Текст книги "Вино богов"

Автор книги: Джон Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Глава 6
ТАИНСТВЕННАЯ БАШНЯ

После погребения родственников Каллиопа положительно не знала, чем бы ей заняться, чтобы привлечь внимание Вальдо. Она рассчитывала, что для этого будет вполне достаточно захватить его прежнюю цитадель. Каллиопа была готова в любое мгновение распустить новобранцев, дабы им не грозили репрессии, после чего собиралась и сама бежать вместе с отрядом Псевдолюса. Однако ни слова, ни весточки из Айсотского ущелья не приходило, и еще через пару дней Каллиопа отправила Эврипида и еще двоих разведчиков, дабы те выяснили, что же там происходит.

Тем временем она решила придать отвлекающему маневру большую убедительность. Словами не описать то возмущение, которое Каллиопа испытала при виде тех покоев, где были убиты ее родители, братья и сестры. Не меньший гнев у нее вызвала и разруха в крепости, но более всего огорчило ее то, что узурпатор сотворил с ее народом. Она сама не заметила, как быстро это произошло, но она уже называла народ Загорья своим! Каллиопу мучила совесть. Все эти годы она безбедно жила в Королевстве, а в это время ее подданные страдали под пятой и плетью Вальдо. Она понимала, что Войско Севера под предводительством Аматуса вооружено и экипировано гораздо лучше, чем ее небольшая, впопыхах собранная армия. Она понимала и другое: не успеет Вальдо отъехать на несколько миль от столицы Королевства в сторону Айсотского ущелья, как город будет для него потерян и он будет вынужден повернуть обратно и встретиться с Аматусом в открытом бою. И все же она тайком мечтала о том, чтобы именно она, а никто другой, лично разделалась с Вальдо, полагая, что прав у нее на это больше, чем у кого-либо еще.

Каллиопа поделилась своими соображения с Седриком, предполагая, что нужно дать ему шанс отговорить ее от подобных замыслов, однако, к ее изумлению, Седрик ее поддержал.

– Если у волшебства есть законы, – сказал Седрик, – то один из этих законов – высшая справедливость, а иметь на своей стороне высшую справедливость – это очень немало. Кроме того, я знаю, как усилить действие нашего обманного маневра. Только бы до Вальдо дошла весть об этом. Я заметил, что, въехав в страну, вы вполне естественно приняли титул королевы. Однако пока вы не коронованы, но это легко исправить, поскольку при вас находится высокопоставленный представитель иноземной державы в моем лице. А также командор Псевдолюс, которому вы можете даровать, скажем, титул барона, дабы у нас имелся еще один аристократ. А два аристократа, один из которых иноземец, – вот все, что вам нужно. Собрать с десяток простолюдинов труда не составит.

– Думаю, теперь, когда мы уверены, что собрали достаточно хорошего зерна, чтобы все, кто хочет, смогли засеять поля, – сказала Каллиопа, – мы могли бы устроить по поводу коронации что-то вроде пиршества. Конечно, пиршество получится скромное – увы, уж чего я лока не могу себе позволить, так это закатить королевский пир на широкую ногу.

– Великолепно! – воскликнул Седрик и погладил бороду. – Не сомневаюсь, люди, которые так долго голодали, воспримут такой шаг как проявление истинной заботы.

– Да нет же, по-моему, это просто практично, – возразила Каллиопа несколько раздраженно. Она начинала понимать, как много теперь в ее жизни будет политики.

– Практичность – лучший способ проявления заботы, – урезонил ее Седрик.

– Ну, значит, мне аристократичности недостает. Я вот о чем думаю… Ко мне подходили женщины – десять – двенадцать женщин – и спрашивали, не нужно ли чем помочь. А я не смогла придумать, какую бы им поручить работу. Мужчин занять делом всегда легче – поручить им разобрать полуразрушенные дома, что-то починить, ну и так далее. А как вы думаете, не будет ли невежливо с моей стороны попросить женщин как следует здесь прибрать и перемыть посуду, чтобы замок чуть получше выглядел к коронации?

– Думаю, если вы обратитесь к женщинам с такой просьбой, то окажется, что они только об этом и мечтали. Для них это будет такая честь, что они работу друг у дружки из рук рвать станут.

Каллиопа недоверчиво усмехнулась. Но старый министр был, по обыкновению, мудр, и вскоре все пошло именно так, как он предполагал: от желающих взяться за работу по уборке отбоя не было, и не прошло много времени, как почти везде в замке был наведен порядок – любо-дорого посмотреть. Каллиопа решила, что, как только она выйдет замуж за Аматуса, будет непременно устраивать здесь приемы, и вельможи из воссоединенного с Загорьем Королевства будут только мечтать о том, чтобы попасть сюда. Светлые изящные арки, прозрачные купола – ведь Оппидум Оптимум строили не с расчетом на то, чтобы он мог выдержать осаду, – большие окна… здесь все казалось таким просторным, воздушным, и Каллиопа купалась в этом море света и тепла. В гардеробных было найдено множество старинных нарядов. И некоторые из них вполне подошли Каллиопе после того, как прачки как следует их выстирали – удивительно, где они разыскали мыло! На взгляд Седрика, эти наряды не были так модны, как те платья, в которых Каллиопа щеголяла прежде, зато они очень шли королеве.

В цитадели оставалась одна нераскрытая тайна – дверь за Кровавым Гобеленом. Гобелен назвали Кровавым, и хотя Каллиопа содрогалась при звуке этих слов, она понимала, что название нужно сохранить как символ и что оно пристало к полотну, как засохшая на нем кровь. Скорее всего таинственная дверь и была той самой, что вела в башню, увенчанную Шпилем Духа.

Однако на двери не было ни замка, ни запора, ни ручки. Петли были навешены с внутренней стороны, и, видимо, открывалась дверь вовнутрь, но даже совместных усилий четверых дюжих воинов не хватило, чтобы выбить ее. Поскольку за дверью могло находиться все, что угодно, командор Псевдолюс поставил около нее стражу. С ночного дозора стражники возвращались, рассказывая о том, что слышали за дверью какой-то шум – вроде бы чьи-то шаги и стоны.

– Знаете, – сказала Каллиопа, склонившись над планом цитадели, который для нее нарисовал лучший маркшейдер командора Псевдолюса, – я готова поспорить: там кроется какая-то тайна Вальдо. Но сегодня вечером моя коронация, а об этом позаботимся позднее.

– Ну, что же, – довольно крякнул дьякон Дик Громила, – обманного маневра из всего этого не вышло, но зато Загорье свободно. И еще я рад, что все живы и здоровы.

Друзья собрались на военный совет в старом доме Каллиопы, одном из немногих домов в столице, имевших столь прочный фундамент, что гоблины не сумели его подкопать. К тому же дом, как ни странно, не пострадал при пожаре. В городе все только и говорили о новой королеве Загорья из рода Фартингейлов, но Вальдо отступил в замок вместе с остатками войска и носа оттуда не высовывал.

В столице шла ожесточенная охота на гоблинов и вампиров, а каменщики денно и нощно трудились, замуровывая дыры, в которые горожане предварительно выливали расплавленную смолу или выгружали полные тачки горящего мусора. Перебитых гоблинов и вампиров уже и считать перестали.

Было захвачено столько арсеналов и складов оружия, в город вернулось столько воинов из регулярного войска, что Вальдо теперь был полностью окружен и заперт в замке. По кольцу около замка стояли кулеврины и стояли плотными рядами воины, вооруженные мортирами и мушкетами. А из замка уже два дня не доносилось ни единого выстрела.

Разбойники Дика Громилы оказались превосходными снайперами, и войско Вальдо таяло на глазах. Не проходило часа, чтобы по замку не было выпущено пять-шесть метких залпов, и каждый из них достигал цели, пусть даже этой целью становился один из одноликих воинов. На стенах более удобного для обстрела Западного бастиона валялись трупы бойцов узурпатора, но никто не убирал их – у врагов попросту не было на это времени. Ни днем ни ночью они не ведали покоя.

Однако, несмотря на то, что с таким войском Аматус мог бы без труда в любой день захватить замок, он все оттягивал день последнего наступления. Ему нестерпима была мысль о том, что во время штурма могут погибнуть люди.

– Будет для этого более подходящее время, и планы будут соответствующие, – объяснял он Громиле и Палестрио в то утро. – Я не хочу сказать, что мы обойдемся без лобовой атаки. Она непременно будет, и предпримем мы ее со стороны Западного бастиона. Но кроме этого, необходимо заняться еще кое-чем. Это не обманный маневр, но нечто такое, чего Вальдо должен бояться. Он явно больше не владеет положением. А если узурпатора отвлечь угрозой, которую он не сможет проигнорировать, погибнет меньше хороших людей.

И тут негромко заговорила Психея:

– Ваше величество, вспомните: Седрик знал о том, что из замка ведет потайной ход. Ведь он именно по нему и ушел из библиотеки. Похоже, я знаю заклинание, с помощью которого можно открыть дверь в потайной ход с нашей стороны, – ему меня научил Голиас давным-давно. Но по этому ходу смогут пройти лишь несколько человек. Туннель узкий, извилистый и темный, а дверь в библиотеке и вовсе крошечная. Так что пойти туда смогут человека три от силы.

– И один человек способен на многое, – сказал Аматус. Он встал и подбросил в огонь полено левой рукой – отчасти, потому, что ему было просто интересно что-то делать новой рукой, а отчасти потому, что старался при любой возможности упражняться и набираться сил, дабы и его левая рука стала такой же ловкой и умелой, как в свое время стала правая благодаря муштре Кособокого.

– Наша сказка должна закончиться поединком, – сказал он. – Если я отправлюсь в замок с Психеей, чтобы застигнуть Вальдо врасплох и убить его, сумеете ли вы без меня пойти на штурм?

– Вы станете нашим знаменем и полководцем, – пообещал Дик Громила. – Войску Севера – а надо вам сказать, ребята про себя переименовали его в «Личных стрелков короля», но если вам это название не по душе, можно его быстренько искоренить – шибко нравится думать, что они ваши душой и телом. Но они – закаленные бойцы, все переживут, и я так думаю, что, если бы вы даже нынче ночью померли во сне, они бы все равно захватили замок и возвели бы на престол Каллиопу.

– Регулярное войско в отличной форме, – добавил командор Палестрио. – Наши молодцы будут только счастливы участвовать в штурме замка и истреблении врагов. Если честно, ваше величество, и то, и другое войско могло бы в одиночку захватить замок хоть сейчас. Силы Вальдо тают как снег, и будь я уверен, что он – обычный смертный, я бы предложил его измором взять, потому что за нашу осаду ему не вырваться. Но такой оборот для сказки не годится. Вдобавок если наш король отправится драться с Вальдо один на один, это здорово поднимет у ребят боевой дух. Мы немного выждем, ваше величество, а потом уж все объявим солдатам и рванем на штурм.

Потом Аматусу показалось, что у него закружилась голова и время ускорило обычный ход. Он пришел в себя только на следующее утро, когда они с Психеей и Родериком пробирались в предрассветных сумерках по пригородным холмам. Было решено, что с королем и его нянькой пойдет только Родерик, чтобы не привлечь лишнего внимания ни к королю, ни – тем более – к потайному ходу. Родерик довольно быстро отыскал дверь и хорошенько запомнил это место – как знать, вдруг потайной ход и ему еще понадобится.

– Желаю удачи, ваше величество. И вам тоже, сударыня. Гвин просила передать вам, что она вас очень любит.

– Любовь – самое лучшее из всего, что можно передать, – улыбнулась Психея. – Я сохраню ее любовь в моем сердце, а ты передай ей, что я ее тоже очень люблю и часто вспоминаю о том, как мы с ней вместе трудились в детской.

Родерик кивнул и слегка поклонился, словно получил очень важный королевский приказ. А потом Психея отвернулась, прижалась щекой к двери, спрятанной в темном гроте, и что-то прошептала. Дверь легко, бесшумно отворилась.

Аматус плотнее закутался в плащ – он ведь хорошо представлял себе, что произойдет, если в замке заметят человека, у которого недостает половины – ну, почти половины тела. Но на нем был не только плащ: он предусмотрительно нарядился в форму, снятую с захваченного в плен воина Вальдо. Вряд ли бы кто-то остановил и стал допрашивать человека в этой форме в замке, когда бы начался штурм, если бы кто-то не пригляделся к нему получше.

– Я пойду за тобой до двери, ведущей в библиотеку, – сказал Аматус Психее. – Ее тоже придется открывать с помощью заклинания?

– Надеюсь, что нет, ваше величество, потому что я такого заклинания не знаю.

– Похоже, мне предстоит совершить небольшой подвиг, Родерик. Но ты все-таки не спеши, подожди, посмотрим, как все закончится, а уж потом вставляй этот эпизод в свою пьесу.

Родерик, слушавший Аматуса очень внимательно, дабы ничего не упустить, густо покраснел, но, к счастью, было еще темно, и никто этого не заметил. Рассказал он об этом Гвин или нет – этого никто не знает.

– Ну, что ж, – вздохнул Аматус, – если дверь в библиотеку открывается легко, то я пойду первым. Ты, если хочешь, потом можешь вернуться обратно.

– Я всегда с тобой, – отвечала Психея.

– Я знаю, – с нежностью отозвался Аматус. – Но если ты имеешь право выбирать, мне бы хотелось, чтобы ты избрала безопасность, потому что я ступаю на опасный путь. Тебе решать – воспользуешься ли ты оружием, но боюсь, нам не придется разговаривать до тех пор, пока на нас не нападут. Я сразу отправлюсь в тронный зал – Вальдо наверняка там. Молится своим мрачным богам или выкрикивает приказы – все зависит от того, знает ли он, что на него пошли штурмом. Как только я его увижу, я постараюсь его пристрелить. Когда имеешь дело с таким мерзавцем, как Вальдо, мешкать нельзя. Да и потом, почетнее и приятнее вернуться обратно живым. Ну а как только Вальдо будет мертв, я, пожалуй, немного поимпровизирую.

Психея кивнула и повторила:

– Я буду с тобой.

Пока Аматус шагал по сырому холодному туннелю следом за Психеей, у него было предостаточно времени на размышления, но все о чем он тогда думал, записано в утраченной части его «Мемуаров». Быть может, он рассказал о своих тогдашних думах Седрику под строжайшим секретом – таким строжайшим, что Седрик не отважился изложить рассказ короля в своем дневнике, а быть может, и вообще никому ничего не рассказал.

Аматус прошел мимо Психеи, толкнул дверь и шагнул в библиотеку. Там было пусто и темно, но доносившиеся сверху выстрелы и топот подсказали королю, что штурм замка начался. Сжав в одной руке меч, а в другой – мушкет, Аматус ногой распахнул дверь из библиотеки на лестничную площадку. Там тоже не оказалось ни души, и он пустился бегом вниз по лестнице, мечтая как можно скорее добраться до тронного зала. Сейчас Аматус благодарил всех богов на свете за то, что в детстве был любопытен и потому знал в замке каждый уголок – по крайней мере все уголки, куда ему дозволялось заглядывать. За считанные мгновения он добежал до тронного зала, но и там никого не обнаружил.

Вальдо, что бы там о нем ни твердила молва, трусом никогда не числился. Значит, скорее всего он отправился на Верхнюю Террасу, дабы оттуда руководить обороной замка. Аматус побежал по лестнице вверх.

Он миновал одну амбразуру, повернул за угол, добежал до следующей и чуть не столкнулся с одноликим воином, который тащил целую охапку заряженных мортир – наверное, нес их снайперу, засевшему на террасе. Воин вытянулся по стойке «смирно», отсалютовал Аматусу, торжественно передал ему груду оружия и поспешил вниз по лестнице.

Аматус бросил мортиры на пол и выглянул в амбразуру. На крыше часовни он разглядел с десяток живых воинов, командующих сражением на Западном бастионе. Аматус схватил мортиру, прицелился и выстрелил самому дальнему от него воину в затылок. Выстрел получился метким и заставил Аматуса вспомнить о сэре Джоне Слиттиз-зарде, о Кособоком и о герцоге Вассанте, что погиб, защищая замок, в той самой библиотеке, через которую Аматус вернулся в родовое гнездо. Он поднял еще одну мортиру и пристрелил еще одного воина, потом еще одного, и еще…

Он перестрелял половину приспешников Вальдо прежде, чем они поняли, откуда пальба. Тогда они задумали бежать, и один из них свалился с крыши на мостовую и разбился. Видимо, это явилось для врагов последней каплей. Они начали шататься и падать, а в рядах одноликих бойцов, стоявших на парапетах, произошла сумятица. В это же время на стены Западного бастиона были заброшены приставные лестницы и тысячи крюков, привязанных к крепким веревкам. Войско Севера начало штурм.

Взревела большая пушка, и огромное ядро пробило дыру в главных воротах. В ворота хлынуло королевское войско.

Аматус развернулся и быстрее прежнего побежал вверх по лестнице в поисках Вальдо.

На верхней лестничной площадке стоял дозорный. Он знаком велел Аматусу проходить. Вероятно, плащ вполне достаточно скрывал обличье короля. Он бегом припустился по коридору, миновал еще одного стражника… На Верхней Террасе было пусто. Аматус обернулся к одноликому стражнику, лишь на миг задумавшись о том, умеют ли эти выродки разговаривать, и произнес единственное слово:

– Вальдо?

– В детской, – коротко отозвался стражник. Аматус опрометью бросился по лестнице вниз. На пути ему не попалось ни души – все воины, и живые, и одноликие, кто еще мог держаться на ногах, спешили во двор, чтобы биться с наступавшими со всех сторон войсками. Дверь в детскую была заперта, но оттуда доносились звуки. Голос принадлежал мужчине, и этот мужчина хныкал от страха. Аматус попробовал выбить дверь плечом. Она не поддавалась. Он бил и бил в дверь плечом, чувствуя, что разбил его в кровь, но ничего не получалось.

Голос за дверью продолжал хныкать и проклинать судьбу. Воюя с неподатливой дверью, Аматус вынужден был признать, что его вывод относительно того, что Вальдо – не трус, несколько преждевременен. Просто раньше никто не видел, чтобы он проигрывал.

Рано утром, на следующий день после коронации, как раз в то самое время, когда Аматус и Психея распрощались с Родериком у двери, ведущей в потайной ход, Каллиопа проснулась и бродила по замку Оппидум Оптимум. Солнце еще не взошло, но Каллиопа за последние дни стала очень непоседливой и разлюбила подолгу валяться в постели. В кухне об этом знали и уже успели испечь для королевы горячие булочки, которые она просто обожала.

– Чудная была коронация, ваше величество, – сказала повариха, подливая королеве шоколада. – Уж такой красивой коронации мы сроду не видали. И все честь по чести, как положено.

– Спасибо тебе, – поблагодарила ее Каллиопа. – Я рада, что тебе понравилось. Надеюсь, прибрать в замке после пиршества будет не так уж трудно?

– А когда я пришла на кухню, ночные слуги уже как раз все закончили. Говорили, будто быстро управились. Там же только еда оставалась, особого мусора не было, а в Загорье, ваше величество, народ не привык едой разбрасываться. Люди унесли свои горшки с угощением домой, а многие остались, чтоб помочь прислуге вымыть посуду.

Каллиопа была просто убита.

– Если бы я знала, что тут столько народа всю ночь трудилось, я бы ни за что не легла спать!

– Это все понимали, ваше величество, потому вам ничего и не сказали. Знаете, вам надо позволять своим подданным любить вас. Это дело непростое, но нужное.

Каллиопа улыбнулась.

– Тогда можно мне еще капельку шоколада и еще одну булочку? У меня сегодня прилив сил, нужно будет их на что-нибудь употребить. Думаю, обедать я сяду не скоро.

Покончив с завтраком, Каллиопа быстро обошла замок и обнаружила, что все в полном порядке. Наконец она пошла к лестнице, ведущей в башню, но на первой же площадке ее остановил стражник.

– Ваше величество, – с волнением проговорил он, – меня послали гонцом к вам и господину Седрику.

Шум за дверью стал просто жуткий, и нам там страшновато.

– Так беги же разыщи Седрика, а я поспешу к твоим товарищам, – распорядилась Каллиопа и побежала вверх по лестнице.

Шум за дверью действительно был ужасный, и Каллиопа порадовалась тому, что трое из гвардейцев Псевдолюса остались на посту. Кто-то оглушительно громко стучал за дверью, а так выть мог бы зверь, страдающий от боли, или женщина от страсти, или зверь и женщина совместно. Однако вой был премерзкий, кто бы там ни выл.

Каллиопа велела снять и выстирать гобелен. Она понимала, что кровь отмыть не удастся, но ей хотелось, чтобы гобелен выглядел почище. Она надеялась, что когда-нибудь его повесят в каком-нибудь дальнем зале, где она редко бывает, и тогда она сумеет забыть о нем. В стене, которую прежде скрывал гобелен, виднелась небольшая округлая дверца, так плотно пригнанная к краям арки, что между ней и камнем стены невозможно было даже лезвие ножа просунуть.

Каллиопа заметила, что стражники напуганы не на шутку. Следовательно, ей нужно было действовать смело и уверенно. Она шагнула к двери так, словно всю жизнь только тем и занималась, что до рассвета ликвидировала в замках таинственные шумы, кивнула стражникам и коснулась двери ладонью.

О том, что произошло потом, до сих пор не утихают споры. Двое стражников утверждали, будто бы Каллиопа толкнула дверь рукой, дверь упала и увлекла королеву за собой. А третий божился, будто бы Каллиопа прошла сквозь дверь. Сама же Каллиопа уверяла, что она только прикоснулась к двери и мгновенно оказалась по другую сторону.

На самом деле ничего удивительного не случилось. Ведь теперь Каллиопа стала законной королевой, и доброе волшебство, таившееся в замке, стало дарить ей свою силу. Каллиопа обернулась, попробовала уйти обратно, но дверь на сей раз не поддалась, не могли открыть ее и стражники с другой стороны. Наконец, когда стук и вой стали еще громче и когда к ним добавился еще какой-то странный чмокающий звук, прибыл Седрик. Они с Каллиопой переговорили через закрытую дверь и пришли к обоюдному согласию: королеве не оставалось ничего иного, кроме как пойти и посмотреть, что же таится в Шпиле Духа, – что бы там ни таилось, встретиться с этим Каллиопе предстояло наедине.

Лестница обледенела, ступени были мокрыми и скользкими, предрассветный сумрак еле-еле пробивался сквозь узкие окна. Лестница уводила по спирали вверх, и ступени ее, чем выше, тем более угрожающе накренялись внутрь, к тому краю, где не было перил.

Башня эта всегда называлась Шпилем Духа, но за время правления Вальдо в Загорье многое успели подзабыть, и теперь никто не знал, зовется ли башня так потому, что там обитает какой-то призрак, или потому, что она насквозь пропитана духовностью, или еще почему-нибудь. Наконец, когда Каллиопа уже начала всерьез опасаться, что того и гляди сорвется со ступеньки и упадет с огромной высоты, она добралась-таки до самой вершины, отворила дверцу и оказалась на верхней площадке Шпиля Духа.

Стук мог исходить только от сердца Вальдо, лежавшего на подставке под стеклянным колпаком.

А вой и чмоканье издавала голая старуха, такая жуткая на вид, что поначалу Каллиопа приняла ее за огромную ящерицу. Она стонала, вопила и терлась лицом о стекло, и стекло при этом противно визжало. То и дело старуха принималась целовать стеклянный колпак, омерзительно чмокая. Серо-синяя кожа старухи, морщинистая и обвисшая складками, напоминала шкуру древнего бегемота. Грязные седые волосы спутанными космами нависали на лицо. Но самое страшное зрелище являли собой ее руки с черными, немыслимо длинными ногтями, все в глубоких морщинах, с кожей, в которую въелась несмываемая грязь. Даже оттуда, где стояла Каллиопа, до нее доносился удушливый запашок – но то была не вонь, а запах мерзких, дешевых духов, которыми старуха, наверное, пыталась заглушить исходившее от нее зловоние.

Несомненно, перед Каллиопой предстал персонаж, пропавший из сказки лет сто назад, – мать Вальдо.

Она обернулась, увидела девушку, и в ярости, с диким криком бросилась на нее. Королева не удосужилась вооружиться, но была молода, сильна и уже приобрела кое-какую боевую закалку, поэтому заехала старой карге со всего размаха по носу. При этом она почувствовала, как беззубые челюсти старухи пытаются укусить ее за руку, и, в отвращении вскричав, отшвырнула омерзительную тварь подальше от себя.

Однако старуха оказалась сильнее, чем казалась на вид, и снова рванулась к Каллиопе, схватила за горло, сжала шею девушки своими мерзкими когтями и потянула на пол. Как ни отбивалась Каллиопа, ей удавалось отвоевать только возможность изредка вдохнуть и выдохнуть. Она ухитрилась запустить пальцы в глазницы старой ведьмы, но пальцы ее нащупали только прах – глаза матери Вальдо давным-давно высохли. Она ничего не видела, ни о чем не думала, она только скалилась, выла и стонала.

Они упали на пол и покатились к подставке. Каллиопа отпустила старуху, а та изо всех сил вцепилась ей в горло, и девушка даже на миг потеряла сознание, но ухитрилась дотянуться до сердца, лежавшего под стеклянным колпаком. В глазах у нее потемнело, она понимала, что вот-вот окончательно лишится чувств. Но ей хотелось захватить сердце Вальдо, превратить его во что-то вроде заложника.

Но под ее пальцами стекло хрустнуло, и в следующий миг она уже сжимала в руках живое, бьющееся сердце Вальдо. Старуха тут же отпустила горло Каллиопы, и девушка жадно вдохнула ледяного, промозглого воздуха, напоенного ароматом фальшивых роз. Она напряглась и нанесла старой карге удар коленкой в живот. Казалось, больно от этого удара старухе не стало, но она взлетела в воздух, перевернулась и шмякнулась на пол, но тут же вскочила на ноги.

Старуха и девушка вновь сцепились, каждая тянула сердце к себе, а сердце билось и сотрясалось. У Каллиопы кружилась голова, ей показалось, что башня раскачалась, но она изо всех сил рванула к себе сердце и, покачиваясь, бросилась к краю площадки.

И тогда мать Вальдо зашептала:

– Дай мне его, дай, дай, дай! У-у-у, миленькая, хорошенькая, ну что тебе стоит! Хочу кушать! Дай мне его, оно мое, дай!

Каллиопа, пошатываясь, сделала еще один шаг. Нет, ей не показалось, что Шпиль Духа раскачался. Он качался все сильнее с каждым мигом. И в любое мгновение мог рухнуть. Но все же, скользя по залитому слизью полу площадки, королева неумолимо приближалась к ее краю, нависшему над внутренним двором. Мать Вальдо плелась за ней, хватала сердце сына, пыталась лизнуть, но ее беззубые челюсти не в силах были оторвать от сердца ни кусочка.

И тут где-то совсем рядом раздался оглушительный выстрел из мушкета, и голова старой карги взорвалась, словно надутый воздухом пузырь. Когти старухи разжались. Вздрогнув всем телом, Каллиопа изо всех сил швырнула сердце злодея вниз, а потом шпиль покачнулся, и девушка заскользила вниз, ища руками, за что бы ухватиться, чтобы удержаться, но хвататься было не за что.

Она уже видела булыжники мостовой внутреннего двора. Каллиопа закрыла глаза и упала…

Она падала и думала о том, что все, что случилось сегодня, станет легендой о королеве, которая пробыла королевой всего один-единственный день и разбилась насмерть. Она только мечтала, чтобы вместе с ней разбилось и сердце Вальдо.

Но тут, откуда ни возьмись, под ней возникла чья-то огромная косматая спина, и Каллиопа мягко приземлилась на нее, но чуть не соскользнула. Сэр Джон ухватил ее за воротник и втащил на спину Чудища Загадочника, после чего сам покрепче вцепился в его шерсть, ибо Чудище резко взмыло ввысь, чтобы не угодить под обломки Шпиля Духа, засыпавшие пустой внутренний двор.

Каллиопа, сэр Джон Слитгиз-зард и Чудище Загадочник своими глазами видели, как сердце Вальдо накололось на копье петуха-флюгера у ворот и взорвалось, словно шар, наполненный жидким варом. А еще через мгновение обломок шпиля угодил в петуха, сбил его, и флюгер упал на камни, унося с собой проколотое сердце Вальдо. Затем вся башня, увенчанная Шпилем Духа, развалилась на куски, обломками завалило и двор, и часть крепостной стены, и то, что осталось от сердца злодея узурпатора.

Друзья переглянулись и поняли, что уже сейчас могут присутствовать при окончании сказки. Каллиопа рассмеялась, радуясь тому, что осталась жива, и тому, как хорошо теперь без Вальдо и его жуткой матери. Но потом бедняжку вытошнило, потому что она вспомнила, как мать Вальдо хотела съесть сердце своего драгоценного сыночка. Каллиопа затем попросила у Чудища прощения и самолично вымыла его душистым мылом, но это было потом.