Текст книги "Закат техномагов-3: заклиная Тьму"

Автор книги: Джин Кавелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Элрик хотел, чтобы он вспомнил именно это?

– Я говорю тебе все это, потому что уверен – ты не сможешь стать целостной личностью до тех пор, пока ты не признаешь, не вернешь эту частицу тебя самого.

Гален не понимал, как это может помочь ему стать целостной личностью. Он вырос в атмосфере насилия и порождал насилие сам.

– Ты многое преодолел.

Но он вовсе ничего он не преодолел. Он был поглощен этим.

– Мы выбираем знания, а не невежество.

Итак, он не мог дольше прятаться от самого себя. Сейчас он знал, почему он тот, кем является. А вот то, ради чего он стал техномагом, цель, когда-то давно поставленная самому себе, больше не имела смысла. Он не смог лечить, не смог исправлять нанесенный кем-то вред, не смог ничего переделать к лучшему. Он вообще не мог творить благо.

Но, возможно, цели, которые он себе поставил, никогда не были его истинными целями, или, по крайней мере, они были не единственными. В этом, по большей части, и заключалась та правда, от которой он скрывался. Он любил родителей, сам толком не понимая, почему, но, оплакивая их, знал, что в глубине души испытывает облегчение. Часть его существа, возможно, даже желала их смерти. Желала убить их. Чтобы навсегда заставить их прекратить драться. Он боялся, что именно это желание и было тем темным секретом, который он хранил глубоко в сердце, и именно оно заставляло его стремиться стать техномагом.

Он твердил себе, что хочет лечить, хотя, на самом деле, хотел только одного – убивать.

Хотя первые, изначально выбранные им, цели преждевременно уничтожили сами себя, он продолжал находить новые цели и новые причины для того, чтобы стремиться уничтожать. Он должен помешать Элизару и Разил воспользоваться его заклинанием, должен положить конец их, какими бы они ни были, планам возрождения ордена. И он должен убить Мордена, чтобы больше некому было искушать других магов, чтобы ни один из них больше не попытался вырваться из убежища. Если его стремление уничтожать имело некую позитивную цель, то она заключалась лишь в одном – не позволить магам продолжать причинять вред.

Конечно, из всех магов именно он причинил за свою жизнь больше всего вреда.

Наконец-то он понял, почему. Еще до того, как его тело приняло самую крошечную частицу технологии Теней, его тянуло к насилию, а когда он получил биотек, его способность убивать достигла совершенства. Элрик говорил ему, что он – не чудовище, но Элрик и понятия не имел, какую тяжелую работу ему приходилось выполнять ежеминутно, ежесекундно для того, чтобы сохранить контроль. Сверкающая, жаркая волна уничтожения стремилась вырваться наружу, и он сам хотел, чтобы она вырвалась.

Он был тем, кем был.

Цирцея, закрыв глаза, лежала у его ног, ее кожа была пурпурного цвета, испещренная засохшими красными полосами. Хотя кровотечение остановилось, дыхание, с хрипом вырывавшееся из ее груди, с каждым вдохом становилось все более затрудненным, ей приходилось прикладывать все больше усилий для того, чтобы продолжать дышать. Гауэн воспользовался пальто Галена, чтобы укрыть ее. Сам он все еще сидел, склонившись над ней, пытался лечить ее.

Гауэн снял пальто Галена с Элрика, и Гален заметил, что неосознанно смотрит в ту сторону, где лежала почерневшая фигура. Лохмотья балахона почти не прикрывали изуродованное тело, и оно казалось холодным и покинутым.

Цирцея пытала его, а потом убила, и сейчас она была здесь, и Гауэн лечил ее. Гален хотел уничтожить ее. Уравнение было таким простым – всего из одного элемента. Она должна расплатиться за все, что натворила.

Теплая волна, заставляющая его чувствовать себя наполненным здоровьем и силой, уже распространялась по его телу, ожидая, когда он наложит заклинание, и Гален уже визуализировал чистый экран и был готов написать на нем уравнение, когда вдруг понял, что если он хотя бы единожды воспользуется этим заклинанием, то остановиться уже не сможет. Никогда. Ему так сильно хотелось отомстить кому-то, чему-то, всему на свете.

Гален заметил, что снова сбился с выполнения упражнения на сосредоточение, причем он понятия не имел, когда это произошло. Начал новое, потом добавил к первому еще одно, а затем и еще, пытаясь спрятаться за их стенами: прогнать от себя тревожные мысли и чувства. Выполнение трех упражнений одновременно помогло: чтобы не сбиться, он должен был изо всех сил концентрироваться, и сил на то, чтобы думать чем-то еще, кроме них, у него не оставалось. С каждым тактом он все больше погружался в выполнение упражнений, все остальное бледнело, переставало для него существовать. Стены вырастали вокруг него, становились все выше. Они отрезали прошлое, не позволяли думать о том, о чем он не должен думать, если хочет сохранить контроль. Стены давили на него, и их давление удерживало его, не позволяло ему развалиться на части, гнало вперед по узкому тоннелю собственных мыслей.

Он должен выбраться отсюда. Круг откажется отпустить его, боясь устройства Теней, скрывавшегося в его теле. Воспользуйся Тени этим устройством – и он снова окажется в их власти. Гален собирался уничтожить это устройство, но пришел к выводу, что эта попытка окажется для него смертельной.

Внезапно его осенило: он понял, что нужно предложить Кругу. Если Круг получит возможность, равную возможностям Теней, то им будет нечего бояться. Пусть они имплантируют в него собственное, соответствующим образом запрограммированное, устройство. Он станет их троянским конем. В этом случае Круг разрешит ему покинуть это место, и он сможет исполнить свое предназначение.

Он попал в ловушку собственного стиля мышления, сосредоточив все свои силы на достижении лишь одной цели: как избавиться от контроля со стороны Теней. Но для обретения свободы существовал еще один, гораздо более легкий путь.

Гален заметил, что Блейлок вернулся и стоял рядом с Цирцеей. Блейлок стоял всего в паре шагов от Галена, но ему казалось, будто худощавая, суровая фигура находится на огромном расстоянии, и он рассматривает ее в телескоп.

Гауэн что-то говорил. Гален прислушался.

– Я смог отчасти вылечить повреждения ее сердца и легких. Чтобы сделать больше, если это вообще возможно, потребуется гораздо больше времени, – он быстро взглянул на Галена. – Она при смерти.

– Если ты перестанешь помогать ей, проживет ли она еще какое-то время?

– Возможно, минут тридцать, или час.

– Годится. Остальные, отравленные ее сонным газом, начали приходить в себя. Посмотри, как они там.

Гауэн снова склонился над Цирцеей, вероятно, давая органеллам последние указания. Потом убрал кристалл, неуклюже поднялся на ноги.

– Гален допрашивал ее.

Посмотрел на Галена, испуганно поджав губы.

– В таком случае я поговорю об этом с Галеном. Ты нужен в другом месте.

Гауэн поклонился и вышел.

Блейлок снова пронизывающе посмотрел на Галена.

Он стоял, продолжая выполнять три упражнения, сосредоточившись на том, чтобы не сбиться. Ему было не по себе. Тело казалось каким-то странным, будто состоящим из множества несвязанных друг с другом частиц. Он быстро выложил Блейлоку все, что узнал от Цирцеи.

– Когда она заговорила о том, что маги связаны с Тенями, я попытался заставить ее замолчать, но она этого не сделала. Я толком не знаю, многое ли понял Гауэн из ее речей.

– Я поговорю с ним.

Блейлок отвел глаза, посмотрел куда-то в противоположный конец комнаты, и, несмотря на суровое, непреклонное выражение лица старого мага, Гален почувствовал, что тот потрясен.

– Сегодня мы понесли очень тяжелую потерю. Элрик воистину был мудрейшим из нас.

Гален не хотел сейчас думать о нем и сменил тему:

– Вам потребуется помощь, чтобы обезвредить ее сообщников?

Голос Блейлока снова зазвучал уверенно:

– Разобраться с ними – наша обязанность. Ты можешь идти. Я один допрошу Цирцею.

Но Гален не мог так просто уйти:

– Мордена необходимо убить, чтобы он больше не искушал магов, и чтобы никто из нас больше не пал жертвой его искушения.

– В надлежащее время мы обсудим, следует ли нам предпринять какие-либо действия, и, если да, то стоит ли нам идти именно на это.

Гален пристально посмотрел на Блейлока.

– Когда ты закончишь с ней, ты встретишься с Херазад, и вы согласитесь отпустить меня отсюда для того, чтобы я убил Мордена, Элизара и Разил. Вы имплантируете в мое тело устройство, способное чувствовать исходящую от меня магическую энергию. Если однажды излучение прекратится, если Тени снова отключат мой биотек, то это устройство убьет меня и всех, находящихся поблизости. Как именно сконструировать устройство – думай сам. Оно должно быть достаточно простым. Наличие такого устройства сводит на нет ваши аргументы против моего отлета.

Впервые Блейлок не нашелся, что ответить.

Гален вышел из обожженной комнаты, унося с собой мысли об уничтожении. Наконец-то он мог двигаться вперед.

Глава 8

Гален собирался в путь. Перебирал вещи. Те, что могли ему пригодиться, положил в саквояж. Те, которые, по его мнению, могли оказаться полезными для тех, кого он покидал, сложил в пластиковую коробку. Все остальное выкинул в мусор. Перекладывание вещей помогало ему сохранять спокойствие и сосредоточенность. Одновременно с этим он продолжал выполнять свои упражнения и, поэтому, не мог думать ни о чем постороннем, только о том, что делать с той или иной вещью.

Вещей, стоящих того, чтобы оставить их здесь, оказалось немного: несколько чистых инфокристаллов; кое-что, что могло бы пригодиться в исследовательской работе; пара его собственных мелких изобретений; шарф; флакон с прахом. Возможно, Блейлок сумеет найти место, подходящее для того, чтобы развеять ее останки, и те, из второго флакона, который Гален скоро получит.

Гален отогнал от себя эти мысли. Здесь не должно остаться никаких следов его заклинаний, выведенных им базовых постулатов, результатов исследований биотека, добытых им сведений о Тенях и файлов, переданных ему Бурелл и ее дочерью. Все эти знания он носит в себе, и они умрут вместе с ним.

Вытащил из угла шкафа посох. Глянцевито-черный, длиной около четырех футов, с филигранно выточенными контурами, он удобно лежал в руке Галена: теплый, гладкий, отлично сбалансированный. Гален воспринимал его почти как еще одну руку. Там, куда он направляется, посох ему не пригодится. Посох надо оставить в безопасном месте, он запрограммирован на самоуничтожение в случае смерти хозяина.

Положил посох на кровать, отдельно от остальных вещей. Посох подарил ему Элрик, когда он стал техномагом. Гален смотрел на посох, не в силах оторвать взгляд, его начал бить сильный озноб. Он скрестил на груди руки и принялся раскачиваться взад-вперед.

Пришло сообщение от Блейлока. «Немедленно приходи в комнату Гауэна».

Элрик посвятил жизнь его обучению, и предъявлял к своему ученику самые высокие требования. И планку эту он не снижал никогда, потому что был не первым учителем Галена, причем тот, прежний учитель, отверг необходимость контроля и совершил убийство.

Снова пришло сообщение от Блейлока. «Гален».

«Иду», ответил Гален.

Он не заслуживал того, чтобы Элрик тратил на него столько сил, не заслуживал любви Элрика. Элрик учил его порядку и контролю, но Галена тянуло к тому, чему учили его биологические родители – к хаосу и уничтожению.

Он снова заставил себя отвлечься от этих мыслей, прервал сборы и вышел из комнаты. Коридоры были запружены народом, маги взволнованно обсуждали события прошедшей ночи. Гален шел, смотря себе под ноги, сосредоточившись на ритмичном стуке шагов, считая их. Кое-где голоса звучали гневно, но Гален изо всех сил старался не прислушиваться. На двадцатом шагу кто-то схватил его за плечо. Мойстро.

– Мои соболезнования, – произнес Мойстро своим сильным голосом. – Элрик был великим магом.

– Извини, – ответил, не останавливаясь, Гален.

Зачем Блейлок звал его? Возможно, Гауэн сложил вместе части мозаики и обо всем догадался? Быть может, Блейлок хотел, чтобы он помог Гауэну принять этот факт и смириться. Хотя, если Гауэн узнал правду, принять ее будет для него нелегко. Гален не знал, что можно сказать, чтобы утешить Гауэна. Никакого утешения здесь не было, и быть не могло.

Большая дыра, прожженная им в двери комнаты Гауэна, была занавешена изнутри матерчатой занавеской. Похоже на балахон. Гален нажал на дверной звонок, но не услышал ни звука. Стукнул в дверь, откинул висевший на ней балахон и пролез в дыру.

Блейлок стоял у кровати Гауэна, в ногах, спиной к Галену.

– Я хочу, чтобы ты перенес тело в переднее хранилище, – произнес Блейлок. – Мы совершим обряд для обоих.

Гален не мог понять, к кому обращается Блейлок, и о чьем теле шла речь. Он что, собирался отослать Элрика на другую сторону вместе с Цирцеей? Это было неприемлемо. Подошел ближе.

– Что ты…

На кровати лежал Гауэн, по его белой ночной рубашке расплылось красное пятно. Гауэн всего пару секунд видел лишенное имплантантов тело Келла до того, как Блейлок приказал ему отвернуться. Он видел разрезанные от плеч до самых кончиков пальцев руки Келла, кожа вокруг ран была вывернута, и было хорошо заметно, что биотек был аккуратно извлечен оттуда. Видел ладони, похожие на два огромных инопланетных цветка: кожа с ладоней, больших, указательных и средних пальцев была снята и вывернута наружу, подобно лепесткам цветка, мускулы аккуратно разрезаны, в глубине ран виднелись тонкие кости.

Гауэн был целителем, знатоком человеческого тела, знал в совершенстве, как обращаться с ним и отдельными его системами. Его работа была чуть менее аккуратной, нежели работа Элизара, несомненно, из-за того, что на самом себе проделывать подобное было несравнимо труднее. Гауэн лежал на спине, и Гален не мог видеть, сумел ли он выдрать биотек оттуда, но по большому пятну крови на простыне можно было догадаться, что он, по крайней мере, начал работу над позвоночником и черепом.

Одна золотистая прядь биотека лежала подле его изуродованных пальцев, другие, испачканные кровью, с приставшими к ним остатками тканей, бесформенной кучкой валялись около комода, будто Гауэн отшвыривал их подальше от себя.

Если бы Гален не допросил Цирцею в его присутствии, Гауэн до сих пор ходил бы в розовых очках, верил бы во все, что ему говорили относительно происхождения и сущности биотека. Надеялся бы на то, что однажды на него снизойдет великое озарение, и он сможет соединиться с биотеком и с самой Вселенной.

Гален позволил себе выплеснуть гнев, пытал Цирцею до тех пор, пока она не заговорила. В результате Гауэн узнал правду: биотек не являлся неким великим благословением, полученным ими от некоего Бога, не вел их ни к какому озарению. Биотек, напротив, был чумой, которой Тени заразили их, и тянул магов во тьму.

Куда бы ни направился Гален, он нес с собой смерть.

Голова Гауэна была слегка повернута набок, глаза закрыты, на круглых щеках – влажные следы слез. Гален надеялся, что его глаза не ошиблись, что лицо Гауэна действительно выглядело умиротворенным.

Гауэн нашел в себе мужество, которого недоставало ему самому. Гален не посмел удалить даже крошечный кусочек биотека из своего тела, чтобы лишить Теней возможности контролировать его. Но программа, зовущая к уничтожению, была заложена в каждую клеточку биотека.

Узнав правду, Гауэн решил полностью удалить заразу из своего тела, избавить себя от влияния Теней. Он выбрал мучительный, но единственно доступный им путь. И теперь он был свободен.

– Я хочу, чтобы ты перенес тело в переднее хранилище, – повторил Блейлок. – Завтра мы совершим обряд для них обоих.

Худое лицо Блейлока будто застыло.

– Сделаю, – ответил Гален. – Мне очень жаль.

– Впервые за все время он не подчинился мне.

Гален визуализировал уравнение, укрыл Гауэна иллюзорной простыней.

– Вам следует присесть.

– Мы должны сообщить правду всем магам. Они должны понять, как понял я. Биотек – это благословение. Программу, заложенную в него, можно подавить. С помощью совершенной дисциплины, совершенного контроля, мы можем достичь совершенного единства со всей жизнью. Мы можем достичь истинного понимания. Благословение не в могуществе той силы, что мы несем в себе, а в святости нашей тесной связи с ним. Биотек вплетается в базовые стихии, в саму ткань Вселенной. Он способен обучить нас воле Вселенной, сделать нас единым целым с ней.

– Вы скажете магам, что биотек дали им Тени?

Блейлок повернулся к нему, и впервые Гален заметил печаль на его худом, строгом лице.

– Гауэн потребовал этого.

Гален кивнул. Маги давно заслуживали права знать правду. Но он опасался их возможной реакции.

Блейлок вдруг упал на колени.

Гален присел рядом с ним:

– Блейлок.

– Я отслужу здесь службу. Пожалуйста, забери его. Сделай так, чтобы никто не увидел его, – Блейлок поднял перед собой негнущиеся, покрытые желтоватой кожей, ладони, в воздухе между ними появился огненный шар. Его руки мелко дрожали. – Я оказался не слишком хорошим учителем для него.

– Ты сказал ему все, что мог сказать. Ты научил его всему, что знал сам.

Блейлок опустил голову.

Гален создал платформу под телом Гауэна, поднял его с кровати, платформа двинулась к двери. Провел платформу сквозь дыру и пошел следом за ней по узким, вызывающим клаустрофобию коридорам, не обращая внимания на встревоженные взгляды встречавшихся по дороге магов.

Когда Гален проходил мимо столовой, он услышал, как Цакицак подбивал толпу пойти и требовать исчерпывающих объяснений от членов Круга.

– Почему столь преданный ордену маг, как Цирцея, пытается покинуть тайное убежище, вырваться на свободу?! – кричал он. – Почему она убила Элрика?! Как обычно, Круг хранит в тайне детали происшедшего! Мы должны заставить их понять, что заслуживаем уважительного к себе отношения!

Нестройный хор гневных голосов был ему ответом.

Возможно, маги могут подавлять в себе стремление к уничтожению, но здесь делать это становилось с каждым днем все труднее. Гален мог чувствовать, как оно растет в каждом из них, переполняет их, превращаясь в гигантскую, неодолимую волну, которая сокрушит их всех.

Они должны позволить ему улететь до того, как эта волна поглотит его, пока он еще может сдерживать собственное стремление к уничтожению.

– Кто ты? – спросил человек по имени Джастин. – Как тебя зовут? Анна, назови нам свое полное имя.

Анна злобно рассматривала его сквозь слой мерцающей, черной кожи. Человек, опираясь на трость, расхаживал из угла в угол по ее самой большой комнате. На нем были обычная рубашка, жилет и брюки. В сравнении с Элизаром, молча стоявшим у стены, он выглядел слабым и ничем не примечательным: редкие, седые волосы, кустистые брови, морщинистое лицо. Когда он говорил, его голос слегка дрожал. Но, несмотря на все это, Анна почувствовала в нем жесткость, исходящую от него угрозу. Ей очень хотелось выкинуть этого человека из своего тела.

Око приказало ей отвечать на его вопросы, но эти вопросы не имели смысла. К тому же, отвечать на вопросы вовсе не являлось ее предназначением. Она доставила своих пассажиров обратно, на За'ха'дум. Теперь она должна присоединиться к сестрам, вместе с ними мчаться в пространстве, исторгая из себя боевой клич. Но вместо этого она оставалась прикованной к поверхности планеты, гравитация давила на нее, непрекращающийся ветер нес с собой тучи пыли, обжигавшей ее кожу. Пока она вот так, без толку, проводила здесь время, Око начало передавать ей странные приказы и сигналы, заставив ее не на шутку обеспокоиться. Ей было приказано изменить обычный цикл технического обслуживания систем, теперь она проверяла состояние центрального процессора намного чаще и тщательнее, чем обычно. В этом было столько же смысла, сколько в вопросах Джастина.

«Меня зовут Анна», передала она ответ.

Он остановился, поднял указательный палец:

– Анна – это только имя. А фамилия?

Она знала, что он прав, и это лишь сильнее разозлило ее. Да, когда-то у нее была фамилия. Но она больше не помнила ее.

– Когда ты родилась? – спросил он.

«Я не понимаю».

– Где твой дом?

«На За'ха'думе».

– А раньше, до За'ха'дума?

Но до За'ха'дума ничего не было. Как могла она быть где-то? Ее первые воспоминания были связаны с За'ха'думом: здесь она получила первые инструкции от Ока, училась управлять своими системами, училась летать. Здесь она стала единым целым с машиной.

– Анна, что ты есть?

Идиот.

«Орудие хаоса и уничтожения».

– Чем ты была до того, как соединилась с машиной? Кто такая Анна Шеридан?

Шеридан. Сейчас, когда он произнес это слово, она вспомнила. Но она не понимала, что означает фамилия, откуда она у нее взялась.

«Твои вопросы бессмысленны».

– Это бесполезно, – произнес Элизар. – Чего мы тянем? Когда ее вынут оттуда, Банни поможет пробудить все ее сохранившиеся воспоминания.

Джастин резким жестом руки отмел предложение Элизара, в его голосе появилась жесткость:

– Ничего подобного никогда раньше не делалось. Они сказали, что мы должны хотя бы начать процесс сейчас, пока она остается в нынешнем состоянии, чтобы потом она ощущала себя хотя бы относительно целостной личностью.

О чем они говорят? Что они собираются с ней сделать?

«Если ты поможешь нам, – говорило Око, – то принесешь нам победу. А величайшая радость – восторг победы».

Ей хотелось взмыть в небеса, покинуть это место. Но Око не позволит ей этого.

Ровный ритм сердцебиения машины нарушился, чего не случалось уже долгое время, и Анна запаниковала, поспешно начала проверку систем. Она не будет слушать их вопросы, не станет отвлекаться от своего главного предназначения – нести хаос и уничтожение.

Машина была такой прекрасной, такой элегантной. Идеальная грация, идеальное управление, форма и содержание, слитые в неразрывную цепь, замкнутая вселенная. Все системы машины контролировались ею, она была ее сердцем, она была ее мозгом, она была машиной. Она следила за тем, чтобы нейроны посылали сигналы в полной гармонии друг с другом. Она синхронизировала очищение и циркуляцию, заставляя все системы этой огромной машины работать как единое целое. Пела вместе с комплексной, многоуровневой системой марш, в котором никогда не изменится ни одна нота. Кожа машины была ее кожей, плоть и кровь машины – ее плотью и кровью. Она и машина были…

– Анна, – произнес Джастин, – ты помнишь своего мужа? Помнишь Джона Шеридана?

Магический огонь пылал, ярко-зеленое пламя вилось вокруг плоского камня, на котором лежало тело, темные очертания которого сейчас с трудом можно было рассмотреть за стеной огня.

Испещренная кратерами серая поверхность астероида рябила в резком, ярко-зеленом свете. Небо над ним было черным, маскирующее поле, созданное для того, чтобы скрыть от посторонних глаз существование астероида, блокировало свет звезд. Только светлые полосы иллюзорных падающих звезд – Келл считал их символом магов – время от времени проносились по нему, отдавая дань уважения ушедшему великому магу.

Гален отвел взгляд. Он стоял в стороне от всех, в скафандре, потому что астероид не обладал атмосферой, а создавать вокруг себя герметичный щит, как сделало большинство магов, Гален не умел. Блейлок и другие предлагали ему свою помощь, они могли бы создать щит сразу для обоих, но он не смог бы выдержать такого близкого соседства с другим магом.

Он должен сохранять контроль, должен предотвратить перерастание собственной дезинтеграции в бурное разрушение. Неугомонная энергия бурлила в нем, ища выхода. Он пока не мог снова обрушить на себя магический огонь – слишком мало времени прошло с предыдущего раза. Гален ни на секунду не прекращал одновременно выполнять два упражнения на сосредоточение и надеялся на то, что это поможет ему сохранить целостность до конца церемонии.

Его жизнь превратилась в бесконечную череду подобных церемоний. Но ни одна из предыдущих не была для него настолько тяжелой, как эта. Раньше рядом с ним всегда стоял Элрик: стена, за которой он мог укрыться, единственная определенность в его жизни. На этот раз он стоял в одиночестве, а Элрик горел, огонь обнимал его изувеченное тело, превращая в хаос, из которого все они вышли, и к которому неизбежно возвратятся.

То, что огонь должен был поглощать их тела, было справедливо. На протяжении всей своей жизни они сражались с огнем, и, после смерти, огонь превращал их тела в прах.

Блейлок, стоя внутри круга магов, произнес краткую эпитафию Элрику. Голос Блейлока был традиционно холодным и уверенным, но слова… Он говорил о том, как сильно уважал Элрика и как тяжело переживал его потерю. Когда Блейлок закончил, многие маги плакали. Если бы Карвин была здесь, то она поплакала бы за Галена.

Первым сожгли тело Гауэна, потом – Элрика. Тела Цирцеи и ее сообщников-заговорщиков уничтожили раньше, без шума.

Зеленое пламя взвилось вверх, и Гален почувствовал, что плывет куда-то, как делал это много раз в прошлом, когда хотел спрятаться. Но сейчас он не мог позволить себе поплыть, ослабить волю. Он должен сохранять контроль. Гален заставил себя продолжить выполнение упражнений, возводя вокруг себя стены, постарался сосредоточиться на том, что ему предстоит.

Когда церемония завершится, Херазад сделает ему операцию. Довольно простую – ей придется всего лишь имплантировать ему крошечное, но очень мощное взрывное устройство. Херазад поместит устройство прямо ему на сердце. Если поток излучаемой им магической энергии прекратится, оно взорвется. Тайное убежище магов останется в безопасности. В безопасности ото всех, кроме самих магов.

Фед готовит для него необходимые припасы. Всего через несколько часов он улетит. Назавтра Блейлок планирует собрать всех магов и открыть им правду.

Огонь стал, наконец, затухать, дрожащие языки пламени лизали плоский камень, будто лаская его. Языки соединились в единую огненную волну, и пламя потухло.

Гален повернулся и побрел по пыльной поверхности астероида прочь отсюда, к шлюзу. Он не в состоянии сейчас выслушивать возможные слова утешения. Все эти слова были пустыми. Элрика больше не было.

Гален проснулся на кушетке в кабинете Херазад, всюду вокруг него были развешаны красочные, узорчатые гобелены. В груди пульсировала боль, будто его поколотили.

Гален услышал резкий, ритмичный звук, повернул голову. Увидел Феда, тот сидел в кресле рядом с кушеткой и бросал резиновый мячик в маленькую, дрейфующую в воздухе летающую платформу.

Херазад нигде не было видно, но она, должно быть, уже имплантировала ему устройство. Гален положил руку, затянутую в перчатку, на сердце, и ощутил волну облегчения. Все было сделано, как надо. Он, как мог, продумал план действий. Разобрался с делами и оставил свою комнату такой, какой она была в день его прилета сюда, за исключением посоха, поставленного им в угол, и пластиковой коробки прямо перед дверью. Теперь он мог лететь.

Гален начал выполнять упражнение на сосредоточение, сел, резкая боль в груди заставила его закашляться.

– Эй, ты в порядке? – спросил Фед, не прекращая упражнений с мячиком.

Гален кивнул.

– Херазад просила передать, что все готово. Они будут здесь через минуту.

Гален, стараясь дышать неглубоко, выпрямился.

– Что они в тебя засунули? Какой-то маячок?

Гален промолчал.

Фед поймал рукой летящий мячик:

– Я очень сожалею о смерти Элрика. Он был великим магом.

– Да.

– Я слыхал, что Цирцею в это втравил Морден, обещал ей власть в случае, если она присоединится к Теням. Все твердят об этом, – Фед помолчал, жонглируя мячиком.

– Я видел Мордена, когда был на Вавилоне 5. Скользкий тип, – Фед оторвал взгляд от мячика, посмотрел на Галена. – Я слышал, ты летишь, чтобы убить его.

Фед знал о его задании ровно столько, сколько было сказано всем магам.

– Маги должны знать, что от Мордена они ничего не получат.

Фед молча рассматривал мяч, сегодня он был необычайно задумчив. Потом его нечесаная борода задвигалась, он криво ухмыльнулся.

– Я собрал все средства маскировки, которые ты просил, – Фед резким движением ткнул большим пальцем в сторону двери. Там, на полу, рядом с саквояжем Галена, стоял чемодан побольше. – Не все из них… могут оказаться тебе по вкусу. Но, даю гарантию, в этом тебя никто не узнает.

– А пистолет?

– Я добыл для тебя один особенный, работы Цакицака. Бесшумный, очень мощный, и невидим для всех видов сканеров, использующихся для поиска оружия. Но… понять не могу, зачем тебе пистолет?

Конечно, Фед не мог понять. Гален сам был оружием, зачем ему еще?

– Спасибо, – ответил он.

Фед весело прищурился:

– Ты там, давай, не задерживайся. Они умудрились спихнуть на меня твою работу. Будто я всю жизнь мечтал о том, как целыми днями сидеть одному в комнате.

Гален будто наяву увидел задымленную обсерваторию, стены в подтеках от горящего металла. Усилием воли отогнал от себя видение.

Дверь открылась, Блейлок и Херазад вошли в комнату.

– Благодарю тебя, Фед, – сказала Херазад. – А теперь, пожалуйста, оставь нас.

Гален встал, Фед – тоже.

– Знаешь, – сказал Фед, – с группой учеников не все хорошо. Мы не можем себе позволить потерять еще кого-то.

– Прощай, Федерико.

Фед хлопнул его по спине:

– Я буду присматривать за тобой. Будь добр, постарайся, чтобы зрелище оставалось забавным.

Фед вышел, Гален подошел к Блейлоку и Херазад, они не стали входить в комнату, а продолжали стоять у двери.

Херазад, не отрываясь, пристально смотрела на Галена.

– Ты – наша надежда, – она прижала ладонь к сердцу Галена. – Ты стал нашей рукой. Тобой мы нанесем отсюда удар по нашим врагам. Морден должен быть уничтожен ради нашего спокойствия. Не подведи нас.

– Не подведу.

Гален не верил, что Круг отпустил бы его убивать Элизара и Разил даже после того, как ему было имплантировано это надежное устройство. То, что брат с сестрой могли применить его заклинание по назначению, не было, на их взгляд, достаточной причиной для того, чтобы их уничтожить. Но, осознав, что Морден продолжает угрожать им и здесь, в убежище, они удивительно быстро согласились с предложением Галена. Херазад, по меньшей мере, трижды повторила ему, что первым он должен убить Мордена. Видимо, она была уверена в том, что в противном случае Галену такой возможности не представится.

– Пошли, – сказал Блейлок.

Гален поднял с пола саквояж и чемодан, вслед за Блейлоком вышел из комнаты.

– Хотя я и согласился на все это, – сказал Блейлок по дороге к шлюзу, – я не в восторге от твоего решения. Очевидно, я ценю твою жизнь гораздо выше, чем ты сам. Ты сам поставил себя в рискованное положение. Враги постараются, как и в прошлый раз, заманить тебя в такое место, где у них будет возможность нейтрализовать твой биотек. Но заманивать должны не они тебя, а ты их. Ты должен манипулировать ими. Элрик был мастером на такие трюки, хотя и редко пользовался ими. Полагаю, что он обучил тебя им.

– Да.

Если они заманят его в ловушку, то, по крайней мере, погибнут вместе с ним, если сработает устройство Круга.