Текст книги "Фабрика футбола"

Автор книги: Джон Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

И БЫЛИ ОНИ СЧАСТЛИВЫ

Альберт опаздывал на назначенную встречу. Ему надо было быть в социальной службе через десять минут. А еще надо было добраться до автобусной остановки, дождаться транспорта и доехать. Если все сложится удачно, он опоздает всего на пятнадцать минут. Он надел пальто, причесал волосы перед зеркалом, почистил зубы и помыл руки. Просушил их полотенцем. Теперь он был готов к выходу и посмотрел на часы. Зашел на кухню, чтобы убедиться, что все выключено. Посмотрел на краны, пересчитал их ОДИН, ДВА. Проверил ручки на плите. ОДИН, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ. Все стоят в положении выключено. Он проверил отопление. Выключено. На контрольной панели горело показание «ВЫСОКОЕ». Но это только имеет значение, когда печка «ВКЛЮЧЕНА». Он не чувствовал запаха газа. Это то, что нужно ему было проверить.Альберт вышел из кухни и надел пиджак. Пиджак дорого стоил, когда был новым. Альберт всегда старался, когда имел дело с властями. Это часть его воспитания. Нечто присущее его поколению. Оно позволяло ему чувствовать себя чистым и придавало дополнительную уверенность. Человеку никогда не помешает дополнительная уверенность. Он застегнул пуговицу и зашел в ванную, посмотрел на краны умывальника – ОДИН, ДВА. Оба закрыты. Он хотел затянуть их, но слесарь уже заменял прокладки, потому что у Альберта была привычка закрывать их слишком туго. Он посмотрел на ванну, прищурив глаза -ОДИН, ДВА. Он подождал, чтобы убедиться, что из крана горячая вода не течет. Ленивая капля воды сформировалась и шлепнулась. Шлеп.Альберт прошел в ванную комнату и сел на край ванны, он дожидался падения следующей капли. Ее формирование требовало времени. Он придвинулся поближе так чтобы можно было увидеть, как собирается капля воды. Она распухла, затем взорвалась, затем разорвала собственную оболочку и упала на белую поверхность ванны. Он посмотрел на затычку и понял, что она в порядке. Меньше всего он хотел, -чтобы ванна переполнялась и залила квартиру этажом ниже. Человек, который жил в ней, был довольно противным. Альберт бил слишком стар, “чтобы драться с рассерженными молодыми мужчинами. Его сердце барахлило, так как в молодости, и доктор сказал ему относиться ко всему полегче. Его нервы небыли крепки как раньше, и мысли его начали обращаться к самому себе, растерянность нарастала, я он начал немного беспокоиться о будущем. Но у него, несмотря ни на что, была его вера. Она помогала ему в прошлом, поможет и сейчас.Альберт не был богат и должен пойти на назначенную встречу, но он беспокоился насчет крана. Он боролся со слабостью и испытывал презрение к собственной нехватки решимости. Он должен собраться и взять свою жизнь под контроль. Если этого не сделать, можно потерять самоуважение, а если это случится, он обречен. Он пытался преодолеть свой страх и знал, что ванна не переполнится. Капля воды была слишком мала, а затычка находилась далеко от дырки. Он решительно встал на нога, застегнул пуговицы своего пиджака, которые были расстегнуты. Подставил руку под каждый из кранов. Краны в умывальнике не проронили ни капли. То же самое он проделал с кранами ванны. Кран холодной воды был затянут и надежен. Почувствовал, как капля ударила по ладони, подставленной под горячий кран. Все будет в порядке. Ему не о чем беспокоиться. Он проверил краны в кухне и убедился, что с кухонной плитой было все в порядке. Спустился по лестнице и закрыл наружную дверь.День был прекрасный. Небо чистое, хотя и было прохладно, Альберту это даже нравилось. Он дал себе слово выходить чаще. Он не покидал свою квартиру уже четыре дня, и ему недоставало ощущения хрустящего чистого воздуха. Зимы становились все тяжелее по мере того, как он становился старше. Он не мог себе позволить оплачивать счета за отопление, а доктор прописал ему высокобелковую диету, но белок дорог. У него было три сотни фунтов на банковском счету, и нужно сохранить это на похороны. Зимние месяцы становились все длиннее, и Альберт был уверен, что температура понижается с каждым годом. Возможно, наступит новая ледяная эра. Он хотел бы снова стать молодым. Он хотел бы снова сидеть с братом в пабе, пить и смеяться, как они делали это в молодости. Но его брат мертв. Все были мертвы. Только он остался в живых. Он жив и должен извлечь все возможное из этого. Дела могли быть еще хуже. А у него есть отложенные три сотни фунтов. Они не могут забрать их у него. Он заплатит за свои собственные похороны сам.Альберт Мосс не был попрошайкой. Ему не нужна благотворительность. У него есть самоуважение. Он добрался до угла, а затем его остановил управляющий домом. Он почувствовал, как вода высыхает на его руке. Не оставил ли он кран открытым, когда уходил, запер ли на все ключи наружную дверь, не произойдет ли утечка газа и не разрушит ли она его дом? Он опаздывал на встречу в соцслужбу, a ему нужна была дополнительная пятерка, которую он пытался получить на оплату отопления, по нужно вернуться и проверить. Он сделает это быстро. Он быстро вернется в квартиру, последний раз пробежится по ней. Если он сделает все быстро, тогда все будет нормально и все будут счастливы. Только этого он и хотел.Мишель Уотсон была энергичной, искренней и работала на правительство. Альберт Мосс не пришел на вчерашнюю встречу. Она знала достаточно об этом пенсионере что, скорее всего, состояние его здоровья не позволило ему прийти на встречу, а не что-либо другое. Такое случалось и раньше. Как преданный социалист Мишель ужасалась тому, в какие условия были поставлены пенсионеры из рабочего класса. Условия, вынуждающие их считать положенную им финансовую помощь благотворительностью. Концепция меняется, но такое не должно вообще происходить. Она напишет ему, так как у него нет телефона, и назначит другую дату.Временами Мишель приходила в отчаяние от людей из рабочего класса, с которыми ей приходилось ежедневно иметь дело, особенно от молодежной прослойки своего района. Они не имели представления, что свой гнев и агрессию они должны направлять туда, куда призывает их классовая солидарность. Предпочитая напиваться до состояния, близкого к коме, а затем драться друг с другом из-за пустяков. Никакой логики не было в этом саморазрушении, когда люди, которые сделали их жизнь невыносимой посредством несправедливых законов и угнетающей пропагандой, находятся совсем рядом в здании парламента. Молодые мужчины пьют и режут друг друга, когда их выставляют из пабов после закрытия, или в клубах, или когда их подрезают на светофоре. Тем не менее, они позволяют слабым, безвольным мужчинам в строгих костюмах грабить их как слепых и указывать им, кого они должны ненавидеть.Если угонщики машин и потребители экстази проснутся и поглядят вокруг, то они смогут найти лучшие способы использования своей энергии. Мишель не могла найти логики в том, чтобы зашириваться по уши и игнорировать реальности жизни. Все, что происходит в обществе, носит политический характер. Те футбольные хулиганы, о которых она читала, избегали этих проблем, калеча друг друга ради спорта. В это было трудно поверить. Спорт стал еще одним моральным преступлением капиталистического общества, ведь фундаментом спорта является разжигание конкуренции, бессмысленная трата ресурсов, увод энергии и людей от классовой борьбы и трата ее на глупые игры. Как же много из этих молодых мужчин стали хулиганьем самого правого толка. И она готова была поверить, что девяносто пять процентов из них были близки к членству в экстремистских организациях* Она никогда сама не была ни на одном футбольном матче, хотя и прислушивалась к грязным разговорам в своем местном пабе, но считала себя достаточно квалифицированной, чтобы иметь собственное суждение.Величайшей надеждой Мишель как радикальной социалистки, выросшей в самой глубинке Хемпшира, но живущей и борющейся сейчас в Лондоне, было черное население. Подавляемые на протяжении веков, они были шансом на спасение раздавленного человечества. С помощью образованных белых левых взглядов, таких как она сама, черные постепенно пробьют себе дорогу вверх по социальной лестнице, и черная молодежь, ушедшая с улиц, будет потенциальной базой политических кадров – способных молодых мужчин, готовых преодолеть барьеры угнетения расистского капитализма белых. Она слушала гангстерский рэп первых пионеров жанра, таких групп как NWA и Public Enemy, хотя их сексистские тексты, призывающие к насилию, не совсем продуктивны с точки зрения осознанной политической борьбы. Но ничего, ведь в них говорилось о жизни на улицах Лос-Анджелеса и Нью-Йорка – такой, как она была в реальности и, следовательно, маленькие недостатки можно было простить.Она переложила бумаги на своем столе и открыла следующий файл. Билли Брайт. Покалеченный неонацист, судя по снимку, на котором он стоит, держа в здоровой руке лотерейный билет. Он коротко пострижен, на нем военная куртка, такие она видела в репортажах ТВ об активности фашистов в Брик Лейн. И внешность, хотя и бывает обманчива, скорее всего соответствует содержанию в подобного рода праворадикальных случаях. Она изучала его файл, заставляя его ждать. Его случай был именно такого рода, против которого должен выступать социализм Его уволили в связи с сокращением, и он обратился к государству за помощью в полной уверенности своего права на это.Мистер Фаррелл стал садовником после войны. Он любил растения и цветы и был достаточно удачлив, получив работу с помощью местной комиссии по управлению парками. Осень сменяла лето, весна зиму а так как мистер Фаррелл работал на воздухе, он мог видеть перемены. Работа помогала ему оставаться здоровым, и сейчас, когда он уже был на пенсии, всё ещё наслаждался радостями, которое доставляет относительно доброе здравие. Он много ходил пешком для того, чтобы– поток энергии, циркулирующей в его теле, поддерживался на должном уровне, а также потому, что ценил возможность свободы передвижения, предоставляемую демократическим обществом. Он постучал в обитую кожей дверь и подождал.

– Привет, Альберт, – сказал мистер Фаррелл, когда его друг открыл дверь.Альберт Мосс отступил назад, и мистер Фаррелл вошел. Квартира была идеально чистой, и мастер Фаррелл восхищался порядком и контролем в жизни Альберта. Он вылизывал ее каждую неделю и держал оборудование и обстановку в идеальном состоянии. Он прошел через прихожую в гостиную и увидел, что Альберт подготовил все к его приходу; На столе стоял красивый заварной чайник, и два легких кресла были передвинуты из своей обычной позиции так, что они стояли теперь под углом друг к другу.– Выпьешь чаю? – спросил Альберт, глядя на мистера Фаррелла, зная, что он всегда приносит е собой бисквиты.– Выпью чашку. На улице сегодня хорошо, но немножко холодает.Мужчины сели в кресла и начали дуть на чай, чтобы охладить его. Говорили они не много и съели упаковку бисквитов. Мистер Фаррелл наслаждался спокойной атмосферой, ему нравилась квартира Альберта.Его друг не поленился вставить старые фотографии в рамки и расположить их стратегически по всей комнате. Большая часть их была черно-белыми, и они хорошо смотрелись на белых стенах. Хотя мистер Фаррелл иногда задумывался, как бы выглядела золотая пагода в Рангуне, если бы была сфотографирована в цвете. Альберт снял ее во время войны, когда служил в Бирме и говорил, что оригинал по-прежнему в его памяти и никогда не забудется. На стене выделялся цветной рисунок. Подарок прихожанина Спири-туалистской церкви, которую он посещал. Он изображал его ауру. Мистер Фаррелл не совсем понимал, что это значит, но находил этот рисунок интересным, вроде произведений абстрактной живописи.– Ты готов? Можем начать?Занавеси были задвинуты, и двое мужчин погрузились в молчание. Глаза были закрыты. После небольшой паузы Альберт начал говорить, и мистер Фаррелл установил что-то вроде контакта с теми, кого он любил, но они ушли в другой мир. Альберт стремился провести предварительную релаксацию и дать возможность духам прийти к нему. О текущих кранах он уже не думал.Номер сорок шесть изучал женщину, от которой зависело его дело. Она сидела перед ним, изучая его бумаги. Она выглядела достаточно привлекательно, но он в этот момент не жаждал женского общества. Он был без гроша, уволен по сокращению капитанами промышленности, которые тратили свое время, блея о патриотизме, а затем инвестировали британские средства за границей. Он чувствовал эту ненависть глубоко внутри. Она двигалась мощно вниз по глотке и оставалась гнить и расползаться внутри живота. Женщина выглядела как настоящий троцкист со своими очками и чистой кожей, распущенными длинными волосами и чернильными пятнами на пальцах тип бабы, которая ничего не знает о реальном мире, которая приходит в его халупу и практикует так называемую позитивную дискриминацию для каждого меньшинства которое существует на земле. Такие люди толкуют о рабочем классе, но не имеют ни малейшего представления о нем. Может быть, он ошибается, но вряд ли. Все они выглядят одинаково. Лесбиянки и теоретики марксизма с закладными и университетскими дипломами в рамочках рядом с камином.Однако он ничего не сказал, потому что он не испытывал вражды к этой женщине и ему нужно было немного наличных, чтобы продержаться, пока он не найдет работу. Пидоры-боссы его фирмы перебрасывали средства туда-сюда, чтобы сэкономить несколько фунтов, а в итоге тридцать человек оказались на пособии. Администрация внутри фирмы вознаградила себя за сэкономленные средства крупным повышением зарплаты. Фашизм был привлекательной доктриной. Послушай ораторов в местных пабах на тайных собраниях и их призывы вешать педофилов, насильников и отбросов в консервативной партии – и можно найти в них много смысла. Ребята с такими же самыми взглядами соединялись, а социальные работники и студенты с плакатами, обзывающие их нацистами, спрятавшись за полицейские ограждения, только укрепляли его решимость. Он не вступил в Комбат-18, но был готов нанести удар. Он белый англосаксонец, гетеросексуал и сыт по горло тем, что ему говорят постоянно, какое он дерьмо.Педерасты и евреи в консервативной партии трахают не только друг друга. Они пришпилили белое население к либеральным придуркам на ВВС и заполучили все жирные места в средствах массовой информации. Это клише, но ведь правда, что сионисты контролируют СМИ и достаточно посмотреть, как Вашингтон манипулирует британской правящей верхушкой, чтобы понять, в чьих интересах это является. Клан смог добиться понимания в Штатах, и пришло время, когда группа националистов Британии должна шире дать знать о себе в большем масштабе. Это делает любое религиозное этническое меньшинство, которое того хочет. Они могут прямо обратиться к системе, чтобы получить свои пособия, занять верхние строчки в очередях на жилье, а белые должны сидеть, ждать и слушать пропаганду левых, отказавшихся от своих родных традиций и образа жизни.Билли Брайт ненавидел Тори даже больше, чем левые отбросы. Тори возглавили патриотическую позицию, размахивая национальным флагом, но одновременно выдаивая простого человека, словно он животное на большой ферме. Он с радостью увидел бы членов кабинета задушенными на улице. Они мошенники, с этим своим акцентом, и даже когда они делают тонкие посылы насчет расы, он не доверяет им. Евреи на высоких должностях говорили о двойных стандартах. Гитлер понимал, что есть что, и хотя он не шел до конца в реализации идеи массового уничтожения целой расы, он должен был признать, что, вероятно, поступил бы точно так же, как сделало большинство немцев, и сказал бы, что он был не в курсе того, что происходит. Легче было позволить недочеловекам па Востоке делать грязную работу, чем испачкать свои собственные руки. Временами он был так заведён всем этим блядством, что мог представить себя на улицах посылающим этих подонков на тот свет. Он знал официальную точку зрения правых, но предпочел бы увидеть всех этих банкиров из Сити и всех этих придурков, закончивших частные школы, пассажирами первого же поезда из Паддингтона. Ему тоже нужно было бы измениться, если бы их точка зрения стала официальной, потому что в Англии не было бы больше наркотиков, пьянки и беспорядочного насилия. Он стал бы новым человеком и надеялся, что его травма не будет признаком его неполноценности, когда дело дойдет до ломки костей.Все были счастливы, насколько можно было это ожидать при данных обстоятельствах. Альберт Мосс мирно скончался во сне, и тело его было обнаружено четырьмя днями позже, после того как мистер Фаррелл стал беспокоиться из-за того, что никто не отвечал на стуки в дверь Мистер Фаррелл был печален, но осознавал, что смерть приходит ко всем и к каждому, и что Альберт в загробной жизни, в которую он верил, столкнется с меньшими трудностями. По крайней мере он ушел мирно, во сне, и не был вынужден мучиться годами, лечась от изнурительной болезни. Он не умер от рака, не пролежал свои последние годы парализованным в результате удара. Он ушел с достоинством насколько смерть вообще подразумевает достоинство и оплатил свои собственные похороны. Цены взлетели до кеба с тех пор когда Альберт последний раз занимался этим вопросом, и мистер Фаррелл был рад, что эти прижимистые подонки из городского совета были вынуждены добавить к тому, что заплатил Альберт.Сосед Альберта снизу тоже был по-своему счастлив, потому что он испытывал сочувствие к старику, который воевал в Бирме и на Малайском архипелаге, но, тем не менее, ему не придется больше слышать его движения над головой. Это иногда доводило его до сумасшествия, когда мебель двигали в три утра и, когда он приветствовал мистера Мосса, тот не всегда отвечал дружелюбно. Он слышал, что старик верил в спиритизм, и, хотя не был суеверным и не верил во все эти глупости про призраки, сосед мистера Мосса не хотел бы, чтобы в его квартиру пришёл поболтать дух и решил остаться.Мишель Уотсон была еще более довольна из-за того, что мистер Фаррелл обнаружил тело через четыре дня после кончины. У нее могли бы быть неприятности, если бы труп не был бы обнаружен в течение месяцев. А местные журналисты докопались бы до этой истории. В национальных СМИ уже были широко освещены инциденты подобного рода, и такое положение вещей не выглядит хорошо, какие бы объяснения не были представлены. В то время как большая часть обвинений будет направлена на местные власти, социальные службы тоже подвергнутся проверкам, а это не сулит хороших перспектив в ее карьере, если ты, хоть и косвенно, связана с такого рода непростыми вещами. Она была амбициозной и знала, что у неё есть всё, что нужно для карьерного роста.

ВЫЕЗД В НЬЮКАСЛ

Я расстроен, голоден и говорю тёлке за стойкой вынуть палец наконец из зада и начать работать. Автобус должен был вскоре тронуться и у нас не было времени заниматься разной херотой. Забегаловка была набита пьянью, которые надираются сидя до закрытия, но нас обслуживали в первую очередь, потому, что это пятница и мы на пути в Ньюкасл. Идиотское время для выезда, но другого выхода нет, потому что мы должны туда отправиться – Челси играет на выезде, и мы часть большой команды. Марк убалтывает пару тёлок, и он определенно замутил с одной из них. Ее подруга остается свободной, но нам придется обойтись без них. Трах это трах, и никакая тёлка не сравнится с поездкой в Ньюкасл. Неужели мы предпочтём снять их и обслужить по полной программе? Полная смазка и банк, полный бензина? Проснуться с куском мяса грязной шлюхи на подушке завтра утром? Или открыть глаза в Ньюкасле с парнями в поисках джорди?Вечер холодный, а эти двое спят в теплых кроватях, которые согревают тёлки-однодневки. Нырнуть к ним в кровать настолько чертовски легко, что просто смешно, и к тому же тут не нужно никаких одеял с электрическим подогревом с этими двумя шлюхами. Долог путь до Ньюкасла, и все время подъем. Неизбежное похмелье и прерываемый ночной сон. Выбор такой – или в Ньюкасл или снять одну из этих девчонок. Позиция шестьдесят девять в меню. Выбор ясен. Баба, обслуживающая забегаловку, передает белый целлофановый пакет, и запах бьет мне прямо в лицо. Грибная лапша и кисло-сладкий соус. Выездной день особенный. Я говорю Марку бросить девчонок – будут ещё биксы, он улыбается, когда они посылают меня на хуй. Дает им от ворот поворот.Род снаружи сидит на крыльце. Мешал водку с пивом, и это сбило его с ног. А ведь знает, что мешать не следует. 0 нашем распоряжении пять минут, чтобы добраться до разворота на Хаммерсмит и перехватить автобус. Мы пускаемся в бег, я задыхаюсь, словно какой-нибудь жирный осел – выпитое вечером пиво плещется внутри, но я больше озабочен тем, чтобы не пролить еду, потому что она всегда проливается. Я добрался до поворота первым, а автобуса нет и в помине. Гарри Джонс и Нейл Китсон сидят на перилах, ограждающих вход в метро. Мы добрались вовремя.

– Еще минута – и у меня был бы инфаркт, вашу мать. Род появляется самым последним. Я злюсь.– Это потому, что ты за Челси.Марк – скоростной парень, когда рядом старая команда. Не привык убегать. Жиды могут поставить в этом виде новый мировой рекорд.– Не знаю, что я вообще делаю здесь, когда мог бы сидеть дома – тискать биксу.– Потому что ты – фан Челси. Как бы то ни было, это избавит тебя от уколов венерологов. Те двое – те еще девки. На твоем месте я бы держал свой член от них подальше.– Трудно поверить, что ты удержался бы, – говорит Марк.Я слышу, как бьется мое сердце– По крайней мере, ты до сих пор жив. Я в тебе сегодня не был уверен. Ты, парниша, принюхиваешься к каждой птичке, как только тебе выпадает шанс.– Да бросьте вы ребята. Мы пока еще не на футболе. Просто мне надо было как-то убить время. Дайте мне передохнуть, мозги привести в порядок.– Ты должен начать поднимать гантели, заняться бегом.– Как ты? Я прямо вижу тебя в спортзале, таскающим железяки.– Я же женат, приятель. Чего ждать, после того как наденешь кольцо на женский палец. Женись и никакого значения не будет иметь, в какой форме твое тело. Мэнди любит меня за мои мозги.– Какой еще мозг, твою мать? У тебя только одни мозги и они болтаются у тебя между ног.– Вот там с ними я и делаю мои упражнения. Пятнадцать раз за ночь. Регулярно, как часы. Я секс-машина. Работающая на пиве и готовая сурово оттрахать ее. Пятнадцать раз за ночь, каждую долбанную ночь безотказно.– Точнее говоря, раз в месяц. Один раз в месяц, по крайней мере с Мэнди, На самом деле ты тайный свиноёб.– Отвали. Единственный секс, которым ты занимаешься регулярно, – это со своей правой рукой. И я слыхал, что в последнее время и это не получается.Десять минут такой перебранки между Родом и Марком. И автобус снялся с места. Рон Хокинс, бывший скин, сидит за рулем. Рядом с ним Харрис, Капитан корабля во главе отборной команды. Мы забрались в автобус, и нам осталось только раз остановиться, чтобы подобрать ребят на Хангер Лейн. И затем – на несчастный север. Мы уселись сзади. Это классный автобус с туалетом и видео. На экране – «Бегущий по лезвию бритвы». Я видел это кино раньше, но без разницы, потому что фильм хороший. Сплошные роботы и путешествие во времени. Особенно язык и новая порода людей. Немного напоминает Лондон, вообще-то. Мутанты под землей. Харрис говорит, что у него есть пиратская копия «Заводного апельсина». Можно ее посмотреть позже, если хоть кто-нибудь не заснет после Бирмингема.Я сижу у окна и делю еду. Вкус приятный. Китайцы знают, как готовить. Они и индийцы. Лучшая жратва, которую можно получить. Я открываю банку пива и смотрю, как мимо проносится Лондон. Мы едем мимо закрытых пабов, забитых остановок и жалких пар, двигаясь к Вестерн Авеню. Оттуда прямо на Хангер Лейн. Около десяти парней стоят у входа на станцию рядом с парадом магазинных витрин, и автобусе Харриса не осталось ни одного места. Хорошая новость для бумажника этого пария, впрочем, он всегда неплохо зарабатывал этими рейсами, потому что достаточно людей уважают его способность носом чуять неприятности. Мы огибаем Северное кольцо, выезжаем на Ml, движемся на север. Мотор постепенно набирает мощность. Движок уверенно шумит. Рон отжал педаль газа до упора, а роботы «Бегущего по лезвию бритвы» заполнили экран. Человек против машины. И я хотел, чтобы роботы превратили Гаррисона Форда в кровавую кашу. Хотел, чтобы этот хуй выплюнул раздробленные зубы. Я знаю, каким будет конец, но всегда надеешься, что на этот раз все будет по-другому. Вдруг не будет хэппи-энда каким-то чудом. Голова Рода откинулась назад, и он крепко спит. Видит во сне Мэндн. Я толкнул Марка и наклонился к полу. Свяжем шнурки ботинок Рода вместе. Этот козёл заслуживает этого, пусть на будущее не мешает водку с пивом. Марк передаёт мне зажигалку, и я поджигаю шнурки. Пламя разгорается, и через двадцать секунд дым валит из его кроссовок. Этот мудак так и не проснулся. Должно быть видит сладкие сны. Мэнди, получающая свою пятнадцатую порцию за ночь. Род будет таким вымотанным, когда он кончит, что не сможет играть в пожарного. Он как чучело, которое поджигают на карнавале, а его идиотская улыбка не исчезает.– Род горит. Рот горит, – Марк напевает на мотив «Горящего Лондона».– Позвони пожарникам. Позвони пожарникам.– Огонь. Огонь. Огонь. Огонь.Ребята, сидящие на задних сидениях, подхватывают мотив.Фэйслифт, псих из Хейса или какой-то другой строительной площадки Западного Лондона, наклоняется вперед. Хлопает Рода по плечу, говорит, что он изображает Гая Фокса. Сначала Род не понял. Растерянно смотрит вокруг, Хваченный врасплох, с опущенными штанами, Мэнди Зашивает его, почему он остановился… В конце концов замечает дым и смотрит вниз. Паникует. Бьет ногой по сиденью впереди – может спалить весь автобус, если его не остановить. Все вокруг ржут, даже Фейслифт. Хотя смех такого типа может означать все что угодно.– Вы все пидоры. Хотите, чтоб мы все сдохли? Сделать мою дорогую жену вдовой с пятью голодными ртами, которых надо кормить?– У тебя нет детей. – Марк выглядит так, словно его голова готова стартовать в космос. Так он хохочет. – Пятнадцать раз за ночь, и ты не сможешь даже заставить свою женщину приготовить пудинг.– По крайней мере, я не какой-нибудь извращенец, занимающийся рукоблудством.– Твоя женитьба может быть просто прикрытием. Женился на тёлке и сбил нас всех с толку. Тайный охотник за мужскими жопами – вот кто ты такой. Ёбаный пидор у нас в автобусе, ребята! Нехорошо получается, не так ли? Это преступление, за которое вешают.– Забейся в клозет и дай пятипальцевой вдове ее порцию.– Пошел ты на хуй!Род матерится и бьёт ногой, пытаясь сбить пламя. Языки пламени поднялись уже сантиметров на двадцать. Разгораются с каждой секундой. Но он сбивает пламя, потратив немало труда, и начинает наезжать на меня Бог знает по какой причине. Как он догадался, что именно я его поджег, не знаю.– Не сиди здесь с тупой улыбкой на лице. Что, этот мудак рядом с тобой хочет тебя трахнуть в задницу? Поэтому ты такой довольный?В конце концов Род увидел и забавную сторону всего этого дела, и весь автобус трясётся от хохота. Даже Харрис и Рон, водитель, которые больше всех были заинтересованы, чтобы в результате нашей поездки автобус не превратился в сожженную кучу железа, вывезенную на отвод основной дороги. Просто наше охуенное счастье. Автобус мог превратиться в хлам ещё до Уотфорда. Но Род – настолько не в духе и слишком вымотан, не жаждет мести, что меня устраивало, потому что я и сам не настроен на нее. Он ведёт себя как настоящий белый человек. Принимает удар и снова засыпает. Я тоже чувствую себя, как будто бы меня разделали на живодерне. И хотя я в настроении продолжить дурковать, все-таки не хотел бы, чтобы в свою очередь Род также со мной пошутил. Банки с пивом ходят по кругу, а Фейслифт припал к бутылке качественной водки. Татуировки докрывают его руки, брюхо вылезает из джинсов. Ходячий стереотип футбольного болельщика на борту. Остальные психи, но прилично одетые психи. Фейслифт завелся и ноет про Черного Пола и Джона. Напился, но они крепкие парни и делают дело. Он узнает об этом очень скоро, когда джорди накинутся на нас. Джорди всегда выступают против Челси. Они не сборище лузеров.. Должен признаться, Фейслифт мне не нравится, но я не хотел бы перейти дорогу этому мужику. Он тянул девять месяцев за то, что уделал разбитой бутылкой мужа своей сестры во время драки в бильярдном клубе Хейса. Поэтому он вряд ли будет колебаться, если захочет разделаться со случайным знакомым. Говорит, что в драке ему повезло и пришлось порезать этого парня разбитой бутылкой. Побежал домой, а друзья жертвы окружили дом, пытаясь выбить дверь, и в это время появились мусора и повязали его. Говорит, что единственный раз в жизни он обрадовался, увидев этих подонков, хотя он знал, что у брата спрятана винтовка, и он бы использовал ее без проблем. Надо быть немного психом – воспринимать жизнь так серьезно, а Феслифт – тот тип людей, который повторяют свои ошибки. Тюрьма Делает таких людей еще хуже. Добавляет горечи каждому, кто опускается и заставляет участвовать в процессе еще более ёбнутым, чем раньше. Никому не нравится смотреть на чье-то порезанное на куски лицо, даже если человек самый настоящий мудак и заслуживает этого, и можно ещё как-то понять, когда кто-то, взбесившись, режет рожу незнакомцу, но не мужу своей сестры. Нужно иметь какие-то моральные нормы, иначе ты никто.Все шоссе одинаковы ночью. И тебе не доведется усидеть бесконечные поля зеленой Англии и великолепные пейзажи, потому что темнота покрывает жилые поселки и мертвые заводы. Города живых мертвецов: Дерби и Вулвер-хэмптон, а затем до Лидса и Хадерсфилда Англия полна дерьмовых городов. Мест, таких как Барнсли и Шеффилд Их нельзя сравнивать с Лондоном. Мы, лондонцы, сами по себе и не относимся к остальной Англии. Северяне ненавидят нас, и мы отвечаем им тем же. Для них мы просто куча показушников, подонки кокни. Они думают, что мы все хамы, типа Майка Болдвина, из-за того, что обращаемся с ними как с деревенскими простофилями, несмотря даже на то, что они живут в суровых засранных местечках. Две страны в одной. Думающие по-разному. Хотя когда мы на футбольном стадионе, на самом деле мы все одни и те же.Представь себе, ты едешь болеть за сборную Англии на выезде и северяне превращаются в людей. Немного похоже на героев фильма «Бегущий но лезвию бритвы». Андроидные парни из Йоркшира становятся другими личностями, когда ты в Польше или в другом восточноевропейском рабском государстве. Когда ты сталкиваешься с парой тысяч бешеных поляков, стремящихся отправить тебя в другой мир, вид толпы жирных подонков джорди, бегущих к тебе на помощь, снимает все проблемы. Это странное чувство, и тебе приходится подталкивать себя временами, чтобы не потерять его. Ты осознаешь, что дерешься с парнями, у которых тот же самый менталитет, но это не останавливает тебя. Если сесть и проанализировать, все это закончится тем, что все потеряет смысл. Логика тут ни при чем. Просто вычеркни это из головы и наслаждайся. Болеть за Англию совсем другое дело, и тут приходится вспоминать о приоритетах. Если ты увидишь знакомое по Польше или Венгрии лицо на игре в Англии, то, очевидно, тебе не захочется набить ему морду. Ты как-то попытаешься избежать этого. Впрочем подобная ситуация вряд ли возникнет. Но если такое случится, я скажу свое слово и попытаюсь защитить такого парня. Если не смогу, так тому и быть. Но это заставит меня чувствовать, как будто кто-то меня поставил по стойке смирно прямо на стадионе. Автобус, который мчится на север, не лучшее место для подобного рода размышлений. Ни к чему это. Ты просто хочешь получить свою порцию веселья, и это все.– У Арсенала было несколько моментов, – Фейслифт держит совет, сидя за нами с Мартином Хоу и с парнем, который служил в морской пехоте. Кажется, его зовут Дэйв Кросс.– Они никогда не сделают Миллуолл или Вест Хэ.м, -говорит Дэйв. – У них в составе слишком много гребанных ниггеров.– Без черных не обойтись.– Не так, как чертов Арсенал. У них – всё ребята из Финсбери Парка и Севен Систере. «Педди» не слишком хорошо играют в наши дни.Чёрный Пол – на переднем сиденье автобуса. Трудно сказать, прислушивается ли он. Он и Фейслифт на многое смотрят другими глазами, и однажды это во что-то выльется. По крайней мере, Билли держит рот на замке. В нашей толпе есть несколько ниггеров, но пара, которая здесь с нами в автобусе, достойные ребята, вполне и даже больше. Это связано с географией более, чем с чем-либо другим. Чёрный Пол встает и идет по проходу автобуса. Фейслифт бросает на него взгляд, который ни о чем не говорит. Их взгляды сталкиваются. Молчат. Чёрный Пол идёт отлить. Фейслифт, глотнув водки, говорит, что он мечтает размазать по стенке несколько этих муданутых джорди.Я продержался весь «Бегущий по лезвию бритвы», но заснул перед самым началом «Заводного Апельсина». Следующая осознанная картинка, это как я уже щурился и мигал заспанными глазами при взгляде на взошедшее солнце. Я никогда не помню своих снов, что вполне меня устраивает, и эти провалы в сознании заставляют ночь пройти быстрее Я, казалось, проспал всего несколько минут, и как только вытянул затекшую шею, почувствовал себя прекрасно Протер глаза и посмотрел в окно. Понятия не имею, сколько сейчас времени, и хрен его знает, где мы находимся, но автобус стоял, и снаружи перед моим взором предстали зеленое поле и голубое небо. Фейслифт стоял посреди этого поля с пустой водочной бутылкой, отливая накопленное за ночь. От травы поднимался пар. Этот парень – настоящее быдло. Если бы он не был таким крутым в драке, он стал бы для нас ходячей занозой в заднице.– Моча остановила парней. – Харрис выглядит свежим, как маргаритка, но все маргаритки уже зассаны Фейслифтом. – Пришло время вдохнуть немного свежего воздуха. Последняя остановка перед Сандерлэндом.Я поднялся и вышел наружу. Бодрящая утренняя прохлада, на которой так приятно отливать. Максимум облегчения. Настоящий оргазм мочевого пузыря. Гораздо лучше, чем этот обработанный химией толчок в автобусе, который толком и не работает. Я смотрел на раскинувшиеся передо мной поля, щебетали птицы, легкая дымка застилала сочную траву. Виднелись изгороди и старые дубы. В отдалении стояла пара домиков в окружении зеленых деревьев. Сбоку от одного из холмов паслось стадо коров, и когда я посмотрел на небо, то увидел бесконечный купол восхитительно голубого, со всеми этими плывущими по нему странными маленькими облаками. И затем посмотрел на этого татуированного мудака из Хейса, бредущего назад к автобусу. Он швырнул пустую бутылку в кустарник. Раздался звук разбитого стекла, и несколько коров, стоявших поодаль, повернули свои головы в нашу сторону. Они, наверное, подумали, что этот парень действительно мудак, поступая подобным образом в таком восхитительном сельском уголке.– Да, парни, хорошее жарево бы не помешало. – Фейслифт вытирает ладонью свое лицо. – Люблю гасить джорди на сытый желудок.Некоторые из ребят, стоящих вокруг и писающих на траву, смеются, потому что он выглядит, как нечто, напоминающее газетную карикатуру. Фейслифт, конечно, время от времени играет на публику, потому что мы все понимаем разницу между этим уголком Англии и нашими собственными жизнями. Но не надо трактовать это в извращенном смысле. Мы просто остановились, облегчились и вернулись обратно в автобус. Мы без раздумий оставили позади себя пустые бутылки. Некогда распускать сопли по поводу природы и романтики. Начнешь думать об этом – и ты состаришься раньше времени. Возможно, мы и считаем себя дерьмом, не заслуживающим чего-то хорошего. Автобус тронулся с места.Идея раннего начала заключалась в том, чтобы забуриться в один паб в Сандерлэнде, где Харрис организовал сборный пункт. Планировалось встретиться с несколькими фирмами Челси, опрокинуть несколько шербетов, затем сесть на поезд до Ньюкасла. Таким образом эти подонки-джорди не будут знать, откуда мы прибываем, и полиция не будет ошиваться вокруг, разыгрывая из себя большого брата. Парни Ньюкасла будут стоять в своих дурацких кепках и трясти выпирающими от «Ньюкасл Браун» пивными животами, как вдруг – дымовая вспышка – и Челси обрушивается на них как лавина. Вот такая, во всяком случае, была идея.Пока легавые будут поглаживать друг другу задницы дубинками, им не останется ни хуя, кроме нескольких толстых джорди, которых придется соскребать с тротуара. Харрис достойно организовал день, и если все пойдет, как он планировал, уже к трем часам кое-кому будут проломлены бошки. Местное мудачье заслуживает этого за весь немыслимый безмазовый треп, который они вечно несут. Если план мастера сработает, то получится смачная сшибка.Я чувствую себя великолепно, нет даже намека на похмелье. Бодун в обязательном порядке снимается лагером, и несколько банок разбавленной мочи помогут преодолеть обезвоживание. Род проснулся и мычит о своих обожженых ногах, которые в общем-то не выглядят таковыми для меня. Марк пялится в окно, наблюдая за проносящимся ми мо миром. Я – свежий как огурчик, но ванна бы не помешала. Не нравится мне махаться немытым. Не могу понять всех этих грязных хиппи, покрытых вонючей коркой ублюдков.– Впереди легавые, парни, – предупреждает Харрис. -Пригните головы. Притворяйтесь, что спите, ну в этом духеДа, пришло время почитать книжки. Восемь утра в субботу, мимо нас проезжает полицейская машина с мигалкой, выходит вперед, и легавые окидывают нас подозрительными взглядами. Может, пронесет, но вроде вляпались, наш автобус остановили за углом. Копы выходят и начинают говорить с Роком. Он смотрит назади усмехается. Мы сидим с непроницаемыми лицами, вполне достойные прихожане, спешащие в церковь. Можно пропеть хором мальчиков несколько молитв. Рои вырубает все еще работающий мотор и возвращается к разговору с легавыми. Харрис сидит впереди, как на раскаленной сковородке. Я уже ощущаю жар.– Вот и все, что нам, на хуй, требовалось, – качает головой Марк. – Что мы будем делать теперь до трех часов? Надо было все-таки трахнуть прошлой ночью ту биксу. Эти козлы, наверное, пошлют нас назад в Лондон.– У нас есть билеты, – замечает Род. – Возможно, это просто проверка. Как они могут знать, что мы прибудем в Сандерленд в это время, когда Челси играет с Ньюкаслом в три?Действительно удивительно. Мусоров, должно быть, предупредили заранее. Наводит тебя на мысль о копах, работающих под прикрытием, и о десятилетних приговорах. Гайки закручиваются все круче, и серьезные фирмы должны фильтровать народ и вышибать подозрительных Ты обязан знать своих людей, должен прошататься с ними какое-то время, и к любому новому человеку, возникающему в команде из ниоткуда, всегда нужно относиться с подозрением. . Надо быть осторожным. Если ты не стоишь за клуб, то можешь сьебывать. Рои спорит с легавыми, поднимает руки к небу, затем возвращается обратно к автобусу. Он что-то говорит Харрису, который затем объявляет нам, что эти гады де пускают нас в Сандерленд. Они сопроводят нас на станцию техобслуживания, где мы сможем позавтракать, затем в какой-то паб за пределами Ньюкасла, где они будут держать все челсинские автобусы, пока не настанет час до матча. Каким-то образом просочились слухи, и они хотят увериться, что Челси не погромит со страшной силой Ньюкасл.Мы ничего не можем сделать, нам остается только сидеть, строя из себя воплощенное спокойствие. Мы не знаем, получили ли легавые обстоятельную информацию о встрече мобов, или же просто им простучали, дескать, что-то где-то планируется. Довольно стремно. Словно за тобой наблюдают и записывают все твои разговоры. Такое впечатление, что ты вообще ничего не можешь сделать в эти дни без стукачей и шпионов, пишущих акцию. Если за тобой не наблюдает видеокамера, то наверняка рядом шныряет какой-нибудь тайный пиздеж под прикрытием, снимающий информацию. Похоже на существование при какой-нибудь южно-американской диктатуре, в таком вот духе.Полицейская машина трогается, и мы следуем за ней, э за нами еще пристраивается мясовозка. Охуенная шутка. Их бешено крутящиеся мигалки словно свидетельствуют с том, что мы какой-то вирус, который ни в коем случае нельзя допустить до местного населения. Мы – прокаженные Они считают нас вшами и будут обращаться с нами так, как захотят. Мы проезжаем мимо зеленых лугов и заброшенных домов и, наконец, прибываем к станции. Ни хрена не врубаюсь, где мы оказались. День конкретно пошел неправильно.– Должен был я выебать ту биксу прошлой ночью, продолжает бубнить Марк свою поебень, потому что он полюбому не пропустил бы выезд в Ньюкасл. – Вместо того чтобы мне отсосали, я застрял тут с вами, козлами, и английским завтраком на шоссе.Мы входим в забегаловку при станции, я сажусь за стол и принимаюсь за традиционное английское утреннее жарево. Дороговато, конечно, но мы не скулящие нищие и не жалуемся. Мы все зарабатываем бабло, и его на что-то надо тратить. Несколько семейных пар с детьми довольно нервно поглядывают в нашу сторон}^, но хрен его знает, что им там приходит в голову относительно нас. Да, правда, мы раньше устраивали пару хороших махаловок в придорожных закусочных, но то было давно, к тому же такие места легко пасут легавые, и тебе надо держать ухо востро. Ты можешь закончить в кутузке. И даже несмотря на это, когда подъезжает автобус другой команды, вы должны заняться делом, если они при интересе, иначе вы будете выглядеть как кодла лохов. Легавые держат над ситуацией свечку. Они знают, что делают.Мы видим, как прибывает в сопровождении полицейского эскорта еще один автобус, и выходим посмотреть, кто и откуда. Наверняка Челси, но мы проверяем название, чтобы понять, орава ли это малолеток или же другая фирма. Выясняется, что это автобус из Слау. Микс матерых бивней и молодых парней. Мужикам порядком за тридцать, мы знаем их в лицо, а некоторых по именам. Эти парни годами были при деле и сопли по полу не размазывали.– Ну как делишки, чуваки? – Дон Райт навис над столом. Должно быть, ему уже стукнуло сорок, если не больше. – Легавые обложили нас, как будто знали, что все мобы собираются в Сандерленде.– Наводит на мысль, кто же настучал в их контору? – Марк щелчком кидает фасоль через весь стол в Рода. – Похоже, что нас ждет долгое ожидание трех дня.– Все пошло как-то не так. – Дон отправляется за своим завтраком, глаза у него остекленевшие.– Этот чувак – настоящий шизфреник, – говорит Род. -Раньше работал в морге, или как там они его называют. Тыпогляди на его глаза. Словно он пьян или обкурен, но вообще не от мира сего. Надо окончательно потерять башню, чтобы работать в морге со всеми этими мертвыми телами.– А я слышал, что он был грузчиком. – Марк оставляет в покое фасоль. – Даже Дон Райт не смог бы работать в морге. Ты должен быть больной на всю голову, чтобы так жить.Я видел, как он в свое время прыгнул на башку какого-то мудака из Лидса. Чувак лежит холодный, а он использует его кумпол как трамплин. Вот это настоящая работа по повреждению мозга. Меня не парит перехлестнуться с кем-то, но пытаться расколоть их головы надвое, как кокосовый орех, это уже за пределами понятий о порядке.Я попытался подумать, на что же это похоже – работать в морге. Они выкачивают из мертвых кровь, и перед твоими глазами предстает всевозможная мясорубка – скорбный результат всех этих дорожных аварий и прочего зверства в том же духе. Тебе начнут сниться трупы, и твоя крыша поедет в ад, далеко и надолго. Чисто предположим, что ты не будешь думать ни о чем другом, кроме как скакать на башке какого-нибудь козла, после того как ты видишь перед собой разрезанные надвое тела каждый раз, когда приходишь на работу. Единственное из еще более худшего, что я только могу предположить, это работать палачом или наемным убийцей. По крайней мере, ты хоть не мочишь людей в морге. Я внимательно наблюдал за Доном Райтом, погрузившимся у стойки в меню, и только диву давался.Еще два часа такой волыны, и нам остоебенило болтаться как говно в проруби. Подогнали еще пару автобусов, и мусора объявили о своей готовности сопроводить нас в паб, о котором они так упорно трепались. Мы сели обратно в автобус, и тут произошла очередная задержка из-за ожесточенной перепалки легавых с водителем автобуса Слау. Оказалось, что многие бивни просто вызвонили себе частных таксистов (кэбы) и ненавязчиво смылись. Полиция пришла в состояние дикого бешенства Они хотели точно знать где назначен общий сбор, но никто не сказал им ни слова. Они ссали против ветра. Не могу точно сообщить подробности и последствия.Мы подскочили как ошпаренные, матерясь и проклиная себя, что нам самим не пришла в голову такая прекрасная идея. Бог ты мой, со стороны это выглядит ясным как день – вся станция техобслуживания быстро пустеет и целый конвой таксистов-частников прорывается в Сандерленд с мобами на борту Мы сели и должным образом выразили восхищение крепкими нервами этих чуваков. Хрен его знает, чем для них все закончится этим днем, но их поступок прекрасен. Мы прибыли к большом пабу, стоявшему в стороне от дороги, и в течение пары часов это место кишмя кишело Чеки. Все принялись напиваться как черта, и стены заведения просто завибрировали в такой атмосфере. Мы взяли несколько шербетов и смотрели, как легавые топчутся снаружи на парковке со всеми их мясовозкамн и собаками. Похоже, в этой стране творится полный беспредел. Что вообще случилось со свободой передвижения и выбора? Так было всегда, насколько я предполагаю, но время от времени осознание этого выбивает тебя из колеи. Около двух часов они очистили паб, и мы -целая армада автобусов с воющими мигалками вокруг -двинулись в Ньюкасл.Мобы местных уже ошибались в полной готовности и показывали нам «дрочилы», когда мы въехали в город и остановились у Сент-Джеймс Парк. Автобусы встали, где было сказано, и мы вступили в феодальные владения Ньюкасла. Несколько джорди распевали песни вниз по улице, но не делали никакой попытки броситься на нас Мы зашли на площадку без всяких напрягов, и саппорт Ньюкасла зашелся в крике «Вынесем Лохов». Дон Райт и другие уже сидели на трибуне, и у самого чувака под глазом красовался огромный фингал, а костяшки были сбиты.Он смеялся и рассказывал нам, как бездарно мы пропустили реальный махач. Он был доволен, как сытый кот, Сказал, что они слиняли из того подставного паба и две сотни сильных ребят из разных фирм ворвались в Ньюкасл без полицейского эскорта и бросились сразу к одному из пабов в городском центре. Джорди были немало изумлены, но быстро собрались вместе, и получилась знатная стенка на стенку. Он сказал, что деньги, потраченные на частных водил, того стоили. Такое путешествие – благо для души.