Текст книги "Часы смерти"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Джон Диксон Карр
«Часы смерти»

Примечание

Чтобы автора не обвинили (упаси Бог!) в фантазировании, следует объяснить, что часы в форме черепа, о которых идет речь в главе 13, не выдумка. Это подлинные часы, описание которых можно найти в бесценной работе Ф.Дж. Бриттена «Старинные часы и их создатели» и которые ныне находятся в частной коллекции. На них имеется надпись «Муаз, Блуа», но, дабы избежать осложнений, их изготовителем называли часовщика, жившего гораздо позже. Едва ли необходимо заявлять, что часы использованы только в интересах сюжета, персонажи которого никак не связаны с реальными личностями, живыми или мертвыми.

Февраль 1935 г.

Дж. Д. К.

Глава 1
ОТКРЫТАЯ ДВЕРЬ НА ЛИНКОЛЬНС-ИНН-ФИЛДС

– Странные преступления? – переспросил доктор Фелл, когда мы обсуждали дело о шляпах и арбалетах,[1]1
  См. роман «Загадка Безумного Шляпника». (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть] а затем еще более причудливую проблему перевернутой комнаты в Уотерфолл-Мэноре. – Вовсе нет. Такие вещи кажутся странными только потому, что факт преподносится вне должного контекста. Например, – продолжал он, дыша с присвистом, – вор забирается в часовую мастерскую и крадет стрелки от часов. К какой категории преступлений вы бы причислили сие происшествие?

Я подумал, что доктор всего лишь предается игре воображения, как с ним часто бывает, когда кружки наполнены пивом, а стулья удобны. Поэтому я ответил, что назвал бы это попросту убийством времени, и ожидал презрительного фырканья, но его не последовало. Доктор Фелл разглядывал кончик своей сигары, его широкое румяное лицо и характерный подбородок со множеством складок стали задумчивыми, насколько задумчивым может быть подбородок, а маленькие глазки прищурились под стеклами очков на черной ленте. Какое-то время он молча пыхтел, поглаживая разбойничьи усы, потом внезапно кивнул.

– Вы попали в точку! Хм! – Он взмахнул сигарой. – Вот что делало это убийство таким ужасным, когда оно произошло. Сама мысль о том, что Боском намеревался нажать на спуск только с целью убить время…

– Боском? Убийца?

– Всего лишь человек, признавшийся в намерении совершить убийство. Что касается подлинного убийцы… Это было скверное дело. Меня не назовешь нервным. – Доктор Фелл шумно высморкался. – Слишком много подкладки – здесь. – Он ткнул себя в живот. – Но даю вам слово, чертово дело по-настоящему пугало меня, и, насколько я знаю, это единственный случай. Напомните, чтобы я как-нибудь рассказал вам о нем.

Но я никогда не услышал об этом от него, так как мы, втроем вместе с миссис Фелл, тем вечером отправились в театр, а на следующий день я должен был уехать из Лондона. Сомнительно, чтобы он стал подробно рассказывать о том, как помог отделу уголовного розыска сохранить лицо, притом весьма необычным образом. Как бы то ни было, любой, кто знает доктора Фелла, стремился бы побольше узнать о деле, от которого ему могло стать не по себе. В конце концов, я услышал эту историю от профессора Мелсона, который наряду с доктором принимал в ней участие. Она произошла осенью, за год то того, как доктор Фелл переехал в Лондон в качестве консультанта Скотленд-Ярда (причины переезда станут понятными в конце этого повествования), и стала последним делом, которое официально вел старший инспектор Дейвид Хэдли перед его намеченной отставкой. Она не состоялась, и ныне он суперинтендент Хэдли, что также станет понятным. Поскольку определенная персона, фигурирующая в этой истории, умерла четыре месяца назад, больше нет причин для молчания. Когда Мелсон закончил рассказ, я понял, почему он, не будучи нервным, обречен всегда избегать окон в потолке и позолоты, почему мотив был настолько дьявольским, а оружие – уникальным, почему Хэдли говорит, что это можно назвать «Делом летающей перчатки», – одним словом, почему мы всегда будем считать проблему часов смерти величайшим делом доктора Фелла.

* * *

Был вечер 4 сентября, что хорошо помнил Мелсон, так как ровно неделю спустя, 15-го числа, он должен был отправиться домой к началу осеннего семестра. Мелсон устал. Трудно назвать это отпуском, когда в свободное от преподавания время вам приходится непременно что-нибудь публиковать для поддержания ученого статуса. Работа над «Кратким изложением «Истории моего времени» епископа Бернета»,[2]2
  Бернет, Гилберт, епископ Солсбери (1643–1715) – шотландский богослов и историк.


[Закрыть] под редакцией и с примечаниями доктора философии Уолтера С. Мелсона» тянулась так медленно и он так часто не соглашался со старым сплетником, что даже удовольствие поймать епископа на лжи больше не могло стимулировать его энтузиазм. Тем не менее он благодушно усмехался. Причиной являлось присутствие старого друга, ковыляющего рядом с ним в своей обычной широкополой шляпе и черной накидке, чье объемистое туловище вырисовывалось силуэтом на фоне света уличных фонарей, как всегда, яростно спорящего, стуча для пущей убедительности двумя тростями по пустому тротуару.

Они шли по Холборну незадолго до полуночи в прохладном и свежем ночном воздухе. Район Блумсбери оказался неожиданно переполненным, и лучшим жильем, которое Мелсон смог найти, оказалась неудобная спальня-гостиная на пятом этаже дома на Линкольнс-Инн-Филдс. Они возвращались из кинотеатра – доктор Фелл, будучи рабом чар Мириам Хопкинс,[3]3
  Хопкинс, Мириам (1902–1972) – американская актриса.


[Закрыть] настоял на том, чтобы посмотреть фильм дважды. Но днем Мелсон обнаружил в книжной лавке Фойла настоящее сокровище, словарь средневекового латинского шрифта, и доктор категорически отказался идти домой, не взглянув на него.

– Кроме того, – проворчал он, – не хотите же вы сказать, что собираетесь лечь спать в такой час? Неужели? Это удручает, приятель! Будь я так молод и проворен, как вы…

– Мне сорок два, – парировал Мелсон.

– Человек, который, едва достигнув тридцати лет, упоминает о своем возрасте, начинает обрастать мхом, – убежденно заявил доктор Фелл. – Я не первый день наблюдаю за вами, и что же я вижу? Вы похожи на усталого Шерлока Холмса. Где ваши жажда приключений и здоровое человеческое любопытство?

– «Большой турникет», – сказал Мелсон, увидев знакомый знак. – Здесь нам направо… Я намеревался, – продолжал он, достав трубку и выбивая ее о ладонь, – спросить о вашем здоровом человеческом любопытстве. Есть какие-нибудь новые уголовные дела?

– Возможно, – буркнул доктор Фелл. – Еще не знаю. Они могут устроить проблему из убийства дежурного администратора магазина, но я в этом сомневаюсь.

– А что там произошло?

– Ну, вчера вечером я обедал с Хэдли, но он вроде бы сам не знает подробностей. Говорит, что не читал рапорт, но поручил дело толковому сотруднику. Похоже, началась эпидемия краж в крупных универмагах, совершаемых женщиной, которую не могут опознать.

– Магазинные кражи не кажутся мне особенно…

– Да, знаю. Но в этих кражах есть что-то чертовски странное. К тому же они привели к скверным последствиям. Проклятие! Мелсон, это меня тревожит! – Несколько секунд, он пыхтел, поправляя очки. – Последствия имели место около недели назад в универмаге «Гэмбридж». Вы когда-нибудь читаете газеты? В ювелирном отделе было нечто вроде распродажи, и магазин был переполнен. По помещению бродил дежурный администратор – безобидный парень в обычной визитке и с напомаженными волосами. Внезапно он схватил кого-то за руку, начались суматоха и крики, стразы с подноса рассыпались по полу, а затем, прежде чем окружающие сумели что-либо понять, администратор рухнул наземь. Кто-то заметил кровь под ним. Его перевернули и увидели, что живот распорот ножом. Вскоре он умер.

В узком проходе, именуемом «Большой турникет», было холодно и сыро. Их шаги гулко звучали по каменным плиткам между рядами закрытых магазинов. Вывески громко скрипели, анемичный газовый свет тускло поблескивал на надписях позолотой. Что-то в этих ночных звуках или повествовании спутника заставило Мелсона бросить взгляд через плечо.

– Господи! – воскликнул он. – Вы хотите сказать, что кто-то совершил убийство, дабы избежать поимки на магазинной краже?

– Да, мой мальчик. Я же говорил вам, что дело скверное. Ни улик, ни описания – ничего, кроме того, что это была женщина. Ее видели не менее шестидесяти человек, но все описывают по-разному. Она исчезла – и это все. Ухватиться абсолютно не за что.

– Что-нибудь ценное было украдено?

– Часы. Они лежали на подносе среди образцов, демонстрирующих прогресс в деле изготовления часов начиная от Петера Хеле.[4]4
  Хеле (Хенлайн), Питер (1480–1542) – немецкий часовщик, первым изготовивший карманные часы.


[Закрыть] – В голосе доктора Фелла послышались странные нотки. – Мелсон, какой номер дома, где вы поселились на Линкольнс-Инн-Филдс?

Мелсон остановился – отчасти чтобы зажечь трубку, но также потому, что какое-то воспоминание взбудоражило его, словно внезапное прикосновение к плечу. Спичка чиркнула по наждачной полоске коробка. Возможно, воспоминание пробудило выражение маленьких блестящих глаз доктора Фелла, смотрящих на него не мигая при свете пламени спички, а может быть, то, что часы в направлении Линкольнс-Инн-Филдс начали приглушенно бить полночь. Обладавшему довольно буйным воображением Мелсону чудилось нечто дьявольское в массивной фигуре доктора с развеваемой ветром накидкой, смотрящего на него в узком проходе. Но бой часов – чистое суеверие… Он погасил спичку, и их шаги вновь зазвучали во мраке.

– Номер пятнадцать, – ответил Мелсон. – А что?

– Должно быть, вы живете по соседству с человеком, который меня весьма интересует. Судя по отзывам, это странный тип. Его фамилия Карвер, и он знаменитый часовщик. Кстати, вы что-нибудь знаете о часовом деле? Это любопытное занятие. Карвер одолжил универмагу несколько своих наиболее ценных экземпляров – в том числе украденные часы. Кажется, им удалось даже позаимствовать несколько экземпляров в музее Гилдхолла…[5]5
  Гилдхолл – резиденция Корпорации лондонского Сити. Одна из его галерей отведена для хранения художественных коллекций.


[Закрыть]

– Чертов вы шарлатан! – сердито воскликнул Мелсон. Потом он усмехнулся, и лунообразная физиономия доктора Фелла расплылась в ответной улыбке. – Наверняка вам не слишком интересен мой словарь. Но я… – Он поколебался. – Я забыл об этом, но сегодня там произошла странная вещь.

– Какая именно?

Мелсон посмотрел вперед между темными стенами, где уличные фонари освещали зеленые деревья на Линкольнс-Инн-Филдс.

– Какая-то шутка, – медленно ответил он. – Я толком в ней не разобрался. Это было сегодня утром. Я вышел после завтрака, в начале десятого, покурить и прогуляться. У всех домов там есть крылечко со ступеньками, парой белых колонн и скамейками с обеих сторон. Народу вокруг было мало, но полисмен шел по нашей стороне улицы. Я сидел и курил, глядя на дверь соседнего дома. Он меня интересовал, так как ваш часовщик выставил в окне табличку с надписью «Иоханнус Карвер». Я удивлялся, что в наши дни кому-то хватило духу переделать свое имя на Иоханнус.

– Ну?

– Внезапно дверь распахнулась, оттуда вылетела старуха с суровым лицом и побежала к констеблю. Сначала она пыталась сообщить о какой-то краже, а потом стала требовать, чтобы нескольких соседских детей отдали в исправительную школу. Старуха бушевала вовсю. Затем из дома вышла молодая девушка – красивая блондинка…

(Очень красивая, подумал он, с солнцем в волосах и не слишком аккуратно одетая.)

– Естественно, мне не хотелось, чтобы меня видели глазеющим на них, но я притворился, будто ничего не слышу, и остался на крыльце. Насколько я мог понять, леди с суровым лицом была экономкой Иоханнуса Карвера. Сам Карвер провел несколько недель изготовляя большие часы, которые должны были установить на башне загородного дома сэра такого-то. Работа была не по его профилю, и он взялся за нее только для того, чтобы угодить упомянутому сэру, который был его личным другом. Часы были закончены только вчера вечером, Иоханнус покрасил их и оставил сохнуть в задней комнате. Но кто-то проник туда, изуродовал часы и украл стрелки. Шутка?

– Мне это не нравится, – после паузы заметил доктор Фелл и взмахнул тростью. – Что сделал констебль?

– Он казался сбитым с толку, но что-то писал в блокноте. Блондинка пыталась успокоить старуху. Она говорила, что это, вероятно, просто глупая выходка и злая к тому же, так как часы испорчены. Потом они вошли в дом. Иоханнуса я не видел.

– О! Девушка принадлежит к его семье?

– Думаю, да.

– Черт возьми, Мелсон, – проворчал доктор Фелл, – мне жаль, что я не расспросил Хэдли поподробнее. Кто-нибудь еще живет в этом доме или вы не обращали внимания?

– Особого внимания не обращал, но дом большой, и, похоже, там живет несколько человек. Я заметил на двери табличку адвоката. По-вашему, это как-то связано с…

Они вышли на северную сторону Линкольнс-Инн-Филдс. В темноте площадь казалась более обширной, чем днем. Лишь в нескольких окнах домов виднелись полоски света сквозь щели в задернутых портьерах. Деревья напоминали ухоженный лес. Водянистая луна была бледной, как уличные фонари.

– Нам направо, – сказал Мелсон. – Вон там музей Соуна.[6]6
  Соун, сэр Джон (1753–1837) – британский архитектор. В его доме-музее в Сити выставлен ряд его проектов, а также коллекции древностей и произведений искусства.


[Закрыть] А двумя домами дальше живу я. – Он провел руками по влажному металлу перил, глядя на фасады зданий. – В следующем доме обитает Иоханнус. По-моему, нет смысла стоять и смотреть на дом…

– Я в этом не уверен, – отозвался доктор Фелл. – Парадная дверь открыта.

Оба остановились. Слова доктора подействовали на Мелсона как шок, тем более что в доме номер 16 не было света. Луна и уличные фонари смутно освещали его, как нечеткий рисунок – массивное, узкое и высокое сооружение из красного кирпича, казавшееся почти черным, с белыми оконными рамами и каменными ступеньками, ведущими на крыльцо с круглыми колоннами, поддерживающими крышу, почти такую же маленькую, как колпак часов. Большая дверь была распахнута настежь. Мелсону показалось, что она скрипит.

– Вы полагаете… – шепотом начал он и умолк, завидев под деревом перед домом более темную тень – кто-то стоял там, наблюдая. Но дом уже не был безмолвным. Послышались стон, крик, а затем обрывки слов, звучащих как обвинение. Тень отделилась от дерева, и Мелсон с облегчением разглядел силуэт полицейского шлема. Он услышал твердые шаги и увидел, как зажегся фонарь, когда полисмен поднимался на крыльцо дома номер 16.

Глава 2
СМЕРТЬ НА ЧАСАХ

Доктор Фелл, дыша с присвистом, двинулся по тротуару и, протянув трость, коснулся ею плеча полисмена. Луч фонаря устремился на него.

– Что-нибудь не так? – спросил доктор Фелл. – Не светите мне в глаза!

– Ну, сэр… – неуверенно начал констебль.

– Хорошо, посветите еще секунду. В чем дело, Пирс? Вы меня не узнаете? Зато я узнаю вас. Вы дежурили в участке, у кабинета Хэдли…

Полисмен ошибочно решил, что присутствие доктора Фелла не было случайным.

– Не знаю, сэр, но пойдемте со мной…

Подозвав Мелсона, доктор Фелл поднялся на крыльцо следом за Пирсом.

В длинном холле за дверью было не совсем темно. Сзади виднелась лестница, и с верхнего этажа падал свет. Невнятный говор умолк, как будто кто-то пережидал и слушал. За одной из дверей слева Мелсон расслышал то, что вначале показалось ему нервным настойчивым шепотом, но потом он понял, что это нестройное тиканье многих часов.

– Кто там? – крикнул сверху женский голос. – Говорю вам, я не могу пройти мимо него! Он весь в крови! – Голос перешел в плач.

Пирс с громким возгласом побежал к лестнице, освещая ее фонарем; оба спутника последовали за ним. Открывшаяся им лестница была выполнена в стиле, который можно охарактеризовать как чопорный: тяжелые перила, цветастый ковер с укрепляющими его медными прутьями – символом респектабельных английских домов, где нет места насилию; ступеньки не скрипели под ногами. Выходящая на площадку двойная дверь в задней стене верхнего коридора была открыта. Тусклый свет проникал из комнаты, где два человека стояли у порога, а третий сидел в кресле, стиснув руками голову.

Поперек порога лежало тело мужчины – казалось, он пытается перевернуться со спины на правый бок. При желтом свете его можно было четко разглядеть – тени играли на мышцах лица и все еще подергивающихся руках. Веки слегка трепетали – из-под них поблескивали белки глаз. Рот был открыт, спина чуть изогнулась, словно от боли. Мелсон мог бы поклясться, что слышит, как ногти несчастного царапают ковер, но это могли быть посмертные рефлексы, так как кровь уже перестала течь изо рта. Пятки последний раз стукнули по полу, а веки застыли, оставив глаза открытыми.

Мелсон почувствовал слабую тошноту. Он шагнул назад, едва не споткнувшись о ступеньку. Вкупе с видом мертвеца эта мелочь едва не лишила его самообладания.

Одной из стоящих в дверях была кричавшая женщина. Мелсон видел только ее силуэт и отблески света на желтых волосах. Но внезапно она метнулась мимо мертвого тела, уронив шлепанец, который покатился по полу, и схватила констебля за руку.

– Он мертв! Посмотрите на него! – Голос стал пронзительным – в нем послышались истерические нотки. – Ну? Разве вы не собираетесь его арестовать? – Она указала на мужчину, который стоял в дверях, тупо глядя вниз. – Он застрелил его! Посмотрите на оружие у него в руке!

Мужчина зашевелился, осознав, что держит пистолет с длинным дулом и его палец покоится на спусковом крючке. Едва не выронив оружие, он сунул его в карман, когда констебль шагнул вперед, потом повернулся, и все увидели, что ею голова дрожит как у паралитика. Это был опрятный, чисто выбритый маленький человечек в пенсне, золотая цепочка от которого съехала на ухо и дрожала в такт с головой. Лицо под зачесанными назад волосами мышиного цвета, с остроконечным подбородком, четко очерченным ртом, длинным носом и темными мохнатыми бровями в другое время могло бы казаться решительными, но сейчас его искажал ужас. Оно выглядело особенно нелепо, когда мужчина – семейный поверенный? – пытаясь изобразить достоинство, поднял руку и даже продемонстрировал пародию на улыбку.

– Моя дорогая Элинор… – начал он, судорожно глотнув.

– Уберите его от меня, – сказала девушка. – Неужели вы не собираетесь его арестовать? Он застрелил этого человека. Разве вы не видите оружие?

Рокочущий, рассудительный, почти добродушный голос прозвучал, перекрывая истерику. Доктор Фелл, с широкополой шляпой в руке и спутанными прядями волос, падающими на лоб, встал рядом с девушкой, возвышаясь над ней, как башня.

– Хм! – произнес он, почесав нос. – Вы в этом уверены? Как насчет выстрела? Мы втроем стояли снаружи дома, но выстрела не слышали.

Девушка быстро отвернулась, потому что полисмен склонился над телом. Выпрямившись, он подошел к маленькому человечку в дверях.

– Дайте мне это оружие, сэр, – заговорил констебль без всяких эмоций.

Человечек опустил руки и быстро отозвался:

– Вы не должны этого делать, полисмен. Клянусь богом, я не имею к этому никакого отношения. – Его руки начали подергиваться.

– Спокойно, сэр. Просто передайте мне пистолет – только, если можно, рукояткой вперед. Вот так. Ваше имя?

– Право, это нелепая ошибка! Кэлвин Боском. Я…

– А кто умерший?

– Не знаю.

– Ну-ну! – Пирс устало щелкнул по своему блокноту.

– Говорю вам, не знаю! – Боском прислонился спиной к дверному косяку в оборонительной позе. На нем был серый шерстяной халат с поясом, аккуратно завязанным узлом.

Пирс повернулся к девушке:

– Кто он, мисс?

– Я… я тоже не знаю. Никогда не видела его раньше.

Мелсон посмотрел на нее. Теперь она стояла лицом к свету, и он мог сравнить свое утреннее впечатление, когда Элинор (Карвер?) бежала по улице, с теперешним. На вид ей лет двадцать семь-двадцать восемь. Хорошенькая в традиционном смысле слова, что, несмотря на нещадную эксплуатацию образа в кинофильмах, является наилучшим вариантом. Среднего роста, тоненькая, но в фигуре ощущается чувственность, дающая себя знать также в глазах, гонких ноздрях и слегка вздернутой нижней губе. Что-то в ее облике показалось Мелсону таким озадачивающим и в то же время очевидным, что он не сразу сообразил, в чем дело. Вероятно, ее подняли с постели, так как длинные завитые волосы были растрепаны, упавший шлепанец валялся в нескольких футах от мертвеца, а поверх красно-черной пижамы была наброшена пыльная синяя кожаная куртка с поднятым воротником, какую носят автомобилисты. Что еще? Свежие румяна и губная помада, подчеркивающие бледность лица. Голубые глаза при взгляде на Пирса стали еще более испуганными. Девушка плотнее запахнулась в куртку.

– Я никогда не видела его раньше! – повторила она. – Не смотрите на меня так! Он… похож на бродягу, верно? Я не знаю, как этот человек вошел в дом, если только он… – кивок в сторону Боскома, – не впустил его. Дверь на ночь всегда запирают и закрывают на цепочку.

Пирс сделал запись в блокноте.

– Допустим. Ваше имя, мисс?

– Элинор… – Она заколебалась. – Элинор Карвер.

– Ну-ну, мисс! Вы уверены, что это ваше настоящее имя?

– Почему вы такой настырный? – сердито осведомилась она, но тут же сменила тон. – Простите, я слишком потрясена. Мое настоящее имя Элинор Смит, но мистер Карвер мой опекун и хочет, чтобы я пользовалась его фамилией…

– И вы говорите, что этот джентльмен застрелил…

– О, я сама не знала, что говорю!

– Благодарю вас, Элинор, – сказал Боском. Его впалая грудь тяжело вздымалась. – Пожалуйста, пройдите все в мою комнату, сядьте и закройте дверь, чтобы не видеть это ужасное зрелище!

– Пока это невозможно, сэр. А теперь, мисс, – терпеливо продолжал констебль, – расскажите нам, что произошло.

– Но я не знаю!.. Меня разбудили. Моя спальня на нижнем этаже с задней стороны дома – там, где магазин моего опекуна. Дверь начала открываться и закрываться из-за сквозняка. Я встала, выглянула наружу и увидела, что входная дверь в холле распахнута настежь. Это меня встревожило. Я вышла из комнаты, увидела свет и услышала голоса наверху. Я слышала его… – Она опять кивнула в сторону Боскома – в ее глазах были страх и злоба. – Я слышала, как он сказал: «Боже мой! Он мертв…»

– Если вы позволите мне объяснить… – в отчаянии начал Боском.

Доктор Фелл беспокойно моргал, глядя на девушку, и собирался заговорить, но она опередила его.

– Я ужасно испугалась, потихоньку поднялась наверх – шаги на лестнице не слышны из-за ковра – и заглянула сюда. Я увидела его стоящим в дверях, склонившись над ним, а другой мужчина стоял у задней стены, отвернувшись.

При этих словах они впервые обратили внимание на третьего человека, бодрствовавшего у мертвого тела. Он сидел в комнате Боскома у стола с лампой под абажуром, опираясь на стол локтем и пощипывая пальцами лоб. Как будто с усилием вернув себе самообладание, он поднялся и отошел от стола, сунув руки в карманы. Это был крупный мужчина с оттопыренными ушами, чье лицо оставалось в тени. Он несколько раз кивнул, не глядя на труп.

– И это все, что я знаю, – закончила Элинор Карвер. – Кроме того, что он… – она посмотрела на мертвеца, – хотел забраться сюда и напугать… Он выглядит как бродяга, не так ли? Впрочем, если его умыть и приодеть…

Ее взгляд устремился на Боскома, и она умолкла. Остальные изучали тело на полу. Вряд ли этот человек являл собой приятное зрелище даже при жизни, подумал Мелсон, когда отдельные детали начали проступать сквозь гипнотическую картину убийства. На потрепанном, полностью выцветшем костюме, скрепленном булавками под мышками, виднелись жирные пятна, как от холодного супа. Руки и ноги торчали из коротковатых рукавов и штанин. Незнакомец был мужчиной лет пятидесяти, одновременно костлявым и одутловатым. Медная запонка воротника торчала у шеи, красной и сморщенной, как у индейки, а обломки зубов белели среди минимум трехдневной щетины там, где их не залила кровь. Тем не менее (по крайней мере, в смерти) он не вполне походил на бродягу. Чувствуя это и пытаясь определить причину, Мелсон обратил внимание на почти новые белые теннисные туфли. Внезапно Пирс повернулся к Боскому.

– Покойный, часом, не ваш родственник, сэр?

Боском был искренне удивлен и даже слегка шокирован.

– Господи, конечно нет! Что вам подало такую идею? – Мелсон чувствовал, что эта идея расстраивает мистера Кэлвина Боскома не меньше, чем подозрение в убийстве. – Это просто нелепо, констебль! Говорю вам, я не знаю, кто он. Вас интересует, что здесь произошло? Ничего! Точнее, мы с моим другом… – он кивнул в сторону крупного мужчины, который стоял неподвижно, – сидели и разговаривали у меня в гостиной. Мы уже выпили на сон грядущий, и он как раз взял шляпу, собираясь уходить…

– Минутку, сэр. – Констебль повернулся к другому мужчине. – Ваше имя?

– Питер Стэнли, – заговорил тот тяжелым скучным голосом, словно ему неожиданно пришло на ум какое-то любопытное воспоминание. – Питер Э.Стэнли. – Он поднял глаза кверху, сверкнув белками, словно твердил урок, в котором было нечто забавное. – Я живу не здесь, а в Хампстеде, на Вэлли-Эджроуд, 211. И я не знаю покойного.

– Продолжайте, сэр.

Прежде чем заговорить, Боском нервно взглянул на своего компаньона.

– Повторяю, мы просто сидели, как… как два законопослушных гражданина. – Что-то в этой фразе даже ему показалось абсурдным, и он кисло улыбнулся. – Двойная дверь была закрыта. Кажется, мой пистолет вызывает у вас подозрения, но я из него не стрелял. Я только показывал мистеру Стэнли, как выглядит глушитель Гротта. Он его никогда не видел…

Стэнли начал смеяться.

Казалось, он не в силах удержаться от хохота. Он хлопал себя рукой по груди, как будто смех пронзил его, подобно пуле, причиняя боль. Склонившись набок и ухватившись жилистой рукой за дверной косяк, Стэнли смотрел на остальных. Его мясистое лицо цементного оттенка походило на глиняную маску. Сейчас оно было искажено судорогой удушающего веселья, заставившим его судорожно глотать и подмигивать. Элинор с криком отшатнулась.

– Простите, старина. – Стэнли похлопал Боскома по спине. – Прошу прощения у всех, но это так чертовски забавно! Хо-хо! Он действительно показывал мне…

Стэнли вытер глаза. Пирс шагнул вперед, но доктор Фелл положил ему руку на плечо.

– Полегче, – тихо сказал доктор. – Ну, мистер Боском?

– Не знаю, кто вы, сэр, – отозвался Боском, – и почему вы здесь, но вы, кажется, обладаете редким феноменом благоразумия. Итак, мистер Стэнли и я сидели здесь, рассматривая пистолет, когда неожиданно кто-то начал стучать в дверь. – Он положил руку на одну из створок и тут же ее отдернул. – Этот человек распахнул дверь, поскользнулся и упал на спину так, как вы видите его теперь. Клянусь, я не знаю, что он здесь делал и как вошел. Мы к нему не прикасались.

– Нет, – подтвердил доктор Фелл, – хотя должны были это сделать. – После паузы он повернулся к Пирсу и указал тростью на тело. – Вы осмотрели оружие и, вероятно, убедились, что из него не стреляли. Теперь переверните труп.

– Не могу, сэр, – проворчал Пирс. – Сначала я должен позвонить в участок и вызвать полицейского хирурга…

– Переверните его, – повторил доктор Фелл. – Я беру ответственность на себя.

Пирс сунул в карман пистолет и блокнот, потом нагнулся и приподнял тело. Левая рука мертвеца со стуком ударилась о пол, покрытый ковром, подбородок отвис, когда тело перевернули на живот. Констебль выпрямился, вытирая руки.

Над первым позвонком, откуда что-то тонкое и острое, очевидно, проникло в грудь через горло по касательной сверху вниз, торчал кусок металла размером с кисть руки. Он совсем не походил на рукоятку ножа. Сквозь кровь виднелась яркая позолота. Предмет из тонкой стали имел в ширину около полутора дюймов у основания, где находилось странное прямоугольное отверстие, как у гаечного ключа.

Элинор Карвер вскрикнула.

– Да, – кивнул доктор Фелл. – Кто-то ударил его сзади, прежде чем он поднялся по лестнице. А эта штука… – Он проследил за указательным пальцем девушки. – Я буду очень удивлен, если это не минутная стрелка часов – больших часов с открытой стальной рамой для установки вне дома – скажем, вроде тех, которые изготовлял Карвер для сэра такого-то.