Текст книги "Фабрика футбола"

Автор книги: Джон Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

БОМБЕЙСКАЯ СМЕСЬ

Кое-кто, возможно, думает, что Винс Мэттьюс немного повредился умом, когда покинул Англию, считает, что по возвращении от него прежнего осталась лишь тень. Но мне наплевать, потому что я смотрю на все теперь под другим углом, вижу вещи в перспективе: скинхэдов, бегущих через мост к Хейесу, а за ними большую толпу местных, которая превышает по численности бритоголовых чужаков в соотношении десять к одному, это здоровые парни с мачете и палками для кун-фу, которые индийцы используют во время драки.Затем ядерный взрыв – и паб взлетает в воздух, нет, скорее это не атомная бомба, а бутылки с бензином. Разбитое стекло и все остальное зависло в воздухе на секунду, словно стоп-кадр из фильма во время монтажа, после чего их мозги включаются, так как они поняли, что вызвало эти звуки, потому что, в конце концов, они были там пятью минутами ранее, смотря, как играют The Business, 4 Skins и Last Resort; или, если речь идет о местных, вооруженных и призванных на службу, вероятно, разъяренных маршем Национального Фронта, во время которого Блэр Пич был забит до смерти, а такие вещи остаются в памяти. Вот почему, когда толпа скинхэдов ломится к вам в дом, вы не будете задавать вопросы, типа «кто вы такие и зачем пришли», потому что эти морды не раз мелькали в прессе, и вам известно, что скинхэд – это белый фашист, которой ненавидит людей с темной и черной кожей, не говоря о музыке и одежде джи-ай в стиле старых крутых парней, и как бы то ни было, по миру ходят истории об этих хулиганах из Восточного Лондона, ворующих в магазинах и насилующих индийских женщин и девушек, чьих-то матерей и дочерей, а если вы делаете это, вы напрашиваетесь на неприятности, потому ч ситуация такова, что белые парни не из этого района счита ют, что индийцы и пакистанцы не могут защитить себя и что, и это достает вас, даже греки и турки в Северном Лондоне тоже крутые, все, кроме индийцев, которые просто следуют примеру своих мам и пап и унаследовали все эти угловые магазинчики и лотки. Но если вы знаете кое-кого из парней из Саутхолла, таких как Джордж, который смущается, когда он в компании с ребятами, а его отец останавливает свою машину, чтобы подвезти его домой после школы, и если это случается летом, то из машины отца, «Форд Эстейта», через окошко доносится музыка, которую вы обычно слышите у церкви. Он смущается, когда отец кричит ему. «Будь осторожен, переходя дорогу». А ведь Джордж знает почти всех парней из местного Национального Фронта или, по меньшей мере, парней, которые говорят, что они члены Национального Фронта, но не понимают ничего в политике и не верят, что Мартин Уэбстер скурвился, просто думают, что значок Национального Фронта делает их крутыми и действует на членов социалистической рабочей партии и антинацистской лиги, как красная тряпка на быка – точно такой же тип мышления, который делает Юнион Джек анархистским символом. И Джордж говорит, что он понимает их точку зрения в довольно забавном свете, и он был раньше похож на интеллигентного белого мальчика, а уже потом почувствовал себя не Дядей Томом, делающим трюки в цирке белых мужчин, а хулиганом, который работал рассыльным некоторое время в Хенвелле, а затем нарастил мускулатуру поднятием тяжестей и много тренировался, благодаря чему стал сейчас таким крепышом, овладел боевыми искусствами, возможно, кун-фу, и никто не сможет наехать на него, потому что он был на малолетке (колония для несовершеннолетних) и ничего – выжил, но кто знает, где он был несколько лет назад, когда Национальный Фронт пытался пройти маршем, и весь район поднялся и начался настоящий королевский мятеж. Блэр Пич, воинствуюший красный учитель, или что-то вроде этого, был убит, забит до смерти, и люди говорили, что это сделали SPG. Сейчас они поменяли свое название, умно сделали. А студии «Ruts» и «Misty in Roots» были разгромлены, черные и белые объединились, банды панков и раста из Западного Лондона присоединились к ним. Джордж и его команда были там в этот день, участвовали в мятеже вдоль Аксбридж роуд. Он ударил полицейского по яйцам, и вся его большая семья тоже принимала участие, все их племя, настоящие индийцы, у которых нет аккуратной короткой стрижки и щеголеватой одежды Джорджа, но когда возникает опасность, они появляются со своими церемониальными мечами и в обуви, привезенной из дому 100 лет назад, и дерутся, как положено. Пару раз я тоже получал от индийских банд поздним вечером, когда пабы закрываются. Это просто часть нашего ландшафта, но Саутхолл восстал прямо в середине дня, и полиция набрасывалась на каждого, кто попадался под руку, а Джордж и его родня захватили автобус и выбросили из пего шофера. Небольшое отклонение от правил, но ведь во время военных действий всякое случается. Люди заходят слишком далеко и ведут себя жестоко. Всегда страдают больше всех невинные. Но это к слову. Джордж сам сел за руль, выжал педаль газа до упора и помчался по улицам. Двойной Беккер-207, насколько я помню, но кому нужны эти номера? Эти ребята никогда не платят за проезд. Саутхолл заботится о себе, и когда ты попадаешь туда, то тебе открывается другой мир, в котором множество людей и магазинов, забитых едой. Здесь всегда что-то происходит. Здесь другой тип культуры, в которую трудно вписаться белой молодежи, потому что в черных есть что-то самобытное, а их музыка позволяет немножко понять их жизнь. Но индийцы – с ними другая история. Они просто живут, делают свою работу, у них единое отношение к жизни, и именно поэтому Западный Лондон так отличается от Южного Лондона или даже Северного. У него своя история. Панковский ДУх, который витал во время выступлений Ruts и беспорядков «Ой», ничем не отличался друг от друга. Обо всем этом я думал, сидя в своем кафе, самом настоящем индийском кафе во всем Саутхолле. Это место довольно необычно ддя этой части света, потому что в нем преимущественно подают южноиндийскую пищу – дозу массалы, и салис, даже айтлис по утрам, которые я ем по пути на работу, если не опаздываю. Здесь делают деньги, поэтому, когда я говорю о настоящем индийском, я имею в виду конкретные вещи. Самый лучший способ провести вечер пятницы – это посидеть здесь, в этом кафе. Я не был в пабах Саутхолла несколько лет, потому что они, как правило, говно. И зачем нужно бить кого-то, если я могу прийти сюда, поесть, а затем разбавить это бангласси – настоящая штука. Это бангласси бьет по мозгам. А парня, владельца этого кафе, я знаю с детства. Я знал его двоюродного брата Джорджа. Хулиган он был отменный, Джордж вернулся в Индию, где работал управляющим гостиницы в Бомбее. Кое-кто считает, что он дурак, потому что Бомбей полон джанки. Другие говорят, что он в старом экспортном бизнесе. Может быть, да, может быть, нет. Может, он просто хочет жить там. Я не знаю правды об этой ситуации, не спрашивайте меня. Я не видел этого парня добрых десять лет, может быть, дольше. В нем два разных человека. А это сногсшибательное бангласси ударяет мне в голову, да и цены такие же, настоящие индийские или близки к ним. Для меня специальная ставка, потому что меня знают как одного из матерых травников. И вот мне ударяет в голову, благодаря коктейлю из наркотиков, смешанному в этом бангласси. И вот вечер пятницы, и я сижу и смотрю, как мимо проходят люди, словно я в Индии, на другой стороне земного шара. И мне можно, не покидая этого места, увидеть весь мир. Достаточно только, чтобы бангласси начал действовать и просто смотреть в окно. Сегодня вечером смесь очень качественная. Эта смесь делала меня гордым – банка воды на столе с трещинами в металле, мой слух обострился, потому что я могу слышать голоса на заднем плане, голоса панков. Услужливая память предлогает, начиная от Ruts до 4Skins. Кажется, они немного успокоились в эти дни. Хотя если вы идете через Лондон Бетиал Грин и Уайтчепел, тогда это другое дело, совсем другoe дело, и вы будете думать, что все это рассосалось само собой, особенно после акции на Трафальгарской площади – последнего выступления панков, в котором участвовали несколько политических групп и множество обычных людей каждый из которых был готов напасть на полицию, после чего оголтелые панки слиняли, оставив отдуваться за них защитников прав животных и бродяг, белых мечтателей, и множество обычных людей, и насколько я могу припомнить, именно этого и добивались панки, чтобы вовлечь обычных людей, которым нечего было сказать о моде, за исключением того, что мода была дерьмом и обманом и гигантским финансовым костылем. На площади были и слабоумные, а сама Трафальгарская площадь выглядела весьма сюрреалистично, что бы ни значило это слово. Дом Южной Африки был охвачен пожаром, бонги вибрировали через уши Нельсона, повсюду дым, лошади и спецназ, кирпичи и дубинки. Полиция потеряла контроль в этот день, и большие рестораны Вест-Энда превратились в развалины. Видимо, приятно бросать кирпичи в окна Макдоналдсов и закусочных, где подаются стейки. Ни один из индийских ресторанов не тронули и пальцем. Только офисы больших корпораций и банков. Так им и надо. Пусть ответит за все потерянные инвестиции и махинации. А мне пора двигаться. Моя голова работает сразу во многих различных направлениях. Мирный шум снаружи несет в себе тот же заряд электричества, что и мятежи. Каким-то образом сочетаются крики и неорганизованное политическое насилие, соперничество молодежных банд, расовый вопрос, которые те, что наверху, постоянно используют, а я размышляю, откуда появились все эти люди? Они должны попытаться пожить прямо здесь, хотя бы немного, и тогда наконец поймут что к чему, поскольку они всегда выбирают самое легкое решение. и именно поэтому на индийцев так часто нападают, поскольку сложилось мнение, что они не способны защитить себя, что они слабы, что они непротивленцы и боятся потерять чистоту, в результате чего превратились в мишень для всей страны, жертву, на которую надо наброситься, если нужно выплеснуть раздражение. Но это все не так. Я знаю потому что я вырос в этом районе. Мятеж был неизбежен, может быть, с участием других групп, но вы живете в реальном мире, а не в раю, придуманном консерваторами с промытыми мозгами, а человек – это не угнетенный тип с добрым характером, которого социалисты считают идеалом Там живут просто люди, такие, какие есть, просто люди. Бангласси включает мои мозги, я вижу входящего Раджа он садится напротив меня, в руках у него маленькая деревянная шахматная доска. Сделано в Пенджабе, – говорит он мне. Он набивает свой бангласси, разговаривая спокойно, слишком спокойно, и я понимаю то, что он говорит, но не могу справиться со словами. Как забавно. Он расставляет фигуры, и больше нет месту насилию и мятежам, потому что это было очень давно, мы все повзрослели и как бы то ни было, шахматы – это игра джентльменов, предполагающая логическое мышление и спокойствие. Чертовски правильная игра. И мы начинаем со взрыва, с теории большого взрыва, наш ежедневный пятничный вечерний ритуал за последние шесть месяцев. Мои мысли устремлены на короля и королеву, вымывая злость и раздражение, доставшиеся в наследство и ставшие частью культуры, ставшие историей моей жизни, тем, что отбрасывалось и игнорировалось. И легко видеть, как история оправдывает победителей, говоря всем и каждому в отдельности, какими плохими были проигравшие. Это сказал Джонни Роттен. Или его звали Лай-дон, уже не помню. Классическая фраза, в которой суммировано все. И даже он теперь живет другой жизнью. Может быть, это заставило меня вспомнить об этих всех панковских делах. Как все это вернулось снова на площадь номер один. Затем эти истории по телевизору о БНП в Ист-Энде и о НФ, который тоже изменил свое название, как и SPG. И я подумал, что все это в прошлом теперь, что мы прошли через кризисную точку после двух волнений в Саутхолле… Я выpoc с индийцами и пакистанцами и знаю, чем они отличаются – две разные страны. Они убили сотни тысяч только для того, чтобы иметь эту границу. И не забывайте про Бангладеш, с которого все началось. И, может быть, между этими двумя группами эмигрантов возникала временами агрессия, но это была всего лишь вражда между различными молодежными бандами. Среди тех, кто убивал пакистанцев, были и черные, и белые, что достаточно плохо. Обезумевшие подонки. Но сейчас убивают ударами ножа почти детей. Вот что происходит. Даже во время мятежа «Ой», о котором говорят, что его участники, скинхэды, были расистами, я не знаю, все может быть. Это постоянно говорится в эфире, и общество приняло на веру эти истории, выдуманные теми, кто у власти, теми, кого даже там не было. Я не могу выкинуть все это из головы. Не могу сосредоточиться в шахматах. Три хода сделано, я смотрю сквозь доску и сквозь белых слонов и вижу вместо них туннели, уходящие в стол, из которых нет выхода, стены в них красного цвета, не деревянные, а мраморные, полупрозрачный красный тукав, очень странный. Я думаю, что это какой-то знак, может быть символ, или просто у меня в мозгу каша Мне все равно. Я должен сделать следующий ход. Еще один шаг в направлении эволюции человека. Этого человека Двинуть пешку вперед и давить противника Переключить напряжение на Раджа, чтобы он был вынужден разработать план. Это все требует четкого мышления, нужно предвидеть, как Разовьются события, принять правильные решения, хотя существует так много различных версий правды, уйти от обобщений и иметь уважение к оппоненту. Шахматы – это нечто большее, чем соперничество. Конечно, это и соперничество, иначе почему мы с Раджем играем каждую пятницу, не пропустив ни одной. Кузен Джорджа приносит еще дозу вассалы, и Радж прилипает к ней. А я не могу припомнить, я просто не могу припомнить, пытаюсь вспомнить, что это такое, так как не хочу спрашивать. Наверно, что-то есть особенное в этом банглассе, потому что мне трудно собраться мыслями, связать все воедино, попытаться увязать противоречия, кажется, будто вся информация перемешалась мой мозг не может справиться с мельканием образов, и снова погружаюсь в прошлое, пытаясь вспомнить, кто из нас сделал последний ход. Я просто не знаю. Не могу спросить. Не могу задать этот вопрос. Я не могу говорить. Про. сто не могу связать слова. Не такие слова, как «не могу» Это то, что они говорят, вперед на полном ходу. А Радж сидит молча с кусочком дозы в руке, и самбхарский соус капает на его тарелку. Кругом тишина. Затем где-то сзади звучит песня в исполнении группы Ruts. Я слышу призраки. Малкольм Оуэн поет «Н-Еуе», бедняжка. Все в этой песне. Не надо ничего говорить. Представьте, что вы пишете песню о собственной смерти, что чувствует ваша мать, бедная женщина, и ваш отец. Это делает меня несчастным. Впустую растрачивается такая хорошая жизнь. Затем его голос постепенно стихает, и 4Skins поют «Удивительный мир», песню о карательных законах системы. И это довольно странно, потому что и у группы Ruts тоже есть песня с таким же названием. Можете себе представить? Никогда не думал об этом раньше, до этой секунды. Но мне кажется, что трудно найти человека, который будет отрицать, что эти две группы находятся на противоположных концах политического спектра. Но может быть, они не понимают, не знаю, просто пришло в голову… И что же такое они кладут в этот бангласси? Я не желаю думать и говорю об этом громко вслух, потому что здесь нет секретов. А сейчас я должен спросить у Раджа, чей же все-таки ход. Слова, наконец-таки, собрались вместе. Я их полностью выдал. Он отрывает голову от доски, смотрит на меня и говорит, что не знает, не может вспомнить, и мы замолкает. Мы оба пытаемся сохранить хоть немного достоинства. Мы только слышим, как официанты громыхают посудой, собирая ее со столов, и относят на мойку, так как кафе закрывается на ночь. Нам всегда разрешают играть, пока мы не закончим, но мы должны знать, чья очередь ходить, поэтому начинаем с Раджем вспоминать ходы пытаясь припомнить, как мы дошли до нынешнего положения фигур. Делая медленно ходы на доске, мы возвращаемся назад, вспоминая, как мы ходили, мы пытаемся повернуть время вспять и вытряхнуть из глубин сознания нужный ответ. Казалось, я должен был бы помнить изначальное расположение моих фигур, но после пары ходов назад я его забыл. Надеюсь, что то же самое произошло и с Раджем, что он не держит в голове весь ход игры. Я не хочу выглядеть тупым, но мне известно, что он в таком же состоянии. Эти бангласси! Еще говорят о соотношении цены и качества. Это-то мы получили, никаких сомнений в том. Потому что настоящая Индия прямо здесь, в этом кафе. И мы прямо сейчас словно в Раджастане. Сидим в городишке среди пустыни. Наши мозги смешались от употребления самого лучшего экспортного товара из золотого полумесяца, провезенного через пустыню бандитами. Пустыня Тар прямо здесь, в Саутхолле, и нет нужды пересекать пакистанскую границу, и это чудесно, потому что я не хочу оставлять Лондон, чтобы почувствовать Восток. Все эти заграничные путешествия, стук тарелок на кухне, шум воды из кранов, и мы сидим здесь, уставившись на шахматную доску, нас окружают прелестные цвета, пульсирующие и изменяющиеся, деревянные клетки переливаются, и говорить особо не о чем, тихо, слышу как бьётся моё сердце, думать ни о чём не надо, кроме следующего хода.

УГРОЖАЮЩЕЕ ПОВЕДЕНИЕ

Я сижу в кафе, наблюдая за проходящими мимо людьми Утро понедельника и они спешат в свои офисы. Мужчины как под копирку, в черных костюмах и с глупыми прическами. У женщин тоже не замечается разнообразия стилей, но среди проходящих женщин я отметил несколько симпатичных пташек. Грязные офисные девки, вроде той, что подала мне кофе. Датчанка. Она ходит по кафе, задрав нос, будто снимает комнату в Букиигемском дворце. Вряд ли ей больше двадцати двух, но думаю, она сделана из другого теста. Таких бикс легко снимать. Они рождены в деньгах и взращены высокомерными. Смотрят сверху вниз на обычных девушек. Считает их отбросами, но загони одну из них между простынями, и куда девается их высокомерие. Это вопрос воспитания. Их высокомерие, типа «не ваше дело». Но высокомерие делает их податливыми. Таким наплевать на всех, кроме себя.Я улыбнулся девушке, когда она принесла мне мой заказ. Она вздернула голову и, уходя, отвернулась. Как бы ей не размазать по лицу сопли с кровью, если она не будет осторожней. Ее ноздри обращены вверх, как спутники в космосе. Настоящие Гималаи. Но я позволил ей думать, что я на крючке. Что я считаю ее неотразимой. Что тот факт, что она симпатичная и ухоженная, отличает ее от какой-либо сопливой шлюхи. Она ходит по кафе, крутя выпирающим задом, и я не спускаю с нее глаз. Она не может удержаться, чтобы не оглянуться. Когда она поймала мой взгляд, она промаршировала из зала в задние комнаты. Мне хотелось смеяться. Это классика.До назначенного в суде слушания оставалось полчаса, и я убивал время на углу улицы прямо рядом с магистратом Хорсферри. Мне приходилось бывать в этих судах, прежде чем я набрался разума. Я хорошо знал это место, но прошло иного времени с моего последнего визита туда, иначе судьи могли бы навесить мне что-нибудь потяжелее штрафа. Я выбрал датское кафе, и хотелось бы думать, что это достойное заведение с хорошей пищей. Никаких грязных ложек. Просто уютное местечко, где можно поесть с аппетитом. Датские сладости, круассаны и все тому подобное европейское дерьмо оставляют меня равнодушным. С такого рода мусором приходится мириться, когда едешь за границу. Но что эти чертовы блюда делают здесь у нас? Они модны в богатых районах, потому что там каждая сука думает, что лягушатники и макаронники лучше, чем мы, так как они не принадлежат к окружающей их культуре, и этим богатым подонкам приходится искать ее за Каналом.Когда время подошло, я наградил официантку широкой дружеской улыбкой и попросил счет. Она чуть сбавила обороты к этому времени, и когда я расплачивался, оставил ей пятерку в тарелке. Я убедился, что она заметила ее, затем сверкнул зубами, как призовой жеребец. Пустил в ход все мое дьявольское обаяние. На мне был лучший костюм, потому что на судей нужно производить впечатление, и она могла посчитать, что у меня есть бабки. Она теперь сладка как мед, потому что шлюха всегда шлюха, где бы ты ее ни встретил и с каким бы акцентом она ни говорила. С той разницей, что тёлки, стоящие на углах, не скрывают того, чем они занимаются. Девушка улыбнулась мне в ответ.Я завернул за угол и поднялся по ступенькам, ведущим к зданию суда. Холл был переполнен нервозными новичками и наглыми профессионалами, думающими, что судебное слушание это просто шутка. Больной юмор. Те другие парии, фаны Челси, тоже здесь, что делает все это действие еще более интересным. В коридоре я увидел четырех миллуолких парней. Я понял, что они миллуоллские по гребешку и потной рубашке со слоганом, которая была надета на одно-110 из них. Они неряшливые подонки. Даже не попытались привести себя в порядок. Никакого уважения к властям.Мы встречаемся с ними в Кубке Лиги через пару недель это будет сумасшествием. Они какие-то неухоженные, и даже если бы с ними не было этой падлы в вонючей рубашке все равно их легко было отличить по остальным частям их прикида. Очень легко различить, за какой клуб ты болеешь Это даже не из-за стиля. Стиль распространяется достаточно быстро. Это нечто большее. Скаузеры выглядят как скаузеры. Джорди как джорди. Забудьте об одежде и обратите внимание на прическу и виски, для того чтобы определить Северян. У них голова другой формы. Лица такие, как будто они принадлежат другой расе. Видно, унаследовали это от своих первобытных предков.Теперь Лондон. Пойди на лондонское дерби, и ты легко различишь фанов любого клуба. И не потому, что много ниггеров болеют за Арсенал, а жиды за Тоттенхэм. Есть и другие различия. Ты по опыту знаешь, откуда они пришли. Болельщики Вестхэма и Миллуолла – неряхи, даже если они хорошо одеты. Общая кровь течет в жилах вестхэмовцев и миллуолл-цев, и есть различие за счет того, что они живут на противоположных берегах реки. Тоже самое с Арсеналом и Тоттенхэмом. Затем идет Челси и никудышные клубы, как Рэйнджерс и Брэнтфорд. Миллуоллские парни – наши враги, и между нами нет неразделенной любви. У ребят из Челси побольше денег, потому что западный Лондон более классное место, чем Пэк-хэм и Дептфорд. Эктон и Хаммерсмит засрали всю Олд Кент Роуд. Я чувствую себя, как козёл, в своем выходном костюме. Но именно для такого случая он и висит в моем шкафу. Свадьбы, похороны и визиты в суд. Все эти печальные события. Если можешь сэкономить сотню гиней, разодевшись на пару часов, так почему не сделать этого? На официантку это, совершенно, очевидно, произвело впечатление.Я посмотрел на лист бумаги, пришпиленный к стене. Это была смесь наказаний за вождение в пьяном виде, воровство, нападения, стандартные футбольные обвинения за угрожающее поведение и изнасилование. Последнее – это плохая новость. Люди вокруг снуют туда-сюда, беспрерывно болтая. Статистическая выборка обычных парней, хотя мужики, обеспечивающие правовую защиту, вышли из одних и тех же классов. Их легко различить. Не нужно даже смотреть. Они – мудаки с преувеличенным акцентом. Большинство просто наглецы. Родня той тёлки иэ кафе. Кругом одни мужчины. Вокруг нет ни одной женщины. Видимо, есть правда в этой фразе. Когда дело доходит до преступности, мир становится мужским.Пацан, обвиняемый в нападении, толкует со своим адвокатом. Обосрался от страха. Ему не место здесь. И это неправильно, что такого парня прогоняют через судебную мельницу. Показывает, какие же суки эти легавые, если они этого не понимают. В конце концов, они останутся сами по себе, потому что всех настраивают против себя. Я подумал о Тоттенхэме. Чтобы мне ни присудили сегодня, меня не колыхнет, потому что я увижу, как полицейские, судьи и вся другая нечисть, сидящая вокруг, делает из себя придурков. Я бывал здесь с парнями, делавшими серьезные вещи, а они даже не врубались.Я не взял себе адвоката. Нет смысла. Признаю вину и все дела. Никто не видел, что я что-то сделал, так что и нечего беспокоиться. Первый раз, когда меня повязали, меня выебли по полной программе. Я был тогда совсем пацаном, только недавно прилипшим к футболу, всегда пьяным и готовым дать в морду любому, кто появится на моем пути. Мусора появились после небольшой драки, и через минуту я был в воронке, хотя просто проходил мимо. Через десять минут я уже был в Фулхэмском КПЗ, а когда меня привезли, я сказал о своей невиновности, что было большой ошибкой. Чтобы ни говорили о британской правовой системе, о том, что она лучшая в мире, это все дерьмо. Говорят, что ты невиновен до тех пор, пока твоя вина не доказана. Но первое, что сделал судья, он приказал мне подписать, что каждую пятницу, когда идет игра, я обязан являться в участок и делать это до тех пор, пока мое дело не будет рассмотрено. Я ожидал два месяца и получил урок от парня, которому было предъявлено то же самое обвинение. Этот пацан тоже проходил мимо и тоже не сделал ничего плохого. Но он был умен Признал вину. Заплатил штраф и привет. Сказал, что не нужно суетиться и что он не хочет пропустить игры ЧелсиЭто был очень забавный парень. Он начал рассказывать судье о том, что и как произошло, и эта старая пизда смотрела на него, как будто он физик-ядерщик. Судья сказал, что если то что мальчик рассказывает, правда, тогда он не должен был признавать себя виновным. Парень знал, что если он не признается, то его подпишут, как подписали меня. Он хотел видеть игру Челси. Впереди были интересные матчи. Он сказал судье, что хочет признать себя виновным. Каждый знает правила. Это лотерея. Пацан почти умолял судью принять свое признание, несмотря на то, что по его выступлению выходило, что он невиновен. Судья признал его виновным и оштрафовал.В течение двух месяцев я отмечался в участке в три часа, в то время как все сидели на стадионе Я мог бы пулей домчать до стадиона и успеть на второй тайм. Но какой смысл? Это было несчастное время. Я чувствовал себя в говне. Наверно, такое испытывает девственница, не знающая чего и от кого ожидать. Я нашел себе адвоката, и он был мошенником из мошенников. Я стоял снаружи, ожидая, когда нужно будет войти, и так мы встретились первый раз лицом к лицу. Он сказал несколько слов и шипел насчет того, что не любит пятницы из-за всей этой шумихи, связанной с футбольным матчем. Он жил в Фулхэме Одна из тех сук, которые вздувают цены га жилье и создают этому району репутацию, что там живут одни мошенники. Петух с лакомым кусочком во рту.Переговорив тогда с ним, я зашел в суд, и коп, который повязал меня, должно быть получил мозговую травму при рождении, и даже такое заключение несправедливо по отношению к даунам, потому что он был еще тупее. Парень, который представлял меня, отработал хорошо. Я позвал Марка и Рода в качестве свидетелей, а арестовавший меня офицер представил свою версию, набросав в нее навоза. Судье это не понравилось, но они не могли просто так осудить меня. Легавый растерялся. Это был хороший момент. Мой адвокат требовал возмещения, а эта пизда-судья окрысился нa него и отказал. Сказал, что я не должен быть там, где меля повязали. Я не хочу зацикливаться на прошлом, потому что то, что сделано, то сделано. Но это готовит вас к будущему. На этот раз, когда подошла моя очередь, я признал себя виновным и сказал трем восковым фигурам, сидящим на возвышении и уставившимся на меня, что я сожалею о своих действиях и что я только защищался. Я подождал заключительного выступления судьи. В этот день рассматривалось много дел, поэтому судья, сидящий посередине, извращенец с черными грязными волосами, похожий на тех типов, которые вертятся около школ к концу занятий, после рассмотрения всех дел, дойдя до моего, сказал, что мне должно быть стыдно за себя. Он спросил меня, что мои родители и друзья думают о моем пребывании в суде?Я должен был склонить голову на грудь, чтобы не взорваться от смеха. Он, вероятно, подумал, что мне стало стыдно. Я должен был сказать ему «заткнуться» и перестать бегать за маленькими детьми. Но зачем подставляться? Я должен вести себя тихо, принять наказание и выйти, издавая запах роз. Я бросил быстрый взгляд и увидел, что толстая женщина, сидящая рядом с ним, кивает головой. Настоящая тюремная надзирательница, отчаянно нуждающаяся в члене. Третий судья вел себя так, как будто все, что ему нужно, это сидеть на своей коллекции марок. Он хотел оказаться дома, и, видимо, был немного смущен происходящим. Как и все мы.Я вышел из суда, облегченный на две сотни фунтов. Это обман, но я сталкивался с ним прежде. Нечего здесь больше делать. Что-нибудь говорить бесполезно, бессмысленно даже пытаться. Да и мне нечего было сказать. Эти люди – отбросы. Все решено уже до появления обвиняемых. Иногда кому-то везет, но даже тогда приходится мириться с несправедливостью. Они никогда не извиняются. Посмотри на тех этих «Пэдди», на которых год за годом наезжают легавые, не говоря уже обо всех остальных подонках. По тюрьмам парится уйма народу, которых подставили продажны полицейские. Я запомнил номер легавого, который мен взял, но лучше держаться от них подальше и жить спокойно. Не будь придурком, и мусора тебя не сделают. На этот раз придурком оказался я.Я вышел из здания суда и вспомнил об официантке. Посмотрел на часы, было полдвенадцатого. Стоит попробовать. Я повернул к кафе и зашел. Сел за тот же самый столик. Птичка увидела, как я захожу, и хотя она пыталась скрыть это, я понял, что она узнала меня. Когда она подошла принять заказ, я сказал, что у меня было тяжелое утро. Был занят подписанием большого контракта. Заработал пять кусков, но пришлось хорошенько поработать. Она подняла брови. Я посочувствовал, сказав, что знаю, как тяжела ее жизнь в каменных джунглях. Она кивнула и сказала, что она понимает, что я имею в виду. Меня разрывало от хохота, но я сохранял серьезное выражение лица. Эта шлюха пошла к окошку взять мой заказ. Я откинулся и сидел, наблюдая проходящих мимо людей. Улицы были полны офисными крысами, спешащими добыть себе пищу. Штрафом меня не испугаешь. Это риск, который надо принять. Мне не нравится закон и его служители, но нет никакого смысла сожалеть об этом. Две сотни фунтов – это капля в море. То, что я продаю со склада на стороне, держит меня на плаву. Это и скромная зарплата. Побочный заработок всегда помогает вам выжить. Предоставь хозяевам заботиться о тебе, и ты будешь ковылять всю свою жизнь, не поспевая за остальными.Я выпил еще чашку кофе и съел сэндвич. Жизнь прекрасна, если ты знаешь как себя вести. Магистрат Хорсферри – всего лишь небольшое неудобство, а не конец света. Держи хвост пистолетом, и тебя не тронут. Я начал думать, как провести остаток дня, но решил, что ничего не нужно менять, пусть идет, как идет. У меня свободный день. Нет смысла идти на склад сегодня. Я сказал им, что должен пойти нa похороны. Они не будут скучать обо мне там, на работе. Все уважают смерть. Я не хочу лишиться одного дня из своего отпуска из-за какого-то полицейского. Гораздо лучше придумать трагедию в семье.Когда начало надоедать, я поймал взгляд официантки, и она подошла к столику. Она хорошо выглядит, и есть в ней какой-то налет богатой грязной суки. Это чертова классовая война. Никакая там кучка разодетых мудаков, думающих, что они крутые, когда на них много дорогого шмотья, не должна считать, что раздетыми они отличаются от других. Если они захотят продолжать эту классовую чепуху, им нужно иметь что-то от этой биксы, которая выписывает мне счет, или отбросить эту идею и стать футбольным фаном, когда вы избегаете света рамп и делаете свое дело, не ища себе оправданий. Злоба без оправданий. Я спросил ее, не знает ли она приличный паб поблизости. Она знала и указала направление. В пяти минутах ходьбы. Я спросил, когда она заканчивает. Полвторого. Пригласил ее выпить, и она сказала «да». Без малейшего колебания. Я подумал было дать ей еще раз побольше на чай, но решил отказаться от этой мысли. Слишком очевидный жест и потом я уже дал ей пятерку. Мы обменялись взглядами, и я проводил взглядом вихляние ее задницы на протяжении всего пути до кухни.Я достаточно легко нашел этот паб и уселся с кружкой пива и газетой. Это был один из пабов центрального Лондона, достаточно приятно обставленный, но без своего лица и вряд ли его посещали местные жители. Толпа обедающих уже уходила, когда появилась бикса из кафе. Она выглядела неплохо без своей униформы. Красивое тело, хорошие ноги и здоровая пара сисек. Короткая прическа была ей к лицу. Я знал, что она грязная корова. Это было написано на ней гигантскими буквами. Она вела себя очень уверенно, взяла выпивку, затем села за столик. Ее вытянутые ноги коснулись моих, захватывая пространство.Ее зовут Крисси, и живет она в квартире в Вестминстере. Квартира ее родителей. Они живут на Дальнем Востоке, и ей не нужно платить за квартиру. Они занимаются фармацевтикой. Препараты там разные, но все легально Это ее устраивает, потому что не надо беспокоиться об оплате жилья. Говорит мне, что в Лондоне много сдается однокомнатных квартир в престижных районах, но цены сумасшедшие. Мы выпили по разу, а затем она отвела меня к себе на квартиру. Подъезд оборудован домофоном, а к потолку пришпилена видеокамера. Мы зашли в лифт, и Крисси проталкивала свой язык мне в глотку, пока я материл себя за то, что попал под видеокамеру. Что случится, если мне захочется вернуться в другое время и грабануть эту хату? Я выполняю миссию, вношу свой небольшой вклад в борьбу рабочего класса. Релаксация мускулов после напряжения от появления в суде и, может быть, шанс возместить потери. Мы зашли в шикарную квартиру на восьмом этаже. Видишь окружающее здание, спускающееся к реке. Я выглянул наружу и увидел, что это гнездо в облаках. Невозможно представить, что существует и такой мир. Я имею в виду, что мне приходилось смотреть с домов башен, но в этом доме атмосфера была другая. Он даже пах иначе. Эта часть Вестминстера означала деньги. Большие деньги. В этом районе нет ветшающих угловых магазинчиков или киосков. Только роскошные квартиры и правительственные здания. Дом в центре Лондона, но он как бы не принадлежит ему. Другое измерение. Мир без людей. Квартира здоровенная. Три спальни, – говорит мне Крисси. Они украшены картинами, которые выглядят так, словно стоят как атомная бомба. Картины со всего света, а ковер, должно быть, толщиной в добрый дюйм. На полу есть даже леопардовая шкура со стеклянными глазами. Надо же, где я очутился.Я почувствовал себя как Джеймс Бонд или как плейбой из высшего общества, когда Крисси снова начала целовать меня. Она возбудила меня за секунды, а хватка у нее как у настоящего профессионала. Я мог видеть нас в большом зеркале, обрамленном деревянной рамой и воображал себе, что на другой стороне установлена камера, с помощью которой агенты MI-5 записывают все до мельчайших подробностей, а чувствовал себя важной персоной. Не просто футбольный хулиган, дерущийся с таким же, как я сам. Но Крисси стонала как сумасшедшая, а я даже еще не залез ей в лифчик. Она раздела меня за пару минут и сама уже была только в бюстгальтере и трусиках. Она не позволила мне снять их с нее, что еще больше возбудило меня. Она стала на колени и приступила к делу, а я должен был довольствоваться тем, что наблюдал ее в зеркале. Затем она поднялась и направилась в спальню. Сказала мне подождать минуту, прежде чем зайти. Я чувствовал себя как настоящий мудак, стоя в середине комнаты совершенно раздетый и со стоящим членом.Я был приглашен ее высочеством, и Крисси лежала на гигантской кровати со вставленным вибратором. На ней по-прежнему был ее бюстгальтер, но я не заметил, куда делись ее трусики. Она сказала, что хотела бы, чтобы с нами был кто-нибудь из моих друзей, для того, чтобы мы могли сделать ее тандемом. Я улыбнулся, но для меня это неприятная новость. Я не из тех парней. Сама мысль об этом потянула меня на рвоту, и я тут же остыл. Что со мной? Предполагается, что подобные разговоры заводят. Разрушают барьеры, говорит она. Но все, что меня интересует, это трахнуться один на один. Я вытащил вибратор, и мы занялись этим. Когда дошло до дела, Крисси начала дразниться, играя моим членом. Обычно говорят, что когда бикса много болтает, то она мало делает. То же самое с парнями. Те, что хвастаются о том, сколько телок они поимели, обычно это те, кто всю жизнь довольствуются порнофильмами.Я заставил ее поработать, и она расслабилась. Заставила меня врать о всяких там чувствах. Она надела презерватив на мой член, что я ненавижу, но эта бикса предпочита-вт горящую резину езде на лошади без седла, а женщины всегда знают, что им лучше. Я сделал небольшую паузу, но эта задержка блокировала меня, что само по себе неплохо, как я полагаю. Это значило, что я продержался чуть дольше, хотя, откровенно говоря, мне было наплевать. Она стала говорить мне, что хочет, чтобы я это сделал сзади, поэтому я стащил эту чертову резиновую маску со своего члена, пока она становилась на четвереньки. Крисси встала в позицию и приподняла свою задницу. Она наклонилась и подняла вибратор с пола. Она начала сосать его, издавая стоны, как будто она пробовалась на роль в порнофильме. Я начал смеяться, но она не слышала. Теперь я радовался, что на мне была резинка, потому что если эта птичка практиковала любовь втроем, тогда черт его знает что она проделывала последние несколько лет. Она здорово возбудилась, и с тем, чтобы она не прекращала двигаться, не было проблемы. Затем я продолжаю трахать ее, видя практически только ее затылок, понимая, что то, что я делаю, это не какая-нибудь месть, а просто небольшое развлечение.В конце концов я кончил и улегся рядом. Мы облокотились на подушки, нам нечего было сказать друг другу. Наступает момент истины, и как только ты сделаешь дело с незнакомкой, хочется, чтобы здесь поблизости была кнопка. Нажмешь ее, и бикса исчезнет. Я снова Джеймс Бонд. Привожу в действие катапульту, и вот я один на шоссе без моей подруги-модели. В этих фильмах женщины всегда погибают, поэтому Бонду никогда не приходится болтать с ними после того, как он сделает это дело. Я ненавижу болтовню после траханья. Я хотел бы, чтобы птичка упорхнула, и я смог бы остаться один. Я немного задремал, да и Крисси поспала тоже. Это хороший выбор, потому что просыпаешься свежий и появляется желание потрахаться снова. И нет нужды в праздных разговорах.Я дрейфую, наполовину сонный, чувствуя, что предал себя. Хорошо, когда ты идешь к цели, потому что тогда в тебе есть кусочек стали и что-то от агрессора. Вместо того чтобы ударить сапогом в чужую дверь, ты используешь свой член. Вторжение в частную жизнь. Но после того, как добьешься цели, смотришь на то, что сделал, более ясно и лишь, что сделал дерьмо. Ты открыл себя только для того, чтобы использовать другого человека. Насилие и секс иногда между ними почти нет различия, я говорю не о том, чтобы резать кого-то или мучить. Просто дело в том, что тебя, распирает твое эго. По крайней мере, когда ты в драке, то печь идет о силе – просто и чисто. Ты остаешься самим собой. Это более честно. Не так как с женщинами, когда вы обманываете друг друга все время. Болтаете разную чушь только бы добиться своей цели.Я встал и пошел помочиться. Крисси спала. Это дворец, а не квартира, и я угостил себя выпивкой из ее холодильника. Импортная бутылка. Этот сорт пива – напиток для знати. Я сел на кушетку и задрал ноги. Моя квартира не так плоха, но по сравнению с этой она ничто. Я, должно быть, снова задремал, потому что когда я проснулся, было темно, а Крисси была разодета, и на ней были красные чулки. Телевизор работал и на экране биксу обрабатывал ниггер. Запись была не очень четкой, но я узнал тело. Крисси улыбалась перед камерой, пока Парень Член выполнял свои обязанности. Сцена происходит в раю для богатых мужчин, и она говорит мне, что никто не делает это лучше, чем черные. Она смотрит мне в лицо, ожидая реакции, вероятно думая, что она радикал или что-то вроде этого. Вероятно, так и есть в ее области мышления. Крисси не может сопоставить две различные культуры.Все это немного комично. Лица на экране так серьезны, что я начинаю понимать идею. Я чувствую себя, как викарий, потому что предполагается, что это произведет на меня впечатление и заведет меня сильнее, чем обычно. Крисси снова посмотрела на меня, ожидая моей реакции. Она начинает читать мне лекции о равенстве рас и сексуальной свободе своим высоким голосом, присущим высшему классу. Я ненавижу этот акцент. Я понял это сейчас. Может быть, Именно это достает меня, несмотря на то, что она начала сосать мой член снова, говоря, что она любит вкус резины. Одна половина меня хохочет, другая – психует. Положим, подумалось мне, я собираюсь вернуть то, что эти несчастные суки в суде отняли у меня. Я намеревался грабануть кую же, как они. Трахнуть ее, а потом вернуться в эту бардачную квартиру, когда она будет продавать в кафе свое кофе по повышенной цене. Но это не победа. Я выслушиваю лекцию о ниггерах от шлюхи из слоновой башни, которая использует черного человека в своих собственных целях Высокомерная хвастунья, ставившая себя высоко, как будто она что-то вроде эксперта. По-настоящему верит, что она опасна.Понимаете, я не слишком расстраиваюсь, потому что она делает мне хороший минет, и я вполне доволен, кончая ей в рот. Она немного захлебнулась, а я развеселился, потому что она распсиховалась. Говорит мне, что есть одна вещь, которая ей не нравится, и это когда парень спускает ей в рот. По крайней мере, я нанес удар этим судьям. Она примет все, что в нее суют, но ей не нравится полный рот. Бедняжка. Тогда что она вообще делает здесь? Крисси как ураган побежала в ванну промыть свой рот моющим средством, а я направился к холодильнику за другой бутылкой пива. Я сидел на кушетке и одевался, когда она вернулась, удивляясь, какого черта я здесь делаю. Идет дождь и до дома далеко. День не удался. Вот что случается, когда связываешься с законом. Они наседают на вас со всех направлений. Они дергаются за веревочки, и каждый раз добиваются своего. Эти суки повсюду.Я смотрю, как Крисси расхаживает по комнате со своим высокомерием и застывшими идеями. Она продолжает болтать о ниггерах. Но сколько у нее друзей негров? Трахание с черным не доказывает ровным счетом ничего. Она использует свой пол, как молоток, и именно меня здесь использовали. По крайней мере, я кончил ей в рот, так что хоть что-то хорошее произошло за день. Это и шесть дюймов челсинской злобы. Но обошлось довольно дорого. Две сотни и еще пятерка за то, что я мог бы получить бесплатно.