Текст книги "Экономические теории и цели общества"

Автор книги: Джон Кеннет Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Отсутствие правил, устанавливающих минимальный уровень трудовых усилий, очевидно, означает и отсутствие правил, ограничивающих максимальные затраты труда. Это значит, что, кроме гибких запретов, налагаемых законом и обычаем, часы работы отдельного предпринимателя ничем не регулируются, и ничто вообще не регулирует интенсивности его усилии. Таким образом, он, возможно, способен компенсировать более высокую техническую производительность имеющего лучшее оборудование рабочего в организованном, но регулируемом секторе экономики более продолжительной, усердной и более тонкой работой, чем у его организованного коллеги. При этом он понижает свой доход на единицу эффективных и полезных затраченных усилий. Иными словами, он имеет почти полную свободу, тогда как организация ею не располагает, для эксплуатации своего труда, поскольку его рабочая сила состоит только из него самого. Нужно отметить, что термин «эксплуатация» применяется здесь в его точном значении для описания ситуации, в которой человек вынужден в силу своей относительно недостаточной конкурентоспособности на рынке работать за более низкое вознаграждение, чем то, которое вообще выплачивается в экономике за такие усилия.

Самоэксплуатация крайне важна для сохранения мелкой фирмы; она имеет первостепенное значение для сельского хозяйства. Величайшее значение она имеет для мелких и состоящих из одного человека предприятий в других областях – в розничной торговле, ресторанах, ремонтных предприятиях, домашних услугах и тому подобное.

С общепринятой точки зрения понятие эксплуатации всегда связано с наемным работником. Самоэксплуатация работодателя или работающего в своей фирме предпринимателя получила гораздо меньшее признание. Может показаться, что она имеет более важное экономическое и социальное значение, чем подобное обращение с наемным трудом. В действительности, однако, в современной экономике самоэксплуатация и эксплуатация наемного труда идут рука об руку.

Как отмечалось, мелкий работодатель добивается трудовых усилий от своих работников не введением правил, а личным надзором. И поскольку никакие правила не запрещают этому работодателю снижать свое собственное вознаграждение за эти усилия, он упорно сопротивляется любому регулированию, которое запрещает ему таким же образом понижать заработную плату своих рабочих. Он чувствует за собой естественное право требовать от других того, что он требует от самого себя.

Эти тенденции особенно заметны в сельском хозяйстве. Самоэксплуатация фермером себя и своей семьи давно считается.доведением, достойным подражания, ярким проявлением удобной социальной добродетели, к которой я еще вернусь. Наряду с постоянными ссылками на урожай, погоду и особенности сельскохозяйственного производства она лежит в основе претензий фермера на право точно так же эксплуатировать своих рабочих. Эта претензия признается почти всеми в Соединенных Штатах. На фермера обычно не распространяется законодательство о заработной плате и продолжительности рабочего времени, а профсоюзы, в сельском хозяйстве в особенности, лишены поддержки по национальному закону о трудовых отношениях. (Это освобождение от правового регулирования и защита от профсоюзов распространяются также на крупных фермеров, у которых самоэксплуатации не наблюдается.) Наряду с фермером мелкий городской торговец, мелкий фабрикант или ремесленник и прочий мелкий работодатель являются центрами упорного сопротивления профсоюзам, законодательству о заработной плате и продолжительности рабочего времени, законам о социальном страховании и другим видам регулирования условий труда. Крупные фирмы, которые в построениях общественной мысли гораздо теснее ассоциируются с эксплуатацией, сопротивляются намного слабее. Это представляется загадкой для всех, кто останавливается на поверхности явлений. Почему «хороший маленький человек» должен стать таким плохим? Обычно делается вывод, что наименьшее восприятие социальных проблем естественно сочетается с наименьшим размером операций или что любая связь с землей содержит в себе что-то отсталое.

Мы видим, что, как обычно, объяснение коренится в экономических условиях.

Мелкий предприниматель, будучи сравнительно беспомощным на своем рынке, не может с уверенностью перекладывать более высокие расходы на зарплату или свои выгоды прямо на общество в виде цены. И он правильно чувствует, что может выжить благодаря способности сокращать заработную плату, которую он получает за потраченные усилия. Он старается сохранить такое же право и в отношении тех, кого нанимает. Отсюда его сопротивление профсоюзам, законам о минимальной заработной плате и всему, что может увеличить его расходы на заработную плату.

Крупная корпорация не избалована общественными почестями. Напротив, мелкий предприниматель вызывает восхищение почти у всех. Частично это объясняется социальной ностальгией; мелкий бизнесмен – это современный двойник мелкой фирмы в экономике классической конкуренции. В этом смысле он является напоминанием о более простом и более понятном мире. Но большую, часть похвал, несомненно, отражает удобную социальную добродeтeль. Восхваляется то, что служит комфорту и удобству общества.

Однако не все из того, что так восхваляется, подтверждается при пристальном изучении. Например, мелкий предприниматель прославляется как человек строгой независимости. То, что эта независимость часто ограничена как в принципе, так и на практике упорной борьбой за выживание, остается незамеченным. Его считают в отличие от человека, принадлежащего организации, исключительно свободным в своих политических и общественных взглядах. Как только что было отмечено, его взгляды в силу необходимости окажутся, скорее всего, выражением безжалостного своекорыстия. Живя вне организации, он, как считают, наслаждается независимостью от дисциплины организации. Никто не отдает ему приказаний; никто не присматривает, как он работает. Он может смотреть прямо в глаза любому человеку.

Остается незамеченным, что часто это только осторожность, конформизм, угодливость, даже раболепие человека, чье благополучие находится во власти его покупателей. Часто его свобода.– это свобода человека, которого до смерти заклевали утки.

Никто не сомневается в том, что в крупной корпорации должны, быть установлены пределы продолжительности рабочего времени, усилий, которые могут быть потрачены, и ограничения на все прочие условия труда. Приветствуется роль профсоюзов в установлении и защите этих гуманных правил. То же самое относится и к государству. Но в рыночной системе человеком, заслуживающим восхищения, является мелкий предприниматель, который рано встает и работает до глубокой ночи, доступный для своих потребителей круглые сутки и не ослабляющий напряженности своего труда. Труд его не отмечен никакой скукой; он – благодетель общества и образец для подражания молодым. Особая стойкость отличает фермера, который, имея работу в городе, трудится по вечерам, субботам и праздникам на своей земле и заставляет так свою жену и детей. Уважения заслуживает не только он сам, но дополнительные похвалы за его трудолюбие достаются и фермерам шведского, датского, норвежского, германского, финского и японского происхождения. Незамеченным остается, что такой труд навязывается условиями рыночной системы. Остается вне внимания также тот факт, что это может наносить вред здоровью детей и что в сельском хозяйстве это связано с отрицанием роли профсоюзов, минимальной заработной платы и даже с отказом от компенсации для тех, кто больше других нуждается в их защите. Такова власть удобной социальной добродетели.

Такова рыночная система. Кроме факторов, препятствующих организации, которые были рассмотрены в предшествующих трех главах, имеются также области экономики, в которых существуют явные ограничения, направленные на поддержание мелких размеров фирмы. Адвокаты, врачи (и до недавнего времени маклерские конторы) в силу требований закона и профессиональной этики должны были действовать как индивидуальные собственники или как товарищества. В прошлом в некоторых штатах были запрещены корпорации в сельском хозяйстве. Нелегальные или полулегальные предприятия– публичные дома, те, кто торгует порнографией, наркотиками, содержатели подпольных игорных домов – на практике лишены возможностей для роста, предусмотренных уставом корпорации. Все это допускает существование только мелких фирм в этой области, хотя в силу характера работы или услуги они были бы такими в любом случае.

Полвека и более идут дебаты о том, суждено ли мелкой фирме исчезнуть – существует ли неотвратимая тенденция экономики к предприятиям крупного размера.

Защитники неоклассического ортодоксального взгляда всегда были убеждены в важности мелкой фирмы для их системы. Она является самым недвусмысленным проявлением рыночной экономики. В зависимости от темперамента защитники разделились на тех, кто доказывал, что мелкая фирма находится под угрозой и поэтому нуждается в энергичной защите и поддержке государства, и тех, кто утверждает, что ее будущее (и, стало быть, будущее их системы) абсолютно прочно.

Мы видим, что имеются области – большая часть сельского хозяйства, пространственно разбросанные услуги, задачи, связанные с искусством, – которые не поддаются организации. А там, где организация могла бы существовать, предприниматель, снижая свое собственное вознаграждение, увеличивая свои усилия и в некоторых пределах делая то же самое со своими работниками, может выжить в конкуренции с организацией. Поэтому мелкий предприниматель остается. Нет также явных причин ожидать, что его доля в общей экономической деятельности – доля, которая не выполняется организацией, – сократится. Дальнейшее рассмотрение не оставит никаких сомнений в том, что развитие в рыночной системе будет идти хуже, чем в организованном секторе экономики. Но это может быть так в сравнении с потребностью в развитии рыночного сектора, которая намного выше, чем в планирующем секторе. В экономической теории немаловажное значение имеет умение мыслить относительными категориями.

То обстоятельство, что рыночная система сохраняется частично благодаря своей способности снижать вознаграждение для своих участников, ведет к очевидному и зловещему выводу. Он состоит в том, что имеется презумпция неравенства между разными частям в экономической системы. Удобная социальная добродетель дополняет эту презумпцию, помогая людям убедить себя в том, что они должны соглашаться на более низкие доходы, т. е. с тем, что их вознаграждение частично возмещается за счет их социальной добродетели. Не приходится и говорить, что презумпция неравенства становится гораздо сильнее, если одна часть системы обладает властью над своими ценами и издержками, и они в свою очередь служат издержками и ценами для другой части системы. Мы увидим, что существует такая эксплуатация, в отношениях между двумя частями экономики. В сочетании с только что указанным неравенством развития это одна из главных причин для рассмотрения экономики не как единой системы, а как системы, состоящей из двух частей. Но прежде, чем дальше углубляться в эти проблемы, необходимо взглянуть на другую половину экономики. Если при решении данной задачи организация оказывается невозможной, это полностью исключает перспективы для огромного числа фирм, с другой стороны, если решение задачи поддается организации, значит, существует возможность неограниченного роста для немногих. К областям такого роста мы теперь и обратимся.

Джон Кеннет Гэлбрейт. «Экономические теории и цели общества»» Часть третья.

Планирующая система – Глава IX Природа коллективного разума

В развитых капиталистических странах элита технократов постепенно приходит на смену старой элите – элите богачей.

Роберт Л. Хейлбронер Организация – это некий комплекс мер, направленных на замену усилий и знаний одного человека более специализированными усилиями и знаниями нескольких или многих людей. При решении многочисленных задач в области экономики организация является и возможной и необходимой. Производство стандартизированных изделий или предоставление стандартных услуг, т. е. выпуск автомобилей, стали, производство энергии всех видов, осуществление связи, позволяет создавать высокую концентрацию рабочих в одном географическом пункте. В этом случае речь не идет об искусстве или о чем-то аналогичном ему. Конкретное изделие или услуга не ассоциируются с какой-то конкретной личностью. А если даже в небольшой мере такая зависимость и существует, как это имеет место в авиакомпаниях, то и в этом случае неминуемо происходит стандартизация, например в одежде или прическах стюардесс или в обязательном порядке произносимом заверении, что присутствие пассажира явилось источником «нашего удовольствия».

Итак, организация возможна.

Организация также необходима. Для производства стандартизированных товаров и услуг требуются специалисты, до тонкостей знающие процессы производства и данные изделия или способные употребить свои знания для их возможных модификаций или усовершенствований. Неотъемлемой частью специализации всегда является организация, так как организация – это то, что обеспечивает совместную деятельность узких и в основном бесполезных по отдельности специалистов, направленную на достижение полного и целесообразного результата.

Однако деятельность технических специалистов может служить лишь наиболее ярким примером такого рода. Организация позволяет фирме осуществлять увеличение своих размеров, что приводит к росту ее влияния на рынок, общественное мнение и усиливает ее позиции в отношениях с государством. Для осуществления этого влияния, т. е. для планирования производства, установления цен и выработки рыночной политики, для сбыта и рекламы, для планирования закупок, связей с общественностью и отношений с правительством, также нужны специалисты. И для того чтобы совершенствовать организацию, в рамках которой работают эти специалисты, в руководить ею, также требуются специалисты. В итоге мыслительным центром, определяющим действия фирмы, становится не отдельная личность, а целая совокупность ученых, инженеров и техников, специалистов по реализации, рекламе и торговым операциям, экспертов в области отношений с общественностью, лоббистов, адвокатов и людей, хорошо знакомых с особенностями вашингтонского бюрократического аппарата и его деятельности, а также посредников, управляющих, администраторов. Это и есть техноструктура. Она, а не отдельная личность становится ведущей силой. «Мы полагаем, что сегодняшние и завтрашние проблемы в области управления столь сложны… что решать их всегда следует коллективно» [Н.

Sussenguth, Executive Board ef Lufthansa, Interview with Robert Spencer, The American Way, 1972, June, p. 20].

В тех случаях, когда решение задачи не может осуществляться на основе организации, размеры фирмы ограничены энергией и интеллектуальными способностями отдельной личности. Эти способности могут быть больше или меньше, но они ограничены. Когда же задача позволяет осуществить организацию, не существует заранее установленного верхнего предела для размеров фирмы. В силу причин, которые мы рассмотрим несколько позднее, эти размеры могут достигнуть огромных масштабов. Соответственно для этого сектора экономики будет характерно существование сравнительно немногих очень крупных фирм. Именно в этом будет состоять наиболее важная черта данного сектора. Следует отметить, что неоклассическая экономическая теория именно на эту черту не обращает совершенно никакого внимания. В соответствия с этой теорией фирма стремится максимизировать свою прибыль. Издержки фирмы предопределены, или в основном предопределены, внешними по отношению к ней условиями. Подобным же образом предопределены спрос на её продукцию, доступная для фирмы на любой данный момент техника. Из всех указанных условий и вытекает оптимальный масштаб ее операций, т. е. тот, при котором разность между затратами и ценой, помноженная на объем продаж, максимальна. Способам определения этого идеального масштаба операций посвящены солидные разделы учебных курсов экономики, по большей части состоящих из смутно припоминаемых элементов геометрии и других отраслей математики. Для каждого предприятия такой оптимальный размер – такой предел – существует. И он может быть превышен лишь в силу того, что управляющая верхушка охвачена пагубной и иррациональной страстью к гигантизму, которая побуждает ее стремиться к увеличению размеров в ущерб прибыли.

Для того чтобы правильно понять деятельность современного предприятия, нужно решительно отказаться от этого исторически сложившегося шаблона. Он был бы оправдан, если бы контроль над издержками производства, ценами, спросом и технологией не зависел от размеров фирмы. Если же по мере того, как фирма растет, она все в большей степени способна контролировать свои издержки, свою технику, свои цены, реакцию своих потребителей или правительства (т. е. если все они представляют собой зависимую переменную, определяемую размерами фирмы), то масштаб деятельности, при котором прибыль максимальна, очевидно, должен расти вместе с увеличением размеров самой фирмы. Увеличение размеров и связанное с ним возрастание степени контроля над издержками, технологическими процессами, ценами, спросом и воздействием на государство могли бы в свою очередь стать одним из способов увеличения прибылей. Однако, как мы вскоре увидим, максимизация прибыли на в коем случае не является основной целью техноструктуры. После того как достигнут определенный уровень прибыли, члены техноструктуры извлекают для себя значительно больше пользы из самого процесса роста. Обобществление переговоров,– с помощью которого их информация объединяется, проверяется и согласуется со сведениями остальных членов группы.

И они будут, таким образом, чувствительны к любому некомпетентному вмешательству сверху или извне и окажут ему сопротивление. Отдельный человек может согласиться с решением другого, если ему известно, что он обладает большими знаниями. Группа же будет ощущать, что она не может поступить подобным образом. То явление, которое зачастую называют бюрократическим высокомерием, на самом деле отражает потребность устранить еще более самонадеянного индивида, не имеющего ни малейшего представления границах своего невежества. Естественная симпатия к отдельному человеку не должна служить кому-либо поводом для заблуждений в данных вопросах. Процесс принятия решений группой авторитарен потому, что инстинктивно группа стремится оградить себя от слабо информированных посторонних лиц, включая и тех, кто номинально находится у власти.

Вторая причина перехода власти к техноструктуре коренится в росте корпорации и достижении ею зрелости. Небольшая корпорация, капитал которой состоит из вложений лишь нескольких акционеров, передавших управление одному лицу, только отдельными юридическими деталями (а именно ограничением ответственности) отличается от фирмы, собственником и руководителем которой является одно и то же лицо. С ростом фирмы увеличивается и число акционеров. Со временем происходит также распыление акций среди многих держателей в силу прав наследования, налогов на наследство, благотворительности, уплаты алиментов и стремления акционеров, не принимающих участия в деятельности фирмы, или их доверенных лиц вкладывать средства в различные предприятия. Соответственно уменьшается доля капитала, приходящаяся на отдельного владельца акций, а значит, и его власть. Акционеры, понимая слабость положения, становятся пассивными; они либо автоматически голосуют за список управляющих, либо вообще не участвуют в голосовании. Директора приходят к выводу, что своей властью они обязаны управляющим, а не акционерам. Поэтому они ограничиваются простым утверждением решений управляющих.

Такие перемены имеют прогрессивный характер. Тот факт, что в крупных корпорациях руководство постепенно переходит от владельца к управляющему, впервые был отражен Адольфом А. Бирлем и Гардинером К. Минзом в их классическом исследовании «Современная корпорация и частная собственность», опубликованном в 1932 г. Они пришли к выводу, что из 200 крупнейших нефинансовых корпораций Соединенных Штатов в 88 корпорациях, т. е. в 44%, вся власть принадлежит администрации. В обычных условиях ни одна из групп, акционеров не, смогла бы собрать достаточно голосов, чтобы быть способной оспаривать власть самозваной верхушки фирмы.

Тридцать лет спустя подобное исследование на основе аналогичных критериев осуществил Роберт Дж. Лернер. Он пришел к выводу, что из 200 крупнейших нефинансовых фирм в 1963 г. не менее 169, т. е. 84,5%, находятся под полным контролем их администрации [R. J. Lamer, Ownership and Control in the 200 Largest Nonfinancial Corporations, 1929 and 1963, The American Economic Review, vol. 56, № 4, pt. 1, 1966, September, p. 777 et seq. В определении понятия «власти управляющих» имеется ряд субъективных элементов, которые широко использовались, чтобы сохранить представление о наличии власти у собственника и капиталиста. Однако в настоящее время выводы Бирля и Минза получили общее признание. Нет оснований полагать, что выводы Лернера менее достоверны, хотя они пользуются меньшим авторитетом из-за сроков их публикации и личности автора.].

«Теперь почти все согласятся, что в крупной корпорации владелец – это обычно лишь пассивный получатель дохода; что, как правило, контроль находится в руках администрации и что управляющие сами подбирают своих собственных преемников» [Е.

S. Masоn. The Corporation in Modem Society, Gainbridge, Harvard University Press, 1959, p. 4.].

Власть управляющих напоказ не выставляют. Более того, ее тщательным образом маскируют. Повсеместно соблюдаемый ритуал требует уважительного отношения к тем, чья власть номинальна. Почтенные советы директоров, избранные управляющими и изредка собирающиеся, чтобы одобрить действия, о которых им ничего не известно, являются, как утверждают, ценным источником мудрости и руководства. В этом их власть. Вполне естественное уважение к возрасту или начинающимся старческим причудам поддерживает эту иллюзию. И торжественность, сопровождающая собрания членов корпорации, и связанные с этим скромные вознаграждения, и ограниченные требования в отношении понимания существа дела часто убеждают «внешних» директоров, т. е. тех, которые сами не являются членами техноструктуры, в наличии у них власти. Эта иллюзия усиливается необходимостью утверждать (таков порядок) ассигнования или займы денежных средств или же финансовые сделки и счета. Ничто так хорошо не создает впечатления всемогущества, как причастность, хотя и номинальная, к огромным суммам денег

[«Они собираются раз в месяц, пристально изучают финансовую витрину (но никогда не вглядываются в те цифры, опираясь на которые управляющие ведут дела), выслушивают председателя и его комаиду, весьма поверхностно излагающих состояние дел, задают парочку вопросов, продиктованных сознанием ими собственного долга, высказывают общие соображения, которые вежливо записывают и впоследствии игнорируют, и расходятся до следующего месяца» (см.. В. Townsend, Up the Organization, New York, Alfred S. Knopf, 1970, p. 49)]. То же самое наблюдается и внутри самой техноструктуры. Председателям правлений или президентам вручают тщательно разработанные решения подчиненных им групп в атмосфере такого уважения, что они, глубоко почитаемые, зачастую даже не замечают, что их функции сведены к простому утверждению решений. Все, кто служит в государственном или частном управленческом бюрократическом аппарате, инстинктивно достигают совершенства в таком ритуале. В государственном аппарате это, возможно, проделывается с особым искусством. Президентов, премьер-министров и министров подробно знакомят с вопросами, в которых они не сведущи. Это лишь в редких случаях дает им возможность принимать решения. Чаще это создает у них впечатление и позволяет создавать его у других, что данное решение принято ими.

А поскольку они верят в это, они, вероятно, как-то меньше ощущают потребность утверждать свою власть, которая в силу их некомпетентности была бы опасной или вредной.

Власть не уменьшится, если ее приписать кому-то другому. Она, напротив, почти наверняка возрастет, а пользоваться ею будет легче. Ничто так хорошо не служит техноструктуре, как возможность переложить ответственность за непопулярные или порицаемые обществом действия на более высокопоставленных лиц. «К сожалению, мы вынуждены считаться с интересами акционеров «Я должен отчитываться перед советом директоров». Таким образом можно располагать реальной властью без угрозы каких-либо неприятностей.

Необходимо сделать некоторые уточнения. Для человека, противящегося правде, ничто так не выгодно, как преувеличение, которое дает возможность опровергать утверждение целиком. Безграничной власть техноструктуры бывает только в крупнейших корпорациях – лишь там достигает она, cвoего полного завершения. Но и здесь, если корпорация терпит убытки, пробудить акционеров можно, хотя каждый из них по отдельности обычно принимает более легкое для себя решение избавиться от акций, продав их. Борьба за передачу полномочия прoисходит и в фирмах-гигантах, но исключительно в тех из них, дела которых плохи.

С другой стороны, хотя одни силы распыляют акционеров, другие – особенно деятельность страховых компаний, пенсионных фондов, касс взаимопомощи, банков – их сплачивают. Это до некоторой степени сдерживает процесс уменьшения власти акционеров. Однако влияние указанного фактора может быть легко преувеличено. По традиции, финансовые учреждения пассивны в отношениях с управляющей верхушкой фирм. В этом проявляется сознание опасности некомпетентного вмешательства.

В небольших корпорациях индустриальной системы, особенно если они связаны с технически менее сложными производственными процессами или изделиями, отдельное лицо – высший в управленческой иерархии администратор или крупный акционер – может быть введено в курс дела и поэтому может оказать влияние на принимаемые решения. В крупных корпорациях так же, как и в мелких, существуют три направления, по которым такой человек может оказать влияние на те решения, для самостоятельного принятия которых ему недостает информации.

Во-первых, он может изменить состав участников группы по выработке решений-он может смещать, перемещать и назначать ее членов. Большая часть власти современного менеджера связана именно с таким подбором кадров.

Во-вторых, он может предложить изменить саму область принятия решений. Сам он не может с уверенностью принять решение о производстве нового товара, введении в действие нового технологического процесса или приобретении дочерней компании.

Оно требует участия группы специалистов, которые располагают необходимыми сведениями или способны их добыть. Но он может поставить на обсуждение вопрос об этом новом товаре, процессе или какой-нибудь махинации. Окончательное решение по-прежнему будет зависеть от полной информации, доступной лишь группе. Но воображение отдельной личности способно подсказать новые области приложения этих совокупных познаний. Обычно считают, и, возможно, не без оснований, что группа со специфической компетентностью принимает решение лишь в хорошо известных границах или параметрах, но что она сама по себе не способна их преодолеть.

Наконец, указанное лицо может, прибегнув к помощи специалистов, оценить компетентность принимающей решения организации и качество ее решений. Отдельный человек, поскольку он один, не обладает необходимыми для этого познаниями, но может привлечь с этой целью другую организацию. На такой основе в наши дни получила широкий размах деятельность целой индустрии консультативных фирм по вопросам управления. Вместе с фирмами, оказывающими специализированные услуги в области техники и технологии, указанные консультативные фирмы в 1970 г. имели доходы, оцениваемые примерно в миллиард долларов. Крупнейшие из них сами превратились в корпорации, а некоторые вошли в состав конгломератов

[«Consultants Clash Over Ownership», Business Week 1971 November 27, p. 66.].

Перечисленные полномочия – подбор персонала изыскание новых областей для процесса принятия решении и надзор за его ходом– представляют собой основные прерогативы отдельных личностей в современной корпорации, именно это называют руководством, В зрелой корпорации они являются единственными прерогативами личности, выступающей в своем качестве.

Ни одно из указанных проявлений власти, как об этом говорится ниже, не затрагивает существенных решений – что и как производить или как сбывать товары или оказывать услуги. Хотя описанное здесь вмешательство может оказаться некомпетентным или неоправданным, а следовательно, и вредным, оно по природе своей таковым не является. Тем не менее подбор персонала или реорганизация аппарата управления таит в себе угрозу для членов техноструктуры, поскольку эти действия означают, что ее члены могут быть смещены, назначены на другие посты или отправлены на пенсию. А этому, подобно некомпетентному вмешательству в существенные решения, следует оказывать сопротивление. Как мы вскоре увидим, защита от подобного вмешательства также составляет одну из основных целей техноструктуры.

На практике в отличие от теории экономисты давно уже признали, что власть от акционеров переходит к управляющим. Растет также понимание того, что цели управляющих могут отличаться от целей владельцев, что – как уже отметили д-р Робин Моррис из Кембриджского университета, проф. Вильям Баумоль и ряд других ученых-именно управляющие в значительно большей степени будут заинтересованы в надежности доходов и особенно в росте фирмы [По этому поводу см.: Дж. К.

Гэлбрейт, Новое индустриальное общество, М., «Прогресс», 1969 (особенно главу XV).]. Отделение собственности от процесса управления приводит к полному пересмотру положения о максимизации прибылей. В неоклассической модели погоня за прибылью является непрестанной и откровенной.

Источником энергии, которая впоследствии подчиняется общественному контролю и служит интересам о6щества, являются в силу совершенно случайного парадокса стяжательство, скупость. и алчность – отнюдь не самые святые человеческие качества. Однако, когда cобственность отделяется от управления, возникает мучительная проблема Носителями стяжательства, скупости и алчности-незаменимых движущих сил системы-являются менеджеры, техноструктура, а плоды действия этих сил достаются собственникам. Управляющие же ничем этим собственникам не обязаны.