Текст книги "Стойкость (ЛП)"
Автор книги: Джиллиан Френч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Глава 13
Кэт не отвечает на звонки. Вчера вечером я оставила ей три сообщения. «Я слышала про Кеньона. Перезвони». А сегодня утром добавила ещё одно, но от неё до сих пор нет никакого ответа. Невозможно, чтобы Кеньон мог как-то навредить Рианоне. Они дружили – ну по крайней мере, между ними были дружеские отношения. Он и Рианона тусовались вместе, и однажды я видела этих двоих сидящих на трибуне во время урока физкультуры – они о чём-то болтали, игнорируя свистки тренера Тремблея. Ко мне приходит осознание, что, скорее всего, про моё присутствие на полях в ночь исчезновения Рианоны сказал именно Кеньон. Но если это действительно так, то я совершенно ничего не понимаю.
Мэгс не высказывала свою правоту относительно близнецов Левески, а тактично переводила тему разговора и перед началом смены даже не вступила в разговор с местными, надменно упоминавшими Кеньона. Нелл прикусывает большой палец и поднимает на меня взгляд. Она наблюдает за мной с тех пор, как оттащила от Шэя. Нелл заметила то самое выражение моего лица, которое я тщательно от неё скрывала, теперь же я не знаю, как исправить ситуацию. Так не должно быть, ведь это я за ней присматриваю, а не она за мной.
Сейчас в мою сторону двигается свита во главе с Шэем, за ним следует Мейсон и другие парни. Большинство из них ухмыляются, неся ручные комбайны и бутылки с водой, будто бы они планируют задержаться здесь на ночь.
Я скрещиваю руки на груди и встречаюсь с ними взглядом. Шэй останавливается, едва не наступив на мои ноги. Он смотрит в мои глаза, но при этом громко и самодовольно обращается к парням с очередной шуткой:
– Сегодня наша мисс Америка собирается надрать мне зад.
Раздаётся смех. Не улыбается только Мейсон. Он пристально смотрит на меня, пытаясь в чём-то разобраться. Я ищу взглядом Джесси, но нигде не нахожу его лицо.
– Так и есть.
Шэй оглядывается на парней, и они заходятся ещё большим смехом и свистом.
– Я же говорил. – Он наклоняется ко мне как к ребёнку. – Что ж, принцесса, не вини меня за то, что уйдешь домой в слезах.
Я поднимаю свой комбайн и принимаюсь за первый ряд голубики.
– Ты всё ещё болтаешь?
Всё – игра началась.
Я не обращаю внимания ни на кого, кроме Шэя. Сегодня сильный ветер быстро несёт пышные белые облака по небу и поднимает с земли листья и пыль, отчего мои глаза начинают слезиться. Но мне нет нужды видеть, ведь моё тело работает как отлаженный механизм: собираю – собираю – собираю, вытряхиваю, собираю – собираю – собираю, вытряхиваю, закрываю ящик, открываю другой. Вокруг меня, как линии электропередач, гудят разговоры и раздаются смешки парней.
Наступает перерыв на обед.
– Дарси, что происходит? – Лицо Мэгс зависает передо мной, когда я заглатываю еду, не желая тратить ни единой секунды. – Почему ты гонишься за Шэем? Эй, ты меня слышишь?
Я не уверена, что бормочу ей в ответ хоть что-нибудь. Вторую половину дня я работаю во все лопатки, и как только миссис Вордвел начинает подсчитывать общий сбор голубики и делает перестановки в списке, я выпрямляюсь, упираю руки в бока и готовлюсь броситься к ней как скаковая лошадь.
Шэй переместился на шестое место. Я же обошла мигранта по имени Банковски и теперь на восьмом месте.
Просто прекрасно. Я пахала вне себя, чтобы переместиться только на одну позицию. Шэй ухмыляется во все зубы, покачивая головой и собирая свои вещи. Остальные парни тоже уходят, разговаривая о планах после работы. Кажется, что для них соревнование уже закончилось, но это далеко не так.
Мамин сад поистине прекрасен. Все ряды вымерены линейкой, а по краям установлены столбцы с названием растений. Он затмевает собой заброшенные заросли Либби, поэтому никого и не волнует, что Хант ставит лестницу именно в них, приминая бархатцы и дицентры.
После ужина мама пропалывает сорняки и собирает фасоль. Моя посуду, я наблюдаю за ней сквозь окно. Она склонилась над землёй в рабочей одежде: в потёртых джинсах и тонкой футболке, сквозь которую выпирает её позвоночник. Сегодня у мамы выходной, но она и не думает отдыхать. Только подумайте об этом.
Я брожу вокруг неё, пока она не оборачивается, заметив меня и зажмурившись в золотистых лучах солнца. Мы не упоминали в разговорах Эджкомба или тему лжи, но, видимо, она замечает что-то в выражении моего лица и похлопывает по земле рядом с собой.
Я сажусь и выдёргиваю сорняки, разрывая их ногтями напополам. Налетевший ветер гудит в консервных банках, сквозь которые протянуты нити – они отпугивают ворон – и развевает старую рубаху, повешенную на пугало. Мужская рубашка, наверное, осталась от отца. Мама убрала все папины вещи на чердак, упаковав их в коробки, потому что многие из вещей ещё хорошего качества и могут пригодиться. Например, большие ботинки с металлической пластиной в носке, плотное пальто из мембранной ткани, в котором он работал на буксире в Белфасте, а также набор пивных кружек Clydesdale.
– Как отреагировали бабушка с дедушкой, когда ты познакомила их с папой? – Я часто слышала эту историю, но всегда рада услышать её ещё раз.
Мама фыркает.
– Ты знаешь, как они отреагировали. – Пауза. – Ты же знаешь, что мои родители верующие католики.
– В отличие от нас.
– Да. Если в воскресенье бабушка Нэн не сидит на церковной скамейке, то точно наступит Восхищение Церкви. Да и с дедушкой порой жить очень трудно. – Она передаёт мне дуршлаг и жестом призывает к сбору. – Впервые я увидела твоего отца на парковке перед зданием братства на праздновании дня Святого Патрика. Я не хотела идти, но пришлось из-за Либби, ведь я старше и должна присматривать за ней. Твой отец сидел на старом мотоцикле в красно-чёрной куртке с поясом и накладными карманами. И я ни у кого не видела такой шевелюры, какая была у него.
Я расплываюсь в улыбке.
– Любовь с первого взгляда? – За трейлером со скрипом начинает двигаться верёвка для сушки белья на заржавевших колесиках.
– Почти. Либби разозлилась из-за какой-то глупости и уехала раньше, так что папа предложил подвезти меня домой. – Я слышу «Ха», доносящееся от трейлера, рядом с которым наш разговор определенно можно услышать. – Я согласилась. Когда бабушка увидела меня на мотоцикле, то сразу же взялась за свои чётки. Дедушка ждал нас на пороге дома и первым же делом спросил: «Сынок, ты знаешь, что мотоцикл не освидетельствован?». Твой папа сказал, что знает. «Ну и какого хрена ты разъезжаешь с моей дочерью на незаконном куске металла?». И он отправил твоего отца восвояси. – На этом моменте она всегда делает паузу. Я улыбаюсь, срывая с веточек фасоль, предвкушая услышать известное мне продолжение.
– В следующую субботу к дому подъехал Томми Прентис на том же мотоцикле, только теперь выхлопная труба была починена, а на номерной знак был приклеен техталон. Дедушка взглянул на его куртку и сказал: «Сынок, если ты думаешь, что я позволю кататься своей дочке с парнем, одетым как бездомный, то ты точно сошёл с ума». И он снова прогнал твоего папу.
Через неделю он вернулся в лоснящемся костюме, с розовым платком в кармане пиджака и туфлями с перфорированным носком. От него пахло лосьоном после бриться. Он подарил мне розу и попросил у дедушки разрешения провести со мной время. Дедушка поинтересовался: «Куда ты хочешь её отвезти?». И папа ответил: «На автобойню в Форт Кент».
Я захожусь смехом.
– И он тебя отпустил?
– Знаешь же, что отпустил. Дедушка и слова не мог вымолвить. И в день нашей свадьбы был таким же.
Я слегка посмеиваюсь, чувствуя, как дневная усталость постепенно сваливается с моих плеч.
– Работа с домом продвигается.
– Ага.
Хант полностью отчистил от краски обшивочные доски с одной стороны. Он занимался ремонтом с утра и уехал до нашего возвращения с полей. Похоже, что он выбросил наш мусор и прополол траву вокруг сарая.
Либби обходит трейлер, волоча за собой корзину для грязного белья. Она выкрикивает:
– Сара, это случилось не из-за глупости. Я вполне обоснованно разозлилась на тебя тем вечером.
Мама вытягивает шею.
– Из-за чего?
– Ты кинула меня из-за придурка в куртке лесоруба.
Я снова звоню Кэт. Меня сразу же перебрасывает на голосовую почту. Обернувшись, я замечаю на пороге Мэгс, которая наблюдает за мной сквозь сетчатую дверь.
– Всё так же? – Ей наплевать на Кэт, но мне приятно, что она не перестаёт волноваться обо мне. Я открываю рот, чтобы задать ей вопрос, но она перебивает меня. – Дай угадаю. Ты хочешь съездить к ней. И не заснёшь сегодня, пока не съездишь. – Она вздыхает и надевает шлёпки. – Ты платишь. Никто бесплатно не ездит.
Нелл устроилась на полу веранды и наблюдает за своей рукой, раскладывая карты. Мэгс объявляет ей, куда мы направляемся.
– Дорогая, останься здесь. Твоя мама точно не одобрит.
Нелл удивляет нас, ответив:
– Хорошо. – Она раскачивается дальше без дополнительных вопросов. Обычно она ненавидит быть в стороне, особенно в ситуациях, которые не одобрит Либби.
Мэгс сообщает маме о нашем отъезде, и мы уезжаем в город. Я не могу объяснить, какие отношения между мной и Кэт. Мы не лучшие подруги, но она была единственным человеком из школы, кто общался со мной не на спор, благодаря болтливости Рианоны.
Ладно, Рианона не первой распустила слухи – это были старшеклассники, с которыми мы встретились на футбольном поле в Хэллоуин во время моей учёбы в десятом классе – но она тоже достаточно наговорила. Даже сейчас к моему лицу приливает жар от воспоминания о голосе девушки, возможно Джорджии Сир, который доносился до ванной комнаты, где я сидела как мышка: «…сказал, что почти позвал Дарси Прентис. Я не понимаю. Она не такая уж и красотка». Рианона сухо рассмеялась: «Не беспокойся. Он просто хотел, чтобы ему перепало».
И до сих пор я ненавижу её за эти слова.
Голос Мэгс врывается в моё сознание:
– Признавайся. Почему ты соревнуешься с Шэем?
– Потому что он придурок.
– Само собой. Но у тебя должна быть причина получше.
Я переключаю радиостанции.
– Он наговорил мне всякой ерунды о конкурсе, поэтому я ответила ему, что могу собрать больше голубики, чем он.
– Ты сможешь? – В голосе Мэгс слышится неподдельный интерес. – Ты отлично работаешь, Дарси. Ты зарабатываешь почти вдвое больше меня, а я-то не бездельничаю.
Мэгс просто так не будет раздавать комплименты, так что это многое значит. И я впервые думаю об этой ситуации без гнева.
– Не знаю. Он сильнее меня, но, возможно, я быстрее.
Она хохочет, откидывая голову назад.
– О, ему определенно не понравился твой вызов, да ещё и в присутствии парней. Я уверена, что он взбесился. – Мэгс переводит взгляд на меня. – Тогда вы с ним точно не...
– Нет, – отрезаю я.
– Просто уточняю. – Молчание. – Хорошо.
Я начинаю нервничать, как только мы сворачиваем на Черч-стрит. Семья Левески живёт в милом белом двухэтажном доме, рядом с ним стоит отремонтированный сарай, который они используют под гараж. Я подхожу к входной двери и стучусь. Спустя минуту Кэт открывает дверь: её глаза полуприкрыты, а волосы сбиты на плечах. На ней надета майка, из-под которой выпирают маленькие груди.
– Привет, – здороваюсь я. – Я тебе звонила.
– Знаю. Прости. – Она косится на машину Мэгс, почёсывая бедро сквозь обвисшие шорты, на которых нарисованы кролики Playboy.
– Это моя сестра.
– Да, я вижу. – Она выдыхает и переводит взгляд на меня.
– Как у вас с Кеньоном дела?
Она колеблется в нерешительности.
– Он спит.
– Он дома? Я думала, что его арестовали. Все об этом говорят.
Она фыркает и опускает взгляд на чёрные ногти, раздражённая либо моим вопросом, либо всем миром.
– Его допрашивали, но никаких наручников не надевали.
Она практически захлопывает дверь перед моим лицом, но я останавливаю её ладонью.
– Я хочу поговорить с ним.
Она открывает рот, но оборачивается, когда в коридоре появляется чья-то тень.
– Кеньон? – Я захожу в дом, проигнорировав Кэт.
На нём надеты только мешковатые скейтерские джинсы. Кэт давно начала красить свои волосы то в чёрный, то в синий цвет, в отличие от блондина Кеньона со светлыми карими глазами и едва проступающей козлиной бородкой. Он стоит, облокотившись на лестницу и, наверное, размышляет о том, успеет ли сбежать от меня на второй этаж.
Я не знаю, как начать разговор, но желание разразиться криками пропадает, как только я замечаю выражение его лица. Парень устал. Его глаза кажутся впавшими после пережитого шока, а скулы начали выпирать, как будто он давно не ел. Несмотря на это, в моём голосе слышатся нотки раздражения.
– Почему ты рассказал копам?
– Слушай, мне жаль, хорошо?
– Почему ты упомянул моё имя, Кеньон?
Он выходит из себя.
– Потому что я её и пальцем не тронул, но копы так не думают – считают меня каким-то маньяком, типа Кожаного лица. Поэтому они сняли мои отпечатки пальцев.
– Чувак! Замолчи. – Я никогда не видела злую Кэт, и сейчас непривычно смотреть, как она накидывается на брата, а её глаза округляются. – Ты не должен трепаться об этом. – Кеньон ничего ей не отвечает, выглядя совершенно разбитым. – Ты такой идиот, – бросает Кэт и уходит на кухню.
Мы с Кеньоном встречаемся взглядами. Со второго этажа доносится голос миссис Левески:
– Кенни? Кто там?
Он раздражённо рычит и открывает дверь, ведущую в гараж. Не знаю, хочет ли он, чтобы я пошла за ним, но я просто шагаю внутрь.
Над полкой с инструментами горит свет, а воздух пропитан запахом древесных опилок и моторного масла. Здесь мы выпиваем, когда Кэт приглашает кого-нибудь в гости. У семьи Левески мебельный бизнес, и миссис Левески обожает заниматься йогой, проводить выходные в СПА-салонах, поэтому большую часть времени дом находится в распоряжении близнецов. Я опираюсь на кулер, наблюдая, как Кеньон ходит из стороны в сторону.
– Где они нашли твои отпечатки?
– На машине. Идиотский «Фит». Он был у меня. – Кеньон замечает выражение моего лица. – Я не угонял машину. Она сама мне её дала. – Я стою в ожидании, пока он чешет макушку, взлохмачивая волосы. – Боже, я объяснял это уже девять тысяч раз.
– Бро, лучше объясни девять тысяч первый раз.
Он говорит медленно, как будто считает меня отсталой.
– Она дала мне ключи от машины на полях той ночью сразу после того, как Кэт отвезла тебе домой.
– Она отдала тебе свою машину.
– Ну да. Ей было наплевать. Ты же знаешь. Машина была всего лишь ещё одним подарком от её родителей, которые надеялись, что Рианона никогда ни во что не вляпается. В ту ночь мы последними уезжали, и она поинтересовалась, не сделаю ли я ей одолжение и не заберу машину.
– А как она собиралась добраться до дома?
– Сказала, что её подвезут. Вообще я решил, что она хотела взбесить мать, приехав не на своей машине. Когда я уезжал, она сидела в одиночестве у костра. Я переночевал в домике на озере Аламузук. Отправил отцу сообщение – сказал, где нахожусь. Ничего страшного, я уже так делал. Утром Кэт позвонила мне и сообщила, что никто не может найти Рианону. Ещё она спросила, видел ли я её.
– И ты побоялся рассказать, что машина была у тебя?
Он раздражённо смотрит на меня.
– Думаешь, я тупой? Копы меня знают. Они бы меня быстро посадили за решётку и допрашивали бы, где я спрятал тело. Копы ни за что не поверили бы, что я не крал машину. Боже, я так наложил в штаны от страха.
Окутанный волнением, он подходит к груше, висящей в углу гаража, и ударяет в неё кулаком левой руки, который оставляет в воздухе глухой хлопок – пух.
Я подхожу к капоту пикапа Кэт.
– Ладно тебе, мог бы и рассказать кому-нибудь. Кэт бы помогла тебе. – Он пропускает мои слова мимо ушей. – Где ты прятал машину всё это время?
– В сарае около того дома. Стояла там всю зиму, – бросает он. – В июне отец предложил открыть дом на летнее время, и я испугался. – Он трёт пальцами глаза. Они с Кэт совершенно одинаковые: худые, как щепки, с длинными пальцами, которые никогда не находятся в расслабленном положении. – Я думал, что если где-нибудь оставлю машину, то копы с легкостью её найдут. Но неделями никто не мог этого сделать. Больше терпеть я уже не смог и дал наводку. Я вытер руль, дверные ручки и всё такое, но стоило им снять отпечатки пальцев, как – динь-динь-динь – всё и обнаружилось, – в грушу прилетает ещё один удар. – Думаю, что я единственный с криминальным прошлым, кто трогал машину.
Кеньона поймали с пакетиком травки на школьных танцах в десятом классе. Вроде бы ему назначили общественные работы и консультации у нарколога.
– Тебе предъявят обвинение?
– Скорее всего. Но я сказал им, что не знаю, где Рианона.
– Они поверили?
Он бросает на меня тяжёлый взгляд через плечо.
– А ты?
– Да. – Я действительно верю ему. Видимо тот, кто забрал Рианону той ночью был последним, кто видел её в живых. – Я хочу знать, почему ты меня подставил. Я сказала в полиции, что мы с Кэт катались на машине. Кэт тоже меня прикрыла. Она не хотела быть пойманной за незаконное проникновение больше, чем кто-либо.
Он избегает моего взгляда, и я вспоминаю, как он щекотал меня в школьных коридорах или нёс на своём плече через парковку, не обращая внимания на мой смех и крики.
– Я упомянул ещё парочку человек. Не только тебя. – Наконец, он поднимает на меня взгляд. – Извини. Правда. Я должен был дать им хоть малейшую информацию, чтобы они отвязались от меня.
Мои ногти врезаются в ладони. Он не может понять, почему это так задело меня. Он не знает, почему Нелл в истерике позвонила Кэт той ночью в поисках меня, почему я в спешке уехала с вечеринки. Он не знает, на что натолкнул копов, не осознаёт, как пузырь, в котором я укрыла Нелл, готов вот-вот лопнуть. Но я знаю только одно: независимо от того, что сделали бы мне копы, я бы никогда его не сдала. Никогда. Я всего лишь отвечаю:
– Ага.
Между нами повисает тишина, а Кеньон продолжает бить по раскачивающейся груше. Собрав остатки духа, я спрашиваю:
– Думаешь, Рианона мертва?
– Должна быть.
Во мне что-то щёлкает. Он мрачен, он не задал Рианоне никаких вопросов о машине.
– Она тебе нравилась, да? – Молчание. – Она знала?
Кеньон медленно отводит кулак и бьёт косточками пальцев по груше, обтянутой кожей.
– Она никогда бы не узнала, – едва слышу его голос.
– Увидимся, – прощаюсь я, надеясь, больше с ним не встречаться.
Подходя к машине Мэгс, стрёкот сверчков и охлаждённый знойный воздух возвращают меня к жизни. Стоило мне переступить порог этого дома, как всё изменилось.
Глава 14
На пыльной парковке у ярмарочной площади одиноко припаркованы машины участниц конкурса красоты, а рядом установлен главный шатёр, в котором каждый год проводятся соревнования на звание лучшего пастуха. Я медлю, наблюдая за бегущей к входу Нелл, она оборачивается и настойчиво машет мне рукой.
Теперь у меня точно не получится сбежать.
Миссис Хартвел написала, что сцену уже установили, так что воскресная репетиция состоится в месте проведения пресловутой коронации. Мои ноги начинают подкашиваться, но, следуя за Нелл, я поднимаюсь по ступенькам на закрытую сцену и оказываюсь в гуще остальных конкурсанток. С прошлого года до сих пор не выветрился запах луковых колец и коровьих лепёшек. Рука Нелл проскальзывает в мою ладонь. Не проронив ни слова, она сжимает мою руку и ободряюще улыбается, отчего на её щеке появляется маленькая ямочка. На этот раз я не противлюсь и сжимаю её ладонь в ответ.
Розовощёкая миссис Хартвел сегодня выбрала наряд насыщенного синего цвета.
– Впечатляет, не правда ли? Это вам не мэрия.
Девушки начинают перешёптываться. Видимо, не одна я нервничаю. Но Белла шушукается с Алексис и не обращает на миссис Хартвел ни малейшего внимания.
Миссис Хартвел указывает на складной стол перед сценой.
– За ним будут сидеть судьи. Они будут делать пометки и много переговариваться, пока вы ходите по сцене. Не отвлекайтесь на них! Ведь судьи составят о вас своё первое впечатление. А во время интервью они по очереди будут задавать вам вопросы, желая узнать больше о вас и ваших взглядах на мир.
Мои ноги совсем меня не держат. Я тихо матерюсь.
– Дарси? Что-то случилось?
Не может быть, чтобы она услышала меня. Я прокашливаюсь, и мой голос заполоняет всё пространство.
– А... Перед всеми? В смысле... Они будут задавать нам вопросы перед...?
– Не волнуйся. Мы всё сегодня отрепетируем, и вы будете уверены в своих действиях, – её губы растягиваются в улыбке. – Я не позволю вам оказаться в дурном положении. Итак, принцессы, разделитесь на прежние две группы и встаньте по обе стороны за кулисами и ожидайте моей команды.
Мы проходим за кулисы и выстраиваемся в две линии. Вместо её команды начинает играть хриплая музыкальная тема из двух огромных колонок. Наши группы выпрыгивают на сцену, будто кто-то подгоняет нас сзади плёткой.
Мы помним основные движения. Хотя это звучит глупо, но выполнять их довольно тяжело: нужно подниматься и спускаться по высоким ступеням, не забывать о поворотах, а при всём этом мы находимся на всеобщем обозрении у огромной трибуны. Я же видела, какая толпа народа собирается на коронации – приезжают почти все из округа Хэнкок. Все места будут заняты.
Через час миссис Хартвел даёт нам пятнадцатиминутный перерыв и уходит, чтобы позвонить кому-то. Она принесла сок и пончики, которые я с радостью проглатываю – они помогают мне не впасть в ещё большую панику. Да и ночью я плохо спала, всё крутила в голове разговор с Кеньоном.
Рианона. Она знала, как расположить к себе людей. Я вспоминаю, как впустую тратила время за просмотром аниме, пытаясь понять, что же такого крутого было в «Ведьминой службе доставки» или «Волчьих детях Амэ и Юки». Я так и не поняла, как Рианоне удавалось заставить человека переступить через свои принципы ради неё без угрызений совести, только чтобы она была на седьмом небе от счастья. Интересно, кто же всё-таки забрал её той ночью, куда её отвезли и что с ней сделали? Надеюсь, когда-нибудь мы узнаем правду.
– Да уж, здоровая еда, – доносится до меня шёпот Беллы, но стоит мне бросить на неё устрашающий взгляд, она отворачивает голову и рассматривает еду вместе с Алексис. – Они же дают корону за целлюлит.
Алексис хихикает.
– Ага, конечно, буду я есть сахар.
– Сегодня я пойду примерять платье. Если не похудею до четвёртого размера за три недели занятий кардио, то точно кого-нибудь убью.
– Ты выбрала персиковый цвет?
– Конечно. Это же моя визитная карточка. И все уже ждут моего появления в нём. Помнишь моё платье с бала выпускников, то с корсетом и пышной юбкой? – Алексис хмыкает, как будто с трудом пытается припомнить платье. – Так вот, это намного сексуальней. То же было простенькое, типичное. В этом платье оголена спина, вырез на подоле и тонкие бретельки. Выглядит просто сногсшибательно.
Алексис и Белла надменно наблюдают, как Нелл наполняет стакан соком и выбирает пончик в шоколадной глазури, не замечая их.
– А некоторые вообще ничего не смыслят в моде.
Белла ухмыляется, приподнимая подбородок.
– То есть, кто-то будет в последних пожертвованных вещах из благотворительного фонда на коронации?
Они заходятся смехом. Нелл поднимает взгляд, и я иду к ней.
На Белле надет лёгкий сарафан, верхнюю часть которого я сжимаю в кулаке. Она, спотыкаясь, отступает назад в сандалиях на платформе.
– Что ты сказала? – Она приподнимает голову, но застывшее выражение глаз её выдаёт. Белла боится меня. – Повтори.
– Не трогай меня, – Белла бросает взгляд на остальных девушек, наблюдающих за нами.
– Не слишком-то приятно.
Я пребываю в таком бешенстве, что хочу ещё больше оттянуть её сарафан, но, учитывая всю обстановку, я отпускаю её, выравнивая складки на ткани, надеясь, что миссис Хартвел не заметит. Я тянусь за пончиком, откусываю и беру Нелл за руку, уходя подальше от Беллы и Алексис.
Нелл вырывается из моей руки перед лестницей, ведущей на сцену.
– Зачем ты это сделала?
– Что? – Меня удивляют слезы в её глазах. – Брось ты, они те ещё стервы. Если бы ты услышала...
– Какая разница, Дарси? Я не хочу, чтобы ты вытворяла подобное из-за меня. Не нужно.
Кажется, что внутри меня сжимается какая-то струна. Я тихо продолжаю:
– Чушь, это неправда.
Нелл пристально смотрит на меня, её губы сжаты, как будто она обдумывает всё, о чём я запретила ей когда-либо рассказывать. Она отворачивается и взбегает по ступенькам на сцену к остальным девушкам, бросая меня.
Прекрасно. Теперь она сердится на меня. Она всего лишь не понимает. Нелл даже не представляет, какое значение имеют подобные мелочи. Нельзя позволять людям поливать грязью твою семью, позволять им поливать грязью тебя. Как кто-то может достойно себя вести, когда на него выливается дерьмо?
Заметив ханжу Беллу, ступающую на лестницу, я вспоминаю о разговоре с Шэем. Какой бы красивый наряд я ни надела, я всё равно останусь гнилой внутри. Возможно, моё поведение с Беллой как раз это и доказывает.
Шэй намекнул, что придёт на коронацию, что будет сидеть в зрительном зале и наблюдать за мной. Я думаю, что после нашего разговора у Годро он даже забрал буклет домой, чтобы точно сделать что-нибудь с моей фотографией, раз не может сделать чего-либо со мной.
По возвращении с репетиции Нелл всё ещё злится на меня, и уходит с Либби в трейлер. Я наливаю стакан холодного чая и выхожу на веранду, на полу которой устроилась Мэгс, раскладывая пасьянс.
– Как прошло обучение принцесс? – Она поднимает голову. – Уже можешь превратиться в тыкву в полночь? Я бы хотела на это посмотреть.
– Так завидуешь?
– Не-а, – просто отвечает она, что задевает меня, ведь Мэгс не врёт. Мэгс никогда мне не завидовала. Должно быть, здорово иметь рассудительный характер, так что никто и никакими способами не выведет тебя из-за себя.
– Вообще-то, – отвечаю я, – карета превращается в тыкву, а не Золушка, что было бы странно.
Мэгс пожимает плечами, я глубоко вздыхаю и упираюсь ногами в перила. Наверное, я выгляжу точь-в-точь как мама.
Сверху доносится скребущий звук, и стружки засохшей краски опускаются на веранду.
– Как дела, Хант? – кричу я, и наступает тишина.
– Грех жаловаться. – Хант продолжает соскребать краску. – Да и лучше мне этого не делать.
Я пью чай, желая каким-то образом забыть о том, каким ужасным человеком являюсь, ведь я бы с легкостью снова побила Беллу Перонт. Но только Нелл заставляет меня испытывать подобные чувства.
Может быть, у меня всё-таки есть фея-крёстная, потому что с каждой секундой автомобильные выхлопы становятся всё более различимыми. Пикап Джесси несётся на скорости под сотню километров в час мимо нашего дома. Он резко тормозит у лесовозной дороги и сворачивает на обочину перед домом.
Рядом с ним на пассажирском сиденье кто-то есть, но у меня не получается его разглядеть. Несмотря на это, я подбегаю к двери с опущенным стеклом.
Джесси расплывается в улыбке, выглядывая из-за Мейсона. Как будто после купания в карьере между нами и не было никакой неловкости.
– Скучаешь?
– Как догадался?
– Раз ты больше не ходишь в воскресную школу, то у тебя есть свободное время. – Я смеюсь. – Мы едем в «Агвэй», нужно кое-что купить дяде. Поедешь?
– Конечно.
Стоило бы предупредить маму, но вместо этого я отступаю от машины, из которой выпрыгивает Мейсон, уступая мне место посередине. Я оглядываюсь на дом и машу наблюдающей Мэгс на прощание. Хант тоже провожает взглядом отъезжающую машину, развернувшись на лестнице вполоборота.
– Это твой отец? – спрашивает Джесси.
– Нет. Мой папа умер.
– Ох, извини. Я вроде слышал о нём.
Я не люблю говорить о его смерти, так что не вдаюсь в подробности:
– Он работал в бригаде, строящей мост, и сорвался.
– Боже, это был твой отец?
– Да. – Я не упоминаю, что произошло это из-за спора на пятьдесят баксов между папой и его дружками после пьяных посиделок в баре.
Я не знаю, как вести себя рядом с молчаливым Мейсоном. Джесси рассказал ему о нас? Да и рассказывать-то в принципе не о чем. Кажется, что прошла вечность после нашего последнего поцелуя.
Волосы Мейсона выгорели почти добела, и он такой здоровый, что наши ноги просто не могут не соприкасаться, пока Джесси гонит машину в город. Рука Мейсона покоится на открытой оконной панели, по которой он стучит пальцами.
В магазине «Агвэй» пахнет можжевельником и люцерной. Придерживая мне дверь, Джесси, к моему удивлению, касается ладонью моей спины, так что я продолжаю идти рядом с ним. Зайдя внутрь магазина, Мейсон увлекается полом, и я пытаюсь понять, что же в его карманах. По звуку кажется, что он перебирает ключи. Мейсон какой-то дёрганный – этого я раньше не замечала. Уловив его настороженный взгляд, я понимаю, что он знает о наших с Джесси отношениях. И, кажется, предупреждает его глазами.
Не обращая на парня никакого внимания, Джесси бросает на тележку несколько мешков перегноя.
– Слышал, ты участвуешь в конкурсе красоты. Почему ты мне ничего не сказала?
– Шэй рассказал? – Я издаю краткий смешок, заметив его нерешительность в ответе. – Конечно он. По-любому наговорил ещё всего. – Я ударяю по стенду с садовыми совками, от чего они со звоном врезаются друг в друга. – Как вы вообще с ним общаетесь?
Парни снова переглядываются, и Джесси пожимает плечами.
– Ну, он нормальный. Иногда.
– Вы просто к нему привыкли, да? – Я перевожу взгляд с неловкого выражения его лица на оконное стекло. – Надеюсь, что никогда к нему не привыкну.
Джесси расплачивается, и мы едем забирать мешки со злаковым куриным кормом. Уложив корм в багажник, я чувствую себя намного лучше, хоть и вспотела. Пошли к черту Шэй и Белла. А Нелл перестанет злиться на меня уже к ужину, и всё снова будет хорошо.
Мы залезаем в машину, Джесси откашливается и выруливает на улицу, бросая на мои колени свой кошелёк. Скорчив рожицу, я открываю его, но не нахожу ничего интересного, пока не заглядываю в отделение, и начинаю смеяться.
– Мило. – Краснея, я достаю маленькую фотографию себя, которую Джесси вырезал из буклета. – Я выгляжу как дурочка?
Джесси смеётся.
– Нет. Ты прекрасно выглядишь. – Он откидывает мой хвост. – И ты выиграешь. В этом я уверен.
Я не могу сдержать улыбку.
– Ага, обязательно. Видел остальных конкурсанток? Вот Нелл...
«Виу-виу» – звук сирены прерывает меня. Мы одновременно смотрим в окно заднего вида, в котором появляется полицейская машина с включенной мигалкой.
Джесси чертыхается и сворачивает на обочину, наблюдая за паркующейся позади нас машиной.
– Да мы же не гнали, – поражает меня грудной голос Мейсона. Он так внезапно вступил в разговор.
Джесси забирает кошелёк и достаёт из него права. Гравий хрустит под ногами полицейского, мы поднимаем на него взгляд, и перед нами оказывается широкоплечий мужчина в тёмной униформе с тяжёлым оружейным ремнём. Эджкомб наклоняется, встречаясь взглядом с Джесси. Его глаза закрывают очки-авиаторы, так что он напоминает тюремного сторожа, а из-под коротких седеющих волос виднеются капли пота. Я не свожу с него глаз, но Эджкомб как будто не замечает меня.
