Текст книги "Гарри Поттер и Дары Смерти"

Автор книги: Джоан Кэтлин Роулинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Ближе к делу! – сказал Рон.

– В общем… это было довольно легко, – тонким голосом сообщила Гермиона. – Хватило простых Манящих чар. Ну, вы знаете – акцио. И они… они вылетели из окна кабинета Дамблдора и приземлились в спальне для девочек.

– Но когда же ты это проделала? – спросил Гарри, с обожанием и неверием глядя на Гермиону.

– Сразу после… похорон Дамблдора, – ответила Гермиона голосом ещё более тонким. – После того как мы договорились уйти из школы и заняться поисками крестражей. Я поднялась наверх собрать вещи, и… и мне пришло в голову, что, чем больше мы о них узнаем, тем легче нам будет… Я была там одна… ну и попробовала… и у меня получилось. Они влетели в открытое окно, и я… я уложила их в свой чемодан. – Гермиона сглотнула и сказала с мольбой в голосе: – Я не верю, что Дамблдор рассердился бы на меня. Мы же не собираемся использовать эти сведения для того, чтобы изготовить крестражи, правильно?

– Мы что, ругаем тебя? – поинтересовался Рон. – Так где они, эти книги?

Гермиона, порывшись в книжной груде, вытащила из неё объёмистый том, переплетённый в поблекшую чёрную кожу. Выглядела Гермиона так, точно её подташнивало, а книгу держала в руках опасливо, как будто та была неким совсем недавно скончавшимся существом.

– Вот в этой даны точные указания о том, как изготовить крестраж. «Тайны наитемнейшего искусства» – ужасная книга, по-настоящему ужасная, в ней столько злой магии! Интересно, когда Дамблдор убрал её из библиотеки? Если только после того, как стал директором школы, готова поспорить, Волан-де-Морт вычитал всё, что ему требовалось, именно из неё.

– Но тогда зачем же он выспрашивал у Слизнорта, как изготовить крестраж? – спросил Рон.

– К Слизнорту он обратился лишь для того, чтобы выяснить, что происходит с человеком, который разрывает свою душу на семь частей, – сказал Гарри. – Дамблдор был уверен – к тому времени Реддл уже знал, как изготовить крестраж. Думаю, ты права, Гермиона, вполне возможно, что из этой книги он все сведения и почерпнул.

– И чем больше я о них читала, – продолжала Гермиона, – тем более страшными они мне казались и тем меньше верилось, что он действительно сделал шесть крестражей. В книге содержится предостережение: разрывая свою душу, ты делаешь её очень неустойчивой – а ведь речь идёт всего об одном крестраже!

Гарри вспомнил слова Дамблдора о том, что Волан-де-Морт продвигался за пределы того, на что способно «обычное зло».

– А какой-нибудь способ снова собрать себя воедино существует? – поинтересовался Рон.

– Да, – со слабой улыбкой ответила Гермиона, – однако при этом ты испытываешь невыносимую боль.

– Почему? – спросил Гарри. – И что нужно для этого сделать?

– Раскаяться, – ответила Гермиона. – Ты должен по-настоящему прочувствовать то, что натворил. Тут есть сноска на этот счёт. По-видимому, мука раскаяния способна уничтожить человека. Я не могу представить себе, что Волан-де-Морт предпримет такую попытку. А ты можешь?

– Нет, – ответил за Гарри Рон. – И всё же, говорится в этой книге хоть что-нибудь о том, как уничтожить крестраж?

– Да, – ответила Гермиона, переворачивая хрупкие страницы с таким видом, точно она вглядывалась в загнившие внутренности животного. – Книга предупреждает Тёмных колдунов, что чары, ограждающие крестражи, должны быть очень крепкими. Из прочитанного мной следует – то, что Гарри проделал с дневником Реддла, было одним из немногих надёжных способов уничтожения крестража.

– Это ты про удар клыком василиска? – спросил Гарри.

– А, ну тогда нам повезло, что у нас этих клыков навалом, – сказал Рон. – А я всё гадал, к чему бы их приспособить.

– Использовать клык василиска вовсе не обязательно, – терпеливо пояснила Гермиона. – Просто требуется нечто настолько разрушительное, что после него крестраж не сможет восстановиться. От яда василиска спасает только одно средство, невероятно редкое…

– Слёзы феникса, – кивнул Гарри.

– Точно, – подтвердила Гермиона. – Наша проблема в том, что таких же разрушительных веществ, как яд василиска, существует совсем немного и все они слишком опасны, чтобы таскать их с собой. Но как-то разрешить эту проблему нам придётся, потому что рвать крестраж на части, разбивать его или дробить бессмысленно. Необходимо сделать всё так, чтобы никакой магией восстановить его было невозможно.

– Ладно, – сказал Рон, – допустим, нам удастся разломать штуковину, в которой живёт кусочек его души. Но почему он не может перебраться на жительство куда-нибудь ещё?

– Потому что крестраж – полная противоположность человеческого существа. – Гермиона, увидев, что Гарри и Рон запутались окончательно, торопливо продолжила: – Вот смотри, Рон, если я сейчас выхвачу меч и проткну им тебя насквозь, я же всё равно не причиню твоей душе никакого вреда.

– И это станет для меня подлинным утешением, не сомневаюсь, – сообщил Рон.

Гарри засмеялся.

– На самом-то деле и станет! – сказала Гермиона. – Но я о другом. Что бы ни произошло с твоим телом, душу это не затронет, она выживет. А с крестражем всё наоборот. Жизнь обитающего в крестраже обломка души зависит от его вместилища, его заколдованного тела. Без него этот обломок существовать не может.

– Дневник, когда я его проткнул, словно бы умер, – сказал Гарри, вспомнив чернила, вытекавшие, точно кровь, из пронзённых страниц, и визг, с которым исчезла часть души Волан-де-Морта.

– И как только ты уничтожил дневник, запертый в нём кусочек души существовать больше не смог. Джинни ещё до тебя пыталась избавиться от дневника, утопила его, а он вернулся назад и был как новенький.

– Погоди, – сказал Рон, наморщив лоб. – Кусочек души, сидевший в дневнике, полностью овладел Джинни, правильно? А это как же получается?

– Пока волшебное вместилище остаётся целым, скрытый в нём кусочек души может входить в тех, кто оказывается слишком близким к крестражу, и выходить из них. Я говорю не о том, кто долго держит крестраж в руках, – добавила она, прежде чем Рон успел открыть рот. – С прикосновениями это вообще никак не связано. Я имею в виду близость эмоциональную. Джинни вложила в дневник всю душу и стала невероятно уязвимой. И всякий, кто чересчур привязывается к крестражу или впадает в зависимость от него, наживает большие неприятности.

– Хотел бы я знать, как Дамблдор уничтожил перстень, – сказал Гарри. – И почему я его не спросил? Я никогда по-настоящему… – Голос его пресёкся. Он задумался обо всём, что следовало бы выспросить у Дамблдора, о том, как со времени смерти Учителя ему, Гарри, стало казаться, что при жизни Дамблдора он упустил столько возможностей узнать побольше… узнать обо всём…

Тишину нарушил сотрясший стены треск, дверь комнаты распахнулась. Гермиона, взвизгнув, уронила на пол «Тайны наитемнейшего искусства»; шмыгнувший под кровать Живоглот взволнованно зашипел; Рон вылетел из кровати, рассыпая обёртки от шоколадных лягушек, и врезался головой в противоположную стену. Рука Гарри сама собой рванулась к волшебной палочке, но тут он сообразил, что перед ним всего лишь миссис Уизли с растрёпанными волосами и искажённым гневом лицом.

– Сожалею, что помешала вашей уютной беседе, – подрагивающим голосом произнесла она. – Я не сомневаюсь, что все вы нуждаетесь в отдыхе… Но в моей комнате свалены свадебные подарки, их необходимо разобрать, а мне помнится, будто вы обещали с этим помочь.

– Ах да! – Перепуганная Гермиона вскочила так резко, что набросанные ею на пол книги разлетелись во все стороны. – Мы сейчас… простите…

И Гермиона, послав Рону и Гарри страдальческий взгляд, поспешила покинуть комнату, последовав за миссис Уизли.

– Живешь, как домовый эльф, – негромко пожаловался продолжавший потирать голову Рон, когда они с Гарри направились в комнату его матери. – Только удовлетворения от работы не получаешь. Чем быстрее пройдёт эта свадьба, тем счастливее я буду.

– Ага, – согласился Гарри, – после неё нам всего-то и дел останется, что крестражи разыскивать. А это настоящие каникулы, верно?

Рон рассмеялся, но, стоило ему увидеть кучу свадебных подарков, ожидавших их в комнате миссис Уизли, весёлость его как рукой сняло.

Делакуры появились на следующее утро, в одиннадцать. К этому времени Гарри, Рон, Гермиона и Джинни никакой приязни к семейству Флёр уже не испытывали, и потому Рон без всякой охоты поднялся к себе наверх, чтобы надеть одинаковые по цвету носки, а Гарри так же неохотно попытался пригладить свои вихры. Приведя себя в приемлемый вид, все они вышли на залитый солнечным светом двор, чтобы встретить гостей.

Таким опрятным Гарри этого двора ещё не видел. Ржавые котлы и болотные сапоги, которыми обычно были уставлены ступеньки заднего крыльца, исчезли, их заменили два больших новых горшка с Трепетливыми кустиками. Никакого ветра не было, однако листочки кустиков лениво волновались, приятно рябя в глазах. Кур заперли, двор подмели, а соседствующий с ним огород пропололи, проредили и вообще приукрасили, хотя Гарри, которому он нравился заросшим, находил его – по причине отсутствия привычной оравы дурашливых гномов – несколько пустоватым.

Гарри давно уже потерял счёт числу ограждающих чар, наведённых на «Нору» Орденом и Министерством. Знал только, что теперь никто, перемещающийся в пространстве с помощью магии, попасть прямиком в этот двор не может. Поэтому мистер Уизли отправился встречать Делакуров на вершину соседнего холма – именно туда должен был доставить их портал. Первым знаком их приближения стал необычно высокий смех, исходивший, как вскоре выяснилось, от самого мистера Уизли, который мгновение спустя появился в воротах, нагруженный чемоданами и ведущий с собой красавицу блондинку в зелёной, как листва дерева, мантии – несомненную мать Флёр.

– Maman! – воскликнула Флёр, подбегая к воротам, чтобы обнять её. – Papa!

Мсье Делакур привлекательностью отнюдь не отличался: он был на голову ниже супруги, до крайности округл, с маленькой, заострённой чёрной бородкой. Но вид имел весьма добродушный. Слегка подпрыгивая на обутых в сапоги с высокими каблуками ножках, он подлетел к миссис Уизли и дважды расцеловал её в обе щеки, отчего она даже разрумянилась.

– Мы доставили вам столько хлопот, – звучным басом произнёс он. – Фле’г гово’гит, что вы т’гудились не покладая ’гук.

– О, какие пустяки! – Миссис Уизли заливисто рассмеялась. – Разве это хлопоты?

Рон отвёл душу, пнув ногой гнома, высунувшегося из-за горшка с Трепетливыми кустиками.

– Милейшая леди! – воскликнул мсье Делакур, который так и продолжал, лучась улыбкой, держать ладонь миссис Уизли между своими. – Ско’гый союз наших семей мы считаем великой честью! Позвольте п’гедставить вам мою суп’гугу, Аполлин.

Мадам Делакур скользнула вперёд и наклонилась, чтобы в свой черёд расцеловать миссис Уизли.

– Enchantée,[2]2
  Очень приятно (фр.).


[Закрыть] – произнесла она. – Ваш муж ’гассказывал нам такие забавные исто’гии!

Мистер Уизли расхохотался, совершенно как маньяк. Миссис Уизли одарила его взглядом, от которого он мгновенно умолк и приобрёл выражение человека, приближающегося к постели захворавшего близкого друга.

– Ну а с моей младшей доче’гью, Габ’гиэль, вы, ’газумеется, уже знакомы! – сказал мсье Делакур.

Габриэль представляла собой Флёр в миниатюре; одиннадцатилетняя, с отливающими серебром светлыми волосами до талии, она ослепительно улыбнулась миссис Уизли и обняла её, а затем, похлопывая ресницами, обратила сияющий взгляд на Гарри. Джинни громко кашлянула.

– Ну что же, входите, входите! – радостно произнесла миссис Уизли и повела Делакуров в дом, то и дело восклицая при этом: – Нет, прошу вас! После вас! Что вы, нисколько!

Как вскоре выяснилось, Делакуры были гостями очень милыми, готовыми оказать хозяевам любую посильную помощь. Они были всем довольны и стремились принять деятельное участие в приготовлениях к свадьбе. Мсье Делакур находил charmant![3]3
  Прелестно (фр.).


[Закрыть] всё – от плана размещения гостей за столом до туфелек подружки невесты. Мадам Делакур владела превосходным набором хозяйственных заклинаний и мигом до блеска вычистила духовку; Габриэль повсюду следовала за старшей сестрой, помогая ей, чем только могла, и тараторя на стремительном французском.

Недостаток «Норы» состоял в том, что на большое количество гостей дом этот рассчитан не был. Мистеру и миссис Уизли приходилось теперь спать в гостиной. Несмотря на громкие протесты мсье и мадам Делакур, они настояли на том, чтобы гости заняли их спальню. Габриэль и Флёр проводили ночи в прежней комнате Перси, а Билл делил свою с приехавшим из Румынии Чарли, которому предстояло стать его шафером. Возможностей обговорить какие-либо планы у Гарри, Гермионы и Рона практически не осталось, и они из чистого отчаяния – лишь бы удрать из переполненного дома – вызвались кормить кур.

– И всё равно она нас в покое не оставляет! – проворчал Рон, когда миссис Уизли сорвала их вторую попытку посовещаться, появившись во дворе с корзиной постиранного белья в руках.

– А, хорошо, кур вы уже покормили, – сказала она, подходя. – Вы их лучше заприте, перед тем как завтра появятся работники… разбить свадебный шатёр, – пояснила она, останавливаясь, чтобы прислониться к курятнику. Выглядела миссис Уизли совершенно измотанной. – «Магическая материя Милламанта», очень хорошая вещь. Их Билл приведёт, работников… Тебе, Гарри, лучше, пока они будут здесь, из дома не выходить. Знаешь, при таком количестве раскиданных по всему дому защитных чар устраивать свадьбу очень трудно.

– Мне очень жаль, – смиренно произнёс Гарри.

– Ой, ну что за глупости, милый, – сразу сказала миссис Уизли. – Я вовсе не имела в виду… в общем, твоя безопасность превыше всего! Я собиралась спросить у тебя, Гарри, как ты хочешь отпраздновать свой день рождения. Семнадцать лет, такая важная дата…

– Я хотел бы обойтись без всякой шумихи, – быстро ответил Гарри, сразу представив, сколько новых забот прибавит всем это празднование. – Нет, правда, миссис Уизли, хватит и обычного обеда. Всё-таки предсвадебный день…

– Ну, если ты так считаешь, милый. Я приглашу Римуса с Тонкс, хорошо? И как насчёт Хагрида?

– Это было бы замечательно, – сказал Гарри. – Только прошу вас, не наваливайте на себя лишних хлопот.

– Ну что ты, что ты, какие тут хлопоты!

Довольно долгое время Миссис Уизли пристально вглядывалась в него, потом улыбнулась немного печально и пошла по двору. Гарри смотрел, как она помахивает у бельевой верёвки волшебной палочкой, как влажное бельё поднимается из корзины и развешивается по местам, и вдруг ощутил сильнейший прилив раскаяния за все неудобства и страдания, которые он ей доставляет.

Глава 7
Завещание Альбуса Дамблдора

Он шёл по горной дороге в холодном синем сиянии утренней зари. Далеко внизу различался окутанный туманом призрак маленького городка. Не в нём ли живёт человек, которого он ищет? Человек, в котором нуждается так сильно, что способен думать только о нём, человек, которому известен ответ, известно решение его проблемы…

– Эй, просыпайся.

Гарри открыл глаза. Он снова лежал на раскладушке посреди тусклой комнаты Рона. Сычик спал, засунув голову под крохотное крыло. Шрам на лбу Гарри покалывало.

– Ты бормотал во сне.

– Правда?

– Ага. «Грегорович». Ты всё время повторял: «Грегорович».

Очков на Гарри не было, лицо Рона расплывалось перед ним.

– А кто этот Грегорович?

– Откуда мне знать? Это же ты называл его имя.

Гарри потёр лоб, размышляя. У него было смутное представление, что он слышал это имя прежде, но где – Гарри вспомнить не мог.

– Думаю, Волан-де-Морт ищет его.

– Бедняга, – с пылом произнёс Рон.

Гарри сел, потирая шрам, ещё не проснувшись окончательно. Он попытался точно припомнить свой сон, но в памяти всплыли лишь горизонт в горах да очертания городка в глубокой долине.

– Я думаю, он за границей.

– Кто? Грегорович?

– Волан-де-Морт. Думаю, он отправился за границу искать Грегоровича. На Британию это место не походило.

– Считаешь, ты снова заглянул в его сознание? – Теперь в голосе Рона звучала тревога.

– Сделай милость, не говори Гермионе, – сказал Гарри. – Хотя я не понимаю, как, по её мнению, я могу справиться со своими снами.

Он смотрел на маленькую клетку Сычика, пытаясь понять, откуда ему известно это имя – Грегорович?

– По-моему, – медленно произнёс Гарри, – он имеет какое-то отношение к квиддичу. Между ними есть некая связь, но я не могу… не могу её вспомнить.

– К квиддичу? – переспросил Рон. – А ты уверен, что думаешь не о Горговиче?

– О ком?

– Драгомир Горгович, охотник, два года назад перешёл в команду «Пушки Педдл», получив баснословный гонорар. Держит рекорд сезона по числу бросков квоффла.

– Нет, – сказал Гарри. – О Горговиче я точно не думал.

– Я тоже стараюсь о нём не думать, – сказал Рон. – Ну, так или иначе, с днём рождения.

– Чёрт, действительно, а я и забыл! Мне же исполнилось семнадцать!

Гарри схватил лежавшую рядом с раскладушкой палочку, направил её на заваленный невесть чем стол, на котором оставил очки, и произнёс: «Акцио, очки!» И хотя до них было всего-то около фута, почему-то оказалось очень приятно смотреть, как они летят к нему по воздуху – то есть, пока очки не ткнули Гарри в глаз.

– Чистая работа, – фыркнул Рон.

Чтобы отпраздновать избавление от Надзора, Гарри пустил вещи Рона летать по комнате, отчего Сычик проснулся и взволнованно заметался по клетке. Он попытался также чародейным образом завязать шнурки на своих кроссовках (и потом несколько минут распутывал получившиеся узлы) и, исключительно удовольствия ради, превратил оранжевые костюмы команды «Пушки Педдл», изображённой на висевшем в комнате Рона плакате, в синие.

– Ширинку я бы на твоём месте всё же вручную застегивал, – посоветовал ему Рон и захихикал, увидев, как Гарри торопливо проверяет её состояние. – Держи подарок. Только разверни его здесь, подальше от маминых глаз.

– Книга? – спросил Гарри, принимая прямоугольный свёрток. – Некоторое отклонение от традиции, тебе не кажется?

– Это, знаешь ли, не просто книга, – ответил Рон. – Это чистое золото: «Двенадцать безотказных способов, позволяющих зачаровывать волшебниц». Тут всё, что следует знать о женщинах. Будь она у меня в прошлом году, я бы точно знал, как избавиться от Лаванды и как поладить с… В общем, Фред с Джорджем дали мне экземпляр, и я много чему научился. Ты удивишься, но там не только о работе палочкой.

Спустившись в кухню, они обнаружили на столе горку ожидавших Гарри подарков. Билл и мсье Делакур доедали завтрак, миссис Уизли что-то жарила на сковородке, разговаривая с ними.

– Артур просил поздравить тебя с семнадцатилетием, Гарри, – расплывшись в улыбке, сказала она. – Ему пришлось пораньше уехать на работу, но к обеду он вернётся. Наш подарок вон он, на самом верху.

Гарри сел, взял квадратный свёрток, на который она указала, развернул его. Внутри обнаружились часы, очень похожие на те, которые мистер и миссис Уизли подарили на семнадцатилетие Рону, – золотые, с кружащими по циферблату звёздами вместо стрелок.

– Существует традиция – дарить волшебнику на совершеннолетие часы, – сказала от плиты миссис Уизли. – Боюсь, эти не такие новые, как у Рона, они принадлежали моему брату Фабиану, а он был не очень аккуратен с вещами, у них сзади небольшая вмятинка, но…

Продолжения речи миссис Уизли никто не услышал, потому что Гарри вскочил и обнял её. Он постарался вложить в своё объятие всё, о чём никогда ей не говорил, и, возможно, она его поняла, потому что, когда Гарри разжал руки, неуклюже потрепала его по щеке, а после не очень ловко взмахнула палочкой, вывалив из сковороды половину бекона на пол.

– С днём рождения, Гарри! – сказала Гермиона, влетая в кухню и укладывая свой подарок поверх остальных. – Подарок не богатый, но, надеюсь, тебе понравится. А ты ему что подарил? – спросила она у Рона, который, похоже, вопроса не услышал.

– Давай разверни Гермионин! – сказал он.

Гермиона купила ему новый вредноскоп. Другие свёртки содержали волшебную бритву, поднесённую Биллом и Флёр («О да, б’геет так гладко, что лучше не бывает, – заверил его мсье Делакур, – только нужно точно говорить ей, что вам т’гебуется, иначе можно не досчитаться волос…»), шоколад от Делакуров и огромную коробку новейших товаров компании «Всевозможные волшебные вредилки близнецов Уизли» от Фреда с Джорджем.

Гарри, Рон и Гермиона за столом засиживаться не стали, поскольку появление мадам Делакур, Флёр и Габриэль сделали кухню несколько тесноватой.

– Я всё это упакую, – весело сказала Гермиона, отбирая у Гарри подарки, когда они втроём начали подниматься по лестнице. – Я уж почти всё уложила, осталось дождаться, когда из стирки вернутся твои трусы, Рон…

Сердитый лепет Рона заглушил скрип двери, открывшейся на площадке второго этажа.

– Гарри, ты не зайдёшь ко мне на минутку?

Это была Джинни. Рон резко остановился, но Гермиона взяла его за локоть и потащила дальше, вверх по лестнице. Гарри, нервничая, вошёл в комнату Джинни.

Он никогда ещё здесь не бывал, в этой маленькой, но светлой комнате.

На одной её стене висел большой плакат группы «Ведуньи», на другой – фотография Гвеног Джонс, капитана «Холихедских гарпий», женской команды по квиддичу. Письменный стол был расположен лицом к открытому окну, выходившему во фруктовый сад, в котором Гарри и Джинни когда-то играли двое на двое в квиддич против Рона и Гермионы, – теперь в нём был разбит большой, жемчужно-белый шатёр. Венчавший шатёр золотистый флаг колыхался вровень с окном Джинни.

Она взглянула Гарри прямо в лицо, набрала в грудь побольше воздуха и сказала:

– Поздравляю с семнадцатилетием.

– Ага… спасибо.

Джинни продолжала смотреть ему в лицо, однако Гарри затруднялся ответить ей тем же, это было бы всё равно что смотреть на источник слепящего света.

– Хороший у тебя вид, – пробормотал он, указав на окно.

На это Джинни отвечать не стала. И тут её винить было не за что.

– Я не могла придумать, что тебе подарить, – сказала она.

– Да ты и не должна ничего…

Эти слова она тоже оставила без внимания.

– Не знала, что может оказаться полезным. Что-то не очень большое, потому что иначе ты не сможешь взять его с собой.

Гарри решился взглянуть на неё. Слёз на лице Джинни не было – одно из многих её замечательных качеств состояло в том, что плакала она редко. Гарри иногда думал, что это наличие шести братьев закалило её.

Джинни подступила к нему на шаг:

– И я подумала, нужно дать тебе что-то такое, что ты запомнил бы, понимаешь? Вдруг ты, занимаясь своими делами, встретишь какую-нибудь вейлу.

– Если честно, думаю, что возможностей встречаться с девушками у меня будет мало.

– Только эта надежда меня и утешает, – прошептала она и поцеловала его так, как никогда не целовала прежде, и Гарри ответил на поцелуй, погружаясь в блаженное забвение, которого никакое огненное виски дать не могло. Джинни обратилась в единственное, что было на свете настоящего, – ощущения от прикосновений к ней, одна рука на её спине, другая на длинных, сладостно пахнущих волосах…

Где-то за ними со стуком раскрылась дверь, и они отскочили друг от друга.

– О, – язвительно произнёс Рон. – Прошу прощения.

– Рон! – прямо за его спиной маячила немного запыхавшаяся Гермиона.

Наступило натянутое молчание, затем Джинни произнесла голосом безжизненным и тонким:

– Ну, в общем, с днём рождения, Гарри.

Уши Рона пылали, Гермиона явно нервничала. Гарри хотелось захлопнуть дверь у них перед носом, но ему казалось, что в миг, когда она распахнулась, в комнате потянуло холодом, и пережитое им ослепительное мгновение лопнуло, как мыльный пузырь. Казалось, вместе с Роном в комнату снова ворвались все причины, по которым он желал порвать с Джинни, держаться подальше от неё, а со счастливым пренебрежением ими было покончено.

Он хотел сказать что-нибудь и не знал что, взглянул на Джинни, но она повернулась к нему спиной. И Гарри подумал, что она наконец дала волю слезам. А утешать её на глазах у Рона он не мог.

– Ну, ещё увидимся, – сказал он и вышел вслед за своими друзьями из комнаты Джинни.

Рон с топотом спустился по лестнице, миновал заполненную людьми кухню, вышел во двор. Гарри не отставал от него, и испуганная Гермиона тоже семенила следом.

Достигнув пустой, недавно подстриженной лужайки, Рон круто повернулся к Гарри:

– Ты же бросил её! И что ты делаешь теперь – мозги ей пудришь?

– Я не пудрю ей мозги, – ответил Гарри, и тут их наконец нагнала Гермиона.

– Рон…

Однако Рон поднял ладонь, заставив её замолчать.

– Она разваливалась на куски, когда ты порвал с ней…

– Я тоже. И ты знаешь, почему я так поступил, – не потому, что мне захотелось.

– Да, но теперь ты милуешься с ней, и у неё опять возникнут надежды…

– Джинни не дура, она знает, что это невозможно, не ждёт, что мы поженимся или…

И едва он это сказал, как в голове его образовалась картина: Джинни, одетая в белое платье, венчается с высоким, безликим, но очень неприятным незнакомцем. Казалось, в один головокружительный миг Гарри понял всё: её будущее полно свободы и не обременено ничем, а у него… он видит впереди одного лишь Волан-де-Морта.

– Ты обжимаешься с ней при всяком удобном случае…

– Больше этого не случится, – резко сказал Гарри. День стоял безоблачный, однако ему казалось, что солнце уже село. – Тебя это устроит?

Рон выглядел наполовину возмущённым, наполовину робеющим, он покачался немного взад-вперёд на каблуках, а потом сказал:

– Ну тогда ладно, в общем, как его… да.

До конца этого дня Джинни больше не пыталась встретиться с Гарри наедине и не давала понять – ни словом, ни жестом, – что у них случился в её комнате не просто учтивый разговор. И всё же появление Чарли принесло Гарри облегчение. Забавно было смотреть, как миссис Уизли силком усаживает Чарли в кресло, воздевает волшебную палочку и объявляет, что сейчас она его наконец подстрижет по-человечески.

Поскольку вместив всех, кто должен был присутствовать на праздничном обеде в честь дня рождения Гарри – даже до появления Чарли, Люпина, Тонкс и Хагрида, – кухня «Норы» неминуемо треснула бы по швам, несколько столов вынесли в огород и поставили их там встык. Фред и Джордж развесили в воздухе над гостями множество пурпурных фонариков, украшенных большими числами «17». Благодаря уходу миссис Уизли рана Джорджа выглядела теперь опрятно и чисто, но Гарри так и не смог привыкнуть к тёмной дыре на том месте, где раньше было его ухо, даром что близнецы то и дело шутили по её поводу.

Гермиона, выпустив из кончика своей палочки золотистые и пурпурные ленты, красиво развесила их по деревьям и кустам.

– Очень мило, – сказал Рон после того, как Гермиона в последний раз театрально взмахнула палочкой, обратив листья дикой яблони в золото. – У тебя и вправду хороший глаз на такие вещи.

– Спасибо, Рон, – отозвалась Гермиона с видом и польщённым, и смущённым сразу. Гарри с улыбкой отвернулся. У него появилось странное чувство, что, полистав на досуге «Двенадцать безотказных способов, позволяющих зачаровывать волшебниц», он непременно найдёт главу о комплиментах. Гарри встретился взглядом с Джинни, улыбнулся ей, но тут же вспомнил о данном Рону обещании и поспешил завязать разговор с мсье Делакуром.

– С дороги, с дороги! – запела миссис Уизли, проходя в калитку с висевшим перед ней в воздухе гигантским, размером с мяч для пляжного волейбола, снитчем. Лишь пару секунд спустя Гарри сообразил, что это праздничный торт, который миссис Уизли, не рискнувшая нести его по неровной земле, держала волшебной палочкой на весу. Когда торт наконец утвердился посредине стола, Гарри сказал:

– Выглядит потрясающе, миссис Уизли.

– О, пустяки, милый, – ласково отозвалась она.

За её спиной Рон поднял, глядя на Гарри, два больших пальца и произнёс одними губами: «Молодец».

К семи часам собрались уже все гости. Фред с Джорджем, стоявшие на страже в конце лужайки, одного за другим приводили их в дом. Хагрид облачился для такого случая в свой лучший и совершенно ужасный ворсистый коричневый костюм. Люпин, пожимая Гарри руку, улыбался, но выглядел, как почудилось Гарри, подавленным. Странно, Тонкс, появившаяся вместе с ним, просто лучилась радостью.

– С днём рождения, Гарри, – сказала Тонкс, крепко обнимая его.

– Семнадцать, это ж надо! – произнёс Хагрид, принимая от Фреда бокал вина размером с ведёрко. – Шесть лет прошло с тех пор, как мы встретились, Гарри, помнишь тот день?

– Смутно, – ответил, улыбнувшись великану, Гарри. – Это не ты, случайно, выломал тогда парадную дверь, наградил Дадли свиным хвостиком и объявил мне, что я волшебник?

– Ну, подробности я призабыл, – фыркнул Хагрид. – А как вы, Рон, Гермиона?

– Прекрасно, – ответила Гермиона, – а вы?

– Да неплохо. Дел позарез, у нас единорожки народились, как вернётесь, я вам их покажу… – Гарри старался не глядеть в сторону Рона и Гермионы, а Хагрид начал рыться по карманам. – Вот, Гарри, никак не мог скумекать, чего тебе подарить, а после вспомнил про эту штуку.

Он вытащил маленький, немного мохнатый, затягивающийся сверху мешочек с длинным шнурком, позволявшим носить эту вещицу на шее.

– Ишачья кожа. В него чего ни засунь, никто, кроме хозяина, не достанет. Редкая вещь.

– Спасибо, Хагрид!

– А, пустяки, – сказал Хагрид и махнул ладонью размером с мусорный бак. – Смотри-ка, и Чарли тут! Вот кого люблю. Эй, Чарли!

Подошёл, приглаживая ладонью жестоко укороченные волосы, Чарли. Он был ниже Рона – крепко сколоченный, с множеством оставленных ожогами и порезами отметин на мускулистых руках.

– Привет, Хагрид, как жизнь?

– Я уж лет сто все написать тебе собираюсь. Как там Норберт?

– Норберт? – рассмеялся Чарли. – Норвежский дракон? Теперь она зовётся Норберта.

– Хо! Так она девчонка, что ли?

– Ещё какая, – ответил Чарли.

– А как вы их отличаете? – спросила Гермиона.

– Драконихи обычно намного злее, – пояснил Чарли. Он оглянулся, понизил голос: – Папе стоило бы поторопиться. Мама начинает нервничать.

Все посмотрели в сторону миссис Уизли. Она пыталась вести беседу с мадам Делакур, но при этом то и дело поглядывала на ворота.

– Думаю, нужно начинать, не дожидаясь Артура, – спустя секунду-другую крикнула она, повернувшись к огороду. – Похоже, его задержали – о!

Все увидели её одновременно – полоску света, пролетевшую над двором и опустившуюся на стол, где она обратилась в серебристого горностая, вставшего на задние лапки и сообщившего голосом мистера Уизли:

– Со мной министр магии.

Патронус растаял в воздухе, оставив семейство Флёр изумлённо вглядываться в место, на котором он исчез.

– Нам здесь делать нечего, – мгновенно сказал Люпин. – Прости, Гарри, объясню в другой раз…

Он обнял Тонкс за талию, потянул её за собой; они дошли до забора, перелезли через него и исчезли из виду. Миссис Уизли выглядела ошеломлённой: