Текст книги "Выкуп за Ретифа"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Но для чего им это понадобилось?

– Давайте ответим на этот вопрос попозже, я уже слышу, как внизу проламывают нашу баррикаду. Надо уходить! Уходите!

– Вы сказали: уходите? Этот что ж, м-мне од-д-ному с-спускаться в-в эту медвежью берлогу?

– Не спускаться, а подниматься. Вертолет без всяких хитростей, стандартная модель.

– Да, но… У меня нет при себе летных прав!

Снизу раздался грохот и шум, послышался звук падающих ящиков. Глут закрыл люк, выводящий на крышу, и встал около него.

– Советую поспешить, господин Маньян! – крикнул Ретиф. – Держите к западу и не снижайтесь слишком над холмами: сильная туманность.

Маньян запротестовал, но его впихнули в кабину вертолета. Он, смирившись, повернул рычаг стартера, и двигатель, набирая обороты с каждой секундой, заработал.

– С моей стороны это просто безответственно – оставлять вас здесь одного, Ретиф, – сказал он, взявшись за люк, чтобы закрыть его.

– Думаю, этим вонючкам землянам не придет в голову палить по вертолету разрывными пулями, – сказал Глут тихо, чтобы его не расслышал Маньян. А тот, перекрывая шум мотора, все еще что-то кричал.

Наконец вертолет оторвался от поверхности крыши и стал набирать высоту.

– …как вы указывали… посол Паунцрифл… служебное разбирательство… – Это были обрывки последних фраз, которые донеслись до слуха Глута и Ретифа.

– Не понял, – сказал лумбаганец, когда Маньян со своим вертолетом превратился уже в точку в небе. – Он что-то болтал про посла Паунцрифла… Что он с ним встретится… прочитает доклад… Насколько я знаю, это атаман шайки землян!

– Кажется, пришло время кое-что прояснить в вашей голове, старина Глут,

– сказал, улыбаясь, Ретиф. – Те ребята, что окружили нас – вовсе не земляне. Они гроасцы.

– Ха! Но они здорово похожи на Нита! Только чуть побольше.

– Правильно. Это потому что Нит – тоже гроасец.

– Но если он гроасец, то… как насчет того парня, который только что, ругая его, улетел от нас?..

– А, господин Маньян! – улыбнулся Ретиф. – Он землянин до мозга костей.

– Ага!.. Я так и знал! Обыкновенный грим! Ловко ты от него избавился, – Глут потер себе лоб. – Но если те, которые целятся сейчас в нас из-за каждого куста, – гроасцы, почему мы не спустимся к ним и не скажем: «Эй, ребята, кончай валять дурака»?

– Они думают, что я землянин.

– Да, это многое усложняет. Но почему ты не скажешь этим дурням, кто ты на самом деле?

– Пока это тайна, которую не должны знать даже они.

– А, понимаю. Или… Ни черта не понимаю! – воскликнул Глут. – Я знаю, что, когда все будет позади, мы будем с тобой смеяться. Но пока что сильно попахивает паленым. Знаешь, Ретиф, если бы я тебе не доверял так, как доверяю, ты давно уже остался бы один, а меня – поминай, как звали.

– Что поделаешь, Глут, дружище, такие у нас дела, – сказал Ретиф. – Положение действительно серьезное, что скрывать.

– Ты хочешь сказать, что… – начал Глут, но замолчал, видя, как шатается и приподнимается люк, через который они сами полчаса назад попали на крышу. Он бросился к нему, чтобы закрыть вновь, но опоздал. Люк отлетел в сторону и из него сначала показался гроасский офицер, тут же взявший Ретифа на мушку. Стали выпрыгивать один за другим солдаты.

– Он хочет сказать, паршивый ублюдок, что теперь вы в наших руках! – крикнул появившийся из люка уже знакомый гроасец в растрепанном белом халате.

– Как тебе это нравится, Ретиф? – чуть обернувшись к землянину, сквозь зубы процедил Глут. – Неужели мы дадим им сделать из нас колбасу?

– Всем стоять! – раздался резкий шипящий крик. Гроасские солдаты расступились от люка и замерли по стойке смирно. Ученый быстро выпрыгнул на крышу и присоединился к ним. Из люка показалась внушительная фигура, завернутая в черный плащ, с обшитым золотом воротником. Ретиф увидел классического гроасца шести футов роста. Они встретились глазами. На Глута незнакомец даже внимания не обратил.

– Ну что ж, наш стремительный землянин, – сказал гроасец необычно густым голосом на лумбаганском, – наше знакомство наконец состоялось.

– Гроссмейстер Уш, если не ошибаюсь? – вежливо спросил Ретиф. – В поисках вас я вкусил все удовольствия настоящего охотника.

– И в конце концов попались в лапы тому самому кролику, за которым гнались с достойным уважения упорством, – проскрипел гроасец.

– Согласен: жаль, что столько сил затрачено зря, – признался Ретиф. – Только не моих, а ваших. Ваших сил.

– Тратить силы впустую – удел низших организмов, землянин! – прошипел гроасец, вперив в Ретифа озлобленный взгляд. – Несмотря на все ваши старания, вы проиграли и тем самым только больше оттенили мой гений.

– Вполне возможно, – сказал Ретиф. – Но, полагаю, вы не станете отрицать заслуг Корпуса в борьбе с такими проявлениями всякого рода гениев, как геноцид, рабовладение, вивисекция…

– Какое мне дело до вашей своры дипломатов? Я являюсь вождем суперрасы, которой наплевать на сформулированные вами ценности. Они просто не приложимы к нам!

– Да, я видел вашу экспериментальную ферму, – сказал Ретиф. – Но, как мне показалось, с насильственной эволюцией дела там идут неважно.

– Не спорю, ошибки случались довольно часто, пока я лично не воспроизвел точную форму, которую требует Генеральный План. Но даже в ней, сами понимаете, есть…

– Я видел также солдат, на которых вы возложили военное обеспечение переворота. Неплохие солдаты, но только вряд ли они лучше любых других.

– Как я и подозревал, истинный смысл вовлечения их в наше дело ускользнул от вашего убогого воображения. Но, однако, очень скоро…

– Я думаю, не ускользнул. Управлять лумбаганцами наудачу – это, конечно, хорошо, но вряд ли возможно. Вы решили проверить просто: а что, если загнать их в казармы? Тогда сразу они в наших руках! Правда, тут есть свои проблемы, которых вы не разглядели. Мундиров не так много, как населения, да и…

– Очень хорошо! Ты очень точно уловил мою основную идею, землянин! Но ты все-таки не принимаешь поправки на величие моего разума! Пока ты откапывал детали и рылся в мелочах, мой разум заканчивал стратегическую проработку дела. И сейчас, сегодня, в эту минуту, возвещается Рассвет Новой Эры, которая будет наследницей всех предшествующих низших форм жизни! И эта Эра открывается взлетом новой суперрасы, открывается моим именем!

– Что это он тут? – пробормотал Глут. – Дурака валяет? Раз он такой занятой, какого черта стоит здесь и толкает речи?

– Он просто пытается доискаться, как много мы знаем, – шепнул Ретиф.

Гроссмейстер Уш небрежно махнул рукой.

– Низкий ум – низкие мысли, – прошипел он. – Что вы знаете или что вы не знаете – это уже не имеет никакого значения. Аб-со-лют-но! Я даже сам восполню некоторые пробелы в ваших знаниях, чтобы вы терзались больше. Итак, я поверяю вам: сегодня я принимаю на себя управления планетой. Завтра я выдвигаю свой ультиматум Галактике. На следующей неделе – мужайтесь, землянин! – вы лично и, конечно, в цепях, станете служить моим посыльным и будете передавать мои требования своим бывшим хозяевам. А этого варвара я разрешу вам оставить при себе лакеем.

– Как я понял, у вас есть причины не расстреливать нас сейчас на месте,

– сказал Ретиф.

– Я ничего не делаю просто так, землянин. И если я вас не расстрелял, значит, это мне нужно, – заявил жестко Уш. – А теперь ступайте в камеру. Сделайте это добровольно, иначе мне придется приказать, чтобы вас туда затолкали.

– Я и сам думаю, что нам сейчас требуется отдых, – ответил Ретиф.

16

Темница, в которую отвели Ретифа и Глута, была вырезана глубоко в скале и находилась в одном крыле с секретной лабораторией. Это была мрачная комната шести футов в длину, без света, без мебели и вообще без каких бы то ни было удобств. Дверь, через которую они вошли сюда, была из цельного куска железа толщиной ровно в фут. Потолок, пол и стены представляли собой неровные, холодные и сочащиеся гнилой водой камни.

– По крайней мере от меня убрали этого полоумного дурака с его речами,

– сказал Глут.

Они произвели краткий осмотр места заточения при помощи огня зажигалки Ретифа.

– Я, конечно, могу просочиться через сточную трубу. – Глут показал на узкий каменный желобок, выходящий, видимо, наружу. Наверно, руку бы туда Ретиф просунул, но никак не больше. – Только на этом моя жизнь будет закончена. Ведь если Простейшие разбегутся от меня, их обратно уже никакими коврижками не заманишь. А ты будешь здесь умирать с голоду…

– Думаю, до этого не дойдет.

– Ага! Значит, ты держишь кролика в рукаве? Давай, Ретиф, я так и знал! Расскажи-ка про свой план! Как мы разделаемся с этими землянами?

– Гроасцами.

– Неважно, как ты их называешь, но мне они не нравятся! Ну, говори же скорее, какую штуку мы им выкинем?

– Для начала, по-моему, неплохо бы найти местечко поудобнее на полу, – заметил Ретиф.

– Что? На полу?.. Ладно, если это нам как-нибудь поможет.

– А теперь мы будем ждать.

– Буду с тобой откровенен, Ретиф: мне твоя программа что-то не кажется динамичной.

– По крайней мере это все, что я могу пока предложить.

– М-да… – Глут помолчал. – А чего мы ждем? Что-то должно произойти?

– С радостью восприму, если что-нибудь будет, если, конечно, будет.

– Все шутишь. Как же можно чего-нибудь ждать здесь, в этой подземной конуре, где есть только один узенький выход и тот – для дерьма?

– А вот посмотрим, – возразил землянин.

– Ты имеешь в виду?..

– Тихо!

Откуда-то снаружи послышался тихий осторожный шорох. Ретиф зажег свою зажигалку. Ее бледный огонек отбрасывал слабый свет на липкий влажный пол камеры.

В четырехдюймовом сточном отверстии, кажется, что-то зашевелилось.

Вначале показалась тощая нога, увенчанная большим глазом, который придирчиво осматривал внутренность камеры. Потом нога впрыгнула на пол. За ногой след в след показалась рука, которая прежде чем вползти внутрь показала на двух пальцах земной знак «V» – «Победа». За рукой показалось ухо и так дальше.

– Чтоб я сдох!.. – свистяще повторял потрясенный Глут, когда видел, что в камеру залезает новое Простейшее. – Что за сборище?!.. Что за сброд?!..

– Спокойно, Глут, – проговорил Ретиф. – Вы, кажется, хотели, чтобы что-то произошло?

– Уж не проделки ли это наших друзей? Они сначала засадили нас, а теперь решили позабавить…

– Тихо, Глут! Не говорите глупостей! Если тюремщики услышат ваш голос, то, боюсь, они положат этому съезду конец.

– Не знаю, не знаю, – бормотал Глут, чуть отодвигаясь, чтобы уступить место все прибывающим существам. Вдруг он оборвал себя на полуслове, а его лицо исказилось от ужаса. – Дьявол, посмотри, что они делают!

Один глаз подкатился к носу, и они быстро соединились в одно целое. Затем к ним прибавился другой глаз. В воздухе промелькнула верхняя губа, и через секунду она уже красовалась там, где ей и положено быть, – под носом. Другие Простейшие толпились возле, дожидаясь своей очереди.

– Это… Это… Я об этом слышал, но даже не думал… – заикаясь, говорил Глут. Он замахнулся ногой на увеличивающийся на глазах живой клубок, но Ретиф вовремя схватил его.

– Спокойнее, Глут, – сказал он. – Вот это и есть жизнь! И не надо этого бояться!

– Подожди, я что-то не найду второе легкое, – послышался хриплый голос, доносившийся как раз из самой середины копошащихся и соединяющихся Простейших. – Убери подальше этого хама, а то он у меня узнает! Я думаю, у него поубавится самодовольства, когда он услышит от меня всю правду о себе!

– Весь последний день я ощущал, что за мной кто-то ходит, – сказал Ретиф. – Признайтесь: это были вы. Добро пожаловать, Инарп. Вы случились здесь как нельзя более кстати.

17

– Вот это и есть наш небольшой секрет, Ретиф, который я не хотел раскрывать перед тобой в гостях у Фудсота, – говорил Инарп пятью минутами позже. Теперь он был уже полностью собран, все части его тела прочно сидели на своих местах. Да так все было провернуто ловко, что линии соединения были едва-едва заметны. – Способность к самовосстановлению дает нам огромные преимущества. Вот из-за чего мое меньшинство постоянно преследуют различные негодяи.

– Да это же дегенераты! – воскликнул Глут. – Они собираются, тыча тем самым всем нам в нос, что мы произошли от низших форм.

– Итак, каждый это знает, – сказал Инарп, презрительно глядя на Глута.

– Да, но порядочные лумбаганцы не признают это и уж во всяком случае не кричат об этом на каждом углу!

– А вот вы, Инарп, показали, появившись так счастливо в этой мрачной камере, все преимущества вашего меньшинства. Вы, кстати, пришли не только для этого?

– Я уже говорил тебе, Ретиф, мне нравятся чужеземцы.

– Подтверждаю это, Инарп, – сказал Ретиф.

– И сдается мне, что дела поворачиваются гораздо хуже, чем мы думали. И только ты можешь тут что-нибудь сделать. Поэтому я здесь. Но, увы, – что я могу сочинить? Притащить тебе сюда пару детективчиков от скуки? Передать близким твои последние слова?

– Лучше попытаться вытащить нас отсюда.

– Не знаю, Ретиф, – сказал Инарп, глядя на Глута, который демонстративно стоял в самом дальнем углу камеры со скрещенными на груди руками и мрачным видом. – Для чего мне рисковать своей шкурой? Чтобы освободить из тюрьмы этого олуха?

– Без него, боюсь, никак не получится, – твердо сказал Ретиф.

– Кому он нужен? – удивился Инарп. – Придется мне, видно, уйти отсюда сначала тем же путем, как и вошел…

– Почему я должен выслушивать то, что здесь болтает этот дегенерат? – ворчал Глут.

– …и вновь собраться за крепостной стеной. Потом, когда ты встанешь наготове и заорешь, прибежит охранник с резиновой дубинкой, чтобы тебя успокоить, – тут-то я своим появлением отвлеку его.

– У меня мыслишка получше, – сказал Глут. – Ты отдаешь свой плащ этому недоноску, и мы все втроем садимся и зовем охранника. Он приходит, видит, что ты раздвоился, и у него начинает медленно ехать крыша. В этот момент я захожу сзади…

– Тоже мне, придумал, – ухмыльнулся Инарп. – Он придет и увидит, что Ретиф без плаща, а плащ надет на незнакомце. Испугаться здесь может, по-моему, только такой кретин, как ты.

– Так. Хорошо. А если я беру плащ?

– Тогда его они видят без плаща, а меня вообще голого. И подумают, что ты – это я, только на два фута поменьше и покрасивше…

– Придумал! Ретиф берет мой плащ…

– У тебя нет плаща, идиот.

– Тогда пусть он сидит в своем! Ты подходишь к двери…

– Мне не надо указывать, что делать, ты, длинный, грязный и придурковатый!

– Не нервничай, коротконогий вонючий негодяй! У меня была прекрасная мысль…

– Хочешь, поспорим на успех твоей мысли? Вот тогда и сиди молча. Сделаем, как я предложил. Вот увидишь, Ретиф.

– Как насчет того, чтобы немного помолчать и дать мне высказать свое предложение? – сказал Ретиф, уже начиная, видно, терять терпение.

– Отлично, кто берет твой плащ?

– Пусть он останется при мне. Перестановки будут касаться вас двоих, я для них просто не гожусь.

– Э, что я слышу? – протянул Глут.

– Что ты забрал себе в голову? – с подозрением спросил Инарп. – Какая-нибудь неприятная штука?

– На первый взгляд гораздо неприятнее, чем вы думаете, – спокойно ответил Ретиф. – Скажите мне, Инарп, вы хотите, чтобы Лумбага была приведена в повиновение диктатору?

– Ты шутишь? Нам нравится калечить друг друга, не отрицаю. Но у нас есть история, которая никогда не знала ни одного диктатора. У нас есть хорошая память, и она подсказывает нам, что наши предки никогда ни перед кем не пресмыкались. Забудь о диктаторе, Ретиф.

– Рад бы, но, боюсь, что парень по имени Уш плюет на ваших предков с высокой колокольни. Просиди мы здесь еще хоть один день – и завтра уже будет поздно. На Лумбагу обрушится Уш.

– Так чего же мы здесь ждем?! Давай мой план! – требовательно заявил Инарп.

– Давай лучше мой! – крикнул Глут.

– Джентльмены, – прервал их Ретиф. – Вы ссорьтесь между собой сколько хотите, но знайте, что приходит момент, когда лучше сесть спокойно и подумать о последствиях. В эту самую минуту Уш и его ребята накладывают последние штрихи к плану, который они разрабатывали в подполье не один год. Их войска уже находятся на марше. Скоро они оккупируют город. А мы сидим в сорока футах под землей, у черта на куличках, и еще упражняемся в диспутах и спорах.

– Э… М-да… – тихо промычал Глут.

– Что и говорить – поганое это занятие, – хмуро согласился Инарп.

– Выбор перед вами, – сказал Ретиф. – Ваши предложения хороши ровно настолько, чтобы добежать до конца коридора. Но потом нас прихлопнут, будьте в этом уверены. Нужен план, который бы обеспечивал нам стопроцентный успех!

– Согласен, – начал Глут, – но…

– Я не знаю, что ты задумал, – заговорил Инарп. – Но печенкой чувствую, что мне это будет не очень-то по душе.

– Охотно допускаю, – сказал Ретиф.

Затем в нескольких словах он изложил свою программу побега из тюрьмы. В воздухе повисла липкая тишина.

– Ретиф! А я думал, ты классный парень, хоть и чужеземец, – слабо сказал Инарп.

– Если бы я сам не слышал этого сейчас собственными ушами, – пробормотал Глут, – я бы не поверил…

– Ну, ладно, достаточно эмоций. Как вы насчет этого? – спросил Ретиф. – Помните: у нас очень мало времени.

– И ты хочешь, чтобы я теперь был спокойным? – вскричал Инарп. – Да за это, знаешь, что полагается?..

– А что, если об этом прознают мои приятели? – обиженным голосом спросил Глут.

– Это против традиций! – пожаловался Инарп.

– Это против природы! – вскрикнул Глут.

– Это содомия!

– Я буду вынужден опуститься до его уровня!

– Это не пройдет!

– Может, мы сначала все спокойно обсудим? Только быстро. Или вам надо все хорошенько взвесить? За полгода успеете? Или за год? – резко спросил Ретиф. – Послезавтра каждый лумбаганец будет отправлен на ферму, где его разберут на части, а потом опять соберут по установленному образцу. И никто не будет спрашивать, что ему нравится, а что нет!!!

– Нет, ты хочешь, чтобы я… – изумился Глут, – и этот прохвост?..

– Этот урод и… я?! – выкатил глаза Инарп.

– Да, именно так, – сказал Ретиф с самым решительным видом.

– Можешь ты по крайней мере не зажигать пока огонь? – тихо сказал Инарп.

– Мне бы глоток земного коньяка! – прошептал Глут.

– Сейчас, – сказал Ретиф и погасил зажигалку. Комнату заполнила абсолютная темнота. Ретиф чувствовал около себя какое-то движение, тихое бормотанье, ругательства вполголоса. Он встал и, чтобы размять ноги, стал ходить по камере вдоль дальней стены. Шесть шагов вперед, шесть назад… Время шло…

Наконец, в том углу, где находились Инарп и Глут, наступила тишина. Ретиф чуть еще подождал и спросил:

– Готовы, джентльмены?

– Мы… Я… Вроде того, – ответили оттуда неожиданно сочным густым голосом. Затем еще громче и отчетливей: – Я готов, Ретиф.

Он зажег огонь и осветил камеру. Перед ним не было ни коренастого Инарпа, ни тощего Глута… С ноги на ногу переминалось высокое, с великолепной мускулатурой существо. Сильные руки были скрещены на груди, четыре глаза за широкими породистыми бровями светились интеллектом.

18

– Как я… как мы выглядим? – спросил идеальный лумбаганец.

– Готовым ко всему, – ответил удовлетворенно Ретиф. – Да, кстати, как мне теперь вас называть? Может, как-нибудь средне, между Инарпом и Глутом? Ну, скажем, Инуп или Гларп? Нет, пожалуй…

– Как насчет… Люкаэля?

– Да, это неплохо. Что ж. Люк, – простите мне мою фамильярность, – я полагаю, что сейчас самое время приступать ко второй части плана.

– Вторая часть плана…

– Как первое в лумбаганской истории существо Пятой Ступени развития, вы должны обладать уникальными возможностями. Проверим их.

– Да. Твой вывод логично вытекает из предпосылки. Я хочу сказать сразу, что чувствую в себе небывалую физическую силу и выносливость, необыкновенно развитые слух и зрение… – Люкаэль сделал небольшую паузу, словно прислушиваясь к себе. – Самое интересное, что наводя два глаза на один объект, я вижу его в стереоскопическом изображении. Трехмерное зрение

– резкий скачок вперед по сравнению с возможностями обычного лумбаганца. Но если я смотрю всеми глазами, то… это невиданно! Я могу постичь зрением девять измерений! Пять пространственных, два временных, и еще два… Их природу я пока не могу объяснить, нужен анализ.

Люкаэль вдруг замолчал, уставившись неподвижным взглядом в один из углов камеры.

– Люк, у вас будет потом предостаточно времени для изучения самого себя. А сейчас я бы посоветовал поскорее приступить к осуществлению побега.

– Конечно. Сначала необходимо выверить наши координаты и просчитать путь отсюда.

– Бесподобно. И как мы это сделаем?

– М-м… – Люкаэль внимательно осмотрел все четыре стены камеры. – Плотная скала на сотни ярдов глубины во все стороны. – Он посмотрел на пол. – Двадцать пять миль скалы, а ниже – вязкая плотная масса высокой температуры и давления. Как интересно!

– Остается потолок, – предложил Ретиф.

– Если откровенно, – Люкаэль почесал подбородок, – это действительно самая легкая дорога. – Он обернулся к Ретифу. – Ну что, двинули?

– Только после вас, – скромно сказал Ретиф, опуская глаза, чтобы не видеть грубых, струящихся вонючей влагой камней потолка.

Суперлумбаганец согласно кивнул, взмахнул своими четырьмя руками и вдруг… оторвался от пола! Перед тем мигом, когда его голова коснулась потолка, его влажная каменная поверхность заструилась паром, настолько плотным, что и потолок, и верхняя часть тела Люкаэля пропали из поля зрения. Суперлумбаганец, не задерживаясь ни на секунду, плавно исчезал из камеры: голова, плечи, грудь, руки, живот… Через минуту сверху до Ретифа донесся истошный крик и звук глухого удара.

Ретиф подпрыгнул, ухватился обеими руками за края ровного круглого отверстия, образовавшегося в потолке, затем подтянулся и через секунду уже вылезал в комнате охраны. У ног Люкаэля, который находился здесь же, неподвижно распластался гроасец в военной униформе. Он был без сознания.

– Я его нейтрализовал. На время, конечно, – извиняющимся тоном сказал Люкаэль. – Бедняга, его голова полна напрасных мыслей и бредовых планов. Я просканировал его мозг…

– А теперь, Люк, – перебил его Ретиф, – проверим, насколько вы хорошо умеете отыскивать вещи в пространстве. На расстоянии. Нам надо отсюда очень быстро убраться.

– Так… Подожди… Я вижу бот. Расстояние – триста ярдов всего. Азимут

– 181-24.

– Что за бот?

– Лодка. Самодельная, нехорошая. Потоплена на глубине четырех морских саженей. В днище большая пробоина.

– Плюньте на нее. Люк. Как насчет двухместного вертолета?

– Нет… Да, нет тут ничего похожего.

– Так что же…

– Постой! Вижу баркас. Стоит на якоре в двух милях отсюда. К востоку. Правительственный.

– Это, наверно, наш старый друг лейтенант Яб.

– Его нет на судне.

– Значит, все еще не разобрались с полковником. На этой посудине хороший двигатель. А, интересно, смогли бы вы, Люк…

– Не мешай! Я уже начал, – сказал Люк, закрыв глаза. – Я поднимаю якорь… Готово! Теперь… Какой курс? Ага, все! Полный вперед!

– Отличная работа. Люк! Когда вы подведете его к этой стороне острова, еще раз повнимательней осмотрите эту тюрьму: что в ней интересного?

– Могу и сейчас. Один или два солдата дрыхнут в главной башне… Два гроасца в лазарете с ушибами… Дюжина парней заперта на корабле… Не пойму – заключенные?.. Уша нет. Ага: вот он. Нащупал… Десять миль к востоку. Двигается очень быстро.

– Пришло время показать ему, кто мы такие, а. Люк? Пойдемте. Посоревнуемся с ним в скорости. Не будем опаздывать на представление.

– Ты имеешь в виду момент, когда Уш объявит себя правителем и прочитает свой план покорения Галактики?

– Нет, – ответил Ретиф. – Я имею в виду момент, когда он на себе узнает, что Третий Закон Ньютона относится к политикам в такой же степени, как к мячикам для пинг-понга.

Проходя по почти пустому дому, они на своем пути никого не встретили. Люкаэль проложил дорогу вниз по холму между столетними стволами с тем расчетом, чтобы появиться на берегу как раз в тот момент, когда покажется и баркас, угнанный у Яба. И вот они развели руками в разные стороны последний куст плавней и вышли к открытой воде. Баркас стоял перед ними. Люкаэль стал заводить двигатель, а Ретиф взялся за штурвал.

– Первая колонна солдат Уша вошла в город с запада, – возвестил Люк. – Сам он сейчас во главе большой группы направляется по улице Бриганд к Замку. Беспорядки в городе продолжаются.

– Возблагодарим бога за то, что господин гроссмейстер любит театральщину, – сказал Ретиф. – Если это его торжественное продвижение продлится хотя бы час – мы успеем.

– Вовремя, чтобы помешать его перевороту?

– Может, и нет. Но по крайней мере вовремя, чтобы провернуть наш небольшой собственный переворот.

Он запустил машины на полную, и баркас, грузно покачиваясь на волнах, взял курс на огни города, мерцающие в пятнадцати милях к востоку.

Темные тени Гру, Дэлариона и Румбоги поочередно вставали по разным бортам баркаса, оставались позади, уменьшались в размерах и наконец пропадали из виду. Они казались вымершими, если не считать редких огней костров, разожженных племенами на вершинах холмов, для того чтобы морские путешественники на заблудились в ночном море.

Впереди все увеличивались и умножались огни городской гавани. Когда баркас подваливал к муниципальному причалу, пирс пустовал.

Ретиф выключил двигатели, пришвартовался и спрыгнул на пирс.

– Как тихо здесь. Лумбаганская улица – не улица, если на ней не кипит драка. Так, чего доброго, господин Уш и правда восстановит мир на планете.

– Толпа собралась у Замка, – сказал Люкаэль. – Территория оцеплена кордонами солдат. Уш в танцзале. В компании чужеземцев.

– А посол Паунцрифл тоже присутствует? – Ретиф кратко набросал словесный портрет посла. Люкаэль подтвердил его наличие в окружении Уша.

– Кстати, ведь они не просто так вместе, – добавил Люкаэль. – Паунцрифл и его команда соединены между собой цепью. Тонкой, но прочной. Она закреплена у каждого на воротнике.

– Да-а… Уш изобретает новую разновидность внешней политики, – прокомментировал Ретиф. – Это заслуживает уважения. Ну, и мы кое-что изобретем.

– Вмешательство может встретить большие препятствия. Все подходы к Замку блокированы плотной толпой. Я, конечно, могу перенестись по воздуху в любую нужную точку, но вес, который я могу поднять с собой, весьма ограничен.

– Значит, отменяется. Давайте-ка попробуем заднюю дверь. Одна ваша часть, Люк, была когда-то Инарпом. Вот у той двери мы с ним впервые повстречались.

Ретиф пошел вперед, Люкаэль за ним. Через площадь, вниз по улице Дакойт, слабо освещенной газовыми фонарями, пустынной, унылой, грязной, как и все другие улицы, по которым к Замку еще час назад двигались толпы лумбаганцев. Они были в ста ярдах от цели, когда из узкого переулка впереди внезапно вышла группа гроасских солдат в касках и с оружием. Офицер выкрикнул приказ, его солдаты растянулись по всей ширине улицы, чтобы начисто перекрыть проход, но вдруг все, как один, попадали на землю. Офицер, единственный, кто остался на ногах, вдруг отупело посмотрел на молчавших солдат, выхватил из кобуры пистолет, однако тут же выронил его из рук, сделал два шага вперед и рухнул на камни мостовой, как подкошенный.

Люкаэль удовлетворенно хмыкнул.

– Ба… Даже глазам жарко стало от напряжения! – сказал он голосом Глута. – Еще одна такая выходка! Я тебе!.. – закончил он неожиданно сердитым голосом Инарпа.

– Люк! Соберись! – крикнул Ретиф. – Вам никак нельзя сейчас разделяться и ссориться!

Люкаэль, который начал было уже мутнеть и раздваиваться, вновь принял нормальные очертания. Четыре глаза опять смотрели вперед решительно и спокойно.

– Я… Я думаю, что моей власти есть предел, – сказал он слабо.

– Пойдемте, Люк. Немного осталось. – Они подошли наконец к нужной двери. Та открылась, и за ней начался затхлый холодный коридор.

– Это, конечно, хорошо получилось с солдатами там, на улице, – сказал Ретиф. – Но очень прошу: берегите свою волю для крайних случаев. А их-то я, кажется, могу гарантировать…

Они шли узкими темными проходами, потом поднялись по липкой и осклизлой лестнице, вырубленной в камне, в кухонные помещения Замка. Там было пусто, и было видно, что их покинули совсем недавно. Спиральный служебный ход вел отсюда на этажи. На самом верху, за дверью в жилое крыло раздавались приглушенные голоса.

– Банкет официальных гроасских лиц низкого ранга, – сказал Люкаэль, подойдя к двери и закрыв глаза. – Они решают вопрос о Земле: относиться ли к ней как к полноценной колонии с известными ограничениями или просто как к оккупированной территории. – Чуть помолчал и добавил: – Они уходят.

Ретиф тронул дверь и приоткрыл ее на полдюйма. Малинового цвета ковер вел к массивным, красного дерева дверям, как раз закрывающимся за уходящими из комнаты. Ретиф быстро пробежал вперед и успел подставить ногу, чтобы дверь не захлопнулась. Там была еще одна комната, пустая, с открытым бездверным выходом в танцзал, где толпились высокопоставленные лумбаганцы и чужеземцы.

В украшенном тонкой резьбой кресле в дальнем конце зала сидел высокий лумбаганец, одетый в пурпурные одежды. По одну сторону от него стоял полковник Суаш. За ним – взвод солдат в сверкающих кирасах и касках, вооруженных винтовками. По другую сторону от трона расположился отряд гроасцев из Войск Поддержания Мира в полной униформе, при параде. Поблизости же находилась группа гроасских официальных лиц, включая посла Джига.

Посол Паунцрифл, немного ссутулившийся под тяжестью цепи, сковавшей его шею, стоял перед троном. Человек десять дипломатов из его окружения, сгрудившись, толпились поодаль, явно не желая выходить вперед и становиться рядом с шефом.

– …в полной мере осознаю всю честь, Ваше Императорское Величество, – говорил земной посол. – Но, как глава земной миссии, я не могу вот так просто и сразу признать вашу власть!

– Давайте упростим дело, – глубоким низким голосом сказал новоявленный император. – Ты признаешь Нашу божественность и Наши права на лумбаганский престол. Подпишем договор, вручишь верительные грамоты. И тогда Мы позволим тебе остаться посмотреть Нашу коронацию, прежде чем тебя вышвырнут в твою собачью конуру.

– М-м… Будет ли мне позволено высказать некоторые… э-э… замечания… – раздался слабенький голосок из рядов гроасской делегации. Это дал знать о своем присутствии посол Джит. Он даже вышел вперед, чтобы его все видели. – Важно правильно оценить всю возвышенность ситуации, когда становящийся на ноги молодой лумбаганский режим испытывает сыновние чувства к великому гроасскому государству…

– Да, да, хватит об этом! – нетерпеливо крикнул со своего кресла некоронованный император.

– Совершенно правильно, Ваше Императорское Величество. Я только хотел сказать, что менее стремительное решение вопроса о признании могло бы помочь избежать…

– Наша фотография будет разослана по всем городам, деревням и племенам! И на ней будет записано признание Нашего правления всеми чужеземцами! Это будет лучше, чем проводить специальные поездки по стране и всем объяснять, что Нас признали!