Текст книги "Побег"

Автор книги: Джин Дюпро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 12
Ужасное открытие

Примерно через неделю после того, как они с Линой видели под землей неизвестного, сумевшего открыть таинственную дверь, Дуну поручили прочистить засор в туннеле номер двести семь. Работа оказалась несложной. Он развинтил трубу, протолкнул в нее длинную тонкую щетку, и струя ржавой воды брызнула ему в лицо. Он снова собрал трубу, и делать больше было нечего. Дун решил прогуляться в туннель номер триста пятьдесят один и снова попытаться открыть дверь. «Странно, – думал он, – что до сих пор не появилось никакого официального сообщения о том, что найден выход из Эмбера. Вероятно, мы ошиблись: эта дверь ведет куда-то совсем в другое место».

Он отправился на юг, добрался до перегороженного веревкой тупика в туннеле номер триста пятьдесят один, пролез под веревкой и пошел на ощупь в темноте. В глубине души Дун был совершенно уверен, что дверь, как всегда, будет заперта, и рассеянно думал о другом. Он думал о своей зеленой гусенице, которая стала вести себя как-то странно: отказывалась есть и неподвижно висела на стенке своей коробочки, втянув голову. О Лине, которую он не видел уже несколько дней. Интересно, где она сейчас? Размышляя об этом, он протянул руку к двери и вдруг почувствовал под пальцами нечто, что заставило его поспешно отдернуть руку, словно что-то ужалило его. Он осторожно протянул руку снова. В замочной скважине торчал ключ!

Одну бесконечную минуту Дун стоял как вкопанный. Затем он повернул ручку, слегка надавил на дверь, и она беззвучно приоткрылась.

Он заглянул в щель. То, что он увидел, заставило его разинуть рот от изумления.

За дверью не было ни уходящей вдаль дороги, ни туннеля, ни лестницы. За дверью была ярко освещенная комната, размер которой Дун не смог оценить, потому что она была забита ящиками, коробками, мешками, узлами. Среди груд консервных банок валялись тюки с одеждой, высились пирамиды бутылок и штабеля коробок с электрическими лампочками, достававшие до низких сводов. Лишь в середине комнаты оставалось небольшое пространство, в котором было устроено нечто вроде крошечной гостиной: на полу лежал зеленоватый ковер, а на нем стояли стол и кресло. На столе была грязная тарелка с остатками еды, а в кресле лицом к Дуну сидел какой-то грузный человек. Он откинулся на спинку кресла и так запрокинул назад голову, что мальчик мог видеть только вздернутый вверх подбородок. Человек храпел. Потом он невнятно пробормотал что-то и пошевелился, и Дун, отшатнувшись, закрыл дверь. Но он успел узнать мясистое ухо, обрюзгшую серую щеку и приоткрытые синюшные губы.

В тот день Лине пришлось доставить гораздо больше посланий, чем обычно. За последнюю неделю свет отключался пять раз подряд. Сами отключения были не очень страшными – Лина слышала, что самое долгое из них длилось четыре с половиной минуты, – но никогда еще аварии не следовали одна за другой так часто. Все в городе нервничали. Люди, которые в другое время с удовольствием прогулялись бы сами, чтобы повидать знакомых, теперь предпочитали послать сообщение. Иногда клиенты даже не выходили из дому, а окликали вестника из окон.

К пяти часам Лина доставила тридцать девять посланий. По большей части они были похожи одно на другое: «Я сегодня не приду, решила остаться дома», «Завтра меня не будет на работе», «Зачем нам встречаться на Кловинг-сквер? Приходи лучше ко мне в гости». Горожане затаились, забились в свои норы. В кругах света под фонарями больше не собирались поболтать группки людей. В лучшем случае жители Эмбера останавливались на минутку, чтобы перекинуться вполголоса парой слов, и спешили дальше.

Лина бежала домой, к миссис Мердо – они с Поппи уже переехали к соседке, прихватив все свои вещи, – как вдруг услышала, что ее кто-то догоняет. Она обернулась и увидела Дуна. Он так запыхался, что сначала не мог сказать ни слова.

– Что такое? Что случилось? – спросила Лина.

– Дверь, – задыхаясь, выговорил он. – Дверь в триста пятьдесят первом. Я открыл ее.

Сердце Лины прыгнуло.

– Открыл?!

Дун кивнул, тяжело дыша.

– Ты нашел выход? – не в силах сдержаться, вскрикнула Лина.

– Тише! – прошептал Дун. Он огляделся, схватил Лину за руку и потащил ее в тень подальше от фонаря. – За этой дверью нет дороги из Эмбера. Зато есть большая кладовая.

Лина изменилась в лице:

– Кладовая? А что в ней?

– Все, что душе угодно. Еда. Одежда. Консервы. Лампочки, целые штабеля лампочек. Все на свете. Коробки и ящики до самого потолка. – В его глазах горела ярость. – И посреди всего этого спал в кресле один наш общий знакомый.

– Кто?

Ужасная гримаса гнева исказила лицо Дуна.

– Мэр Коул, – сказал он. – Дрыхнет себе в кресле, а перед ним на столе – пустая тарелка.

– Мэр? – прошептала потрясенная Лина.

– Да. У нашего замечательного мэра есть потайная кладовка в Трубах.

Они уставились друг на друга, не в силах вымолвить ни слова. Потом Дун вдруг топнул ногой. Он был весь красный от злости.

– Вот оно – решение, о котором он все вре мя нам талдычит. Оказывается, это решение для него одного, вовсе не для города. У него есть все, чего душа пожелает, а нам – то, что останется. Он и не думает о нас. Все, о чем он заботится, – это его толстое брюхо!

Лина была так ошеломлена, словно ее ударили по голове.

– Что же нам теперь делать? – пролепетала она.

– Расскажем всем! – воскликнул Дун. Он весь трясся от гнева. – Расскажем всему городу, что наш мэр грабит нас!

– Погоди, погоди. – Лина положила ладонь на плечо Дуна и постаралась сосредоточиться. – Пошли, – сказала она наконец. – Пойдем сядем на Хакен-сквер. Я тоже хочу тебе кое-что рассказать.

На северной стороне площади стояли кружком Верные, хлопая в ладоши и распевая один из своих гимнов. В последнее время они, кажется, пели еще громче и радостнее, чем обычно.

– Приходите и спасите! – выводили прон зительные голоса. – Близок счастья день!

А в это время перед ратушей происходило нечто необычное. Около двух десятков человек ходили по кругу, неся высоко над головой лозунги, намалеванные на старых досках или на больших простынях. На плакатах было написано: «КАКИЕ решения, мэр Коул?» и «Мы требуем ОТВЕТА!». Время от времени демонстранты громко выкрикивали эти же слова. Лина спросила себя, обратит ли мэр на это хоть малейшее внимание.

Дун и Лина нашли пустую скамейку на южной стороне площади и уселись на нее.

– Послушай, – начала Лина.

– Да слушаю я, слушаю, – проворчал Дун, хотя по его раскрасневшемуся лицу было видно, что он все еще в ярости.

– Вчера я видела Лиззи. Она как раз выходила из складов. – И Лина рассказала Дуну о консервных банках и о том, чем занимается Лупер.

Дун ударил себя кулаком по колену.

– Вот чем они оба занимаются, вместе с этой твоей Лиззи, – поправил он.

– Подожди, это еще не все. Помнишь, мне почудилось что-то знакомое в том человеке, который вышел из двери? Я вспомнила что. Походка! Он будто ныряет на ходу из стороны в сторону, и еще я узнала его волосы, черные, нечесаные и торчащие во все стороны. Я видела этого человека дважды. Не знаю, почему я его тогда сразу не узнала. Может, потому, что до этого я его видела только спереди.

Я доставляла его сообщение в свой первый рабочий день.

– Так кто же это? Кто это такой?! – Дун даже подпрыгнул от нетерпения.

– Это Лупер. Лупер, который работает на складах. Парень Лиззи. Дун, – Лина наклонилась вперед, – он передал мне послание для мэра. И в послании говорилось: «Доставка в восемь».

– Значит…

– Значит, это он таскает для мэра разные вещи из хранилищ. А часть краденого дарит Лиззи, а еще что-то продает в своем магазине.

– Ах ты! – вскричал Дун, хлопнув себя ладонью по лбу. – Как же я раньше не догадался! Там же есть люк в своде, в этом триста пятьдесят первом! Он ведет наверх, прямо в хранилища! Через него-то и лазит Лупер! Помнишь, что мы слышали в тот день? Сначала скрежет – это открылся люк. Потом глухой стук – это он бросил в люк мешок с добром. А потом такой звук, будто кто-то спрыгнул откуда-то сверху и тяжело приземлился.

– И потом пошел медленно-медленно…

– Потому что он тащил тяжелый мешок!

– А обратно шел быстро, потому что оставил все у мэра. – Лина перевела дух. Ее сердце колотилось, а руки были холодны как лед. – Нам надо придумать, как поступить, – сказала она. – Если бы вором был кто-нибудь другой, надо было бы немедленно рассказать все мэру…

– Но мэр как раз и есть преступник, – с горечью закончил Дун.

– Тогда, мне кажется, надо сообщить стражам, – сказала Лина. – По старшинству они следующие за мэром. Хотя я не очень-то их люблю, – добавила она, вспомнив, как ее грубо волокли по лестнице с крыши ратуши. – Особенно старшего стража.

– Ты права, – согласился Дун. – Мы должны рассказать стражам. Они спустятся в Трубы и убедятся, что мы говорим правду. Мэра арестуют, а весь товар вернут обратно на склады. А уже потом они смогут рассказать всему городу, что произошло.

– Отличная идея, – подхватила Лина. – А мы тем временем можем заняться более важными вещами.

– Какими?

– Разобраться с «Правилами». Теперь, когда мы знаем, что нашли не ту дверь, мы просто обязаны найти нужную.

– Ох, не знаю, – скептически вздохнул Дун. – Мы, может, насочиняли себе неизвестно что насчет этих «Правил». А что, если там речь всего лишь о какой-нибудь кладовке для инструментов? – Он издевательски протянул: – «Правила для Эванса»! А кто он такой, этот Эванс? Может, так звали какого-нибудь работягу в Управлении трубопроводов, настолько тупого, что для него пришлось составить специальные правила, чтобы он не потерялся в туннелях? Почему нет? – Он покачал головой: – Не знаю, не знаю. По-моему, эти инструкции просто бред сивой кобылы.

– Бред сивой кобылы? Это еще что такое?

– Это значит «бессмыслица». Старинное выражение. Вычитал его в одной книжке в библиотеке.

– Но они не могут быть бессмыслицей! Зачем же тогда надо было прятать их в такой красивый ящик? Да еще с таким хитроумным замком?

Но Дун не был расположен прямо сейчас ломать над этим голову.

– Завтра разберемся, – сказал он. – А сейчас пошли найдем стражей.

– Погоди, – сказала Лина, хватая его за рукав куртки, – я хочу еще кое-что тебе сказать.

– Что?

– У меня бабушка умерла.

– О! – Дун изменился в лице. – Как это грустно! – сказал он. – Мне так жаль!

Его искреннее участие настолько тронуло Лину, что из глаз у нее брызнули слезы. Дун мгновение колебался, а потом шагнул вперед и крепко обнял ее, так крепко, что она даже закашлялась, а потом засмеялась. В этот миг она поняла, что Дун, этот тощий черноглазый Дун со своим ужасным характером, со своей жуткой курткой, со своим добрым сердцем, – сейчас самый близкий ей человек. Ее лучший друг.

– Спасибо, – сказала она и улыбнулась ему. – Пошли и поговорим со стражами.

Они пересекли площадь и поднялись по ступеням ратуши. В вестибюле за столом дремал младший страж Бартон Сноуд, с которым Лина познакомилась еще во время своего первого визита сюда. Он опять что-то жевал, и его челюсть мерно двигалась из стороны в сторону.

– Страж, – обратился к нему Дун, – нам надо поговорить с вами.

Охранник медленно поднял глаза.

– Пожалуйста, – сказал он, – слушаю вас.

– С глазу на глаз, – добавила Лина.

Лицо младшего стража выразило недоумение. Он внимательно оглядел вестибюль, и его маленькие глазки так и впились в Лину.

– Так тут вроде и выходит с глазу на глаз, – медленно произнес он. – Тут же никого нет, кроме меня.

– А вдруг кто-нибудь войдет? – спросил Дун. – То, что мы хотим вам рассказать, – это тайна. И чрезвычайно важная.

– Важная тайна? – оживился охранник.

Он кряхтя поднялся со своего стула и отошел с ними к небольшой нише в боковой стене вестибюля.

– Ну, так в чем дело? – спросил он.

Они рассказали ему все. И пока они говорили, перебивая друг друга, стараясь не упустить ни одной детали, брови охранника ползли все выше и выше.

– Вы лично видели комнату? – уточнил страж, когда они закончили свой рассказ. – Все это правда? Вы уверены? – Он стал жевать бы стрее. – Вы хотите сказать, что мэр… что мэр…

В эту секунду где-то стукнула дверь, и через вестибюль быстро прошли трое охранников и среди них – старший страж. Лина сразу узнала его по бороде. Проходя мимо, старший страж бросил взгляд на Лину. «Он меня узнал, – подумала Лина. – Или нет?» Она не могла понять.

Тем временем Сноуд наконец сумел выговорить фразу целиком:

– Вы хотите сказать, что мэр ворует?

– Именно, – сказал Дун. – И мы решили, что вам было бы неплохо об этом знать, потому что кто же, кроме вас, может арестовать мэра? А когда вы его арестуете, можно будет вернуть все украденные вещи на место…

– И объявить горожанам, что надо подыскать нового мэра, – подхватила Лина.

Бартон Сноуд стоял, привалившись к стене, и сосредоточенно тер подбородок. Было видно, что думать ему нелегко.

– Надо что-то предпринять, – пробормотал он наконец. – Но все это ужасно, ужасно. – Он направился к своей стойке, Лина и Дун после довали за ним. – Я составлю записку, – сказал страж, доставая карандаш из ящика стола.

Лина следила, как он царапает на клочке бумаги: «Мэр ворует. Потайная комната». Закончив, он облегченно вздохнул.

– Очень хорошо, – сказал он. – Определенные действия будут предприняты, можете быть уверены. Определенные действия. В весьма сжатые сроки.

– Отлично! – сказал Дун.

– Спасибо, – сказала Лина, и они пошли к выходу.

Трое охранников все еще стояли в дверях. Старший страж сделал шаг в сторону, чтобы дать Лине и Дуну пройти, и они вышли и начали спускаться по широким ступеням. Лина оглянулась. Прежде чем дверь захлопнулась, она заметила, что старший страж подошел к столу Бартона Сноуда, и тот вскочил, вытянулся, и было видно, что его просто распирает от небывалых новостей.

ГЛАВА 13
Догадки и находки

На площади они расстались: Дун отправился домой, а Лина пошла в противоположную сторону через Хакен-сквер. Маленькой группки Верных уже не было на площади, но митингующие со своими лозунгами все еще мерили шагами мостовую перед ратушей. Некоторые из них по-прежнему выбрасывали в воздух кулаки и выкрикивали что-то, однако большая часть брела тихо с усталым и разочарованным видом. Лина тоже чувствовала что-то вроде разочарования. С той самой минуты, когда Дун рассказал ей про дверь, она верила, что это и есть та самая дверь, о которой шла речь в «Правилах». Она так на это надеялась! И это заставило ее сделать поспешные выводы. Она слишком поторопилась. Она вечно все делала слишком быстро. Иногда это было хорошо, но иногда – совсем нет.

Теперь Дун решил, что в этих «Правилах» нет ничего интересного. Ей не хотелось, чтобы он оказался прав. И она не верила, что он прав. Хотя она уже не понимала, чему верить. В голове у нее как будто уже не мысли, а какой-то спутанный клубок старых ниток. Нужно поговорить с кем-нибудь мудрым и рассудительным, с кем-то, кто поможет ей расставить все по своим местам. И Лина отправилась на Гринхауз-стрит.

Хотя было уже почти шесть вечера, она застала Клэри в ее мастерской, в дальнем конце теплицы номер один. Это была крошечная комнатушка, доверху забитая разными нужными вещами. Горшки и садовые совки громоздились на высоком верстаке в углу. На стене над верстаком висели полки, на которых стояли банки с семенами, коробки со шпагатом и проволокой, пузырьки с какими-то порошками. Валкий письменный стол Клэри был покрыт обрывками бумаги, исписанными ее аккуратным округлым почерком. Два колченогих стула стояли у стола. Лина села напротив Клэри.

– Мне надо рассказать тебе кое-что очень важное, – сказала она. – И это секрет.

– Хорошо, – ответила Клэри просто. – Я умею хранить секреты.

На ней была заплатанная рубашка, когда-то голубая, но давно уже ставшая бледно-серой. Короткие каштановые волосы она заправила за уши, и справа в них запутался обрывок зеленого листочка. Ее руки надежно покоились на столе. Вся она казалась такой основательной.

– Во-первых, – начала Лина, – я нашла «Правила». Но, к сожалению, Поппи успела почти все съесть.

– Правила? – переспросила Клэри. – Я что-то не совсем понимаю.

Лина объяснила. Она рассказала обо всем: как она показала инструкции Дуну, и как они вместе пытались их расшифровать, и как Дун исследовал Трубы и нашел там дверь, и что он увидел, когда открыл эту дверь.

Клэри хмыкнула и покачала головой.

– Плохо все это, – сказала она. – И очень грустно к тому же. Я помню, как мэр Коул только начинал работать. Он всегда был глу поват, но не всегда был плохим человеком. Жаль, что со временем дурные черты его ха рактера, по-видимому, одержали верх. – Тем ные глаза Клэри, казалось, стали еще глубже и печальнее. – В Эмбере так много темноты, Лина, – продолжала она. – И не только во круг, но и внутри нас. У каждого из нас есть немного мрака внутри. И этот мрак вечно голоден. Он хочет сожрать тебя изнутри, и чем больше ты ему позволяешь, тем более свирепым он становится.

Лина знала это чувство. Она испытала нечто подобное, склоняясь над цветными карандашами в лавке Л у пера. Ей вдруг стало жалко мэра Коула. Он так голоден, что уже никогда не сможет насытиться. Голод стал сильнее его. Голод заставил его забыть обо всем остальном.

Клэри вздохнула, и несколько бумажек на столе затрепетали. Она поправила волосы, нащупала листочек и сняла его. Потом сказала:

– Насчет этих правил…

– Да-да, – встрепенулась Лина. – Может быть, они важные, а может, и нет. Я уже ничего не понимаю.

– Я хотела бы взглянуть на них, если можно.

– Конечно же можно, но для этого тебе придется пойти ко мне.

– Давай пойдем прямо сейчас, если это удобно? – предложила Клэри. – До того, как погасят свет, еще полно времени.

Лина провела Клэри в свою новую спальню в доме миссис Мердо.

– Очень мило, – сказала Клэри, с интересом оглядывая комнату. – О, и, как я погляжу, у нас уже есть побег.

– Что? – переспросила Лина.

– Твоя фасолина проросла, – пояснила Клэри, указывая на цветочный горшочек на подоконнике.

Лина склонилась над горшком. Не было никакого сомнения, что земля в нем немного вспучилась. Лина осторожно очистила землю и обнаружила бледно-зеленую петельку, похожую на чью-то согнутую шею, словно некое существо, скрытое в фасолине, пыталось вырваться из земли, но пока еще не могло поднять голову. Конечно, Лина и раньше знала, что растения растут из семян. Но одно дело знать, а другое – самой посадить белый боб в сырую землю, почти забыть о нем, а теперь увидеть, как он пробивает себе путь к свету…

– Она сделала это! – воскликнула Лина. – Она оживает!

Клэри, улыбнувшись, кивнула:

– До сих пор меня это поражает. Всякий раз, когда я это вижу.

Лина достала «Правила», и Клэри уселась за стол и стала изучать их. Она довольно долго водила пальцем по строчкам, бормотала обрывки слов и наконец сказала:

– Мне кажется, что пока ты все правильно разгадала. Я тоже думаю, что «рубо овод» значит «трубопроводы». А «ерег еки» – «берег реки». Потом вот здесь «ступ воды». Что это за «ступ», хотела бы я знать? Уступ?

– Может быть, – сказала Лина.

– Или, может, это значит «ступени»? Какие-то ступени, которые ведут, скажем, «к поверхности воды»?

– Нет, этого быть не может. Берег отвесно обрывается в воду, как стена. Никаких ступеней там нет. К реке нельзя подойти, в нее можно только упасть. – Лина представила себе стремительно несущуюся черную воду и поежилась.

– Что же это за слово? – ломала голову Клэри. – Если не «ступени», то что же? Выступ? Заступник? К чему здесь это? Бессмыслица.

Лина окончательно убедилась, что Клэри умеет разгадывать головоломки ничуть не лучше ее самой. Она горестно вздохнула и села на кровать.

– Это безнадежно, – сказала она. Клэри резко выпрямилась:

– Не говори так. Ничто в жизни не вселяло в меня такой надежды, как эта рваная бумага. Ты догадываешься, что это за слово? – Она ткнула пальцем в буквы «ЭВА» в заголовке документа.

– Я думаю, чье-то имя. Может быть, эта бумага называется «Правила для Эванса», или «для Эварда», или… Словом, для какого-то человека.

– Сомневаюсь, – сказала Клэри. – Я думаю, что это начало старинного слова «эвакуация». Знаешь, что оно означает?

– Нет, – удивленно протянула Лина.

– Оно означает спасение. Оно означает выход. Способ покинуть Эмбер. Подлинное название этого документа – «Правила эвакуации».

Когда Клэри ушла, до выключения света оставалось еще больше часа. Лина побежала через весь город на Грингейт-сквер. Она заглянула в витрину мелочной лавочки. Отец Дуна стоял спиной к витрине и доставал что-то с полки. Она взлетела по лестнице и забарабанила в дверь квартиры. Внутри послышались быстрые шаги, и Дун распахнул дверь.

– Я должна показать тебе кое-что, – выпалила запыхавшаяся Лина.

– Входи.

Пробравшись между ящиками и корзинами, Лина подошла поближе к настольной лампе и вытащила из кармана клочок бумаги, на котором было написано «ЭВА».

– Посмотри-ка на это, – сказала она.

– Это же название твоих «Правил», – узнал Дун. – Чье-то имя, так?

– Нет, – сказала Лина. – Это не имя. Это старинное слово «эвакуация». Я показывала бумагу Клэри, а она знает это слово. Оно означает «спасение».

– Спасение? – воскликнул Дун.

– Да! Спасение! Выход из города. Это правила побега из Эмбера!

– Так этот выход и вправду существует? – не мог поверить Дун.

– Существует. Нам надо расшифровать остальное. Или, во всяком случае, как можно больше. Идем прямо сейчас ко мне?

Дун схватил свою куртку, и они побежали.

– Итак, – сказала Лина. Они сидели на полу в зелено-голубой комнате миссис Мердо. – Давай начнем прямо с пункта номер один. – Она медленно прочитала обрывки слов, ведя вдоль строки пальцем:

1. следуй ерег еки, рубо овод

– Мы уже знаем, что «рубо овод» означает «трубопроводы». А «следуй» может означать и «преследуй», и «последуй», и… «обследуй»? «Обследуйте берег реки»?

– Между словами «реки» и «трубопровод» очень большое расстояние, – перебил Дун. – Там должны быть еще какие-то слова.

– Но как нам узнать какие? – Лина нетерпеливо откинула со лба прядь волос. – Ладно, пошли дальше. Пункт номер два:

2. мень пометкой «Э»

Лина ткнула пальцем в буквы «мень»:

– Что бы это могло значить?

– Может быть, «меньше»? – размышлял Дун. – Или «ремень»? Или…

– А может, это значит «камень»? – предположила Лина. – У вас же там в туннелях кругом одни камни.

Дун был вынужден признать, что в этом есть резон.

– Значит, – сказал он, – речь идет о каком– то камне, помеченном буквой «Э»… – Он вни мательно вгляделся в последние три отрыв ка. – Камень, помеченный буквой «Э», нахо дится где-то на берегу реки?

Они в восторге переглянулись.

– «Э» значит «эвакуация»! «Э» значит «спасение»! – воскликнула Лина.

Они снова склонились над бумагой.

– Следующая строчка совершенно непо нятна, – сказал Дун.

3. Спускай естни пример два с полови ной метра вниз ступ воды

– Кроме середины: «два с половиной метра вниз».

– А, понятно: надо спуститься на два с половиной метра, и там будет «ступ воды». Что бы это могло значить? – Дун сел на корточки и уставился в потолок, как будто надеялся увидеть там ответ.

– Ступ воды, ступ воды, – бормотала Лина. Внезапно она вспомнила одну из догадок Клэри. – Может быть, это «выступ»? – воскликнула она. – Или «уступ»? Берег реки только кажется отвесным, но на самом деле где-то у самой воды может быть выступ.

– Да, наверное, он прямо под камнем с буквой «Э». Я думаю, мы на правильном пути.

Они снова склонились над документом, голова к голове.

– Давай дальше, – сказал Дун. – Пункт че тыре.

4. Поверни иной кр дверь слод-

кой. Кл маленьк стальной ласти права от зьмите юч, отопри

– «Дверь», – сказала Лина. – Наверное, эта дверь где-то рядом с выступом? Может такое быть?

– Опять этот «маленький стальной ластик»! Стальной ластик? При чем тут вообще ластик?

– Смотри-ка, смотри. – Лина нетерпеливо ткнула в бумагу. – Видишь, вот здесь написано «кл», а вот здесь еще раз «юч». Речь явно идет о каком-то ключе.

– А куда же может вести эта дверь? – спросил Дун, откинувшись назад и разминая затекшую ногу. – Если она проделана прямо в береге реки, она должна вести под Трубы.

Лина обдумала это соображение:

– А может быть, она ведет в какой-нибудь длинный туннель, который проходит под Эмбером, а потом поднимается все выше и выше, пока не приведет в другой город.

– Какой еще другой город? – Дун поднял глаза и обвел взглядом рисунки, развешанные по стенам. – А, – произнес он, – ты имеешь в виду этот город!

– А почему бы и нет? Дун пожал плечами:

– Не знаю. Может, этот другой город как две капли воды похож на наш.

Это была неприятная мысль. Оба почувствовали, что у них испортилось от нее настроение. Они постарались отогнать ее и снова сосредоточились на расшифровке.

– Следующая строчка, – сказала Лина.

Но Дун снова поджал под себя ноги и мечтательно смотрел в пространство, улыбаясь своим мыслям.

– У меня есть идея, – сказал он. – Если мы действительно найдем выход из города, мы должны будем объявить об этом публично. Почему бы не сделать это в День песни? Представляешь, встать перед всеми и рассказать, что мы нашли!

– Да, это было бы здорово, – согласилась Лина. – Но ведь осталось всего два дня.

– Что ж, значит, нам надо поторопиться. Они снова склонились над бумагой, но тут Дун вспомнил о часах. Было уже без четверти девять, он едва успевал засветло добраться до дома.

– Приходи завтра снова, – попросила его Лина. – А когда будешь на работе, ищи ка мень, помеченный буквой «Э».

В ту ночь Дун никак не мог заснуть. Он извертелся в постели, которая, казалось, превратилась в сплошные бугры и провалы и к тому же ужасно скрипела каждый раз, когда он поворачивался. В конце концов скрип разбудил отца, который пришел в темноте в комнату Дуна и спросил:

– Что случилось, сынок? Кошмар приснился?

– Да нет, – сказал Дун. – Просто не спится что-то.

– Тебя что-то тревожит? Чего-то боишься?

Дун мог бы ответить: «Да, отец. Меня тревожит, что наш мэр присваивает вещи, в которых нуждаются все остальные. Да, я боюсь, что в один прекрасный день свет погаснет навсегда. Почти постоянно меня гнетут тревога и страх, но в последнее время я полон надежд, потому что я думаю, что выход есть и что мы с Линой Мэйфлит, может быть, сможем его найти. И вот я прокручиваю все это в голове и поэтому никак не могу заснуть».

Он мог бы рассказать своему отцу все, что угодно. Отец подошел бы к делу с великим энтузиазмом. Он помог бы им расшифровать «Правила» и изобличить мэра; он, наверное, даже спустился бы с ним в трубопроводы и помог отыскать камень, помеченный буквой «Э». Но Дун не хотел ни с кем делиться. Завтра стражи объявят на площади, что один бдительный молодой человек раскрыл преступление, совершенное мэром, и отец Дуна, слушая это объявление вместе со всеми остальными горожанами, обернется к соседу и скажет: «Это о моем сыне они говорят! О моем сыне!»

Так что на вопрос отца он ответил просто:

– Нет, папа, я в порядке.

– Что ж, тогда попробуй полежать тихонько, и заснешь, – посоветовал отец, закрывая дверь. – Спокойной ночи, сынок.

Дун до самого подбородка укутался в одеяло и закрыл глаза, но все еще не мог заснуть.

Тогда он решил испробовать способ, который часто ему помогал. Он выбирал какое-нибудь место, которое хорошо знал, – например, школу – и представлял себе, как идет по ней, видя классы и коридоры в мельчайших деталях. Иногда его мысли рассеивались, но он усилием воли снова и снова заставлял себя вернуться к воображаемой прогулке и довольно быстро уставал и засыпал. На этот раз он попытался представить туннели, которые он так тщательно исследовал. Он воображал со всей ясностью, на которую был способен, все, что видел в своих подземных владениях: длинную лестницу, трубы, дверь, тропу вдоль реки, скалы вдоль тропы. Он почувствовал, как сон подбирается все ближе, конечности его налились тяжестью, но в ту секунду, когда он уже готов был провалиться в сон, он вдруг увидел мысленным взором складчатые скалы на западной границе Труб – скалы, чьи прихотливые гребни и морщины всегда напоминали ему какую-то тайнопись. Сна как не бывало, и Дун оставил попытки забыться и пролежал остаток ночи с открытыми глазами и с сильно бьющимся сердцем.