Текст книги "Дитя Тьмы и Света (СИ)"

Автор книги: Джинни Фаст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

И их губы слились в поцелуе. Эрик замер на секунду от прикосновения нежного бутона к его, высохшему и безжизненному. Но Роза не отстранялась, наоборот, обняла за шею, ласково провела по обезображенной щеке. И Эрик сдался, ответив на эти ласки, признав то нежное и высокое чувство, что грело его душу и сердце. Внутри взорвался фейерверк эмоций. И еще маэстро почувствовал, как что-то отпускает его. Что-то незримое до селе, что-то вроде бы бывшее частью его, но мешавшее жить полноценно. А Роза улыбнулась сквозь поцелуй: ей столько предстояло рассказать Маэстро про силу поцелуя любви, и что отныне маска ему больше не потребуется (которая, к слову сказать, треснула по полам в руках Призрака). Но это после. Сейчас ей было важно только то, что ее любимый рядом.

Комментарий к Ангел в аду. Часть 2

* – Мануал – это клавиатура органа для игры руками

** – мой перевод песни из мюзикла “Призрак Оперы (The Phantom of the Opera) – Music of the night (Музыка ночи)”

========== Черноре и Белое ==========

– Роза… – мужчина, все еще находящийся в объятьях теплой и обволакивающей неги, прошептал полюбившееся имя. Он не верил, что все происходящее – не сон. Но девушка, которая стояла перед ним, вся румяная и смущенная от нахлынувших чувств, была действительно реальной и никуда исчезать не собиралась. Так близко, что Эрик чувствовал аромат ее волос. Он даже забыл, что на нем нет маски. Роза минуту рассматривала его, потом прошептала радостно и ликующе:

– Я знала… Эрик, я знала!

– Что?

– Посмотри. – У Розы в руках появилось зеркальце.

Лицо мужчины исказилось гримасой боли и немыслимой пытки. Он рассеяно посмотрел на остатки маски, что были у него в руке. Теперь нечем было скрыть его уродство.

– Что я там не видел?

Хранительница не дала ему отвести глаза.

– Тогда хотя бы прикоснись. – Ее лицо буквально светилось от счастья, но Эрик не мог понять причины. – Ты мне веришь?

Композитор кивнул и медленно поднес руку к правой щеке. Но ощущение шершавости под пальцами так и не пришли. Он вопросительно посмотрел на Розу. Девушка лишь молча раскрыла зеркальце. Мужчина во все глаза уставился на свое отражение: ни покрасневшей кожи, ни шрамов, ни волдырей… Сейчас Эрик выглядел, как нормальный человек. Он невольно даже залюбовался своим отражением – впервые в жизни.

– Как… Как это? Роза, как?

Девушка умиленно опустила голову, но потом встала на носочки и прошептала Маэстро на ухо:

– Поцелуй любви снимает любые заклятья.

– Что? – композитор сощурил глаза. Когда до него дошел смысл сказанных девушкой слов, мужчина недоверчиво покачал головой. – Нет, этого быть не может… Роза, зачем? Я отвык мечтать о счастье. Это только в сказках…

– Но наша жизнь та же самая сказка, Эрик. Что нам мешает сделать ее счастливой? – Хранительница сверкнула глазами. – А… ты думаешь, что все мои чувства к тебе вызваны твоим голосом и музыкой? Маэстро, а можно так, чтобы вы не сомневались, а просто доверись? Хотя бы раз в жизни. К тому же, – Роза лукаво улыбнулась, – даже если бы вы попытались выставить меня из своего логова силой, у вас бы ничего неполучилось бы.

И прежде чем снова поцеловать Эрика, Роза прошептала:

– Я осталась с тобой, потому что сама этого захотела…

***

В каком же шоке были герои, когда на следующее утро Роза познакомила их всех с Призраком Оперы. Особенно шокирована была Белль. Не таким она представляла героя романа Гастона Леру.

– Вы… не такой, как в книге.

– Книге? – нахмурился Призрак.

– Понимаешь, Эрик, – поспешила объяснить Роза, – все жители этого города, в том числе и те, кто пришел из Страны Нерассказанных Историй, для всего этого мира – герои сказок, историй легенд. Папа, – девушка посмотрела Румпеля, который сидел мрачнее тучи, – может хватит так смотреть?

– Нет, не хватит. – Отрезал Темный, бросив на Призрака еще один испепеляющий взгляд. Любой бы на месте мужчины затрясся от страха, но Эрик был явно не из пугливых. Сам когда-то держал в страхе если не весь Париж, то всю Оперу точно. – Как я могу спокойно реагировать на человека, который буквально прошлой ночью пытался вырвать сердце моей дочери?! По приказу Хайда!

– Папа! Мы же уже обсудили это! – Хранительница виновато посмотрела на Призрака, и черты мужчины смягчились. – Давайте вернемся к нашей насущной проблеме: Хайд и Королева. Я слишком долго медлила. Пора серьезно приниматься за дело. И на этот раз я заставлю его меня выслушать!

– Роза, как мы можем помощь? – спросила Белоснежка.

Хранительница улыбнулась принцессе.

– Нужно заманить Эд… Хайда в город. Если моя песня на него подействовала, значит пора приступать ко второй части плана. Пора ему вспомнить время с того момента, когда мы впервые встретились на приеме доктора Лидгейта. С которого я унесла его подарок – голубую розу. Кстати, не забудьте привести доктора Джекила. Ведь это отчасти «его частное дело».

Лондон. Много лет назад

С тех пор, как Генри Джекил стал академиком, его образ жизни не очень-то изменился. Разве что… темная сторона его натуры теперь вела свой образ жизни, когда ученому наскучивали его кабинет или… кто-то из академиков вставал на пути к открытию. Тут на сцену выходил Эдвард Хайд. Этот странный, внушающий ужас мужчина всякий раз, когда выбирался наружу, буквально упивался этими минутами. Доктор Джекил всегда с содроганием потом подсушивал разговоры коллег о прохождениях своего второго «я». Но один факт успокаивал совесть: стоило только прекратить принимать сыворотку, и Хайд исчезнет навсегда. Этот факт не понравился альтер-эго, поэтому он начал, еще будучи в теле Джекила злобно бунтовать и требовать выхода. Он успел уже достаточно вкусить радости жизни, чтобы лишиться их навсегда. И вот однажды, когда доктор Джекил был в театре, прямо во время представления он почувствовал знакомые спазмы, какие были сразу после приема сыворотки. На сцене пела какая-то молодая девушка, и Хайд, стоило ему услышать этот звонкий голосок, потребовалось немедленно выбраться из темницы и занять место Джекила. Генри только-только достало времени выбраться из зала и укрыться за углом первого этажа. Эдвард Хайд, с трудом хватая воздух, поднялся на ноги и торжествуя простер руки вверх.

«Да… Наконец-то! Теперь мой черед веселиться, доктор».

Но попасть обратно в зал ему никто конечно не позволили, потому что у него в кармане был только пригласительный билет на имя Джекила. Но голос Ингрид, а пела именно она, раздавался на весь театр. Хайд просто стоял в стороне и слушал. От той нежной и невинной девушки и ее небесного голоса не осталось и следа. Теперь звучали только страсть и огонь. Эти чувства были знакомы Хайду, но сейчас он слушал об этом безо всякого удовольствия. Первая встреча с Ингрид все еще грела тайные, маленькие уголки той части его души, которые до этого спали. Это не был след Джекила. Нет, это были собственные добрые чувства Эдварда Хайда. Которые делали его вполне состоявшейся личностью. Когда спектакль кончился, Хайд вышел из театра и обошел его в поисках черного хода, чтобы подкараулить певицу, но как только мужчина завернул за угол театра, тишину разорвали крики. Хайд увидел пару, все еще одетую в костюмы спектакля. Мужчина держал за руку девушку и пытался поцеловать ее. Хайд мог бы спокойно, даже с наслаждением наблюдать эту сцену, если девушка не подала голос:

– Отпусти, Чарли! Мы уже не на сцене, остынь!

– Отпущу, когда надоешь. А теперь будь хорошей девочкой и не… – артист не договорил: Ингрид что есть сил влепила ему пощечину. – Ах ты дрянь!

Эдвард хотел было броситься девушке на помощь, но что-то его остановило. Голос загадочного знакомца, который нашел ключ от его темницы.

«Что, намерен сам повеселиться? Понимаю… – он рассмеялся. – Она прелесть. Я бы не стал отдавать ее такому…»

Но Хайд не слышал его, потому что в следующую секунду Ингрид закричала так громко, что даже воздух задрожал. Чарли, шипя, зажал ей рот и сильнее прижал к стене своим телом. Хайд не мог больше этого сносить.

– Отпустите девушку! – холодно потребовал он. На самом деле ему стоило больших трудов себя сдерживать, чтобы не вцепиться этому человеку в горло. Только присутствие Ингрид его останавливало. Актер только рассмеялся. Он был очень пьян.

– Иди куда шел, интелентишка! А то я и тебя… – он снова повернулся к девушке.

Но руки его не дотянулись до певицы: два шага альтер-эго доктора Джекила оказался рядом с Чарли, развернул его к себе и ударил в лицо так, что у актера хрустнула челюсть. Крича проклятья и воя от боли, он бросился бежать. Ингрид даже не пискнула, просто стояла, вся сжавшись, и дрожала. Ночь была холодная и сырая, а на ней было только легкое сценическое платье.

– Он успел сделать вам больно? – спросил Хайд, тоже дрожа. То ли от сладости удара, то ли от неожиданности поступка.

Ингрид покачала головой. Хайд скинул свой теплый пиджак и накинул ей на плечи.

– Спасибо, мистер Хайд. – Актриса улыбнулась своему спасителю. – Это было благородно с вашей стороны.

– Не мог же я позволить этому… навредить обладательнице самого прекрасного на Земле голоса.

Ингрид совсем смутилась, получше кутаясь в его пиджак.

– Другой бы на вашем месте не стал бы даже останавливаться, не то что помогать. К сожалению, на актрис смотрят так, как… Чарли… – она нервно сглотнула, – многие. Не хотите выпить со мною чаю?

Эдвард Хайд удивленно поднял брови:

– А вы не боитесь? Вдруг я тоже…

Ингрид энергично покачала головой, заглянула налитые кровью глаза, а может даже глубже и улыбнулась так широко и ласково… В эту секунду Эдвард Хайд пожелал больше никогда не лишаться статуса личности. Нет, он больше никогда не вернется в темницу, где раньше томился в ожидании пока его тюремщик пожелает дать ему амнистию, но только для того, что напугать очередного оппонента или напиться в кабаке.

Герои заманили Хайда в город, как и просила Роза. Альтер-эго Джекила был вне себя от ярости, когда услышал, что Хранительница до сих пор жива.

«Призрак не смог. Дочка Темного приняла его уродство. Если хочешь что-то сделать, то делай это сам!»

Реджина и Эмма с помощью магии удерживали Хайда столько, сколько могли. И вот им на помощь подоспела Роза.

– Эдвард! Хватит, слышишь? Давай все нормально обсудим.

– Нормально? – лицо Хайда от злости почернело и так страшно исказилось, что Роза забеспокоилась за его состояние. – Ты – исчадие АДА! Из-за тебя все! Ты вселила мне надежду, что я смогу жить по-человечески! Демон под ангельской внешностью! Пела мне слащавые песенки, говорила о доброте души! А что в результате? – Хайд увернулся от магической атаки Реджины и с ревом накинулся на Розу. Девушка лишь взглядом остановила его и подошла достаточно близко. Румпель, Белль и Эрик наблюдали за ней со стороны.

– Ну что? – процедил Хайд, глядя на Хранительницу. – Не терпится снова засунуть меня в тело Джекила?! Чтобы окончательно добить, чтобы я сошел с ума?! Так давай, чего ждешь?

– Я никогда не хотела вас с доктором соединять снова. Поверь. Я видела, как отчаянно ты хотел и хочешь жить. Но тот случай с Мари…

При упоминании этого имени Хайда передернуло. Мари была актрисой в том самом театре, в котором Роза под видом Ингрид выступала. Именно она познакомила в ту роковую ночь Хайда с Мари. Рыжая, красивая, уверенная в себе молодая женщина сразу обратила внимание на этого странного, таинственного джентльмена. Они встречались не так часто, как Эдварду хотелось. Тем более после того, как доктор Джекил понял, что начал постепенно утрачивать контроль над превращениями. Хайд бунтовал все сильнее, его бесила ненависть Джекила к нему! Но в короткие моменты свободы Хайд проводил в театре, где украдкой наблюдал за репетициями, как влюбленный мальчишка. Но Мари оказалась не только красивой, но и очень ревнивой. Ей не нравилось то, какое воздействие оказывала Ингрид на Хайда своим голосом. И однажды она закатила ему скандал. Кричала, кричала, а Хайд впитывал все эти отрицательные чувства, пока чаша не переполнилась, и на Мари огромным бумерангом обрушилось безумие альтер-эго Джекила. Он наносил женщине удар за ударом, ликуя и упиваясь своей силой и злобой, что переполняли его изнутри. Лишь когда мужчиной начала овладевать усталость, он очнулся и в полной мере осознал, что только что наделал. Изуродованное лицо Мари было бледным, кровь была на полу, на одежде несчастной, на руках Хайда. Не выдержав этой картины, он бросился бежать с места своего разгула ликуя и трепеща одновременно.

– Я убил ее! Ты слышишь?! – орал Хайд, пытаясь вырваться из объятий заклинания Розы. – Нет во мне ничего человеческого! Я просто демон, спущенный с цепи!

Хранительница покачала головой.

– Демон не стал бы испытывать тех чувств, что испытал ты. Демон не стал бы спасать меня от насильника. Не стал бы советовать не петь больше песни о страсти. «Вам больше идут нежные образы» – вот что ты сказал мне. Помнишь? И ты не убил Мари. Я успела ее исцелить. Все, чем она тогда отделалась – психологическое потрясение. Когда в больнице я спросила ее о тебе, она захлопала глазами, не понимая о ком идет речь. Тогда я бросилась в дом доктора Джекила, но там было пусто. Я опоздала – папа уже отправил вас в Страну Нерассказанных Историй. – Роза замолчала, переводя дыхание и выпуская Хайда из объятий заклинания. – Прости меня, Эдвард… Я лишь хотела, чтобы ты стал человеком…, а не частью. Раз уж так случилось, и вы с доктором теперь живете порознь, так не лучше ли примириться? Хотя бы сейчас, когда вы видите друг друга.

Эдвард Хайд и Генри Джекил посмотрели друг на друга так, словно видели друг друга впервые.

– Вы – части одного целого. – Продолжала Роза, встав перед ними. – Даже разделившись, в вас остается частичка друг друга. И когда одна из сторон брала верх, я видела Хайда в Джекиле, а Джекила в Хайде. – Она посмотрела на мужчин с надеждой. Она чувствовала, что сила нарастает, кто-то шепчет ей что делать. – Что скажите, господа?

Джекил нервно переступал с ноги на ногу, потом все же подал голос, обращалась к темной половине.

– Эта женщина… Мари? Ты любил ее?

– Всей душой. – Признался Эдвард Хайд.

– И из-за нее ты так рвался наружу… Я должен был знать.

Мужчины посмотрели друг на друга снова, и тут Роза почувствовала как ее нутро переполняет сила. Эти двое больше не чувствовали друг к другу ни отвращения, ни страха, ни ненависти…

– Что происходит? – спросила Эмма у Реджины, увидев, как Хайд стал весь черный с белыми пятнами в области сердца, Джекил – белым с такими же черными пятнами. Добро и Зло… А Роза… Она соединяла в себе обе эти силы, став наполовину черной, наполовину белой. Потом магия превратила Хайда и Джекила в субстанции, которые перемешались друг с другом и снова расщепились на двое. Хранительница управляла этим процессом руками и что-то шептала себе под нос. Когда заклинание завершилось, перед героями снова стоял доктор Генри Джекил и… Эдвард Хайд. Последний удивленно, почти ошарашено изучал себя.

– Что? Как… – он уставился на Хранительницу.

Роза просияла.

– Я исполнила твое желание – подарила тебе настоящую жизнь и возможность самому выбрать свой путь. Я не мой отец, Эдвард, я верна своему слову. Ну, как ощущения?

– Чувствую себя… живым. – Хайд посмотрел на свои ладони, потом на Хранительницу. Сладость момента опьяняла. – Спасибо, Роза.

Девушка покраснела до ушей.

– Эх, ты всегда умел вогнать меня в краску… – она замолчала на минуту, во все глаза уставившись на Джекила. Ей пришла идея. – Доктор! Я поняла! Я знаю, как нам скрутить Злую Королеву!

– Как? – хором спросили все.

– Нам нужно в лабораторию. Срочно!

***

До самых сумерек никого из героев не было видно в городе. Каждый из них готовился к поимке Злой Королевы. Роза, Джекил и Хайд хлопотали над сывороткой. Благо последний припрятал у себя остатки той, самой первой, которая выпустила его наружу. Из нее Роза приготовила обратную сыворотку. Она снова должна была соединить Королеву и ее темную половину в одном теле. Иного пути не было. Сама мэр с большой неохотой на это согласилась.

– Поймите, Ваше Величество, иного пути нет. Ваша половина, в отличии от Эдварда – полноценное зло. И ее нужно остановить. Когда она выпьет сыворотку, она вернется в то состояние, в каком была все время с тех пор, как вы стали героем. Но… есть одна сложность, – Роза достала нож и пустила себе кровь. Пара капель упали в голубую, кипящую жидкость. – Она должна добровольно выпить сыворотку. Иначе состав не подействует.

– Как же ее заставить это сделать? – спросил Крюк, поглаживая один их перстней.

– У нее тоже есть слабое место. У Королевы и Реджины не только одна память и привычки, одна сила, а так же и… одна любовь.

– Робин? – прошептала Реджина со слезами надежды. Она схватила Розу за руку. – Ты можешь его воскресить?

– Ненадолго… Да. Он найдет нужные слова. Но мне понадобится помощь. Папа?

– Я никогда не воскрешал мертвых. – Признался Темный. – Серьезно.

Но тут Роза так на него посмотрела, что мужчина понял: это просто предлог. Чтобы поговорить.

– Эрик… – девушка отвела Призрака в сторону. Мужчина все это время молчал, наблюдая за происходящим. – Понимаю, что все это сложно понять, но обещаю: как только все закончится, я тебе все подробно расскажу.

Молодой мужчина коснулся ее щеки.

– Я уже видел твою магию, помнишь? Мало что из происходящего мне понятно. Но одно я знаю точно: только у тебя есть силы покончить со злом. Не это меня беспокоит. Прошу, будь осторожна.

Девушка хотела было пошутить, сказать что вроде «я же бессмертна», но поймав встревоженный взгляд Эрика, решила промолчать. Она хотела поцеловать любимого, но Румпель громко кашлянул, и влюбленные только виновато посмотрели друг на друга. При выходе из лаборатории, Роза нарочно наткнулась на отца, больно толкнув его в плечо.

– Что? – наивно спросил Румпель у Реджины, которая разочарованно покачала головой и цокнула языком.

– Пап, ты идешь? – по тону было понятно, что дочь Темного в нетерпении и сильно раздражена.

Отец и дочь переместились на кладбище без приключений. Могила Робина Гуда была на новом участке в глубине поляны.

– Итак, о чем ты хотела поговорить?

– О твоем отношении к Эрику. Ты не можешь принять тот факт, что я люблю его? Почему? Он хороший человек.

– Ага, настолько хороший, что пытался…

– Не начинай снова! – грубо оборвала отца Роза. – Тебе бы стоило поучиться у него.

– И чему интересно? – фыркнул Темный.

Хранительница остановилась и серьезно посмотрела в карие глаза напротив.

– Хотя бы тому, что Чудовище должно после поцелуя любви превращаться в Принца.

Темный опешил от такого замечания. Дочь наступила на больное.

– Роза, я о тебе беспокоюсь. Да, он теперь красив и обходителен… Но его влияние на тебя… Его музыка. Может ты до сих пор в его власти?

– Как трогательно. – Съязвила девушка, не смотря в сторону отца. – Спасибо. А насчет его музыки… Повторю тебе тоже, что и ему: да, я впадаю в экстаз, когда слышу его голос. Но разум остается при мне. Его магия не действует на меня так, как на остальных. Так что, если я и осталась с ним в его подземном логове, то только потому что сама захотела.

Это должно было успокоить Румпеля, но…

– Хорошо, пусть так. Но вы же с ним… не ровесники в конце концов! – видимо вразумительные аргументы закончились, и мужчина переключился на абсурдные.

Роза громко прыснула, позабыв о соблюдении тишины на кладбище.

– Что? И это говоришь ты, папа? Напомнить про вашу с мамой разницу? Лет 200 если не больше.

– А что он сказал про то, что ты…? Ну, не родилась в этом времени еще. – Не успокаивался Темный.

– Сначала испугался, но потом сказал, что будет меня ждать… – щеки Розы покрылись румянцем. – Сколько бы не потребовалось. Да, папа, у меня есть кое-что для тебя.

Она вложила в руку Темному лист бумаги.

– Он пуст.

– Нет, заколдован. Прошу, всегда носи его с собой. В нужном месте, в нужный момент чернила появятся. А до этого обещай, обещай, что не станешь пытаться узнать, что там написано. Это очень важно. Пожалуйста.

– Я обещаю, Роза. – Голд положил листок во внутренний карман пиджака.

Девушка облегченно вздохнула. Остаток пути они прошли молча. И вот наконец впереди появилось свежее надгробие.

– Вот она. Что ж, – Хранительница посмотрела на луну, что только что выглянула из-за тучи, – пора. Я призову Робина с помощью темной магии. Потребуется его вещь, – из клуба бирюзового дыма на земле перед надгробием появилась стрела, – капля крови того, кто родился в этом городе, – она ножом проткнула палец и капнула на острие, – и на последок орудие убийства, то есть пепел олимпийского кристалла.

Луна бросила один из своих лучей на могилу. Роза начала сыпать пепел в луч. При этом он засветился, словно алмазная крошка и стал образовывать силуэт. И вот, перед Розой и Румпелем уже стоял как живой, одетый в кожаный камзол, со стрелами и луком Робин Гуд.

Мужчина улыбнулся.

– Я знаю, зачем ты призвала меня, Хранительница. Я готов помочь Реджине.

***

Когда луна оказалась в зените, операция «Черное/Белое» началась. Точнее продолжилась. Джекил довел сыворотку до ума, И Реджина уже выпила свою долю. Теперь настал черед Королевы. Робин появился перед ней неожиданно, Королева даже обомлела на секунду. Реджина смотрела на них издалека и плакала. Ей так хотелось верить, что ее любимый жив. Эмма утешительно коснулась ее плеча. О чем говорили Гуд и Королева неизвестно, но по лицу альтер-эго Реджины было видно, что она еле-еле сдерживает чувства. Роза на всякий случай была наготове. Но это не потребовалось: Королева, давясь слезами, но добровольно поднесла склянку к губам и выпила содержимое. Тогда их обеих: Реджину и Королеву пронзила боль. Королева начала искриться и терять форму, а в Реджине словно раскрылась воронка, которая затянула ее темную сторону туда, где ей и было место. Еще не успели стихнуть муки магии, как мэр города, тоже даваясь слезами, бросилась в объятья Робина. Кожа его была холодной, но улыбка… Они ничего не говорили, просто смотрели друг на друга не в силах насладиться радостью встречи. Когда мужчина начал исчезать, Реджина провожала его с улыбкой.

– Простите, – прохрипела Роза. Все только сейчас заметили, что Хранительница была бледна как смерть. Она магией удерживала возлюбленного Реджины в мире живых, и это выкачало из нее все силы. – Если бы у меня было больше сил, вы бы побыли вместе подольше… – она упала бы, если бы Эрик не поддержал ее.

– Она просто устала. – Сказал он Румпелю. – Ей нужно отдохнуть.

Темный с трудом подавлял неприязнь к этому человеку, но все же телепортировал в особняк, где их ждала Белль.

– Наконец-то! Я уж было… – она умолкла, увидев дочь на руках Эрика. – Что с ней?

– Тише-тише, родная. – Успокоил ее Голд. – С Розой все хорошо. Она просто устала.

– Как все прошло?

– Успешно. Она выполнила свою миссию.

Призрак понес Розу наверх, Румпель шел за ним след в след. Отец следил за каждым движение Эрика.

«Пусть только попробует снова…»

Но Призрак лишь положил уставшую девушку на постель, поправил рукой прядь волос и… замер, любуясь ее умиротворенностью. Век бы глаз не отвел. Но присутствие отца Розы вынудило его прервать созерцание.

Героиня города проспала почти два дня. Кошмары ее не беспокоили. За эти дни ее родители поближе узнали ее избранника. Белль вообще была очарованна Эриком: он был интеллигентен, умен, столько историй рассказал о своих путешествиях. К тому же был невероятно скромен. Без маски ему было не привычно, хотя теперь выглядел он совершенно нормально. Еще Эрик старался часто не задерживать взгляд на животе Белль. Он до сих пор не мог свыкнуться с мыслью, что его любимая находится в двух местах одновременно.

– Понимаю. – Улыбнулась Красавица, поймав таки взгляд мужчины. – У меня тоже все это в голове не укладывается. Нет-нет, не извиняйтесь. Все хорошо.

Эрик повернулся к Голду.

– Мистер Голд, я… Я хочу кое-что лично вам сказать, ибо чувствую, что вы едва сдерживаетесь, чтобы меня не прикончить. Во-первых, вы можете избавиться от этого. – Композитор снял заколдованную перчатку и бросил на журнальный столик. – А во-вторых, джентльмен всегда стремится избежать скандала. Я люблю вашу дочь всем сердцем и душой. Теперь я знаю, что и она меня любит. Да, я ушел от нее, не отрицаю. Но не потому что испугался или не принял ее магию, а потому что не хотел портить ей жизнь. Я столько всего совершил в своей жизни, не стану перечислять. Так что поверьте, у меня были причины так поступить. Я и представить не мог, что Роза полюбит меня таким, какой я есть… – мужчина немного смутился. Сделав глубокий вздох, он продолжил: – Теперь я не оставлю ее, пока она сама мне об этом не скажет.

Темный внимательней присмотрелся к молодому человеку. Призрак явно нервничал, но не боялся. Обычно люди, даже никогда не имевшие дел с Темным, трепетали от ужаса. Но Эрик был спокоен.

– А… – Белль осеклась, но все же решилась спросить, – Роза знает о Кристине?

Эрик напрягся и кивнул.

– Думаю, что да. Пока мы были в моем логове, она сразу рассказала, что знает о том, кто я. – Мужчина поднял глаза на Красавицу. – А откуда вы знаете о Кристине?

Белль сунула руку за спину и вытащила книгу.

– «Гастон Леру. «Призрак Оперы». – Прочел Маэстро. – Занятно. Надо будет ознакомиться.

– Возьмите. – Белль устроилась поудобнее в кресле. Весь ее вид показывал плохо скрытое любопытство. – Расскажите что-нибудь еще, Эрик. Ваши рассказы поражают воображение. Ой! – женщина скривилась и зашипела от боли. Раньше дочь не толкалась так сильно. Комнату, объятую тишиной, наполнил тихий голос. Бархатный, ласковый по мере своей возможности. Супруги оцепенели от голоса Призрака. Даже Румпелю было приятно его слушать. А Белль… с ней начали происходить странные вещи: ее тело стало излучать нежное голубое сияние. Словно кожа ее светилась изнутри. Дочь больше не пиналась, видимо ей очень понравился голос Эрика. Призрак улыбнулся, увидев сияние.

– Когда мы однажды выбрались из моего логова, чтобы прогуляться по сгоревшей Опере, я пел для Розы… Я тогда впервые увидел это сияние. Как же это было красиво…

POV Эрик

Париж. Опера Популлер, 1872 год

Моя новая ученица горазда на сюрпризы. С тех пор, как я увидел ее… магию, она превратилась в… призрака. Ха! Ирония… Она уже два дня не показывается мне на глаза. Как сейчас помню весь тот ужас, неописуемый ужас, в который она пришла, когда я спросил, как она излечила меня. Кажется до нее только тогда дошло, что она сделала, и почему-то это ее напугало. Напугало? Да она взвизгнула! Ее голос эхом, со скоростью ветра пронесся по логову и, я увечен, что по туннелям тоже. Злость, безумие, боль и отчаяние… О, как же мне были знакомы эти чувства. Я испытал их, когда Кристина впервые сорвала с меня маску и увидела все мое уродство… Тогда в Розе я видел самого себя. До чего странно смотреть на себя со стороны.

– Роза…

Она попятилась, пряча глаза. Ее руки дрожали, она нервно сглатывала.

– Зачем?.. Зачем? – шептала ученица. Кажется она от страха и злости на саму себя начала терять рассудок, потому что я услышал слова: – Вот так и разбиваются мечты… Когда за ангелом таится демон… Когда сила его проклятье и дар в тоже время… Маэстро… – ее глаза, переполненные слезами, устремились в мою сторону и смотрели так, словно девушка очнулась после тяжелой болезни. – Но и худжшее может стать лучше… Хочется, что вы научились видеть человека, судить его не по внешности, по силе или прошлому… – Роза заговорила совсем тихо, почти одними губами. – Лишь дела самого человека, его душа важны. Тогда даже нелетающая птица окажется в объятьях неба… О, Маэстро, я…

Меня передернуло: ее лицо снова перекосилось и… почернело! Глаза запылали огнем ненависти и страха. Господи, да она – вылитая я! За маской красоты скрывалось чудовище! Но я тут же устыдился этих мыслей, ибо она не была чудовищем: ни телом, ни душой. В ее словах и жестах были только тепло и забота. Но может ли ее… сила быть проклятьем, как мое лицо?

– Роза, – я сделал ей шаг на встречу, но девушка опять отошла от меня, – посмотри на меня.

Она покачала головой, крепко обнимая себя. Я видел, что она словно с чем-то борется. Пальцы Розы даже побелели от напряжения. Внутри нее словно что-то проснулось и просилось наружу, но она не давала. Не выдержав, она быстро скрылась за дверью своей комнаты. Я не стал ее беспокоить. И чего она так испугалась? К слову сказать, я тоже был напуган. Господи, я не заметил, как поставил себя на место Кристины! Уверен, она тогда в разгар моего безумия и ярости была напугана и… даже немного разочарована так же сильно, как я. Обдумав все хорошенько, я пришел к выводу, что мы с Розой похожи гораздо больше, чем я предполагал. Она владела магией, это точно. Но почему-то боялась своего дара… А может моей реакции?

Так мы стали жить порознь в одном доме. Если честно, еще месяц назад я был бы рад, что ученица не мельтешит перед глазами, но сейчас… Я иногда прислушивался к звукам из ее комнаты. Она пела. Особенно красиво у нее получалось, когда она грустила.

Дочь Света и Тьмы,

Рожденная любовью феникса

Учись быть одинокой.

Учись находить путь во мраке…

Кто будет с тобой?

Любить и заботиться…

Учись быть одинокой.

Отражение – твой лучший спутник.

Отвыкни мечтать, что в мире

Есть руки, что обнимут тебя…

Ты всегда знала —

Твое сердце не полюбит никто.

Так смейся одна

Дочь Света и Тьмы.

Учись быть одинокой,

Научись любить жизнь,

Которую проживешь одна.

Учись быть одинокой!

Жизнь можно прожить,

Жизнь можно любить

Одинокую…*

«Красиво… – думал я, положив пальцы на клавиши органа. – Похоже на… девиз что ли… Песня, передающая всю сущность ее судьбы и которая помогает смириться с нынешним положением. Совсем как моя «Никто не услышит».

Но грусть, уныние и депрессия затягивались. Я несколько раз звал Розу обедать, но в ответ была лишь тишина. Приходилось оставлять еду у комнаты: я думал, что она просто боится показываться мне на глаза. Мне не хватало ее компании, ее силы и решимости, колкостей и сарказма. И ее блюд конечно. Снова смеюсь. Да, Роза умеет сделать… спектакль даже из приготовления завтрака. Любит покрасоваться. Но готовит вкусно, в этом нет сомнений. И всегда при этом поет. Неважно – хорошо, плохо, просто поет и все. О, такие концерты были настоящей пыткой для моих ушей! Я не выдерживал, кричал, едва не бил посуду, а Роза все так же продолжала мне улыбаться. Ее улыбка… она была такой… такой… Для начала, искренней, нежной и такой доброй, что заходило сердце.

Я ничего о ней не знал: ни о родителях, ни о происхождении (хотя, наблюдая за ее манерой держаться за столом, предположил, что она из высоких слоев общества), ни о том, как она оказалась в Париже и чем занималась до того, как попала в мой дом. Как-то я попытался затронуть хотя бы тему ее родителей.