Текст книги "Вне подозрений"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Джон Диксон Карр
«Вне подозрений»

Посвящается Вайолет Локсли и Уоллесу Джеффри

Глава 1

Тюрьма Холлоуэй, предназначенная для женщин, ожидающих суда, находится в Ислингтоне.[1]1
  Ислингтон – район на севере Большого Лондона. (Здесь и далее примеч. пер., кроме примеч. авт.)


[Закрыть] Оказаться здесь не слишком приятно даже летом. А уж нынешний вечер, с холодным мартовским ветром, обрушивавшимся с завыванием на немногочисленные уличные фонари, вполне тянул на вечер перед казнью.

Лимузин «роллс-ройс», чьему владельцу закон запрещал водить даже маленький автомобиль, но кто мог позволить себе лимузин с шофером, подъехал к тюремным воротам. В его салоне сидели мистер Чарлз Денем, солиситор,[2]2
  Солиситор – в Великобритании адвокат, выполняющий обязанности юрисконсульта клиента и передающий его дело барристеру. Имеет право выступать только в суде низшей инстанции.


[Закрыть] и мистер Патрик Батлер, королевский адвокат, барристер.[3]3
  Барристер – в Великобритании адвокат, имеющий право выступать в суде любой инстанции.


[Закрыть]

Когда Батлер открыл дверцу машины, а Денем сделал движение, собираясь последовать за ним, барристер знаком остановил своего спутника.

– Нет, – произнес он дружелюбным тоном.

Брови Денема, темнеющие на фоне худого простодушного лица, беспокойно сдвинулись.

– Тебе не кажется, что я должен присутствовать при твоем разговоре с ней?

– Только не на первом разговоре, Чарли. Нет. Я хочу… – Батлер взмахнул рукой и улыбнулся, – измерить ее эмоциональную температуру.

Улыбка и непринужденные манеры, казавшиеся странными для сравнительно молодого человека, словно причиняли Денему чисто профессиональные мучения.

– Но ее обвиняют в убийстве! – воскликнул он.

– Конечно, – весело согласился Батлер. – Иначе я не был бы здесь, верно?

– Ну… – пробормотал Денем, словно наполовину соглашаясь с этим выводом, и высунулся в окошко, глядя на безобразное, тускло освещенное здание Холлоуэя. – Ненавижу женские тюрьмы! – добавил он.

Импозантный мистер Патрик Батлер, известный одним как «Великий защитник», а другим как «этот чертов ирландец», засмеялся, стоя одной ногой на подножке автомобиля и заглядывая в салон. Лет через десять он, возможно, стал бы слишком толстым, а его лицо – слишком красным. Сейчас же он выглядел на тридцать лет, хотя ему исполнилось сорок. Вызывающе торчащий нос был скомпенсирован широким улыбающимся ртом, а выражение интеллектуального превосходства над окружающими – веселыми искорками в голубых глазах. Не будь он искренне доброжелательным и щедрым до идиотизма, нашлись бы люди, которые его бы не выносили.

– Говорю тебе, – повторил Денем. – Я ненавижу женские тюрьмы.

– Ты превозносишь женщин, – сухо отозвался Батлер. – А я люблю их. Люблю их причуды, их глаза, их губы… – Он перечислил и другие атрибуты. – Но я предпочитаю видеть женщин на подобающем им месте, Чарли. Ты когда-нибудь разговаривал с Фергюсоном?

– А кто это?

– Начальник тюрьмы.

Денем, напряженное выражение лица которого старило его, хотя в действительности он был моложе Батлера, раздраженно тряхнул головой, словно прочищая ее содержимое.

– Фергюсон! – воскликнул он. – Ну конечно! Как глупо с моей стороны! Но…

– Знаешь, как сделать женщин счастливыми в тюрьме? – дружелюбно продолжал Батлер. – Дать каждой в камеру зеркало, приличный гребень и не замечать, какую фантастическую замену они находят для пудры и помады. Кроме того, разве в нынешнем 1947 году их жизнь в тюрьме намного хуже, чем наша на воле?

Денем судорожно глотнул.

– Послушай, – сказал он. – Мы приехали сюда не беседовать о женщинах-заключенных, а помочь мисс Эллис, невиновной девушке… – Его голос стал резким. – Ведь ты считаешь ее невиновной?

Веселье Батлера мгновенно улетучилось. Его лицо стало серьезным и почти напыщенным.

– Ну конечно, дорогой мой! Дай мне полчаса на разговор с ней – это единственное, о чем я прошу.

И он зашагал прочь походкой императора.

Спустя четверть часа Патрик Батлер стоял со шляпой в руке в маленькой комнате с побеленными стенами и двумя зарешеченными окнами, обращенными на запад, за которыми алело небо. Единственная электрическая лампа свисала с потолка в проволочной клетке. Тени решеток сплетали паутину вокруг стола и двух стульев.

Патрик Батлер был в Холлоуэе много раз. Тем не менее, несмотря на легкомысленный тон, заметный в разговоре с Денемом, ему никогда не нравилось здесь находиться. Слишком уж это напоминало запертую комнату в сердцевине Великой пирамиды, к тому же возникало неприятное ощущение, будто невидимые руки колотят в решетки вокруг… Высокий и вальяжный в своем великолепном пальто, приобретенном после долгих махинаций с купонами на черном рынке, Батлер сидел у стола. Вскоре надзирательница привела мисс Джойс Эллис.

«Господи! – подумал Батлер. – Да ведь она красотка! Правда, не мой тип, но чертовски привлекательна. Ей бы еще добавить красок…»

Джойс Эллис, темноволосая девушка среднего роста, с большими серыми глазами, выглядела испуганной, когда он поднялся из-за стола. Ей пришлось прочистить горло, прежде чем она смогла заговорить.

– А где мистер Денем? – спросила она, оглядываясь в поисках Чарли.

– Боюсь, мистер Денем не смог прийти, – ответил Батлер тоном и с улыбкой старшего брата. – Надеюсь, вы не возражаете выслушать меня? Я ваш адвокат. Меня зовут Батлер – Патрик Батлер.

– Патрик Батлер? – переспросила девушка.

Имя явно произвело впечатление.

Надзирательница не осталась с ними в комнате, но, очевидно, она встала за дверью, наблюдая в стеклянный глазок, чтобы вернуться при малейшей попытке Батлера хотя бы обменяться рукопожатием с клиенткой. Когда дверь закрылась, Джойс Эллис некоторое время стояла молча.

– Но я… у меня нет денег! – воскликнула она. – Я не могу…

Батлер расхохотался. Он был продуктом Вестминстера и колледжа Церкви Христовой в Оксфорде, но часто сознательно использовал в своей речи дублинский акцент, на который попадались многие англичане.

– И какое это имеет значение?

– Разве не имеет?

– Ни малейшего, – честно ответил Батлер. Он настолько искренне презирал финансовые вопросы, что фортуна, в свою очередь, осыпала его деньгами. – Если вас это утешит, дорогая моя, я получу свой гонорар с первого же богатого спекулянта на черном рынке, который действительно виновен.

На глаза девушки невольно навернулись слезы.

– Значит, вы верите, что я этого не делала?

Улыбка Батлера предполагала согласие. Но его ум, подобно точным весам, хладнокровно оценивал за и против.

«У нее прекрасная фигура, хотя это скрывает убогое платье. Вероятно, она чертовски страстная. Рад, что в этом деле не замешан мужчина. На свидетельском месте она будет отлично смотреться. Эти сдерживаемые слезы выглядят почти как настоящие».

– Мне следовало знать, что вы не можете верить в мою виновность, – сказала Джойс. – Я… я читала о вас.

– Мои скромные заслуги переоценивают.

– Нет! – Джойс сплела пальцы рук и опустила взгляд. Она сидела за столом напротив Батлера, и тени оконных решеток падали на ее лицо. – Как бы то ни было, отложим мои благодарности на потом. Вы хотите, чтобы я рассказала вам о… о происшедшем?

Батлер немного подумал.

– Не совсем так, – ответил он. – Позвольте мне рассказать об этом, а попутно я смогу задавать вопросы. Например, сколько вам лет?

– Двадцать восемь. – Джойс удивленно посмотрела на него.

– А как насчет вашей семьи, дорогая моя?

– Мой отец был священником на севере Англии. – Она вздохнула. – Знаю, что это звучит как глупая шутка в книге, но это правда. Отец и мать погибли во время авианалета в Халле в 1941 году.

– Расскажите что-нибудь о себе.

– Боюсь, рассказывать нечего. Дома мне приходилось тяжело работать, но меня не научили делать что-нибудь полезное. Во время войны я служила в Женском вспомогательном корпусе авиации. Мне это не слишком нравилось, хотя, полагаю, я не должна так говорить.

– Продолжайте.

Информация была случайной и даже непоследовательной. Тем не менее присутствие Батлера излучало уверенность, как печка тепло, вытягивая напряжение из тела девушки, а отчаяние – из ее ума.

– После войны мне, конечно, было нелегко устроиться. Хорошо, что я смогла получить место компаньонки-сиделки-секретарши у миссис Тейлор.

– Вас обвиняют, – спокойно сказал Батлер, – в отравлении миссис Тейлор сурьмой, или рвотным камнем, вечером 22 февраля.

В этот момент оба почувствовали взгляд надзирательницы в стеклянный глазок, словно он проник в комнату.

Джойс молча кивнула, уставясь на стол. Ее указательный палец прочертил на крышке вертикальную линию, а затем горизонтальную «перекладину» в нижнем ее конце. Черные волосы, старомодно завитые сзади, поблескивали при свете лампы. Стены тюрьмы, где она ожидала суда уже две недели, снова стали давить на нее.

– Сколько времени вы пробыли с миссис Тейлор?

– Почти два года.

– И каково было ваше мнение о ней?

– Она мне нравилась. – Джойс перестала чертить пальцем на столе.

– Согласно моим сведениям, – продолжал Батлер, – возраст миссис Тейлор приближался к семидесяти. Она была очень богатой, очень толстой и воображала себя инвалидом.

Серые глаза сверкнули.

– Погодите! – сказала Джойс. – «Воображала» – это не совсем точно… О, не знаю, как это описать!

– Постарайтесь, дорогая моя.

– Ну, у нее была страсть к всевозможным лекарствам. Если она думала, что у нее нелады с сердцем, и случайно натыкалась на чью-то коробочку с таблетками от расстройства пищеварения, то все равно принимала их с целью посмотреть, что произойдет. И она постоянно накачивала себя эпсомской солью и солью Немо.[4]4
  Имеются в виду обезболивающие и успокоительные средства.


[Закрыть]

Батлер кивнул.

– Насколько я понимаю, продолжал он, – после смерти мужа миссис Тейлор жила в Бэлеме, на краю Тутинг-Коммон,[5]5
  Тутинг-Коммон – пустошь на юге Лондона.


[Закрыть] в большом старомодном доме с каретным сараем позади.

– Да.

– Но в доме ночевали только вы и миссис Тейлор?

– Да. Слуги спали в комнатах над каретным сараем. Вот что делает мое положение таким ужасным!

– Еще бы, дорогая моя! – Дублинский акцент вновь успокоил девушку.

На румяном лице Батлера было написано сочувствие. Джойс Эллис прекрасно изображает страдающую невинность, с восхищением думал он.

– Понимаете, – настаивала девушка, – миссис Тейлор редко покидала дом и ненавидела автомобили. Если ей нужно было куда-нибудь поехать, кучер возил ее в экипаже, именуемом ландо. К каретному сараю пристроена конюшня, где миссис Тейлор годами держала лошадь. И как раз там…

– Как раз там кто-то раздобыл яд?

– Боюсь, что да.

– В деревянном шкафчике, прикрепленном к стене конюшни, – продолжал Батлер, – стояла старая банка из-под английской соли, которая была на четверть наполнена смертельным ядом под названием сурьма. Кучер… как его звали?

– Гриффитс, – ответила Джойс. – Билл Гриффитс.

– Кучер использовал ядовитый раствор для придания блеска шкуре лошади. – Батлер устремил взгляд на девушку. – Сурьма – белый кристаллический порошок, легко растворяющийся в воде и выглядящий точь-в-точь как соль Немо.

– Говорю вам, я ее не убивала!

– Ну конечно, не убивали. А теперь расскажите в точности, что происходило днем и вечером перед ее смертью.

– Ничего особенного.

Очевидно, лицо Батлера, помимо воли его обладателя, выразило раздражение. В серых глазах девушки мелькнули испуг и раскаяние.

«Черт возьми! – подумал Батлер. – Она в меня влюбляется!» С его клиентами женского пола такое случалось нередко, и это приводило к весьма неловким ситуациям.

– День был холодный и ветреный. – Джойс отвела взгляд, словно устремив его в прошлое. – Миссис Тейлор с утра не вставала с постели, а в камине горели дрова. Утром я приводила в порядок ее волосы – миссис Тейлор, несмотря на возраст, любила, чтобы они были цвета медного чайника, – и она не казалась такой жизнерадостной, как обычно. А после полудня у нее были посетители.

– Какие?

– Доктор Бирс, ее лечащий врач, заглянул около половины третьего. Молодая миссис Реншо (она и ее муж – единственные родственники миссис Тейлор) пришла около трех. Меня это удивило.

– Вот как? Почему?

Джойс сделала неуверенный жест.

– Ну, Реншо живут далеко – в Хампстеде. Они редко выбираются в такие пустоши Южного Лондона, как Бэлем и Тутинг-Коммон. Тем не менее Люсия Реншо приходила в тот день. Она натуральная блондинка и очень хорошенькая.

«В отличие от меня», – давал понять тон Джойс. Она собиралась что-то добавить, но передумала и закусила губу.

– Продолжайте! – подбодрил ее Батлер.

– Миссис Тейлор, миссис Реншо и доктор Бирс были в спальне миссис Тейлор – ее используют и как гостиную – с большой старомодной деревянной кроватью, в передней части дома. Я была в своей спальне на задней стороне и читала, когда в моей комнате зазвонил электрический звонок. Понимаете, миссис Тейлор нуждалась в уходе, но не желала, чтобы кто-то «суетился», как она выражалась, рядом, когда ей хотелось побыть одной. Поэтому она установила в моей комнате электрический звонок. Это… это приведет меня на виселицу. Нет, не прерывайте! – вскрикнула Джойс, когда ее собеседник попытался заговорить. – Услышав звонок, я помчалась в комнату миссис Тейлор. Доктор Бирс и миссис Реншо уже ушли. Миссис Тейлор сидела в кровати, держа руку на шнуре звонка. Такие белые шнуры бывают в больницах – их прикрепляют к стене за изголовьем кровати. Иногда его отбрасывает в сторону, и приходится вставать, чтобы ухватиться за него.

Миссис Тейлор была в ярости. Я никогда не видела ее в таком состоянии. Знаю, что это звучит нелепо, но причина была в том, что она пошла в ванную и банка с солью Немо оказалась пустой. Она жаждала этой соли, как пьяница – виски. Вид у нее был ужасный, в розовой шелковой ночной рубашке она казалась еще толще, чем на самом деле.

Я сразу предложила сбегать в деревню и купить другую банку. В действительности это не деревня, а пригородный торговый центр в начале Бедфорд-Хилл-роуд, около станции метро. Но, пройдя полпути, я внезапно вспомнила, что сегодня четверг и магазин закрывается рано. Я бы успела в аптеку, только если бы проехала на метро до Вест-Энда.

Я беспомощно глядела по сторонам, не зная, что делать. Деревья качались на ветру, а дома казались замерзшими. Миссис Тейлор велела вернуться сразу же, поэтому я пошла назад. Когда я вернулась…

– Одну минуту, – прервал Батлер. – В комнате миссис Тейлор был кто-нибудь еще, когда вы ввернулись?

– Да, Алиса Гриффитс – жена кучера. Она вроде горничной и прислуги за все. Алиса уже немолода и с причудами, но всегда была очень славной.

– Продолжайте.

– Когда я объяснила миссис Тейлор, что сегодня четверг, и предложила, что поеду в Вест-Энд, она так рассердилась, что не пожелала и слышать об этом. Миссис Тейлор заявила, что не получит соли Немо, даже если ее жизнь будет от этого зависеть и что все против нее. Потом она посмотрела на меня и крикнула: «Я знаю одну молодую леди, которая лишится наследства, когда я позвоню своему поверенному!» И Алиса слышала ее.

Понимаете, миссис Тейлор завещала мне пятьсот фунтов, хотя я ничем этого не заслужила. Все это знали. Пожалуйста, поверьте мне, мистер Батлер, что я не стала бы никого убивать из-за пятисот фунтов и вообще из-за денег. Беда в том, что это нелегко объяснить. Больше ничего не произошло, пока не случилось самое страшное.

Джойс закрыла лицо руками, прижав пальцы к глазам, потом скрипнула зубами и заговорила снова:

– В половине восьмого я принесла миссис Тейлор на подносе обед. Она… ну, немного оттаяла, хотя пару раз упоминала о том, как хорошо действует соль Немо на ее пищеварение. Я просто не знала, что сказать, поэтому молчала.

Не помню, говорила я вам, что в доме было трое слуг, если не считать меня служанкой? Это Билл и Алиса Гриффитс и кухарка Эмма. Все они, по приказу миссис Тейлор, должны были уйти из дому к девяти вечера. Они так и сделали.

Потом я, как обычно, перестелила кровать миссис Тейлор и положила на ночной столик несколько книг и пачку сигарет. Моей обязанностью перед сном было обойти дом и запереть все двери и окна, как в крепости. Последнее, что я сделала, – это заперла заднюю дверь.

Моя спальня находится около нее. Я немного почитала, а потом заснула, несмотря на вой ветра. И всю ночь, мистер Батлер, звонок в моей спальне не звонил!

Джойс склонилась вперед, стиснув пальцы.

– Они говорят, что я лгу, что звонок был в рабочем состоянии – и это правда – и что миссис Тейлор должна была позвонить, почувствовав страшную боль. Но я клянусь, что она не звонила! Я чутко сплю и услышала бы звонок.

Господи, мне почти хочется, чтобы я солгала – сказала, что приняла пару таблеток снотворного. Их было полно в аптечке миссис Тейлор. Но я думала, что закон не может повредить невиновному. Нас учили этому верить. Я ведь, в сущности, еще не жила, а теперь заперта здесь, ожидая, пока меня повесят.

«Еще не жила? – подумал Батлер. – С таким лицом и такой фигурой? Ну-ну!»

Но на его румяной длинноносой физиономии не появилось и намека на сардоническую усмешку.

– Вы забегаете вперед, – резко напомнил он, словно давая пощечину истеричке.

– Простите. – Джойс взяла себя в руки. – Если вы верите в мою невиновность, на моей стороне целая армия.

– Да. – Батлер неожиданно покраснел. – А что произошло утром?

– Каждое утро я просыпаюсь в восемь, чтобы отпереть заднюю дверь и впустить Алису. Она зажигает огонь на кухне и в каминах. Немного позже приходит кухарка Эмма, готовит миссис Тейлор утренний чай и относит его хозяйке в половине девятого.

В то утро я проснулась – совершенно автоматически; вы знаете, как это бывает, – без нескольких минут восемь. Когда Алиса постучала в заднюю дверь, я вышла в халате и впустила ее. Но было очень холодно, поэтому я вернулась в постель и еще немного подремала. Миссис Тейлор обычно не звала меня до десяти.

Затем, ровно без четверти девять, звонок начал трезвонить. Он звонил долго с маленькими промежутками. Я подумала, что миссис Тейлор опять рассердилась, поэтому побежала, даже не одевшись. Но это была не миссис Тейлор. Когда я добралась до ее комнаты…

Джойс сделала паузу, ее передернуло.

– Алиса Гриффитс встретила меня в переднем коридоре и привела в спальню. Она встала с одной стороны кровати с чайным подносом, а с другой стороны стояла Эмма, только что отпустив шнур звонка, который болтался рядом со щекой миссис Тейлор.

Сама миссис Тейлор лежала на боку, скорчившись, среди скомканного белья. Я сразу увидела, что она мертва, – ее лицо казалось высеченным из камня, как бывает у мертвецов. Алиса и Эмма уставились на меня остекленевшими глазами, словно накачались наркотиками.

На столике у кровати стоял стакан с чайной ложкой и беловатым осадком на дне, а рядом со стаканом – открытая банка из-под соли Немо. На этой банке остались отпечатки пальцев Миссис Тейлор. – Джойс добавила тем же тоном: – И мои.

Глава 2

Небо за двумя зарешеченными окнами из мутно-красного стало сине-черным. Свет электрической лампы сделался еще более резким, холодным и безжалостным.

Серая шляпа и перчатки Патрика Батлера оставались лежащими на столе. Синее пальто распахнулось, когда он откинулся назад, заставив стул скрипнуть. Глядя в угол потолка, Батлер загадочно улыбался. Потом он выпрямился и посмотрел на Джойс.

– Значит, банка из-под соли Немо хранилась в конюшне. Она содержала только сурьму?

– Да.

– Но соль Немо не шипуча, – продолжал Батлер. – Если кто-то дал ей эту банку…

– Дал ей! – Джойс закрыла глаза. В ее голосе звучала жуткая насмешка.

– Миссис Тейлор, должно быть, насыпала две или три чайные ложки чистой сурьмы в стакан воды, размешала ее и выпила, не заметив ничего дурного. Сурьма, как и мышьяк, не имеет ни запаха, ни вкуса.

– Но только я могла дать ей банку! Неужели вы этого не понимаете?

– Ну-у… – Он поджал губы.

– Я была с ней одна. Дом был заперт изнутри. Никто не мог войти. Мне не верят, когда я говорю, что звонок не звонил. Я унаследовала деньги от миссис Тейлор и… была сердита на нее в тот день. – Далее последовал вопрос, которого она с самого начала старалась избегать: – Мистер Батлер, у меня есть хоть какой-то шанс?

– Послушайте, – серьезно отозвался барристер. – Я прошу вас уделить мне еще одну-две минуты, чтобы я мог разобраться в фактах. Вы в состоянии это сделать?

– Конечно, если вам это необходимо.

– Тогда вернемся к тому моменту, когда вы увидели миссис Тейлор мертвой в ее кровати. Можете четко представить себе эту сцену?

– Могу. – Девушка не сказала ему, что почувствовала почти физическую тошноту, когда он не ответил на ее вопрос.

– Увидев банку из-под соли Немо на столике у кровати, вы связали ее мысленно с банкой в конюшне, где была сурьма?

Джойс уставилась на него:

– Боже мой, конечно нет! Никто об этом не думал, пока полиция не начала задавать вопросы. Я решила, что миссис Тейлор где-то нашла другую банку с настоящей солью Немо.

– Расскажите, что вы сделали после того, как увидели тело.

– Я подошла к миссис Тейлор и прикоснулась к ней. Она была холодная. Алиса и Эмма так перепугались, что не могли говорить осмысленно, – я едва их понимала. Я подобрала банку со столика, посмотрела на нее и поставила на прежнее место. Меня интересовало, где она могла ее откопать.

– И поэтому полиция обнаружила на банке ваши отпечатки?

– Да.

– Это был единственный раз, когда вы прикасались к банке?

– Да, единственный.

– Вам, разумеется, известно, что Алиса Гриффитс и Эмма Перкинс заявляют, что не видели, как вы брали в руки банку?

Тошнота Джойс усилилась.

– Да, известно, – ответила она. – Но это неправда. Пожалуйста, поймите меня! Я не говорю, что они нечестные. Но обе были слишком расстроены и просто забыли об этом. Люди часто не помнят о таких мелочах, даже если им напоминают о них.

Батлер бросил на нее быстрый взгляд, такой же загадочный, как недавняя улыбка.

– «Даже если им напоминают о них», – повторил он. – Любопытно! У миссис Тейлор была рвота той ночью? Не удивляйтесь этому вопросу, дорогая моя. Была или нет?

– Нет. Это первое, о чем спросил доктор Бирс. Но мы осмотрели комнату и ванную и не нашли никаких следов.

– Однако большая доза сурьмы обычно вызывает сильную тошноту в течение пятнадцати-двадцати минут.

– Но она действительно отравилась сурьмой! – воскликнула Джойс. – Когда меня привели к магистрату для предъявления обвинения и представили доказательства, которые собираются передать суду, патологоанатом сказал, что это была сурьма!

– Ах да, – с удовлетворением пробормотал Батлер и поднял брови. – Это одна из лучших черт нашей судебной системы. Следствие должно представить свое дело магистрату, а защите этого не требуется. Поэтому им не известна ни одна карта у меня в руке!

В его негромком басе слышались нотки возбуждения.

– Я больше не могу этого выносить! – вырвалось у Джойс. – Пожалуйста, скажите, есть у меня шанс или нет!

– Скажу, – спокойно ответил он. – Если вы доверитесь мне и будете следовать моим советам, обвинению будет не на что опереться.

Джойс снова уставилась на него, слегка приоткрыв рот. Батлер разглядывал ее с усмешкой, которая могла бы показаться жуткой любому, не в такой степени очарованному им, как Джойс Эллис.

– Обвинению будет не на что опереться? – переспросила она.

– Вот именно.

– Пожалуйста, не смейтесь надо мной!

Батлер был искренне обижен.

– По-вашему, дорогая моя, я над вами смеюсь? Я имею в виду то, что сказал.

– Но доказательства, представленные магистрату… – Девушка задумалась. – Ведь вас там не было!

– Да. Но был мой помощник.

– А что касается подготовки моей защиты…

– Чепуха! – прервал Батлер, снова подпустив дублинский акцент. – Я уже подготовил вашу защиту – побывал в доме миссис Тейлор, опросил свидетелей. Поэтому я хочу, чтобы вы перестали волноваться.

– Но, предположим, вы ошибаетесь?

– Я никогда не ошибаюсь, – заявил Батлер.

В его голосе не слышалось и намека на высокомерие, хотя в действительности за этой фразой скрывалось чувство интеллектуального превосходства. Он просто констатировал факт, словно сообщил, что всегда проводит каникулы на юге Франции.

Мысли Джойс путались. Девушка твердо знала лишь одно – что она абсолютно невиновна и не убивала миссис Тейлор. Но для бесстрастных лиц и указующих перстов, загнавших ее в угол, это ровным счетом ничего не значило. Внутри у нее все разрывалось, протестуя против столь вопиющей несправедливости, хотя она старалась не давать волю эмоциям. А теперь…

Патрик Батлер был не совсем прав, считая, что Джойс влюбилась в него. Но это было очень близко к правде, а еще несколько встреч сделали бы это истиной. Девушке он казался богом, почти как… Она снова стала чертить рисунки на столе. Чтобы сохранить его доброе мнение о ней, Джойс была готова на все. От сильного сердцебиения у нее мутилось в глазах.

Батлер засмеялся:

– Это не значит, что я не могу ошибаться в других вещах. Я могу поставить не на ту лошадь, могу сделать неудачный вклад, могу заблуждаться по поводу женщины, хотя это бывает редко.

Хотя плеча Джойс почти касалась рука палача, она почувствовала укол ревности.

– Но, поверьте, я не могу быть не прав относительно исхода судебного процесса или оценки свидетелей. – Батлер склонился вперед, и его голос стал резким. – Есть два пункта, крайне важные для вашей защиты, которые я хотел бы прояснить, прежде чем уйти.

– Уйти? – Джойс огляделась вокруг. – Да, конечно, вы должны уйти. – Она поежилась.

– Первый пункт, – продолжал Батлер, – касается шнура от звонка, висевшего над кроватью миссис Тейлор.

– Да?

– Я видел его. Как вы сказали, это длинный белый шнур с белом кистью. Он висит позади коричневой кровати орехового дерева, изготовленной в 60-х или 70-х годах прошлого века, с резной спинкой и островерхим балдахином. Когда вы увидели миссис Тейлор мертвой в то утро, шнур почти касался ее щеки?

– Да.

– Превосходно! – Батлер облегченно вздохнул и снова склонился вперед. – А где был шнур, когда вы укладывали ее в постель накануне вечером? Висел рядом с ней или за спинкой кровати?

Джойс мучительно напрягала память.

– Честное слово, мистер Батлер, не могу вспомнить.

– Подумайте как следует! Разве вы не должны были автоматически заметить положение звонка на тот случай, если бы ей понадобилось вызвать вас ночью?

– Нет, потому что она никогда не вызывала меня по ночам. Миссис Тейлор искренне верила, что страдает бессонницей, – Алиса вам подтвердит, так как она жила в доме еще до того, как миссис Тейлор наняла меня, – но в действительности она спала очень крепко.

– Подумайте! – настаивал Батлер, устремив на девушку гипнотические голубые глаза. – Представьте себе комнату. Обои в желтую полоску, старинную мебель, кровать… Где был шнур звонка?

Джойс снова напрягла память.

– У меня смутное впечатление, что он болтался за спинкой кровати. Миссис Тейлор, говоря, все время жестикулировала. Но я…

– Отлично! – выдохнул адвокат. – Мой второй и последний вопрос…

– Но это только впечатление! – запротестовала Джойс. – Да и вообще, что это меняет? Не могу понять…

– Стоп! – прервал ее Батлер. – Не пытайтесь понять. Предоставьте это мне. Итак, второй и последний вопрос. Он касается задней двери и ключа к ней.

– Об этом я помню все.

– Вот как? Прекрасно, дорогая моя! Кажется, вы говорили мне, что перед тем, как лечь спать в тот вечер, заперли эту дверь?

– Да.

– Как мы оба знаем, на задней двери нет засова. Только замок. Теперь скажите: это тот ключ?

Порывшись в кармане пальто, Батлер достал старый, слегка заржавевший ключ среднего размера, похожий на те, которые подходили к задним дверям домов Викторианской эпохи.

– Это тот ключ? – повторил он.

– Где вы его откопали?.. – Джойс судорожно глотнула. – Это тот ключ. По крайней мере, он выглядит так же.

– Все лучше и лучше, – просиял адвокат, кладя ключ в карман. – Далее вы заявили… – теперь в его голосе слышались интонации, обычно звучащие в Олд-Бейли,[6]6
  Олд-Бейли – обиходное название лондонского уголовного суда, данное по улице, где он находится.


[Закрыть] – что следующим утром отперли заднюю дверь Алисе Гриффитс?

– Да, в восемь.

– Правильно. Но я уверен, – вежливо добавил он, – что вы забыли кое-что, очень полезное для вас.

– Что именно?

– Как вы говорили сами, когда люди сильно расстроены, они многое забывают и им приходится напоминать. – Батлер посмотрел ей в глаза. – Я уверен, что, когда вы подошли отпереть дверь, ключа в замке не было.

– Не было в замке? – тупо переспросила Джойс.

– Да. Я уверен, что вы нашли его на полу коридора, около двери, подобрали и вставили в замочную скважину, прежде чем смогли впустить Алису.

На десять секунд воцарилось напряженное молчание. Батлер мог слышать, как тикают его наручные часы. Чтобы не смущать девушку, он скользил взглядом по побеленным стенам, что-то негромко насвистывая и являя собой воплощенное простодушие.

– Но это неправда! – вырвалось у Джойс.

Патрик Батлер, королевский адвокат, не был бы удивлен сильнее, если бы в этот момент обрушилась крыша.

– Неправда?

– Нет! Ключ был в замке!

Снова последовала пауза, во время которой Батлер внимательно разглядывал Джойс. К его удивлению примешивался растущий гнев, от которого он покраснел еще сильнее. Какую игру ведет эта девушка? Она умна и должна понимать, как усилятся позиции защиты, если она заявит, что ключа в замке не было. Неужели… Все ясно. Когда Батлер подумал, что понял причину, его гнев тут же сменился интеллектуальным восхищением. Конечно, ситуация станет неловкой, если Джойс Эллис будет продолжать притворяться, но он все понимал и даже восторгался ею. Такая женщина ему по сердцу!

– Мистер Батлер, я…

Батлер встал, подобрав шляпу и перчатки.

– Вы, конечно, понимаете, – весело сказал он, – что это всего лишь предварительный разговор. Через день-два мы увидимся снова. Уверен, что к тому времени вы вспомните.

– Слушайте, мистер Батлер… – В ее голосе зазвучала паника.

– В конце концов, вы понимаете, как вам повезло.

– Повезло? О, вы имеете в виду то, что будете защищать меня? Уверяю вас, я это знаю. Но…

– Ну-ну! – Если бы надзирательница не наблюдала за дверью, он бы пощекотал ее под подбородком. – Я уже говорил, что вы меня переоцениваете. Нет, повезло с тем, какой оборот приняли события. Бедная миссис Тейлор умерла в ночь с 22 на 23 февраля. Вас арестовали… когда?

– Ровно неделю спустя. А что?

– Ваше дело будет рассматриваться на ближайшей сессии Центрального уголовного суда через две недели с небольшим. Выходит, вас заподозрили, арестовали, будут судить и оправдают менее чем за месяц. Неплохо, а? – Его слова обволакивали, как пуховое одеяло. – До свидания, дорогая моя! Бодритесь!

– Пожалуйста, послушайте, мистер Батлер! Я не возражаю солгать, но…

В этот момент в комнату вернулась надзирательница. Следом появился надзиратель-мужчина в синей униформе, готовый сопровождать посетителя к выходу.

Спустя пять минут, когда Джойс истерически рыдала в своей камере, Патрик Батлер вышел из тюрьмы Холлоуэй, весьма довольный собой. Блестящий черный лимузин стоял в стороне. Джонсон, шофер Батлера, вышел, чтобы открыть хозяину дверцу. На заднем сиденье нервно ерзал Чарли Денем.

– Ну? – осведомился солиситор.

– Все в порядке, мой мальчик. Я хочу выпить. Джонсон, поехали в клуб «Гаррик»!

– Подождите! – Властный жест Денема заставил шофера отпустить стартер. Потом Денем включил в салоне свет, чтобы видеть лицо компаньона.