Текст книги "Мгла над Гретли"

Автор книги: Джон Пристли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– А она?

– Наверное, она разозлилась. Промчалась мимо меня вниз по холму. Похоже было, что ей всё равно, куда ехать. Я же говорил вам, что она была навеселе, – насмешливо улыбнулся Джо.

– Видел ли вас кто-нибудь выходящим из машины?

– Если кто и видел меня, так я его не видел: было темно и поздно. Знаете, как теперь у нас на улицах ночью.

– А в каком месте вы вышли?

Не дожидаясь ответа Джо, я извинился и сошёл вниз. На кухне, давно как следует не убиравшейся, мне встретилась женщина, квартирная хозяйка Джо, ещё молодая с виду, но уже разочарованная в жизни, – так показалось мне. Быть может, в этом был виноват Джо?

– Джо одевается, – сказал я ей, – и просит дать ему башмаки, которые он надевал вчера.

– Я их только что почистила, – ответила она и принесла пару довольно небрежно вычищенных чёрных ботинок.

Я взял их под мышку, вышел из кухни и старательно прикрыл за собой дверь. В передней висело несколько пальто. Я быстро осмотрел самое новое и щегольское. В одном кармане была пара перчаток, во втором – короткая, но тяжёлая резиновая дубинка. Джо, видно, совсем забыл об осторожности. Я спрятал дубинку в свой карман, подошёл к циновке перед входной дверью и в нескольких местах смазал ботинки похожей на грязь чёрной смазкой, которую мне дал инспектор. Оставалось только легонько оттереть ботинки о циновку, счистить с пальцев грязь, снова спрятать конверт и вернуться наверх, что я и сделал. Я постарался, чтобы ни Джо, ни инспектор не увидели башмаков.

Как я и предвидел, инспектор и Джо застряли на мёртвой точке. Джо настаивал, что вышел из машины Шилы около парка без четверти двенадцать. Он держался весьма уверенно. Инспектор тоже, но ему уже начинало это надоедать.

– Я ему только что сказал, что машина миссис Каслсайд свалилась в канал как раз напротив завода Чатэрза. Вместе с ней. А он утверждает, что ему это неизвестно.

– Откуда же я могу знать, если ушёл от неё за добрых две мили до того места! – возмущался Джо. – Видит бог, мне жалко, что она утонула, но с ней могло случиться что угодно, так она нализалась. Я уговаривал, чтобы она разрешила мне сесть за руль… – Он уже был полностью спокоен и с энтузиазмом сочинял новые подробности.

Итак, инспектор сыграл свою роль – настало время действовать мне, и совершенно в другом духе. До этой минуты всё шло как по маслу: Джо сиял улыбкой победителя…

– Хватит врать, гадина! – заорал я, стоя перед ним, но всё ещё пряча ботинки за спиной. – Я скажу тебе, когда ты вышел из её машины и в каком месте. Ты вышел около половины двенадцатого. И место могу показать. Это всего в двадцати ярдах от канала.

Мои слова заставили Джо забеспокоится, как я и рассчитывал, он уже не улыбался.

– Вы стали беспечным, Джо, продолжал я в духе стандартных гангстерских фильмов, – и это вас погубило. Вы не заметили чёрной грязи на том месте, где выходили из машины. Ну да, было темно. Но потом-то можно было увидеть, что она налипла на ваши ботинки. Смотрите! – Я ткнул ему ботинки чуть не в лицо, с которого исчез всякий след самоуверенности. Джо теперь был в моих руках.

Он облизал губы. Он был явно сбит с толку. А именно этого-то я и хотел.

– Ладно, – пробормотал он, – как я рассказал, так всё и было, только вышел я не у парка, а неподалёку от канала.

– Ага, – подхватил инспектор, – значит, вы были там? Сознаётесь? Что дальше?

– Ничего, – заговорил очень быстро Джо. – Сказал всё, что знаю. Она была пьяна. Мне пришлось уйти. Она не могла справиться с машиной. Я ей говорил…

Я швырнул на пол башмаки и, упёршись ладонью в лицо Джо, заставил его откинуться назад, на спинку стула.

– Я повторю тебе, предатель, всё, что ты ей говорил! Ты пригрозил разоблачить её, если она не добудет нужных тебе сведений.

Я увидел, что попал в самое яблочко.

– Она отказалась, ответила, что расскажет полиции обо всём. Ты видел, что это не просто угроза, и остаётся только одно. Ты оглушил её ударом, завёл мотор, выскочил, а машина полетела прямо в канал. Смотри, чем ты оглушил её! – Я потряс резиновой дубинкой перед его носом.

Джо окончательно растерялся. Я не дал ему времени опомниться и сообразить, какие же ещё улики имеются против него. Он уже не сознавал, что делает. Он издавал какие-то хриплые, бессвязные возгласы, а затем бросился к дверям, совсем забыв, что не одет. Но инспектор опередил его и, схватив за плечо, слегка тряхнул.

– Оденьтесь, – сказал он, – и тогда можете ехать с нами и писать заявление. Это облегчит вашу участь…

Мне необходимо было встретиться с Периго, но так как мы не договорились о месте встречи, а ему не было никакого смысла слоняться под дождём, то я был уверен, что он придёт в управление полиции. Действительно, через пять минут после нашего возвращения появился и он. Было видно, что у него есть новости, но я не стал его слушать сразу, а потащил в трактир, где был телефон и где мы могли свободно поговорить. Я рассказал ему о Джо и спросил, что ему удалось найти у Дианы.

– Там была какая-то голубая шкатулка, которую я не смог открыть, – улыбаясь, сказал он, – но зато на дне комода нашлось вот что. Обычный код, кое-что взято в Америке, вопросы о ревматизме тётушки, о дядюшкиных лошадях и коровах. Нашим парням из шифровального отдела будет легко прочесть эти письма, также легко, как прочитать роман…

Со стороны нас можно было принять за мирных обывателей, договаривающихся о сдаче магазина в аренду.

– Вы не любите Диану? – неожиданно спросил меня Периго, складывая письма. – Конечно, она предательница, она сотрудничает с врагом, но, быть может, она нравится вам как женщина? Мне казалось, что у вас с ней какие-то любовные шашни? А, Хамфри?

– Нет, она не нравится мне, – ответил я. – Она ошибалась всё от того же своего чрезмерного самомнения! Она не подумала, что “любовные шашни”, как вы это называете, я могу затеять в интересах дела так же, как и она сама. Думаю, что её сердце отдано какому-нибудь субъекту из рейхсвера с моноклем и в сапогах с отворотами, который поил её рейнским вином и сравнивал с Брунгильдой, а потом поступил с ней так, как и полагается поступать подобным типам. И если хотите знать моё мнение, то такой тип самая подходящая пара для Дианы… Их беда в их самодовольстве. Они мнят себя титанами среди пигмеев. Они тупы.

– Я к ней сразу почувствовал антипатию, – сказал Периго. – Я и раньше-то никогда особенно не доверял таким крупным, красивым, нестареющим, холодноглазым женщинам… Но что же нам с ней делать? Она по-прежнему горда и доверчива, только немножко беспокоится о Джо, полезном товарище по работе. Если не возражаете, я займусь ею сам.

– Только что хотел просить вас об этом, – ответил я. – Думаю, как только она узнает о провале организации в Гретли, то вместо того, чтобы замести следы и оставаться в городе, она сразу же сбежит отсюда и помчится за дальнейшими инструкциями.

– Каждое ваше слово святая истина, – засмеялся Периго. – Клянусь, буду просить перевести меня в ваш Отдел! Мне по душе ваше знание людей и гибкость методов… А что, если я опять побегу к Диане через несколько минут ещё более встревоженный, чем в первый раз, и передам, что Джо арестован и начал выдавать всех, но о ней пока ещё, кажется, не говорил…

– Вот-вот! Скажите ей, что всё пропало и вы сегодня собираетесь исчезнуть…

– А пока предложу ей свои услуги как товарищ, второй великий мудрец среди болванов! – окончательно развеселившись, воскликнул Периго. – Предложу купить ей билет, чтобы сберечь время и не вызвать подозрений, отвезу её на вокзал. А там…

– А там телеграфируйте кому нужно о месте её прибытия (скорее всего – Лондон), и мы прижмём хвост не только ей, но и её резидентам, – подхватил я.

– Ну, а что будем делать с акробаткой, вызывающей во мне, сознаюсь, некоторый эстетический интерес?..

– И Фифин я уступаю вам, – ответил я. – Она ваша. Кстати, в труппе есть один толковый парень – Лори, который был мне полезен.

– Лори? Погодите… Ах да, вспомнил, самый плохой комик из всех виденных мной на эстраде. Мне думается, было бы правильным оставить Фифин ещё на пару недель заниматься своей деятельностью, тогда Лори нам пригодится.

– Да, его стоит испытать, но вы уж сами это решайте. Я буду занят вечером другими делами. Ещё сегодня хочется управиться со всей честной компанией и со всем этим делом.

Периго вдруг перестал паясничать и превратился в серьёзного пожилого человека, глядящего на меня с дружеским беспокойством.

– Надеюсь, вы будете осторожны? Смотрите, Ниланд!..

– Не слишком, – ответил я с надеждой, что это звучит не очень хвастливо. – Сегодня я решил идти напролом, Периго. Со дня приезда в Гретли это дело мне было не по душе. Хочу поскорее расстаться с этим проклятым местом, которое как-то особенно раздражает и угнетает меня. А там буду просить, чтобы меня отпустили. С меня довольно выслеживать шпионов! Считаю, что я достаточно потрудился и пора вернуться к своему любимому занятию. Людям моей профессии, – распаляясь, продолжал я, – сейчас много дела на Дальнем Востоке. Строить мосты, железные дороги… Особенно в Китае. Я хочу на воздух, Периго! Я совсем не собираюсь увиливать от войны. Я готов работать в самом опасном месте, но мне необходимы воздух и солнце. Иначе я скоро выдохнусь и закисну настолько, что возненавижу самого себя.

– А кроме себя, вам некого любить? – спросил Периго, и я видел, что он говорит серьёзно, без иронии.

– Нет, я одинок. – В нескольких словах я рассказал ему о, Мараките и мальчике, но так, чтобы он не подумал, что я рисуюсь.

– Понимаю. – Он словно хотел что-то сказать, но осёкся. – Вот. Ну что ж, побегу к Диане и попытаюсь вселить в неё спасительный страх.

Я позвонил в полицейское управление, и мне прочитали по телефону те известия из Лондона, которых я очень ждал. И я помчался под дождём на Раглан-стрит, чтобы написать донесение в Отдел.

К четырём часам я был на Шервуд-авеню и звонил в двери доктора Бауэрнштерн. Всё та же австриячка, обращавшаяся со мной, как с шестифунтовой банкой яда, проводила меня в гостиную. Маргарет Бауэрнштерн ожидала меня, никакого Отто не было и в помине. Она была в тёмно-зелёном платье с тёмно-красной отделкой на воротничке и рукавах и выглядела очень эффектно. Думаю, что она специально старалась, но, чтобы скрыть это или же оттого, что плакала вчера перед нашим расставанием, она держала себя очень холодно, давая мне понять, что это свидание за чашкой чаю ужасная нелепость и она только из вежливости не говорит этого.

– Где ваш деверь? – спросил я тоном хозяина, пришедшего за давно не плаченной квартирной платой.

– Сейчас сойдёт вниз. Мы решили, что лучше подождать вашего появления, – ответила она с терпеливой и унылой кротостью, вызывающей во мне желание запустить чем попало в эту женщину. – Кто-нибудь неожиданно мог прийти и увидеть его.

Я кивнул головой.

– Знаете, мы арестовали убийцу Шилы Каслсайд.

Она была удивлена и не скрывала этого.

– Так быстро! Когда же вам удалось собрать улики?

– А мы их и не собирали. Вчера я догадался, чья эта работа, а сегодня мы отправились к нему, нашумели, запугали, и это подействовало.

– Можно узнать, кто это?

– Джо.

– Джо?

Я испытывал непонятное удовольствие, объясняя, кто такой Джо, но о шпионской деятельности его я умолчал, а она ничего не спрашивала, только раз-другой как-то странно поглядела на меня.

– Чем вы, собственно, занимаетесь? – спросила она без особого интереса и без надежды на ответ.

– Об этом я скажу вам не теперь, а перед моим отъездом, – ответил я.

– Я вас раздражаю?

– Да.

Видимо, она ожидала именно такой ответ, но всё же рассердились, услышав его. Глаза её гневно сверкнули.

– У меня редко появляется желание бить людей, – сказала она. – Но вас мне иной раз хочется сильно ударить.

– Хотелось бы мне, чтобы вы попробовали осуществить своё желание!

Продолжать разговор было немыслимо, и, пожалуй, хорошо, что в эту минуту появился Отто Бауэрнштерн.

Это был человек моего возраста, с наружностью кабинетного учёного, нервный, близорукий и, видимо, очень слабого здоровья. Мне он не понравился. Быть может, оттого, что его невестка смотрела на него совсем не так, как на меня, – с любовью и тревогой.

– Вы хотели поговорить со мной, – осторожно начал Отто.

Он говорил с сильным немецким акцентом.

– Да. Почему вы остались в Гретли?

Он дёрнул плечами и прикрыл глаза.

– Что же мне остаётся делать? Куда деваться?

– Нелепый вопрос, – вмешалась Маргарет, конечно же обращаясь ко мне. – Здесь для него оставаться безопаснее, мы можем позаботиться о нём.

– Нет, не потому. Я жду правдивого ответа, мистер Бауэрнштерн, – сурово сказал я. – Если вам может помочь моё предположение, то слушайте: рискуя быть арестованным, вы остались здесь потому, что в городе есть человек, которого вы хотите выследить.

На лице Отто я прочёл, что так оно и есть, но Маргарет по-прежнему негодовала.

– Нет, это неправда… – начала было она, но тут же остановилась, прочитав истину на лице Отто. – Но ты ничего не говорил мне об этом, Отто! – воскликнула она.

– Я не мог тебе сказать, Маргарет, не мог никому сказать, – оправдывался расстроенный Отто. – На заводе Чатэрза ночью, на миг мне показалось… Промелькнуло лицо… И ещё раз… и городе… Тоже ночью… Понимаете, – сказал Отто, обращаясь к нам обоим, – мне казалось, что я узнал этого человека. Но не было полной уверенности. А выяснить это было очень важно.

– Например, вы хотели убедиться, есть ли у этого человека шрам на левой щеке? – спросил я и увидел, как он смертельно побледнел.

– Отто! – испуганно вскрикнула Маргарет.

Он улыбнулся и покачал головой.

– Не волнуйся, Маргарет. – С усилием он глянул на меня. – Это так. Но откуда вы знаете, что я ищу именно этого человека?

– Мало ли откуда, – пристально глядя на него, с расстановкой ответил я. – А откуда я узнал, например, что вы были членом нацистской партии?

– Мерзкий клеветник!

Это, разумеется, бросила Маргарет и прозвучало, как щёлканье бича. Я сердито прикрикнул на неё:

– Хватит! Я пришёл сюда узнать правду и говорю только правду… Мне слишком многое нужно выяснить сегодня, и если вы не хотите помочь, так хотя бы не мешайте мне и помолчите.

Отто дрожал как в лихорадке. Только сейчас я сообразил, что он, наверное, любит её, и это осложняло дело. Неожиданно мне стало жалко его, я почувствовал, что этот человек лишний на земле, не жилец на белом свете.

– Буду говорить с вами прямо, без выкрутасов, Бауэрнштерн, – спокойно сказал я, давая ему время прийти в себя. – Вам показалось, что вы встретились здесь с одним немцем, нацистом, которого знали раньше. Ему было всё известно о вас, и он решил донести, что вы бывший наци. Конечно, он не пошёл сам – этого он сделать не мог, а послал анонимный донос. Вот почему к вам переменилось отношение. Вы вышли из партии, но ведь вы состояли в ней несколько лет и скрыли это здесь, в эмиграции… К несчастью для вас, в Лондоне находятся два человека, которые помнят, что вы когда-то были нацистом.

То, что она была женщиной и любила Отто и сейчас видела его униженным и сломленным, и то, что это открытие оскверняло память о её муже и о Вене, заставило её, вместо того чтобы обратиться с упрёками к Отто, броситься на меня.

– О, как я вас ненавижу! И как я проклинаю себя за то, что позволила вам явиться сюда!

– Вы предпочитаете, чтобы наша встреча произошла в полиции? – спросил я. – Или вы думаете, что ваши оскорбления могут пойти ему на пользу? Если вам так неприятны мои слова, почему бы вам не покинуть нас?

– Потому что я не доверяю вам! – вскричала она.

– Пожалуйста, пожалуйста, Маргарет, – начал Отто, – но всем виноват один я. То, что я когда-то был в партии нацистов, – правда. Я был обманут в то время, как многие другие. И нас заставляли хранить всё в тайне. Я скрывал это от Альфреда, а затем от тебя. Но когда они вступили в Вену и когда я понял, кто они такие на самом деле и что собираются делать, я вышел из их партии. А это было не так-то просто. И с тех пор моей единственной мечтой было работать против них, помочь победе над ними и, если нужно, умереть ради этой победы. Пожалуйста, верь мне, Маргарет.

Он снял очки, чтобы вытереть глаза, и лицо его сразу стало беспомощно-детским, как у большинства близоруких. Это обезоружило Маргарет, и она улыбнулась ему нежной, прощающей улыбкой.

– Я тоже верю вам, – сказал я. – И если вы хотите помочь в борьбе с нацизмом, то вам сейчас представляется случай. Мне нужно сделать то, что хотели сделать вы. Прежде всего я должен знать имя человека со шрамом Кого напоминало вам мельком увиденное лицо? Кто он?

– Я не скажу вам этого, пока не буду знать, кто уполномочил вас задавать подобные вопросы, – с достоинством возразил Отто. – Кому, как не мне, знать, что даже здесь, в Англии, имеются агенты нацистов. Доктор Бауэрнштерн сказала, что не доверяет вам, почему же я должен доверять вам?

Я посмотрел на Маргарет, у которой был смущённый вид.

– Отлично, доктор Бауэрнштерн, можете любоваться на свою работу: сейчас он уже не доверяет мне. За последние несколько дней двое из тех, кто слишком много знал, были убиты фашистскими агентами. Что ж, будем ждать, пока убьют третьего, и будем кричать: “Хайль Гитлер!”, так, что ли?

Конечно, это было ребяческом выходкой. Я сам это понимал. Но я не мог утерпеть – слишком уж я был зол.

Она обратилась к Отто:

– Я же рассказывала тебе, Отто, что мистер Ниланд работал вчера вместе с инспектором Хэмпом и как будто всем распоряжался он, а не инспектор. Я думаю… что… – она остановилась.

Отто кивнул головой и посмотрел на меня:

 – Лицо, которое я видел, напомнило мне нациста, капитана Феликса Роделя

 – Благодарю, – деловым тоном сказал я. – Мне известно, как его найти. Сегодня вечером я собираюсь побеседовать с ним.

– Вы хотите, чтобы я пошёл с вами и изобличил его? – стремительно спросил он. – Куда нужно идти?

– В дом, где я ещё ни разу не бывал. Но мне известно, где он находится: приблизительно в миле от завода Белтон-Смита. Усадьба полковника Тарлингтона, она называется Оукенфильд-Мэнор. Ровно в девять часов мы встретимся там с вами у главного подъезда.

Он несколько обескураженным тоном повторил мои инструкции и спросил:

– У вас есть оружие?

– При себе нет, – вставая, ответил я. – Значит, в девять.

Я повернулся к Маргарет. У неё был не очень-то весёлый вид. Вряд ли я встречусь с ней ещё когда-нибудь. А у меня было что сказать ей, но не будешь же говорить такое в подобной ситуации.

– Спасибо за чай. Будьте здоровы!

Я поспешил прочь. Мне показалось, что она что-то сказала и последовала за мной в холл. Но я, не останавливаясь, сорвал с вешалки пальто и шляпу и выскочил в холодные мокрые сумерки. Наступало время затемнения.

9

На Раглан-стрит меня ждала записка, в которой инспектор сообщал мне о том, что Джо, поначалу запиравшийся, в конце концов не выдержал, сознался и попросил позвать пастора. Однако сознался он только в убийстве Шилы. Причастность свою к шпионажу отрицал и не выдал ровным счётом никого. С ним предстояло ещё немало повозиться. Инспектор переслал мне и записку Периго. В ней было написано, что Периго обедает сегодня в “Трефовой даме” и надеется встретиться там со мной.

Около половины восьмого я пошёл туда и встретился с Периго в баре. Бар был переполнен, но как будто чего-то не хватало. Растерянная девушка безуспешно пыталась заменить Джо за стойкой.

Но мне хотелось выпить. Я так и сказал Периго.

– А почему бы и нет? – ответил он со своей обычной ухмылкой. – Сегодня у вас был удачный день.

– Пока что он ещё не кончился, – напомнил я. – Сейчас-то и начинается главная работа. И, как мне кажется, единственный путь завершить успешно её – это брать на пушку. У нас недостаточно улик… Главное – не дать им времени понять это.

– В таком случае вам нужна трезвая и ясная голова, – возразил он.

– Не знаю, как насчёт ясной, но трезвая – да. И всё-таки мне хочется выпить…

Я мрачно рассматривал публику, густо облепившую стойку и состоявшую преимущественно из молодых военных и их подруг.

– Сегодня я чувствую себя старым, очерствевшим брюзгой. Всё меня раздражает: и проклятая война, и то, что я вижу в этой стране, и мои личные дела.

– Принесу-ка я ещё порцию покрепче, тогда и потолкуем, – ответил Периго, засеменил к стойке и очень скоро вернулся с двумя полными стаканами. Ему всегда удавалось получить всё раньше других. – Итак, – продолжил он весело, – я буду говорить с вами, как мудрый старый дядюшка. Войну мы выиграем, то есть, несомненно, победим державы оси, ибо, по-моему, союз Америки, России, Англии и Китая не может быть побеждён. Дальше нашей стране представляется выбор или же  течение ближайших двух лет зажить полной жизнью и начать всё сначала, или же разложиться и умереть от всё тех же застарелых болезней. Первое возможно, если мы возьмём за шиворот пятьдесят тысяч почётных влиятельных джентльменов и твёрдо заставим их замолчать и прекратить свою деятельность. Что же касается вас, Ниланд, то вы не так молоды, чтобы делать умные глупости, и не так стары, чтобы успокоиться в глупой мудрости. Вам нужна перемена. И пожалуй, нужна женщина, которую вы будете любить и уважать… Теперь давайте захватим столик. Война войной, а ещё разок пообедать как следует не помешает, пока не прикрыли ещё это заведение…

В середине обеда Периго сказал вдруг:

– Поглядите, наша приятельница миссис Джесмонд оставила своих мальчиков и готовится нанести нам визит. Как вы думаете, Ниланд, что мы скажем ей?

– Первое, что придёт в голову, – проворчал я. – Но парочка приятных сюрпризов её, несомненно, ожидает.

Однако самый неожиданный сюрприз ожидал нас. Мы беседовали некоторое время, она сообщила нам, что её беспокоит отсутствие Джо, который сегодня впервые не вышел на работу.

– Можете не беспокоиться о нём, – сказал я. – Джо арестован, и вам придётся проститься с ним, миссис Джесмонд.

– Любопытно, что я никогда не обманывался насчёт Джо, – заметил Периго.

– Я тоже, – совершенно спокойно отозвалась миссис Джесмонд. – Я всегда считала его в высшей степени неприятным и, наверное, очень развратным малым. Но работал он превосходно. “Трефовая дама” без него будет уже не та.

– Боюсь, что “Трефовая дама” скоро вообще будет не та, – усмехнулся Периго.

– Что вы имеете в виду, мистер Периго?

– Сомневаюсь, чтобы вам позволили продолжать в том же духе, – пояснил он. – В конце концов нельзя же забывать, что у нас в разгаре война. Не считайте меня неблагодарным. Я здесь не раз приятно проводил время и находил ваше заведение весьма полезным, но боюсь, что вам придётся расстаться с этим делом.

– И с чёрной биржей тоже – прибавил я, подцепив вилкой кусок цыплёнка. – Нет, нет, не беспокойтесь, я не занимаюсь спекулянтами. Но если вы будете продолжать свою деятельность, я буду вынужден сообщить о вас куда следует.

– Не намерена благодарить вас за предупреждение, – сказала миссис Джесмонд, как всегда, обаятельная и безмятежно красивая. – И нахожу, что вы порядочная свинья.

– Согласен. А вы очаровательный пушистый зверь, который не стоит денег, затраченных на него страной. Такую роскошь мы не можем себе позволить.

– Он не жалеет об этом, а я жалею, дорогая миссис Джесмонд, – сказал Периго. – Вы мне всегда больше нравились, чем я вам…

Она холодно поглядела на него и спросила:

– Ходят слухи, что Шила Каслсайд погибла. Это правда?

– Да. Вчера ночью её вытащили из канала.

– Довольно равнодушно вы говорите об этом, если принять во внимание, что вы вчера провели с нею целый час в одной из наших спален

 – Я далеко не равнодушно отношусь к этому, а вчерашний час я употребил на весьма серьёзный разговор с нею, – глядя прямо в глаза этой женщине, ответил я. – Вас интересует ещё что-нибудь?

– Да. Вы сегодня видели Диану Акстон?

– Нет, но её видел… Периго. А что такое?

– Она позвонила мне сегодня утром, как раз перед ленчем, но меня не было, а записки она не оставила.

– Пожалуй, я могу вам сказать, зачем она звонила. Не трудно себе вообразить. Она, вероятно, хотела вам сообщить, что покидает Гретли сегодня днём навсегда.

Едва заметная тень промелькнула на спокойном лице миссис Джесмонд, да ещё в глубине её глаз можно было заметить беспокойство. Она изучающе посмотрела сначала на меня, потом на мистера Периго.

– Вы двое, кажется, знаете что-то о Диане, пожалуйста, скажите мне.

Мы с Периго переглянулись.

Она спокойно поднялась и взглянула на меня.

– Вчера ночью я недоумевала, когда увидела вас с нею Я знаю, что она не в вашем вкусе. Что с ней?

– Она не могла забыть Нюрнберг и “высшую расу”, – ответил я, – и она продавала нас фашистам. Некоторые это делают за деньги, некоторые из страха или амбиции. Но, пожалуй, в её случае причиной является смесь романтических бредней и пустого тщеславия.

– Совершенно с вами согласна, – ответила миссис Джесмонд, готовая к уходу, – Диана всегда была такой. Сколько раз я предупреждала её! Видите ли, она моя сестра, года на два моложе и, конечно, намного глупее… Мда… Один из лётчиков недавно рассказывал мне о чудном маленьком отеле рядом с их стоянкой, там, в Шотландии. Не съездить ли мне туда? Три года тому назад в Каннах одна известная гадалка, к которой все тогда ходили, сказала, что мне осталось жить всего пять лет. Значит осталось полтора года Не так ли? Вполне изрядный срок. Ужасно скучно жить! Спокойной ночи!

Мы глядели, как она лебедем плыла к своему столику и ожидавшему её поклоннику.

– Я достаточно стар, чтобы угомониться, – сказал Периго. – Но эта женщина меня волнует… Впрочем, раньше, чем она уедет, придётся познакомить её с инспектором Хэмпом, человеком не менее привлекательным в своём роде.

– Кстати, – сказал я. – Передайте инспектору, что, если до половины одиннадцатого он не получит от меня весточки, пускай едет к полковнику Тарлингтону.

– Тогда и я поеду с ним, – сказал Периго. – Если только вы не захотите взять меня с собой, Ниланд.

– Нет, Периго, спасибо. Я вижу пока только один способ разделаться с этой историей. Способ довольно рискованный, легко может провалиться, поэтому вряд ли стоит нам обоим раскрывать своё инкогнито. Если не встретимся, забежите утречком на Раглан-стрит. Благодарю за обед, Периго.

– Вы всё так же трезвы? – спросил он, когда мы покидали столовую.

– Трезв и чертовски зол, – ответил я.

На углу я сел в автобус, и, к счастью для меня, сидевший рядом пассажир знал, где находится Оукенфильд Мэнор, и сказал мне, на какой остановке сойти. Вокруг стояла обычная тьма, в дополнение к которой шёл ледяной дождь. Поворот на дорогу к усадьбе, как сказал мне попутчик в автобусе, находился в четверти мили влево от шоссе. Может быть, так оно и было, но мне показалось, что дорога значительно длиннее.

Я с трудом брёл в этой кромешной тьме. Дождь вымочил меня насквозь, когда я, наконец, разыскал ворота усадьбы и укрылся под аркой. Было уже начало десятого. Отто должен был встретить меня здесь, но, подождав минут десять, я решил, что он, по всей видимости, не понял меня и стоит где-нибудь невдалеке от дома. Напрягая в этой тьме зрение так, что заболели глаза, я двинулся по аллее, дошёл до главного подъезда, поискал справа, слева. Отто нигде не было. Быть может, любящая невестка убедила его, что жизнь драгоценнее, чем риск подобных увеселительных прогулок?

Я был в нерешительности. Как изобличить мнимого Морриса без Отто? Но всё же я обошёл вокруг дома и очутился на задах, среди дворовых пристроек. От одной из них, должно быть, из-под двери, тянулась очень тоненькая ниточка света, но в этой темени яркая, как маяк. Стараясь ступать абсолютно бесшумно, я приблизился к двери. Она оказалась незапертой.

И тут-то я поступил не очень благоразумно. Холодная дождливая ночь, ожидание, хождение в темноте, отсутствие Отто Бауэрнштерна – всё вместе взятое вывело меня из терпения и родило какую-то отчаянную беспечность: я толкнул дверь, вошёл и оказался в узком, вытянутом помещении, бывшем, вероятно, когда-то конюшней. А теперь она служила складом старой мебели и всякого хлама. В дальнем углу под занавешенным окном стоял верстак и было устроено нечто вроде мастерской. За верстаком сидел и работал какой-то человек, которого я не узнал в первые минуты: запылённая лампочка висела высоко и давала очень мало света. Вторая была так затенена, что свет падал только на верстак. Но когда человек вскочил, я увидел, что это тот самый, со шрамом, встреченный мною у Дианы Акстон. Он был одет в куртку лакея.

– Кто здесь? – резко крикнул он.

Я сделал шаг–другой, снял шляпу, стряхнул с неё дождевые капли и сказал:

– Мне нужно с вами поговорить.

Он узнал меня. По выражению его лица я понял: Диана предупредила, что меня следует опасаться. Он повёл себя теперь совсем иначе, чем вчера. Меня это должно было предостеречь, но я так же беспечно пошёл на риск.

– Я – Моррис, слуга полковника Тарлингтона, – сказал он.

– Неправда, – спокойно возразил я. – Вы капитан Феликс Родель.

Я не успел выговорить его имя, как он выстрелил. По-видимому, револьвер у него был в руках с той минуты, как он увидел меня. Сильный толчок в левое плечо заставил меня волчком завертеться на месте. Я понял, что ранен, и упал ничком в ожидании следующего выстрела. Плечо горело, но боль утихла. Я не видел, как вошёл Отто, но услышал шум и его крик: “Родель!” Потом снова раздался треск револьверного выстрела. Я повернул голову и увидел, как падает Отто. Родель медленно приближался, чтобы прикончить нас обоих, но в эту минуту за мной раздался грохот, оглушительный под этой низкой крышей, и Родель стал медленно валиться набок. Судорога прошла по его телу, он дёрнулся и – всё. Он был мёртв. Должно быть, Отто успел выстрелить в него. Я пополз к Отто. Пуля попала ему в грудь. Минуты его были сочтены. Он был уже где-то в ином мире, что-то бормотал по-немецки, но я ничего не смог разобрать. Вдруг он улыбнулся, как человек, сидящий в кругу друзей, и через минуту его не стало.

Из моего плеча хлестала кровь, но в эти минуты я не мог да и не хотел думать о себе. Я смотрел на этих мёртвых немцев, погибших в старой конюшне, вдали от родины… Один, солдат и шпион, отдал жизнь за бредовую мечту о мировом господстве. Другой, обманутый, плутал до тех пор, пока не оказался в тупике. Он спас мне жизнь. Зачем?

У верстака был умывальник. Я смочил водой платок, приложил к ране и кое-как натянул сорочку и пиджак. “Наверное, Родель вышел сюда ненадолго и дверь в дом открыта”, – подумал я. Через мощёный двор я медленно пошёл к дому. Холодный дождь освежил мою воспалённую голову.

Как я и рассчитывал, в доме не было ни души. Можно было спокойно посидеть в ожидании хозяина. В ванной я вымыл руки и пригладил волосы. Из зеркала на меня смотрело чужое лицо, бледное и осунувшееся. Мне ужасно хотелось выпить, но неудобно было шарить в доме незнакомого человека, и поэтому я сел в прихожей и принялся набивать трубку в ожидании полковника, который должен был приехать на машине.