Текст книги "Гарри Поттер и Орден Феникса"

Автор книги: Джоан Кэтлин Роулинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Побормочи у меня ещё – и стану убийцей! – желчно сказал Сириус и захлопнул за эльфом дверь.

– Сириус, у него с головой не в порядке, – вступилась за Кикимера Гермиона. – Я думаю, он не понимает, что мы его слышим.

– Слишком долго был один, – объяснил Сириус, – исполнял безумные приказы, которые отдавал ему мамашин портрет, и разговаривал сам с собой. Но, кроме того, он всегда был зловредным маленьким…

– Если бы можно было дать ему свободу, – мечтательно сказала Гермиона, – тогда, кто знает…

– Ему нельзя дать свободу, ему слишком многое известно об Ордене, – сухо возразил ей Сириус. – К тому же потрясение его убьёт. Попробуй предложить ему покинуть дом – посмотришь, как он это воспримет.

Сириус пересёк комнату и подошёл к гобелену во всю ширину стены, который Кикимер пытался уберечь. Гарри и другие последовали за ним.

Гобелен выглядел немыслимо старым. Он сильно выцвел, и местами его проели докси. Но золотая нить, которой он был вышит, блестела достаточно ярко, чтобы видно было ветвистое родословное дерево, берущее начало, насколько Гарри мог понять, в глубоком Средневековье. На самом верху гобелена крупными буквами значилось:

«БЛАГОРОДНЕЙШЕЕ И ДРЕВНЕЙШЕЕ СЕМЕЙСТВО БЛЭКОВ»

Чуть пониже девиз:

«Чистота крови навек»

– А тебя здесь нет! – воскликнул Гарри, внимательно изучив нижнюю часть дерева, относящуюся к нашему времени.

– Я вот где был. – Сириус показал на маленькое круглое обугленное отверстие в ткани, точно прожжённое сигаретой. – Моя дорогая мамаша меня отсюда выжгла, когда я сбежал из дому. Кикимер очень любит про это тихонечко бормотать.

– Ты сбежал из дому?

– Да, в шестнадцать лет, – ответил Сириус. – Решил, что с меня хватит.

– И куда ты отправился? – спросил Гарри, глядя на него во все глаза.

– К твоему отцу, – сказал Сириус. – Твои дед и бабка проявили себя с самой лучшей стороны. Приняли меня как родного сына. Школьные каникулы я провёл у них, а когда мне стукнуло семнадцать, заимел собственное жильё. Мой дядя Альфард оставил мне приличное завещание – потому-то, наверно, его тоже убрали с этого гобелена. Так или иначе, с тех пор я сам о себе заботился. Но на воскресном обеде у мистера и миссис Поттер я всегда был желанным гостем.

– Но… почему ты…

– Сбежал отсюда? – Сириус горько усмехнулся и провёл рукой по своим длинным спутанным волосам. – Потому что я их всех люто ненавидел – родителей с их манией чистокровности, убеждённых, что быть Блэком – чуть ли не то же самое, что быть королевской крови… идиота братца, который по слабости характера им верил… Вот он.

Сириус ткнул пальцем в самый низ дерева – туда, где значилось: «Регулус Блэк». Рядом – дата рождения и дата смерти (после которой минуло уже лет пятнадцать).

– Регулус был моложе меня, – сказал Сириус, – и он был гораздо лучшим сыном, о чём мне постоянно напоминали.

– Но он умер.

– Да, – сказал Сириус. – Безмозглый идиот… Он стал Пожирателем смерти.

– Ты шутишь!

– Да брось, Гарри, ты ведь уже достаточно знаком с этим домом, чтобы понять, какими волшебниками были мои родственнички, – брюзгливо проговорил Сириус.

– Твои… твои родители что, тоже были Пожирателями смерти?

– Нет, нет, но поверь мне, они считали, что Волан-де-Морт прав в идейном отношении. Они всей душой были за очищение расы волшебников, за избавление от магловской примеси, за то, чтобы у руля стояли чистокровные. И они не были в этом одиноки. Очень многие до того, как Волан-де-Морт показал себя во всей красе, полагали, что у него очень даже здравые идеи… Но когда родители увидели, на что он готов пойти ради власти, они струсили. Впрочем, я уверен, что они считали Регулуса, который сразу встал под его знамёна, настоящим героем.

– Его что, убил мракоборец? – спросил Гарри.

– Нет, – сказал Сириус. – Нет, его уничтожил Волан-де-Морт. Или, скорее, его уничтожили по приказу Волан-де-Морта. Вряд ли Регулус был такой важной персоной, чтобы Волан-де-Морт стал лично им заниматься. Насколько мне удалось выяснить после его гибели, Регулус ввязался было в игру, а потом запаниковал из-за того, на какие дела его хотели послать, и попытался пойти на попятный. Но Волан-де-Морту ведь не подашь прошение об отставке. Либо пожизненная служба, либо смерть.

– Обед, – раздался голос миссис Уизли.

Она вошла, высоко держа перед собой волшебную палочку, на кончике которой балансировал громадный поднос с сандвичами и сладкими пирожками. Лицо у неё было красное, вид всё ещё очень сердитый. Все двинулись к ней, торопясь утолить голод, но Гарри остался с Сириусом, который наклонился к гобелену.

– Уж не помню, сколько лет я на это не смотрел. Вот Финеас Найджелус… мой прапрадедушка… самый непопулярный директор Хогвартса за все времена. Араминта Мелифлуа… двоюродная сестра моей матери… попыталась протащить через Министерство закон, разрешающий травлю маглов. А вот дорогая тётушка Элладора. С неё началась семейная традиция обезглавливать эльфов-домовиков, когда они становились слишком стары, чтобы носить чайные подносы… Разумеется, стоило в семье родиться кому-нибудь хоть чуточку человечней, от него отрекались. Тонкс, к примеру, я тут не вижу. Может быть, поэтому Кикимер не исполняет её приказов – вообще-то он должен слушаться любого члена семьи…

– Вы с Тонкс, выходит, родственники? – удивлённо спросил Гарри.

– Да, её мать Андромеда была моей любимой двоюродной сестрицей, – ответил Сириус, пристально разглядывая гобелен. – Андромеду, гляди, тоже отсюда убрали…

Он показал на очередную обгорелую дырочку, расположенную между двумя женскими именами – Беллатриса и Нарцисса.

– Сёстры Андромеды тут как тут, потому что они вышли замуж за кого надо, за чистокровных респектабельных волшебников, но Андромеда вышла за магла, за Теда Тонкса, и поэтому…

Сириус изобразил прожжение ткани волшебной палочкой и горько усмехнулся. Гарри, однако, было не до смеха. Он смотрел на имена, вышитые справа от обугленного отверстия, оставшегося от Андромеды. Двойная линия золотого шитья соединяла Нарциссу Блэк с Люциусом Малфоем, а другая линия, вертикальная и одиночная, шла от их имён к имени Драко.

– Ты в родстве с Малфоями!

– Все чистокровные семьи в родстве между собой, – сказал Сириус. – Если ты готов разрешить сыну или дочери брак только с кем-то таким же чистокровным, выбор очень ограничен. Нас, таких, почти и не осталось на свете. Молли моя свойственница, Артур, если память мне не изменяет, мой троюродный племянник. Но здесь их можно и не искать: кто-кто, а Уизли – отъявленные осквернители рода.

Но Гарри уже перевёл взгляд на имя Беллатриса Блэк, стоявшее левее. Двойная золотая линия соединяла его с именем Родольфус Лестрейндж.

– Лестрейндж… – произнёс Гарри вслух. Это слово потревожило что-то в его памяти. Откуда-то он его знал, но не мог сразу вспомнить откуда. Оно вызвало странное, неприятное ощущение в недрах живота.

– Они в Азкабане, – коротко сказал Сириус. Гарри посмотрел на него с любопытством.

– Беллатрису и её мужа Родольфуса поместили туда одновременно с Барти Краучем-младшим, – продолжил Сириус всё тем же резким тоном. – С ними был и Рабастан, брат Родольфуса.

Тут Гарри вспомнил. Он видел Беллатрису Лестрейндж у Дамблдора в Омуте памяти – в странном хранилище мыслей и воспоминаний. Высокая темноволосая женщина с тяжёлыми веками, стоя перед судьями, заявила, что по-прежнему верна лорду Волан-де-Морту, что гордится своими стараниями отыскать его после его падения и что настанет день, когда она будет вознаграждена за преданность.

– Ты никогда мне не говорил, что она твоя…

– Что с того, что она мне двоюродная сестра? – вскинулся Сириус. – По мне, так никто из них мне не родня. Она уж точно мне не родня. Я не видел её с твоего возраста, если не считать короткого взгляда в тот день, когда её доставили в Азкабан. Думаешь, меня гордость может распирать от такого родства?

– Прости меня, – быстро сказал Гарри, – я не хотел… Я удивился, только и всего…

– Не извиняйся, не имеет значения, – пробормотал Сириус. Он отвернулся от гобелена, руки его были глубоко засунуты в карманы. – Как мне здесь не нравится, – сказал он, оглядывая гостиную. – Вот уж не думал, что когда-нибудь опять застряну в этом доме.

Гарри очень хорошо его понимал. Он знал, что чувствовал бы сам, если бы взрослым человеком, привыкшим думать, что навсегда развязался с домом четыре по Тисовой улице, вынужден был вернуться туда жить.

– Конечно, идеальное место для штаб-квартиры, – сказал Сириус. – Когда здесь жил мой отец, он снабдил дом всеми средствами безопасности, какие только были известны волшебникам. Его невозможно засечь, поэтому маглы, если бы даже захотели, в принципе не могут сюда явиться. А теперь, когда Дамблдор добавил свою защиту, более безопасного дома не найти нигде. Дамблдор, к твоему сведению, хранитель тайн Ордена, поэтому ни один человек не в состоянии найти штаб-квартиру, если он лично ему не сообщит, где она находится. Адрес, который Грюм показал тебе вчера вечером, был написан рукой Дамблдора… – Сириус издал короткий лающий смешок. – Если бы мои родители увидели, как сейчас используется их дом… Впрочем, мамашин портрет мог дать тебе некоторое представление…

Секунду-другую он молча хмурился, потом вздохнул:

– Я бы не прочь выйти отсюда хоть на короткое время и сделать что-нибудь полезное. Я спрашивал Дамблдора, нельзя ли мне проводить тебя в Министерство – разумеется, в облике Нюхалза, – чтобы оказать тебе моральную поддержку. Что ты об этом думаешь?

Живот Гарри точно канул куда-то вниз, сквозь пыльный ковёр. О слушании в Министерстве он со вчерашнего позднего ужина не вспомнил ни разу. Волнение от встречи с самыми близкими ему людьми на свете, множество новостей и впечатлений напрочь вытеснили предстоящее у него из головы. После слов Сириуса, однако, на него опять навалился страх. Он посмотрел на Гермиону и на всех Уизли, дружно уплетающих сандвичи, и попытался представить себе, что он почувствует, если они отправятся в Хогвартс без него.

– Не волнуйся, – сказал Сириус. Гарри поднял глаза и понял, что крёстный всё время смотрел на него. – Я уверен, тебе ничто не грозит. В Международном статуте о секретности совершенно точно есть пункт, разрешающий применять волшебство для спасения своей жизни.

– Но если меня всё-таки исключат, – тихо спросил Гарри, – можно будет мне вернуться сюда и жить с тобой?

Сириус печально улыбнулся:

– Посмотрим.

– Я бы гораздо меньше тревожился из-за этого разбирательства, если бы знал, что мне не надо будет отправляться к Дурслям, – упорствовал Гарри.

– Скверно же тебе там приходится, если ты предпочитаешь этот дом, – мрачно проговорил Сириус.

– Сириус и Гарри, поторопитесь, а то вам ничего не достанется, – позвала их миссис Уизли.

Сириус ещё раз тяжко вздохнул, бросил на гобелен хмурый взгляд и двинулся вместе с Гарри к подносу с сандвичами.

После полудня за разборкой застеклённых шкафчиков Гарри как мог старался не думать о слушании. К счастью, работа требовала немалой сосредоточенности, потому что многие предметы, когда их снимали с пыльных полок, всячески сопротивлялись. Сириус изрядно пострадал от серебряной табакерки: за считанные секунды укушенная ею кисть руки покрылась нехорошей коркой, похожей на жёсткую коричневую перчатку.

– Ничего страшного, – сказал Сириус, с интересом исследуя руку. Потом, легонько коснувшись её волшебной палочкой и вернув кожу в нормальное состояние, добавил: – Похоже, Бородавочный порошок.

Он швырнул табакерку в мешок, куда они выбрасывали изъятый из шкафчиков хлам. Чуть погодя Гарри увидел, как Джордж, аккуратно обмотав руку тканью, украдкой берёт табакерку из мешка и кладёт в тот же карман, где лежали докси.

Когда Гарри взял с полки неприятного вида серебряный инструментик, похожий на многорукие щипчики, вещица по-паучьи побежала по его руке и попыталась проколоть кожу. Сириус схватил её и прихлопнул увесистой книгой, называвшейся «Природная знать. Родословная волшебников». Среди прочего в шкафчиках обнаружилось, например, такое: музыкальная шкатулка, начавшая, когда её завели, издавать чуть зловещую, бренчащую мелодию, от которой все почувствовали странную слабость и заснули бы, если бы Джинни не догадалась захлопнуть крышку; массивный медальон, которого никто не смог открыть; несколько старинных печатей; и, наконец, в пыльной коробочке орден Мерлина первой степени, вручённый деду Сириуса «за заслуги перед Министерством».

– Это означает, что он отвалил им кучу золота, – с презрением сказал Сириус, бросая орден в мешок для мусора.

Несколько раз в комнату бочком проскальзывал Кикимер. Он пытался утащить под набедренной повязкой то одно, то другое и, когда его на этом ловили, бормотал страшные проклятия. Когда Сириус вырвал из его цепких рук большое золотое кольцо с геральдическим украшением Блэков, Кикимер залился слезами гнева и заковылял прочь, сдавленно рыдая и честя Сириуса такими словами, каких Гарри раньше не слыхивал.

– Отцовское, – сказал Сириус, швыряя кольцо в тот же мешок. – Кикимер был не настолько предан ему, как мамаше, но всё-таки на прошлой неделе он попытался умыкнуть его старые брюки.

* * *

Миссис Уизли и в последующие дни находила для них массу работы. На очистку одной гостиной ушло три дня. Под конец из нежелательных вещей там остались только гобелен с родословным деревом Блэков, который никакими усилиями нельзя было снять со стены, и подрагивающий письменный стол. Грюм за это время в штаб-квартире не появлялся, поэтому они не знали наверняка, что там засело.

После гостиной настала очередь столовой на первом этаже. Когда в буфете там обнаружились пауки размером с блюдце, Рон быстро вышел налить себе чаю и не возвращался часа полтора. Весь фамильный фарфор с геральдическим украшением и девизом Блэков Сириус бесцеремонно побросал в мешок, и такая же участь постигла старые фотографии в потускневших серебряных рамках. Те, кто был на них изображён, пронзительно вопили, когда разбивались покрывавшие их стёкла.

Снегг мог сколько угодно называть это занятие очисткой, но, по мнению Гарри, это была самая настоящая война с домом, который при поддержке Кикимера очень упорно сопротивлялся. Эльф-домовик по-прежнему совался всюду, где они собирались, пытался стащить из мешков для мусора всё, что только мог, и его бормотание становилось всё более оскорбительным. Сириус дошёл до того, что замахнулся на него старым тряпьём. Кикимер устремил на него водянистый взгляд и сказал:

– На то она и воля господина. – Потом, повернувшись спиной, очень громко забормотал: – Но господин не прогонит Кикимера, нет, потому что Кикимер знает, что они затеяли, знает, господин строит козни против Тёмного Лорда, столкнувшись с грязнокровками, изменниками и отребьем…

Тут Сириус не обращая внимания на протесты Гермионы, схватил Кикимера сзади за набедренную повязку и с силой вытолкал из комнаты.

По нескольку раз на дню звонил дверной звонок, вслед за чем раздавались очередные вопли матери Сириуса, а Гарри и его товарищи пытались что-то подслушать и подсмотреть, пока миссис Уизли не возвращала их к прерванным трудам. Впрочем, от беглых взглядов и обрывков разговоров проку было очень мало. Неоднократно заходил Снегг, но Гарри, к своему облегчению, ни разу не встретился с ним лицом к лицу. Однажды Гарри увидел свою преподавательницу трансфигурации профессора МакГонагалл, которая чрезвычайно странно выглядела в магловском платье и пальто, но она, судя по всему, была очень занята и пробыла недолго. Порой, однако, посетители задерживались, чтобы помочь. Тонкс, к примеру, была в доме в тот памятный день, когда в туалете на верхнем этаже обнаружили затаившегося кровожадного призрака. Люпин, который жил в доме Сириуса, но надолго покидал его ради каких-то таинственных дел Ордена, помог им привести в порядок стоячие часы, имевшие неприятную привычку выстреливать в проходящих увесистыми деталями механизма. Наземникус немножко исправился в глазах миссис Уизли, когда избавил Рона от старинной пурпурной мантии, принявшейся его душить, едва он извлёк её из платяного шкафа.

Хотя Гарри по-прежнему плохо спал, хотя ему по-прежнему снились коридоры и запертые двери, хотя шрам по-прежнему покалывало, он впервые за всё лето получал от жизни удовольствие. Пока он был занят, ему было хорошо; но когда делать становилось нечего, когда его оборона давала слабину, когда он, обессиленный, лежал в постели и смотрел, как по потолку движутся расплывчатые тени, к нему возвращалась мысль о надвигающемся слушании в Министерстве. Пытаясь представить себе, что будет, если его исключат, он чувствовал, как страх колет его изнутри точно иглами. Возможность исключения ужасала его настолько, что он даже с Роном и Гермионой не осмеливался говорить о будущем разбирательстве. Они, понимая его настроение, тоже избегали в беседах с ним этой темы, хотя он нередко видел, как они перешёптываются между собой и бросают на него озабоченные взгляды. Порой он не мог помешать воображению нарисовать сотрудника Министерства с пустым пятном вместо лица, переламывающего надвое его волшебную палочку и приказывающего ему возвращаться к Дурслям… Но к ним он не пойдёт. Это он решил твёрдо. Он отправится сюда, на площадь Гриммо, и будет жить у Сириуса.

Вечером в среду, когда все сидели за столом и ужинали, миссис Уизли повернулась к нему и тихо сказала:

– Гарри, я выгладила к завтрашнему утру твою лучшую одежду, и я бы хотела, чтобы ты сегодня вымыл голову. От первого впечатления очень многое зависит.

Гарри показалось, будто в желудок упал кирпич. Рон, Гермиона, Фред, Джордж, Джинни – все разом умолкли и посмотрели на него. Гарри кивнул и попытался заставить себя дожевать кусок, но во рту вдруг сделалось очень сухо.

– Как я туда буду добираться? – спросил он у миссис Уизли, стараясь придать голосу беззаботность.

– Артур возьмёт тебя с собой на работу, – мягко ответила она.

Мистер Уизли подбадривающе улыбнулся ему через стол.

– Посидишь у меня в кабинете, пока не начнётся слушание, – сказал он.

Гарри перевёл взгляд на Сириуса, но прежде чем он задал вопрос, на него ответила миссис Уизли.

– Профессор Дамблдор не считает целесообразным, чтобы Сириус отправился с тобой, и я…

– …совершенно с ним согласна, – стиснув зубы, договорил за неё Сириус.

Миссис Уизли поджала губы.

– Когда Дамблдор тебе это сказал? – спросил Гарри, глядя на Сириуса.

– Он был здесь прошлой ночью, когда ты спал, – сказал мистер Уизли.

Сириус задумчиво ткнул вилкой в кусок картофеля. Гарри опустил глаза в тарелку. От мысли о том, что Дамблдор побывал в доме перед самым разбирательством и не захотел с ним увидеться, ему стало ещё хуже – хотя хуже, казалось, было некуда.

Глава 7
Министерство магии

На следующее утро Гарри проснулся в половине шестого, и пробуждение было таким резким и полным, точно кто-то гаркнул ему в самое ухо. Несколько секунд пролежал неподвижно, чувствуя, как мысль о дисциплинарном слушании наполняет каждую клеточку мозга. Потом, не в силах больше это терпеть, рывком встал и надел очки. Миссис Уизли с вечера положила у изножья кровати свежевыстиранные джинсы и футболку. Гарри поспешно натянул на себя одежду. Пустая картина на стене ухмыльнулась.

Рон, распластавшись на спине, крепко спал, рот его был широко открыт. Он и не пошевелился, пока Гарри пересекал комнату, выходил за дверь и мягко затворял её за собой. Стараясь не думать о следующей встрече с Роном, когда они уже, возможно, не будут вместе учиться в Хогвартсе, Гарри тихо сошёл по лестнице в коридор, миновал головы Кикимеровых предков и спустился на кухню.

Он думал, что там никого не будет, но, подходя к двери, услышал негромкие голоса. Толкнул её и увидел мистера и миссис Уизли, Сириуса, Люпина и Тонкс. Они сидели за столом и, казалось, ждали его. За исключением миссис Уизли, на которой был тёмно-красный стёганый халат, все были полностью одеты. Увидев Гарри, миссис Уизли вскочила.

– Завтрак, – сказала она, вынимая волшебную палочку и поспешно подходя к очагу.

– Д-доброе утро, Гарри, – зевнула Тонкс. На этот раз волосы у неё были светлые и курчавые. – Как спал, ничего?

– Ничего, – сказал Гарри.

– А я д-даже не ложилась, – сообщила она ему с новой судорогой зевоты. – Иди сюда, садись…

Она выдвинула ему стул, повалив при этом соседний.

– Что будешь есть, Гарри? – спросила миссис Уизли. – Овсянку? Горячие булочки? Копчёную рыбу? Яичницу с беконом? Поджаренный хлеб?

– Просто поджаренный хлеб, спасибо большое, – сказал Гарри.

Люпин посмотрел на него, потом обратился к Тонкс.

– Что ты начала говорить про Скримджера?

– А… да… с ним надо быть поосторожнее, он задавал нам с Кингсли каверзные вопросы…

Гарри почувствовал облегчение из-за того, что ему не надо было участвовать в разговоре. Внутри у него всё было перекручено. Миссис Уизли положила перед ним два ломтика поджаренного хлеба и мармелад. Он что-то откусил, но это было всё равно что жевать ковёр. Миссис Уизли села рядом и занялась его футболкой: заправила внутрь ярлык, разгладила складки на спине. Ему это было неприятно.

– …и мне придётся сказать Дамблдору, что я не смогу завтра в ночную смену, с-слишком устала, – закончила Тонкс с очередным широченным зевком.

– Я тебя заменю, – пообещал мистер Уизли. – Я ничего, в форме, правда, надо ещё отчёт дописать…

Вместо мантии волшебника на мистере Уизли были брюки в тонкую полоску и старый кожаный пиджак. Он перевёл взгляд с Тонкс на Гарри:

– Как себя чувствуешь?

Гарри пожал плечами.

– Всё кончится очень быстро, – подбадривающим тоном сказал мистер Уизли. – Несколько часов – и ты оправдан.

Гарри промолчал.

– Слушание пройдёт на моём этаже, в кабинете Амелии Боунс. Она возглавляет Отдел обеспечения магического правопорядка. Она-то и будет задавать тебе вопросы.

– Амелии Боунс не бойся, Гарри, – серьёзным тоном проговорила Тонкс. – Она справедливая, она тебя выслушает.

Гарри кивнул, по-прежнему не в силах ничего из себя выдавить.

– Не теряй головы, – отрывисто произнёс Сириус. – Будь вежлив и держись фактов.

Гарри ещё раз кивнул.

– Закон на твоей стороне, – тихо сказал Люпин. – Даже несовершеннолетним волшебникам можно прибегать к магии в случае угрозы для жизни.

По затылку Гарри вдруг потекло что-то очень холодное. Он подумал было, что кто-то подействовал на него Дезиллюминационным заклинанием, но потом понял, что это миссис Уизли атакует его волосы мокрой расчёской. Она здорово надавила ему на макушку.

– Перестанут они когда-нибудь топорщиться? – спросила она в отчаянии.

Гарри покачал головой.

Мистер Уизли посмотрел на часы и поднял глаза на Гарри.

– Думаю, надо идти, – сказал он. – Мы, конечно, рановато, но, чем здесь болтаться, лучше тебе в Министерстве подождать.

– Ладно, – автоматически произнёс Гарри и, выпустив из руки ломтик хлеба, встал.

– Всё будет хорошо, Гарри, – заверила его Тонкс и похлопала по плечу.

– Удачи, – сказал Люпин. – Я уверен, что всё обойдётся.

– А если нет, – мрачно заметил Сириус, – я сам займусь этой Амелией Боунс…

Гарри вяло улыбнулся. Миссис Уизли обняла его.

– Мы все за тебя очень-очень болеем, – сказала она.

– Спасибо, – откликнулся Гарри. – Ну, тогда… всего вам хорошего.

Он двинулся следом за мистером Уизли наверх и по коридору. Слышно было, как посапывает за портьерой мать Сириуса. Мистер Уизли отпер дверь, и они вышли на холодную, серую утреннюю площадь.

– Обычно ведь вы не ходите на работу пешком? – спросил Гарри, когда они быстро зашагали по тротуару.

– Нет, я, как правило, трансгрессирую, – ответил мистер Уизли, – но ты, разумеется, этого не можешь, и лучше всего будет, если мы явимся без всякой магии… Это произведёт благоприятное впечатление, если вспомнить, что тебе ставят в вину…

Пока они шли, мистер Уизли держал руку под пиджаком. Гарри понимал, что он стискивает волшебную палочку. Неказистые улицы были почти безлюдны, но убогая маленькая станция метро оказалась полна ранних пассажиров. Как всегда в тесной близости с маглами, занимающимися своими будничными делами, мистер Уизли с трудом сдерживал восторг.

– Просто чудо какое-то, – прошептал он, показывая на автоматы для продажи билетов. – Верх изобретательности.

– Они сломаны, – заметил Гарри, показывая на табличку.

– И тем не менее… – сказал мистер Уизли, восхищённо глядя на автоматы.

Они купили билеты у сонного кассира (Гарри взял это на себя, потому что мистер Уизли не привык иметь дело с магловскими деньгами), и пять минут спустя вагон, стуча и подрагивая, уже вёз их к центру Лондона. Мистер Уизли снова и снова нервно сверялся с висевшей над окном схемой метрополитена.

– Ещё четыре остановки, Гарри… Теперь три осталось… Всего две ещё проехать…

Едва они вышли из поезда на одной из центральных станций, как их подхватил поток мужчин и женщин в строгих костюмах, с портфелями и дипломатами в руках. Они поднялись по эскалатору, миновали турникеты (мистер Уизли зачарованно смотрел, как щель глотала его билет) и вышли на широкую улицу, застроенную солидного вида зданиями и уже полную машин.

– Где это мы? – растерянно спросил мистер Уизли, и на миг у Гарри замерло сердце: неужели они, как мистер Уизли ни разглядывал схему, всё-таки сошли не на той станции? Но секунду спустя мистер Уизли сказал: – Ах, да… Сюда, Гарри, – и повёл его по боковой улице.

– Прости: я никогда не приезжал сюда на метро, а с магловской точки зрения всё выглядит несколько иначе, – объяснил он. – Честно говоря, я впервые сегодня воспользуюсь входом для посетителей.

Чем дальше они шли, тем меньше и неприглядней становились дома. Наконец они достигли улочки, на которой только и было что несколько убогих офисных зданий, пивная и большой переполненный мусорный контейнер. Гарри и предположить не мог, что Министерство магии находится в таком малопривлекательном месте.

– Прибыли, – бодро объявил мистер Уизли, показывая на видавшую виды красную телефонную будку, в которой не хватало нескольких стёкол. Будка стояла у глухой стены, щедро изрисованной граффити. – Прошу.

Он открыл перед своим спутником дверь.

Недоумевая, Гарри вошёл. Мистер Уизли, втиснувшись следом, захлопнул дверь. Для двоих здесь едва хватало места. Гарри оказался прижат к телефонному аппарату, висевшему криво, словно какой-то хулиган пытался его сорвать. Мистер Уизли протянул мимо Гарри руку и взял трубку.

– Боюсь, мистер Уизли, телефон тоже сломан, – заметил Гарри.

– Нет, нет, я уверен, что он в исправности, – возразил мистер Уизли, держа трубку над головой и вглядываясь в диск. – Ну-ка… шесть, – он стал набирать номер, – два… четыре… опять четыре… опять два…

Когда диск с мягким стрекотанием вернулся на место, в будке зазвучал прохладный женский голос, причём не издалека, не из трубки, которую держал мистер Уизли, а до того громко и ясно, что могло показаться, будто невидимая женщина стоит с ними рядом:

– Добро пожаловать в Министерство магии. Назовите, пожалуйста, ваше имя и цель посещения.

– Э… – замялся мистер Уизли, явно не зная, надо ли говорить в трубку. В порядке компромисса он поднёс ту часть, куда говорят, к уху. – Артур Уизли, Сектор борьбы с незаконным использованием изобретений маглов. Сопровождаю Гарри Поттера, вызванного на дисциплинарное слушание…

– Благодарю вас, – произнёс прохладный женский голос. – Посетитель, возьмите, пожалуйста, значок и прикрепите к мантии спереди.

Что-то щёлкнуло, затрещало, и Гарри увидел какую-то штучку, скользнувшую по металлическому желобку для возврата монет. Это оказался квадратный серебряный значок с надписью:

«Гарри Поттер. Дисциплинарное слушание».

Он приколол значок к своей футболке. Вновь послышался женский голос:

– Уважаемый посетитель, вам необходимо пройти досмотр и зарегистрировать вашу палочку у дежурного колдуна, чей пост находится в дальнем конце атриума.

Пол телефонной будки дрогнул, и она медленно поползла вниз. Гарри опасливо смотрел, как тротуар за стеклянными стенками поднимался всё выше, пока темнота не сомкнулась у них над головами. После этого он некоторое время ничего не видел. В ушах раздавался только однообразный механический звук подземного перемещения. Примерно через минуту (хотя Гарри показалось, что времени прошло куда больше) его ступни озарила полоска золотистого света. Расширяясь, свет постепенно залил всё его тело и наконец ударил в глаза, заставив моргать.

– Министерство магии желает вам приятного дня, – сказал женский голос.

Дверь будки распахнулась, и мистер Уизли вышел. Гарри – за ним, разинув в изумлении рот.

Они стояли в конце очень длинного, великолепного зала с тёмным паркетным полом, отлакированным до зеркального блеска. На переливчато-синем потолке сияли золотые символы, которые перемещались и видоизменялись, делая потолок похожим на огромную небесную доску объявлений. В стенах, обшитых гладкими панелями из тёмного дерева, было устроено множество позолоченных каминов. Каждые несколько секунд в том или ином камине на левой стене с мягким свистом кто-то появлялся – либо волшебница, либо волшебник. Справа перед каминами стояли небольшие очереди желающих покинуть Министерство.

Посреди зала Гарри увидел фонтан, представлявший собой золотую скульптурную группу крупней, чем в натуральную величину, в центре круглого бассейна. Самая высокая из фигур изображала благородного чародея, взметнувшего в воздух волшебную палочку. Вокруг него стояли красивая волшебница, кентавр, гоблин и эльф-домовик. Последние трое смотрели на волшебницу и чародея снизу вверх, с обожанием. Из концов волшебных палочек, из наконечника стрелы кентавра, из острия гоблинской шляпы и из ушей эльфа били сверкающие струи, и журчание воды примешивалось к хлопкам трансгрессии и к шороху бесчисленных подошв. Сотни волшебников и волшебниц большей частью по-утреннему хмурых, шли к дальнему концу атриума, где виднелись золотые ворота.

– Туда, – сказал мистер Уизли.

Они присоединились к потоку сотрудников Министерства, одни из которых несли шаткие стопки пергаментов, другие – потёртые портфели. Кое-кто читал на ходу «Ежедневный пророк». Минуя фонтан, Гарри увидел сверкающие на дне бассейна серебряные сикли и бронзовые кнаты. Рядом на маленькой потускневшей табличке было написано:

ВСЕ ДОХОДЫ ОТ ФОНТАНА ВОЛШЕБНОГО БРАТСТВА ПЕРЕДАЮТСЯ БОЛЬНИЦЕ СВЯТОГО МУНГО.

«Если не исключат из Хогвартса, пожертвую десять галеонов», – подумалось Гарри в отчаянии.

– Сюда, Гарри, – сказал мистер Уизли, и они вышли из толпы сотрудников, направлявшихся к золотым воротам. Слева от них за столом, под табличкой с надписью «Охрана», сидел плохо выбритый волшебник в переливчато-синей мантии. При их приближении он поднял глаза от «Ежедневного пророка».