Текст книги "Смерть по имени сон (Планета пиратов - 2)"

Автор книги: Джоди Линн Най

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

– Да-да, конечно, если это единственное условие, на котором вы настаиваете, расскажите мне...

Пациент глубоко вздохнул.

– Только никому... Я защемил ногу входным люком склада. Он прихлопнул меня без предупреждения. Штуковина шестиметровой высоты и почти в пятнадцать центнеров весом. Должна была сработать звуковая сигнализация, замигать лампы. Но ничего и не пикнуло.

– Кто же их отключил? – озадаченно задала очевидный вопрос Лунзи, неожиданно логике вопреки забеспокоившись, не "тяжеловесы" ли здесь поработали. Возможно, это был заговор, имевший целью напасть на адмирала.

– Никто не должен был, доктор. А вы ничего не слышали о линии "Фатум-Круиз"? Это же собственность компании "Параден".

Лунзи покачала головой:

– Я ничего не знаю о них, честно говоря. Мне кажется, я где-то слышала это имя прежде, но не более того. Я работаю по найму временно, пока мы не дотащимся до орбиты вблизи Альфы Центавра через четыре месяца. А почему вы так обеспокоены? Чем отличилась компания "Параден"?

Инженер потеребил нижнюю губу:

– Я очень надеюсь, что эта комната не оснащена подслушивающими устройствами. Компания "Параден" гоняет свои суда по космосу, не ставя их в доки для капитального ремонта, так долго, как только возможно. Мелкий текущий ремонт проводится, но значительные неполадки откладывают до тех пор, пока кто-нибудь не выразит недовольство. И этот кто-нибудь всегда вскоре оказывается уволен.

– Это крайне несправедливо. – Лунзи была искренне возмущена.

– Я уж не говорю о риске для жизни пассажиров и экипажа, Лунзи. Ну а свистуны никогда не чувствовали себя в безопасности. Семья Парчандри, владеющая компанией, хочет выжать всю возможную прибыль из вложенного капитала. "Фатум"-линия – всего лишь малая толика их владений.

Лунзи слыхала о Парчандри. Они слыли редкими скрягами.

– Уж не хотите ли вы сказать, что этот космический корабль в недостаточно хорошем состоянии? – нервно Осведомилась она. Теперь уже она осмотрелась, как будто удостовериваясь в отсутствии подслушивающих устройств.

Перкин вздохнул:

– Вполне возможно. Скорее всего так оно и есть. Гарантийный срок с последнего капремонта давным-давно истек. Судно должно было стать в док на Альфе, когда мы прибыли туда в прошлый раз. Главный механик порта с большой неохотой позволил нам выйти на орбиту. Может, с моральной точки зрения и не очень хорошо, что я вам рассказываю об этом. Мы, старослужащие, обычно не обсуждаем с новыми членами экипажа свои проблемы – опасаемся, как бы они не оказались шпионами, работающими на леди Параден. А если даже и нет, то, чего доброго, так перепугаются, что не смогут оставаться на борту.

– Ну, если что-то пойдет не так, вы же предупредите меня, да? – Она заметила, что лицо инженера стало вдруг непроницаемым. – Ну пожалуйста, умоляла она. – Я не стукач. Я еду повидаться со своей дочерью. Мы виделись последний раз, когда она была еще подростком. Я здесь только поэтому. И я однажды уже попадала в космическую катастрофу.

– Ну ладно, – смягчаясь, кивнул Перкин. – Молния не ударяет дважды в одно и то же место.

– Если только ты не громоотвод!

Перкин оттаял. Ему стало неловко, что он усомнился в своем же докторе.

– Я буду держать вас в курсе дела, Лунзи. Можете на это рассчитывать. Но что там все-таки с моей ногой?

– Все в порядке, если не считать этого северного сияния. – Она указала на пятно у него на ноге. – И никто не должен об этом знать, кроме вас и вашего соседа по каюте: нечего привлекать внимание к вашей... э... неудаче, – добавила Лунзи, скрепляя магнитные застежки у него на штанине. – От повреждений такого рода обычно и следа не остается. Колено будет плохо сгибаться, пока гематома не рассосется. Возможно, поболит немного. Если боль будет сильной, примите анальгетик: я введу рецепт в медфайл синтезатора, что у вас в каюте. Но не более одной дозы в смену.

– Сделайте побольше, ладно? – попросил инженер и тяжело поднялся, опираясь на стол в преувеличенной заботе о своей больной ноге.

– Хорошо, но только чуть-чуть. Советую иметь в виду, что это запрет ваши кишки покрепче овсяно-бананового сандвича, – сообщила Лунзи, весело поглядывая на пациента. – Я никогда не прописываю этот состав молодым сетти. У них и без того достаточно проблем с ориентированными преимущественно на людей деликатесами вроде этого.

Перкин засмеялся:

– Это точно. Как-то работал у меня один. Вечно страдал. Так повара вырастили специально для него александрийский лист. И это единственное, что я узнал о нем. Сетти – самый скрытный вид, который я только знаю.

– Если хотите, я дам вам еще линимент – будете натирать вашу ногу до полного впитывания.

– Спасибо, доктор. – Перкин охотно взял пластиковый пакетик, протянутый ему Лунзи, и выскользнул за дверь, минуя следующего пациента, ожидающего встречи с врачом.

После этого разговора Лунзи и сама начала замечать, что, действительно, с кораблем дело обстоит не совсем ладно. Разумеется, разглядеть неполадки за мишурой побрякушек было трудновато, но стоило посмотреть внимательно... Перкин оказался прав: многие узлы корабля нуждались в ремонте. Имела место постоянная утечка газа с палуб метанового сектора; многие пассажиры жаловались на запах в коридорах, которые к нему примыкали. Перкин и остальные офицеры пожимали плечами, латая прорехи одну за другой, и обещали держать ситуацию под контролем, пока они не доберутся до следующего порта назначения, в месяце пути от Альфы Центавра, где можно будет провести более основательный ремонт.

Лунзи даже начала беспокоиться, не случится ли с ними беды где-то на полпути к Альфе Центавра. Правда, вероятность дважды в жизни попасть в космическую катастрофу была близка к нулю, и только это пока успокаивало ее. Такого не могло случиться с ней еще раз. Или могло? Она надеялась, обеспокоенность Перкина преувеличена. С неприятным чувством надвигающейся беды Лунзи стала более внимательно прислушиваться к инструкциям по эвакуации. Держа слово, данное Перкину, она молчала об их конфиденциальной беседе, но глаза ее были открыты.

К концу месяца в банкетном зале произошли некоторые перемены. Адмиралу Коромелю, Бараки Дону и Лунзи предложили пересесть за стол капитана, председательствовавшего в первой смене, и его первого помощника Шарю, женщины весьма необычной масти и примерно того же возраста, что и Дон. Она была очень мала ростом. Макушка ее находилась где-то на уровне подбородка Лунзи. Носила она длинное вечернее платье удобного покроя из того же самого полкового пурпура, что и ее форма. А ее манера держаться наводила на мысль, что до прихода на линию "Фатум-Круиз" она состояла на военной службе. Изобилие золотого галуна на манжете одного из рукавов свидетельствовало о ее высоком служебном положении наряду с маленькой мощной рацией, которая всегда находилась при ней для поддержания связи с капитанским мостиком во время обеда. Другая рука была обнажена до плеча. Ее обременял бриллиантовый браслет. К удовольствию Лунзи, Шарю тоже любила послушать хорошие байки, поэтому Коромель получил для своих историй весьма отзывчивых слушателей.

Впрочем, он не слишком это ценил. Временами он бывал весьма брюзглив и иногда цеплялся к соседям, утверждая, что они смеются над стариком. В конце концов Лунзи перестала доказывать свою невинность и воспользовалась его же оружием.

– Быть может, я покажусь вам смешной, – небрежно бросила она Коромелю, который оборвал свое повествование на полуслове и удивленно на нее посмотрел. – Но даже в школе на уроках нам разрешалось разговаривать больше, чем позволяете вы. У нас тоже есть определенное мнение. И иногда мне хочется его высказать.

– Хе-хе-хе! Боюсь, я возражаю слишком много, да? – Коромель одобрительно рассмеялся. – Это Шекспир, к вашему сведению, молодые люди. Слишком молодые, чтобы хоть что-то прочесть. Ну-ну. Возможно, я уже в таком возрасте, что нахожусь во власти тех, кто окружает меня, в мире, для которого мои слова уже ничего не значат... Прямо как эти несчастные "тяжеловесы", разве нет?

Лунзи тотчас вскинула голову:

– Вы что-то сказали о "тяжеловесах", адмирал?

– Служили несколько под моим началом. Когда это было?.. Восемь, десять лет назад, а. Дон?

– Четырнадцать, адмирал.

Коромель выставил вперед челюсть, подсчитывая года.

– Да, точно. Будь прокляты эти канцелярские дела. Теряешь ход времени. "Тяжеловесы"! Плохая затея, вот что. Не должно адаптировать людей к окружающей среде. Мы должны среду адаптировать к людям. В конце концов, по замыслу Божьему, должно быть именно так!

– Формирование планет отнимает слишком много времени, адмирал, резонно ввернула Шарю. – Миры, где живут "тяжеловесы", всем хороши для людей, за исключением гравитации. Вот "тяжеловесов" и сотворили, чтобы они к ней адаптировались.

– Вот именно, сотворили! Сотворили национальное меньшинство, вот что они сделали, – брызгал слюной адмирал. – Мало нам было проблем с партизанщиной. Едва мы добились того, что все расы и народы притерлись друг к другу, как эти умники отелились еще одним подвидом, и все это безобразие началось сначала. Добились лишь того, что обычные люди во весь голос завопили о той трагедии на Фениксе, говоря, что "тяжеловесы" плясали на могилах "легковесов", которые поселились там прежде. Но можно побиться об заклад, что они немало отвалили тому, кто помог им устроить обвал. И, вероятно, изрядный процент от их экспортного дохода в придачу.

– А я слышала, что первое поселение уничтожили пираты, – заметила Лунзи, с досадой вспоминая острую тоску, в которой она прожила два года, думая, что Фиона – одна из тех, кто погиб на Фениксе.

– И вы вполне можете верить этому, доктор. Скорее всего они отрезали Феникс от внешнего мира, выведя из строя линии связи, разрушили системы жизнеобеспечения, торговлю и так далее. А когда население планеты оказалось не в состоянии само поддерживать свое существование, права автоматически перешли к следующей группе, которой это было под силу. Мой корабль как-то получил сигнал бедствия от торгового корабля. Пираты преследовали его от внешнего края системы Эридана. Они имели довольно тяжелые повреждения, но тем не менее еще шли на ионниках, когда на сцене появились мы. Мой связной офицер три недели трепался с их старшим, пока мы летели на выручку. Потеряешь присутствие духа – потеряешь победу, вот что я скажу!

– Вы взяли пиратов в плен? – нетерпеливо спросила Лунзи, подаваясь вперед.

Адмирал с сожалением покачал головой:

– Нет, черт побери. В этом ряду побрякушек на моей груди появилась бы еще одна симпатичная звездочка, если бы нам это удалось. Мы вступили в бой, как только они с отчаяния пальнули вслед торговому кораблю, и открыли ответный огонь. Эти бедные торговцы на своем маленьком суденышке помолились небесам о благословении на наши головы и со всех ног удрали! У пиратов не оставалось выбора. Они не могли повернуться ко мне задом. Мой корабль был продырявлен, но вполне жизнеспособен. Пиратам повезло меньше. Я видел, как с их судна сорвало листовую обшивку корпуса, полетели обломки и рваные края скрутились, когда раздался взрыв. Должно быть, в атмосферной камере, где пряталась команда. Надеюсь, не там, где пленники.

Каковы бы ни были их двигатели, наши оказались лучше. Мы преследовали их за пределами системы, в радиационном поясе, гнали мимо комет. В конце концов мой стрелок поразил их двигатель по левому борту. Их пару раз крутануло, но они восстановили курс, однако мой снайпер опять их достал. Они и отпрыгались. Но как только мы передали, что мы с нашей ударной группой идем брать их на абордаж, они взорвали себя! – Адмирал вытянул перед собой руки, хватая ртом воздух. – Я видел их так же, как собственные пальцы! Ни один капитан не смог еще взять в плен планетарных пиратов. Но я льщу себе тем, что если не сумел я, то и никто не сможет.

– Вы действительно льстите себе, адмирал, – дерзко заметила Шарю. – Но скорее всего вы правы.

Лунзи неизменно проводила вечера в голограммной комнате в обществе адмирала и его помощника, если не требовалось ее присутствия в лазарете. Больше прочих Коромель любил две голограммы. Их частенько запрашивали в нишу, где они с Доном часами сиживали перед отходом ко сну. Первая изображала капитанский мостик его флагманского корабля, носившего название "Федерация". Вторая появлялась, когда у Лунзи возникало подозрение, что Коромель в печальном расположении духа. То был пылающий камин с изразцами и узорным медным колпаком в каменно-кирпичной стене. Система демонстрации голограмм включала не только видеоэкран, но также терморегулятор и генератор запахов. Лунзи ощущала тепло пламени и вдыхала запах горящих поленьев, когда усаживалась в одно из трех глубоких мягких кресел, которыми была меблирована ниша.

Однажды, когда Лунзи в очередной раз навестила своего протеже, Дон встал и подал знак официанту принести ей выпить. Как она и ожидала, Коромель сидел, согнувшись, упираясь локтем в колено, в другой руке держа пузатый бокал, и вглядывался в пляску света и тени, слушая негромкую, словно доносящуюся откуда-то издали музыку. Он не заметил появления Лунзи. Она немного постояла, глядя на него. Адмирал казался задумчивым, скорее даже грустным.

– О чем вы задумались, адмирал? – тихо спросила Лунзи.

– М-м? А, это вы, доктор. Ничего. Ничего особенного. Всего лишь вспоминал сына. Он служит. Тоже подает большие надежды. И пусть попробует только их не оправдать.

– Вы скучаете по нему, – предположила Лунзи, интуитивно догадываясь, что хотел сказать старик.

– Да, черт возьми. Это замечательный молодой человек. Вы примерно того же возраста, как и он, я бы сказал. Вы... У вас нет детей, да?

– Только дочь. Я встречаюсь с ней на Альфе Центавра.

– Маленькая девочка, а? Вы кажетесь совсем юной. – Коромель кашлянул и самокритично добавил: – Конечно, в мои года все кажутся молодыми.

– Адмирал, по официальному возрасту я гораздо ближе к вам, чем к вашему сыну, – пожала плечами Лунзи. – В судовых ведомостях так и записано; вы можете сами посмотреть, если хотите. Я лежала в холодном сне. Моей маленькой девочке идет семьдесят восьмой год.

– А вы об этом не говорили. Да-да-да, так вот почему вы настолько хорошо понимаете все эти древние истории, о которых я разглагольствую. Вы были там и тогда. Мы должны поговорить о старых временах! – Адмирал устремил на нее молящий взгляд, проникнутый одиночеством, тронувший Лунзи до самого сердца. – Так мало осталось тех, кто помнит. Сочту это личным одолжением.

– Адмирал, я сделаю это с превеликим удовольствием. Я прожила в этом столетии только два года.

– Хм! Я чувствую себя точно так же, хотя уже довольно долго нахожусь на этом корабле. Куда мы направляемся?

– Планета Сибарис. Это роскошная...

– Я знаю, что это такое, – нетерпеливо перебил ее Коромель. – Еще одна свалка для никому не нужных богачей. Вах! Когда я сделаюсь столь же беспомощен, эта планетка может рассчитывать на мою надгробную речь.

Лунзи улыбнулась. Официант склонился к ней, подавая точно такой же глубокий бокал, как и у адмирала. Дно бокала едва ли на полдюйма покрывал слой густой жидкости цвета красного янтаря. Это был великолепный редкий коньяк. Изысканный аромат заструился по комнате по мере того, как жидкость нагревалась жаром огня. Лунзи сделала крохотный глоток и почувствовала, как поток тепла прокатился вниз по горлу. Она прикрыла глаза.

– Нравится? – прогрохотал Коромель.

– Замечательно. Хотя обычно я не позволяю себе столь крепкие напитки.

– Хм. Клянусь вам, и я тоже. Никогда не пил на работе. – Коромель обхватил бокал и слегка качнул его, нежно сжимая стеклянную скорлупку в своей огромной лапище, заставляя коньяк покружиться в крохотном водовороте перед тем, как выпить его. – Но сегодня я к себе более снисходителен, чем обычно.

Внезапно Лунзи осознала, что в фон окружавшей их музыки вкралось нечто новое. Сквозь тихую мелодию временами прорывалось осторожное позвякивание, которое любой пассажир мог бы принять за технический дефект воспроизведения записи. Но только не член экипажа: для него это означало грозящую кораблю катастрофу. Лунзи поставила бокал на столик и огляделась по сторонам.

– Чибор! – окликнула она приятельницу, служившую в штате Перкина, которая в этот момент пересекала зал. Та обернулась на звук голоса и махнула рукой:

– О! Тебя-то, Лунзи, мне и надо. Перкин просил меня...

– Точно! Тревожный сигнал. Что это? Ты можешь говорить при адмирале. Его запугать нелегко.

Коромель распрямился и тоже отставил свой бокал.

– Нет, в самом деле, что за слухи?

Чибор сделала знак говорить потише и склонилась к Лунзи:

– Ты же знаешь, у нас нелады с двигателем. Он выдавал какие-то странные гармоники, поэтому мы должны были его отключить и выйти из подпространства раньше, чем следовало. Пока не починят, вернуться назад невозможно, к тому же мы выскочили как раз на пути движения ионного урагана. И он приближается к нам довольно быстро. Штурман, как на грех, пустил нас в дрейф прямо по краю зоны возмущения, и ураган не дает запустить наши двигатели, которые работают на антивеществе, в полную силу. Поэтому мы следуем за газовым гигантом, он должен прикрыть нас от урагана, пока тот не пронесется.

– А это сработает? – спросила Лунзи с тревогой в широко раскрытых глазах. Она с трудом поборола приступ животного ужаса.

– Может, сработает, – спокойно ответил Коромель, опережая Чибор. – А может, и нет.

– Мы готовимся перейти на аварийные системы. Перкин сказал, что ты интересуешься этим. – Чибор кивнула и унеслась прочь.

Лунзи огорошенно посмотрела ей вслед. Больше никто в голограммной не заметил ни прихода, ни исчезновения техника. Все остальные пассажиры были поглощены своими занятиями.

– Пойду я, пожалуй, гляну, что там происходит, – пробормотала Лунзи. Извините, адмирал.

Газовый гигант системы Карсона был столь же огромным и эффектным, сколь и многообещающим. Стремительно вращающаяся планета представляла собой твердое ядро, вокруг которого с огромной скоростью крутилась газовая оболочка в тысячи миль толщиной. Несколько пассажиров собрались на галерее корабля, чтобы полюбоваться зрелищем сквозь толстый кварцевый иллюминатор.

Капитан "Зова Судьбы" увеличил скорость, чтобы соответствовать двухчасовому периоду вращения планеты, ориентируясь на отчетливо различимое пятно в газовом слое в виде двух дрожащих горизонтальных черных полос с обращенной к солнцу стороны гиганта. Сам корабль пристроился на некотором отдалении позади планеты, используя ее в качестве щита. Желто-зеленый гигант был почти звездой – ему не хватило лишь небольшого увеличения массы или первоначальной вспышки. Орбита планеты пролегала к солнцу системы гораздо ближе, чем это обычно бывает в случае газовых гигантов; и солнце полыхало актинической белизной на корабельных экранах. Телеметрические приборы предупредили о выбросах протуберанцев магнитного возмущения из-под газовой поверхности. Это была единственная планета, сформировавшаяся в данной системе, и корабли, что следовали мимо, пользовались ею для выверки курса перед финальным переходом к Сибарис через беззвездный отрезок маршрута. Значительная скорость вращения планеты и мощное магнитное поле, которое она генерировала, свидетельствовали о том, что в этом месте газы и радиация постоянно находятся в состоянии возмущения даже с неосвещенной стороны. Планета заполняла чуть ли не все поле зрения иллюминатора, и Лунзи заподозрила, что они подошли к газовому гиганту гораздо ближе, чем следовало бы. Но она промолчала. Другие пассажиры, большей частью бывалые путешественники, также казались озабоченными. Несколькими минутами позже появился и капитан Винлайн собственной персоной. Слегка натянутая улыбка противоречила его попыткам успокоить своих пассажиров.

– Дамы и господа, – угрюмо обратился к публике капитан, глядя на вращавшуюся под ними поверхность гиганта. – По техническим причинам мы вынуждены были в этом месте выйти из подпространства. Но зато мы можем предложить вам невероятное зрелище, увидеть которое доводится далеко не каждому, – гигант Карсона. Этот газовый гигант стал бы вторым солнцем, превратив систему в бинарную и не имеющую планет, но он так и не зажегся, поэтому нам остается только исследовать это чудо Галактики и строить всевозможные предположения. Ох... только не бросайте туда спички.

Пассажиры смеялись и перешептывались между собой, наблюдая вращение огромного шара.

"Зов Судьбы" пережидал за быстро описывающим круги газовым гигантом, пока не появилась уверенность, что яростная ионная буря в основном промчалась мимо, после чего полностью сошел с плоскости эклиптики. Фронт этой бури, о котором их так вовремя предупредил автоматический монитор еще в мгновение выхода в нормальное пространство, окружал черное небо вокруг гиганта пляшущим ореолом.

– Капитан! – Офицер телеметрической службы Хорд зашел на галерею и встал рядом с капитаном. – Еще одна мощная вспышка на солнечной поверхности! Она нарушит магнитное поле планеты, – тихо доложил он и сделал паузу, чтобы посмотреть, как отреагирует капитан. Старший офицер не казался чрезмерно обеспокоенным. – Это належится на последствия ионной бури, – не дождавшись ответа, добавил он.

– Я осведомлен о разветвлении. Хорд, – заверил его капитан и отцепил от воротника микрофон.

Он говорил тихо, но решительно. Лунзи уловила перемены в его интонации и приблизилась, чтобы лучше слышать. Капитан поднял на нее глаза, но увидел лишь еще одного члена судового экипажа и продолжил отдавать распоряжения:

– Рубка управления полетом, маневрируйте, стараясь увести нас от худшего. Используйте любые исправные и отлаженные ускорители. Телеметрия, сообщите, когда буря достаточно сместится, попробуем выбраться еще раз. Что-то мне это не нравится. Компьютерщики, смахните нафталин с жестких керамических блоков с копиями наших программ. На всякий случай. Инженеры, держите меня в курсе всего. За какое время магнитное возмущение доберется до нас от солнца. Хорд?

– Часов за девять. Но всплески активности следуют один за другим. Я прикидываю, что некоторые уже подходят к нам. Точно сказать невозможно: слишком мощный фон, чтобы добиться от монитора чего-нибудь вразумительного.

Теперь казались встревоженными оба. Тренькнул коммуникатор на капитанском воротнике.

– Говорит инженерная служба, капитан. У нас магнитные помехи в двигателях: Контейнер антивещества становится нестабильным. Я ввожу передвижные блоки, чтобы повысить напряжение.

Капитан утер пот со лба:

– Ну вот и все. Мы не можем отдать себя на волю системы сдерживания. Готовьте корабль к эвакуации. Звуковой сигнал тревоги. До приказа не катапультироваться. Дамы и господа!..

Все, находившиеся на галерее, выжидательно замолчали.

– Ситуация осложнилась. Прошу незамедлительно вернуться в свои номера и ждать дальнейших сообщений. Поскорее, пожалуйста!

Как только галерея освободилась, капитан распорядился, чтобы офицер связи передал информацию по единой корабельной системе оповещения.

Но едва Лунзи направилась к выходу с галереи, собираясь вернуться в голограммную, все погрузилось во мрак: судно резко перешло на батареи. Почти в тот же самый момент по углам и вокруг запасных выходов красными огоньками вспыхнуло аварийное освещение.

– Что это за бардак?! – возмутился капитан, как только вновь зажегся свет.

– Перегрузка! Видимо, из-за солнечных вспышек, – предположил Хорд и взглянул на показания портативного датчика, проверяя свою догадку. – Если подобное случится еще раз, в компьютерах будет стерта вся память. Осторожнее!

Лунзи опрометью бросилась назад, к своей каюте, мимо тускло мерцающих огоньков. Межзвездное путешествие безопаснее, чем посещение душа, вероятность аварии – единица на миллион, повторяла она типичное рекламное заявление, успокаивая себя. Никто дважды не попадал в подобную переделку: ни прежде, ни теперь. Каждое судно, даже такое старое, как "Зов Судьбы", проверено-перепроверено вдоль и поперек, и каждый его узел имеет тройную защиту и аварийные системы поддержки.

– Внимание! – раздался спокойный голос офицера связи, обрывая легкую музыку и все видеопрограммы на корабле. – Всем внимание! Попрошу немедленно покинуть помещения, где вы находитесь, и собраться у спасательных отсеков. Попрошу немедленно покинуть помещения, где вы находитесь, и собраться у спасательных отсеков. Это не учебная тревога. Не пользуйтесь турбоваторами, они могут выйти из строя. Повторяю, не пользуйтесь турбоваторами...

Голос, периодически прерываемый треском, становился все тише, пока не сошел на нет.

– Что это было? – Какой-то пассажир схватил Лунзи за руку, заметив, что она в форме. – Я видел, погас свет. Что-то стряслось, да?

– Пожалуйста, сэр, идите поскорее к спасательным отсекам. Вы помните номер вашей команды?

– Пять "В"... Да-да, пять "В". – Глаза мужчины вылезли из орбит. – Вы хотите сказать, что это на самом деле авария?!

Лунзи содрогнулась:

– Надеюсь, нет, сэр. Пожалуйста, идите поскорее. Там вам скажут, что делать дальше. Быстро! – И сама она развернулась и побежала вместе с ним на палубу, где располагался банкетный зал.

Громкоговорители продолжали повторять сообщение.

Коридор моментально заполнился сотнями гуманоидов, носившихся куда глаза глядят. Казалось, некоторые из них позабыли не только номер спасательного отсека, к которому были приписаны, но даже где располагается банкетный зал. Однако слабое аварийное освещение, хотя и мигало, позволяло повергнутым в ужас пассажирам держаться верного направления. Отовсюду раздавались крики и рыдания, кто-то из пассажиров пытался выяснить, что же такое происходит.

В огромной голограммной толпа устремилась к двойным металлическим дверям, ведущим в зал ресторана, и там бесцельно закружилась водоворотом бурлящего страха. Голограммная была самым большим помещением на палубе и использовалась для ублажения миражами тысяч пассажиров. Несколько десятков человек в дальнем конце зала до сих пор даже не подозревали о происходящем вокруг и продолжали гонять голографических разбойников с весьма реалистично выглядящими мечами. А в пещере, находившейся возле самых дверей в банкетный зал, у огня плясала кучка экзотически вырядившихся пассажиров. В этот момент голопроекторы в нишах выключились и зал превратился в голую, призрачно-серую коробку с беспорядочно разбросанной там и тут немногочисленной мебелью. Раздались громкие протестующие возгласы зрителей, лишившихся своих долгожданных фантазий. Ряженые тоже остановились, оглядываясь в поисках кого-нибудь из корабельного персонала, кто устранил бы неисправность, и увидели вокруг себя беснующуюся толпу. В дикой панике они рванулись к выходу. А в зале появлялись все новые пассажиры. Они с криками напирали на передних, оттесняя их к банкетному залу. Где-то завязалась драка. Поэтому как раз вовремя в толпу буквально вонзился отряд служащих, которые обеспечивали надзор за детьми, для выполнения своих прямых обязанностей. Их возглавлял худощавый мужчина с переносным громкоговорителем, выкликавший одну за другой фамилии всех родителей, призывая их подойти и забрать своих отпрысков. Голос его тонул в общем гвалте.

– Тихо! – появился из своей ниши Коромель. За ним следовал Дон. – Тихо! – Могучий голос адмирала перекрыл рев толпы и нудное завывание работающих с перегрузкой систем жизнеобеспечения. – Ну-ка тихо! Всем молчать. Молчать, я сказал! Вы все пропустили мимо ушей, когда вас учили, как себя вести в аварийной ситуации. Те, кто знает, что делать, сейчас же отправляйтесь к своим спасательным отсекам. Сейчас же! А те, кто не знает, что делать, сбавьте тон, чтобы услышать инструкции. Исполняйте! Это все!

– Двери заперты! Мы не можем туда попасть! – завопила крупная женщина.

– Пошевелила бы чуть-чуть мозгами! Смотри! Это делается вот так.

В широком проеме между разъехавшимися в противоположные стороны огромными двойными металлическими дверями, которые отделяли голограммную от банкетного зала для кислорододышащих, появилась команда инженеров. Несколько попритихшая толпа хлынула к отсекам, хватая кислородные маски из рук дежурных, выстроившихся по обе стороны от двери. Стюарды направляли публику к люкам с раскрытыми диафрагмами, ведущим в спасательные капсулы, и рассаживали внутри.

Коромель с помощью Дона продолжал управлять потоком пассажиров, проталкивая водных обитателей в булькающих скафандрах и беспрестанно меняющих форму вефтов, обезумевших от страха, к проходу на лестницу, ведущую в аквариум.

– Прошу внимания! Сейчас будет говорить капитан, – загремел над головами-публики голос старшего офицера.

– Пожалуйста, соблюдайте спокойствие. Занимайте предназначенные для вас спасательные шлюпки. Это временная мера. Прошу следовать распоряжениям членов экипажа. Спасибо.

Среди всех этих воплей и рыданий Лунзи едва различила безумный крик с мольбой о помощи. Она с усилием расчистила себе дорогу в плотной толпе, пробираясь к маленькой девочке, которая споткнулась, упала и никак не могла снова встать на ноги. Еще немного, и ребенка просто-напросто затоптали бы. Лицо девочки было сплошь в синяках, она плакала. Крича что-то ободряющее, Лунзи вытащила ее, подняла и передала над головами толпы пронзительно визжащей матери. Дон проводил женщину с ребенком в банкетный зал и указал им спасательную капсулу. Как только очередной летательный аппарат заполнялся, диафрагмы люков закрывали и капсулы герметизировали. Все это случилось до того неожиданно и так сильно отличалось от размеренного образа жизни на фешенебельном лайнере, что большая часть публики никак не могла опомниться от подобных переживаний.

Лунзи достала аварийную медицинскую сумку из ниши, укрытой за богато украшенным гобеленом ручной работы, и поспешила обратно, пересекая огромное помещение ресторана. Перед дверями в банкетный зал она вправляла конечности жертвам давки, накладывала повязки на порезы и ссадины пассажирам, пострадавшим, когда их извлекали из застрявших турбоваторов через отверстия в потолке, раздавала успокоительные средства мягкого действия тем, кто был явно на грани истерики.

– Вполне достаточно, чтобы вас успокоить, – убеждала она пациентов, сохраняя на лице безмятежную улыбку, хотя сама была в ужасе. – Все обойдется. Это обычное дело.

Космическая катастрофа! Нет, это не могло случиться с ней снова.

– Мои драгоценности! – надрывалась одна дама с голубыми волосами, которую волок в банкетный зал молодой человек в форменной одежде. – Они все в моем номере. Мы должны вернуться! – Она вырвала-таки руку, оттолкнула молодого человека и ринулась назад, к жилым каютам.