Текст книги "Ты всего лишь Дьявол"

Автор книги: Джо Алекс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава XVIII
«Чего ты от меня хочешь?..»

– Чего ты от меня хочешь? – устало спросил Бенжамин Паркер и посмотрел на Алекса почти с неприязнью. Они стояли друг против друга в кабинете Ирвинга Эклстоуна, останки которого уже давно исчезли за выломанной дверью, вынесенные двумя рослыми санитарами в серой форме.

– Я хочу только одного… – Джо тоже выглядел уставшим. Его лицо выражало столь сильное напряжение, что походило на маску, застывшую в судороге боли, – чтобы ты довел это расследование до конца и дал мне возможность понять, что здесь, собственно, случилось, Бен.

– Что случилось?! Человек умирает в собственном кабинете, запертый в нем на ключ, от пули из собственного пистолета, и экспертиза это подтверждает. Даже ты сам можешь заявить под присягой, что в момент выстрела в доме не было никого, кроме него. Мы осмотрели весь дом и не нашли никакого тайного хода, коридора или какого-либо иного способа сообщения с домом извне. Все окна дома забраны решетками, а единственные два выхода находились в момент трагедии под твоим наблюдением. К тому же, словно чудом, на месте оказался сержант полиции со своей полицейской собакой. Вы обыскали весь дом. В нем никого не оказалось. Вся окружающая территория обследована и обыскана в течение получаса после происшествия… Нет никакого физического способа, чтобы кто-нибудь мог убить этого человека. Снаружи его тоже не могли убить. Не говоря уже о том, что он точно погиб от пули из того же пистолета, который держал в руке. Однако, чтобы в этом деле уже все абсолютно было ясно, Провидение велело этому человеку работать днем при закрытых окнах и плотно задвинутых шторах… В комнате не оказалось никаких тайных приборов или устройств, которыми любят щеголять авторы криминальных романов. Никаких автоматов, ловушек, подъемников и тому подобного. Нет никакой физической возможности, чтобы это не было самоубийством! Никто в мире не может подвергнуть сомнению этот факт, не рискуя быть всеми осмеянным. А если речь идет о моей скромной персоне, то ты знаешь, что я работал с тобой в самых разных необычных ситуациях. Но ты ведь не хочешь сказать, что предлагаешь мне провести вечер и ночь для разбора того, что фантасты называют идеальным преступлением? Разве что сам Дьявол принимает в этом участие. Но в этом случае ты должен пригласить на помощь не полицейского, а священника. Мои компетенции и возможности находятся в реальном мире, и я ничем не могу тебе помочь. Мы должны собрать свое барахло и сваливать отсюда. А по дороге я напишу рапорт для местных властей. Через пару дней соберется жюри коронера и даст свое заключение… На этом дело будет закончено. Хочешь мне еще что-нибудь сказать?

– Да… – Джо устало кивнул головой. – Я ничего не имею против твоих рассуждений… Но я хочу… я хочу попросить тебя лишь об одной услуге. Я еще не понимаю всего… Это, в некотором смысле, невозможно понять. Но прошу тебя, Бен, лично, поскольку ты всегда был и остаешься моим другом, и у меня никогда не было оснований сомневаться в твоей дружбе… прошу тебя, давай задержимся здесь еще немного, и ты, авторитетом своей власти, поддержишь все мои абсурдные идеи. Пообещай мне, что ты и твои люди останетесь со мной, пока я не скажу тебе, что сдаюсь. Согласен?

Паркер пожал плечами, а потом посмотрел на него исподлобья.

– Джо. Пойми – я не могу! Это бессмысленно. Это так, будто ты хочешь убедить меня в том, что человек может находиться в двух местах одновременно… Но… – он заколебался. – Я видел твои победы, Джо. Я знаю, что у тебя, действительно, огромный талант. Ты оказал нам столько услуг, что я не могу тебе отказать, если настаиваешь. Но если ты говоришь о нашей дружбе, то лично, как друг, должен тебе сказать, что…

– Спасибо… – Джо кивнул головой. – Не заканчивай. Я знаю, что ты хочешь сказать. Но я ловлю тебя на слове, Бен.

– Хорошо. Но ты должен четко и точно определить, чего от меня требуешь.

– Мы должны допросить этих людей. В этом деле есть несколько моментов, которые мне непонятны, и я хочу их прояснить.

– А когда ты прояснишь эти моменты – что потом?

– Потом, может быть… – Алекс прервал, затем покивал головой. – Да, я хорошо тебя понимаю. Это должно выглядеть идиотизмом. Тебе, вероятно, стыдно за меня, да?

– О!.. – Паркер сделал неопределенный жест рукой. – Я просто думаю, что ты зашел в тупик уже тогда, когда этот бедняга Джилберн, мечтая о том, чтобы самоубийство его любимой оказалось чем-то менее для него неприятным, пришел к тебе и подействовал на твое воображение всякими там дьяволами. Теперь то же самое воображение толкает тебя к абсурдным поступкам. Но я слишком хорошо тебя знаю и слишком высоко ценю твой ум, а потому уверен, что это не продлится долго. Я готов помочь и я – к твоим услугам… – Он улыбнулся, подошел к Алексу и положил руку на его плечо. – Не огорчайся. Все проходит… С другой стороны, я не понимаю, почему ты, имея перед собой стопроцентное самоубийство, хочешь навязать какому-то ни в чем не повинному человеку ответственность за него?

Но Джо, как бы не обращая внимания на его слова, вглядывался в маленькую зеленую муху, которая прогуливалась по темному пятну на письменном столе.

– Посмотри, Бен… – он указал пальцем. Муха, как бы угадывая, что жест касается ее взлета, сделала круг и снова села на то же место, откуда взлетела. – Дьявол Вельзевул был богом мух. Не он один. Киренейцы почитали Акарона, бога мух, а греки – Зевса…

– Что? – спросил Паркер. – И что из этого?

– Да нет, ничего! – Алекс подошел к письменному столу. – Как ты смотришь на то, чтобы заглянуть в ящики письменного стола? Даже если принять гипотезу самоубийства, ты бы хотел, вероятно, в своем рапорте отметить предлагаемый мотив. Сэр Ирвинг Эклстоун не был рядовым серым человеком, смерть которого не заслуживает даже пары строк в газетах. Он был наследником огромного состояния, нашим крупнейшим знатоком дел Дьявола и Инквизиции, а кроме того, отцом нашей самой знаменитой спортсменки. Если добавить к этому обстоятельства, о которых пресса узнает раньше, чем мы себе воображаем, а также тот факт, что его сестра погибла месяц назад при столь же таинственных обстоятельствах, не говоря уже о том, что над этой семьей тяготеет проклятие, которое – о чудо! – сбылось в десятом поколении, можешь себе представить тот шум, который поднимется в прессе и обществе, когда новость о его смерти станет широко известной?! Хотя бы по этой причине я советую тебе быть очень внимательным и аккуратным…

– Да… – Паркер покивал головой. – Я уже думал об этом. Но в моей профессии это неизбежно. И в конце концов, полиция существует не для того, чтобы удерживать взрослых людей, живущих в деревне, от самоубийства… Однако думаю, что тут ты прав. Мы должны пробиться сквозь все дебри неясностей до конца. Уже сам факт того, что здесь совершилось два самоубийства в течение одного месяца, даст общественному мнению обширную почву для размышлений. Мне следует все об этом знать.

И не ожидая Алекса, он выдвинул верхний ящик стола. Они бегло просмотрели заметки и бумаги, которые не дали ничего интересного и касались исключительно библиографии. В другом ящике почти ничего не было, за исключением нескольких писем из-за границы. Паркер перелистал их. Джо открыл ящик с другой стороны стола. Он вынул из него завернутый в бумагу пакет, взвесил его в руке, потом открыл. Некоторое время он разглядывал его содержимое. Потом тихо свистнул.

– Что случилось? – Паркер бросил в ящик последнее письмо и повернулся к нему. – Что это?

Алекс осторожно, через платок взял первый из двух находящихся в пакете предметов. На первый взгляд они производили впечатление слегка отесанных кусков дерева, с какой-то резьбой в нижней части.

– Можешь передать их на дактилоскопию, – пробормотал Джо, – хотя могу поспорить, что на них не будет найдено никаких отпечатков пальцев… Они влажные… – прибавил он через секунду. Потом насупил брови и некоторое время стоял не двигаясь.

– Но что это такое? – Паркер склонился и непонимающим взглядом скользнул по деревяшкам.

– Если я не ошибаюсь, а видимо, не ошибаюсь, это и есть дьявольские копыта, оттиски которых вызвали такой переполох в доме…

– Ты хочешь сказать, что он сделал оттиски в гроте и на книге своей умершей сестры…

Паркер склонился над предметами с внезапным любопытством.

– Постой! – воскликнул он. – Я начинаю понимать!

– Что понимать? – Джо поднял взгляд, как бы внимательный, но на деле лишенный всякого выражения.

– Ты знаешь, что… – Паркер остановился, а затем быстро продолжал: – Это, конечно, только временная гипотеза… Я подумал, что этот человек, как-никак, слегка чокнутый демонолог… ведь все о нем так говорят, правда?… Мог… мог так проникнуться этим предсказанием, что сам… понимаешь?

– Ты хочешь сказать, что он убил свою сестру, а потом себя, чтобы привести в исполнение приговор, вынесенный его семье несколько веков назад? Я тоже подумал о такой вероятности…

– Правда? Ну, во всяком случае, это объяснило бы сразу оба этих дела. Ты абсолютно убежден, что Патриция Линч не совершила самоубийство?

– Абсолютно.

– А почему?

– Именно из-за этих копыт, – сказал Джо тихо. – Цианистый калий она могла привезти с собой, письма могла не оставить, дверь с грехом пополам могла закрыть и ключ положить на стол, но я не могу понять, как случилось, что на книге, взятой в тот же вечер у сэра Александра Джилберна, оказался утром оттиск дьявольского копыта. Она сама наверняка так бы не поступила. Прежде всего, в комнате не нашли никакого копыта. Во-вторых, психологически совершенно невозможно, чтобы женщина, находящаяся в депрессии по совершенно человеческой, бытовой причине, могла с заранее обдуманным намерением поставить оттиск дьявольского копыта на чужой книге, а затем вынести это копыто в такое место, где его никто не мог бы найти, а потом вернуться и совершить самоубийство. При этом лично для нее этот символ не имел никакого смысла. А если даже допустить, что существует нечто, о чем мы не имеем ни малейшего понятия, и символ этот имел для нее смысл, то как объяснить факт повторения таинственных явлений после ее смерти? Это означало бы, что Патриция Линч имела сообщника, который остался и действовал дальше. А это очевидный абсурд, потому что: 1) самоубийцы не имеют сообщников, 2) если даже один на миллион и имеет сообщника, то не могла его иметь женщина, которая приехала сюда спустя много лет, находилась в Норфорд Мэнор очень короткое время, и практически лишь один Джилберн был для нее близким человеком. А Джилберн, в свою очередь, не мог бы переворачивать портрет сэра Джона в Норфорд Мэнор. Таким образом, Патриция Линч могла совершить самоубийство, но без сопровождения дьявольских штучек, или могла быть убита, и тогда эти фокусы являются лишь частью общего плана, в котором ее смерть – только эпизод… Ты понимаешь?

– Понимаю. Но это не исключает того, что Ирвинг Эклстоун мог убить свою сестру, а потом совершить самоубийство, правда? И даже подтверждает это.

– Да. Этого нельзя исключить. Но сначала мы должны быть уверены, что Ирвинг Эклстоун совершил самоубийство. Если же он его не совершил, то как его смерть, так и смерть его сестры относятся к плану какого-то третьего лица, которое я предлагаю условно назвать Дьяволом.

– Но ведь Ирвинг Эклстоун совершил самоубийство! – Паркер развел руками и покачал головой, как бы желая сказать, что перед человеком, который упорно не хочет признавать фактов, любая аргументация бессильна… – Должен ли я тебе повторять, что человек, который стреляет себе в голову, находясь в совершенно пустом доме, в запертой изнутри комнате, и делая это на глазах многочисленных свидетелей, из которых, по крайней мере, двое достойны всяческого доверия, не может быть убитым кем-то другим? Или ты действительно веришь в сверхъестественные силы? Джо, дружище, скажи, чего ты от меня хочешь?

Глава XIX
«А рядом с ней змея…»

– Чего я от тебя хочу? Не знаю. Если бы знал, мы могли бы через пять минут распрощаться с этим очаровательным уголком нашей страны и уехать в менее очаровательный Лондон, где мне, быть может, удалось бы закончить в срок эту кошмарную книжицу и улететь в Грецию… Но я уже перестал в это верить. Однако оставим мечты и давай попробуем все это привести в какой-то порядок.

– Я буду счастлив, – пробормотал Паркер. – Потому что, как только ты приведешь в порядок то, что собираешься, мы тотчас уедем. Так мне подсказывает интуиция…

Паркер вздохнул и сел в кресло напротив письменного стола, с явным отвращением разглядывая змею мужского рода, которая прогуливалась по дну террариума, время от времени прикасаясь головой к боковому стеклу, будто пыталась найти в этом хорошо знакомом ей окружении что-то новое.

Алекс выдвинул ящик стола, где еще раньше заметил чистую писчую бумагу, вынул один лист и положил перед собой.

– Прежде всего, я хочу выписать фамилии всех проживающих в этом доме лиц, а потом установить, где они находились в момент убийства…

– Зачем? – Паркер оторвал взгляд от змеи и с тоской посмотрел на друга. – Ведь ты сам можешь под присягой показать, что никто из них не убил Ирвинга Эклстоуна.

– О господи… – Джо вынул платок и отер пот со лба. – Ты обещал мне помочь. Так хотя бы не мешай сейчас…

– Но ведь… – Паркер умолк.

– Начнем с прислуги… – Алекс вынул перо: —

1. Джозеф Райс – лакей

2. Марта Коули – кухарка

3. Синди Роуленд – горничная

И садовник. Как же его фамилия?

Паркер посмотрел в свою записную книжку.

– Филд.

– Точно. 4. Садовник Филд. Кто дальше? Медицинский персонал, если можно так сказать. А именно:

5. Доктор Арчибальд Дюк

6. Агнес Стоун, медсестра.

Дальше идет семья:

1. Джоан Робинсон

2. Николас Робинсон

3. Томас Кемпт.

Можно сюда добавить еще сэра Александра Джилберна, которому дадим номер десятый. И на этом закончим наш список.

– Но ведь в расчет может входить и кто-то чужой? – заметил Паркер.

– Ты сам сказал, что в расчет не может входить никто… – Алекс невольно улыбнулся, но тут же стал серьезным. Он посмотрел в окно.

Над полосой поросших деревьями холмов по-прежнему раскинулось безоблачное вечереющее небо, но вдруг где-то далеко на нем возник и погас отблеск далекой молнии.

– Гроза… – Паркер глубоко вздохнул. – Наконец-то. Лишь бы только не прошла мимо… – Он подошел к террариуму, на дне которого неподвижно лежали змеи. – Даже эти создания потеряли все свои силы… – Он склонился над ними. – А это еще что такое?

Алекс оторвал взгляд от бумаги, на которой делал маленькие, ему одному понятные отметки рядом с фамилиями.

– Что случилось? Ты что-то нашел?

– Да. Это похоже на отмычку. А рядом с ней змея.

Джо подошел и посмотрел.

– Они не кусаются? – спросил заместитель начальника Департамента уголовного розыска Скотленд-Ярда с детской неуверенностью, которая Алексу, знающему его безграничную храбрость в борьбе с вооруженными людьми, показалась почти трогательной. – Надо это как-нибудь достать.

– Попробую, – Джо открыл дверцы клетки. Одна из змей подняла голову и зашипела.

– Осторожно! – сказал Паркер.

Алекс взял металлический предмет в руку, и тут змея нанесла удар. Ее голова молниеносно метнулась к ладони и ударилась о нее. Джо тряхнул рукой. Змея упала на дно. Она тихо зашипела и отклонилась назад для второго удара.

– Она тебя укусила! – Паркер быстро закрыл дверцу террариума. – Сейчас позвоню нашему доктору! – и двинулся к двери.

Алекс остановил его.

– Они не ядовитые. И к тому же она меня не укусила.

– Покажи…

На ребре ладони виднелось два небольших покраснения. Зубы, удары которых могли нести смерть лягушкам и ящерицам, не смогли пробить человеческую кожу.

 
– Ты слишком слаб – ведь ты всего лишь Дьявол.
Отбрось обличие людское и уйди,
Змеей пятнистой ползая на брюхе!
Моих заклятий сила правит даже адом,
Ты первый мощь их ощутишь!
 

– тихо продекламировал Алекс.

Где-то над скалами снова сверкнула молния. Послышалось эхо далекого грома.

– О господи! – тряхнул головой Джо. – А ты знаешь, что в подлиннике сразу за этим текстом следует ремарка: «Гром и молния над скалами. Скала поглощает Дьявола».

– О чем это ты говоришь? – Паркер протянул руку, чтобы взять у Алекса предмет, вынутый из террариума.

– Это отрывок из пятого акта пьесы «Рождение Мерлина», частичное авторство которой приписывают Шекспиру.

– Что? – Паркер покачал головой, разглядывая предмет.

– Это часть…

– Я слышал, но что это такое?

– Вероятнее всего, ключ.

– Наверно. У него очень интересный узор на ободке, как бы предназначенный для старинного сложного замка. Но изготовлен недавно…

– Да. И если следовать твоей теории о том, что сумасшедший демонолог убил свою сестру, то ключ должен точно подходить только и исключительно к двери комнаты, в которой умерла Патриция Линч… – сказал Алекс тихо.

– Что? – Паркер быстро взглянул на него. – Я не подумал об этом…

– Может, проверим это сразу? – Джо взял ключ из руки друга, подошел к двери и попробовал вложить в сломанный замок. – Здесь точно не подходит…

Он вышел в коридор, по которому прохаживался полицейский в мундире, миновал его и приблизился к двери комнаты, которую Джилберн указал ему вчера.

– Если я хорошо запомнил расположение комнат, то, кажется, вот эта…

Джо остановился и подождал, пока Паркер поравняется с ним. Потом нажал ручку двери, открыл ее и заглянул в комнату. Ключ торчал в замке по ту сторону двери. Алекс вынул его и вложил в замочную скважину ключ, найденный в клетке. Замок легко и бесшумно сработал, закрывшись и открывшись.

– Действует! – Паркер попробовал сам, а потом положил ключ в карман. – Проклятая гроза! – пробормотал он. – Совсем забыл об отпечатках пальцев. Эта духота может самого Дьявола вывести из равновесия.

– Не думаю… – Джо вложил в замок ключ, который находился там раньше, потом медленно направился в сторону кабинета Ирвинга.

– Ну, уж теперь-то, я думаю, ты полностью убежден, – Паркер остановился посреди комнаты, – все настолько ясно, что не требует ни слова комментариев. Он убил ее, а потом себя. С детских лет этот человек находился под впечатлением всяких историй о Дьяволе. Потом это перешло в тихое безумие. У этих спокойных пожилых джентльменов иногда бывают странные увлечения. Такого рода увлечение и свело его с ума. Впрочем, ничего другого и не могло случиться. Никто не мог его убить, а в его комнате найдено доказательство, указывающее на то, что он сам был убийцей.

– Вот именно… – сказал Джо очень тихо. – Вот именно.

– Не понимаю! – Паркер подошел и положил руку ему на плечо. – Я действительно перестаю тебя понимать, Джо. Пожалуй, впервые в жизни я перестаю тебя понимать, причем настолько, что не знаю, как с тобой разговаривать. Подумай! – он невольно повысил голос. – Ты отдаешь себе отчет, в какой смешной ситуации мы сейчас находимся? У нас есть все доказательства самоубийства, абсолютное доказательство убийства, совершенного безумцем, у нас есть мотив его действий, и мы со стопроцентной уверенностью знаем, что этот человек должен был отнять у себя жизнь. Что тебе еще нужно?

– Во-первых, чтобы ты перестал на меня кричать. А во-вторых, – он умолк на секунду, – в твоих рассуждениях есть один небольшой изъян.

– Изъян? – возмутился Паркер. – Не шути со мной!

– Прежде всего, – Джо выпрямился, – я хотел бы обратить твое внимание на то, что именно я сразу сказал, к какой двери подойдет этот ключ. Во-вторых, – и это самое главное, – если мы примем гипотезу, что Ирвинг Эклстоун был безумцем, то зачем он оставил столь явные и убедительные улики, указывающие на него как на убийцу собственной сестры? Безумец (насколько я понимаю мотивы поведения такого склада ума) старался бы показать всем, что проклятие, действующее в десятом поколении, исполнено не им, а Дьяволом. Поэтому я не очень понимаю, зачем он так ясно дает понять, что именно он, а не Дьявол, убил Патрицию Линч? Ведь в первом случае найден оттиск дьявольского копыта, найдены следы в Гроте, а портрет сэра Джона повернулся лицом к стене. Сэр Джон действительно является лицом, которому проклятие было брошено, и поворот лицом к стене его портрета без отпечатков пальцев на раме – весьма эффектное событие, демонстрирующее действие сверхъестественных сил так же, впрочем, как и остальные необыкновенные и сверхъестественные явления, о которых я уже говорил. Но тогда возникает вопрос: почему Ирвинг Эклстоун действует столь непоследовательно? Он ведь мог легко спрятать в совершенно недоступном месте и этот ключ-отмычку, которым, как ты предполагаешь, он запер дверь комнаты Патриции Линч, положив ее собственный ключ на стол после совершения убийства, и эти деревянные обрубки с дьявольскими копытами. Но он не сделал этого, уничтожая раз и навсегда весь эффект, достигнутый им в результате предыдущих хитроумных, хотя и несколько театральных действий. Все это вместе взятое как-то не вяжется, правда?

– Я полагаю, ты не требуешь, чтобы я ожидал от безумца полной последовательности его действий, Джо? – Паркер развел руками. – Я не психиатр. Но я думаю, что даже десятилетний ребенок, если представить ему: а) факт, что Ирвинга Эклстоуна никто не мог убить и б) факт, что он держал все эти приспособления при себе, – должен был бы сделать только один вывод.

– Знаю… – Алекс кивнул головой. – К сожалению, я не десятилетний ребенок и не хочу верить тому, что вижу, а хочу увиденное понять. Ты уж не сердись на меня за это.

Паркер упал в кресло.

– Я ни за что на тебя не сержусь. То, что в этом сумасшедшем доме ты ведешь себя, как безумец, тоже меня не удивляет. Ничего меня не удивляет. Но я сыт всем этим по горло. Ты просил меня во имя дружбы, чтобы и я вместе с тобой вел себя, как безумец. Ты – мой друг, и настал день, когда ты решил испытать мою дружбу. Хорошо. Я буду с тобой до последней секунды, если даже с завтрашнего дня все мои подчиненные будут громко хохотать при моем появлении. Делай что хочешь. Я и весь мой полицейский аппарат – в твоем распоряжении. Но очерти какие-нибудь границы этого абсурда, а когда ты поймешь, что действуешь вопреки законам элементарной логики, тогда сдайся, как честный, побежденный в честном бою солдат, хорошо?

Джо не ответил. Он смотрел в окно. Наступали сумерки. На линии высокого горизонта, разорванного верхушками деревьев и высоким пиком скалы, выросла темная туча, первый предвестник наступающей грозы. Далекий гром глухо перекатился и утих. Алекс повернулся и подошел к Паркеру. Он остановился перед ним и, положив руки на подлокотник кресла, в котором сидел его друг, наклонился к нему. Паркер увидел вблизи его худое бледное лицо, с которого ни на секунду не сходило выражение болезненного усилия. Короткие, почти рыжие волосы слегка шевельнулись, когда сквозь окно в комнату проникло первое парное дуновение грозового ветра.

– Знакомо ли тебе, Бен, такое странное чувство, которое интуитивно твердит тебе: «здесь что-то не в порядке»?

Он говорил очень серьезно и тихо, почти шепотом. Паркер кивнул головой.

– Ты имеешь в виду некую неопределенную мысль, которую нельзя ухватить, и в то же время кажется, что ее можно каким-то образом конкретизировать, только неизвестно, каким именно?

– Да. Я думаю об ощущении, что я нечто увидел, заметил, но это нечто в тот момент не сформировалось в моем сознании, а спряталось где-то в глубине и не дает покоя. Мне все время кажется, что это нечто припомнится, картинка сразу сложится целиком, и тогда я внезапно в одну секунду все пойму. А потом это ощущение вновь исчезает, и я опять беспомощен. Но это пройдет, Бен. Я знаю, что это пройдет. Я даже знаю, когда это ощущение у меня возникло! Это было два раза.

– И ты никак не можешь сформулировать его?

– Нет. Кроме того, что я наверняка знаю…

– Что знаешь? – Паркер невольно наклонился вперед.

– …знаю, что в обоих случаях это ощущение не имело ничего общего с Ирвингом Эклстоуном.