Текст книги "Долина лошадей"

Автор книги: Джин Мари Антинен Ауэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Шамудои разработали способ выделки красивой мягкой кожи из шкуры серны. Они с успехом торговали такой кожей, выменивая на нее все необходимое. Способ этот хранился в секрете, однако Джондалар знал, что при обработке шкур Шамудои используют жир какой-то рыбы. Рамудои изготавливали лодки из дуба. При их строительстве использовались также бук и сосна, а длинные боковины крепились к бортам с помощью лозняка и тиса. Найти подходящее дерево мог только горный народец – речное племя не обладало потребными для этого знаниями. Это обстоятельство способствовало сохранению их связей.

В племени Шарамудои с каждой семьей Шамудои была связана сложными родственными узами определенная семья Рамудои, при этом родство их могло быть и кровным. Джондалар не мог оценить эти связи во всей их полноте, но после того, как его брат взял бы в жены Джетамио, у него появилось бы множество «родственников» в обеих группах, хотя невеста Тонолана не имела ни с одним из них кровных связей. Стороны брали на себя определенные взаимные обязательства при общении с новыми родственниками. Использовались специальные словесные формулы.

Поскольку сам Джондалар оставался неженатым мужчиной, он мог в любую минуту покинуть племя Шарамудои, хотя последних больше обрадовало бы его решение остаться с ними. Узы же, связывавшие две родственные группы, были настолько сильны, что при переселении людей племени Шамудои, решивших обосноваться в новой пещере, связанной с ними семье племени Рамудои не оставалось ничего иного, как только отправиться вслед за ними.

В тех случаях, когда родственная семья отказывалась, а какая-то иная семья выказывала желание отправиться вместе с людьми Шамудои, родственные узы передавались последней путем совершения особого ритуала. В принципе Шамудои могли настоять на том, чтобы вместе с ними отправились именно их родичи, ибо на суше верховенство принадлежало им. Впрочем, определенными правами обладали и Рамудои. Они могли отказаться перевозить своих родственников или участвовать вместе с ними в поисках пригодного для жительства места, поскольку на воде старшими были они. На практике же столь важные решения, как переезд в другое место, вырабатывались совместно.

В этих же сообществах складывались и другие отношения, как практического, так и ритуального характера, многие из которых, так или иначе, были связаны с лодками. Хотя на воде решение всех вопросов являлось прерогативой племени Рамудои, сами лодки принадлежали людям Шамудои. Между сторонами могли возникать сложные споры по поводу имущества, однако на практике все обстояло куда проще. Помимо прочего, споры возникали крайне редко. Мирному сосуществованию сторон способствовало совместное владение собственностью и молчаливое взаимопонимание и уважение интересов и прав другой стороны.

В постройке лодок участвовали и те и другие, поскольку для нее были необходимы как плоды земли, так и знание воды. Ритуал только укреплял эту связь: женщинам обеих групп разрешалось вступать в брак лишь с тем мужчиной, который внес свой вклад в строительство лодки. Для того чтобы взять себе в жены любимую женщину, Тонолану прежде всего следовало участвовать в постройке или в перестройке лодки.

Джондалар ждал начала постройки лодки с неменьшим нетерпением. Его очень интересовали лодки и все связанное с их изготовлением и управлением. И все-таки его не мог не огорчать повод, повлекший за собой это строительство: причиной всего стало решение его брата остаться и взять себе в жены женщину из племени Шамудои. Этот народец сразу привлек его внимание. Легкость, с которой они плавали по реке, охотясь на огромных осетров, казалась ему чем-то сверхъестественным.

Они прекрасно знали эту огромную своенравную реку, страшившую Джондалара своими размерами и мощью. Оценить ее, находясь в лодке, было невозможно. В зимнюю пору, когда тропа, шедшая вдоль каскада водопадов, покрывалась льдом и становилась непроходимой, сообщение между племенами осуществлялось посредством веревок и больших плетеных платформ, опускавшихся с кручи к плоту племени Рамудои.

Когда Джондалар и Тонолан впервые попали на стоянку, водопад еще не застыл, однако брат вряд ли смог бы подняться к террасе самостоятельно. Братьев подняли туда в корзине.

Увидев реку с этой головокружительной высоты, Джондалар впервые смог по-настоящему рассмотреть Великую Мать. Вид огромных бурунов и страшных стремнин потряс его настолько, что сердце его обмерло, а кровь отхлынула от лица. Разлившиеся могучим потоком воды, сопутствовавшие чудесному рождению реки Великой Матери, внушали благоговейный ужас.

Вскоре он узнал, что к террасе возможно подняться и по другой – более длинной и более пологой – тропке. Она являлась составной частью тропы, шедшей через горные перевалы с запада на восток и спускавшейся к широкой пойме реки у восточного края прохода. Западная часть тропы, проходившая через предгорья и горные плато, была куда более сложной, с множеством спусков к реке. К одному из таких мест они и плыли.

Гребцы уже выводили лодку из стремнины, направляя ее к серому песчаному берегу, где выстроилась группа людей, приветственно размахивавших руками. Вдруг чей-то окрик заставил Джондалара обернуться.

– Смотри, Джондалар! – воскликнул Тонолан, указывая вверх по течению.

Оттуда на них надвигался огромный сверкающий айсберг. Свет, отражавшийся во множестве граней полупрозрачного монолита с лазурного цвета сердцевиной, окутывал ледяную глыбу призрачным сиянием. Гребцы тут же изменили направление движения и скорость лодки и, быстро выведя ее на безопасное место, застыли, наблюдая за бесстрастно проплывавшей мимо них сверкающей, дышащей холодом ледяной горой.

– Никогда не садись спиной к реке Великой Матери, – донеслись до Джондалара слова сидевшего перед ним человека.

– Этому подарку мы наверняка обязаны реке Сестре, Маркено, – заметил мужчина, сидевший рядом.

– Как мог попасть сюда… большой лед, Карлоно? – поинтересовался Джондалар.

– Ледяная гора… – поправил его Карлоно. – Там, в горах, есть ледник… – Он указал движением головы на белоснежные пики, находившиеся у него за спиной, и, вновь приналегши на весло, добавил: – Может быть, его принесло сюда с севера, где берет начало Сестра… Она поглубже, да и рукавов у нее поменьше – особенно в это время года. Эта гора куда больше, чем тебе кажется. Большая ее часть скрыта под водой.

– Трудно поверить… такая большая ледяная гора… так далеко заплыла, – сказал Джондалар.

– Лед идет по реке каждый год. Хотя такие глыбы, как эта, – редкость. Льдина долго не протянет – достаточно слабого удара, чтобы она раскололась на части. Немного ниже по течению начинаются подводные скалы – скорее всего там-то это и произойдет, – ответил Карлоно.

– Она могла столкнуться и с нами. Только в этом случае разбилась бы не она, а мы, – заметил Маркено. – Именно поэтому я и сказал: никогда не поворачивайся спиной к реке.

– Маркено прав, – утвердительно кивнул Карлоно. – От нее можно ждать чего угодно. Эта река знает, как напомнить о себе.

– Прямо как некоторые женщины, правда, Джондалар?

Джондалар внезапно подумал о Мароне. Улыбка, появившаяся на лице Тонолана, свидетельствовала о том, что он имел в виду именно ее. Давненько он не вспоминал об этой женщине, которая полагала, что Джондалар женится на ней во время Летнего Схода. Увидится ли он с ней вновь? Она была красавицей… Впрочем, Серенио тоже красива. В некоторых отношениях она даже лучше Мароны. Да, Серенио была старше Джондалара, но его всегда влекли такие женщины. Почему бы ему не взять пример с Тонолана – завести семью и остаться в племени Шарамудои?

«Сколько времени мы в пути? Больше года. Мы покинули Пещеру Даланара прошлой весной. Тонолан уже не вернется домой… Тонолан и Джетамио… Джондалар, может, тебе стоит задержаться? Нет, сейчас лучше не обращать на себя внимания. Серенио может подумать, что это отговорка… Лучше потом…»

– Что вы так долго? – спросили их с берега. – Мы ждали вас, хотя шли издалека.

– Нам пришлось разыскивать этих двоих. По-моему, они пытались от нас спрятаться, – ответил Маркено со смехом.

– Прятаться поздно, Тонолан! Она тебя уже подцепила! – ответил человек с берега, входя в воду вслед за Джетамио, для того чтобы подтащить лодку к берегу. При этом он сделал рукой характерный жест, изображавший удар острогой.

Джетамио покраснела и смущенно улыбнулась:

– Добыча отменная, Бароно, ты так не считаешь?

– Ты хороший охотница, – тут же нашелся Джондалар. – Изловить его не удавалось еще никакой женщина.

Раздался дружный смех. Хотя его владение их языком оставляло желать лучшего, всем было приятно уже и то, что он решил поучаствовать в этом шутливом разговоре.

– А как можно изловить такую крупную рыбину, как ты, Джондалар? – спросил Бароно.

– Для этого нужна подходящая наживка! – усмехнулся Тонолан.

После того как нос лодки вытянули на узкую полоску грубого песка и все сошли на берег, лодку перенесли на большую прогалину, находившуюся посреди густого леса, состоявшего преимущественно из скального дуба. Эта поляна использовалась людьми уже не первый год. То тут, то там виднелись бревна, колоды и щепки. Перед широким навесом теплился на удивление скромный костерок, хотя дров вокруг было в избытке, – иные из бревен лежали здесь так давно, что уже начали гнить. На прогалине сразу в нескольких местах кипела работа, и можно было наблюдать строительство лодок на различных стадиях.

Прибывшие опустили лодку, на которой они приплыли, на землю, и поспешили к манящему теплу костра. Несколько человек тут же оставили работу и присоединились к ним. Из вместительной выемки, сделанной в толстом бревне, поднимался ароматный пар свежезаваренного травяного чая. Вскоре это необычное корыто уже опустело. Неподалеку высилась горка округлых голышей, собранных на берегу реки; в грязном ручейке, струившемся за бревном, лежал ком мокрых листьев различных растений и трав.

Корыто пора было наполнять вновь. Двое мужчин качнули толстое бревно, чтобы выплеснуть из корыта остатки заварки, третий занялся тем, что стал вкладывать голыши в раскаленные уголья. Вода, использовавшаяся для заварки чая, и сам чай разогревались с помощью этих камней. После веселых подкалываний и насмешек, единственным объектом которых являлась будущая пара, собравшиеся поставили наземь чашки, сделанные из древесины и фибры, и вернулись к своим делам. Тонолана повели к краю прогалины. Он должен был пройти обряд инициации, суть которого сводилась к участию в постройке лодки. Ему предстояло выполнить простую, но тяжелую работу – свалить дерево.

Джондалар завязал беседу с Карлоно, вождем племени Рамудои. Разумеется, они говорили на излюбленную тему – о лодках. Он задавал ему вопрос за вопросом.

– Из какого дерева делаются самые лучшие лодки?

Карлоно, которому явно импонировал интерес не по годам рассудительного и сообразительного чужака, пустился в пространные рассуждения.

– Лучше всего брать зеленый дуб. Он и стойкий, и одновременно податливый, прочный, но не тяжелый. Когда его древесина высыхает, она теряет гибкость. Дерево можно срубить и зимой. Такие бревна могут лежать в озере или в болоте в течение целого года или даже двух, при этом древесина насквозь пропитывается водой и обрабатывать ее становится трудно. Придать лодке равновесие тоже непросто… И все-таки главное в этом деле – выбрать правильное дерево.

Карлоно направился к лесу.

– Оно должно быть большим? – спросил Джондалар.

– Дело не только в размере. Для основания и обшивки нужны высокие деревья с совершенно прямым стволом. – Карлоно повел высокого Зеландонии к той части леса, где деревья росли погуще. – В густом лесу деревья тянутся к солнцу. Ты понимаешь, о чем я…

– Джондалар!

Старший брат повернулся к окликнувшему его Тонолану. Тот и еще несколько мужчин стояли возле могучего дуба, окруженного высокими стройными деревцами, прямые стволы которых начинали ветвиться высоко вверху.

– Как я рад тебя видеть! Маленький Братик не сможет обойтись без твоей помощи. Ты ведь понимаешь, я не смогу жениться до той поры, пока не будет построена новая лодка. Для этого я должен срубить дерево… – Он выразительно указал кивком на росшее рядом высокое дерево. – Из него будут делаться какие-то там пояса. Ты только посмотри на этого исполина! Я даже и не думал, что деревья могут быть такими большими. Рубить его можно целую вечность. Большой Брат, похоже, мне придется жениться в весьма и весьма преклонном возрасте!

Джондалар улыбнулся и покачал головой:

– Пояса – это доски, из которых делаются борта больших лодок. Если ты действительно хочешь примкнуть к племени Шарамудои, тебе придется научиться не только этому.

– Я буду Шамудои. На лодках пусть плавают Рамудои. Уж лучше охотиться на серн – я в этом кое-что смыслю. Доводилось же мне охотиться на каменных козлов и муфлонов. Может, ты мне все-таки поможешь? Тут в одиночку явно не справиться…

– Я не хочу, чтобы бедняжка Джетамио ожидала тебя до самой старости… Придется прийти на помощь. К тому же мне хочется посмотреть, как они строят эти свои лодки… – ответил Джондалар и, повернувшись к Карлоно, сказал на языке Шарамудои: – Джондалар поможет рубить дерево? Поговорить мы сможем потом, правда?

Карлоно улыбнулся в знак согласия и, сделав несколько шагов в сторону, стал наблюдать за Тоноланом. Из-под топора полетели первые щепки. Впрочем, Карлоно стоял здесь недолго. На то, чтобы повалить лесного великана, мог уйти и весь день. К окончанию работы здесь должны были собраться все присутствующие.

Продольные удары, направленные едва ли не по касательной к стволу, чередовались с ударами поперечными, перерубавшими отслаивавшиеся от ствола тонкие щепы. Вонзить каменный топор на достаточно большую глубину невозможно, ибо его лопасть должна быть толстой (иначе она будет слишком непрочной). Дерево не столько рубилось, сколько подтачивалось с разных сторон. Работа шла крайне медленно, однако каждый новый удар приближал их к сердцевине древнего гиганта.

День уже клонился к концу, когда Тонолану было предоставлено право самостоятельно завершить эту многотрудную работу. К дереву собрались все присутствовавшие. Тонолан совершил еще несколько рубящих ударов и, услышав громкий треск, отскочил в сторону. Высоченный дуб стал валиться набок – сначала медленно, затем все увереннее и быстрее. Исполинское дерево кренилось все ниже и ниже, ломая ветви и стволы своих молодых собратьев, и наконец с оглушительным треском рухнуло наземь. Оно подскочило, отчаянно встряхнув всеми своими ветвями, и замерло уже навсегда.

В лесу установилась полнейшая тишина, казавшаяся благоговейной. Замолкли даже птицы. Величественный древний дуб был повержен, отсечен от своих живительных корней. Светлый пень казался свежей раной, появившейся на смуглом теле леса, безмолвно сносящего боль. Исполненный достоинства, Доландо встал перед пнем и, медленно опустившись на колени, выкопал в земле небольшую ямку и бросил в нее желудь.

– Пусть же Всеблаженная Мудо примет нашу жертву и даст жизнь другому дереву, – произнес он важно, после чего присыпал желудь землей и вылил на него чашку воды.

Когда они вступили на тропу, ведущую к далекой террасе, солнце, золотившее длинные цепи облаков, уже готово было скрыться за окутанным дымкой горизонтом. Прежде чем они успели достигнуть древней вымоины, цвет облаков стал совершенно иным: золото и бронза уступили место сначала алой, а затем куда более темной розовато-лиловой краске. Когда они стали огибать скальный уступ, Джондалар остановился, пораженный красотой открывшейся его взору картины. Он сделал несколько шагов вперед, совершенно забыв об опасностях, подстерегавших его на крутой горной тропке. Река Великая Мать, спокойная и степенная, отражала в своих водах изменчивые небеса и тени пологих гор. Под обманчиво гладкой поверхностью угадывалась бурная жизнь ее глубин.

– Красиво, правда?

Джондалар обернулся на голос и улыбнулся, узнав поднимавшуюся вслед за ним женщину.

– Да, Серенио. Красиво.

– Этой ночью у нас будет большой праздник. Он устраивается в честь Джетамио и Тонолана. Они ждут… Ты тоже должен прийти на него, слышишь?

Серенио повернулась, чтобы уйти, но Джондалар схватил ее за руку и заглянул в ее глаза, в которых отражались последние краски догорающего заката.

Необычайно мягкая и покладистая, она была всего на несколько лет старше его самого. Но это совершенно не сказалось на ней. Она не испытывала ни уныния, ни усталости, ничего не ждала и ничего не требовала от других. Гибель первого супруга, смерть возлюбленного, с которым они не успели сочетаться браком, выкидыш – все это не могло не наполнить ее душу печалью. Сжившись с ней, Серенио научилась принимать чужую боль так же близко, как и свою. Что бы ни было причиной горя или разочарования ее соплеменников, они неизменно приходили именно к ней. Она умела утешить и успокоить любого, ибо искренне сострадала несчастным, ничего не требуя от них взамен.

Благодаря своей способности успокаивать обезумевших от горя или от страха она часто помогала Шамуду и усвоила кое-какие навыки целителя. Поэтому Джондалар и познакомился с ней – она помогала целителю привести Тонолана в чувство. Когда тот выздоровел и достаточно окреп, ему позволили поселиться у очага Доландо, Рошарио и, конечно же, Джетамио. Джондалар же стал жить вместе с Серенио и ее сыном Дарво. Она не просила его об этом. Он мог этого не делать.

Прежде чем направиться к костру, он коснулся ее щеки губами. Он подумал, что в глазах Серенио отражается какая-то затаенная мысль, но проникнуть в их глубину ему никогда не удавалось. Джондалар поспешил отогнать непрошеную мысль о том, что он должен бы благодарить ее за это. Казалось, она знала его лучше, чем знал себя он сам, знала о его неспособности полностью отрешиться от себя и потерять голову от любви, как это произошло с Тоноланом. Она понимала и то, что своим необычайным пылом и страстью он прежде всего пытался восполнить недостаток эмоций и придать своим чувствам глубину и основательность. Она принимала его, как принимала нередко случавшиеся с ним приступы тоски и уныния, не думая ни обвинять, ни поучать белокурого чужеземца.

При этом она оставалась совершенно открытой – в ее улыбке и словах никогда не чувствовалось и тени искусственности или некоего тайного умысла. Возможно, своей кажущейся неприступностью она была обязана именно этому необычному спокойствию и собранности. Выражение ее лица менялось только тогда, когда она смотрела на своего сына.

– Что это вы так долго? – спросил мальчик, едва завидев Серенио и Джондалара. – Все уже давно хотят есть – только вас и ждут.

Дарво заметил Джондалара и свою мать, стоявших у края утеса, однако не стал мешать им. Вначале чужеземец вызывал у него ревнивые чувства, ибо он отвлекал на себя часть материнского внимания, коим Дарво прежде владел безраздельно, но вскоре мальчик понял, что у него появился новый друг, и резко изменил свое отношение к чужеземцу. Джондалар подолгу разговаривал с ним, рассказывал о приключениях, происшедших с ними за время Путешествия, об охотничьих приемах и об обычаях и нравах разных племен. О чем бы он ни говорил, мальчик слушал с неослабным интересом, тем более что Джондалар время от времени показывал ему способы изготовления каменных орудий, а мальчик осваивал их с поразительной быстротой.

Когда брат Джондалара решил сочетаться с Джетамио, радости подростка не было предела. Мальчику очень хотелось, чтобы Джондалар тоже остался с ними и взял себе в жены его мать. Он очень боялся помешать развитию их отношений и потому старался держаться поодаль.

Надо заметить, Джондалар и сам размышлял примерно о том же весь этот день. Он мог думать только о Серенио. Светловолосая и стройная, она была настолько высокой, что доходила ему до подбородка. Мать и сын были похожи как две капли воды, хотя во взгляде карих глаз Дарво не чувствовалось той удивительной безмятежности, которая отличала его мать.

«Я был бы счастлив с Серенио… – подумал он. – Может, мне следует поговорить с ней?»

В эту минуту он действительно желал ее, желал жить вместе с ней.

– Серенио…

Она перевела на него свой взгляд и тут же поддалась магнетическому воздействию его неправдоподобно голубых глаз. На ней сфокусировалось его желание, его жажда. Сила харизмы Джондалара – неосознанной и оттого еще более мощной – застала ее врасплох. Барьеры, столь тщательно воздвигавшиеся ею все эти годы, дабы оградить себя от боли, разом рухнули. Она вновь стала такой же открытой и ранимой, какой была прежде.

– Джондалар…

Ее интонация не оставляла сомнений.

– Я… Я много думал сегодня. – Он с трудом находил нужные слова. – Тонолан… Мой брат… Долго ходили вместе. Теперь он полюбил Джетамио и хочет остаться. Если ты… Я хотел бы…

– Эгей, вы, двое! Все хотят есть, да и еда стынет… – Заметив, как смотрят друг на друга его брат и Серенио, Тонолан осекся и добавил уже совсем иным тоном: – Ох… Прости, Брат… Кажется, я вам помешал…

Они тут же отшатнулись друг от друга. Момент был упущен.

– Все нормально, Тонолан. Нам не следовало так задерживаться. Поговорить мы сможем и потом, – ответил Джондалар.

Он вновь посмотрел на Серенио. Она казалась смущенной и испуганной, как будто не понимала, что на нее нашло в эту минуту и как ей восстановить щит былого самообладания.

Они вошли под козырек и тут же почувствовали тепло большого костра, полыхавшего в главном очаге. При их появлении присутствующие стали занимать места возле Тонолана и Джетамио, которые стояли на центральной площадке, находившейся за костром. Праздник Обета являлся началом продолжительных празднеств, кульминацией которых были Брачные Торжества. В течение всего этого периода общение и контакты будущей пары строго регламентировались.

Присутствующие образовали широкий круг, в центре которого стояли Джетамио и Тонолан. Они держались за руки и смотрели друг на друга так, словно желали подтвердить обет верности и поделиться своей радостью со всем миром. Шамуд сделал несколько шагов вперед. Джетамио и Тонолан опустились на колени, чтобы целитель и духовный вождь племени мог надеть на их головы венцы, сплетенные из веток цветущего боярышника. Они продолжали держаться за руки и тогда, когда их повели вокруг костра. Все прочие последовали за ними. Трижды обойдя очаг, они вернулись на прежнее место. Круг их любви объял собой всю Пещеру племени Шарамудои.

Шамуд вновь приблизился к будущей паре и, подняв руки, возгласил:

– Жизнь – это круг, который начинается и заканчивается Великой Матерью, Первой Матерью, тяготившейся своим одиночеством и потому решившей создать все живое. – Его громкий, звонкий голос отражался эхом от дальней стены вымоины. – Преблагая Мудо – наше начало и наш конец. Из Нее мы выходим и в Нее же мы возвращаемся. Все, что мы имеем, дарует нам Она. Мы – Ее дети, ибо Она – источник всяческой жизни. Она одаривает нас от щедрот Своих. Мы живы Ее телом – пищей, водой, кровом. От Ее духа исходят дар мудрости и доброты, таланты и способности, вдохновение и дружество. Но самый великий Ее Дар – всеохватная любовь. Великая Мать Земля черпает радость в счастье Своих детей. Она радуется нашей радостью и потому ниспосылает нам чудесный Дар Радости. Обретая сей великий дар, мы славим Ее и кланяемся Ей. Своих избранников Она наделяет еще большею наградой – Даром созидать Жизнь. – Шамуд выразительно посмотрел на молодую женщину. – Джетамио, ты относишься к числу этих счастливцев. Восславь Мудо, и Она наделит тебя даром Жизни, – ты сможешь привести в мир нового человека. И помни – Дух Жизни приходит от Великой Матери и принадлежит только Ей. Тонолан, когда ты примешь на себя обязательство заботиться о другом, ты уподобишься Той, Которая заботится обо всех нас. Должным Ее почитанием ты сподобишься творящей силы, которая сможет наделить детей этой женщины или любой другой избранницы Мудо твоим духом. – Шамуд обвел взглядом соплеменников. – Каждый из нас может стать обладателем этих даров. Не забывайте о должном отношении к своим ближним и к Той, Которой мы обязаны всем.

Тонолан и Джетамио заулыбались и, дождавшись, когда Шамуд отойдет назад, сели на плетеные циновки. Это служило сигналом к началу празднества. Молодой паре поднесли хмельной напиток, изготовленный из цветов одуванчика и меда, настаивавшийся с прошлого новолуния. Через какое-то время чаши с этим напитком были розданы и всем остальным.

Дразнящие запахи лишний раз напомнили им о тяжких трудах этого долгого дня. Скучать не пришлось и тем, кто остался на террасе, – об этом свидетельствовало первое блюдо, отличавшееся совершенно замечательным ароматом. Маркено и Толи, представлявшие родственное семейство Рамудои, поднесли Тонолану и Джетамио только что зажаренных, нанизанных на палочки сигов, что были изловлены этим утром. Отвар ароматного лесного щавеля, листья которого превратились в буро-зеленую кашицу, служил соусом.

Джондалар немедленно оценил вкус этой необычной, неведомой ему приправы, прекрасно подходившей для рыбы. Вместе с первым блюдом по кругу были пущены и корзинки с какой-то снедью. Едва Толи уселась возле Джондалара, тот полюбопытствовал, что же находится в этих корзинах.

– Буковые орешки, собранные прошлой осенью, – ответила она и тут же стала рассказывать ему о том, как орешки с помощью маленьких кремневых ножей освобождаются от плотной коричневой скорлупы, как их поджаривают при постоянном помешивании в плоских корзинах и, наконец, обваливают в морской соли.

– Соль принесла Толи, – вмешалась в разговор Джетамио. – Это один из ее свадебных подарков.

– Толи, скажи, много ли людей Мамутои живет возле моря? – спросил Джондалар.

– Нет. Считается, что наш клан живет очень близко к Морю Беран. Большая часть Мамутои живет на севере. Мамутои – охотники на мамонтов, – гордо заметила она. – Каждый год мы отправляемся охотиться на север.

– Как ты смог сочетаться браком с женщиной из племени Мамутои? – спросил светловолосый Зеландонии у Маркено.

– Я похитил ее, – ответил тот, подмигнув полной молодой женщине.

Толи заулыбалась.

– Это правда, – кивнула она. – Разумеется, потом мы все уладили…

– Я встретился с ней во время своей торговой экспедиции на восток. Мы дошли до самой дельты Матери. Это была моя первая поездка. Меня не интересовало, из какого она племени – Шарамудои или Мамутои. Я знал одно: без нее я назад не вернусь.

Маркено и Толи рассказали о тех проблемах и трудностях, которые были вызваны их решением вступить в брак. После длительных переговоров представители обоих племен решили, что ему следует «украсть» свою избранницу, выполнив при этом ряд условий ритуального характера, тем более что сама Толи нисколько не возражала против этого и такие случаи бывали и прежде.

Людские поселения были крайне редки и отдалены на такие расстояния, что обжитые племенами территории не соприкасались друг с другом. По этой причине чужеземцы обычно не вызывали у аборигенов враждебных чувств. Первоначальная настороженность и изумление через какое-то время сменялись спокойным безразличием или даже искренним радушием. Многие охотничьи племена привыкли к длительным странствиям, связанным с сезонными климатическими изменениями (они, как правило, сопровождали мигрирующие стада животных), в некоторых из них существовала давняя традиция индивидуальных Путешествий.

Определенные трения могли возникнуть лишь при близком знакомстве. Впрочем, если какие-то проявления враждебности и встречались, о них знали лишь внутри племени. Характер взаимоотношений складывался в соответствии с определенным ритуалом, которому старались следовать стороны. Господствовавшие в ту пору законы не были жестко фиксированы, однако в основном совпадали у большинства племен того или иного региона. Между племенами Шарамудои и Мамутои установились хорошие торговые отношения; в их обычаях и языках имелось много схожих моментов. У первых Мать Великая Земля носила имя Мудо, у вторых – Мут, но и у тех и у других она являлась Богиней, Прародительницей и Праматерью.

Мамутои обладали развитым представлением о себе как народе, что делало их открытыми и дружелюбными. Будучи собранными в группу, они не боялись никого и ничего, ибо ничто не может устрашить настоящих охотников на мамонтов. Дерзкие, уверенные в себе, несколько простодушные, они считали выдвинутые ими условия чем-то самоочевидным. Маркено они таковыми не казались, и потому переговоры велись достаточно долго, хотя речь шла о таком заурядном деле, как женитьба.

Толи была типичной представительницей своего племени: открытая, радушная, уверенная в том, что нравится решительно всем. Надо заметить, эти качества действительно располагали к себе многих. Никто и не думал оскорбляться или обижаться, когда она задавала собеседнику вопросы интимного свойства, – все понимали, что она делает это безо всякого тайного умысла. Она говорила именно то, что приходило ей на ум.

К ним подошла девочка с ребенком на руках.

– Толи, Шамио проснулась. По-моему, она хочет есть.

Мать благодарно кивнула девочке и, не прерывая разговора, стала кормить малышку грудью. Пирующим стали раздавать новое яство – соленые крылатки ясеня, плававшие в рассоле, и свежие земляные каштаны. Маленький клубень походил на дикую морковь, сладкий подземный плод, уже известный Джондалару. Вкус его тоже показался Джондалару знакомым, но тут он ощутил во рту остроту, присущую уже не моркови, а редиске. Хотя это яство считалось здесь особым деликатесом, он решил отведать чего-нибудь другого. Доландо и Рошарио поднесли молодой паре новое приношение – жирную похлебку, сваренную из мяса серны, и темно-красное черничное вино.

– Я думал, что самое вкусное здесь – рыба, – обратился Джондалар к брату, – но тогда я еще не попробовал этой похлебки!

– Джетамио говорит, что они всегда варят такой суп. Он заправлен сушеными листьями восковника. Его кора используется для окраски шкур серны – именно она и придает им желтый цвет. Восковник растет на болотах; его особенно много там, где Сестра сливается с Матерью. Кстати, мы и встретились-то благодаря этому растению – они приплыли туда именно за ним…

Вспомнив о событиях прошлой осени, Джондалар нахмурился.

– Ты прав. Нам тогда здорово повезло. Знал бы я, как отблагодарить этих людей…

Вспомнив о том, что к этим людям теперь принадлежал и его младший брат, он еще сильнее наморщил лоб.

– Вино – свадебный подарок Джетамио, – сказала Серенио. Джондалар взял наполненную вином чашу, сделал небольшой глоток и одобрительно закивал:

– Хороший. Много хороший.