Текст книги "Спасенные"

Автор книги: Джим Горант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

12

Через неделю после того, как Кнорр вместе с полицейскими выкопал и освидетельствовал трупы восьми собак на Мунлайт-роуд, 1915, Майку Джиллу позвонила женщина по имени Мелинда Мерк. Будучи ветеринаром-криминалистом Американского общества защиты животных, Мерк умела изучать места преступлений и найденные улики и по ним восстанавливать картину преступления. Она занималась зоокриминалистикой, областью, которую она в значительной степени создала сама.

Когда ей было девять лет, на обочине дороги в ее родном городишке в штате Огайо кто-то нашел бигля, которого сбила машина. К нему сбежались соседи, но никто не знал, чья это собака и что с ней делать. Там они его и оставили.

Мерк потрясло то, что взрослые ничем не помогли псу. Она тоже не знала, что делать, но не могла бросить живое существо. Так она и сидела рядом с ним, гладя собаку и отгоняя мух от его головы, пока он не умер. Этот случай еще больше укрепил и без того сильную любовь девочки к животным, и с тех пор она поклялась никогда не оставлять их в беде. Отныне, если в ее силах будет сделать хоть что-нибудь, она это сделает.

Окончив в 1988 году Ветеринарную школу в Мичигане, она открыла ветлечебницу в Розуэлле в штате Джорджия. Частная практика была успешной, но многие животные, которых она лечила, попадали к ней в результате жестокого обращения. У нее было восемь кошек и две собаки, а было в ее жизни время, когда она жила на большой ферме с пятью собаками, двадцатью семью кошками, двумя лошадьми, козой, коровой и олененком.

За годы работы Мерк много чего насмотрелась: жестокость, предательство, ужасные условия содержания. В 2000 году в Джорджии был принят закон, согласно которому жестокость по отношению к животным считалась уголовным преступлением. Полицейские, юристы, ветеринары и просто защитники животных образовали группу, целью которой стало расследование подобных преступлений. Когда к ним присоединилась Мерк, ее попросили собрать весь имеющийся материал по криминалистической стороне этой проблемы. Она начала исследования, но скоро обнаружила, что такой информации просто не существует. Ей пришлось разрабатывать все с нуля.

Она начала посещать семинары по криминалистике, распознаванию пулевых ранений, анализу покусов, читала все книги, которые удавалось найти по этим темам. Она наблюдала за работой криминалистов в Медицинском центре округа Фултон и Бюро расследований штата Джорджия, справедливо полагая, что, изучив «человечью» криминалистику, она сможет применять те же самые методы в отношении животных, а может, даже создать свои собственные. Но заниматься всем этим было поистине страшно. Каждый раз, когда случалось убийство, сопровождаемое физической травмой, у Мерк звонил телефон. Тогда она, собрав волю в кулак, ехала в морг и там стояла и смотрела, как человеческие тела вскрывали, препарировали и исследовали.

Постепенно она стала понимать, что эта работа помимо медицинской стороны имеет еще и юридическую. Одно дело – знать, какие доказательства можно получить и как это сделать, но не менее важно понимать, на основе каких свидетельств прокурор может построить дело и каким образом эти свидетельства могут быть отклонены или поставлены под сомнение.

Она разработала собственные сложные методы документирования и сохранности. Она фотографировала и производила видеозапись вещественных улик. Исследуя каждое дело, она собирала, систематизировала и обеспечивала надежное хранение всем образцам от шерсти до фекалий, поскольку не могла предвидеть, что может понадобиться по ходу дела. Она составила базу данных о всевозможных ресурсах, помечая, что, например, лаборатория Калифорнийского университета в Беркли хорошо проводит анализы ДНК и крови, а в штате Мичиган могут исследовать костный мозг, по которому можно определить, страдало ли животное от голода.

Ее деятельность привлекла внимание Ранди Локвуда, эксперта Общества защиты животных, который специализировался по делам об организации собачьих боев и жестоком обращении с животными, и они вместе написали книгу о зоокриминалистике. Двумя годами позже Локвуд начал сотрудничать с Американским обществом защиты животных от жестокости и стал привлекать Мерк в качестве консультанта. В следующем году она уже работала в этом Обществе штатным зоокриминалистом.

В ее обязанности входило расследование случаев жестокого обращения и издевательств над животными по всей стране. В день обыска на участке Вика Мерк вместе со специалистами Управления по контролю за применением законов о наркотиках и министерства сельского хозяйства находилась на юге штата Миссисипи по делу об организации собачьих боев. А вечером их смартфоны зажужжали почти одновременно. Вместе они прочли о деле Вика.

Мерк позвонила Джералду Пойнтдекстеру и, представившись, предложила свои услуги. Казалось, что Пойнтдекстер заинтересовался ее словами, однако разговор произвел на нее странное впечатление. Казалось, его больше всего интересует, считает ли она, что «Вик виновен».

А еще через несколько дней ей позвонил офицер полиции по надзору за обращением с животными, которого привлекли к этому делу, и познакомил ее с Биллом Бринкманом. Звонки от Бринкмана были какими-то таинственными. Иногда он звонил ей не сам, а кто-нибудь связывался с ней по телефону от его имени и говорил, что Бринкман собирается ей звонить или что он позвонит и спросит ее о том, о чем они уже говорили. Ей казалось, что Бринкман ведет какую-то неведомую игру. Вместе с тем она поняла, что ему можно доверять и что он заинтересован в успехе. Он занимался расследованием, собаками, но не только.

Только в середине июня Бринкман познакомил ее с Майком Джиллом. Мерк повторила, что она сможет сделать, если криминалисты еще раз извлекут из земли тела погибших собак. Она не могла дать никаких гарантий, поскольку тела уже один раз откапывали, но обычно в ее силах определить, каким образом были убиты животные, сколько их тела пролежали в земле и как с ними обращались при жизни.

Джиллу понравилось то, что он услышал. Что касается произошедшего 23 апреля, когда было убито около восьми собак питомника «Бэд-Ньюз», единственными свидетельствами, которыми они располагали, были показания Брауни да зарытые в земле собаки. Эти две улики дополняли друг друга, однако необходимо было попытаться установить время и причину смерти. Он сказал Мерк, что будет держать с ней связь, и в этот момент позвонил Джим Кнорр:

– Как ты посмотришь на то, чтобы вернуться в дом Вика и снова откопать собак?

Повисла пауза.

Джилл пояснил, что на этот раз все будет по-другому. Они возьмут собак и отвезут их в лабораторию Мерк для комплексного исследования. Тогда они смогут подтвердить показания Брауни и построить систему неопровержимых доказательств.

Кнорр начал обдумывать план действий. Дело набирало обороты. В Управлении федерального прокурора кипела работа. Кнорр с Бринкманом регулярно наведывались туда, готовя следующий обыск. Каждому участнику отводилась строго определенная роль. Сроки определены, планы начерчены, перечни необходимого составлены. Все было расписано до мельчайших подробностей, которые, в свою очередь, тоже проработаны, чтобы избежать неожиданностей. Были исключены непредвиденные обстоятельства.

Вечерами они часто встречались в пабе «Роскошный эль», заведении, отделанном изнутри темным деревом, которое находилось прямо напротив офиса окружного прокурора. Этот паб славился двумя вещами: длинной барной стойкой с желобом посредине, в котором находился лед, чтобы посетители, разговаривая, могли ставить туда кружки с пивом, и ассортиментом пива, который включал сорок шесть сортов бочкового и более 250 сортов бутылочного, а также два сорта выдержанного в бочках эля.

В офисе и в баре Бринкман, Кнорр, Джилл их коллеги обсуждали все возможные варианты событий. Несмотря на внушительный ассортимент пива, Бринкман всегда заказывал только светлый «Миллер Лайт», который, как успел заметить Кнорр, ему всегда приносили в кружке. Вероятно, хозяева заведения не могли взять в толк, как кто-то из их постояльцев может все время пить низкокалорийное американское пиво.

Кроме планов нанести повторный визит на Мунлайт-роуд, 1915, они успешно продвигались и в других направлениях. Им удалось напасть на след Тони Тейлора, в прошлом соседа и приятеля Вика, который немало способствовал становлению питомника «Бэд-Ньюз». Несмотря на активное участие в деле, его выкинули оттуда в 2004 году.

Тейлор и Филлипс часто ссорились, и Филлипс жаловался на это Вику. Ситуация ухудшилась, когда Тейлор предложил, что они с Писом почистят дом на Мунлайт-роуд снаружи с помощью высоко напорного промывателя. За работу он попросил у Вика 14 000 долларов. Вик подозревал, что Тейлор собирается нанять кого-то за меньшие деньги, а разницу поделить с Писом.

Вскоре после этого Тейлор, Пис и Филлипс сидели в ночном клубе с одним общим знакомым. Тейлор разрешил ему надеть золотую цепочку, которая принадлежала Вику и стоила тысяч 10–15. В конце вечеринки Филлипс попытался забрать цепочку, однако знакомый стал сопротивляться, и в результате цепочка порвалась. Тейлор и Филлипс стали ссориться и чуть не дошли до драки.

Позднее Филлипс вновь пожаловался на Тейлора Вику, с которым свел дружбу еще в средней школе. Поэтому, когда Филлипс и Пис предложили убрать Тейлора из дела, Вик согласился. Возвратившись на следующий день в дом, Тейлор увидел, что у ворот стоит арендованный грузовик. В его кузов было свалено почти все имущество Тейлора, причем часть одежды порвана и валялась вместе с тринадцатью кроссовками «Найк». Подарков Вика среди вещей не было.

Узнав, что им интересуется полиция, Тейлор попытался было связаться со своими бывшими партнерами, однако никто из них не отвечал на его звонки. Он испугался, что его подставили. Он позвонил в полицию и согласился встретиться. Вчерашние партнеры из питомника «Бэд-Ньюз» не просто лишили Тейлора собак, дома и заработка, они унизили его, и теперь следователи старались сыграть на его медленно тлеющей ненависти.

Полицейские знали, что делали. Среди уголовников была в ходу пословица: «Больше всех выиграет тот, кто первым придет с повинной». Тейлор, уже имевший некоторое уголовное прошлое, собирался получить дивиденды от сотрудничества с полицией. Бринкман, Кнорр и Джилл популярно объяснили ему, чего от него ждут, и он начал давать показания – кто состоял в деле, как оно организовывалось, какие у них были собаки и бои.

В баре они часто обсуждали, что делать с показаниями Тейлора. Одновременно вставал и другой вопрос. Что делать с собаками? Хорошо было бы спасти кого-то из них. На офис федерального прокурора обрушился град из тысяч писем и звонков с одной просьбой – спасти собак.

Каждый хотел помочь, но что они могли сделать? Юридически собаки по-прежнему составляли собственность штата Вирджиния, и не было никакой возможности передать их в собственность федеральному правительству. Даже если забрать собак, кто будет за них платить? Кормление и содержание пятидесяти собак – не дешевое мероприятие. Кнорр полагал, что в этом деле им может помочь Закон о благополучии животных, и один из работников прокуратуры обещал посмотреть его на этот предмет, хотя и без особого оптимизма.

И все же дело двигалось. Теперь они контролировали ход дела и продвигались в трех направлениях: показания Тони Тейлора, криминалистическая экспертиза останков животных и конфискация собак. План действий начинал приобретать нужные очертания в сиренево-голубом освещении паба «Роскошный эль».

13

Коричневая собака, Сассекс 2602, свернулась клубком в глубине клетки. Жизнь в приюте потихоньку налаживается. Теперь людей стало двое, и дела идут лучше. Монотонность дней рождает ощущение некоторого комфорта.

Обычно утро начинается почти с рассветом. В мисках появляется свежая вода. Потом чистят клетки, но теперь это происходит по-другому. Собак отводят в небольшой загон, пока их клетки моют из шланга и дезинфицируют. Вернувшись в свою клетку, коричневая собака ступает на мокрый и холодный пол, лишенный ее собственного запаха.

Иногда люди берут собак на поводок и прохаживаются с ними по помещению. Коричневой собаке очень хотелось подвигаться, но выйти на прогулку было выше ее сил. Стоило человеку с поводком открыть дверцу ее клетки, она припадала к земле, дрожа всем телом. Через некоторое время он оставил попытки выманить ее наружу. В своем нежелании выходить она не одинока, однако многие псы с удовольствием совершают моцион. Завидев человека с поводком, они усаживаются перед дверцами своих клеток, стуча от нетерпения хвостами. Иногда их даже выводят на улицу.

Двоих собак со шрамами, которые истошно лаяли, словно хотели обрушить своим лаем стены, переводят в другое здание. Там их помещают в клетки побольше, разделенные на внутреннюю и внешнюю секции. Закрыв дверцу между секциями, люди имеют возможность вычистить клетку и оставить еду, не входя в контакт с собакой.

Ночью бывает тихо, но, когда в приюте появляются люди, поднимается страшный лай. Едва услышав или почуяв кого-то из людей в помещении, собаки принимаются лаять без остановки. Им хочется еще поесть, еще попить, еще погулять, почувствовать еще немного внимания, совсем чуточку любви.

Они стремятся хоть как-то нарушить монотонное течение времени и скуку. Они прыгают и кружатся в клетках, грызут железные задвижки на дверцах. Они грызут миски и металлические ведра, вкладывая в это занятие всю свою нерастраченную энергию.

А еще они лают. Они лают, и их лай усиливается под гулкими сводами железной крыши, а вместе с ним усиливается их ярость, отчаяние и разочарование, и, кажется, падает сверху на их головы. Коричневая собака не может больше этого выносить. К ней подходит человек с поводком, и ей делается так страшно, что, не в состоянии больше себя контролировать, она мочится прямо под себя, распластавшись на полу. Лужа растекается по полу, ее шерсть намокает, а она все лежит, парализованная страхом.

Коричневая собака забивается в глубь клетки. От нее осталась только бирка – Сассекс 2602, – и все остальное словно перестает, существовать.

❖

В приюте для животных округа Сарри ситуация ухудшается. Некоторые собаки, помещенные сюда, двигаются, но не все. Из тринадцати привезенных сюда собак остается одиннадцать. За три месяца здесь умирают две собаки. Их смерть выглядит загадочно. Никаких официальных объяснений. Все остается лишь на уровне слухов.

Клетки закрываются с помощью U-образных задвижек, которые нужно просто поднять, чтобы открыть дверцу. Высказывались предположения о том, что собаки поняли, как открываются дверцы, и, когда никого рядом не было, они выбрались наружу и там подрались. Согласно другой версии, одна из собак, прыгая по клетке, случайно открыла дверцу. Оказавшись на свободе, она напала на другую собаку, привязанную неподалеку в ожидании, пока ее клетку приводят в порядок. После драки обеих собак, покусанную и нападавшую, усыпили. Наряду с этим ходили слухи, что дело здесь нечисто и что кто-то проникает в приют и натравливает собак друг на друга.

Что случилось на самом деле, никто так никогда не узнал, однако после нескольких месяцев, проведенных взаперти, собаки оказались в фургоне, направлявшемся в приют для животных округа Хановер. Вначале многие по привычке принялись лаять, но вот машина выехала на шоссе, и монотонное гудение мотора постепенно успокоило их. Лежа в маленьких клетках, собаки смотрят перед собой. Фургон останавливается, собаки чуют, что все здесь новое и другое. Другие запахи, другие звуки. Перемена может не сулить ничего хорошего. С тех пор как их забрали из знакомого места, с ними случилось много всего ужасного. Однако после недель, проведенных в округе Сарри, им кажется невыносимым опять целыми днями смотреть на одни и те же стены, кидаться на решетчатую дверцу клетки и следить за облаками сквозь маленькие окошки.

Дверцы фургона распахиваются, и внутри него становится светло. Собак по очереди вносят в новое помещение, которое больше и светлее прежнего. Здесь в два этажа стоят пятьдесят клеток. В них живут совсем другие собаки, не знающие, что такое жить на полянах на Мунлайт-роуд, 1915. Здесь над головой также жужжат вентиляторы, и окошки кажутся такими же маленькими, но в клетках лежат мягкие и прочные подстилки. Целыми днями здесь шумит моечная машина и сушка, и в приют через помещение, расположенное позади клеток, входят и выходят люди. Еще больше людей ходят перед клетками, и собаки слышат, как они разговаривают, сюсюкают и свистят.

Долгие часы, когда нечем заняться, по-прежнему заполняются лаем, но все же пока здесь есть на что посмотреть и что послушать. Занятные и непонятные вещи рождают слабый интерес.

Это помогает, поскольку даже самые спокойные собаки все чаще и чаще теряют контроль над собой. Все их инстинкты и желания замурованы в клетке размером четыре на шесть футов. Они не охотятся, не бегают, не изучают окружающий мир, не вяжутся. Они лишены жизни в стае, и то, что они поначалу приняли за убежище, оказалось ловушкой. Они лишены кинетической энергии, в них остался лишь энергетический потенциал, возможность, надежда, собака, ждущая того, чтобы стать собакой.

Многие по-прежнему пугаются, когда к их клеткам подходят люди. Но есть и такие, кто хочет стать частью стаи, где вожаками являются окружающие их люди. Это желание побеждает страх, и они идут за людьми, виляя хвостом, стараясь лизнуть. Еще одна категория – собаки, которые вне клетки скулят, лают и припадают к земле, когда их ведут через зал. Они забиваются в глубь клетки и распластываются на полу при приближении человека.

Смелых собак, способных обуздать страх, когда их ведут к запасному выходу, ждет награда. Их выводят в просторный огороженный загон. Там, стоя на бетонном полу, они видят деревья, траву, птиц, белок и чувствуют их запахи. Люди бросают поводки, и неожиданно собаки оказываются на свободе, в большом загоне, где можно бегать и прыгать. Одни собаки стоят, сбитые с толку, не зная, что делать, другие медленно передвигаются, принюхиваясь и присматриваясь, а третьи, таких меньше всего, моментально срываются с места. Они мчатся в одну сторону, резко останавливаются, затем, скребя когтями по бетону, устремляются в другую сторону. Их мускулы играют, сердца стучат, уши развеваются по ветру.

14

Мелинда Мерк изучала пивное меню паба «Роскошный эль». Настроение в их компании было приподнятое. Рядом с ней сидели Майк Джилл, Джим Кнорр и Билл Бринкман, потягивающий из кружки свой «Миллер Лайт». Они были частью группы из десяти человек, в которую кроме них входили федеральные агенты и сотрудники федеральной прокуратуры.

Последняя неделя выдалась на редкость удачной. 28 июня Тони Тейлор не выдержал. Он пришел в Управление и во всем признался. Он назвал числа, явки, имена собак, подробности отдельных боев, включая ставки и выигрыши. Важнее всего было то, что показания Тони подтверждали информацию, полученную от других источников в ходе расследования. А еще Тони назвал имя Оскара Аллена, по кличке Вирджиния-О, до пенсии работавшего геодезистом в Нью-Йорке. Аллен в течение многих лет устраивал собачьи бои по всему Восточному побережью и консультировал владельцев питомника «Бэд-Ньюз». Полицейским не составило труда найти Аллена, который согласился помочь следствию.

Вслед за этим 2 июля им удалось добиться, чтобы собаки официально перешли в собственность федерального правительства. Кнорр оказался прав. Сделать это им помог Закон о благополучии животных, а один из прокуроров нашел статью закона, в соответствии с которой содержание собак оплачивалось из фонда, пополняемого за счет аукционов, на которых продавались вещи, конфискованные у преступников, проходящих по судебным делам на федеральном уровне – дома, машины, яхты, драгоценности, отобранные у наркоторговцев, расхитителей и прочих нарушителей закона. Таким образом, налогоплательщикам собаки не стоили ни цента.

Утром 5 июля, накануне второго федерального обыска, Мерк вернулась из Атланты, чтобы присутствовать на последнем совещании по планированию операции. С самого начала заседания она была удивлена, если не сказать потрясена, тем, как детально все было распланировано. Они вышли на финишную прямую.

На нее произвело большое впечатление то, как вел дело Джилл. Он старался предусмотреть все возможные последствия каждого шага, включая действия, которые может предпринять защита обвиняемых. Мерк наблюдала, как, формируя дело, Джилл уверенно загоняет обвиняемых в угол. С помощью каждого обыска, каждого эксперта шансы отвергнуть обвинения уменьшались. Джилл просчитывал все не на один, а на три-четыре шага вперед.

Мерк решила, что понимает ход мысли Джилла, однако он приготовил сюрприз и для нее. Когда вся команда собралась в конференц-зале, Мерк уселась среди других, считая себя одним из рядовых участников операции, и приготовилась слушать. Неожиданно в начале заседания Джилл произнес, глядя прямо на нее:

– О’кей, расскажите нам, как вы все это видите.

Мерк впервые почувствовала себя не просто консультантом, а одним из непосредственных участников события. Она почувствовала груз ответственности.

❖

Следующим утром Мерк поднялась в 5 часов утра. Предстоял обыск на участке Вика. Джим Кнорр заехал за ней, и по дороге на место они почти два часа обсуждали дело, рассказывая друг другу разные «собачьи» истории и просто болтая. Когда они добрались до округа Сарри, у Джима Кнорра возникло ощущение «дежавю». Команда собралась на парковке возле пристани. По петляющей дороге они добрались до Мунлайт-роуд. Спецназ ворвался в дом, в котором по-прежнему никого не было.

Стояла такая же ужасная жара. К 7 часам утра, когда они полностью обследовали дом, температура достигла 75 градусов. К счастью, стояла сушь, и земля стала тверже, но легче. На этот раз они действовали по-другому. Копать начнет аварийная бригада министерства сельского хозяйства, которую проинструктировали криминалисты. В команде присутствовали сотрудники ФБР.

Перед тем как начать раскопки, землю прощупали металлическими прутами. Почва, которую ранее копали, имеет другую плотность, чем целина. Даже спустя годы земля будет мягче. Используя зонды, криминалисты определили не только участок, где они уже производили раскопки, но и первоначальный район захоронения.

После этого сотрудники ФБР взяли пробы грунта в других местах, чтобы узнать, нет ли других подобных захоронений. Одновременно аварийная бригада принялась за раскопки, снимая почву слоями по 6 дюймов. Они искали не только собак. Мерк проинструктировала их искать отпечатки, по которым можно провести идентификацию, а также следы лопат, с помощью которых можно определить площадь раскопок.

Они старались не повредить растительность, поскольку по длине корней можно узнать о том, сколько времени прошло с тех пор, когда землю здесь тревожили в последний раз. Каждую горсть земли просеивали через сито, чтобы отделить фрагменты костей, гильзы и насекомых. Не всех насекомых, а личинки мух. Остальные – личинки жуков, взрослых мух, развивающихся по известным схемам, – можно использовать для датирования.

Примерно через полчаса после начала раскопок один из полицейских получил сообщение от друга на свой смартфон: «Я вижу вас по телевизору». Над их головами кружил вертолет. Раньше, приступая к работе, Мерк и другие надеялись, что кроны деревьев скроют их от посторонних глаз. Теперь они были вынуждены прервать работу, чтобы соорудить над местом раскопок временный навес. Потом Кнорр узнал, что журналисты заплатили соседям Вика, чтобы те позвонили, как только увидят или услышат, что в доме Вика что-то происходит.

Дела под навесом продвигались медленно, чему немало способствовала жара. Температура поднялась до 91 градуса при 88-процентной влажности. Жара ухудшала ситуацию и в другом смысле: задолго до того, как они добрались до глубины, на которой лежали собаки, всех сразил ужасный запах, который был гораздо сильнее, чем в предыдущий раз. Распад начинается с момента, когда животное умирает, однако в земле этот процесс значительно замедляется. В первый раз собак извлекли на воздух, что и усилило процесс распада. Кнорр гнал от себя мысли о том, как будут выглядеть тела, когда они до них доберутся.

Мерк, привыкшая к подобным запахам, сначала не обращала на них внимание, но затем ей все больше и больше стало хотеться заткнуть нос. Пришло время перекусить, и Мерк заметила, что аппетита ни у кого не было. Полицейские привезли кулеры с водой, и все пили ее, чтобы справиться с жарой. Кнорр опять отошел в сторону и расхаживал по двору, разговаривая по мобильному телефону. У него было много дел помимо раскопок основного захоронения.

Он провел Мерк по питомнику «Бэд-Ньюз». Она заметила то, что ускользнуло от их взглядов в первый раз. Тогда они увидели собачью кровь на самом ринге и вокруг него на втором этаже большого сарая. Мерк заметила небольшие брызги крови на стене рядом с лестницей, на высоте собачьей головы, которые могли появиться там, если бы собака, которую протащили по лестнице, чихала или кашляла кровью.

Она также следила за раскопками в двух других местах помимо основного захоронения. Сотрудники ФБР прозондировали почву и нашли два подозрительных места. Они нашли несколько гильз, фрагменты костей и прострелянный собачий череп. Тела собак отсутствовали. В конце концов, с согласия Мерк, вместо зондов и обычных лопат они стали использовать обратную лопату.

Наконец показались останки собак. Они выглядели совсем по-другому по сравнению с первым разом. Тела в значительной степени разложились. Порой трудно было понять, какие части тела к какой собаке относятся. Мерк помогала решать загадки, обходя раскоп и зарисовывая расположение трупов.

Тела или то, что от них осталось, были очень некрепкими, и полицейские опасались, что они могут рассыпаться, если попытаться вынуть их из земли. Мерк показала им, как соорудить стропы из пластиковых мешков, подсунуть их под каждую собаку, а затем аккуратно приподнять.

Одна за другой каждая из восьми собак, найденных при первом обыске, была уложена в двойной пластиковый мешок и погружена сначала в большой белый холодильник, наполненный льдом, а затем в арендованный грузовик. Но было еще кое-что.

В этот раз в результате тщательного осмотра им удалось обнаружить еще одно захоронение, более глубокое, чем основное. Там лежало еще одно тело. Маленькая рыжая собака.

❖

В понедельник утром Мелинда Мерк готовилась начать работу. Белокожая, голубоглазая, с орлиным носом женщина откинула назад волнистые волосы, сняла серебряное кольцо и облачилась в костюм хирурга. Она натянула резиновые перчатки и шапочку, чтобы быть уверенной, что ничем не повредит вещественные доказательства.

Она давно уже научилась отбрасывать в сторону жалость и сострадание, чтобы сосредотачиваться только на работе. Ей помогало сознание того, что ее работа поможет осудить людей, жестоких по отношению к животным, и спасти других животных от такой же участи.

После обыска трупы собак погрузили в фургон, и двое сотрудников министерства сельского хозяйства повезли их в офис Мерк, находящийся в Атланте. Они сопровождали останки собак. После четырнадцатичасового путешествия Мерк ждала их в своей лаборатории.

Перед ней стояла непростая задача. Если бы она присутствовала при первом обыске, можно было определить все, от условия содержания каждой собаки до качества и температуры воды в ее миске. Она бы тщательно зарисовала и сфотографировала весь участок. Она бы собрала пробы шерсти и исследовала животных изнутри и снаружи. А сейчас перед ней одна собака, которая пролежала в земле нетронутой, и восемь собак, тела которых уже однажды извлекались из-под земли, в результате чего процесс разложения был ускорен.

Предварительный осмотр подтвердил ее опасения: только у трех собак сохранилось достаточно плоти, чтобы провести наружное обследование. Скелет собаки состоит из 321 кости, каждую из которых нужно описать, систематизировать и изучить под микроскопом. На это могут уйти недели. А у них не так много времени.

Через несколько недель должны состояться сборы игроков Национальной футбольной лиги. Вик убедил представителя Лиги Роджера Гуделла и владельца команды «Фалконс» Артура Бланка, что он не имеет никакого отношения к тому, что творилось в его доме. Они поверили ему на слово, а все остальные жаждали узнать, примет ли Вик участие в следующем футбольном сезоне. Для многих болельщиков команды казалось невозможным то, что он может пропустить игры, а защитники животных содрогались от одной мысли о том, что Майкл Вик выйдет на поле, и его будут приветствовать тысячи людей, и он будет зарабатывать свои миллионы.

Мерк прекрасно понимала всю сложность ситуации и сделала то, что было в ее силах. Одну за другой она опускала собак в бак с кипящей водой, в результате чего от каждой осталась лишь кучка костей.