Текст книги "Мой ненастоящий (СИ)"

Автор книги: Джина Шэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

14. Маргаритка

Я инстинктивно делаю шаг назад, стремясь скрыться от него, пока Ветров меня не заметил. Налетаю спиной на возникшего за моей спиной мужика. Вздрагиваю снова, оборачиваюсь, встречаю зубодробильный взгляд Рустама.

– Нагулялась, киса? – на моих запястьях смыкаются пальцы взбешенного телохранителя. – Ты даже не представляешь, какие у меня из-за тебя неприятности.

Представляю. Но себя мне жалко как-то побольше.

– Отпусти меня, – взвизгиваю нервно, – я закричу.

– Валяй, ори, – равнодушно роняет Рустам и бесцеремонно тащит меня… к нему. Естественно, он уже нас услышал и руки уже на груди скрестил.

Когда Рустам меня отпускает – я уже даже не пытаюсь бежать. Сейчас мне страшно, просто страшно. Настолько убийственного взгляда я у Владислава Каримовича никогда не видела.

– Ничего не хочешь мне сказать? – хрипло роняет Ветров, и каждое его слово – как оплеуха.

Что? Извините? Да, точно.

– Извините, но я не согласна на ваше предложение, – едва-едва нахожу в себе выдержку, чтобы все-таки это сформулировать. Все. Я сказала.

Воздух между мной и Владиславом Каримовичем становится густым и жгучим. Им не получается дышать. Кажется – вот-вот легкие к спине прилипнут.

– По-твоему, – медленно проговаривает Ветров, изгибая губы в нехорошей ухмылке, – я бросил свои дела и приехал черти-куда, чтобы услышать это?

– Д-да.

Я пытаюсь отступать от надвигающегося на меня мужчины. Сначала бочком, потом тылом, ровно до той поры, пока не упираюсь спиной в кирпичную стену в паре дюймов от стальной подъездной двери.

А Владислав Каримович упирается ладонями по обе стороны от моего лица. Так близко, что еще чуть-чуть – и он ко мне прижмется, придавит к стене всем своим телом.

– Значит, не хочешь? – шипит он, склоняясь к моему лицу, заставляя меня втянуть голову в плечи. – Не хочешь за меня замуж, но хочешь работать на Скворецкого, который звонил мне, чтобы уточнить, какой у тебя размер груди и степень искушенности в сексе. Да, Цветочек?

У меня пересыхает во рту. Откуда он знает про Скворецкого?

– Это неправда, – тихонько пищу я, – он не мог… Он профи…

– Ага… – скалится Ветров, выдергивая из кармана брюк телефон и ожесточенно тыкая в его дисплей – сначала чтобы ввести графический ключ, потом – чтобы открыть какое-то приложение.

– На, слушай своего «профи», – презрительно рычит Владислав Каримович, буквально тыкая мне свой телефон под нос.

Записи. Я знала, что у моего босса записывается абсолютно каждый его телефонный разговор, знала, что все это проводится в автономном режиме. И он просто не успел бы создать поддельную запись за это время.

Он говорил мне правду.

Даже немного смягчил. Не упомянул, например, и то, как Скворецкий предвкушал, как «опробует меня» на собеседовании же – у меня аж слезы в глазах вскипают. Вот ведь… Мудила!

– Ты совершенно не умеешь делать выбор, Цветочек, – презрительно роняет Владислав Каримович, сбрасывая телефон в карман и снова нависая надо мной, – мне даже не пришлось никого пробивать, никого ни о чем просить. Он позвонил мне сам, убежденный, что уж я тебя точно не только за кофе гоняю. Всегда и всюду ты выбираешь только самые дерьмовые варианты исхода для самой себя. Вот и сейчас. Из кожи готова выпрыгнуть, лишь бы не согласиться, лишь бы от меня убежать. Принципиально кончить жизнь в нищете, попытавшись отстоять те принципы, в которые и сама не веришь. Ты ведь должна понимать, сколько женщин готовы порвать друг друга ради того, чтобы занять то место, которое я тебе предлагаю? Место не любовницы. Жены. Матери моего наследника. Той, которая никогда не будет ни в чем нуждаться.

– Ну так и возьмите другую, – выдыхаю, отчаянно пытаясь не упасть в обморок, – любую из желающих стать вашей содержанкой. Зачем вам я? Я не хочу!

Его пальцы ложатся на мое горло – это такое властное, такое хищное прикосновение, что мне становится только жарче от подступающих со спины дурноты и паники.

Такое ощущение, что он хочет меня придушить…

Склоняется еще ниже. Придвигается еще ближе…

– Скажи мне только одно, Цветочек, – шепчет Владислав Каримович буквально мне в губы, – ты и вправду хочешь выбрать из всех вариантов исхода самый плохой? Готова к тому, что я стану твоим врагом? Да?

Нет. Я не хочу. У меня и так море проблем. Сивого – более чем достаточно для меня одной. Иметь во врагах еще и Владислава Ветрова… Он ищейка. Львиную долю дохода нашего агентства составляют заработки от его расследований чьих-то тайн, поисков сбежавших жен, сбору компроматов и так далее.

Иметь такого человека во врагах – страшно лично для меня.

А в мужьях?

Мой потрясающий выбор. Такая типичная моя жизнь!

– Я даю тебе ровно минуту на раздумья, Маргаритка, – Ветров отодвигается от меня настолько резко, что это даже становится для меня неожиданностью, – минуту. Два варианта действий. Первый, хороший – ты садишься в мою машину и с этой секунды мы больше не возвращаемся к этому разговору. Ты прекращаешь бегать и ломаться, а я – забуду это твое «не хочу» и «не согласна», хотя для меня это – большой подвиг. Или… Ты ерепенишься, уходишь к тетке. Я уезжаю и берусь за тебя всерьез. Ты этого хочешь?

Мои пальцы цепляются за какой-то выщербленный кирпич. Какая жалость, что я не могу вырвать его из стены.

– Вы мне угрожаете? – произношу едва дыша. Не могу поверить. Хотя нет, могу. Просто пытаюсь поверить, что это не со мной.

– Я предоставляю выбор, – холодно роняет мужчина, – и твое время на принятие решения уже пошло.

15. Влад

– Почему я? – спрашивает она.

Господи, какой же наивный мне попался Цветочек. Лишнее подтверждение тому, что то, что с ней было – не было добровольным ни с одной стороны. Будь это её выбор, она бы не задавалась настолько идиотскими вопросами.

Потому что я тебя хочу, дрянная ты девчонка.

Так хочу, что хочется придушить за один только этот чертов звонок Скворецкому.

И хочется выжечь где-нибудь у тебя на коже свою фамилию, чтоб все знали, кому именно ты принадлежишь. И точка.

Почему?

Я бы тоже не отказался от внятного ответа на этот вопрос.

Почему ты?

Почему именно на тебя так отчаянно хочется смотреть. Почему твоя жизнь вдруг оказалась мне настолько интересна? Почему ради тебя отменяются встречи, сдвигаются ужины, останавливается мир. У меня. У меня! Да я даже в шестнадцать лет столько не думал об особи женского пола. Про меня же всем все известно, все мои женщины – любовницы, при живой жене – моей работе.

Её пальцы трясет мелкой нескончаемой дрожью. Дрожь идет изнутри. Ну, конечно же, я ж весь из себя такой злобный демон, сейчас возьму и сожру эту долбанутую Маргаритку, не выходя из лифта. А кости выброшу собакам. Парой этажей ниже меня как раз живет какая-то звездень, разводит борзых, вот ей и отдам. Для песиков.

На самом деле я хочу. Сожрать. Содрать с неё шкурку этих идиотских, не стыкующихся между собой тряпок, прожарить до хрустящей корочки и сожрать. Чтоб не задавала идиотских вопросов, не бегала, и желательно – сдалась мне немедленно.

Хотеть не вредно!

– Прекрати трястись. Не на заклание идешь.

Хотя ты-то наверняка уверена в обратном.

Цветочек поднимает глаза, смотрит на меня в упор.

Разумеется, никакого раскаянья в её глазах нет, ни единого грамма. Я и не ожидал. Демон тут я, мне и раскаиваться. Но я эти обязанности лучше кому-нибудь делегирую.

– Еще скажите «ты сама сделала этот выбор», – елейно тянет, – и «никто тебя не заставлял, не угрожал»…

– Что поделать, если по-хорошему верные решения ты принимать не хочешь? – я чуть приподнимаю бровь.

– Купите плетку, – огрызается, – может, тогда я буду соглашаться на все это быстрее?

Детка, как же ты хороша, когда скалишь зубы. Как мне этого не хватало все это время, когда между нами была четкая субординация, и что бы я ни придумывал, моя Маргаритка безропотно терпела и выполняла.

Субординация кончилась, девочка начала бунтовать. Наконец-то началось хоть что-то занятное.

– Интересное предложение, – фыркаю, окидывая Цветочек откровенным взглядом, – но я более консервативен в вопросе обращения с женщиной. Хотя если ты будешь послушной женушкой, могу это обдумать. В рамках поощрения.

Вспыхивает до корней волос. Боже, Маргаритка, прямо как девственница. Ведь знаю, что нет, но это все равно так забавно. Ну, тебе ли, детка, краснеть как институтке от одного только намека, что между нами что-то будет.

Или что? До сих пор смертельно стыдно, что, о боже, ты сломалась и села в мою машину!

Рыдала всю дорогу. Беззвучно, я видел только капельки, стекающие по щеке – она-то сидела ко мне спиной, не желая даже смотреть в мою сторону.

Бесило.

Не она меня бесила, а неуемное желание двинуться к ней и притянуть к себе.

Толку бы не было. Это могло закончиться одной маленькой битвой на заднем сиденье машины. Или кое-кто бы замер, как деревянный истукан, что тоже не особо настраивает на приятный лад.

Да и зачем вообще давать этому ход? Если высока вероятность, что пробиться сквозь её панцирь я просто не успею. Пусть лучше считает меня долбанутым на всю башку, пусть ненавидит. Если ничего не выйдет…

Будет плохо. Но и этот вариант я предусмотрел.

А сейчас – пускай кусается. Это хотя бы весело.

Ну, в те минуты, когда мне не звонит мой знакомый и не спрашивает, какова эта зараза в постели. Это категорически портит мне все – настроение, сон, аппетит, желание церемониться.

– Нотариус приедет теперь только завтра утром, – спокойно роняю я, когда створки лифта разъезжаются в стороны, – и регистратор из ЗАГСа вместе с ним.

Маргаритка спотыкается, в панике оборачиваясь ко мне.

Умная девочка, все правильно поняла.

– Вы же говорили, только через неделю…

Снова «вы». Ну конечно, игры кончились, честно она мне может только выкать. Нет. Ни черта у нас с ней не выйдет. Надеюсь, хоть на ЭКО она потом согласится. Хочется оставить после себя хоть что-то.

Хотя… Нет, должна. Это ведь идеальный вариант, при её недоверчивости к мужикам как явлению. Деньги у неё никто не отнимет, обременять никто не будет.

– Это тебе вместо плетки, Цветочек, – откликаюсь сухо. – Скажи спасибо, что я тебя быстро нашел. Иначе бы отвез прямиком в ЗАГС, чтоб нас прямо сегодня и расписали. А распишут завтра.

Завтра будешь моей, Маргаритка. Хоть и не хочешь.

Проходим в квартиру молча, в режиме «конвоир и заключенный», я слышу, лишь как она жарко дышит за моей спиной. Представляю, какие желания роятся в её голове – повиснуть у меня на шее, сбить с ног, придушить…

– Лучше выспись, Цветочек, завтрашний день будет непростым.

– Как будто вся дальнейшая жизнь будет радужной, – мне не нравится её тон. Как не нравилось мне её такое покорное поведение перед отъездом, так и сейчас… Слишком много безысходности в голосе.

Я её передавил? Кажется, все-таки да. И наверное, я бы проникся к ней сейчас сочувствием, но она сама виновата. Не надо было бегать! Не хочу даже думать о том, как лихорадочно подскочило в груди сердце, когда Рустам мне сообщил о побеге моего Цветочка… И это при том, что я знал, что я её найду, ждал всего этого, но и…

Она ведь не понимает, что тот же охранник – это не её надсмотрщик и представлен к ней не для этого. И сколько приключений она могла найти на свою пятую точку только в этот свой спринт-забег до Королева!

– Поговорим завтра, – могли бы и сегодня, на самом деле. Но у меня начинает гудеть в голове. Гулко, глухо, болезненно. Да, я знаю, что это значит. Кое-кто со всей этой суматохой забыл вовремя принять свои лекарства. И с учетом того, что головная боль наваливается все сильнее – и более очевидные последствия не за горами.

– Маша, проводи Маргариту в её спальню, – роняю я вышедшей нас встречать домработнице.

Она бросает на меня короткий встревоженный взгляд. Бесит еще сильнее, чем Маргаритка ранее. Лишь один раз она застала меня в моем кабинете тогда, когда ей туда входить не стоило. И вот на тебе, теперь отчаянно боится, что босс, который платит ей зарплату, возьмет и кончится.

Не хватало мне еще, чтобы Цветочек тоже начала что-то подозревать.

Надо будет сделать Маше замечание, потом.

Потом.

Сейчас не до этого.

Я успеваю вернуться в свой кабинет и даже дойти до кресла, когда первая горячая капля проходится по губам. Платки из ящика стола достаю, уже зажимая ноздрю пальцами.

Сижу, уронив голову на спинку кресла, и жду, когда кровотечение успокоится.

Врач, кажется, говорил, что от приема препаратов симптоматика моих приступов должна смягчаться, медленно, но верно.

Что-то, блин, не похоже!

16. Маргаритка

Я просыпаюсь без особой охоты. Безысходность давит неодолимо. Сбежать не смогла, вспылить не смогла, даже внятного отпора закусившему удила боссу оказалась дать не в силах. Так до ночи и пролежала, глядя в потолок и пытаясь изобрести способ достучаться до Владислава Каримовича.

Что взбрело ему в голову?

Способ не придумала, уснула поздно, не выспалась. Хотя проснулась поздновато по своим меркам, аж в девять утра. Хотя сегодня выходной все-таки…

Я переворачиваюсь на бок и утыкаюсь взглядом в тюльпаны. Нежно-персиковые, свежие, в стеклянной вазе на тумбочке. Вот чего он этим добивается? Что я растаю? После всего, что он мне устроил?

Встаю, нарочно игнорируя цветы.

Комната, выделенная для меня Ветровым, большая, светлая, но и от неё ощутимо веет офисным холодком, даром, что спальня

Одежда «на сегодня» ждет меня, разложенная на туалетном столике.

Спасибо, Владислав Каримович, что сегодня без приторного розового!

Платье белое, очень спокойное и приличной длины.

Белое.

Он издевается.

Да, это не платье невесты, но насмешка над тем, что он сегодня собирается заставить меня подписаться с ним в книге актов гражданского состояния. Стать его женой.

А это еще что?

Я с содроганием смотрю на белый кружевной комплект белья, лежащий рядом. Очень откровенный. С чулками.

Он совершенно не желает признавать никаких рамок, да?

И он ведь не рассчитывает на первую брачную ночь?

Настроение у меня такое – хоть руки начинай заламывать.

Ладно, подумаем об этом потом.

Мой телефон лежит рядышком, хотя я помню, что вчера его у меня забрали, как только я села в машину Ветрова.

Боже.

Я села в его машину!

До сих пор себя ненавижу, что сломалась.

Но он ведь и вправду может мне устроить ад при жизни. А уж если раскопает еще и мой компромат…

Телефон включен, на нем три пропущенных от абонента «Рая». Вот так вот – пропадешь на денек без звонка, а тебя уже потеряли.

Я звоню ей просто ради того, чтобы услышать родной голос. В последние сутки на меня столько всего навалилось, что так и с ума сойти можно. Мне и Сивого хватало под завязку.

– Рита, куда ты запропала? – беспокойство тети только подтверждает мои подозрения. – Ирина Игоревна сказала, что ты вчера была у меня. Не застала? Чего не дождалась? Что за мужчина с тобой был?

– Ну и на какой вопрос мне отвечать первым? – я как-то совершенно импульсивно улыбаюсь. – Про мужчину или про то, почему не дождалась?

– Мужчина, пожалуй, интереснее, – задумчиво тянет тетя.

Жаль!

Я бы с удовольствием ответила на любой другой вопрос. Хотя… И там ведь не обойдется без вранья. Ведь получается что все, я приняла условия Ветрова. И значит…

Я выйду за него замуж.

Если он сам не передумает.

Вот только каковы шансы, что он передумает?

– Это был мой жених, Рай, – ответ дается мне с трудом, – кажется…

Я еще лелею наивную надежду, что Ветрова отпустит. Но если правда, все то, что он объяснял мне вчера – это не спонтанное его решение.

Судя по молчанию с той стороны трубки – тетя там уронила челюсть на пол, даром что она у неё не вставная.

Ну да. Не было жениха, а тут хоп – и появился.

– Извини, что не сказала раньше, все произошло так внезапно, – вздыхаю, досадуя, что приходится оправдываться из-за Ветрова, – он так сделал предложение, я его совсем не ожидала. Мы поссорились, я убежала к тебе, но он меня догнал. Я подумала, что нехорошо мне будет устраивать ссору с ним при тебе, незачем столько расстройства…

Блин, ну как же бесит.

Вообще-то тетя меня как родную дочь с четырнадцати лет растила, а тут все так смотрится, будто я ей пренебрегла.

– Правильно, Риточка, – неожиданно спокойно вздыхает тетя, – когда двое ссорятся, третьи лишние им не нужны. Надо же… Не ожидала от тебя.

– Сама не ожидала, – говорю искренно. От себя – что соглашусь. От Ветрова – что он настолько сойдет с ума.

– Ну ты хоть до свадьбы-то нас познакомь, – дружелюбно ворчит тетя, – а то как-то не по-людски.

И попробуй скажи, что по-настоящему распишут нас уже сегодня.

Интересно, а будет ли свадьба позже?

Наверняка.

Если уж помолвку Ветров закатил такую, чтоб лицом в грязь не ударить, то при мысле о свадьбе у меня даже голова идет кругом.

Наверняка будет куча народу и пафос-пафос в каждой детали.

– Познакомлю обязательно, – обещаю я, не представляя, как подойду с этим предложением к Владиславу Каримовичу. Обольет меня с ног до головы презрительной холодной синью взгляда и к черту пошлет…

Хотя…

Пусть попробует!

Я, между прочим, ему цены не называла. А значит, на какие-то свои условия должна иметь право.

Интересно на какие?

С Раей мы еще болтаем о том, о сем, о её смешных детишках из второго класса и об их учебных подвигах, о новых заскоках завуча и подвисающем ноутбуке, который вчера заходил починить сосед Сережка. В прошлом году Сережку сватали мне. Я тогда отбилась тем, что еще не оправилась после ухода Сени. Как будто вообще могла оправиться!

И все же хорошо. Разговор с тетей будто настраивает на меня на более спокойный лад. Ничего лучше не стало, но кто знает, если приглядеться – может, можно увидеть луч света на темном горизонте.

Тетка у меня хорошая. Родная.

– Да, кстати, – Рая спохватывается, когда разговор вроде подходит к концу, – Рита, я зачем тебя беспокою. Тебя искали.

– Мордовороты какие-нибудь? – думаю на людей Ветрова. – Не знакомые?

– Ну, один, – тетя будто примеривается к этому слову, – только знакомый он, все его у нас в Королеве знают. Коллектор он.

Что еще за новости? У меня ведь все схвачено, выплаты по просроченной кредитке я гашу в срок, Сивый тоже не должен соваться к моей тете.

– А по какому вопросу он меня спрашивал?

– Он не объяснялся толком, – вздыхает тетя, – только угрожал, тряс квитками и требовал, чтоб ты начала возвращать ему долг.

– Какой еще долг?

– Рита, я не очень поняла. Но кажется, Федор Михайлович взял какой-то кредит под залог вашей с ним квартиры. И не смог отдать!

Дьявол!

Конечно, он не смог отдать. Отчим уже второй год не имеет никакой официальной работы. Сдает мою комнату, чтобы иметь деньги на коммуналку своей доли, и требует, чтобы я платила за свою часть. Пофиг, что я в этой квартире не живу, и не буду, пока он в ней пасется. Он, мол, тогда и за свое платить не будет, и дождется, пока квартиру по суду приставы заберут.

И вот теперь еще какой-то кредит.

Под залог квартиры. Маминой квартиры, которая у нас с ним в собственности напополам. И коллекторы, которые опять ходят по мою душу.

Кажется, я это дерьмо кармически притягиваю!

А может, мне помогают?

Мысль эта внезапная, резкая, и на первый взгляд – совершенно идиотская. Но она так прочно застревает в моей голове, что уже спустя пять минут я в неё почти верю.

Ему очень выгодно, что я нервничаю. Чем больше я нервничаю, тем меньше сопротивляюсь. Коллектор с претензиями – это лишний пункт давления на меня деньгами.

А Ветров ведь ужасно хочет, чтоб я «назвала свою цену». Сдалась. Приняла роль, которой он от меня хочет. Занялась своими непосредственными обязанностями – а именно обеспечением наследника.

И что ему стоит помочь моему отчиму с организацией долга? Можно ведь не только кредит взять, но и в долг под расписку, с процентами. Просрочил долг – здравствуй, коллектор. Орать он может что угодно, я это по тем амбалам, что являлись ко мне, прекрасно помню. Они пойдут на все, лишь бы ты начал им платить и не заявил в полицию. Солгут? Конечно! Непременно! Особенно если кто-то заранее им подскажет, как именно запугивать мою не очень сведущую в этих делах тетю.

Мне кажется, я даже не принюхиваясь учую запах собственного подгорания. И что, я позволю ему вот это? Загонюсь в кабалу покорной овечкой, позволю «решать мои проблемы»?

Те, которые он сам и нарисовал?

Вот только что я могу с этим сделать?

Раздобыть расписку и уничтожить её? Поймать Ветрова с поличным и устроить скандал? И как же мне это сделать?

Мне отчаянно хочется закатить истерику прямо здесь, сейчас, без всяких доказательств. Вот только я хорошо представляю, что из этого выйдет. Ветров надо мной посмеется. Вновь напомнит мне, что если я не играю по его правилам – он портит мне жизнь. Я знаю, он может.

Итак, возвращаемся к той самой истории, что я могу сделать?

Если он играет так грязно – он должен где-то ошибиться. Где-то можно откопать его связь с бандитами. Но я очень сомневаюсь, что подобная информация у него на видном месте лежит.

А где лежит?

Где можно раздобыть компромат на человека его уровня? Ну, не может же быть такого, чтоб его не было? И где бы мне достать покровителя, который возьмет и просто так прикроет меня, когда я обнародую компромат на Ветрова, если его добуду?

Я задумчиво кошусь на наряд Барби-невесты, ожидающий меня на столе.

Один раз я ведь уже добилась, чтобы Ветров ошибся. Когда прикинулась послушной овечкой. Я слишком быстро выдала себя, сбежала, поэтому при повторении в роль нужно будет внести коррективы. Мне нужно время, чтоб он расслабился и перестал ожидать от меня подвоха.

Что ж…

Одеваюсь, мысленно содрогаясь. Нет, платье красивое, дорогое, чулки – нежные, тончайшие, будто пауки плели, белье – без комментариев, пожалуй.

Такое мечтает надеть любая девушка для того, чтобы ей в таком виде предстать перед мужчиной, которому она хочет сказать то, что в словах не очень-то нуждается.

А мне неприятно.

Неприятно надевать хоть что-то, имеющее сексуальный окрас. На работе я предпочитала закрытые платья, добавляя к ним то жакет, то жилет, то объемный шарф, чтобы прикрыть хотя бы грудь.

Не люблю, когда на меня смотрят как на кусок мяса. Не хочу. Хватило по горло.

До сих пор в ушах звенит это липкое.

А теперь пройдись взад-вперед. Пройдись, пройдись и бедрами работай. Тебя должны хотеть все, кто не оплачивал время с тобой. Твоя работа – сиять и вызывать зависть, сахарочек.

Я ушла от этого. Даже не ушла, сбежала, стремясь вытереть из памяти те несколько вечеров, что я «работала». И вот – снова вляпалась в то же самое. Позволяю диктовать, что мне надевать. Разрешу власть имеющему мудаку меня выгуливать и демонстрировать как свою собственность. Коллекционную редкость, с шестью нулями на ценнике.

Лестно, да?

Ни черта!

Ладно. Это ненадолго. Я избавилась от Сени – избавлюсь и от Ветрова. Хотя масштаб личности, честно говоря, у них слишком разный…

Только по стуку каблуков по паркету за моей спиной я и понимаю, что в комнате я уже не одна. Дверь открылась и закрылась совершенно бесшумно.

Я оборачиваюсь, одергивая платье, чтобы хоть на еще один лишний сантиметр прикрыть колени.

За моей спиной стоит девушка. Домработница – если судить по идентичной Машиной униформе. Но разница со скромной тихой Машей налицо. У этой брюнеточки крайне самоуверенный взгляд, гладкие волосы заделаны в высокий хвост. Макияж блестящий, выполнен безукоризненно, я б такой для работы использовать не стала – хотя на моих губах эта ягодная яркая помада и смотрелась бы иначе. Они у меня уже, скромнее. Невиннее, что ли. Вдобавок в этому Машина сменщица явно из тех, на ком даже мешок картошки сядет как идеальное платье от кутюр, приталенное в нужных местах. Так что форма на ней сидит получше, чем на мне – мое платье.

– Вас не учили стучаться? – холодно интересуюсь я, смеривая нахалку взглядом.

– Владислав Каримович велел разбудить вас немедленно, – презрительно роняет эта прекрасная мадемуазель, – он и нотариус ожидают в кабинете. У вас пять минут на сборы.

И хлопнув дверью моя неожиданная гостья совершенно по хамски сваливает.

Да, стучать её явно не учили!

Нотариус. И регистратор из ЗАГСа приехал тоже?

Мои пальцы снова начинает сводить неровной усталой дрожью.