Текст книги "Жизнь - веселая штука"

Автор книги: Джоан Хол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Сон не шел к Алексу.

Проклиная все на свете, он сбросил одеяло, поднялся и встал у окна, в расстройстве разглядывая освещенный луной океан.

Каролин все так же красива и притягательна, как четырнадцать лет назад…

Нет. Алекс встряхнул головой. Сейчас она даже более красива и притягательна.

По– прежнему ли она считает его рабом амбиций?

А почему бы ей так не думать, если это подлинная правда?…

По крайней мере, уточнил Алекс, он рабски подчинялся интересам карьеры, пока не столкнулся нос к носу с маленьким бесенком с ангельским личиком.

С ребенком Каролин.

Алекс поморщился от слишком живых воспоминаний того, как Каролин умоляла подарить ей ребенка. Она обожала детей и говорила, что мечтает иметь не меньше трех. Он отказывал, заявляя, что им нужно уделить какое-то время себе, прежде чем заводить детей, но втайне считая, что она слишком молода, чтобы принимать на себя обузу материнства. Честно говоря, он просто желал свободы. Хотел пожить как потребитель.

Несмотря на весь свой эгоизм, Алекс нашел в себе мужество признать, что он был не прав, не прав во многих отношениях, и особенно в том, что Каролин слишком молода, чтобы быть хорошей матерью.

С появлением ребенка Каролин изменилась. В памяти всплыла сверхстройная фигурка Каролин тех лет. Теперь у нее были округлости.

Тело Алекса заволновалось от воспоминаний о прежних радостях, которые дарило ему ее тело.

Он громко застонал.

Он желает ее, желает более страстно, чем тогда, четырнадцать лет назад.

Алекс снова встряхнул головой, пытаясь прогнать мысли, клубящиеся в голове.

Его оборона рухнула, он признал свое поражение в том, что не просто желает тела Каролин, но хочет быть с ней вместе, постоянно лелеять ее, любить ее…

Ну, Форестер, ты увяз, насмешливо сказал он себе.

Когда он первый раз соблазнял Каролин, впечатлительную девочку с искрами фантазий в глазах, то она была слабым противником в любовной игре.

Те дни ушли навсегда.

После него в ее жизнь, в ее тело вошел другой мужчина.

Алекс так долго скрипел зубами, что разболелась челюсть. Как это ни глупо, но в глубине души он испытывал отвращение к самой идее, что Каролин может быть с другим мужчиной, с кем угодно, кроме него.

В памяти вспыхнули, обрели четкость все ночи, проведенные в постели с ней, он заново пережил ту безудержную радость, что испытывал раньше, когда его губы, его язык касались ее щедрых губ, тот трепет тела, глубоко погружающегося в ее тело, тот восторг любви, которого они достигали.

Разве можно представить Каро с другим мужчиной?

Нет!

Холодным разумом Алекс знал, чувствовал, что его реакция иррациональна. Сам он не искал физической близости или даже взаимопонимания с другой женщиной больше года после расставания с Каролин.

Но в конце концов появились другие женщины, короткие романы с которыми начинались и заканчивались со взаимным нежеланием продолжения.

Так что совсем нереалистично полагать, что у Каролин не было любовников.

Нет, нет, она только моя! – отдавалось в его голове. Она была и остается моей!

Алекс сжал кулаки, будто намереваясь с их помощью опровергнуть все неудобоваримые для него факты.

А тот факт, что у Каро есть ребенок, как быть с ним? Она и некий безымянный, безликий мужчина создали вместе Джесси.

Мягкая улыбка коснулась его сжатых губ, когда перед ним появился ее образ.

Джесси. Смеющиеся зеленые глаза, искрометный характер, ангельское личико, в которое нельзя не влюбиться, и попеременные вспышки чувственности и взбалмошности тринадцатилетних.

Тринадцатилетних?

Алекс нахмурился, когда эта цифра пробила барьер его самокопаний.

Джесси сказала, что ей тринадцать.

Тошнота подступила к горлу Алекса. Совершенно выжатый, он смотрел пустыми, невидящими глазами на лунную дорожку, пролегающую по водной ряби.

Его тщательно спланированный и организованный до мелочей мир рушился на глазах.

Прошло четырнадцать лет с того момента, когда он и Каро очертя голову бросились в брак. И более тринадцати после развода.

Алекс лихорадочно соображал.

Или Каролин была неверна ему до их развода, или… или…

Его ослепило.

Или Каролин была неверна ему, или…

Он – отец Джесси!…

Несколько долгих секунд Алекс не мог ни двинуться, ни вздохнуть, ни думать. Он болен. Мерзкий привкус желчи поднялся к горлу. Алекс задыхался.

– Будь она проклята!

Грубый и злобный звук собственного голоса напугал Алекса. Смысл его слов потряс.

Он ненавидел Каролин, ненавидел единственную женщину, которую и любил. Он ненавидел ее, но все же не имел никаких конкретных фактов, не был уверен, что она наставила ему рога.

А если она обманула его, не сказав, что он будет отцом?… Тогда она заслуживает более жестокого наказания, чем просто ругань.

Обманув его, Каролин украла у него не только трепетную радость взять на руки первенца, но и счастье следить, как ребенок растет, как у него режется первый зубик, как он делает еще нетвердый первый шаг, слышать первые слова.

Зияющая пустота открылась внутри него, и Алексу захотелось рыдать.

Джесси.

Даже не произнесенное, ее имя вызывало в нем боль, подобную зубной. Джесси.

Его ли она дочь? И не потому ли он ощутил мгновенную связь с ней… он, который никогда раньше не тянулся к детям?

У нее зеленые глаза… как у матери.

Могла ли, посмела ли Каролин совершить такое – скрыть от него его собственную дочь?…

Каро была тогда столь молода, столь незрела, напомнил себе Алекс.

Эти ее вечные капризы, ее слезы, ее приступы ревности…

Ее ненасытная страсть в постели.

И ее желание ребенка – его ребенка.

Ему нужно выяснить, узнать правду о рождении Джесси, а возможно, и о вероломстве Каролин.

Но как это сделать, не нанеся удар девочке, не разрушив ее маленький безопасный мирок?

У Джесси он ни о чем спрашивать не будет.

Остается Каролин.

Но скажет ли Каролин всю правду?

Почему– то он не мог представить, как будет допрашивать Каролин, не говоря уже об открытом предъявлении своих подозрений.

Между прочим, такие сугубо личные разговоры требуют уединения. А Каролин заявляла – скорее, ханжески, – что никогда не оставляет Джесси одну или с приглашенными нянями.

Но пока Джесси в школе, Каролин бывает одна, напомнил себе Алекс.

Однако он не желал ждать начала следующей недели. Он не желал ждать даже до утра. Алекс повернулся к телефону на столике у кровати.

Все в нем требовало: позвони сейчас же и добейся правды!

Огромным усилием воли Алекс поборол этот импульс: уже поздно, слишком поздно, звонок может разбудить Джесси.

Тяжело вздохнув, он подошел к кровати, еще раз внимательно посмотрел на телефон и бросился на постель.

Ему следует подождать по крайней мере до утра понедельника.

Он так и не уснул в ту ночь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Каролин устанавливала насадку в ручной миксер, собираясь готовить картофельное пюре, когда на весь дом залился дверной колокольчик, возвещая о прибытии Александра.

Насадка со звоном выпала из ее внезапно одеревеневших пальцев.

– Это Алекс! – радостно закричала Джесси, вылетая из столовой, где накрывала на стол. – Я открою.

Хорошенькое дело, криво усмехнувшись, подумала Каролин, подняв насадку и снова пытаясь вставить ее в миксер. К ее ужасу, теперь пальцы тряслись настолько сильно, что она никак не могла попасть тонким фланцем насадки в фиксаторы миксера.

Что со мной творится? – спрашивала себя Каролин, разглядывая руки. Ну конечно, она прекрасно знает, что: Александр Форестер – вот ее проблема, своим появлением он нарушил ритм всей ее жизни.

– Нужна помощь?

Каролин вздрогнула от его спокойного голоса рядом, слишком рядом с ней; насадка снова звякнула о столешницу.

– Не смей ко мне так подкрадываться! – гневно воскликнула она, поворачиваясь к Алексу.

Как прекрасно он выглядит! Для прогулки с Джесси Алекс надел песочного цвета джинсы, легкий вязаный пуловер и нейлоновую ветровку, рукава от которой он отстегнул и небрежно повязал на шею. Тонкая талия, узкие бедра, длинные стройные ноги… Мускулистая грудь, широкие плечи… И аромат – дурманящая смесь экзотической хвои и мускуса…

Черт его побери, для ее душевного равновесия это серьезный удар!…

– Нервишки пошаливают? – В его голосе слышалось самодовольное мурлыканье.

– Нет, – соврала Каролин, – просто ты напугал меня, вот и все. Я не привыкла к мужчине в доме.

– Неужели? – Довольное мурлыканье в его голосе стало еще заметнее.

Каролин не знала, как ей вести себя дальше. К счастью, в этот момент Джесси прокричала из столовой:

– Мама, я уже накрыла на стол. Мы собираемся есть? Я хочу на пляж. – Она уже переоделась. Воскресное платье сменили джинсы и майка с надписью: «Жизнь – веселая штука».

Каролин вздохнула.

Алекс усмехнулся.

Она недовольно чертыхнулась.

Он громко засмеялся.

Внезапно обозлившись, Каролин схватила насадку и безошибочно воткнула ее в разъем миксера.

– Ты можешь смеяться, думать, что все замечательно, – пробормотала она, откладывая миксер, и потянулась за кастрюлей картошки на плите, – но ты не растишь сам ребенка.

– Ты права, не ращу, – произнес он, обойдя ее вокруг и отодвигая от кастрюли. – Я сделаю, – продолжил он, беря салфетки, прежде чем схватиться за горячие ручки. Он слил кипяток и поставил кастрюлю на подставку у раковины. – Могу я что-нибудь еще сделать для тебя?

Уходи.

Каролин сжала рот, чтобы такой ответ ненароком не вылетел из него.

– Да, – ответила она, переключая все внимание на картошку и желая скрыть предательскую растерянность в глазах от его всепроникающего взора. – Ты можешь достать сковороду из духовки, пока я делаю пюре.

Она чувствовала его, на мгновение – на долгое, напряженное мгновение – застывшего сзади нее, ощущала его запах. Ей стало легче, лишь когда он подхватил еще две салфетки и повернулся к плите.

Традиционный воскресный обед получился вкусным. В любом случае Каролин следовало признать его вкусным: комплименты от Джесси и Алекса так и сыпались в ее адрес. Сама она поела чуть-чуть… даже не попробовала всех приготовленных блюд.

– Так мы идем? – торопливо спросила Джесси, подпрыгивая на месте, пока брала со стола салфетку по завершении обеда.

– Можно мы… – начала исправлять дочь Каролин, но ее прервал Алекс:

– Минутку, малыш; разве мы не должны отблагодарить твою маму за прекрасный обед хотя бы тем, что помоем посуду? – Он строго посмотрел на Джесси.

– Ага, понятно, – сказала она, умудряясь выглядеть одновременно и раскаявшейся и недовольной.

– Не обязательно, – вставила Каролин, стараясь побыстрее выставить его прочь, чтобы снова дать себе вздохнуть спокойно. – Я освобождаю тебя сегодня от домашних обязанностей, – сказала она Джесси. – Бегите, я не обижусь.

– Спасибо, мама, – закричала Джесси, срываясь с места к выходу. – Бежим, Алекс, пока она не передумала, – позвала девочка с явной издевкой.

Какое– то мгновение Алекс не двигался, с удивлением глядя на Каролин.

– Ты уверена, что наша помощь тебе не нужна?

– Конечно. – Каролин подыскала соответствующую улыбку. – Я очень люблю заниматься домашними делами.

– Ты могла бы присоединиться к нам в поисках ракушек, – предложил он.

– Спасибо, я – пас.

Он вздохнул.

– Тогда, может, присоединишься к нам, когда мы вернемся?

– Когда вы вернетесь? – нахмурилась она. – К чему присоединиться?

Ухмыляясь почти как Джесси минутой раньше, Алекс отодвинул свой стул и встал.

– Как – к чему? Мыть ракушки, а потом раскрашивать их, – проговорил он и пошел к выходу.

Каролин в тихом ужасе смотрела на закрывшуюся дверь. Он собирается вернуться в дом с Джесси?!

О, счастье.

О, радость.

О, проклятие.

Она даже не замечала, что комкает пальцами край скатерти.

– Как мило, что твоя мама позволила тебе сегодня ускользнуть от работы, – заметил Алекс, вышагивая следом за Джесси, когда они пересекли дорогу и направились к пляжу.

– Ага, – энергично кивнула Джесси. – Мамочка – класс.

И она меня классно раззадорила, подумал Алекс, вспоминая внезапный трепет, который он испытал, стоя позади нее на кухне.

Каролин, эта новая Каролин пахла совершенно по-другому, не так, как та юная женщина, которую он помнил, и она – полная противоположность женщинам, которых он узнал в последующие годы.

Юная Каролин имела легкий цветочный аромат, а те, другие женщины, похоже, поливали себя дорогими духами, от которых хотелось только забыться.

Но эта новая, более зрелая Каролин источала сложный аромат запахов кухни, душистого мыла, шампуня и женщины-соблазнительницы.

Просто убийственный для мужчины!

На губах Алекса появилась кривая усмешка. Она стала шире, когда ветерок задрал незастегнутую курточку на спине Джесси, открыв надпись на ее майке.

Жизнь – веселая штука.

А иногда такая мука, добавил он, и глаза его заволокло туманом, когда он посмотрел на резвящуюся девочку.

Его ли дочь Джесси?

Господи, сделай так, молил Алекс. Несмотря на горькие мысли, что Каролин обманула его и даже ограбила, он страстно желал, чтобы девочка оказалась его. Его плотью, его кровью, зачатой в союзе с женщиной, которую, как он с легкостью признал, он никогда не прекращал любить.

Да, жизнь может быть настоящей мукой.

– Эй, Алекс! – позвала Джесси. – Будем помогать или глазки строить?

– Помогать, – отозвался Алекс, следуя ее примеру и опускаясь на песок, чтобы снять кроссовки. – Тебе сразу все удовольствия!

Вместе засмеявшись, они отставили обувь в сторону и принялись ревностно искать ракушки. Джесси извлекла запасную лопаточку для него, а Алекс предложил нести большое ведерко, которое он ей купил.

Все время Алекса подмывало спросить девочку о том, что его волновало сильнее всего.

Но он устоял.

Тем не менее благодаря открытости Джесси и явному к нему расположению Алекс узнал некоторые интересующие его факты.

Джесси невинно выболтала их, пока они перекапывали немалую часть пляжа.

– В этом году я получила почетные грамоты за каждую четверть, – после продолжительного молчания заявила она как бы между прочим.

– Поздравляю, – сказал Алекс, чувствуя гордость за ее успехи.

– Спасибо, но должна признаться, мне это далось без труда, – улыбнулась она.

Он улыбнулся в ответ, рассуждая, что интеллект мог передаться генетически.

Довольные друг другом, они долгое время копали молча. Наконец Джесси снова заговорила:

– Ты бывал в Ошен-Сити, когда приезжал сюда?

– Конечно, – ответил Алекс, выпрямляясь, чтобы размять спину. – Мы ездили раз в неделю на концерты на «Музыкальный пирс».

– И мы тоже! – воскликнула она. – Мама обожает эти концерты, особенно когда играют музыку из кино и бродвейских мюзиклов.

Алекс улыбнулся, вспоминая, что Каролин всегда предпочитала мелодии кино и мюзиклов популярной тогда рок– и поп-музыке, хотя любила и эту дребедень.

– Я тоже больше всего любил эти концерты, – согласился он.

Снова воцарилось молчание – на целых тридцать или сорок секунд.

– Я люблю водные горки.

Ничего не представив, Алекс нахмурился.

– Какие водные горки?

– Те, что на набережной Ошен-Сити.

– Хочешь одурачить меня? – усомнился он. – Не знаю никаких водных горок на набережной.

– Ты давно там не был?

Алекс засмеялся.

– Я не был в Ошен-Сити не просто давно, а очень давно. Лет четырнадцать, не меньше, – сказал он, назвав точную цифру.

– Тогда тебе нужно посмотреть. Я имею в виду, они действительно очень большие, – убеждала его Джесси.

– Хотелось бы, – произнес он. – Я никогда не катался с водных горок, больших или всяких.

– Не катался? – Джесси сделала испуганное лицо, будто была всерьез потрясена этим недостатком в его биографии. – А чем ты занимался все четырнадцать лет? Жил в пещере?

– Почти, – усмехнулся в ответ Алекс, пораженный точностью сравнения его офиса с пещерой. – Большую часть времени я проработал в помещении.

– Неужели ты не знаешь, что нельзя только работать и не отдыхать? – спросила Джесси, качая головой с явным неодобрением его одностороннего бытия.

Она выглядела и говорила настолько по-взрослому, что Алекс не мог не засмеяться.

– Думаешь, я зануда?

– Нет! – Она энергично тряхнула головой, так что волосы разлетелись во все стороны. – Я думаю, ты классный. – Она нахмурилась и продолжила: – Но тебе нужно почаще выходить наружу.

– Сбегать от ежедневной текучки?

– Ага, – радостно согласилась она. – Жалко, что еще не совсем лето. Я бы не ходила в школу, и мы могли бы съездить покататься на горках в Ошен-Сити.

– А нельзя съездить как-нибудь после школы? – предложил он, обрадовавшись, что ее ангельское личико засветилось. Но затем свет погас, и плечи опустились. – В чем дело? Ты не хочешь ехать?

– Конечно, хочу, – поторопилась уверить она. – Но пока еще холодно, и на горках никакого удовольствия.

– Но мы можем хотя бы посмотреть на них, – успокоил он. – Кроме того, мы можем прогуляться по набережной и где-нибудь поесть перед возвращением.

– Ага! – Свет снова вспыхнул в ее глазах и в его сердце. – Мы можем пообедать в кафе на площади в Соммерс-Пойнт. Ты был там?

– Да, – кивнул он, чувствуя себя таким же счастливым, как Джесси. – Это кафе все там же?

Она кивнула в ответ.

– И по-прежнему «быстро и вкусно».

– Как всегда. – Он улыбнулся, вспоминая, с какой волчьей жадностью набрасывался на еду там, пока был мальчиком и молодым человеком. – Это будет наше свидание?

– Я должна спроситься у мамы. – Маленькое личико сморщилось. – Она такая строгая, не разрешает мне никуда ходить после школы. Ты же знаешь, уроки там и всякая чепуха…

– Ага, всякая чепуха, – эхом отозвался он, улыбаясь девочке. – Ты же знаешь, эта чепуха очень важна.

– Да… конечно, – пожала плечами Джесси, – но иногда есть чепуха и поинтереснее.

– Может быть, – кивнул Алекс. – Вот что я скажу, малыш. Мы выберем день, когда у тебя будет не очень много уроков, а потом посмотрим, сможем ли уговорить твою маму освободить тебя от домашних занятий – всего на разок, ты поняла?

Джесси засияла, как новогодняя елка, и чуть не заплясала на месте от радости.

– Ага, отлично!… – Она помедлила, ее глаза расширились от внезапной идеи. – Алекс, а как насчет пятницы? Нам никогда не задают уроков по пятницам!

Глядя на нее, он чувствовал, что его внутренности сжимаются, затем расправляются с бурным восторгом, совсем как в детстве. Охваченный внезапным соблазном заплясать вместе с ней, Алекс все же напомнил себе, кто здесь взрослый, и протянул ей руку.

– Так и решим, малыш. – Когда девочка доверчиво и энергично вложила свою ладонь в его, Алекс по-деловому пожал ей руку. – Договорились.

– Класс! – воскликнула Джесси, захлопав в ладоши, когда он освободил ее руку.

Солнце уже опускалось за горизонт, и они прекратили свои поиски – надо сказать, не столь успешные. Найденные ракушки были перемолоты прибоем и выглядели совсем неинтересно.

– Не расстраивайся, – сжалился Алекс над обескураженной девочкой. – Наступят другие времена.

Джесси вздохнула.

– Лучше бы нам пойти на рыбалку.

– Может быть, – согласился Алекс, – но только в другой раз.

Он не мог дольше ждать и хотел получить все ответы от Каролин еще сегодня, до рассвета.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Каролин узнала о возвращении охотников за ракушками, еще не увидев их. Через окно кухни, открытое по случаю теплого солнечного дня, до нее донесся хохот Александра, перемежающийся хихиканьем Джесси.

От веселого голоска Джесси на лице Каролин, как всегда, появилась легкая улыбка. Однако от громовых раскатов мужского смеха нервы Каролин, как всегда, напряглись.

Это нечестно, в безмолвном отчаянии взмолилась она, так разрушительно влиять на ее чувства по прошествии стольких лет!…

Прозвучал топот их ног по ступеням крыльца. Спохватившись, она собрала вместе обломки своего спокойствия, спрятала подальше дрожание губ, заставила замолчать звенящие нервы и встретила их появление приветливой улыбкой.

– Как погуляли? – спросила она тоном, который должен был соответствовать улыбке. – Нашли что-нибудь потрясающее?

– Не-а, – качая головой, недовольно пробормотала Джесси. – Все то же старье.

– Тоже неплохо. – Каролин осмелилась посмотреть в глаза Александру и тут же осознала свою ошибку.

Он стоял позади Джесси, и выражение его лица было открытым и беззащитным.

– Однако мы неплохо потрудились, вскопав добрую половину пляжа, – произнес он бодрым тоном, его глаза умоляли Каролин не насмехаться над девочкой. – Правда, малыш?

– Это точно! – согласилась Джесси и с легкостью переключилась на другое: – Мы просто умираем с голоду, да, Алекс?

Алекс засмеялся и кивнул в ответ.

По всему телу Каролин прошла волна судороги.

Это когда-нибудь кончится?…

– Вот и хорошо, – произнесла тем не менее вслух Каролин, несколько удивленная радостной нотой, прозвучавшей в ее голосе. – Не только вы двое трудились весь день. Я приготовила салат, большую тарелку маленьких сандвичей и взбила клубничный мусс на десерт. Пока я накрываю на стол, вы идете мыться.

Гулкая тишина нависла над домом.

Джесси уснула.

После бурного веселья, в которое пустились девочка и Алекс, когда закончился ужин, рисуя на ракушках странных животных и еще более странные рожицы, Каролин была бы счастлива вытянуть ноги в кресле и расслабиться на некоторое время перед сном, если бы не один отвлекающий и волнующий факт.

Александр прочно обосновался в ее любимом кресле, его ноги устроились на ее табуретке, а пальцы листали ее журналы.

Каролин не могла придумать, как выставить его из своего дома. Не вырывать же журнал у него из рук и не пытаться спустить его с лестницы – это просто выше ее физических возможностей. Не грубить же, прямо потребовав, чтобы он убирался куда угодно.

Сгустившаяся тишина в доме была готова вот-вот взорваться.

Когда он внезапно захлопнул журнал, на Каролин этот негромкий звук произвел эффект пушечного выстрела.

Она даже подпрыгнула в кресле.

Он вопросительно поднял брови.

– Я… э… Ты напугал меня, – объяснила она прерывающимся голосом.

С хмурым видом Александр поднялся, подошел и сел, прямой и решительный, на край бархатного кресла, в котором устроилась Каролин.

– Ты боишься меня? – спросил он голосом, полным скрытого гнева.

– Боюсь? Тебя? – Каролин покачала головой и залепетала дальше: – Нет, чего мне бояться?

Он поднес руку к ее лицу и погладил кончиками пальцев по щеке. Каролин отдернулась; в глазах Алекса полыхнул огонь.

– Я никогда не сделаю тебе зла. – Голос был мягок, но выдавал эмоции, кипевшие внутри Алекса.

Каролин наклонила голову, пряча глаза от его испытующего взора.

– Я знаю, – пробормотала она. – Извини, я просто… – Ее голос пропал, потерялся в пульсирующих ударах по всему телу, вызванных прикосновением его пальцев к щеке. – Александр. – Его имя почти неслышно сорвалось с ее дрожащих губ.

– Каро. – Ее имя донеслось до слуха Каролин, когда он коснулся ее щеки губами.

Все это опасно, твердила себе Каролин, но не могла удержаться, чтобы не повернуть голову и не дать ему найти ее губы своими.

И вот уже она, пораженная быстротой, с которой Алекс завладел ее губами, оказалась полностью в его власти.

Пламя страсти, которое всегда теплилось между ними, вспыхнуло с новой силой, и даже еще горячее и ярче.

Страхи, беспокойство и здравый смысл в одночасье оставили Каролин.

Все это не имеет значения. Ничего не имеет значения. Ничего, кроме этого мужчины, единственного мужчины, который может оживить ее, ее – женщину в полном расцвете сил и здоровья.

Каролин без всякого протеста позволила целовать себя – нет, она сама энергично искала его губы, интимную ласку его рук, незабываемые атаки его языка.

Она снова была юной, сочной и жаждущей обладать любимым мужчиной.

Кресло оказалось мало, чтобы уместить и его тело. Каролин почти беззвучно согласилась, когда он, прижимая ее к себе, соскользнул на ковер.

Пламя страсти безжалостно жгло ее изнутри. Обезумев от желания слиться с ним, она начала срывать с него одежду, моля, чтобы он сорвал одежду с нее.

Не было произнесено ни слова, да в них и не было нужды. Слова излишни, когда движения говорят лучше слов. Его руки гладили ее бедра, сжимали грудь, беззвучный призыв срывался с его жадных губ.

Алекс вошел в нее, пробив барьер тринадцатилетнего воздержания.

Каролин задохнулась от ощущения, что она вернулась в их самую первую ночь.

Вонзив свой клинок по самый эфес, Алекс замер и посмотрел на нее затуманенными смущением глазами.

– Каро? – Как только он произнес ее имя, смущение в его глазах сменилось пониманием и восхищением. – Прости меня, – сокрушенно произнес он. – Очевидно, ты очень давно не была с мужчиной. Я не хотел сделать тебе больно.

– Все в порядке, мне не больно, – поторопилась уверить она. – Это… это прекрасно.

– Правда? – прошептал Алекс, касаясь губами ее губ. – Мне это тоже кажется прекрасным, – выдохнул Алекс. – Как возвращение домой.

– Да. Да! – закричала она, выгибая бедра и требуя большего.

Алекс был сильным мужчиной, но и ему с трудом удавалось сдерживать напор ее чувств. Шепча ее имя, он осторожно двигался в эротическом танце любви.

Трение их напряженных тел словно создало внутри Каролин электрический заряд, который взорвался искрами, и она, не в силах более сдерживать радость, закричала вслух его имя:

– Александр!

– Каро! – одновременно с ней крикнул и он.

Совершенно лишившись сил, Каролин принимала как награду тело Александра, вдавливающее ее в ковер. Она с наслаждением ощущала, как жесткие волокна ковра вонзаются ей в спину.

Александр. Слезы хлынули из ее глаз при звуке его имени. Да, он сказал истинную правду: быть с ним, сливаться с ним в самых интимных объятиях равносильно радостному чувству возвращения домой.

Сдаться ему – возможно, ее ошибка, несомненно, ее ошибка, но она ничего не могла поделать с собой.

Она любила его. Она всегда любила его.

Алекс раскинулся на ковре, прикрыв одной рукой глаза. Он учащенно дышал, сердце колотилось, как молот, его тело еще продолжало жить любовью, слишком совершенной, чтобы быть реальной.

Но она реальна, и нет больше долгих лет разлуки.

Нет, признало ошибку прояснившееся сознание Алекса, на этот раз с Каро было еще лучше, чем раньше.

Но она обманула или предала его? Внезапная боль пронзила его сердце, разум и душу.

Алексу хотелось бежать от нее без оглядки, спрятаться, зализывать раны, горевать в безмолвном отчаянии.

Но он – сильный мужчина, а сильные мужчины не убегают без оглядки, они остаются и отстаивают свои права.

Алекс повернул голову и взглянул в разгоряченное любовью прекрасное лицо единственной на земле женщины, которую он любил.

– Ты ведь больше не выходила замуж?

Даже такой тихий вопрос напугал Каро, и она встретила его взгляд широко раскрытыми встревоженными глазами.

– H-нет, – сказала она, облизывая пересохшие губы кончиком языка. – Как… – Она проглотила комок в горле и попробовала снова: – Как ты узнал?

– Очень просто, – устало улыбнулся Алекс. – Ваше имя, Каролин Форестер, написано на конверте журнала.

– Да, конечно. – Она закрыла глаза.

Но он не дал ей расслабиться:

– Ты знаешь, в горячке момента ни ты, ни я не подумали о безопасности. Если ты забеременеешь, надеюсь, на этот раз сообщишь мне?

– Что? – Глаза Каролин стали шире, чем раньше. – Александр, о чем ты говоришь?

– О Джесси, – ответил он, чувствуя себя утомленным, как никогда в жизни. – Она ведь моя дочь?

– Нет!

– Каро, не ври хотя бы сейчас. – Голос его дрожал от волнения.

Забыв о своей наготе или просто более не замечая ее, она села, расправила плечи, гордо подняла подбородок и торжественно произнесла:

– Я не лгу тебе, Александр. Джесси – не твоя дочь. – (Он закрыл глаза, защищая их от слепящей правды.) – Но я всем сердцем хотела бы, чтобы она была твоей, – сказала Каролин.

Что означают ее слова?

Морщась от внутренней боли, ибо он так страстно желал, чтобы Джесси оказалась его ребенком, и уже любил Джесси как родную, Алекс приподнялся и буквально пригвоздил Каролин взглядом.

– Она незаконнорожденная? – Его горло настолько пересохло, что он с трудом произнес это слово.

– Нет! – вне себя выкрикнула Каролин. – Как ты посмел предположить такое?!

– Я посмел, потому что должен знать, – отрезал Алекс.

– Зачем? – воинственно потребовала Каролин.

– Потому что я люблю ее. – Итак, слово сказано, вырвалось наружу, но Алекса не заботило, что это ставит его, по его же собственному признанию, в уязвимое положение.

– Правда? – Голос и лицо Каролин смягчились. – О, Александр!…

– Кто… – он поколебался, не желая услышать, но чувствуя все же потребность это узнать, – кто ее отец?

– Мужчина, которого я никогда не видела.

– ?… – Алекс моргнул и потряс головой: он не ослышался?

– Полный нонсенс.

Каролин вздохнула.

– Совсем не нонсенс. Ты просто не знаешь подробностей истории Джесси.

– Ну, хорошо. – Алекс был в еще большем замешательстве. – Так просвети меня, – произнес он с той долей терпения, на какую был способен.

Каро вздрогнула, будто пораженная своей наготой.

– Я должна одеться, – сказала она, делая движение, чтобы подняться с пола.

Александр поймал ее за руку и удержал около себя.

– Я не двинусь с места, пока не услышу.

Она напряглась и с вызовом посмотрела на него, затем плечи ее упали, и она сдалась.

– Хорошо, только сначала все же оденусь… нам обоим нужно одеться. – Ее глаза призывали к пониманию. – Вдруг Джесси проснется и спустится вниз? Хочешь, чтобы она застала нас… в таком виде?

– Конечно, ты права, – произнес он, непроизвольно ослабляя свою хватку. – Где бы я мог… э-э… помыться?

– Ванная в холле за лестницей, – показала она, сгребая свою одежду. – Я… я спущусь через несколько минут. – Прикрываясь бельем, она бросилась из комнаты.

Алекс помылся с молниеносной быстротой, задолго до возвращения Каролин. Чтобы убить время, он занялся приготовлением кофе, который ему, да, наверное, и ей, был необходим.

Кто же родители Джесси? Алекс не только не знал этого, но даже и не догадывался. Если он не отец – а у него не было оснований не доверять заявлению Каро, – то…

На его счастье, Каролин вернулась на кухню явно готовая открыть ему тайну. Она не говорила намеками и первым же заявлением потрясла Алекса до глубины души:

– Джесси знает, что я – не ее родная мать.

– Что? – Алекс едва не опрокинул на себя кофе, который разливал по чашкам.

Слабая усмешка скользнула по губам Каролин.

– Это длинная и грустная история…

– Мне ничего другого не остается, как выслушать ее, – произнес он, указывая на приготовленную для нее чашку. – Сядь, расслабься и расскажи все, что мне следует знать.

Каролин поколебалась, поглядывая на него с явным опасением: какая будет реакция?

Алекс, увидев страх в ее выразительных зеленых глазах, самым мягким тоном, на какой был способен, сказал:

– Пожалуйста, Каро, сядь. Обещаю, буду вести себя хорошо.

Его попытка шуткой разрядить напряжение явно не удалась, но Каролин все же слегка улыбнулась.

– Ну, смотри. – Усевшись за стол напротив Алекса, она обхватила чашку обеими руками, глубоко вздохнула и начала: