Текст книги "Экономические теории и цели общества"

Автор книги: Джон Кеннет Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

На горизонте появилась вторая основная проблема в области координирования планирующих систем, точнее говоря, она стала уже совершенно определенной. Она касается систем разных стран. В предыдущих главах отражено существующее положение дел.

Как мы видели, фирмы, образующие планирующую систему, перешагивают через национальные границы. В основном они избавляются от тарифов как от досадной помехи. Такие фирмы поставляют свои изделия в другие развитые в промышленном отношении страны, где они присоединяются к олигопольному соглашению, определяющему цены в этих странах. Они расширяют производство, а тем самым и инвестиции в тех странах, где издержки самые низкие. Фирмы, которые занимают самое выгодное стратегическое положение в странах с низкими издержками производства (обычно они имеют штаб-квартиру в этих странах), расширяются быстрее других.

Только что упомянутые преимущества в издержках бывают трех видов. Существует классическая возможность того, что рабочие будут больше работать при равной оплате, столько же при меньшей оплате или даже больше при меньшей оплате своего труда. Капитальное оборудование может оказаться более дешевым или технически более совершенным, более современным. Страна может иметь более низкие темпы инфляционного роста. Спираль заработной платы и цен контролируется в большей мере или по другим причинам действует с менее разрушительным эффектом.

В последние годы подобные преимущества ставили Японию и Германию в гораздо более благоприятное положение. Рабочие обеих стран отличаются усердием, кроме того, в Японии заработная плата является низкой. Как ранее отмечалось, в Соединенных Штатах симбиоз между планирующей системой и государственной бюрократией способствовал осуществлению огромных капиталовложений в такие отрасли, как военная промышленность и исследования космического пространства, и пренебрежительному отношению к гражданским отраслям, для которых капитал периодически становился дорогим и дефицитным. Напротив, Германия и Япония имеют фонды для модернизации и расширения менее мощной гражданской промышленности.

До сравнительно недавнего времени немецкие и японские профсоюзы выступали со своими требованиями менее энергично, чем профсоюзы в Соединенных Штатах и Англии.

Миграция производства в планирующие системы с выгодной структурой издержек означает, что эти страны, вернее, фирмы в этих странах накапливают средства в валюте находящейся в неблагоприятном положении страны, в которой они осуществляют продажи и закупки в которой осуществляются в гораздо меньшем объеме. Наличие таких средств регулярно вызывает затруднения у их владельцев; предпринимаются попытки обратить их в валюту страны, где положение более благоприятно. Это наталкивается на естественное сопротивление. Зачем обменивать сильную валюту, относительная ценность которой имеет все шансы возрасти, на валюту, перспективы которой прямо противоположны? Результатом этих попыток и этого нежелания является наиболее распространенное явление в отношениях между планирующими системами разных стран. Оно известно как валютный кризис. Во всех недавних обострениях доллар был кризисной валютой. Именно у Японии и Германии накапливались доллары, и именно в валюты этих и еще одной-двух стран стремятся обратить доллары.

Замешательство, вызванное валютным кризисом, усиливается дискуссиями вокруг него. Они носят частично оттенок обмана, частично некомпетентности, а в остальном совершенно не имеют отношения к делу [Неспециалист может подумать, что эти резкие слова – обычные ложные обвинения в споре между специалистами. Увы, они обдуманны и верны – это станет ясно при минутном размышлении. Мы имеем дело с валютным кризисом в течение ряда лет. В течение многих лет специалисты со всей подобающей торжественностью проводят свои заседания в поисках решения. Если бы у них было решение, то непостижимо, что оно не было бы осуществлено раньше.

Свойство любого решения состоит как раз в том, что устраняется возникшая проблема. Если бы проблема была решена, то не было бы валютных кризисов, а они продолжают иметь место. Поэтому мы должны согласиться с тем, что, хотя эксперты по валютным проблемам будут встречаться и заниматься обсуждениями, они не найдут решения проблемы.].

Рядовому и даже образованному человеку проблема валютных отношений кажется неразрешимой. В этой ситуации эксперт по валютным проблемам, чье непонимание того, о чем он говорит, часто скрыто даже от него самого, процветает.

Некомпетентность коренится в любопытном тезисе, который гласит, что любой человек, каким бы неподготовленным или бестолковым он ни был, став министром финансов, или заместителем министра по валютным проблемам, или членом совета Федеральной резервной системы США, либо заняв официальный пост где-нибудь за границей, становится в силу занимаемой должности полностью компетентным в этой области.

Непонимание положения вещей носит еще более серьезный характер. Оно связано, и это совсем не удивительно, с уже упоминавшейся приверженностью к рынку и неоклассическим убеждениям. Исходя из этого, проблема координации может быть решена в краткосрочном аспекте с помощью девальвации валюты страны, находящейся в неблагоприятном положении, что сделает ее изделия более дешевыми в иностранной валюте и в других странах, а иностранные продукты более дорогими на ее рынках.

Затем, спустя еще немного времени, стандартные меры кредитно-денежной и финансовой политики приведут инфляцию к концу, если такая проблема существует. л Затем будет иметь место приток капитала страны, и это будет оказывать корректирующее влияние, а прилежные рабочие в странах, где положение является более выгодным, потребуют причитающуюся им долю в форме повышения заработной платы, что приведет к повышению издержек и цен и окажет дальнейший корректирующий эффект. Из всего этого возникает убеждение в том, что существует монетарное решение торговых и валютных проблем, имеющихся в отношениях между промышленно развитыми странами. Нужно только быть специалистом, чтобы найти его.

Когда проблема возникает между планирующими системами, все, о чем говорилось выше, сразу же оказывается миражем. Цены на основные промышленные продукты, производимые в странах с благоприятным положением, при продаже в странах с неблагоприятным положением, например цены немецких и японских изделий в Соединенных Штатах, являются частью олигопольного соглашения страны-получателя.

Девальвация не дает автоматического повышения цен. Вполне возможно, что фирмы страны-поставщика понизят цены, согласятся на уменьшение доли прибыли в цене и сокращении доходов и будут поддерживать такой же объем продаж, как прежде. А если это окажется невозможно, они станут действовать со всей энергией, чтобы заставить свои правительства выступить против девальвации в убыточной стране.

Этого легко можно добиться, тоже прибегнув к девальвации [Или не согласившись на ревальвацию, являющуюся современным средством, навязываемым стране, обладающей преимуществами.]. Планирующие системы этих стран обладают властью, присущей таким системам по отношению к государству, чтобы навязать свое мнение по этому вопросу. Основной эффект девальвации зависит от изделий (и услуг) рыночной системы, которые участвуют в международной торговле.

Кроме того, больше не существует тенденции к тому, чтобы дела улаживались сами собой. Преимущества и убытки связаны с распределением капитала между отраслями.

Страны, которые, подобно Соединенным Штатам, отличаются неблагоприятным распределением капитала, которое обусловлено тесной связью между военной промышленностью и государственной бюрократией, не обладают тенденцией к исправлению положения дел. Инфляция является результатом власти корпораций и профсоюзов и отсутствия эффективных мер контроля. Различия здесь не могут быть сглажены приверженностью к обычному набору кредитно-денежных и финансовых рецептов.

Единственным средством остается координация политики планирования между национальными планирующими системами. Она должна включать общие политические мероприятия в распределении капитала между отраслями, общие шаги для контроля над спиралью заработной платы и цен. При отсутствии государственного органа, соответствующего международным масштабам стоящей проблемы, трудности очевидны.

Их было бы меньше, если бы задачи планирования в Соединенных Штатах были полностью осознаны и эффективно выполнялись, предоставив другим странам право решать вопрос о приспособлении их планирования к американскому. В первые годы после второй мировой войны международная система работала потому, что американская политика была достаточно предсказуемой и более мелкие страны приспосабливали свою политику к политике крупной страны. До тех пор пока подобный порядок не будет восстановлен, ясно одно: планирующие системы нескольких развитых стран будут, как в недавнем прошлом, продолжать тащиться от одного так называемого валютного кризиса к другому. Специалисты по валютным проблемам будут разъезжать, встречаться и совещаться в твердой уверенности, что ничто из того, чем они занимаются, не сделает их поездки и их деятельность излишними. После взаимных обвинений, опирающихся на различия, которых люди не поймут, будет достигнуто соглашение о девальвации или ревальвации. Оно будет приветствоваться как достигнутое решение, а следующий кризис будет уже у порога.

В конце концов урок будет усвоен. Национальные планирующие системы, действующие в международных масштабах, требуют также известной степени международного планирования. Данный вопрос ясен в достаточной мере.

Пришло бремя сделать некоторые заключительные замечания относительно экономической теория. Лорд Кейнс в своем знаменитом прогнозе предположил, что этот предмет в конце концов потеряет значение-по социальной значимости он приблизительно сравняется с лечением зубов. Не все, что говорилось здесь об экономической теории было доброжелательным, хотя немногие из тех, кто думал об этих проблемах, сочтут эту строгую критику несправедливой. Экономическая теория представляет собой обширное поле деятельности. На исследования в этой области и на преподавание тратится много средств. Если бы с предметом было бы все в порядке, мы бы не страдали от стольких нерешенных и неожиданных проблем. Но хотя в известном смысле Кейнс был прав в том, что предмет приходит в упадок, он не был прав в более широком смысле.

Он был прав в той степени, в какой экономическая теория имеет дело с производством материальных благ и предотвращением депрессий. В современном индустриальном обществе это не очень трудные задачи. Те, кто занят ими, в социальном отношении могут быть важнее тех, кто облегчает зубную боль или удаляет разрушившиеся зубы, но не намного. Пытаясь втиснуть все проблемы в рыночные рамки и подчинить любую деятельность власти рынка, экономисты, как мы достаточно видели, оказывают огромную услугу планирующей системе, маскируя власть, которой она в действительности обладает. Но эта сомнительная в социальном отношении функция совсем не то, что нужно приветствовать.

Однако в более важном смысле Кейнс ошибался. Он не представлял себе, что в ходе экономического развития власть перейдет от потребителя к производителю. И, не предвидя этого, он не видел растущего расхождения между интересами производителя или планирования и интересами общества. Он не предвидел, что развитие будет неравным, поскольку власть для осуществления интересов планирования распределена неравномерно. В силу этого распределение дохода тоже будет неравным. Он также не видел, что осуществление таких интересов будет представлять угрозу для окружающей среды и сделает потребителя своей жертвой. Он не видел, что власть, которая позволяет интересам производителя отклоняться от общественных интересов, будет способствовать тому, что простое изменение политики, которую он рекомендовал против безработицы и депрессии, окажется недостаточным для решения проблемы инфляции. Он также не предвидел только что упомянутых проблем, связанных с координацией национального и международного планирования.

Учитывая все, что оказалось непредвиденным, будущее экономической теории можно было бы считать скорее радужным. Она могла бы обратиться к самым важным проблемам нашего времени. Так это или нет, нужна ли экономическая теория – решать экономистам. Они могут, если хотят, стать ненужными; если они предпочитают уютную домашнюю жизнь и размеренные часы, они могут продолжать зарабатывать на жизнь бесконечным маскарадом, который, кстати, весьма забавен.

У них, как показало лето 1971 г., когда в Соединенных Штатах был введен контроль над ценами, или год спустя, когда такие меры были введены в Англии, окажется очень мало или совсем не окажется никаких ценных мнений или советов по важнейшим вопросам. Они окажутся в социальном отношении еще более ненужными, чем кейнсовский дантист, поскольку он. будет чувствовать себя обязанным давать рекомендации, если чьи-то зубы вопреки всем ожиданиям внезапно начнут выпадать.

Экономисты могут также расширить свою систему. Они могут заставить ее охватывать во всех проявлениях власть, которую они в настоящее время маскируют. В этом случае, как мы видели, мировые проблемы станут частью их системы. Их внутренняя жизнь будет менее пассивной. Может возникнуть бурная реакция со стороны тех, чья власть теперь разоблачается и подвергается анализу, как и со стороны тех, кто находит большее удобство лишь в том, что экономисты преподают и обсуждают ложные проблемы или не занимаются никакими проблемами вообще. Однако еще в течение очень длительного времени экономисты будут в состоянии таким образом уклоняться от той судьбы, которую предрекал Кейнс.