Текст книги "Короткое правление Пипина IV"

Автор книги: Джон Эрнст Стейнбек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Народ Франции призвал короля. Назначение и долг короля состоят в управлении своими подданными. Если президент может предлагать, король должен приказывать, иначе его существование лишено смысла, а его королевства не существует. И поэтому мы повелеваем, чтобы кодекс содержал следующее…

Дальнейшее имело эффект разорвавшейся бомбы.

Первое требование короля состояло в реформировании налогообложения – максимальное снижение налогов, сбор налогов со всех без исключения.

Второе – приведение оплаты труда в соответствие с доходами работодателей и стоимостью жизни.

Третье – строгий контроль над ценами.

Четвертое – обязательный ремонт существующего жилья, строительство нового, контроль за его качеством и ценами на жилье.

Пятое – реорганизация правительства, сокращение его состава и расходов на его содержание.

Шестое – всеобщее медицинское страхование и пенсионное обеспечение.

Седьмое – раздел крупных поместий и распашка пустующих земель.

И в завершение король объявил:

– К трем великим словам, составляющим национальный девиз Франции, я повелеваю добавить еще два. Девиз нашей страны будет отныне звучать так: «Свобода, равенство, братство, равные возможности!»

Не поднимая головы, король ждал аплодисментов. Их не последовало. Тогда он посмотрел в зал. Делегаты оцепенели от ужаса и, затаив дыхание, не мигая смотрели на короля остекленевшими глазами.

Этого король не ожидал. Он хотел, дочитав, дождаться оваций и под их гром, поклонившись, величественно покинуть зал. Он был готов услышать и крики возмущения, свист и топот, даже требования немедленно арестовать и обезглавить его. Но тишина… тишина смутила, приковала его к трибуне. Он нервно покрутил на пальце пенсне.

– Я сказал, что думал, – произнес он нерешительно. – Я на самом деле узнал Францию, которая пережила три нашествия и две оккупации за время, равное жизни трех поколений, и сохранила свою целостность, силу и свободу. И я говорю вам: то, чего не смогли с нами сделать враги, мы делаем сейчас сами. Как жадные, избалованные дети бросаются тортом на дне рождения.

Наконец гнев, накопившийся в нем, прорвался наружу.

– Я не просил делать меня королем, – сказал король хрипло. – Я умолял оставить меня в покое. А вам был нужен не король, а болванчик на троне… Но вы избрали короля! Теперь у вас есть король! Или все это чудовищная шутка, очередной французский анекдот?!

Делегаты, прокашливаясь, протирали очки.

– Я прекрасно понимаю, как и вы, – сказал Пипин, успокаиваясь, – что время королей прошло. Монархи вымерли, их сменили советы директоров. Я попытался помочь вам, ведь сегодня вы ни то ни се. Сейчас я покидаю вас. Совещайтесь. Вы слышали мои повеления. Подчиниться им или нет – дело ваше. Но попытайтесь быть достойными нашей прекрасной страны.

Король слегка поклонился и повернулся, чтобы сойти с трибуны и направиться к двери, но на краешке его пурпурной мантии стоял разинув рот окаменевший от изумления паж. Мантия с треском сорвалась с королевских плеч и упала, взгляду присутствующих предстал ряд булавок на королевской спине и болтающийся меж колен гульфик.

Накопившееся напряжение как у детей, так и у взрослых могут снять либо слезы, либо смех. Булавки на монаршей спине решили дело.

По передним рядам пробежал смешок, перешедший в хихиканье, а потом в истерический, гомерический хохот. Делегаты корчились, хватались за животы и молотили кулаками по спинам впередисидящих. Гоготали, ревели и утирали катящиеся из глаз слезы, забыв про вызванные королевскими словами ужас и чувство вины.

Пипин слышал раскаты хохота сквозь закрытые двери. Король снял мешковатые брюки и повесил на стул. Надел свой темно-синий в полоску костюм, повязал черный шелковый галстук.

Спокойно вышел через черный ход, обогнул здание, постоял немного в толпе, собравшейся у отделанного мрамором парадного входа. Люди, волнуясь, спрашивали: «Что за шум? Что там такое?»

Король не спеша пошел по улице, заглядывая в окна. Купил в музыкальном магазине дешевую губную гармонику и, пряча ее в ладонь, стал извлекать из нее обрывочные звуки. Дойдя до набережной Сены, остановился посмотреть на непременных в любое время дня и ночи рыбаков с удочками и наживкой из хлебного мякиша.

А потом – уже стало смеркаться – купил билет на версальский автобус и вернулся во дворец, в пустые королевские, апартаменты.

Король выключил свет, придвинул кресло к окну. Вынул гармонику из кармана и, глядя в сад. неуверенно поднес ее к губам. За час он освоил гамму. За два – правда, медленно и сбиваясь, «И мой сурок со мною».

Король улыбался, сидя в темноте. Во дворце было тихо. Король медленно, но почти без ошибок сыграл от начала до конца «Патер Жак». В пруду громко плескались карпы.

А в это время телеграф, радио и международные телефоны захлебывались потоками срочных известий.

В канцелярии и министерства спешили люди в темных костюмах. Все линии, и частные, и государственные, работали без перерыва. Госдепартамент США заморозил все французские активы в американских банках.

Люксембург объявил о всеобщей мобилизации.

Монако закрыло свои границы и объявило боевую тревогу.

Вблизи Сан-Франциско была запеленгована советская подводная лодка.

Эскадра советских эсминцев заставила американскую подлодку ретироваться из Финского залива.

Швеция и Швейцария привычно объявили нейтралитет и выдвинули войска на оборонительные рубежи.

Британцы, потирая руки от удовольствия, предложили королевской семье традиционное убежище в Лондоне.

Париж бушевал. Студенты Сорбонны забрались на Эйфелеву башню, содрали королевский штандарт и водрузили среди анемометров республиканский триколор.

В Сюз-сю-Кюр население под предводительством начальника полиции сожгло мэрию, после чего то же самое население, но уже под предводительством мэра, сожгло полицейское управление.

В Нормандии, в Фале, посадили под стражу всех иностранцев и приезжих.

В Ле-Пюи разожгли на башнях костры.

В Марселе народ лениво бунтовал и помаленьку грабил магазины.

Папа Римский предложил свои услуги в качестве арбитра.

Парижские жандармы помогали бунтующей толпе строить баррикады.

Склады у набережной Сены разгромили, и по булыжной мостовой загрохотали винные бочки.

Взбунтовавшиеся горожане возбужденно улюлюкали, выражая протест. Правые центристы расклеивали повсюду плакаты «Вперед, на Бастилию!».

Американский посол осудил революцию.

Кремль и его союзники, а также Пекин и Египет прислали телеграммы с поздравлениями героическому народу Республики Франция.

А в темной, спокойной комнате Пипин попытался сыграть «Мемфисский блюз», но обнаружил, что из гармоники нельзя извлечь ни диезов, ни бемолей, а потому переключился на «Дом на лугу», для которого ни того ни другого не требовалось. Король так увлекся, что не услышал, как в дверь осторожно постучали.

Сестра Гиацинта открыла дверь и увидела силуэт короля на фоне окна. Ее смешок заставил короля обернуться и, сощурясь, вглядеться в сумрак. Окутанная тенью фигура монахини у стены показалась ему похожей на большую черную птицу.

– Всегда полезно иметь профессию про запас, – сказала она.

Король неуклюже встал и постучал гармоникой о ладонь, вытряхивая влагу.

– Я не слышал, как вы вошли, сестра.

– Вы были слишком заняты, сир.

– Иногда приятно заняться глупостями, – сказал он принужденно.

– Возможно, не такими уж и глупостями. Подчас мы находим утешение в очень странных занятиях. Я не знала, что вы здесь. Все уехали.

– Куда?

– Некоторые испугались и удрали, но большинство отправилось в Париж посмотреть на фейерверки. Шум и суета привлекают их, как свет мотыльков. Мне тоже нужно уезжать, сир. Настоятельница приказала мне возвращаться. Боюсь, ваше правление, сир, оказалось слишком коротким. Говорят, взбунтовалась вся страна.

– Этого следовало ожидать – после моего провала.

– Провала? Я бы так не сказала. Я читала ваши предложения конвенту. Смелые предложения, сир. Да, лично для вас это был провал, но ваши слова возымели действие. Я подумала о том, кто тоже потерпел поражение, но чьи слова теперь святы для нас.

Она положила на стол возле короля небольшой сверток.

– Это подарок для вас, сир. Освященная временем традиция.

– Что это?

– Одежда монахини. Вряд ли стоит дожидаться распятия или чаши с цикутой.

– Неужели все так безнадежно? Они действительно вне себя?

– Не знаю, – сказала сестра Гиацинта. – Вы указали им на их ошибки. Им будет очень трудно простить вас. Ваши слова останутся упреком любому правительству. И они это чувствуют.

– Мне нужно разыскать Мари. Я думал, она захочет приехать за мной.

– Может быть. Но вряд ли у нее получится. В Париже бунт. А когда Париж надоест бунтовщикам, они явятся сюда. Если вы собираетесь покинуть Версаль, лучше сделать это немедленно.

– Без Мари? Без Клотильды?

– Сир, в опасности сейчас не они, а вы. Наденьте платье, и мы покинем Версаль вместе. В монастыре вы сможете переждать, а потом уедете за границу.

– Я не хочу за границу. Вряд ли для них так важно меня казнить.

– Ваше Величество, они боятся друг друга. Каждая из партий боится, что вы присоединитесь к ее противникам.

– Ерунда. Королевства не было. Не было и короля. Был король-болванчик. Просто анекдот. Мы ведь гордимся своим чувством юмора. Вряд ли они захотят превращать фарс в трагедию.

– Не уверена, – сказала сестра Гиацинта. – Совсем не уверена.

– Мой побег только подтвердит, что я персона, подходящая для гильотины. Я часто задавал себе вопрос: что если бы Людовик Шестнадцатый не пытался бежать? Если бы вышел безоружным, без охраны навстречу бунтовщикам?

– Вы храбрый человек, сир.

– Нет, сестра. Я не храбрый. Скорее глупый, только не храбрый. Я не хочу мученичества. Я хочу назад в свой маленький дом, к жене и телескопу. Ничего больше. Если бы меня не вынудили стать королем, я бы ни за что им не стал. Одна ошибка повлекла за собой другую.

– Мне так хочется, чтобы вы оказались в безопасности, сир. Но мне нужно идти. Знаете, а тот надутый маленький брюзга все-таки вылечил мои ноги. Никогда ему этого не прощу… Так вы не поедете со мной?

– Нет, сестра.

– Дайте мне вашу руку! – Сестра Гиацинта наклонилась и поцеловала руку короля. – До свидания, Ваше Величество.

Сестра ушла неслышно, не скрипнув ни единой половицей.

Король приложил еще теплую гармонику к губам и медленно вывел: до-ре-ми-фа-соль-ля. «Си» он пропустил, но, заметив это, вернулся назад, исправил ошибку и закончил на «до».

Потом он спустился по лестнице в сад. Хруст гравия под его ногами громко отдавался в безлюдном темном парке. У входа тоже было темно. Но когда король подошел к воротам, зажглась спичка, и король увидел часового, сидящего на земле, привалившись спиной к караульной будке, в полном одиночестве. Рядом с ним у стены стояла винтовка.

– Вы один? – спросил Пипин.

– Все уехали в Париж, – пожаловался часовой. – Это нечестно. Почему оставили меня? У меня ни провинностей, ни взысканий.

– Хотите «Лаки Страйк»?

– Если можно, штучку.

– Да хоть целую пачку.

– А кто вы такой? – спросил солдат подозрительно.

– Я – король.

– Простите, сир. Не узнал вас. Простите.

– Что происходит в Париже?

– Точно не знаю. Говорят, все кувырком. Говорят, бунтуют, может даже магазины грабят. А я тут сиди.

– В самом деле обидно. Так почему бы вам не поехать в Париж?

– Да что вы! Меня же под трибунал отдадут! А у меня семья. Кто о ней позаботится? Капитан приказал остаться.

– Как вы думаете, у меня выше чин, чем у капитана? – спросил король.

– Конечно, сир.

– Тогда я освобождаю вас от ваших обязанностей.

– Устно не пойдет. Как я капитану докажу?

– У вас есть фонарик?

– Конечно, сир.

– Дайте сюда.

В будке на полке лежали блокнот и карандаш.

– Ваше имя и звание? – спросил король.

– Вотэн. Сержант Вотэн, сир.

– Который час? – спросил король.

– Двадцать минут первого, сир.

«…начиная с 00.20». Поставил дату и подпись: «Пипин Четвертый, Король Франции, Главнокомандующий всех Вооруженных Сил». И протянул фонарик с блокнотом охраннику.

Сержант Вотэн посветил фонариком на блокнот и внимательно прочитал написанное.

– Никто не придерется, сир. А кто же ворота будет охранять?

– Я присмотрю за ними.

– А вы не хотите посмотреть на бунт, сир?

– Не хочу, – ответил король.

Счастливый солдат уехал на велосипеде, а король, проводив его взглядом, сел на землю, прислонившись к будке.

Ночь была холодная, звездная. Очень тихая ночь. Ни единой машины на шоссе. Вдали заревом отсвечивали огни Парижа. За спиной темнел безмолвный дворец. Король подумал, что уже, наверное, лет пятьдесят не было такой тихой ночи.

Вдали послышался шум мотора и показался свет фар. «Бьюик-седан» с откидным верхом затормозил у ворот. Свет фар ослепил сидящего у будки Пипина.

Из машины выпрыгнул Тод Джонсон:

– Скорее, сэр. Садитесь!

– Папа, скорее! – позвала из машины Клотильда.

– Одежда в машине! – крикнул Тод. – К рассвету доберемся до Ла-Манша!

Пипин не спеша встал:

– Что вы собираетесь делать?

– Перевезти вас через Ла-Манш, сэр.

– Все так плохо?

– Вы что, не знаете, сэр? В Париже беспорядки. Вас свергли. Намерены провозгласить республику. У меня машина американская, так что нас пропустили.

– Где моя жена?

– Не знаю, сэр. Ваш дядюшка хотел увезти ее, но она исчезла куда-то.

– А где он сам?

– Удрал на юг. Хочет перебраться в Португалию… Скорее, сэр!

– Но вам-то ведь ничего не грозит, – сказал Пипин.

– Вы меня не послушали. А теперь у вас ни денег, ни полномочий, ни акционеров.

Пипин подошел к машине:

– Клотильда, у тебя все в порядке?

– Вроде бы.

– Куда ты собралась?

– В Голливуд, папа. Не забывай, я ведь актриса.

– А я и забыл, – сказал он улыбнувшись. – Тод, вы позаботитесь о ней?

– Конечно. Ну быстрее, садитесь! Плюньте на все. Может, выучитесь кур разводить. Мемуары писать станете, все их пишут. Только сейчас нам нужно убираться отсюда. У меня тут бутылка бренди. Хлебните чуток!

Пипин сделал глоток. И неожиданно рассмеялся.

– Не расстраивайтесь, – сказал Тод. – Мы вас вывезем.

– Я и не расстраиваюсь. Я как раз думал про Юлия Цезаря. Он в свое время сумел навести порядок в этой стране. С пятью легионами окружил Верцингеторикса в Алессии и навел в Галлии порядок.

– Галлия, наверное, не слишком хотела такого порядка.

– Скорее всего. Так что даже Цезарю это не вполне удалось. Наверное, навести порядок в Галлии могут только галлы.

– Папа, скорее. Ты не представляешь, что там творится! – опять подала голос Клотильда.

– Берегите ее, – сказал король. – Как зеницу ока. Прошу вас.

– Садитесь, сэр.

– Нет, – сказал Пипин. – Я не поеду. Обо мне скоро забудут.

– Да вас убьют!

– Вряд ли. Кроме того, я не могу оставить Мари. Я даже не знаю, где она. Вы уверены, что она не поехала с дядюшкой?

– Нет. Последний раз мы видели ее в Сансере. Она шла за покупками с корзиной в руках. Так вы сядете в машину или нет?

– Нет, – сказал король. – Вот последнее повеление короля этой страны. Вы поедете в Кале. Сделаете все, чтобы сесть на корабль и попасть в Англию.

– Но…

– Я повелеваю вам, – твердо сказал Пипин Четвертый. – Извольте подчиниться.

Король подождал, пока «бьюик» скроется из виду. А потом пошел во дворец за вельветовой курткой и мотошлемом.

В ту же ночь делегаты объявили себя Национальным собранием и провозгласили республику. Над Парижем взмыли трехцветные флаги.

Жандармы начали разгонять бунтующих. Все банки были закрыты.

Месье президент Сонне под шквал аплодисментов предложил месье Маго сформировать коалиционное правительство. Король был низложен и объявлен вне закона.

Месье Маго сумел сформировать правительство за несколько часов. Правительство это продержалось до третьего февраля следующего года.

Бензин в баке мотороллера иссяк в Булонском лесу. Пипин оставил мотороллер под деревом и пошел пешком. К рассвету добрался до Елисейских полей, а от них повернул на авеню де Мариньи. Там его остановил прятавшийся в подъезде жандарм и потребовал предъявить документы. Пипин вытащил бумажник и показал удостоверение личности.

– О, месье Пипин Эристаль, – сказал жандарм. – Как же, помню. Вы живете в доме номер один.

– Правильно, – подтвердил Пипин.

– Тут грабили. А я вас в шлеме не узнал. Вы уезжали?

– Да. Это было довольно долгое путешествие.

Жандарм вернул удостоверение и отдал честь Пипину.

– Сейчас вроде уже все спокойно.

– Хотите сигарету?

– Спасибо. О! «Лаки Страйк»!

– Да берите всю пачку, – сказал Пипин, подмигнув жандарму. – Я был за границей.

– Понимаю, месье, – ответил улыбающийся жандарм, пряча пачку под плащ.

Пипину пришлось звонить целую вечность, прежде чем злой и сонный консьерж открыл железные ворота.

– Выбрали тоже времечко являться, – пробурчал он.

Пипин сунул ему в руку банкноту.

– От Страсбурга долго добираться.

– Так вы из Страсбурга?

– Из Нанси без остановки.

– Я сам родом оттуда. Из Люневиля. Как там дела?

– Урожай хороший. Гуси как на подбор жирные. А вино, говорят…

– Я слышал. А вот вы не слыхали, как там с выборами в Люневиле? Раньше мэром был… ухх! – Консьерж потряс кулаком. – Сейчас время перемен. Все это знают. Все, но… – Он снова сжал кулак.

– У меня ключей с собой нет, – прервал его Пипин. – Вы не могли бы…

– Мадам дома. Звоните. Ну и переполох же она тут учинила! То одно ей принеси, то другое. Как не в себе. А в Люневиле теперь партия все держит в кулаке.

– Спокойной ночи, месье, – сказал Пипин. – Как-нибудь в другой раз расскажете. Из Нанси я еле добрался.

Он пересек двор и подошел к своему дому. Снял шлем, пятерней зачесал назад волосы. И наконец, надавил на кнопку дверного звонка.