Текст книги "Еще один шанс"

Автор книги: Джоанна Дэнси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Ужасно… Просто не верится…

– Во что? – не понял Джеймс.

– Гм… – Полли поняла, что почти забыла об осторожности. – У вас такой уверенный и счастливый вид, – нашлась она. – Создается впечатление, что вы никогда не знали горя.

– Ты, – мягко поправил ее Джеймс.

Полли кивнула:

– Ну да. Ты.

– Ошибаешься, Поллиана, – со вздохом произнес он. – Я обычный человек: в моей жизни были и горести, и радости.

Полли вспомнила собственную мать.

– Я знаю, что такое терять самых близких, – проговорила она, уносясь мыслями в самый черный из дней. – Моя мама и младший братишка погибли, когда мне было одиннадцать лет. – Она на минуту замолчала. Джеймс смотрел на нее с искренним участием. – Отдыхая во Франции, они поехали на экскурсию по верфи. Мостик, на котором стояли туристы, внезапно обвалился.

Она живо увидела отца, выронившего из руки трубку и закричавшего на весь дом «нет!». Два прибывшие из Парижа гроба, собравшихся на кладбище людей.

– Я не поехала с ними по чистой случайности, – продолжила она, забыв, что должна остерегаться человека, который так пристально на нее смотрел. – Буквально накануне отъезда опрокинула на себя чайник с горячей водой и обожгла руки. Мама хотела отменить поездку, чтобы мне не было обидно, но отец пообещал свозить меня куда-нибудь этим же летом, на том мы и порешили.

Снова воцарилось молчание. Тишину разбавляла лишь негромкая музыка.

– Жуткая история, – произнес наконец Джеймс. – Говоришь, обвалился мостик? По-моему, я что-то об этом слышал… Может, где-нибудь читал?

Полли осознала, что допустила чудовищную оплошность, и в ужасе расширила глаза.

– Я чем-то обидел тебя? – нахмурившись, спросил Джеймс.

Разволновавшаяся Полли покачала головой.

– Нет-нет, ничем ты меня не обидел, – торопливо сказала она. – Просто я увлеклась воспоминаниями, хотя в последнее время почти не позволяю себе к ним возвращаться. Мрачными мыслями только отравляешь себе жизнь. Лучше вспоминать о хорошем. К примеру, о том, какой веселой была мама или как забавно переживал Эдди, когда смотрел мультики.

Она попыталась улыбнуться. Почему ей пришло в голову делиться с Джеймсом своей бедой? Ей прекрасно удавалось держать все в себе долгие годы. Она никогда ни с кем не разговаривала на эту тему. Слышал от нее о трагедии, пожалуй, один Кеннет.

Джеймс долго о чем-то размышлял. Потом кивнул:

– Да, ты права. Вспоминать о людях, которых больше нет с нами, надо только хорошее. Так лучше и для нас, и, наверно, для них. – Он снова погрузился в размышления.

Она не произносила больше ни слова, боясь, что снова забудется и выболтает лишнее. «Слышал ли он, как погибла женщина, на которой был женат мой отец до Эстер?» – крутился в голове вопрос.

– Ты удивительная девушка, Поллиана, – вдруг вымолвил Джеймс.

Имя, которым так внезапно нарекла себя Полли, прозвучало мелодично и ласково. Удивительная? Она усмехнулась про себя. Станешь тут удивительной…

– Смотришь на тебя и понимаешь: мир не настолько ужасен, – медленно добавил Джеймс.

Будем считать, что я тебе поверила, вздохнув, подумала Полли. Их взгляды вдруг встретились. И она как будто увидела в его глазах ответы на все свои вопросы, решение всех многочисленных проблем. Желание почувствовать его тепло и найти в нем утешение достигло в ней такого накала, что стало страшно.

– Поллиана, – прошептал Джеймс, протягивая ей руку.

Полли, как околдованная, вложила в нее свою. Джеймс медленно наклонил голову, и их губы слились в пьянящем поцелуе.

… – Что мы делаем, милая? – прошептал Джеймс сдавленным от страсти голосом. Они уже сидели на тахте, его руки крепко сжимали тонкую талию Полли.

Она будто очнулась от сладкого сна и, осознав, что играет с огнем, испуганно отпрянула.

– В самом деле! – На ее губах еще чувствовался жар поцелуев, сердце стучало так, что казалось, сейчас выпрыгнет из груди. – Все из-за шампанского…

Она поднялась, смущенно одергивая юбку. Голова шла кругом.

– Или из-за того, что вечер выдался редкий, – слегка охрипшим голосом произнес Джеймс.

– Может быть, – пробормотала Полли, не поворачивая головы. – Который сейчас час?

Джеймс взглянул на часы:

– Четверть двенадцатого.

– Как поздно. Мне пора. – Она обвела взглядом комнату. Свечи догорали. Таинственно поблескивало недопитое шампанское в бутылке. Уходить не хотелось, но инстинкт самосохранения не позволял остаться. – Спасибо за ужин.

– Поллиана, – позвал Джеймс.

Она повернулась. Он встал, приблизился к ней, поднял руку и осторожно, будто имел дело с новорожденным ребенком, поправил прядку коротких волос на ее лбу.

– Прости, если позволил себе лишнее.

Полли улыбнулась:

– Мы оба себе это позволили.

– Пожалуйста, знай: я давно не чувствовал себя настолько счастливым. И очень благодарен тебе за то, что ты приехала, уделила мне внимание. Признаться, я до сих пор не вполне в это верю…

«А я не верю тебе», – охваченная новой волной страха, вдруг подумала Полли.

Глава 9

Джеймс приехал в «Тауэр» немного раньше обычного. Проснулся он на рассвете, ощущая себя самым счастливым в мире. Если бы он не опомнился, вероятнее всего, не остановилась бы и Полли. Когда он представлял, к чему это могло привести, мурашки бежали по коже. И все же хорошо, что у него хватило благоразумия остановиться. Не хотелось, чтобы Поллиана, осознав, что натворила, пожалела об этом и опять отдалилась. Она была нужна ему вся – не только тело, но и душа. Действовать следовало крайне осторожно.

Ее еще не было за стойкой, когда он вошел в вестибюль. «Оно и к лучшему. Пусть пройдет побольше времени, чтобы при встрече она не смутилась. Подойду к ней во время перерыва на ланч».

Он с воодушевлением принялся за дела и не заметил, как пролетело целых два часа. Очнулся, когда зазвонил телефон внутренней связи.

– Джеймс, зайди, пожалуйста, ко мне, – послышался в трубке голос Гилленхола.

– Да, конечно. Буду через пять минут.

От осознания того, что ему предстоит отчитаться за дело, которым они занимались вместе с Поллианой, идти к главному управляющему было даже приятно. Шагая по длинному коридору, Джеймс тихо напевал. А войдя к боссу, тотчас изложил, как они с Поллианой решили действовать.

– По-моему, это самый мирный и самый безопасный путь, – заключил он.

Гилленхол на минуту задумался.

– М-да… Пожалуй. Держи меня в курсе событий.

– Непременно. Можно идти? – Джеймс уже было собрался встать со стула, на который присел, уверенный, что разговор окончен, но Гилленхол жестом велел ему оставаться на месте.

– Не спеши, – сказал он, глядя почему-то не собеседнику в глаза, а в стол. – Надо обсудить кое-что еще.

Джеймс насторожился. На вчерашнем совещании они основательно проработали все текущие вопросы, и Гилленхол явно остался доволен помощником.

– Что-нибудь не так? – спросил он, сбитый с толку очевидным замешательством начальника.

– Нет-нет, все так, – сказал тот. – Все, что касается работы. – Вот только… – Он вдохнул побольше воздуха и поднял глаза: – Мне весьма неловко заговаривать с тобой об этом, но, боюсь, если я не предостерегу тебя, ты наломаешь дров и долго в «Тауэре» не продержишься.

– Что? – У Джеймса от недоумения вытянулось лицо.

– Дело в том, что вчера после работы я встретился за ужином у сестры со своим племянником Бернардом. Наверно, ты давно понял, что парнишка обожает перемыть всем кости и не слишком серьезно относится к своим обязанностям… С этим я, поверь, пытаюсь бороться, но вопрос в другом. От Бернарда я узнал про тебя массу любопытного.

– Про меня? – От неожиданности Джеймс даже рассмеялся. – Что за ерунда? Я с Бернардом почти не общаюсь.

– Зато он общается со всеми вокруг и впитывает в себя слухи, точно губка. Весь отель болтает, что ты развлекаешься по очереди то с герцогиней, то с горничными, принимаешь у себя посторонних дам, при этом пытаешься соблазнить и других служащих отеля.

Джеймс закрутил головой, но Гилленхол поднял руку и продолжил:

– Можешь ничего не объяснять, но имей мои слова в виду. И не забывай: связи с постоялицами могут обойтись тебе слишком дорого. – Он понизил голос: – Когда мне сказали, какими способами ты усмирил тогда герцогиню, признаться, я решил, что стоит закрыть глаза на нарушение правил. Скандалы этой ведьмы у всех у нас в печенках сидят, а тут она вообще разбушевалась не на шутку. Но люди болтают, ты продолжаешь с ней любезничать, а что вытворяешь с горничной – стыдно подумать!

Джеймс прижал к груди руку:

– Послушайте, я не…

– Ничего не объясняй, – повторил Гилленхол более твердо. – И можешь быть свободен. Я тебя предупредил.

Зазвонил телефон, управляющий снял трубку. Джеймсу не оставалось ничего другого, как выйти из кабинета и отправиться к себе.

Только что услышанное не укладывалось в голове. Кто мог распустить по отелю такие гадости? Поначалу он даже не знал, что предположить. Потом, закрывшись в кабинете и немного успокоившись, еще раз воспроизвел в памяти все, что сказал Гилленхол, и картина мало-помалу стала вырисовываться. Кристин, только она…

Наверняка именно из-за этих слухов Поллиана сторонилась меня, размышлял он. И бог знает что обо мне думает. По-видимому, я в ее глазах бессердечный ловелас – завоевываю женщин из спортивного интереса. Может, поэтому, когда я вчера благодарил ее за вечер, она посмотрела на меня почти с ненавистью…

Он обхватил руками голову, некоторое время сидел не двигаясь и смотрел в одну точку в пространстве. Потом вскочил, хотел было сейчас же пойти и объяснить все Поллиане, но вовремя сообразил, что разговаривать с ней следует за пределами пропитанного злословием «Тауэра». Попытаюсь упросить ее уделить мне часок после работы, решил он, снова опускаясь в кресло. А до вечера на глаза ей показываться не буду.

Эндрю Гилленхол всегда вызывал у Полли уважение, но казался ей человеком почти нереальным, беседовать с которым, что-то обсуждать имеют право лишь избранные. Сегодня же она вдруг почувствовала, что может довериться ему.

Он, не задумываясь, согласился поговорить с ней. И они поднялись в его кабинет.

– Пожалуйста, присаживайся, – сказал он, указывая рукой на небольшой диванчик, обтянутый мягкой коричневой кожей. – Я внимательно тебя слушаю.

Полли все еще колебалась, но потом прижала к груди руки и, отбросив стыд, воскликнула:

– Мистер Гилленхол! Боюсь, я не доработаю до конца смены! И вообще не смогу больше работать…

Управляющий непонимающе повел бровями.

– Видите ли…

Из нее хлынул стремительный поток слов. Она рассказала о погибшей матери, о поездке к отцу, о том, как влюбилась в молодого человека, бывавшего в доме мачехи и отца. В Джеймса Тиммермана.

Гилленхол наклонил голову.

– Не в моего ли нового управляющего?

Полли кивнула. Ее глаза наполнились слезами. Она закрыла руками лицо и сидела, боясь пошевельнуться. Гилленхол встал, подошел к ней, ласково похлопал по плечу и забормотал, стараясь утешить:

– Ну-ну, девочка. Я уверен, все не настолько страшно… На-ка вот, выпей водички. – Он наполнил водой длинный бокал и протянул Полли. Сделав несколько глотков, она немного пришла в себя и продолжила рассказ:

– Со Стороны, наверно, в самом деле кажется, в этом нет ничего страшного. Но когда влюбляешься всей своей юной душой, впервые в жизни, да еще когда у тебя почти нет близких, возникает такое чувство, что предмет обожания – чудо, посланное тебе самим Господом Богом. И пытаешься открыть ему душу, а он вдруг дает тебе понять, что ты ему вовсе не интересна…

Гилленхол насупился.

– Он не принял твою любовь?

Полли в нескольких словах поведала о том, как страдала все эти годы, и объяснила, что изменила внешность специально, чтобы Джеймс ее не узнал.

– До него так и не дошло, что ты – та самая девочка, – с утвердительной интонацией произнес Гилленхол. Полли покачала головой.

– Но дело принимает опасный оборот: он как будто желает развлечься со мной. Оказывает знаки внимания, вчера даже пригласил на ужин… Я держалась с ним крайне строго, а тут вдруг решила: позволю себе расслабиться единственный раз… – Ее стали душить слезы. – Зря я это сделала. Теперь мне в сотню раз больнее, и, кажется, никогда не избавиться… – Она схватилась за шею – к горлу снова подступал ком. – Простите, что обратилась с этими глупостями к вам…

– Бедная девочка. – Гилленхол легонько сжал ее плечо. – Очень хорошо, что ты обратилась именно ко мне. – Он помолчал, сосредоточенно размышляя, чем может помочь. – Что ты собираешься делать?

Полли в отчаянии произнесла:

– Я очень не хотела уходить из «Тауэра», оттого и разыграла весь этот спектакль. – Она провела рукой по стриженым белым волосам. – Но теперь не вижу иного выхода…

– А тебе не кажется, что будет проще и правильнее, если ты возьмешь и обо всем прямо расскажешь Джеймсу? – Слегка прищурившись, спросил Гилленхол. – Он, конечно, не без странностей, но парень толковый и как будто с добрым сердцем.

Полли испуганно закрутила головой.

– Нет, что вы! Если он поймет, что на самом деле я та, которая не вызвала в нем и капли интереса, станет презирать меня за нелепые ухищрения. И опять отвергнет, а я этого не вынесу!

– А если не отвергнет? – предположил Гилленхол. – Если за эти годы он изменился и ценит теперь в женщинах то, чего раньше вовсе не замечал? Чистоту души, порядочность? Конечно, если принимать за чистую монету распространяемые моим племянником слухи, поверить в это не так-то просто…

– Вот именно! – с жаром подхватила Полли. – Потому мне и не стоит на что-либо надеяться. Чудес не бывает!

Гилленхол улыбнулся отечески светлой улыбкой.

– Нет, девочка. В один прекрасный день ты поймешь, что чудеса бывают. Поверь моему опыту. Может, надо лишь немного подождать.

Полли стало значительно легче. Сделав глубокий вдох, она распрямила плечи:

– Наверно, мне все же придется уйти.

– Мне бы очень не хотелось тебя отпускать, – сказал управляющий, глядя ей в глаза. – Может, для начала возьмешь отпуск? Съездишь куда-нибудь отдохнуть, приведешь в порядок мысли и чувства, – он вздохнул, – а я тем временем, так и быть, попробую подыскать тебе новое место. Может, что-нибудь более интересное, чем должность администратора.

– Буду вам очень признательна! – Полли сжала руки.

– Хотя еще раз повторяю: мне будет очень жаль, – сказал Гилленхол.

– Если можно, я уйду в отпуск прямо сегодня, – пробормотала Полли. – Толку от меня все равно никакого.

Гилленхол кивнул. Полли, снова поблагодарив его, уже собралась было уйти, но на пороге замерла.

– Можно попросить вас еще кое о чем? – с мольбой в голосе промолвила она.

– Разумеется.

– Не говорите Джеймсу о том, что я вам рассказала. Вообще не упоминайте о нашей беседе. Хорошо?

Управляющий снова кивнул.

Джеймс еле дождался вечера и за пятнадцать минут до окончания дневной смены спустился в вестибюль. Поллиана никогда не покидала свой пост раньше времени, но Джеймс не желал рисковать. Как убедить ее, что им необходимо побеседовать, он так и не придумал, но надеялся, что все получится само собой. У Поллианы чуткое сердце, и она что-то питала к нему, Джеймсу, теперь он в этом почти не сомневался. В противном случае ни за что не согласилась бы ехать в гости…

За стойкой администраторов стоял один Бернард. Рядом толпились постояльцы, и Бернарду приходилось пошевеливаться, отчего лицо его было напряженным, почти испуганным. От неприятного предчувствия у Джеймса на миг сковало сердце.

– Бернард, где Полли? – спросил он, не пытаясь скрыть волнение.

– Понятия не имею, – с нотками явного недовольства ответил тот. – Уехала после обеда, ничего толком не объяснив. Я сам с удовольствием узнал бы, что с ней и надолго ли она исчезла. – Он подозрительно прищурился. – Может, это каким-то образом связано с вашей вчерашней беседой? На Полли с самого утра не было лица.

Джеймс тяжело вздохнул.

– Не знаю.

В «Тауэре» он пробыл до позднего вечера. Дел скопилось много, но сосредоточиться на бумагах и планах никак не получалось. Вконец измучившись душевными терзаниями и переживаниями за Полли, он вышел из кабинета и вспомнил о вчерашнем происшествии.

Пойду поговорю с дежурными, решил он. И взгляну, привели ли номер в должный вид. Он поднялся на лифте на восьмой этаж и пошел к пострадавшему от вчерашней драки «люксу». Его внимание привлек раздавшийся за дверью взрыв смеха. Хохотала женщина. Мужчина с низким голосом что-то ей говорил.

Кристин, понял Джеймс. Он остановился и шагнул ближе к стене.

– Придешь или не придешь? – настойчиво спрашивал мужчина. – Завтра, в это же время? Я заплачу вдвое больше.

– Всего вдвое? – кокетливо спросила Кристин.

– Если хочешь, втрое! – выпалил ее разгоряченный собеседник.

– Ладно, – сдалась она. – Только никому ни звука! Это большой секрет, понятно тебе?

– Понятно, моя сладкая, – пробасил тот, кто за ее ласки готов был выложить целое состояние.

С минуту не было слышно ни звука. Джеймс, замерев в ожидании, прижался спиной к стене. Дверь стала медленно открываться. Из-за косяка уже показались темные волосы Кристин. Внезапно она ахнула и прошептала:

– А деньги! Я забыла их на столике, так бы сейчас и ушла. Принеси, пожалуйста.

Замечательно! – возликовал Джеймс. Возможность наказать бессовестную лгунью выдавалась просто исключительная. Он дождался того мгновения, когда шаги мужчины, который принес забытые Кристин деньги, приблизились почти к самой двери.

– Можно к вам? – умышленно громко и твердо произнес Джеймс, делая решительный шаг к раскрытому номеру и заставая горничную в самый неподходящий момент. – Я помощник главного управляющего этой гостиницы, – представился он пузатому постояльцу. – Кристин, ты заступила в ночную смену? – спросил Джеймс.

Кристин, побледнев, уставилась на собственную руку, в которой сжимала купюры.

– Я… Да, в ночную смену, – пролепетала она.

Джеймс криво улыбнулся и протянул руку.

– Интересно, сколько же он для тебя не пожалел? Дай посмотреть.

Кристин нехотя разжала руку, и Джеймс взял у нее деньги:

– Тысяча фунтов!

– Если вы позволите, уважаемые, – пробормотал постоялец, напрочь позабыв о своей страсти. – Всего доброго… – Он торопливо закрыл дверь.

Кристин попыталась спастись обаянием. Прикрыв глаза, она ласково протянула:

– Это не то, о чем вы подумали, мистер Тиммерман. Если хотите, я все объясню. Только не здесь. Может, поедем в кафе? – Она с невинным видом улыбнулась, но Джеймс не попался на ее удочку.

– Никаких кафе! – сурово отрезал он. – Продолжим разговор завтра, в кабинете главного управляющего. Деньги я беру с собой и покажу их мистеру Гилленхолу.

– Но почему? – возмущенно спросила Кристин. – Что я такого сделала?

– Ты предоставила услуги проститутки клиенту нашего отеля, – четко выговаривая каждый звук, сказал Джеймс. – Это категорически запрещается правилами. Или ты не знала?

Кристин лишь растерянно хлопнула длинными, густо накрашенными ресницами.

– Можешь считать, что ты уже уволена, – испепеляя ее взглядом, сказал Джеймс. – Признаюсь: лично я вздохну с огромным облегчением.

Глава 10

Главный управляющий уволил Кристин без разбирательств. И как будто поверил Джеймсу, когда он объяснил, что был бессовестно оболган.

О Поллиане никто ничего не знал.

– Может, вышла замуж и куда-нибудь переехала? – предположил официант Джино. – Жаль будет, если она вообще уволилась. Впрочем… – Он потер затылок. – Сомневаюсь, что так-таки и уволилась. Если бы надумала уйти, непременно заглянула бы к нам попрощаться.

В сердце Джеймса поселилась отчаянная надежда. Действительно, рассуждал он сам с собой. Если бы она собралась покинуть «Тауэр» навсегда, то обязательно сказала бы об этом хотя бы Бернарду. Нет, мы еще увидимся. И я упрошу ее выслушать меня, тогда все-все объясню. Она поймет. И, быть может, ей тоже нужен этот наш разговор…

Прошла неделя, а Поллианы все не было.

Управившись с запланированными делами раньше, чем предполагал, Джеймс спустился в обеденный зал, едва начался перерыв. Сев за столик, за которым они единственный раз пили кофе вместе с Поллианой, он вернулся к вошедшим в привычку мыслям о ней.

В одиннадцать лет она потеряла мать и брата, вспомнился ему ее леденящий кровь рассказ. Как страшно. Обвалился мостик… Откуда же я про это знаю?

Где-то в подсознании шевельнулась догадка. Ощущение, что Поллиана уже когда-то была в его жизни, вдруг странным образом усилилось. Полли, Полли, Полли, прозвучало в ушах. В памяти всплыл их разговор о Кардиффе. Потом перед глазами возникли девичьи глаза – выразительные, немного печальные… Очень похожие на глаза Поллианы и как будто не ее… Или?

Казалось, он сойдет с ума оттого, что мысль так издевательски его дразнила, как вдруг в голове четко сложилась картинка из прошлого: вечеринка у Джефферсонов, беседа с дочерью Виктора…

В невообразимом волнении он достал из кармана телефон и набрал номер матери.

– Сынок! – обрадовалась та, мгновенно ответив.

– Мам, как дела? – торопливо спросил Джеймс.

– Робби чувствует себя отлично, Барбара подумывает пойти преподавать. Стефани и Джон звонили вчера: пообещали приехать. – Джеймс любил племянника и сестер всем сердцем, но сейчас мечтал поскорее завершить разговор о них. – Почему так давно не звонил, Джеймс? – спросила мать, и ему на мгновение стало ужасно стыдно.

– Дела… все никак не выбрать свободную минутку. Послушай, ты не помнишь, как зовут падчерицу Эстер? Несколько лет назад она приезжала к ним…

– По-моему, Полли, – сказала мать. – Да-да, Полли. Эстер недавно о ней упоминала. А в чем дело?

– Потом объясню. Я очень скоро позвоню снова. Целую.

Джеймс вскочил из-за стола, совершенно забыв про ланч, к которому так и не притронулся, и ринулся в вестибюль. Слава богу, сегодня Бернард работал в дневную смену и был на месте.

– Бернард, у меня к тебе серьезное дело, – проговорил Джеймс, до сих пор не веря в то, до чего додумался. – Во-первых, пожалуйста, скажи, как фамилия Полли.

Бернард окинул его удивленным взглядом.

– Джефферсон. А что случилось? Она совершила преступление?

Джеймс покачал головой.

– Преступление совершил я. Причем дважды. – Он со всей серьезностью взглянул на Бернарда. – Можно попросить тебя об одном одолжении?

– О каком? – удивился тот.

– Как только здесь покажется Полли, немедленно сообщи мне. Хорошо?

Бернард колебался.

– Сделай, что я прошу, – настойчиво произнес Джеймс. – Если желаешь, расценивай мою просьбу как распоряжение свыше.

Бернард поднял руки, сдаваясь:

– Хорошо-хорошо. Я сразу сообщу. Только как-то странно все это…

– Спасибо, Бернард. Уверяю тебя, никакого вреда я ей не причиню. – Джеймс вздохнул.

А не такой уж он и плохой, этот парень, думал Джеймс, поднимаясь на лифте на свой этаж. Временами производит даже приятное впечатление. Интересно, как долго мне еще ждать? Где она сейчас? Вспоминает ли обо мне?

Теперь все стало на свои места. Там, в Кардиффе, он, бог знает почему, не пожелал присматриваться к Полли Джефферсон и аккуратно пресек заведенный ею серьезный разговор…

Поэтому-то она так странно держалась теперь, была так строга, подумал он, заходя в свой кабинет. И настолько охотно согласилась на поцелуй… Сохранились ли у нее ко мне хоть какие-то чувства? Или только обида и желание отомстить?

Нет, на месть она не способна. А чувства сберегла – я точно знаю. Просто ловко их прячет. Милая Полли…

За три недели, проведенные на побережье, Полли так и не сумела справиться со своим чувством к Джеймсу. Зато привыкла к мысли, что уйти из «Тауэра» ей придется, а Джеймса лучше никогда больше не видеть.

Жизнь – ведь это не только любовь, рассуждала она сама с собой. Есть еще природа, люди, которые нуждаются в тебе, книги, искусство, путешествия. Полноценным и счастливым человеком можно ощущать себя и без того, о ком болит сердце. А любовь никуда не денется. Будет греть сердце, и это уже хорошо…

В «Тауэр» она умышленно пришла через полчаса после начала смены. С таким расчетом, чтобы Бернард уже стоял за стойкой, а Джеймс спокойно работал в своем кабинете. Предстояло побеседовать с Гилленхолом, которому она позвонила накануне, попрощаться с бывшими сотрудниками и забрать кое-какие личные вещи.

Сердце забилось в волнении. Расставаться с тем, что так давно было знакомо и любимо, не хотелось.

Другого выхода нет, напомнила она себе и направилась к стойке.

– Доброе утро! – сказала она, глядя на Бернарда и его новую помощницу.

– Полли! – воскликнул Бернард, расплываясь в счастливой улыбке. – Где ты пропадала? Почему так внезапно меня бросила? Я тут без тебя…

Он взглянул на временную помощницу, та ответила ему кривой улыбкой и отвернулась.

– Полли! Как я рад снова видеть тебя! – Бернард перегнулся через стойку, взял ее за руки и с чувством их потряс. – Когда приступишь к работе?

Полли стало невыносимо грустно. Она прошептала:

– Боюсь…

– Полли! – послышался со стороны коридора до боли знакомый голос Джеймса. Она сообразила лишь минуту спустя: он назвал ее «Полли», не «Поллиана». С чего бы это?

– Здравствуйте!

Джеймс подошел к ней и посмотрел на нее таким взглядом, будто все эти дни думал только о ней.

– Мы перешли на «ты», – исполненным нежности голосом напомнил он. – Забыла?

Полли от изумления приоткрыла рот. Почему он так прямо говорит это в присутствии посторонних? Смотрит на нее чуть ли не с восхищением? Откуда взялся здесь как раз в ту минуту, когда она пришла?

– Н-нет, я ничего не забыла. Но думала, в рабочее время разумнее сохранять дистанцию… И потом, мы так давно не виделись, что как будто снова стали… менее знакомы…

Ей невольно вспомнились горячие поцелуи, которыми они щедро одаривали друг друга в последний вечер перед длительной разлукой, и щеки залило краской.

Джеймс негромко засмеялся.

– Нет, Полли, – возразил он. – Мы никогда больше не будем «менее знакомы». Как я рад, что снова вижу тебя. Если бы ты только знала…

Полли почувствовала, как решительность и спокойствие покидают ее.

– Послушай, нам надо поговорить, – сказал Джеймс. – Сейчас же.

Полли, из последних сил борясь с чувствами, возразила:

– Не могу. Я должна побеседовать с мистером Гилленхолом – он ждет меня.

Джеймс нахмурил брови:

– По какому вопросу?

– Он подыскал для меня место в другой гостинице, – одним духом выпалила Полли. – Я ухожу.

– Полли! – Джеймс взял ее за руку. – Умоляю, сначала выслушай меня. Я обо всем догадался. Я был круглым идиотом! Тогда, в Кардиффе.

Полли густо покраснела и опустила голову, не зная, куда деть глаза. Бернард и его напарница уставились на парочку, раскрыв рты.

– Пойдем ко мне в кабинет, – попросил Джеймс. – Я все-все тебе объясню. Тогда, может быть, отпадет необходимость идти к Гилленхолу. Вы договорились на конкретное время?

Полли, не поднимая глаз, медленно покачала головой.

– Тогда пошли! – Джеймс крепче сжал ее руку и повел к лифту.

– Понимаешь, я тогда не готов был любить, – горячо объяснял он, с мольбой глядя ей в глаза. – Хоть уже и вышел из юношеского возраста. Меня интересовали непродолжительные романчики с несерьезными девушками. Потом это прошло, и появилось глубокое чувство.

Полли сидела в кожаном кресле и молча слушала. Ей казалось, что все происходящее она видит во сне.

– Я думал: это навсегда, – продолжал Джеймс. – Думал до недавних пор. Но моя возлюбленная после четырех лет, что мы прожили вместе, бросила меня, даже не удосужившись ничего объяснить. Уехала во Францию с одним французом, мне позвонила лишь спустя несколько дней. Люблю другого. Счастлива с ним. Так уж вышло. А я из-за нее одной переехал в свое время в Лондон: жизнь в столице была пределом ее мечтаний.

– Помнится, ты сам всегда считал, что в столице жизнь интереснее, – наконец заговорила Полли.

Джеймс взглянул на нее с благодарностью и любовью.

– Ты помнишь, девочка моя. – Он кивнул. – Да, я так говорил, но по-настоящему любил только Кардифф. И до сих пор люблю. Жаль, езжу туда все реже и реже, но, думаю, это нетрудно исправить. – Он помолчал, изучая Полли взглядом, будто видел ее впервые в жизни. – Когда спустя три недели Кэти явилась сообщить, что она ко мне возвращается, я уже знал тебя…

Полли удивленно посмотрела на него.

– Я уже понимал: то была не любовь. Не таких, как Кэти, стоит любить… – Он помолчал, давая ей возможность как следует понять смысл его слов. – Кстати, ты видела ее, она приезжала сюда.

Полли кивнула.

– Теперь я понимаю, какую боль причинил тебе тогда, – прошептал он. – И прошу: дай мне возможность искупить вину. Если, конечно, еще питаешь хоть немного прежних чувств…

Хоть немного! Если бы он мог заглянуть в ее сердце, если бы только знал, насколько огромна и сильна ее любовь! Ей хотелось обхватить его шею руками, прижаться к нему, но было страшно. Слишком долго ей приходилось глушить в себе чувства – дать им волю представлялось невероятным.

– Не знаю, Джеймс… – пробормотала она наконец. – Даже не знаю, что тебе ответить. Я уже настроилась, что уйду из «Тауэра». По-моему, так будет лучше.

На лицо Джеймса легла тень. Во взгляде, обычно столь открытом и уверенном, промелькнул страх.

– Значит, я совсем тебе безразличен, – медленно, через силу выговаривая слова, произнес он.

– Нет! – слетело с губ Полли. – Но… видишь ли… Мы слишком разные.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Джеймс, нахмурившись.

– Я смотрю на отношения совсем не так, как ты, – начала Полли, стараясь как можно мягче выразить мысль. – Для меня это не развлечение, не нечто преходящее, а большая ответственность. У меня были отношения только с одним человеком – я думала, со временем сумею полюбить его. Ничего не вышло. Но мы до сих пор близкие друзья и в ответе друг за друга. – Она развела руками.

Джеймс смотрел на нее в недоумении, потом вдруг кивнул, очевидно сообразив, о чем речь.

– Ты, наверно, имеешь в виду распущенные про меня слухи?

Полли пожала плечами:

– Вообще-то я терпеть не могу сплетни и никогда не принимаю их всерьез, но про тебя слышала от самой Кристин…

– Кристин все это выдумала, – перебил ее Джеймс. – В отместку. Ей не удалось затянуть меня в постель. Но я проучил ее, и теперь она больше не работает в «Тауэре».

– Что? – изумилась Полли.

Джеймс рассказал ей о том, что произошло на самом деле. Как увидел Кристин впервые, и она стала строить ему глазки. Не утаил даже, что была у него мысль утешиться с ней после подлости Кэти. У Полли неприятно кольнуло в сердце, но, благодарная ему за откровенность, она не подала вида, что ей неприятно.

Джеймс говорил долго и убедительно. Он признался, что тоже не мыслит себе продолжительные отношения без верности и постоянства. Полли, так давно его знавшая и столь долго хранившая в сердце обиду, вдруг поверила ему. И с души как будто свалился громадный камень.

– Не уходи из «Тауэра», Полли, – сказал Джеймс в заключение своей пылкой речи. – И будь со мной, очень тебя прошу…