Текст книги "История Византии"

Автор книги: Джон Джулиус Норвич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Для всех этих и многих других целей необходимые средства были собраны, естественно, путем усиленного сбора налогов. Подобные меры никогда не приветствуются, но народное недовольство было подогрето еще и действиями Иоанна Каппадокийского, ответственного за налоговую политику империи. Находясь в должности префекта претория, Иоанн стал придерживаться жесткой экономии в снабжении армии, ввел новые налоги, которыми оказались охвачены как богатые, так и бедные слои населения, а тех, кто, по его мнению, обладал сокрытыми богатствами, он бросал в тюрьмы, подвергал порке и пыткам. Всеобщую смуту вызывала и моральная развращенность Иоанна. По словам его современника, писателя Иоанна Лидийского, не было «ни одной жены, девы или юноши, совершенно огражденных от поругания их чести». В силу этих причин к началу 532 г. Иоанн являлся самым ненавидимым человеком в империи.

Однако был еще один деятель, который мог составить ему конкуренцию в этом отношении: речь идет о юристе Трибониане, назначенном в 529 г. квестором – высшим должностным лицом империи по юридической части в правительстве. Иоанн был по крайней мере христианином и решительным борцом с коррупцией; Трибониан же являлся язычником, да к тому же слыл нечистым на руку. Как замечает Прокопий, «он всегда был готов продать правосудие ради наживы, и в его обыкновении было почти ежедневно отменять одни законы и предлагать другие, сообразуясь с требованиями тех, кто покупал его услуги». С другой стороны, Трибониан слыл весьма квалифицированным специалистом в своей области и в его лице Юстиниан нашел юриста, способного осуществить давно лелеемую императором мечту. Речь шла о полной рекодификации римского права. Он хотел заменить путаные и противоречивые формулировки и избавиться от норм закона, противоречащих христианскому учению. Под председательством Трибониана к работе приступила специальная комиссия, назначенная императором. 8 апреля 529 г., менее чем через четырнадцать месяцев, новый кодекс был готов. Через неделю он вступил в силу, став самым авторитетным документом для всех судов в империи. В 530 г. вторая комиссия под председательством Трибониана начала собирать труды всех древнеримских юристов. Работа, известная как «Дигесты», или «Пандекты», являла собой первую попытку оформить эти труды в методическую систему. Наконец в 533 г. появились «Институции» – учебное руководство, разработанное для использования в имперских юридических школах, в нем были собраны тезисы из основных работ древнеримских юристов.

В сравнении с тем огромным вкладом, который Трибониан внес в имперскую юриспруденцию, нарушение им профессиональных норм в практической работе представляется не слишком серьезным деянием. Однако нет сомнения, что и он, и Иоанн Каппадокийский несут значительную долю ответственности за то, что в первые годы правления Юстиниана число недовольных его деятельностью все более росло. 13 января 532 г., когда император занял свое место на ипподроме, чтобы подать сигнал к началу состязаний, его появление было встречено неодобрительным гулом. Неожиданно он осознал, что едва ли не впервые в истории Зеленые и Синие объединились, и это объединение направлено против него. «Ника! Ника!» («Побеждай! Побеждай!») – стали кричать зрители. Обычно этим призывом подбадривали возниц, но сейчас он прозвучал как сигнал к мятежу.

Первой целью возбужденной толпы стал дворец городского префекта, где мятежники освободили всех узников, прежде чем поджечь здание. Оттуда они перешли к преторианской префектуре, потом – к зданию сената, далее – к двум великим соборам – Св. Ирины и Св. Софии. За толпой тянулся огненный след. К концу дня все эти здания и бесчисленное множество других превратились в руины. В течение пяти дней и ночей город застилал густой дым. Мятежники наконец предъявили свои требования императору: сместить с должностей Иоанна Каппадокийского, Трибониана и городского префекта Эвдаймона. Юстиниан, серьезно встревоженный создавшимся положением, сразу же уступил напору толпы. Но ей уже было этого мало и мятежники решили избрать нового августа. Ипатий, старший племянник бывшего императора, постарался как можно лучше спрятаться, когда толпа начала выкликать его имя, но он был найден и принесен на плечах на ипподром и там же коронован ожерельем одного из мятежников.

Между тем в стоявшем за ипподромом дворце отчаявшийся Юстиниан обсуждал ситуацию со своими советниками. Император уже сделал все необходимые приготовления к тому, чтобы в любой момент он и его двор смогли покинуть столицу. По мнению Юстиниана, этот момент как раз и наступил. И вдруг взяла слово Феодора, заявив, что нельзя даже помышлять о бегстве. «Как вообще император, – продолжила она, – может позволить себе стать беженцем? Да никогда не произойдет того, чтобы я по своей воле скинула императорскую мантию или же узрела день, когда меня более не величают по моему титулу. Если ты, мой император, желаешь спасти свою шкуру, то волен действовать по собственному усмотрению. Что же до меня, то я буду придерживаться древнего изречения: порфира – вот самый благородный саван».

После такой речи никто уже не предлагал оставить город; все согласились с тем, что кризис следует разрешить силой оружия. К счастью, во дворце присутствовали два лучших полководца империи: романизированный фракиец Велисарий, которому еще только третий десяток лет, и иллириец Мунд, командовавший скандинавскими наемниками. Оба тайно покинули дворец, собрали своих солдат и разными маршрутами двинулись к ипподрому. Там они с двух сторон атаковали мятежников, которые совершенно не ожидали нападения. В то же время командир императорской охраны, армянский евнух по имени Нарсес, имевший обманчиво хрупкую внешность, разместил своих людей на главных выходах с ипподрома, приказав убивать всех, кто попытается убежать. Через несколько минут в большом амфитеатре послышались стоны раненых и умирающих. Синих резали без всякого разбора. Вскоре все стихло. Покуда наемники обыскивали 30 000 тел, выгребая из карманов ценные вещи, дрожащего Ипатия привели к императору. Юстиниан имел намерение выказать милосердие, но Феодора остановила его: этот человек, сказала императрица, был коронован народом, в любой момент он может оказаться в фокусе нового восстания. Супруг, как всегда, подчинился ее воле. На следующий же день Ипатия и его брата казнили, а их тела бросили в море.

Восстание «Ника» (как его поименовали) стало для Юстиниана хорошим уроком. Он восстановил Трибониана и Иоанна Каппадокийского в прежних должностях, но с этого времени размеры налогов уже никогда не выходили за разумные границы и подданные стали более осмотрительны. Они осознали, что императоров нельзя так запросто назначать и смещать, как им казалось ранее.

Между тем и для императора, и для народа работы было достаточно. Столица лежала в руинах, ее следовало восстановить. Не теряя времени даром, Юстиниан решил заново отстроить собор Св. Софии, и 23 февраля 532 г. работа началась. Это будет третья – и уже окончательная – версия собора Св. Софии, Премудрости Божией. По замыслу императора, новое здание должно сохранить облик своих предшественников, но ему надлежало быть намного больше: предполагалось, что собор станет самым крупным культовым центром во всем христианском мире. Юстиниан также хотел сделать церковь квадратной, а не прямоугольной. Кроме того, вершинная точка архитектурного сооружения должна была приходиться не на апсидное святилище в восточном конце, но на высокий центральный купол. Концепция была настолько революционной по сути, что император, возможно, уже разрабатывал ее с двумя выбранными им архитекторами – Анфимием из Тралл и Исидором из Милета – задолго до восстания «Ника». Ведь при всей несомненной гениальности зодчих они едва ли могли подготовить рабочие рисунки менее чем за шесть недель.

По-видимому, с самого начала Юстиниан дал двум архитекторам карт-бланш. Единственные условия, которые он поставил перед ним, – здание должно быть возведено в максимально сжатые сроки и своим великолепием превосходить все иные культовые сооружения. Для ускорения строительства Юстиниан направил 5000 человек на северную сторону объекта и 5000 – на южную, так чтобы бригады соревновались друг с другом. Губернаторам провинций было велено ненадолго отправить в столицу все сохранившиеся элементы классических построек, которые можно было бы использовать для инкорпорирования в новую структуру. Из Рима прислали восемь порфировых колонн, некогда являвшихся частью храма Солнца, из Эфеса прибыло восемь колонн из зеленого мрамора. Всю поверхность интерьера над мраморной облицовкой покрыли мозаикой – либо однородно золотой, либо выложенной в форме декоративных узоров, в которые были добавлены красные, синие и зеленые мозаичные кубики. Большая часть этой оригинальной работы до сих пор присутствует на своем месте.

Но великолепие церкви не сводилось к одним лишь поверхностным украшениям – и в архитектурном плане она представлялась прихожанам той поры почти чудом. Посетителей более всего поражал купол: 107 футов в диаметре, на высоте 160 футов от пола, – он был в несколько раз шире и выше всех когда-либо создававшихся ранее, напоминал пустое блюдо, вдоль ободка которого пробито сорок окошек, так что казалось, будто оно «подвешено к небу на золотой цепи». Взору потрясенных византийцев представали также: пятидесятифутовый иконостас из цельного серебра, алтарь, инкрустированный золотом и драгоценными камнями, огромный круглый амвон для проповедника, сверкающий многоцветным мрамором и мозаикой. В церкви имелось бессчетное множество золотых светильников. Собор Св. Софии не имел себе равных по количеству и ценности представленных реликвий. В первую очередь следует назвать Честной Крест Господень, привезенный из Иерусалима императрицей Еленой наряду с другими предметами, так или иначе связанными с крестными муками. Нельзя не упомянуть также пелены Христа и стол, за которым он и его апостолы сидели во время Тайной вечери. Неудивительно, что Юстиниан, первый раз войдя в здание – строительство которого продолжалось пять лет десять месяцев четыре дня после закладки первого камня, – долгое время стоял молча и затем прошептал: «Соломон, я превзошел тебя» [25]25
  Имеется в виду библейский царь Соломон, создатель Иерусалимского храма.


[Закрыть].

После восстания «Ника» и через восемь месяцев после заключения мира с Персией в стране воцарилось спокойствие, так что у Юстиниана появилась возможность задуматься о восстановлении Западной империи. Ранее об этом не приходилось и мечтать: Византия тратила слишком много сил для защиты собственной территории от германских и славянских племен, создававших постоянную напряженность на границах, а перманентная инфильтрация варваров в имперскую армию ставила под вопрос ее преданность верховному правительству. Но теперь эти проблемы были в целом решены; более того, Юстиниан нашел в лице Велисария человека, на которого, по его мнению, он мог попытаться в решении серьезных военных задач. Военный талант, отвага и физическая крепость этого полководца не вызывали сомнения и по своей природе он был настоящим лидером. У него имелось только одно слабое место – жена.

Юность Антонины прошла в стенах театра и на арене цирка, и ее прошлое – пусть и не такое феерическое, как у Феодоры, – было далеко не безупречным. Будучи как минимум на двенадцать лет старше мужа, она уже имела нескольких детей, рожденных как в браке, так и вне его. В отличие от императрицы она не предприняла никаких попыток изменить свой характер после создания семьи, и в последующие годы Велисарий немало от этого настрадался, но продолжал любить Антонину и брал с собой во все походы.

Первой территорией, которую Юстиниан решил возвратить, стало королевство вандалов в Северной Африке. Король Гейзерих давно уже умер; в 531 г. внук Гейзериха был свергнут его дальним родственником по имени Гелимер, который на выражение формального протеста со стороны Юстиниана ответил письмом, где, по сути, предложил ему не совать нос в чужие дела. Император этот ответ воспринял как вызов. Велисарию были отданы соответствующие распоряжения, и в Иванов день 533 г. византийское войско вступило в поход. Оно насчитывало 5000 кавалеристов и вдвое больше пехотинцев – по меньшей мере половину из них составляли наемники-варвары, в основном гунны. Солдат разместили на 500 транспортных судах, которых сопровождали 92 дромона [26]26
  Дромон – небольшое византийское военное судно, отличавшееся высокой скоростью. – Примеч. авт.


[Закрыть].

После нескольких дней задержки, связанной с тем, что 500 человек серьезно отравились плесневелыми сухарями, которыми снабдил экспедицию Иоанн Каппадокийский, флот наконец благополучно прибыл в Северную Африку. Армия направилась в северном направлении, к Карфагену; корабли, не отставая, шли на некотором расстоянии от берега. Оставалось еще десять миль до города, когда 13 сентября экспедицию атаковала армия вандалов. По замыслу Гелимера, атака должна была происходить с трех сторон: его брат Аммат штурмовал передовые позиции противника, его племянник Гибамунд наступал с флангов, а сам Гелимер нацелился на арьергард. К несчастью, соратники подвели его. Византийцы оказались готовы к встрече Аммата – в последовавшей битве он был убит, его охрана изрублена в куски, а солдаты сразу пали духом и бежали. Атака с флангов оказалась не более успешной. Гибамунд еще только подтягивал свои войска, когда кавалерия Велисария атаковала их. Это были гунны – страшные, дикие и неумолимые. Вандалам хватило одного взгляда на приближающуюся орду, чтобы разбежаться в разные стороны. Теперь все зависело от Гелимера. Он успешно начал атаку, но неожиданно наткнулся на тело своего брата, и дух борьбы покинул его. Велисарий перешел в контрнаступление, и вскоре битва была закончена. Дорогу на север византийцы уже взяли под контроль, так что вандалы бежали на запад, в пустыни Нумидии.

Карфаген лежал у ног византийцев, и в воскресенье, 15 сентября, Велисарий – вместе с сопровождавшей его Антониной – совершил официальное вступление в город. Он сразу же направился во дворец, где, сев на трон короля вандалов, стал принимать самых влиятельных горожан, а потом дал торжественный обед для своих офицеров.

Гелимер не сразу прекратил борьбу. Он и его выживший брат Зенон перегруппировали силы и пошли в наступление. Но 15 декабря вандалы потерпели еще одно сокрушительное поражение и король бежал в свою нумидийскую цитадель, его армия в совершенном беспорядке следовала за ним. Велисарий направился к городу Гиппонец и завладел королевскими сокровищами. Затем он повернул назад к Карфагену, за ним следовала процессия из вандальских пленников и повозок, груженных награбленным добром. Гелимер окончательно сдался лишь в марте 534 г.

В самый разгар лета Велисария вызвали в Константинополь. Юстиниан в духе древних традиций решил устроить для своего победоносного военачальника торжественный прием. Население Константинополя громкими возгласами приветствовало Велисария, прошествовавшего на ипподром во главе своих солдат. За ними проследовали Гелимер, его семья и самые высокие и красивые из пленных вандалов. Далее в тележках везли трофеи, в том числе менору, священный семисвечник, вывезенный императором Титом в 71 г. из иерусалимского храма в Рим, откуда его в 455 г. забрал к себе в Карфаген Гейзерих. (Позднее, по просьбе еврейской общины, Юстиниан вернул ее – вместе с другой храмовой утварью – в Иерусалим.) Церемония достигла своего апогея, когда Велисарий и Гелимер простерлись ниц перед императорской ложей, где торжественно восседали Юстиниан и Феодора. В ходе последовавшей затем частной беседы с императором последний король вандалов с благодарностью принял предложенные ему в дар богатые поместья в Галатии, где он мог жить в спокойном уединении.

Далее мысли Юстиниана обратились к Италии. Римская империя, не включавшая в себя Рим, являлась абсурдом. Остготское арианское королевство, включавшее его в себя, представлялось чем-то крайне нестерпимым. Теперь, когда Теодорих был мертв, оно также могло стать политически опасным. В общем, Юстиниан не сомневался, что остготское королевство должно быть уничтожено, но как? В отличие от вандала Гейзериха и его преемников остготский король правил именем императора – как его вице-король. Если вандалы преследовали православную церковь, то Теодорих, несмотря на свое арианство, старался культивировать дружбу с папой римским и влиятельными римлянами. Кроме того, остготская королевская власть пользовалась большой популярностью среди ее подданных, и Юстиниан хорошо понимал, что этим подданным может сильно не понравиться ужесточившаяся регламентация жизни и резко возросшие налоги, которые должны были воспоследовать после реинтеграции Италии в империю.

Незадолго до смерти (526) Теодорих определил наследником на престол своего восьмилетнего внука Аталариха, сына единственной дочери Амаласунты, на тот момент вдовы. Это была особа, столь же замечательная в своем роде, что и Феодора, и не менее властолюбивая, чем она. Кроме всего прочего, Амаласунта хорошо знала латынь и греческий и обладала широким культурным кругозором – уникальным в среде готов. Остготская знать, которую ужасало ее упорное стремление дать Аталариху хорошее классическое образование, сделала все возможное, чтобы вывести молодого короля из-под ее контроля. В результате пьянство и беспутный образ жизни убили его, когда ему не исполнилось и семнадцати лет. Между тем мать Аталариха, когда он был еще жив, вступила в тайную переписку с Юстинианом и, наконец, родился заговор: она должна была бежать через Адриатику в Диррахий, попросить там убежища и призвать императора вернуть ей власть, принадлежавшую Амаласунте по праву. Имея дочь Теодориха на своей стороне, Юстиниан знал, что смог бы рассчитывать на значительную поддержку самих готов и даже получить обратно Италию без пролития крови. Но предпринять император ничего не успел, поскольку дальнейшие события разворачивались слишком быстро.

2 октября 534 г. юный Аталарих умер в Равенне. Трон перешел к его двоюродному дяде Теодахаду, который не проявлял никакого интереса к власти, предпочитая вести чинную, размеренную жизнь ученого в одной из своих бесчисленных вилл. Амаласунта сразу же предложила ему совместное правление: Теодахад пользовался бы всеми удовольствиями и привилегиями королевской власти, а Амаласунта занялась бы практическим руководством страны. Теодахад согласился, и была провозглашена соответствующая форма правления; вскоре, однако, он замыслил низвержение своей двоюродной сестры. В апреле 535 г. Амаласунта была схвачена и заключена в островной замок на озере Больсано, а вскоре ее задушили в купальне.

Это убийство дало Юстиниану хороший предлог, дабы вмешаться в дела королевства. Он приказал Велисарию, который все еще пребывал в лучах славы после триумфа в Северной Африке, плыть вместе с армией в 7500 человек на Сицилию. Экспедиция началась достаточно хорошо, Велисарий занял остров почти без борьбы, но дальнейшее продвижение было основательно задержано мятежом, поднятым в Африке, и лишь поздней весной 536 г. его армия наконец высадилась на италийской земле. Византийцы не встречали никакого сопротивления до самого Неаполя, но неаполитанцы отважно защищали город на протяжении трех недель. Велисарий предупредил их, что если они будут продолжать сопротивляться, то он не сможет удержать свою армию, состоявшую из полудиких варваров, от убийств и грабежей после занятия города. Его предупреждению не вняли, и после падения Неаполя местные жители заплатили высокую цену за свой героизм. Прошло несколько часов, прежде чем Велисарий смог убедить свои орды прекратить бойню.

Взятие Неаполя нанесло серьезный удар по боевому духу готов, которые возложили вину за поражение на Теодахада и сместили его – а вскоре и казнили, – объявив королем пожилого военачальника по имени Витигис. Однако многие, вероятно, пожалели о таком выборе, когда Витигис заявил, что не будет защищать Рим. Его жители должны были сами позаботиться о себе, в то время как полководец отступил в Равенну и занялся консолидацией военных сил.

Однако Велисарий нисколько не спешил. Лишь в декабре он двинулся в северном направлении, вроде как ответив на приглашение папы Сильверия занять священный город. В предыдущие месяцы, очевидно, осуществлялась подготовка к этому сценарию, и папа римский с Велисарием достигли некоего соглашения. Но какова бы ни была истинная подоплека происходящего, 9 декабря 536 г. византийцы вступили в Рим, а готский гарнизон покинул его.

Но если Сильверий и его паства полагали, что, открыв ворота императорской армии, они избегнут несчастий осадного положения, то их ожидания были жестоко обмануты. Велисарий же знал, что готы скоро вернутся, и ожидал осады. Он сразу же взялся за восстановление стен и реквизицию зерна в сельской местности. Кроме того, Велисарий заказал еще зерна из Сицилии, так что амбары были переполнены.

Витигис и его войско заняли позиции вокруг города в марте 537 г. Им пришлось находиться на них в течение года – страшное время как для осаждающих, так и для осажденных. Готы начали с того, что перерезали все акведуки, нанеся Риму удар, от которого он не смог оправиться еще тысячу лет. В апреле прибыли подкрепления от Юстиниана – около 1600 славян и гуннов, которые прорвали блокаду и сделали возможной организацию отдельных вылазок из города. С наступлением лета проблемы возникли по обе стороны крепостных стен – у римлян наступил голод, а в войско готов пришла бубонная чума. В ноябре осужденным жить стало полегче – с Востока прибыла пятитысячная кавалерия и пехота под командованием полководца Иоанна.

Вскоре после этого готы запросили трехмесячное перемирие, предложив проект договора с Византией, которые Велисарию пришлось переадресовать в Константинополь. Ожидая ответа, он отправил Иоанна с двумя тысячами всадников в карательную экспедицию. Опустошая все на своем пути, Иоанн быстро продвинулся вверх по полуострову – к Римини, где основал временный штаб.

Услышав, что захватчики заняли город у него в тылу, всего лишь в 33 милях от Равенны, Витигис снял осаду с Рима. Ранним утром, в марте 538 г., его войска, утратившие уже боевой дух, подожгли свой лагерь и направились на север. Но на этом их несчастья не закончились: византийцы напали на них сзади, после чего на берегу реки остались лежать несколько сотен убитых готов, а многих отступавших утянули на дно Тибра их тяжелые доспехи.

Через несколько дней, оставив в Риме лишь маленький гарнизон, Велисарий сам выступил на север. Его беспокоило, что Иоанн подвергал себя серьезной опасности в Римини, поэтому он отправил туда двух офицеров с приказом Иоанну немедленно покинуть город вместе с войском и присоединиться к Велисарию в Анконе. Но Иоанн отказался и вскоре готы появились под стенами Римини. Началась осада, перспективы которой для византийцев выглядели весьма мрачными. В отличие от Рима, хорошо защищенного и имевшего достаточно продовольствия, Римини – городок маленький, расположен на совершенно гладкой равнине, плохо защищен и не подготовлен к условиям блокады. Можно представить себе ярость Велисария, когда ему обо всем этом сообщили. Он мог бы смириться с потерей Иоанна, но без его 2000 всадников обойтись было бы трудно. Идти же на помощь осужденным казалось крайне неразумным – из-за одного кавалерийского полка нельзя подвергать опасности целую армию.

Велисарий все еще обдумывал, что же ему предпринять, когда из Константинополя прибыли свежие войска, возглавляемые самой влиятельной фигурой при императорском дворе – евнухом Нарсесом, сыгравшим решающую роль в подавлении восстания «Ника». Он не был воином: большую часть из своих шестидесяти лет евнух провел во дворце. Юстиниан поставил его командовать экспедиционным корпусом лишь по одной причине: император начинал испытывать некоторое беспокойство в отношении Велисария. Этот блестящий полководец был слишком молод – чуть за тридцать, – слишком успешен и, по всему, создан из того же материала, что и императоры, а также претендует на престол. Так что, по мнению Юстиниана, за Велисарием следует приглядывать. И кто мог делать это лучше, чем самый близкий конфидент Юстиниана, почтенный возраст и физическое увечье которого не позволяли ему иметь собственные амбиции императорского масштаба?

Сразу же по прибытии Нарсеса вызвали на военный совет, где обсуждался вопрос – что делать в связи с осадой готами Римини. Нарсес указал на то, что враг будет рассматривать захват в плен такого мощного византийского отряда как крупную победу, как поворотный пункт во всей войне. Его мнение сыграло решающую роль, и Велисарий стал готовиться к военной операции. Неделю или две спустя он обратил осаждающую армию в бегство, успев спасти защитников города от голодной смерти. Но Иоанн заявил, что своей победой византийцы обязаны исключительно Нарсесу. Семена раздора между евнухом и полководцем были посеяны.

Велисарий являлся выдающимся стратегом и великолепным боевым командиром, но он не умел внушать подчиненным чувство преданности к своей персоне. После освобождения Римини значительная часть армии дала понять, что в случае разногласий между Велисарием и Нарсесом примет сторону последнего, что позднее и произошло.

Прошедшей весной, во время трехмесячного перемирия в Риме, архиепископ Миланский Даций обратился к Велисарию с просьбой прислать войска для освобождения Миланской епархии от готской – и арианской – оккупации, и полководец направил туда 1000 человек. И тогда несколько других крупных городов сразу же открыли византийцам ворота, однако каждому из них потребовался небольшой гарнизон имперских войск, так что силы, направлявшиеся в Милан – город значительно больших размеров, чем Рим, – сократились до 300 человек. Витигис немедленно послал в Милан армию, чтобы вернуть город под свой контроль. К ней почти сразу же присоединилось около 10 000 бургундов. Таким образом, к началу лета 538 г. Милан оказался осажден огромным войском, а защищало его столь малое число воинов, что все горожане мужского пола, годные к военной службе, были мобилизованы. Велисарий без всяких колебаний послал для снятия осады двух лучших командиров и столько солдат, сколько был в состоянии предоставить на тот момент. Однако эти командиры, осознав, что враг численно превосходит их во много раз, отказались двигаться дальше реки По без поддержки Иоанна и иллирийского военачальника Юстина. Но те в свою очередь заявили, что теперь они исполняют приказы лишь одного Нарсеса. В результате гарнизону, у которого для пропитания остались только собаки и мыши, пришлось довериться командующему готскими войсками, давшему византийцам слово, что они могут покинуть город целыми и невредимыми. Слово он сдержал, но его благородное предложение не распространялось на жителей Милана, которые, в глазах готов, предали город. Все жители мужского пола были преданы мечу, женщины обращены в рабство и отданы бургундам в благодарность за военную поддержку. Что до самого города, то там не остался в целости ни один дом.

Милан пал в первые месяцы 539 г. Это была, конечно, катастрофа, но у нее имелось одно полезное последствие: Юстиниан отозвал Нарсеса в Константинополь. Вновь получив всю полноту власти в свои руки, Велисарий начал активные боевые действия, и к концу года вся Италия к югу от Равенны снова была под властью византийцев.

Но у Витигиса оставалась еще надежда на спасение. Зная, что персидский шах Хосров I угрожал Византии вторжением, он послал ему письмо с двумя тайными агентами. В нем готский король предлагал шаху немедленно начать войну против империи, и тогда византийцам придется сражаться на два фронта одновременно, что неизмеримо повысит шансы персов на победу. Два агента на Запад так и не вернулись, а вот их переводчик сириец был схвачен, доставлен в Константинополь и допрошен, после чего Юстиниан схватился за голову. Если Хосров действительно намеревался начать войну, то следовало немедленно вернуть из Италии в Константинополь самого лучшего из византийских военачальников, а значит, надо было немедленно заключить мир с готами.

К тому времени, когда император начал писать проект договора с Витигисом, Велисарий уже окружил Равенну: со стороны суши армией, со стороны моря – флотом. Теперь требовалось только терпение, и блокированный город неизбежно перейдет в руки византийцев. Но к концу 539 г. из Константинополя прибыли послы, наделенные полномочиями подписать с готами мирный договор, по условиям которого в обмен на капитуляцию им будет позволено сохранить половину королевской казны и всю Италию к северу от реки По. Велисарий был ошеломлен, но не видел никакого способа предотвратить заключение соглашения и смирился с неизбежным. И вдруг готы сыграли ему на руку. Опасаясь от византийцев какого-нибудь подвоха, они заявили, что согласятся на условия договора, если его подпишут не только послы, но и Велисарий собственноручно. Византийский полководец не упустил своего шанса и напрочь отказался подписывать договор, если ему не будет отдано такое распоряжение лично императором. Однажды ночью от вконец обескураженного готского двора поступило новое предложение: Витигис уступит свой трон в том случае, если Велисарий провозгласит себя императором. Многие имперские полководцы ухватились бы за такую возможность, но Велисарий не мог нарушить данную государю присягу. С другой стороны, ему представилась идеальная возможность положить войне конец. Для этого надо было просто принять предложение врага. Призвав нескольких своих соратников, которым он доверял, Велисарий испросил их совета. В конечном счете военачальники решили формально согласиться с предложением готов, а действовать по собственному плану. Ворота перед имперской армией распахнулись, и она вошла внутрь.

Готам, наблюдавшим, как римские солдаты грузят их сокровища на корабли, а Витигиса и самых видных представителей аристократии судно уносит в Константинополь, оставалось только проклинать обманувшего их византийского полководца. Но вряд ли самого Велисария мучила по этому поводу совесть. На война как на войне, а он к тому же своим поступком сумел избежать огромных человеческих жертв с обеих сторон. Но одному обещанию полководец остался верен до буквы: не было ни разграбления частных домов, ни захвата людей в рабство, ни убийств.

В мае 540 г. Велисарий отправился на корабле в Константинополь, испытывая, вероятно, чувство удовлетворения за хорошо проделанную работу.

Но, увы, каждая победа, которую одерживал этот полководец, возбуждала у императора новые страхи, что однажды Велисарий все-таки узурпирует его трон. Когда освободитель Рима и всей Италии возвратился в Константинополь и Юстиниан не стал устраивать для него новую триумфальную церемонию на ипподроме, а отослал Велисария на восточный фронт, тому была веская причина – в июне 540 г. войска шаха Хосрова захватили Антиохию.