Текст книги "Игра в кошки-мышки"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 16

Джейн застыла на месте.

Сначала она подумала, что это дело рук Фреда, который, думая, что включает освещение, случайно выключил лампочку в бассейне. Но в это было трудно поверить, тем более что Фред всегда отличался осмотрительностью. И сомнительно, что электрощит с тумблерами освещения бассейна располагался где-то в холле на другом конце оранжереи. Скорее всего, он где-то здесь, рядом с главным входом в бассейн.

А это могло означать, что кто-то находится с внешней стороны дверей, и она может окликнуть его.

В любом случае внезапно наступившая темнота неприятна. А тут она производила просто убийственное впечатление. Встав, Джейн поняла, что более чем смутно представляет себе, в какой стороне находится дверь.

Она воспринимала темноту не как плотную повязку на глазах, а как лежащий на плечах тяжелый груз. Она чуть было не впала в панику; ее охватило чувство заброшенности и покинутости, как это иногда бывает во сне. В дополнение к кромешной тьме в бассейне стояла мертвая тишина – как в могиле.

– Алло! – крикнула она.

Под сводами купола завибрировал лишь ее собственный голос; казалось, он оббежал помещение, напоминавшее чашу с водой. Из-под купола донеслось «Алло!», и, стихая, глухое эхо наконец смолкло. Джейн осторожно сделала шаг вперед. Она скинула сандалии, ибо шарканье подошв раздражало ее, и сделала еще один шаг.

Так где же дверь? И где бассейн? Лучше не спешить, а то она может споткнуться и упасть в воду. Вытянув руку, Джейн повернула налево, но в результате окончательно сбилась с пути.

Куда делся Фред? Почему он не приходит?

Решив, что наконец определила направление, она уверенно двинулась вперед. Но, сделав два шага, она резко остановилась и, пригнувшись, стала напряженно прислушиваться.

Рядом с ней кто-то находился.

Звук был еле слышен, но ошибиться она не могла: Джейн ощущала легкое шуршание и поскальзывание резиновых подошв – шаг, остановка, еще шаг, – словно кто-то, стараясь найти ее, неуверенно приближался к ней.

– Кто здесь?

Звуки немедленно стихли. Ее громкому голосу ответило резкое эхо, которое водопадом рухнуло сверху. Но ответа на свой вопрос она не услышала, если не считать отзвуков ее слов под куполом. Прошло немало секунд, пока эхо окончательно стихло. Другой человек, который, по всей видимости, тоже прислушивался к нему, возобновил движение: она снова услышала шаркающие звуки.

Теперь они были почти рядом.

Джейн чувствовала под ногами теплоту и шероховатость мраморной мозаики. Сердце у нее колотилось, и девушка была готова впасть в панику. Ей казалось, что она находится взаперти уже несколько часов. Кто-то ее неслышно выслеживал, загоняя в самый тесный угол могилы. И каждый раз, как Джейн подавала голос, преследователь понимал, где она, и приближался к ней.

Джейн, не имея представления, где находится, двинулась в обратном направлении. Нога ее задела край легкого стула, который с грохотом полетел на пол. Споткнувшись о него, она подняла стул и наудачу швырнула его куда-то в темноту. Загромыхав по полу, тот отлетел в сторону.

Развернувшись, девушка бросилась бежать, с трудом удержавшись на ногах, когда, поскользнувшись, одной ногой оказалась в пустом пространстве.

Бассейн.

В бассейне она будет в безопасности. Она прекрасно плавала. В воде Джейн чувствовала себя как дома, и тут с ней никто не мог сравниться. Она воспользуется этой возможностью. В крайнем случае разрешит свои сомнения. Если преследователь последует за ней, это будет доподлинно означать, что…

Стоя на краю бассейна, она слышала свое тяжелое хриплое дыхание, полное страха. Оно мешало слышать другие звуки. Ей оставалось надеяться, что под ней глубокая часть бассейна. Джейн скинула с плеч халат, отбросила его и, приняв стойку, нырнула.

Всплеск громом разразился в тишине. Джейн сразу же ушла на глубину, и вода ожгла ее ледяным холодом. Она вспомнила, что у нее нет шапочки. Она поищет ее, когда вернется Фред. Если Фред вообще вернется…

Сделав два гребка, она коснулась дна бассейна. Глубина тут шесть или семь футов. Это и плохо: словно ее погребли заживо. Джейн вынырнула на поверхность, стряхнула с лица воду и прислушалась.

Ничего. Полная тишина, если не считать плеска воды об изразцовые стенки бассейна. На глаза упали влажные пряди волос, и она откинула их. Джейн не могла не дышать, хотя надеялась, что неслышно набирает в грудь воздуха. Держась на воде, она отчаянно напрягала слух.

Ничего.

Девушка автоматически подгребала руками, чтобы держаться на плаву. Дыхание продолжало оставаться трудным и судорожным, и она почувствовала потребность в движении – куда-нибудь плыть, лишь бы двигаться. Джейн легла на бок и бесшумно скользнула вперед. Вода все еще была холодной. Во всяком случае, казалась такой. Сделав полдюжины гребков, она скорее почувствовала, чем увидела, белый поручень, окаймляющий бортик бассейна. Дрожа всем телом, Джейн ухватилась за него, стараясь успокоить дыхание. Она ждала, прислушиваясь.

И тут раздался очередной звук.

Ее коснулась рука в перчатке, и на запястье сомкнулись чьи-то пальцы.

Джейн инстинктивно вскрикнула. Ее вопль испугал хозяина руки, и она поняла, что надо орать и дальше. Отзвуки ее голоса метались под сводами купола, и из-за них даже не было слышно ответного эха. Не прекращая кричать, девушка смогла перевернуться на спину и оттолкнуться пятками от белых изразцов стенки. Какой-то предмет пролетел мимо нее, оцарапав плечо.

Хватка разжалась. Рванувшись, Джейн перевернулась на воде и закашлялась, когда голова ушла под воду. И тут только осознала, что вокруг что-то происходит. Она услышала быстрые шаги бегущего человека, что в этой ситуации даже обрадовало ее. Кто-то принялся колотить и стучать в той стороне, где, скорее всего, располагались двери в бассейн. Раздались голоса.

В бассейне вспыхнуло полное освещение, ярус за ярусом, пока не стало светло как днем. Голоса продолжали звучать, и она услышала, как заскрежетал ключ в замке.

Дверь из холла распахнулась. Фред Барлоу, по пятам за которым следовал сонный ночной портье в короткой рубашке, влетел в зал и остановился как вкопанный. Кроме них, в просторном помещении никого больше не было.

Фред увидел взбаламученный бассейн; вода перехлестывала через бортики, и лужицы ее блестели на полу. Джейн бросила на него взгляд, после чего с трудом сделала несколько гребков, устало подплывая к трапику, что вел из бассейна.

Фигура в желтом купальнике ухватилась за ступеньку и с немалыми усилиями подтянулась. Когда она выбралась из бассейна, у нее подгибались колени, Джейн задыхалась, но сделала попытку засмеяться.

Наконец Фред обрел голос.

– В чем дело? – заорал он. – Ради бога, что случилось?

– К-кто-то п-пытался…

Он обнял Джейн, с которой стекали струйки воды, откинул ей с лица мокрые волосы и, успокаивая ее, стал что-то не внятно бормотать.

– Что пытался?

– Не знаю. Наверное, убить меня. Я ужасно выгляжу, да? – Она закашлялась. – Дай мне халат.

Но первым успел к халату ночной портье. Пока она влезала в него, смеясь, пальцами расчесывала волосы и заверяла их, что она в полном порядке, ночной портье стоял рядом, храня на лице выражение глубокого неодобрения. Похоже, он собирался сказать, что раскованность раскованностью, но нельзя же заходить так далеко. Даже когда Джейн рассказала свою историю, выражение у него не изменилось.

– Здесь никого нет, мисс, – обратил он ее внимание.

Лицо Фреда было покрыто бледностью.

– Кто бы это ни сделал, – сказал он, – исчезнуть он мог только через оранжерею – и наверх. Как прошел я. – Фред повернулся к портье. – Есть сейчас кто-нибудь наверху? Из персонала, я имею в виду.

– Нет, сэр. Никого, кроме меня. Вы же знаете, сейчас половина двенадцатого.

– Вы заметили поблизости какого-нибудь постороннего человека?

– Нет, сэр. Никого, кроме вас. Я был в своей кабинке, прилег немного вздремнуть… Лично я, – с мрачной многозначительностью сказал он, – не сторонник таких игр. Это мое личное мнение.

– Игр! Посмотрите сюда!

Фред подошел к краю бассейна и ткнул пальцем. Зеленоватая вода все еще колыхалась, и под ее толщей все расплывалось. Но вода была настолько прозрачна, что они без труда увидели предмет, лежащий на дне в нескольких дюймах от стенки, как раз посредине длинной стороны бассейна. Это был блестящий металлический предмет в форме ножа с широкой рукояткой. На лезвии виднелись какие-то буквы.

Припомнив недавние события, Джейн запустила руку под халат и коснулась левого плеча. Пока двое мужчин разглядывали нож, она спустила халат с плеча. Джейн увидела пару капель крови на месте легкой царапины, которая практически даже не повредила кожи. Левая рука слегка побаливала, но больше никаких ран Джейн не обнаружила.

Фред повернулся к ней:

– Ты ранена?

– Да нет! Это даже не царапина. Прошу тебя, волноваться не из-за чего!

– Я тоже так считаю, – сказал портье. – Как советует молодая леди. Вы знаете, что это за предмет? Нож для разрезания бумаги.

– Что?

– Нож для разрезания бумаги. Совершенно тупой. Как ни старайтесь, ранить с его помощью невозможно. Он попал сюда из верхнего холла или, возможно, откуда-то еще. О, сэр, вы мне не верите? Вы все еще без одежды. Достаньте его и сами убедитесь.

Что Фред и сделал. Когда он вынырнул с ножом, портье удовлетворенно просиял. На лезвии оказались выгравированы слова, украшенные позолотой: «Отель «Эспланада», Тауниш». Лезвия с обеих сторон были закруглены, а острие такое тупое, что не подлежало сомнению – в любом случае таким ножом невозможно причинить вред. Портье вытер его о рубашку и сунул себе в карман.

– Лично я, – сказал он, – не сторонник таких игр. Это мое личное мнение.

– Хорошо. Нам нужна наша одежда.

– Не знаю, смогу ли предоставить вам такую возможность, сэр.

– Еще раз хорошо. Значит, сейчас я выйду из этого долбанного заведения в плавках и первому же полисмену, который задержит меня, объясню, что отель «Эспланада» не хочет отдавать мои штаны. – От гневной вспышки у него закружилась голова. – Кроме того, я думал, что за все хлопоты вы имеете право получить фунтовую купюру, но если вы считаете…

– Тс-с-с! Фред! Все в порядке! Он откроет для нас раздевалку. Ведь вы откроете?

– Я не сказал, что не могу этого сделать, мисс. Просто я дал понять, что после того, как все закрывается, вы не должны находиться здесь. Но что теперь делать? Если вы проследуете этим путем, я сделаю исключение и открою для вас раздевалку.

Когда он закрывал двери, Фреду Барлоу пришла в голову еще одна идея.

– Минутку, – попросил он и снова сорвался с места.

Хотя портье за его спиной издал возглас разочарования, это его не остановило. Несколько широких ковровых маршей лестницы вели наверх, в главный холл. Фред перескакивал через три ступеньки. Это нападение на Джейн, хотя и не причинило ей большого вреда, серьезно обеспокоило его.

Оно было совершенно бессмысленным. Бессодержательным. Угроза? Или какой-то по-детски необдуманный поступок с целью напугать? Весьма похоже. В каковом случае…

В большом верхнем холле оказалось темно и прохладно. Мраморный пол был заметно холоднее, чем внизу, и Фред не стал медлить. В самом конце, где за большими стеклянными дверями тянулась основная лоджия, горело несколько ночников. Лоджия была уставлена пальмами, а посредине сонно бормотал фонтан.

В удобном раскидистом кресле дремал доктор Гидеон Фелл.

Очки сползли у него с переносицы. Трубка выпала изо рта, но от падения ее остановили гороподобные складки жилета. Он шумно похрапывал носом, отчего время от времени вздрагивал. Появление Фреда заставило его прийти в себя. Он хмыкнул и открыл один глаз.

– Вы давно тут сидите? – спросил Фред.

– А? Что? Да, какое-то время я провел тут.

– Спали?

– Откровенно говоря, пытался разобраться в кое-какой чертовщине. – Он неловко напялил очки и огляделся. – Ну и ну! – заметил он. – Если вы позволите так выразиться, вы напоминаете легендарного монаха в сандалиях, только на вас меньше святости и больше влаги. Что вы так несетесь?

Фред пропустил его вопрос мимо ушей.

– Вы не видели, проходил ли кто-нибудь через лоджию – с задней ее части, направляясь к выходу – за последние несколько минут?

– Насколько я припоминаю, минут десять назад тут пробегали вы. Но я не поверил своим глазам. Я решил, что вы мне приснились.

– Нет, после меня. Хотя в том же направлении. Видели?

– Никого, кроме мистера Эплби.

– Эплби!

– Нашего приятеля-адвоката. Скорее всего, направлялся в постельку. Я был не в настроении разговаривать с ним, хотя знал, что вечером он общался с Грэхемом. – Доктор сделал паузу. – Все же обратите внимание на эти пальмы. Я не испытывал необходимости обращать на кого-то внимание, пока он не показался в главном проходе. А в чем дело?

Фред рассказал ему.

Сонное выражение сползло с лица доктора Фелла.

– Мне это не нравится, – пробурчал он.

– Ни в коей мере.

– Непонятно, зачем.

– Именно это я и думаю.

Фред был готов признать, что потерпел поражение, и двинуться в обратный путь. Все сотрудники отеля спали, если не считать ночного портье, который дремал в темном фойе; любой человек, скрываясь за пальмами, мог проскользнуть туда и обратно, не привлекая внимания доктора Фелла.

И тем не менее он медлил. Что-то в манере поведения доктора настораживало его. Кулаки доктора были сжаты, он отводил глаза; казалось, он полон сомнений и в то же время серьезно озабочен. Ни одно из тех объяснений, что пришли Фреду в голову, не радовало его.

– Я предполагаю, – сказал он из-за плеча, – что у вас с инспектором Грэхемом был день, полный забот?

– О да. Более чем.

– Есть какие-то новости?

– Кое-какие новые показания. Мы их, в определенном смысле, раскопали. Обшарили все вокруг. – И, словно решившись, доктор Фелл откинулся на спинку кресла. – Кстати, – добавил он, – кроме того, у нас состоялась небольшая беседа с неким Джорджем Гербертом Дихлем, известным в округе под именем Черного Джеффа.

Фонтан продолжал лепетать. Фред, раскачиваясь на пятках, изучал плитки пола. Он не поднимал глаз.

– Да? Значит, он ранен? И серьезно?

– Ранен? – переспросил доктор Фелл. – Вот уж ни в коей мере. Но было бы весьма интересно, мистер Барлоу, услышать, почему, с вашей точки зрения, он должен быть ранен.

Фред рассмеялся:

– Я это не утверждал. Если вы припомните мой рассказ Грэхему, я сказал, что боялся, как бы он не пострадал, когда увидел его лежащим на дороге. Но я рад услышать, что с ним все в порядке. То есть никаких травм?

– Самое здоровое и самое грязное создание, – ответил доктор Фелл, – из всех, кого мне доводилось видеть. Мы разыскали его в совершенно свинском состоянии в одном из тех модельных домиков на Лаверс-Лейн, где, как Грэхем мне рассказал, он постоянно обитает. Он приходил в себя после попойки, и на завтрак, который состоялся около полудня, у него была банка сардин. Вот так. Ничего с ним не делается! А в чем дело?

– Ничего особенного. Продолжайте.

Доктор Фелл пристально посмотрел на него:

– Если его повествование представляет для вас какой-то интерес (хотя понятия не имею, почему оно может вас интересовать), он сказал, что ровно ничего не помнит, что происходило с вечера пятницы до утра воскресенья. О чем можно пожалеть. Будь он в субботу вечером в районе Лаверс-Лейн – рядом с небезызвестной телефонной будкой, – мог бы увидеть нечто интересное.

– Вот как? И что же?

На этот раз доктор Фелл пропустил его вопрос мимо ушей.

– Бакенбарды у него в самом деле замечательные. Кроме того, я обратил внимание на его передник мясника и нашейный платок. Но как свидетель… нет, не годится. Не думаю. Нет.

– Что ж, я пошел, доктор. Спокойной ночи.

– Да, у вас такой вид, будто вы явно нуждаетесь в отдыхе. Примите аспирин, немного виски и ложитесь в постель. Если завтра после ленча вы окажетесь поблизости от бунгало Хораса Айртона, пожалуй, вам стоит заглянуть в него. У инспектора Грэхема под шапкой есть идеи, которые могут удивить кое-кого. Выдаю намек бесплатно.

Фонтан продолжал безостановочно бормотать. Фред поймал себя на том, что ему трудно сняться с места. Ситуация напоминала ему телефонный разговор, когда никто из собеседников не знает, что сказать, дабы закончить его. Похоже, доктор Фелл маялся теми же сложностями. Фред пробормотал что-то о хорошей погоде и прервал разговор, двинувшись к дверям. Не успел он сделать и пяти шагов, как его остановил громкий голос доктора.

– Мистер Барлоу!

– Да?

– Не осудите ли меня за плохие манеры, – сказал доктор Фелл, на багровом от напряжения лице которого читались и терпимость, и расстройство, – если я скажу, что хотел бы заранее высказать вам свое соболезнование?

Фред уставился на него:

– Соболезнование? Что вы имеете в виду?

– Просто так. Предчувствие. Но я хотел бы заранее выразить вам соболезнование. Спокойной ночи.

Глава 17

Домостроительная компания «Эккман», от которой осталось лишь название, в свое время лелеяла великие планы относительно обустройства этой сельской дороги, которую переименовала в авеню Веллингтона, но все в округе продолжали называть ее Лаверс-Лейн.

Она должна была стать центром, средоточием будущих преобразований. Отсюда планировали начать возведение зданий, предлагавшихся по скромной цене (от 650 до 950 фунтов за квадратный метр). Улицы, на которых им предстояло расположиться, уже нанесли на планы в офисе компании: авеню Кромвеля, Мальборо, Вольфа и так далее.

Ныне улицы превратились в крапивные заросли и свалки кирпичного щебня. Но Лаверс-Лейн, единственная приличная дорога, выходившая к основной трассе между Таунишем и заливом, все же была покрыта асфальтом. Тут стояла будка таксофона. Она располагалась примерно в двадцати ярдах от поворота, где ближний к Лаверс-Лейн берег расширялся, являя собой симпатичный сельский пейзаж. Здесь полоса асфальта обрывалась, уступая место гравийному покрытию. И тут, на аккуратно расчищенной площадке с одной стороны дороги, стоял модельный домик, а еще пара, строительство которых было доведено лишь до половины, – на другой стороне.

Дома пошли трещинами и потемнели. В свое время их возводили из красного кирпича, покрытого белой штукатуркой. Но если бы даже кто-то и захотел поселиться в них, их нельзя было ни купить, ни взять в аренду: юридический статус застройки продолжал оставаться под вопросом, что усугублялось позицией одного из директоров компании, который хотел вести строительство в Дартмуре. Молодежь устраивала тут пикники; несколько раз присутствие влюбленных парочек стало поводом для скандалов; порывы ветра оборвали жалюзи, и в подвальных помещениях шныряли крысы.

Стоял понедельник, 30 апреля – солнечный день, с редкими клочками облаков, – и в первой половине дня Констанс Айртон свернула с главной дороги и направилась по Лаверс-Лейн.

Она шла с непокрытой головой, хотя ее темный костюм дополнялся курткой с меховой оторочкой. Прическа не выглядела идеальной, и на Констанс практически не было косметики. Может, именно поэтому она выглядела старше своих лет. Лишь в прошлый четверг она разговаривала с Тони Мореллом в маленьком садике за зданием суда, в тот день, когда Джон Эдвард Липиатт был приговорен к смертной казни. Но с тех пор она заметно повзрослела.

Констанс, еле волоча ноги, не обращала внимания, куда она идет. У нее был вид человека, который бесцельно бредет куда-то. При виде телефонной будки она нахмурилась, но не остановилась.

Покрытие дороги растрескалось; впрочем, тут всегда был плохой асфальт. Помедлив, она направилась к одному из заброшенных выставочных домиков. Конни была уже почти рядом с ним, когда снова остановилась – на этот раз внезапно.

– Привет! – произнес голос, в котором удивление мешалось с облегчением.

Справа от одного из полудостроенных домов стоял знакомый легковой автомобиль – «кадиллак» с красными чехлами на сиденьях. Его элегантность контрастировала с жалким видом дома. Констанс узнала автомобиль еще до того, как поняла, кто к ней обращается. Натягивая перчатки, по ступенькам крыльца спускалась Джейн Теннант.

– Конни!

Констанс дернулась, словно решив повернуться и бежать. Но Джейн торопливо пересекла клочок земли, на котором предполагалось разбить газон перед домом, и перехватила ее.

– Конни, ради всех святых, где ты была? Мы сбились с ног, разыскивая тебя.

– Я приехала и остановилась в доме отца. На автобусе. Разве я не имела права?

– Но ведь ты могла позвонить и сказать, где ты находишься.

– Нет уж, спасибо, – с толикой мрачности ответила Конни. – У меня и так хватило неприятностей из-за телефонов.

Джейн, похоже, слегка смутилась. На этот раз она снова предпочла костюм из плотного твида, но недостаток его изящества компенсировался мягкой женственностью ее облика. Констанс не смотрела на нее, но чувствовалось, она заметила изменение облика Джейн.

– Все в один голос просили передать тебе привет, – продолжила Джейн. – Все ужасно жалели, что так и не повидались с тобой до того, как разъехались…

– То есть никого не осталось? Все разъехались?

– Да, этим утром. Ты же знаешь, сегодня понедельник. В особенности Хьюго Райкес просил меня напомнить тебе о чем-то; он не стал уточнять, о чем именно.

Уставившись в землю, Констанс задумчиво улыбалась.

– Хьюго довольно симпатичный парень, не правда ли? Он-то знает, как веселиться. Не в пример другим. Если не считать…

– Чего не считать?

– Не важно.

– Утром у него было ужасное похмелье, – деловито сообщила Джейн. – И основательная шишка на лбу. Он попытался прыгнуть с верхней площадки вышки.

– Ну? Как вообще прошла вечеринка в бассейне?

– Великолепно!

– Похоже, ты и сама повеселилась.

– Еще как.

– Ясно. А что это за жуткая шлюха в красном купальнике, которая так и висла у него на шее?

– Лаура Корниш?.. Конни, – тихо сказала Джейн, – откуда ты знаешь, что она была в красном купальнике?

Несмотря на бледноватый оттенок, солнце продолжало ярко сиять в небе. Время от времени наплывали и снова уносились сероватые тучи. Здесь, на возвышенности, чувствовались порывы ветра. Они гоняли клочки сухой травы по улице, которой предстояло именоваться авеню Веллингтона, шелестели гравием.

– Конни, я хочу поговорить с тобой. Давай перейдем дорогу, ладно?

– Хорошо. Хотя не понимаю, почему ты хочешь поговорить именно со мной.

В достроенном доме по другую сторону дороги, которому предполагалось стать предметом гордости господ «Эккман и K°», были зеленые оконные переплеты на фоне красного кирпича и белой штукатурки. Все они обветшали, а некоторые просто выломаны. Входная дверь под кирпичной аркой была сорвана с петель. Сбоку тянулась пристройка гаража.

– Куда мы идем? – поинтересовалась Констанс.

– Сюда. Я покажу тебе.

– Но что ты тут вообще делаешь, Джейн Теннант? Что тебя сюда привело?

– Я пыталась найти бродягу, которого зовут Черный Джефф. Его барахло в одном из домов, но самого тут не видно. А что ты тут делаешь, коль скоро об этом зашел разговор?

– По сути, мне больше некуда было идти, – отпарировала Констанс. – Меня выставили из дома. Они все сейчас собрались в коттедже отца: папа, Фред Барлоу, доктор Фелл и инспектор Грэхем, спорят как сумасшедшие. Заявили, что маленькая девочка должна пойти поиграть на улице, пока они тут говорят о серьезных вещах. – Она помолчала, пока Джейн приоткрывала покосившуюся дверь. – Сюда?

– Сюда.

В маленьком холле еще оставался свисавший со стропил крохотный фонарик венецианского стекла. Они прошли на кухню, густо запорошенную пылью. Стены, начиная от плинтусов, были исписаны карандашными инициалами и посланиями. На крышке встроенного холодильника стояла пустая бутылка из-под пива. Джейн прикрыла за собой двери.

– Теперь здесь нас никто не услышит, – сказала она, бросая сумочку на холодильник. Джейн до боли сплела пальцы. Ее мучила неопределенность. – Конни, – тихо продолжила она, – ведь на самом деле это ты следила за мной прошлой ночью в бассейне?

– Да, – после паузы ответила Конни.

Больше она ничего не добавила.

– Но зачем? Ради бога, зачем? Почему ты меня так не взлюбила?

– Дело не в этом. Я завидовала тебе.

– Завидовала?

Констанс прислонилась к раковине, ухватившись руками за ее края. Если судить по тону голоса, она не испытывала почти никаких эмоций. Ее большие карие глаза метались из стороны в сторону; она с неподдельным интересом смотрела на Джейн.

– У тебя нет родителей?

– В живых нет.

– И в твоем распоряжении куча денег?

– Кое-что имеется.

– Никто не имеет права, – сказала Констанс, – говорить тебе «да» или «нет». Ты старше меня. Что бы ты ни делала, никому это не покажется странным, а я это вечно слышу в свой адрес. Да, ты старше меня. Я хочу, чтобы мне было лет тридцать пять. Я буду старой и в морщинах…

– Конни, моя дорогая, милая дурочка…

– Но по крайней мере, никого не будут удивлять мои поступки. Если захочешь поехать в Канны или Сен-Мориц – можешь отправляться. Хочешь с кем-то проводить время, – пожалуйста, проводи. Вот ты завидуешь? Нет. Только не ты. Народ охотно собирается в твоем доме, тебе и в голову не приходит чему-то завидовать. Правда?

Ее голос упал до шепота. И когда Констанс снова заговорила, ее было еле слышно:

– Джейн, я ужасно, просто ужасно сожалею. Клянусь Богом, я не хотела причинить тебе вред!

И прежде чем Джейн успела прервать ее, она заторопилась с рассказом:

– Пожалуй, я ревновала вас с Фредом. Я следила за ним. Я хотела напугать тебя. Просто напугать, чтобы ты стала такая же вздрюченная и несчастная, как и я. Я следила за Фредом, ибо знала, что ты пригласишь его на вечеринку – еще до того, как ты в самом деле пригласила его. Прихватила с собой из лоджии нож для бумаги. Надела перчатки, как всегда делают в детективных романах. Ты злишься на меня?

– Ох, Конни, разве ты не понимаешь, что все это не важно?

Констанс уловила смысл лишь части ее слов.

– То есть ты на меня не злишься? – недоверчиво переспросила она.

– Нет, конечно же нет.

– Не могу поверить.

– Конни, моя дорогая, послушай. Это далеко не самое важное. Ты… словом, довелось ли тебе подслушать, о чем мы с Фредом говорили между собой?

– Да, я слышала. И видела вас. – Теперь Конни говорила спокойно и тихо, но это было спокойствие признания вины. – Я думаю, что вела себя отвратительно. Джейн, я больше не буду совершать такие подлые и грязные поступки. Честное слово, не буду. Но тогда я думала по-другому. Но больше никогда не позволю…

Джейн расслабленно опустила руки. Она набрала в грудь воздуха. Выражение серых глаз медленно теряло неуверенность и растерянность.

– Конни, – сказала она, – ты ребенок. Сущий ребенок. До сих пор я этого даже не понимала.

– Не хочу, чтобы и ты мне это говорила!

– Подожди. Конни, ты любишь Фреда Барлоу?

– Нет, конечно же нет. Естественно, он мне симпатичен, но я всегда относилась к нему всего лишь как к брату.

– В самом ли деле ты была влюблена в Тони Морелла?

– Да. Ужасно! Но, понимаешь ли… – Констанс наморщила лоб и опустила глаза, ковыряя носком пол, – понимаешь ли, вот сейчас его нет и никогда больше не будет, но, похоже, я не так уж остро ощущаю его отсутствие. Мне всегда при нем было немного не по себе. Только никому не говори об этом, Джейн, но это правда. Я думаю, что Хьюго Райкес куда симпатичнее. Конечно, не то что я испытываю к Хьюго такие же чувства, что питала к Тони; жизнь моя разбита, и я должна как-то справляться с ней, и все же мне кажется, что с Хьюго было бы куда приятнее иметь дело.

Джейн не удержалась от смеха, но тут же спохватилась и замолчала. Констанс могла вообразить, что она смеется над этими ее чувствами, хотя Джейн развеселил их подтекст. Она смотрела мимо Констанс, в пыльное окно над раковиной, на залитый солнцем пейзаж под ветром. В смехе ее чувствовалась горечь, и завершился он звуком, похожим на всхлип. Она подавила его.

– Конни, полиция еще не нашла тебя?

– Нет.

– Ты знаешь, что она тебя ищет?

– Да. Прошлым вечером, когда они интересовались мной, папа спрятал меня в коттедже. Джейн, я никогда не думала, что он может быть таким человечным. Он сказал, ему нужно время, чтобы подумать.

– Ты в курсе дела, почему тебя ищут?

– Д-Да.

– Я хочу, чтобы ты поверила, – с предельной искренностью сказала Джейн, – я твой друг. Поверишь ли ты или нет, но это так. Твоему отцу угрожает серьезная опасность, Конни. Я не пытаюсь пугать тебя. Я всего лишь хочу, чтобы ты кое-что осознала.

– Я сделаю все, что угодно, – просто ответила Конни, – чтобы вытащить его.

– В субботу вечером, в двадцать минут девятого, из этой телефонной будки, что тут неподалеку, ты пыталась дозвониться ко мне домой. И пыталась связаться со мной. Конни, что ты хотела мне сообщить?

– Я хотела попросить, чтобы ты послала за мной машину, и вернуться в Таунтон.

Ответила она без промедления. С точки зрения Джейн, она не врала, но Констанс сообщила лишь часть правды, один из аспектов ее. Констанс вела себя как человек, готовый мгновенно сорваться с места.

– Это все, что было у тебя на уме?.. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Нет, я не понимаю, что ты имеешь в виду!

– В самом деле?

Оторвавшись от подпиравшей ее раковины, Констанс выпрямилась. Она не без удивления обнаружила, что с трудом может разогнуть пальцы, которыми вцепилась в край раковины. Констанс запахнула курточку.

– Ужасное место, – заметила она с равнодушием манекена, хотя чувствовалось, как она неторопливо о чем-то размышляет. – Совершенно не понимаю, почему ты избрала именно это место для разговора, а не поехала куда-то еще. Я ухожу. Ты же не будешь пытаться меня остановить? – настороженно спросила она.

– Нет, я не буду тебя останавливать. Но, Конни…

Ответа она не получила. Констанс прошла мимо нее, распахнула дверь и через холл вышла наружу, где тянулось призрачное подобие улицы.

Помедлив, Джейн взяла сумочку и вышла вслед за ней. Она обнаружила Констанс стоящей на обочине гравийной дороги. Конни подчеркнуто не обратила внимания на ее появление, делая вид, что погружена в размышления, в какую сторону ей двинуться.

С вершины этой небольшой возвышенности было видно, что тропинка тянется по полям. Она шла до рощицы чахлых деревьев, измученных борьбой с морскими ветрами. В трехстах ярдах отсюда, частично скрытый деревьями, виднелся коттедж судьи Айртона. Виднелось отсюда и море, его туманная синева засверкала бликами, когда взошло солнце.

– Конни, твой ли отец убил Тони Морелла? – Наконец Джейн задала вопрос, который не давал ей покоя.

– Нет! – задохнулась Констанс. – Нет! Нет! Нет! И пусть это будет последнее слово в жизни…

Она оцепенела. Как и Джейн. Они обе повернулись – две фигуры на склоне холма, овеваемом ветром, – и уставились в ту сторону, где за полем стоял коттедж судьи. У обоих на губах застыл один и тот же вопрос. С той стороны ветер принес приглушенный, но все же до ужаса четкий звук выстрела.