Текст книги "Огненный герцог (Хранители скрытых путей - 1)"

Автор книги: Джоэл Розенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Снаружи дерево стукнуло о дерево.

– Отойдите от двери! – скомандовал грубый голос на берсмале.

Дверь повернулась, за ней обнаружились два крупных мохнатых Сына и приземистый уродливый человечек, обутый в башмаки и одетый в нечто напоминающее обернутый поверх туники саронг из холстины. Лицо его казалось почти нечеловеческим под аккуратно подстриженными прямыми черными волосами и причесанной бородкой – слишком уж низкий лоб, слишком уж тяжелые надбровные дуги.

Обеими руками незнакомец держал большое плоское блюдо, заваленное слегка подвядшими яблоками и морковью. Посреди подноса стояла открытая глиняная бутылка вместимостью по меньшей мере в галлон. Человечек поставил блюдо на пол, а потом, под бдительным присмотром не спускавших с него глаз Сынов, молча вышел из комнаты.

Дверь за ним закрылась.

Мигнув, отец с трудом сел.

– Я уж и не думал, что когда-нибудь снова увижу вестри, – сказал он.

Мать тряхнула головой.

– Вестри?

– Цверга, – пояснил отец, похлопав здоровой рукой по стене. – Сыны Волка не строят, во всяком случае – не так хорошо. Хотя они и живут под землей, они не утруждают себя выкапыванием нор; я мог бы догадаться, что им служат вестри.

Мэгги склонила голову на плечо.

– Похож на неандертальца... Торри хмуро поглядел на нее.

– Ну конечно, – сказала она саркастически, – чего меня слушать, я ведь всего лишь невежественная девчонка... – На мгновение Мэгги поджала губы. Но представь себе этого типа без одежды, с нестрижеными волосами – на что он будет похож?

Торри собрался сказать, что все это звучит довольно глупо, но заметил, как отец кивает.

– Я сделал прямо противоположную догадку много лет тому назад, когда увидел картинку в школьном учебнике Торри. Ваши неандертальцы ужасно похожи на неухоженных вестри. – Отец потянулся и поморщился от боли. – Предлагаю разделить еду, а потом задуть лампу. Керосин рано или поздно закончится, и взять нам его будет негде. – Он отхлебнул из глиняной бутылки. – Вода, и чистая.

Торри не собирался спать, но больше в темноте делать было нечего, особенно после того, как он съел достаточно яблок и моркови, чтобы заглушить муки голода, и утолил жажду.

Ему очень хотелось обнять Мэгги – но вдруг дверь неожиданно откроется? Волки не поверят, будто парочка поссорилась...

Ну и что с того? Он не может сбежать, даже если Сыны сочтут, что Мэгги бесполезно наказывать, потому как остается мать.

Строить планы без толку. Все, чего он добьется, так это сам снесет себе крышу. Разумно последовать совету дяди Осии: "Не знаешь, что делать? Поешь, если голоден, и ложись спать, если хочешь спать".

Торри так и не заметил, как, лежа в темноте и тишине, он соскользнул в сон, в котором было еще тише и так же беспросветно.

Глава 9

Городской совет

Неофициальный совет города Хардвуд, Северная Дакота, уже заседал, там же, где и всегда – в гостиной у дока Шерва, – когда Бетси Шерв ввела в комнату Джеффа и Арни Сельмо. Джеффу приходилось все время бороться с собой, чтобы не предложить помощь Арни, передвигающемуся на костылях, – у Арни тоже есть гордость.

Бетси, извиняясь за вторжение, молча улыбнулась, кивнула и исчезла, закрыв за собой дверь.

– Добрый вечер, Джефф. – Майкл Бьерке, подняв голову от кофе, многозначительно поглядел на Арни и вздернул брови.

Джефф покачал головой и пожал плечами. В общем-то Арни полагалось сейчас лежать не в больнице в Гранд-Форкс, а на кладбище – как сыновьям Ларсонов. Но Арни выбрался и из больницы, выказав то же упорство, которое проявил, не подумав умереть в первые часы после боя. Сегодня он с улыбкой уверял, что ему стало худо от допроса полиции штата.

Арни обменялся рукопожатиями с доктором и преподобным Оппегаардом оба поднялись, чтобы поздороваться с ним, – затем сделал еще несколько шагов и остановился перед старой, кленового дерева качалкой, стоявшей возле мягкого кресла, в котором сидела престарелая Минни Хансен: очки для чтения рискованно повисли на самом кончике ее носа, а сама она будто бы целиком ушла в рукоделие. Джефф всегда думал, что седовласой пожилой женщине, которая вышивает гарусом по канве, полагается носить платье, но Минни была в своей обычной рубашке и джинсах. В платье ее видели только в церкви.

Джефф кивнул Бобу Аарстеду, своему тестю: им не было нужды разводить светские разговоры, они успели пообщаться, ведь Джефф и Кэйти ужинали у Аарстедов меньше часа назад.

Аарстед и Майкл Бьерке могли бы отлично сойти за скандинавских Лорела и Харди*. [Лорел (1890-1965) и Харди (1892-1957) – киноактеры комедийного жанра, почти всегда выступавшие под подлинными фамилиями: Лорел играл роль тощего туповатого англичанина, а Харди тучного раздражительного американца.] Толстенький круглый Аарстед и высокий мрачный Бьерке щеголяли стрижкой под ежик и одинаковой лысиной посреди светлой, начинающей седеть шевелюры.

– Садись, Арни, – сказал Боб Аарстед. – Устраивайся поудобнее, а то ты выглядишь как оживший покойник.

– Притом не до конца оживший, – заметил Майк Бьерке.

– Я пришел по делу, а затем общайтесь себе о чем угодно, – сказал Арни Сельмо. Голос его был еле слышен. – По словам Дэйви, молодой Торри сказал ему, что этих волков берет серебряная пуля. Дэйви всяко называли, но лжецом – ни разу, а ежели кто не уважает Торсенов, вы мне только свистните. Потом... Торри показал Дэйви, где начинается подземный ход, хотя Дэйви говорит, что дыра исчезла у него прямо перед носом. Он пометил место, где был вход, и мы с ним собираемся там покараулить. – Арни достал из кармана пачку банкнот, перетянутых резинкой. – Вот, Дэйви там собрал; я как-то в милостыне не нуждаюсь, в смысле, мы с ним оба, так что я принес деньги вам.

– Превосходно, Арни. Но ведь ты не только за этим пришел? – Док Шерв покачал головой. Арни нахмурился.

– Я и не говорил, будто это все. Нас двоих недостаточно. Нужно по крайней мере еще два человека, а лучше бы и все шесть, парами караулить. Мы с Орфи будем сторожить с полуночи до восьми, поскольку я все равно плохо сплю. – На мгновение его глаза затуманились, словно глядя вдаль, но он сразу же встряхнулся. – Надо кого-то в компанию к Дэйви и еще две пары.

Все эти годы – даже Джефф не знал, как далеко в прошлое уходит традиция неофициальных сборищ, – не возникало нужды в голосовании. Минни кивнула, хозяин дома вздохнул, Дэйв Оппегаард откинулся назад и скрестил руки на груди, Бьерке и Аарстед оба цыкнули, и стало понятно, что согласие достигнуто.

Как всегда, общее мнение озвучил док Шерв:

– Итак, еще самое малое две пары, скажем, завтра к восьми. С ружьями?

Арни покачал головой:

– Без. У нас есть торсеновские "гаранды", а я собираюсь взять автоматическую винтовку Орфи – если что, нам хватит. И наверняка начнутся разговоры – а я не хочу, чтобы там шныряла ребятня, ни ночью ни днем.

Боб Аарстед фыркнул.

– Несколько дней – запросто, но что, если это будет тянуться неделями? Нам хватает проблем с патрулем на пешеходном переходе через Мэйн-стрит в те дни, когда в школе занятия. Трудно будет найти людей в лес, особенно если надо зараз двоих.

– Подумай еще раз, Боб, – вмешался Джефф. – У нас есть дыра, из которой вылезают волки-оборотни и в которой пропадают наши соседи, – и ты хочешь оставить это место без охраны?

– Ну, если дело обстоит так, то, безусловно, нет. Джефф нахмурился.

– Мы, конечно, можем перерезать дорогу в лес, а потом вывалить туда кузов цемента, чтобы забить эту дыру на хрен, но – даже если забыть, что из этой норы могут вылезти наши соседи, – вы хотите проверять на своей шкуре, помешает ли цемент оборотням?

– С какой стати нет?

– Ты не видел, – сказал Арни, – как я в них стрелял: попал в трех оленьим жаканом, а этим ублюдкам наплевать.

– Хорошо, – кивнул док Шерв. – У тебя будут люди. Если понадобится, я сам отправлюсь сторожить.

– Посмотрим. – Арни с трудом встал. – Я пойду попью с Бетси кофе, чтобы не мешать вам.

– Волки-оборотни, демоны, магия... – Боб Аарстед покачал головой. Если бы я слышал об этом только от вас двоих, я бы позвал психиатра, а не собирал бы совет.

– Что ж... – проговори док Шерв, не вынимая изо рта трубку. – Если у тебя еще остались сомнения, мы можем попросить Джеффа эксгумировать те трупы. – Он несколько раз пыхнул трубкой, затянулся и выдохнул клуб дыма. Не кажется мне, что у той... женщины шерсть на ладонях выросла оттого, что она сама с собой развлекалась. – Док наклонил голову. – Я подумывал сфотографировать трупы, но...

– Я же сказал "если". – Боб Аарстед пожал плечами, словно прекращая разговор на эту тему. Боб гордился своей скандинавской флегматичностью, хотя Аарстеды жили в Хардвуде уже пятое поколение и, насколько было известно, никто из них ни разу не посещал родину своих предков.

– Как дела, Джефф? – спросил преподобный Оппегаард, то бишь просто Дэйв. Хотя ему перевалило за шестьдесят, баритон священника оставался по-прежнему раскатистым. Не только Джефф помнил этот голос с самого детства; его родной отец в приступе ностальгии говаривал, что баритон священника не изменился с тех пор, как он сам был ребенком. Трудно было думать о преподобном, как о Дэйве, хотя священник настаивал именно на таком обращении, когда сменял облачение на вывязанный с перехватами свитер. Крепкие руки и широкая грудь делали преподобного похожим на рыбака, но мысленно Джефф всегда видел его стоящим на кафедре.

– Спасибо, неплохо, Дэйв.

– Да нет, – нахмурился Оппегаард, – я имел в виду не "как у тебя дела", а как вообще все обстоит?

– А... – Прежде чем сесть, Джефф налил себе чашку горячего кофе, а потом опустился на свое место тяжелее, чем рассчитывал. Тяжелые выдались деньки. – Все по большей части устаканилось – для полиции штата, во всяком случае. Ол и Ларсоны погибли в автокатастрофе, с которой местные власти то есть я – успели разобраться, пока они там собирались послать подмогу. Слухи, что люди погибли, охотясь на волков, – всего лишь слухи. Несчастные случаи – обычное дело, а в свидетельствах о смерти, подписанных доверенным медэкспертом, – док Шерв поднял свою чашку кофе в саркастическом тосте, комар носа не подточит. А то, что у торсеновского сарая подстрелили пару бродячих собак, которые пытались добраться до цыплят, – так это совсем другая история. – Джефф покачал головой. – Черт...

Таких славных ребят, как Джефф и Бобби Ларсоны, в городке еще надо было поискать; Ола никто не назвал бы славным малым, однако он был хорошим соседом.

Джеффу хотелось, чтобы его голос звучал невозмутимо, но вот чего в нем не наблюдалось, так это невозмутимости. Ничего хуже бойни на лужайке возле дома Торсенов он не видел с тех пор, как несколько лет назад ему со старым Джоном Хонистедом пришлось ехать на ферму Ольсенов: Дэн Ольсен снес себе полчерепа из дробовика, который еще сжимал в руке.

Оппегаард вздохнул.

– Я никак не могу поверить. Мы всегда знали, что с Осией связано нечто необычное... Но волки, которых нельзя убить? Серебряные пули? Исчезающие туннели? И где сам Осия и этот приятель Торри? Когда их видели в последний раз, они входили в дом Торсенов. – Преподобный фыркнул. – В семинарии нас не учили, как вести себя в подобных случаях. – Он откинулся назад и стукнул костяшками пальцев по колену. – Я... не думаю, что нам следует держать случившееся в секрете. Аарстед покачал головой:

– И что вы собираетесь делать – позвать отца Свенсона из Гранд-Форкс, чтобы тот произвел экзорцизм?

– Я размышляю. – Губы Оппегаарда побелели. – Не думайте, что эта возможность не приходила мне на ум... Но я о другом. Вся эта история... может случиться так, что у нас не получится долго замалчивать правду. Мы прикроем исчезновение Торсенов – но что с двумя приятелями Торри? Они ведь тоже исчезли.

– Йен. Йен Сильверстейн и Марианна Кристенсен, – кивнул Джефф. Неплохие ребята; мы с ними пропустили по пиву в "Пообедай за полушку". С Йеном проблем не предвидится: у него нет семьи. Похоже, пройдет немало времени, прежде чем его хватятся.

– В самом деле? – Майк Бьерке сделал удивленное лицо. – Я думал, еврейские семьи – крепкие...

– Да? – Боб Аарстед поднял бровь. – И сколько евреев ты знаешь лично?

– Ну, мой дантист в Гранд-Форкс. Ничего себе мужик.

– Я тоже об этом подумал, Майк, – сказал Джефф Бьерке, не обращая внимания на пикировку Бьерке и тестя. – Из любого правила найдутся исключения. Может, у него и есть какой-нибудь двоюродный брат или еще какая дальняя родня, но единственный близкий родственник Йена – его отец, и они уже несколько лет как не общаются. Его отец, судя по всему, редкий мерзавец, но проблем он не доставит. Вот Марианна – другое дело: она из Сент-Луиса, и родители наверняка привыкли получать весточки от дочери раз в пару недель. Самое большое через месяц ее хватятся. – Джефф пожал плечами. – Если к этому времени исчезновенцы объявятся, все в порядке. Если нет нам надо придумать какое-то объяснение.

– Бедные ее родители... – Минни Хансен состроила гримасу. – Не думаю, что им полегчает, если ты расскажешь правду: мол, в последний раз вашу дочь видели, когда стая волков-оборотней тащила ее в туннель!

– Подождите, – док Шерв поджал тонкие губы, – я вообще не понимаю, в чем проблема. Допустим, рано или поздно начнется расследование. Ну и что? Молодые люди куда-то уехали на машине Торри через неделю после приезда; Торсены-старшие и Осия отправились на пикапе Торсенов в давно запланированное путешествие – в Мексику, как мы полагаем, – и никто от них с тех пор весточек не получал. – Док Шерв принужденно улыбнулся. – Вряд ли кто-нибудь докопается до правды. – Он глубоко затянулся, протянул руку к кофейному столику и приподнял маленький электростатический очиститель воздуха. В тишине комнаты раздавалось завывание очистителя, иногда заглушаемое пыхтением трубки доктора.

Майк Бьерке кашлянул.

– Меня больше беспокоят Ларсоны. Я тут встречался с Олавом и Рут. Им плохо, они хотят получить хоть какие-то объяснения, а что им скажешь?

– Я поговорю с ними, если надо, – откликнулась Минни: в ее голосе слышался скандинавский акцент, присущий в этих местах поколению, выросшему до появления телевизоров. – Они учились у меня в школе и прислушаются к моим словам.

– Что ты собираешься им сказать? – спросил док Шерв, утомленно проводя рукой по редеющей шевелюре. Сколько Джефф себя помнил, у дока Шерва всегда был усталый вид. Даже с напарником ему приходилось дежурить через ночь, и почти в каждое дежурство что-нибудь да случалось: то роды, то несчастный случай.

– Я собираюсь сказать им то же самое, что и вам, – твердо ответила Минни. – Потому мне и верят, ведь в отличие от некоторых, – Минни фыркнула в сторону Дэйва Оппегаарда, – я не подгоняю проповедь под прихожан. Я скажу Ларсонам все, что знаю, и добавлю, что никакой пользы от огласки не будет. Я скажу им: вы хотите, чтобы наш город превратился в балаган? Хотите, чтобы репортеры из "Нэшнл инквизитор"...

– "Нэшнл инкуайрер", – вставил док. Они поправляли друг друга на памяти уже целого поколения.

– ...шныряли вокруг вашего дома? Хотите, чтобы телевизионщики расположились на дворе у Торсенов и всех напропалую интервьюировали насчет нападения оборотней? Хотите, чтобы разворошили прошлое Ториана Торсена, а потом стали спрашивать, как это он ухитрился столько долго прожить среди нас, чтобы по округе не пошли слухи? Хотите, чтобы все городские тайны были разоблачены и выставлены на всеобщее обозрение? – Ее глаза мгновение смотрели в глаза Джеффу.

Нет, Джефф не хотел, чтобы все тайное стало явным. Много лет назад они с Бобом Аарстедом съездили в Чикаго, чтобы отыскать отчима Кэйти, но этот сукин сын давно куда-то делся. Джефф не хотел, чтобы отчим узнал о местонахождении Кэйти – если он еще жив.

"Ты не можешь спасти мир, – сказал старик Джон Хонистед, передавая Джеффу значок, – но ты по крайней мере можешь поддерживать порядок в этой его части".

Тайна Кэйти – не единственная в городе. Никто в комнате не заговорил об этом, но все знали, что сделала Этель Холмстедт с негодяем, за которого вышла, и никто не хотел, чтобы эта история выплыла на свет божий: Дик Холмстедт, согласно официальной версии, погиб, свалившись с комбайна прямо на крутящиеся лезвия. Пусть так оно и остается.

Были и другие секреты.

– Мы печемся об общем благе, – сказала Минни. – И если наши люди гибнут, защищая нас, что ж, такое случалось и раньше. – Она гордо выпрямилась. – Мой муж погиб на острове Макин* [Один из атоллов группы "Острова Гилберта" в западной части Тихого океана, где во Вторую мировую войну велись боевые действия между американской и японской армиями.], а мой старший сын – при отступлении от Чозинского водохранилища, а сейчас мой внук летает на вертолете в Сомали. – Минни опустила глаза на вышивку и, неразборчиво что-то пробормотав, принялась распарывать только что сделанные стежки. – Мой прадед Герхардсен забрал молодую жену из ее дома в Трондхейме и поселился в Нью-Ульме в 1853 году. Он пережил резню тысяча восемьсот шестьдесят второго и переехал в эти края на следующий год. Умер он зимой шестьдесят восьмого года; согласно дневнику моей прабабки, он смертельно простудился, когда тащил домой подстреленного оленя – заботясь о благе своей семьи. Ради того же мой муж и мой сын отправились на войну, а мы с доктором, ты, я и Эдди Флагстад изменили дату рождения Джонни Томпсона, чтобы он попал в призыв.

Док Шерв наклонился, как будто хотел что-то сказать, но свирепый взгляд Минни заставил его отказаться от этого намерения.

– И разве Дэйви Хансен когда-нибудь жаловался, хотя вернулся с войны, потеряв в этом жутком Вьетнаме ногу?

Минни покачала пальцем и на мгновение снова стала учительницей, а Джефф – учеником.

– Мы печемся о благе города, – сказала она со спокойной уверенностью в голосе. – Человек должен делать то, что ему приходится, вот и все.

– Да, Минни, – сказал док, и, помедлив, Дэйв Оппегаард кивнул.

Глава 10

Гора Эскья и бергениссе

Подъем в гору оборачивался обыкновенной прогулкой. По большей части Йен и Осия просто шли вверх по склону. Над их головами возвышалась вершина пика, покрытая снегом и увенчанная облаками, и сейчас у путников не было иных забот, кроме как держаться стежки.

Как объяснил Осия, им надлежит следовать по тропе, которая вела сначала вверх по склону, огибала гору, а затем спускалась вниз. Путешественники могли, конечно, сойти к подножию горы и обогнуть ее понизу, но поскольку они изначально находились выше середины подъема, выбранный путь должен был привести их к цели быстрее.

Йен не знал, сколько миль они прошли, и сколько еще оставалось до места назначения – на эту тему Осия не очень-то распространялся, как, впрочем, и на все остальные, и Йен мог только строить предположения. Десять миль? А может, тридцать? Какой высоты эта гора и долго ли им еще подниматься?

Но путешествие оказалось довольно приятным. В одном месте тропа, врезавшаяся в склон горы, была вымощена истертыми каменными плитами, уложенными давным-давно. Вдоль дорожки тянулись высокие непроходимые заросли малины, усыпанные мелкими темно-красными, почти пурпурными ягодками. Осия на мгновение остановился, выбрал ягоду покрупнее, закинул ее в рот и улыбнулся.

Йен сделал то же самое. Ягода была не такая сладкая и сочная, как он привык, но юноша никогда раньше не пробовал настолько не по-садовому душистой малины. Осия извлек из своего рюкзака два пластиковых мешка вместимостью в кварту и подал один Йену. На то, чтобы наполнить оба пакета, ушло всего несколько минут, что совершенно не сказалось на количестве малины на кустах, еще мгновение понадобилось, чтобы надуть мешки, предохраняя тем самым ягоды от лишних повреждений, и закинуть их наверх рюкзаков.

Заросли редели по мере того, как путники подымались все выше и выше; и вот уже каменистую почву украшают лишь редкие упрямые растения. Йен решил, что тропка видела и лучшие дни. Юноша держался подальше от осыпающегося края, а время от времени ему приходилось перепрыгивать через узкие – и слава богу, что так! – трещины, пересекавшие путь: на ту сторону он старался приземляться как можно аккуратнее.

– А нельзя ли узнать, зачем понадобилось прокладывать тропинку по этой крутизне?

Осия пожал плечами.

– Это случилось давно: некогда один из Древних, известный как Фендерель, жил в пещере у самой вершины, питаясь медом и утоляя жажду растопленным снегом. Его считали мудрецом, и потому многие подымались на гору, чтобы посоветоваться с ним. – Осия снова пожал плечами. – Со временем жители деревни у подножия горы проложили дорогу, за право подняться по которой взимали пошлину. Потом то же самое сделали обитатели деревни по ту сторону горы...

Йен поглядел вверх по склону, на покрытый снегом пик.

– А он все еще там живет?

Осия покачал головой и улыбнулся.

– Нет. Уж больно много народу к нему приходило – а ведь он поселился на горе, чтобы пожить в одиночестве. Однажды Фендерель просто исчез.

– Что с ним сталось?

– Ушел. Мне известно не все на свете. – Осия улыбнулся по-дружески, но сдержанно. – Во всяком случае теперь.

Йен так старался смотреть вперед, а не под ноги – чтобы не видеть, как стронутые с места галька и камешки, срываясь с дороги, летят вниз по склону, – что путники успели обогнуть гору, прежде чем он опустил глаза. Далеко внизу широкая серебристо-серая река извивалась по лоскутному зелено-желтому одеялу из лесов и пшеничных полей. Где-то на полпути вниз висело пухлое облако, затенявшее часть долины. Воздух был прозрачнее, чем привык Йен; он различал фигуры людей, которые двигались меж зеленых грядок, вырывая сорняки, или собирая урожай, или занимаясь еще каким-нибудь сельским трудом.

– Вот и Харбардова Переправа, – сказал Осия, указывая вниз.

В петле реки виднелись несколько низких строений, одно из которых располагалось прямо у края воды. Точно такое же стояло напротив, через реку. На глазах у Йена с баржи, причалившей к дальнему берегу, съехала на дорогу повозка, влекомая упряжкой быков. Повозка тронулась дальше, туда, где большак скрывался под деревьями.

Йен кивнул:

– К ночи спустимся?

– Может, завтра к вечеру. Но скорее всего послезавтра. Дорога не такая легкая, как того хотелось бы, и долина дальше, чем кажется. – Осия взглянул в голубое небо. – День моложе не становится, да и я тоже.

К тому времени как село солнце, окрасив небо на западе в розовое с золотом, Йен уже давно убедился в правоте Осии: дорога была длинной и тяжелой. Она изгибалась как змея, которая проглотила пружину-игрушку, пока та извивалась вниз по склону. Йену пришло в голову, что у строителей дороги, надо полагать, имелись какие-то религиозные предрассудки против прямых линий.

На ночлег расположились без особых удобств возле небольшого круглого озерца; с одной стороны его питала тонкая струйка воды; такая же струйка вытекала с противоположной стороны. Никакого песка на берегу: голый камень и прозрачная вода.

Йен уже выудил из своего мешка чашку, но Осия предостерегающе воздел палец, а затем опустился на колени у ручейка и, зачерпнув ладонью воды, поднес ее к губам. Потом улыбнулся и кивнул.

Йен опустил чашку в воду. Та оказалась настолько холодной, что у него заныли зубы. Еще она слегка отдавала сосной. К тому времени, когда Йен напился, Осия уже развел небольшой костер в обугленном углублении скалы и деловито собирал хворост чуть выше по склону.

Скорый ужин состоял из пары ломтей на удивление нежной вяленой говядины, извлеченной из рюкзаков, остатков малины и холодной воды. Осия, сложив ноги по-турецки, сидел напротив Йена по ту сторону костра: трепещущие отсветы огня придавали его лицу демонический вид.

– Я посторожу, Йен. Мне не нужен долгий сон, а тебе он необходим.

Последнее было неоспоримо. Йен расстелил на камне пластиковый коврик, снял ботинки и залез в спальник: земля казалась ему очень твердой. Подложив руки под голову, он еще успел подумать, что не стоит спать...

В предрассветном сумраке Йена разбудил пронзительный крик.

Ночь он провел ужасно, то и дело просыпаясь, а затем снова погружаясь в дремоту не более чем на несколько секунд – так ему, во всяком случае, казалось. Стоило скрипнуть дереву, и юноша едва не выскакивал из спальника; еще он пробуждался, если ветер менял направление. Но даже когда Йену ничто не мешало, его сон тревожили кошмары: Торри, Мэгги и мать Торри подвешены на крюках, и с них живых сдирают кожу прямо у него на глазах. Йен просыпался в ледяном поту, рывком садился, затем вновь принуждал себя лечь, мокрый, дрожащий от холода в своем спальнике.

Через мгновение стало ясно: крик ему не приснился.

Он выскочил из-под одеяла и увидел в предутреннем свете, как Осия, пошатываясь, отступает от чего-то такого, что Йен никак не мог разглядеть в рассветных сумерках. Оно было выше обычного человеческого роста и смутно походило на человека, однако его покрывала то ли сбившаяся в сальные космы густая шерсть, то ли жирные и омерзительно длинные отростки кожистой плоти.

Тварь потрясла массивной головой, чтобы свисающие пряди не застили глаз, и снова бросилась на Осию, целя толстыми руками тому в лицо или в голову.

Нет, я не герой, подумал Йен. Единственное, что оставалось делать, это удирать, может, похватав вещи, но лучше нет. Только идиот станет наклоняться за мечом, а потом быстрым движением отшвыривать ножны в сторону и бросаться на этот оживший кошмар, держа клинок впереди себя и испуская дикие вопли.

Собственные бессвязные крики звенели в ушах у Йена, пока он, спотыкаясь, бежал за оружием, не чувствуя, как в ступни врезаются сквозь носки выступы твердой каменной поверхности. Затем, схватив меч, он быстрым движением откинул ножны в сторону и, направив клинок вперед, бросился на тварь.

Чудовище, взревев, отшвырнуло Осию как тряпичную куклу и повернулось к Йену.

У него не было ни одного шанса. Надо удирать и надеяться, что тварь бегает медленнее, что Осия не очень серьезно пострадал и что...

Йен сделал выпад, осознав в самый последний момент, что фехтовальные рефлексы подвели его: он лишь кольнет тварь в грудную клетку, но не проткнет насквозь, а тогда чудище, остановившись и отбросив массивной лапищей клинок в сторону, накинется на незадачливого фехтовальщика.

Но нервы заставили мускулы Йена двигаться привычным образом, и когда острие меча вонзилось в грудь твари, оттуда повалил дым, как будто из огромного наполненного дымом метеорологического баллона, который взяли и проткнули.

Чудовище пронзительно завопило, вскинуло лапу, чтобы отбить меч... но Йен, не отступая, нанес новый укол. Великолепнее удара Йену не случалось наносить в реальном поединке: острие клинка ткнуло чудище в низ живота, и из места укола снова повалил дым.

Для твари, кем бы она ни была, это оказалось уж слишком: прижав массивные лапы к животу, она побежала вниз по дороге и нырнула в густой кустарник.

Треск отдалился и смолк.

Осия сел, прислонившись к рюкзаку: из-под руки, крепко прижатой к боку справа, на уровне пояса, расплывалось темное пятно. Его штаны тоже были в крови и порваны в нескольких местах.

Йен опустился на колени рядом, неловко пытаясь распутать завязки рюкзака Осии.

– Тут есть аптечка?

– Нет времени, – ответил Осия. – Это не раны, просто порезы. Они причиняют лишь боль, пустяки. Дело в яде: у этой твари ядовитая слюна, и она всегда облизывает когти перед тем, как напасть.

Похоже, Осии известно об этом чудовище больше, чем Йену.

– Что это было?

– Вероятно, самое подходящее слово – "нечисть". Или бергениссе. Да, бергениссе. Вандескардские горы когда-то ими кишели, но я был склонен думать, что и последние давно вымерли.

Комочки слюны в уголках его рта были красными.

Пальцы Осии судорожно сжались поверх раны.

– Ох, как жжет...

– Что же мне делать? – безнадежно спросил Йен.

– Харбардова Переправа – жена Харбарда целительница, да и сам он умеет немало. – Осия попытался подняться на ноги, но колени дрожали, отказываясь его держать. Перекинув руку Осии себе через плечо, Йен помог старику подняться.

– Я буду идти, пока смогу, – проговорил Осия. – Наверняка смогу пройти еще немало.

С этими словами его глаза закатились, веки опустились, и Осия безжизненно осел на твердую каменную поверхность. Только редкие удары пульса в ямке между ключицами да кровь, медленно сочившаяся из царапины на бедре, свидетельствовали о том, что старик еще жив.

Йен опустился рядом с ним на колени. Сначала надо перевязать раны.

Йену приходилось относиться ко всему просто.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Передышка на три вдоха-выдоха.

Йен на мгновение остановился, не опуская рукоятей волокуши, которую он тащил за собой. Все просто: надо стараться не думать ни о чем, кроме следующих восьми шагов и трех вдохов, которые он сделает, когда остановится.

Первый вдох. Усталость сузила его поле зрения с красивой широкой панорамы – склон горы и долина внизу – до шести или около того футов тропы вперед по направлению движения. Но даже узкое поле зрения позволяет видеть, а все, что ему надо делать, – это тянуть волокушу.

Выдохнули и снова вдохнули... Сколько он уже идет? Йен даже понятия не имел. Он знал только, что стертые о палки ладони кровоточили, а в спину, казалось, несколько раз ткнули чем-то острым. И что впереди у него шесть футов приличной дороги.

Выдох и третий вдох: не своди взгляда с дороги.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Отдых на три вдоха-выдоха.

Йен не знал, дышал ли еще Осия, лежа на одеялах, которые юноша постелил на волокушу, и оставалось только надеяться, что оба рюкзака не отвязались. Его меч – Йен просто не мог расстаться с ним, после того, что клинок сделал с бергениссе, кем бы эта тварь ни была, – висел на боку.

Третий вдох; выдохнули и потянули.

Нет смысла считать. И нет смысла не считать. Хотя нет, считать есть смысл, напомнил он себе. Без счета шагов у Йена ушел бы весь день, чтобы выровнять дыхание. Фокус в том, чтобы завысить планку ожиданий. Ему следовало бы ждать рези в ладонях, боли в спине. Он не удивился бы, если бы начали гореть легкие – сперва слабо, а потом все сильнее и сильнее. Он мог бы замерзнуть или попасть под дождь, лицо могло обгореть на полуденном солнце и покрыться волдырями, и мучениям не было бы конца: запылают как в огне плечевые сухожилия, облупится кожа на лице, а руки будут болеть не утихая.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Шаг.

Остановка на три вдоха-выдоха.

Шесты, за которые он тянул волокушу, стали липкими – наверняка не только из-за древесного сока.

Так не годится, подумал он. Совсем не годится. Надо опустить шесты хоть на секунду, чтобы осмотреть кровоточащие ладони, прилечь или присесть хоть на мгновение, чтобы отдохнули усталые ноги.