355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Барнс » Вино богов » Текст книги (страница 13)
Вино богов
  • Текст добавлен: 7 сентября 2016, 18:50

Текст книги "Вино богов"


Автор книги: Джон Барнс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Отвратительные трупы гоблинов усеяли мостовую, в воздухе повис омерзительный запах жженой серы. Двое друзей, еще не до конца веря в свое чудесное спасение, отерли лезвия мечей, убрали их в ножны, а затем отвесили Кособокому учтивейший поклон.

Он ответил им столь же учтивым поклоном, и все они обменялись рукопожатиями.

– Просто превосходно, – наконец удалось выговорить герцогу, когда он совладал с охватившими его чувствами. Стоило ему это сказать, как темные тучи отползли от луны, и мостовая, залитая кровью и нечистотами, снова заблестела.

– Если бы не ты, мы бы пропали, – добавил сэр Джон Слитгиз-зард.

Кособокий кивнул. То ли пока в нем было еще слишком мало человеческого, чтобы он мог небрежно проговорить что-нибудь типа: «Не стоит благодарности», то ли наоборот, он стал слишком человечен. Как бы то ни было, сказал он исключительно о деле:

– Нужно как можно быстрее оповестить о случившемся Седрика, короля Бонифация и принца Аматуса. Хорошо вооруженные и дисциплинированные гоблины, дерзнувшие выбраться на поверхность земли, – это говорит о вторжении в Королевство сил, которые при всем желании не могут быть сочтены дружественными. Но сначала нужно заняться вашими ранами: эти твари частенько орудуют отравленным оружием. Вы оба так нужны принцу, что я не могу позволить, чтобы вы пали жертвами чьего-то недосмотра, в том числе и вашего собственного.

А потом они втроем зашагали по заброшенному району города и почти не переговаривались по пути. В обществе начальника стражи сэр Джон и герцог Вассант чувствовали себя столь же спокойно, как за стенами замка. Через некоторое время они добрались до той части Венда, где им могла грозить лишь самая обычная опасность, и друзья зашагали чуть медленнее. Затем они перешли в район еще менее заброшенный и безлюдный, и сердца их забились ровнее. Наконец они ступили в знакомые оживленные кварталы. Улицы здесь были запружены народом, невзирая на поздний час, поскольку стояла теплая лунная весенняя ночь. Казалось, они только что выбрались в город с намерением посетить «Серого хорька».

Толпа на улицах так шумела, что можно было говорить свободно, не боясь, что подслушают, и сэр Джон решился спросить:

– Мы вам нравимся, начальник стражи?

Рука Кособокого скользнула к железной маске – туда, где, наверное, располагался его подбородок. Великан поскреб подбородок и глубокомысленно изрек:

– Я давным-давно забыл, что это значит «нравиться». Пожалуй, я мог бы сказать, что вы мне нравитесь настолько же, насколько нравятся все остальные. Мне не нравится врать, это я знаю точно, поэтому больше я вам ничего не скажу.

Герцог Вассант, человек сообразительный, догадался, к чему клонит сэр Джон, и дерзнул задать другой вопрос:

– Тогда скажи хотя бы: мы что-то значим для тебя?

Как прозвучал ответ Кособокого – угрюмо или горько? Ни сэр Джон, ни герцог Вассант так и не смогли назвать этого чувства, но оба впоследствии процитировали его слова в письмах к друзьям:

– Для меня много значат все люди. Слишком много. Это часть того, что означает жить под проклятием.

Герцог кивнул, хотя, не будучи проклятым, он и понятия не имел, что это значит.

– Ты чувствуешь все наши страдания?

– Чувствую. Чувствую так, как каждый из вас чувствует боль друга – больше, чем свою собственную. Я чувствую, как всем вам хочется с состраданием коснуться страждущего собрата, но знаю, что нет того, кто бы сумел это сделать. Я чувствую причину этой боли, и… и… – Тут голос Кособокого превратился в мрачный шепот, похожий на легчайший ветерок, от которого закачались бы тела повешенных. – И я чувствую боль каждого из вас и наслаждаюсь ею. И еще я чувствую, что это наслаждение испытывает тот, кто я есть на самом деле.

После продолжительной паузы, застенчиво и осторожно – так, что впоследствии и сэр Джон, и герцог Вассант могли поклясться, что его предыдущие слова не иначе как им пригрезились в страшном сне, Кособокий проговорил:

– И все же я не испытываю радости, когда кто-то из вас попадает в беду, и мне приятно, что именно вам я оказал услугу. Вот и все, что пока мне известно о дружбе. Надеюсь, я заслужил вашу похвалу.

– Заслужил, – одновременно негромко проговорили друзья, и все трое бок о бок пошли дальше, и путь их был долог и труден. Их ожидало еще немало сражений, подобных тому, что недавно закончилось. К рассвету в городе воздух пропах кровью вражеских лазутчиков и содержимым вывороченных кишок гоблинов. Герцог Вассант и сэр Джон, добравшись наконец до королевского замка, завалились спать и спали полдня. Седрик распорядился, чтобы их никто не тревожил.

Вот ведь странно: спали они без снов, а проснувшись, увидели ласковое закатное солнышко и улыбнулись. Но такие уж люди загадочные существа.

Глава 3
ПРО ТО, КАК НАДОЛГО ПРЕРВАЛСЯ ВОЕННЫЙ СОВЕТ

Миновало несколько недель, и до столицы дошли вести о том, что в Айсотском ущелье начал таять снег. На ту пору истребление лазутчиков Вальдо стало поистине беспощадным. Агентов врага убивали и захватывали в плен в огромном количестве. Можно сказать, город в некотором роде превратился в поле боя. Кроме того, вспыхнули два гоблинских бунта, оба нешуточные, в конце концов Аматусу пришлось совершить дерзкий марш-бросок в подземелья, в результате которого гоблины были перебиты, их обиталища разрушены, и повсюду были наложены беломагические заклятия.

Гоблинов стало больше, и организованы они теперь были куда лучше, чем раньше, но сражались они по-прежнему неумело, и их уничтожение не представляло большого труда. Попав в плен и угодив в пыточные камеры, гоблины, все до одного, поспешно признавались в том, что теперь у них новый король, совсем не похожий на предыдущего.

– Наверняка они не лгут, и король у них действительно другой, если ему удается добиться повиновения подданных на таком расстоянии от его царства, – печально сказал Бонифаций Седрику в то время, как они вдвоем поднимались по витой лестнице в тронный зал. – Прежде ни один гоблин был не в состоянии исполнять приказы, будучи отделен от сородичей. И даже тогда, когда гоблины сражались сообща, дисциплина у них была – хуже не придумаешь. Плохие новости, очень плохие. Даже если бы Вальдо и не готовился к походу на Королевство, выходки гоблинов можно было бы счесть опасными. А ведь не исключено, что он с ними в сговоре.

Они прошли мимо длинного чудесного гобелена, сотканного Психеей. Гобелен изображал историю Королевства с того самого дня, как Бонифаций воссел на престол. Каждый год Психея добавляла к гобелену новый кусок, отражающий какое-либо событие, и почти всегда изображала Бонифация. И вот теперь, когда они с королем шли мимо гобелена, Седрик заметил, что лицо Бонифация становится все больше и больше похожим на его изображения на гобелене. Наконец они дошли до того места, где сходство стало совершенным.

– Я всегда удивлялся тому, как в этом замке уютно и тепло, – сказал вдруг Седрик, сам изумившись тому, откуда у него взялась эта мысль. – Какой-то он нетипичный, не сказочный.

– Еще счастье, что ты не сказал, что он – не настоящий, – вздохнул король. – Ведь власть и сила Королевства покоятся на его реальности, а реальность под вопросом. Однако сомнения твои правомерны. Хотя… в большинстве сказок в замках обитают злобные узурпаторы, потому-то там холодно и мрачно – ну, в смысле, атмосфера там такая царит. А после того, как узурпатора свергают…

– Да-да, понимаю, – кивнул премьер-министр. – В сказках всегда говорится о том, что тогда в замке звенит радостный смех, воцаряются тепло и любовь. И потом все живут долго и счастливо. Но и это трудно отнести к нашему замку – ведь он знавал и дни скорби.

– Между тем здесь никогда не горевали понапрасну, – заметил король. – Будь это так, Королевство стало бы попросту реальным и просто-таки исчезло бы.

Седрику и Бонифацию оставалось одолеть последний лестничный пролет. Старый премьер-министр понимал, что король намекает на какие-то тайны, ведомые лишь членам королевского семейства, и потому, думая о том, какие записи ему предстоит сделать вечером в дневнике, Седрик спросил:

– Но как короли обретают подобные знания?

– Мы читаем, – коротко отозвался Бонифаций, когда они остановились у двери, ведущей в тронный зал.

Там уже собрались почти все члены военного совета. Советники нервно расхаживали по залу и тревожно переговаривались под военным флагом – огромным полотнищем с изображением Руки и Книги. Этот флаг вывешивался в тронном зале в дни государственных бедствий. Бонифаций выпил бокал вина, закусил сыром, а затем приветствовал вельмож, прибывших из отдаленных провинций, и только потом перешел к делу.

Прибыли многие благородные особы, из которых в первую очередь следует отметить лордов, обитавших к югу от Железного озера. Именно эти земли должны были принять на себя первый удар войска Вальдо, если бы тот двинулся на Королевство через Айсотское ущелье. Присутствовали и лорды из других краев. Среди них был и престарелый граф, много лет исполнявший роль отца Каллиопы. Лицо его выражало столь неподдельную печаль, что Седрик разволновался: выполнит ли граф обязательства, возложенные на него войной? Другие аристократы расхаживали по залу. Некоторые из них напустили на себя скучающий вид и разговаривали исключительно о живописи и садоводстве. Другие старались держаться браво и болтали об охоте и театрах, и лишь немногие сидели спокойно и печально посматривали на своих соотечественников, с грустью думая о том, скольким жизням суждено прерваться, скольким землям сгореть в огне пожарищ. Эти не притворялись, не играли никаких ролей, они считали, что главное – остаться самим собой.

Естественно, среди собравшихся находились и сэр Джон Слитгиз-зард, и герцог Вассант. Теперь все знали, что они – верные соратники принца, и никто не сомневался в том, что когда Аматус станет королем, они обеспечат ему всяческую поддержку и защиту. Оба они настолько подходили для этой работы, что им никто не завидовал. Наоборот, все испытывали облегчение при мысли о том, что разбитные товарищи юности принца превратились к поре его зрелости в настоящих, несокрушимых, надежных друзей. Они сидели рядышком. Герцог поглощал вкуснейшие пирожные, от которых просто не смог отказаться, а сэр Джон прихлебывал крепкий чай нового сорта, который только-только начали ввозить в Королевство с востока через Великую Пустыню.

– Вот интересно, – задумчиво протянул сэр Джон, – откуда в нашей сказке взялся чай? У меня такое ощущение, что такие сказки должны быть постарее чая.

– Знаешь, главное, чтобы древность присутствовала. Всякая древняя вещь – а древность не всегда измеряется годами – таит в себе удивительные запасы времени, – изрек герцог, старательно облизывая с пальцев нежный крем и всей душой мечтая о том, чтобы его не тянуло столь неодолимо съесть еще одно пирожное. – Так всегда говаривал Голиас. Понятия не имею, что бы это могло значить, но похоже, это и есть ответ на твой вопрос.

Сэр Джон кивнул. Он по опыту знал, что лучшие ответы звучат именно так.

Тут как раз в тронный зал вошли Психея и Кособокий. Похоже, появление Спутников принца всех порадовало.

А вот появление самого принца – наоборот. Аматус и Каллиопа вошли в зал вдвоем. Принц был одет подобающе случаю – в полукамзол, штанину и невысокие парадные туфли. Правда, почему-то возникало впечатление, что одевался он впопыхах. Каллиопа же явилась такая растрепанная, что внешность ее буквально кричала о том, что она только что встала с постели. Все присутствующие вытаращили глаза и уставились на вошедшую парочку.

Старик граф кинулся к Каллиопе и отвесил своей мнимой дочери увесистую пощечину, прозвучавшую ударом в барабан. Слезы набежали на глаза Каллиопы, но она выпрямилась, вздернула подбородок и гневно воззрилась на графа. А граф обратился к принцу:

– Ваше высочество, я служил вашему деду и служу вашему отцу. А теперь, похоже, моя дочь решила служить вам особым образом. За свои раны, полученные в боях, я должен благодарить вашего деда. За ущерб, нанесенный моей казне приготовлениями к войне, я должен благодарить вашего отца…

А за удар, нанесенный моей чести, ваше высочество, и чести всего моего семейства, я остаюсь вашим подданным, настолько, насколько должен. Но не более того. Дружбе между нашими домами, хотя мне терять больше, чем вам, – конец, и она не возникнет вновь. Можете забрать себе эту потаскушку, плоть от плоти моей, и делайте с ней, что вам заблагорассудится. Пусть станет вашей игрушкой, пусть будет костью для собаки, свиной тушей для мясника. Я не желаю оставаться на вашем совете.

С этими словами старый граф сорвал с груди орден, полученный им за заслуги в сражении на Колокольном Побережье, – тяжелый золотой медальон, каких в Королевстве было всего-то восемь штук. Все присутствующие в зале замерли в ужасе от того, что ожидали увидеть. А граф плюнул на орден, швырнул его к ногам Аматуса, развернулся, сверкнув самоцветами на алой шляпе, и вышел из зала. Тяжелая дубовая дверь с громким стуком захлопнулась за ним.

Тут же поднялся ужасающий шум и гам. Седрик кричал и призывал собравшихся к порядку, попутно отдавая приказы, противоречащие один другому. Каллиопа разрыдалась и упала на грудь Аматусу. Поддерживая единственной рукой, принц бережно вывел девушку из зала. Король Бонифаций принялся эхом повторять приказы Седрика, в особенности ему удавались распоряжения, противоречащие приказам премьер-министра. Все это время в тронный зал кто-то входил, кто-то выходил. Двери поминутно хлопали с ужасающим грохотом.

Стоя на страже в углу зала, Родерик, всегда присутствовавший при важных событиях во дворце, не смущаясь, плакал навзрыд от стыда, но при этом думал о том, что перед его глазами только что разыгралось действие первое, сцена вторая из пьесы «Трагическая смерть Бонифация Добродушного».

Одним из первых из зала ускользнул сэр Джон Слитгиз-зард. И конечно же, как только он успел затаиться за ширмой в потайной комнатке за троном, дверь отворилась вновь, из комнаты вышел некто, очень красиво одетый, и устремился вверх по лестнице.

Сэр Джон бесшумно проследовал за незнакомцем до кладовой, расположенной в одной из башен.

А потом он выхватил шпагу и распахнул дверь.

Незнакомец все еще сжимал в руке перо, а к его камзолу прилипли обрывки тонкого шнурка, которым он привязывал записку, но вот почтовый голубь наверняка улетел – его клетка была пуста. Сэр Джон рванулся вперед и проткнул шею незнакомца шпагой. Изменник рухнул на пол.

Вынув из кобуры мушкет, Слитгиз-зард перешагнул через труп, перегнулся через подоконник и выглянул наружу. Одинокий голубок еще кружил над замком – голуби всегда так делают, когда им нужно набрать высоту перед дальней дорогой. Птица была уже высоко, казалась белым пятнышком в небе, и кому лучше сэра Джона знать, на какое расстояние стреляет мушкет, и все же он взвел курок, положил руку с мушкетом на другую руку, сжатую в кулак, и легонько потянул спусковой крючок. Мушкет изрыгнул пламя.

Слитгиз-зард успел испустить глубокий выдох, а потом с неба посыпались перья, и мертвый голубь упал где-то на внутреннем дворе. Заметив мальчишку-лакея, таращащегося на голубя разинув рот. Сэр Джон крикнул:

– Принеси мне эту птицу – получишь золотой флавин!

Голубь ударился о парапет и упал на низкий, покрытый черепицей скат крыши часовни. Мальчишка вскарабкался туда по водосточному желобу, а сэр Джон бегом пустился вниз по лестнице.

В записке, привязанной к лапке голубя, положение дел в Королевстве описывалось как «близкое к началу всенародного бунта». Это, конечно, было далеко от истины, но кроме того, в послании содержалась карта страны и перечень военных укреплений, а вот их местоположение было указано верно. Сэр Джон запустил руку в кошель и вручил мальчишке-лакею золотой флавин.

– Говорят, вы самый лучший стрелок во всем Королевстве, – восхищенно проговорил мальчишка. – Говорят, потому принц вас при себе и держит.

– Что? А? – только и сказал сэр Джон. Вообще-то он слыл человеком учтивым и всегда уделял внимание детям, но сейчас он слишком глубоко задумался о значении записки и карты – О… – Он посмотрел в сияющие восторгом глаза юного лакея и улыбнулся. В этом возрасте и он, бывало, восхищался опытными воинами. – Гм-м-м. Да, безусловно, это был мой самый удачный выстрел, лучше мне вряд ли когда-либо удастся выстрелить, учитывая, сколь многое тут зависело от чистого везения. Но даже если это и не так, то этот выстрел уж точно был самым важным. Боюсь, теперь я должен тебя покинуть. Мне нужно срочно потолковать с премьер-министром.

Сэр Джон улыбнулся лакею, который, стоя перед ним навытяжку, казалось, за время разговора подрос на дюйм, и повернулся к двери.

– Сэр, – осмелился окликнуть его мальчишка. Сэр Джон обернулся.

– Как бы мне научиться вот так стрелять?

Сэр Джон совершенно серьезно ответил:

– Для этого нужны всего три вещи: двадцать лет ежедневных тренировок, отчаянная необходимость попасть в цель, а еще – большая удача.

Мальчик едва заметно улыбнулся.

– Тренируюсь я ежедневно уже три года – с тех пор, как отец позволил мне стрелять, – сообщил он.

Слиттиз-зард поощрил мальчика улыбкой, которую тот запомнил на много лет – нам это точно известно, потому что мы располагаем письмом этого самого младшего лакея, написанным в ту пору, когда он состарился. В письме упоминается улыбка сэра Джона. Лакей пишет, что затем Слитгиз-зард потрепал его по плечу и сказал: «Ну что ж, значит, осталось всего семнадцать лет».

Барон с севера и двое его слуг вышли из зала вместе, склонив головы и о чем-то еле слышно переговариваясь – то ли они были удручены, то ли ошарашены происшествием в тронном зале. Но как только они повернули за угол, как со всех ног рванули к конюшням для гостей. А еще через пару мгновений они уже седлали лошадей.

– Прошу прощенья, господа, могу ли я вам помочь? – поинтересовался невысокого роста, с иголочки одетый грум, приближаясь к ним.

Первый из слуг пробормотал:

– Да, пожалуй что… боюсь, я в этом деле не слишком…

– Ладно, заткнись, Руфус. Я тебе мигом коня оседлаю, – буркнул второй слуга. – Ты прости, мы торопимся. Может, мы и не обязаны своих коней седлать, только тебе-то зачем беспокоиться…

– Да никакого беспокойства, – махнул рукой грум, подойдя поближе. Вот ведь странно: грум как грум, а почему-то все время смотрел под ноги, выбирая, куда ступить. – Только тут ведь что важно-то… – И он протянул руку к седлу.

– О, конечно, можешь помочь, если… – Слуга умолк, ибо в глотку ему вонзился кинжал, невесть откуда взявшийся в руке у грума. Мгновение спустя и Руфус рухнул замертво – следующий удар кинжала угодил ему в печень, и не успел барон с севера толком понять, что происходит, как кровожадный грум уже прижал его к стене конюшни и приставил к горлу кинжал. Лошади всхрапывали от запаха крови.

– Милорд, – проговорил герцог Вассант (это, конечно же, был он). – Прошу прощения за то, что пришлось разделаться с вашими слугами Подозреваю, что они были ребята неплохие, но им не повезло: с вами связались. Можете утешиться тем, что умерли они быстро, а вот вам это не грозит. В темнице уже разогреты докрасна инструменты, а мастер пыток у нас – человек опытный. Руки держите так, чтобы я их видел, и следуйте за мной.

Когда старый граф приблизился к воротам, он услышал чей-то шепот:

– Тот, кого оскорбили, мог бы и отомстить за это.

– Мог бы, – не слишком любезно отозвался старый граф, но остановился.

– То, что не по силам господину, за него мог бы сделать слуга.

– Мог бы, пожалуй.

Арка, где происходил этот разговор, располагалась в самой старой части замка, и эти ворота были такими древними, что уже никак не назывались, хотя старики порой вроде бы припоминали, что когда-то в детстве от кого-то слышали какое-то название. Камни тут изъел неведомый мох, уже и сам давным-давно высохший, а поверх него нарос новый слой мха, причем такого вида, который встречался крайне редко. Тут пахло затхлостью и сыростью, и казалось, уже целое столетие сюда не залетали порывы ветра. Стояла тишина, и, кроме шепота незнакомца, старик-граф ничего не слышал.

– Вот если бы вы согласились принять гостя у себя в поместье…

– Я весьма гостеприимен.

– Ясно. Тогда ждите… – А затем послышалось глухое ворчание и краткий вскрик, какой мог бы издать человек, если бы ему сунул в рот кулак великан… а затем последовало еще несколько вскриков, премежавшихся хрустом костей – скорее всего ломаемых пальцев.

– Я унесу его отсюда, – послышался голос Кособокого.

– Не мог ли бы ты для начала задать ему пару вопросов? – спросил граф. – Быть может, он заговорил бы… и без…

Послышался пренеприятный звук – будто у птицы оторвали крыло, потом еще один приглушенный крик и еле слышные рыдания.

– Мне пообещали, что я смогу помучить его, пока он не заговорит, – сказал Кособокий. – Вот для этого я и оттащу его в темницу… а там у него будет шанс разговориться. Быть может, он заговорит сразу и лишит меня удовольствия, которое я испытал бы при виде его мучений, а может, я и успею побаловаться всласть. Но поскольку оба варианта сомнительны, я его помучаю по дороге в темницу, пусть поразмыслит, хочется ли ему, чтобы его муки прекратились, или нет… А пока это только начало.

Затем неизвестного поволокли прочь, его сдавленные вопли сочетались с топотом ног великана, но кричал несчастный негромко – судя по всему, Кособокий продолжал затыкать ему рот вместо кляпа кулаком.

А граф продолжил свой путь туда, где была привязана его лошадь. Он не питал особой любви к изменникам. И потому он с величайшей готовностью откликнулся на предложение Каллиопы учинить скандал в тронном зале, рассчитанный на выявление предателей среди лордов Королевства.

И все же его немного смущало то обстоятельство, что он стал зачинщиком всего этого переполоха.

На следующий день, после того как изменники были вздернуты на виселицах, военный совет возобновился, как полагается. Хотя пока все и шло по плану с видимым успехом, Седрик сохранял озабоченность, поскольку из скруплезнейшего изучения сказок знал, что тираны, завоеватели и им подобные личности, как правило, весьма преуспевали в делах до тех самых пор, покуда их не свергали, и некоторым это удавалось на протяжении довольно долгого времени. Так что хорошей подготовленности к неожиданностям и ощущения правоты избранного пути далеко не всегда хватало. Но кроме того, старый премьер-министр из тех же источников почерпнул немало доказательств того, что те, на чьей стороне справедливость, частенько побеждают зло в самый последний момент за счет чистого везения. А до тех пор удача, как правило, целиком и полностью сопутствовала злодеям. Седрик не был уверен в том, можно ли должным образом подготовиться к сражению с теми, на чьей стороне так прочно утвердилась удача, но он утешал себя мыслью, что он призван всего лишь попробовать сделать это, а уж успех – это всегда в ведении богов.

Остальные, собравшиеся на совет, были столь же угрюмы и тревожны, как Седрик, поскольку все они хорошо понимали, что убийство агентов Вальдо запросто могло спровоцировать узурпатора на скорейшее нападение, да и число лазутчиков врага и изменников внутри Королевства просто-таки пугало. Кроме того, с западного берега Железного озера пришли вести о том, что в этом году реки вскрылись гораздо раньше, чем обычно, а это означало, что и вторжение из Загорья могло воспоследовать скорее.

Совет начался скучновато, как обычно и начинаются советы. Бонифаций и Седрик зачитывали перечни поручений, в которых оговаривалось, кто за что отвечает и как скоро должны быть завершены те или иные приготовления, ну и так далее, примерно в таком духе: «Проверить арсенал на востоке, отобрать там все пригодные для боя клинки и доставить их в столицу, а все негодные клинки отправить в деревню, чтобы их там перековали. Распространить весть о том, чтобы по городу собрали как можно больше клинков, которые затем нужно будет вывезти из города по Длинной и Извилистой дорогам к границе, где в клинках особая нужда», или в таком:

«Отобрать сотню здоровенных крестьянских парней, желательно не рвущихся к славе, обучить их, как подобает, и поставить охранять житницу».

Как ни ярки были разноцветные плащи сидевших вокруг стола советников, как ни плясали на их спинах солнечные зайчики, в зале было холодно, и казалось, люди стараются сбиться в кучку и как можно меньше разговаривать.

В результате совет прошел нетипично быстро. Оставалось обсудить последний важный вопрос – проблему обучения добровольцев-новобранцев. Их муштра не должна была помешать весенним полевым работам. Только-только молодые вельможи приступили к обстоятельной дискуссии на этот счет, как вдруг за дверью послышался шум. У Седрика заныло сердце. Почти всю зиму он посвятил чтению сказок, дабы найти в них советы, как лучше подготовиться к войне, и потому он знал, что в такой сказке, как та, в которой они сейчас находятся, нет худшего предзнаменования, чем этот шум за дверью.

Через мгновение распахнулись двери, и в зал вошел человек. Некогда он, наверное, был строен, но годы сгорбили его. Вероятно, когда-то он был хорош собой, но солнце и ветер выдубили и иссушили его кожу. С головы до ног человек был одет в одежды из мягкой кожи цвибеков и газебо, его клочковатая борода доходила ему чуть не до пояса. Синие глаза старика, казалось, на веки вечные прищурены.

Войдя, старик произвел ужасный грохот и лязг: на его груди перекрещивались портупеи, начиненные мушкетами, а за спиной у него торчали алебарда и обоюдоострый боевой топор. Эхом прогремели такие же звуки из угла: при виде человека, направившегося к королевскому трону с таким количеством оружия, Кособокий откинул полу плаща, под которым у него размещался целый арсенал. Некоторые из присутствующих успели заметить под плащом и некоторые части тела Кособокого, в страхе поспешно отвернулись и потом никому об увиденном не рассказывали.

А старик, одетый в шкуры, прошествовал по проходу, преклонил колени перед троном, и только тогда советники разглядели, что его кожаная рубаха и легинсы во многих местах перепачканы кровью.

Седрик поднялся и сказал:

– Ваше величество, ваше высочество, позвольте представить вам Эврипида, нашего главного разведчика.

Разведчик отвесил королевским особам нижайший поклон, поглубже вдохнул и сообщил:

– Новости у меня все до одной паршивые. Целый месяц я выбирался из Загорья, а эти твари охотились за мной. Они украли лыжи, на которых я спускался, а потом мне пришлось перебираться через перевал. Я нашел новый высокогорный перевал, который осмелился назвать в свою честь. Оттуда я увидел огромное войско. Оно и днем огромное, а по ночам – и того больше, потому что ночью к нему присоединяются гоблины, их там не меньше половины, потому что тех людей из Загорья, что не пожелали драться на стороне Вальдо и не сумели удрать, поубивали. Там и не только гоблины, пострашнее твари имеются – те самые убитые люди, восставшие из могил, теперь они тоже на стороне Вальдо.

Все присутствующие в зале содрогнулись. У тех, кому уже случалось драться с вампирами и гоблинами, сердце екнуло. Они знали: как бы ни были сильны люди в схватках с нечистью, успех весьма зависит от числа нечисти. А те, кому довелось понюхать пороха в настоящих боях, понимали, что это такое – сражаться с войском, не знающим страха днем, и становившимся еще сильнее ночью.

– Новости действительно удручающие, и все же я должен поблагодарить тебя за то, что ты их доставил, – сказал Седрик, достал орден (он всегда носил с собой несколько орденов – так, на всякий случай) и был готов вручить награду разведчику.

Но старик Эврипид с колен не поднялся. Он горько вздохнул – так горько, что, как утверждают очевидцы, даже Кособокий поежился.

– Милорд, – сказал разведчик, – это еще только предисловие. Я пробирался обратно, а снег в горах в этом году начал таять рано, так вот: они шли за мной по пятам. Порой я попадал в западню между разведчиками Вальдо и его войском. Они идут, милорд, уж три недели, не меньше, как идут – вооружены до зубов и в полной боевой готовности.

Седрик побледнел и кивнул сэру Джону Слитгиз-зарду. Тот выбежал из зала, поднялся на башню и ударил в набат, выбив сигнал, означавший нападение врагов на Королевство, чтобы в городе знали, что этой весной предстоит самая настоящая война и что к ней надо готовиться. Затем Седрик обернулся к Эврипиду и вознамерился водрузить орден, подвешенный на шелковой ленте, ему на грудь.

– Милорд, – покачал головой Эврипид, – не надо. Все, что я вам раньше сказал, я сказал только для того, чтобы вы поверили тому, о чем я скажу сейчас.

Все собравшиеся затаили дыхание.

– Крепость в Айсотском ущелье пала, тамошний арсенал – в руках Вальдо, все павшие превращены в бессмертных, и теперь они заодно с узурпатором. Теперь его войско в нескольких днях пути отсюда. Слишком поздно я принес вам эту весть и подвел вас.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю