Текст книги "Стойкость (ЛП)"
Автор книги: Джиллиан Френч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава 23
Вся ярмарочная площадь озарена неоновыми вывесками, и чёртово колесо усыпано тысячью горящих лампочек. Около аттракционов раздаётся музыка в стиле техно, и машинки на автодроме врезаются друг в друга. Вокруг разносятся только визги и смех. Воздух пропитан различными запахами: раскалённого масла, жареного теста, сладкой ваты, а также навоза.
Как я мечтаю, чтобы это было совершенно другое лето, другой год. Я бы стояла в очереди на какой-нибудь аттракцион, поедая корн-дог и разглядывая парней из Бакспорта и Эллсворта, а Мэгс советовала бы мне подобрать слюни. И ещё я бы думала только о предстоящей вечеринке и бухле.
Но в этом году я нахожусь за кулисами шатра с четырнадцатью девчонками в нарядных платьях и на каблуках – они перешёптываются и полуистерично смеются, поправляя свой макияж в маленьких зеркальцах. Я крепко держусь за руку Нелл, настолько переживая, что даже не могу об этом говорить.
Она улыбается мне. Странно, что в лице этой утонченной незнакомки проявляются черты Нелл.
– Не волнуйся, – шепчет она. – Всё будет хорошо. Мы же всё репетировали, помнишь?
Когда мы приехали на фестиваль, все уставились на Нелл. На меня уж точно так никто не смотрел в кепке и с подбитым глазом в среду. Возможно, Нелл Мишо, девочка из класса коррекции, уже не так уморительна. Возможно, у неё есть шанс на победу. Она определённо отличается от остальных участниц, которые выбрали платья пастельных тонов и сделали высокие залаченные причёски в салоне красоты. Было довольно мило видеть, как Белла, разодетая в блестящее платье персикового цвета с вырезом на спине, доходящим до её задницы, застыла в изумлении и быстро подобрала свою челюсть.
Миссис Хартвел подходит к нам и поднимает руки, требуя тишины.
– Девочки, пора на сцену. Желаю всем удачи! И помните, что судьи обращают внимание на улыбки и внутреннюю энергию, так что бодримся, бодримся и ещё раз бодримся. Держите голову выше. Я вас поддерживаю. – Она поднимает большие пальцы рук вверх и становится у края занавеса.
Нелл приходится вырываться из моей хватки, чтобы занять своё место, и напоследок помахать мне рукой.
Зрителей прекрасно слышно – несколько сотен человек перемещаются по шатру, разговаривают друг с другом и едят ярмарочные угощения. Создаётся впечатление, что это огромный монстр, который зацепился щупальцами за трибуны и ожидает свою ежегодную фестивальную жертву в виде девушек. Я пытаюсь не забывать, что здесь есть мама и Мэгс, а также многие из нашей школы, например, Кэт. И может быть Джесси. Или Шэй.
Миссис Хартвел тянет шкив, и в этот момент с грохотом открывается занавес. Прожекторы светят мне в глаза. Дыхание перехватывает, и мысли исчезают в ярком свете.
Из колонок ревёт танцевальная музыка. На сцену выходит первая девушка из моего ряда, она растягивает губы в улыбке и выполняет всё, что мы репетировали. Раздаются приободряющие крики публики. Конкурсантки одна за другой становятся на своё место на подиуме. Наступает моя очередь, но я не могу сделать и шага вперёд. Девчонка сзади толкает меня в плечо. Господи, сделай так, чтобы я оказалась на пятой ступеньке.
Не знаю, какая магическая сила тянет меня за собой, но не успеваю я опомниться, как занимаю положенное место. Я не застопорилась и не упала. Сразу же мои мысли обращаются к Нелл: она никуда не испарилась – стоит, где положено и широко улыбается софитам – угольно-чёрные волосы, белая органза и красные-прекрасные губы. Я выпрямляюсь, принимаю положенную позу и вздёргиваю голову. Наступили сумерки, но из-за ослепляющих лампочек, покрывающих трибуны, ничего не видно. Невозможно разглядеть даже лица зрителей.
– Добро пожаловать на сорок третий ежегодный Фестиваль Коронации, – произносит ведущий в микрофон. Раздаются аплодисменты. – Сегодня в качестве судей выступают Элден Мерсер, представляющий «Мерсерс Эплайенс энд Рипэ», Кэти Браунинг, представляющая «Ривервью Риэлити»…
Мы сидим, скрестив ноги, до конца вступительной части и ожидаем начала этапа «Вопросы-ответы». Судьи начинают опрашивать конкурсанток с первой ступени на противоположной от меня стороне, так что я успеваю прослушать ответы остальных. Холодный пот уже прошёл, но теперь меня начинает подташнивать. Вряд ли кто-то получил корону, заблевав себе туфли перед всем округом Хэнкок.
Задают довольно тупые вопросы: «Что может заставить тебя покраснеть?» или «Какую черту своего характера ты считаешь самой занятной?» Но на Беллу обрушивается следующее: «Что бы ты посоветовала девушкам, начинающим учиться в старшей школе?». Она быстро собирается с мыслями и преподносит речь, полную невероятной чуши о том, что старшая школа выступает «важной основой вашей дальнейшей жизни», а также как важно соблюдать баланс между учёбой и внеклассной деятельностью. Видимо, это относится к капитану баскетбольной команды, который издевается над новичками, из-за чего они уходят в течение первых двух недель.
Когда наступает очередь Нелл, я сжимаю выступ на подиуме и осознаю, что Либби, наверное, находится в таком же положении на трибуне, поэтому я слегка откидываюсь и делаю глубокий вдох. Нелл встаёт на середину сцены. Судья задаёт вопрос:
– Что бы ты хотела изменить в своём облике, если бы у тебя была такая возможность?
Ей требуются две секунды, чтобы собраться для ответа.
– Я бы ничего не изменила. По-моему, так называемые недостатки делают нас особенными и прекрасными. Главное научиться показывать их в выгодном свете, а не прятать.
Зал взрывается аплодисментами. Правда. Судья благодарит Нелл, и она уходит.
Конкурсантки, отсрочивавшие момент моего появления в центре софитов, незаметно испарились, и никто из них не удостоился таких аплодисментов, какие были у Нелл. Сначала их становится три, потом – одна, потом – никого.
Когда я выхожу на сцену, мне кажется, что я дышу через пакеты, предназначенные для обеда, в которых прорезаны дыры. Я останавливаюсь на отметке, сосредоточившись на микрофоне, пока ко мне прикованы сотни глаз.
– Дарси Прентис, семнадцать лет, Сасаноа, – представляет меня ведущий. Зрители хлопают мне, как и остальным девушкам.
В тишине я жду, что Шэй выкрикнет что-нибудь мерзкое. Но все молчат. От длинного судейского стола, украшенного праздничными флагами, доносится шуршание бумаг, так как судьи перемешивают вопросы.
Пузатый старик, одетый в светлый костюм и броский галстук, прокашливается и подносит микрофон к губам:
– Мисс Прентис, какие плюсы вы находите во взрослении в маленьком городке?
Я и слова не могу вымолвить. С таким же успехом я могла бы и раньше не говорить, и, похоже, что не заговорю. Время болезненно тянется, как голое колено по гравию, и каждое подёргивание лиц судей усиливается в десять раз, пока я пытаюсь сформулировать хотя бы одну порядочную мысль.
– На самом деле, мне не нравится жить в маленьком городе. – Неужели кто-то заговорил. И, похоже, это я. – Возможно, в старости я буду вспоминать это с радостью, но сейчас мне бы хотелось узнать, каково ходить в школу с разными детьми. Подростками, которые говорят и поступают по-другому, носят разные вещи. Хотелось бы мне узнать, каково это быть в неведении о жизни других людей. – Меня понесло, и обратной дороги уже нет. – Да, нам не нужно волноваться о том, что кого-то могут застрелить на улице или о чём-то подобном. И удобно, что в обед можно из школы дойти до магазина.
Больше я не могу вспомнить никаких преимуществ, поэтому приходится стоять, обливаясь потом и с дрожью в коленях. Впервые за конкурс можно различить звуки, доносящиеся с ярмарки: крики из аттракционов и безумную музыку.
Один из судей благодарит меня, и я возвращаюсь на своё место.
Девушки, не прошедшие в следующий тур (в числе которых нахожусь и я) уходят со сцены по указаниям миссис Хартвел через закулисную дверь во время десятиминутного перерыва. Она улыбается и успокаивает расстроенных конкурсанток.
– Дарси, – говорит она. Миссис Хартвел замечает мою широкую облегчённую улыбку и хохочет, качая головой. – Отдаю тебе должное – ты была честна.
Чувствую я себя прекрасно: свободная и живая. Я могу съесть хоть пятьдесят корн-догов, запить их семью литрами газировки и до последнего кататься на аттракционах. Больше я не появлюсь на этой чёртовой сцене, зато Нелл будет участвовать дальше.
Белла, Алексис и другие девчонки тоже прошли, но это меня совсем не волнует, ведь сегодня никто не затмит Нелл. Она отличается ото всех в своём белоснежном платье и так не похожа на остальных из Сасаноа. Сегодня она получит корону, которую мы пригвоздим к крыше, чтобы показать, кто тут главный.
Несколько девчонок немедленно уходят по домам, не в силах достойно принять поражение – это понятно по выражению лица миссис Хартвел. Но мы остаёмся рядом с трибунами у ограждения. Я не вижу ни маму, ни Мэгс, но, наверное, они сидят вместе с Либби ближе к верху, чтобы та смогла сделать фотографии с хорошего ракурса.
Вспыхивают софиты, и на подиуме оказываются Нелл и четыре конкурсантки. Также на сцене появился роскошный трон с красными бархатными подушками, на котором сфотографируют Королеву.
Судьи задают девушками вопросы, но на этот раз они намного сложнее. Как социальные сети влияют на образ молодых девушек? Каким образом школы могут привить девушкам жизненный интерес к науке и математике?
Когда наступает очередь Нелл, у неё спрашивают следующее:
– На кого ты равняешься и почему?
К такому она не была готова. Да и я тоже. Понятия не имею, что она ответит. По ощущениям время тянется безумно долго.
– Рита Хейворт. – Нелл замолкает, наклоняясь ближе к микрофону. – Она актриса. Снималась в сороковых.
Один из судей слегка наклоняется вперёд.
– И почему?
Нелл задумывается.
– Потому что она всегда знала, что делать с волосами.
Она демонстрирует то, что имеет в виду – встряхивает волосами, как Рита Хейворт в «Гильде»[5]5
«Ги́льда» (англ. Gilda) – фильм-нуар, снятый в жанре любовной мелодрамы в США в 1946 году режиссёром Чарльзом Видором. Один из нашумевших кинофильмов «золотой эпохи» Голливуда, в котором Рита Хейворт, знаменитая кинозвезда 1940-х годов, исполнила свою коронную роль.
[Закрыть] (этот фильм мы посмотрели в июне). Трибуна взрывается оглушительными криками и свистами, и судьям приходится ждать, пока все успокоятся для того, чтобы их «Спасибо» можно было услышать. Я готова умереть со смеху. Может, она и не ответила остроумно, как Алексис и Белла, но сразила всех наповал.
Когда данный этап подходит к концу, ведущий объявляет, что судьи начинают совещаться, и принимается благодарить всех спонсоров. Я переступаю с ноги на ногу и в итоге снимаю туфли, сжимая руки в ожидании.
Спустя двадцать минут ведущий готов объявить результаты.
– Без лишних слов, титул мисс Конгениальность присуждается, – длинная пауза, – Элеоноре Мишо!
Я кричу. Нелл кричит. Включается танцевальная музыка, и она выбегает к судье – старику в костюме, которые дарит ей букет из белых, розовых и жёлтых роз. Он аккуратно надевает атласную ленту, отделанную блёстками и надписью «Мисс Конгениальность», на Нелл и неуклюже располагает тиару на её голове, стараясь не испортить причёску. Что же, Нелл не стала Королевой – облом, но она всё равно сияет на сцене.
Повсюду вспышки камер. Нелл начинает плакать. По моим щекам скатываются две слезинки, но я быстро вытираю их ладонями.
Когда утихают аплодисменты, Нелл становится у трона, и объявляют девушку, занявшую второе место. Алексис. Отдаю ей должное: выглядит она искренне шокированной, направляясь за своей лентой и тиарой.
Барабанная дробь. Если победит Белла, я съем свои колготки.
– И победительницей Фестиваля становится... Рэйчел Пелетье!
Эта красивая высокая блондинка ответила на вопрос о науке и математике, наверное, она учится в Бакспорте. Все вскакивают на ноги, когда миссис Хартвел выходит на сцену с судьями, вынося корону, огромный букет роз и небольшую бархатную накидку, которой они украшают плечи Рэйчел, которая усаживается на трон.
Я иду сквозь толпу к сцене, поджидая Нелл, зрители выходят из шатра и направляются на следующее мероприятие – наверное, концерт кантри-группы, который состоится в девять часов. Первой спускается Белла с кислой миной. Её ожидает сдержанная мама, но Белла проносится мимо неё. Они бросают друг на друга колкие взгляды.
– Говорила тебе, что это платье совершенно неуместно для такого конкурса красоты.
– Боже, мама, хватит!
Сегодня в доме Перонтов будет весело. Хотя у них, наверное, никогда не бывает весело.
Пока я стою, пытаюсь найти глазами Шэя, но его нигде нет. Видимо, сегодня он вообще не появился в шатре. Ему и не нужно было. Он понимал, что я буду переживать о том, появится он или нет, и что он может вытворить. Так что никто не накрутит тебе нервы лучше, чем ты сам.
– Дарс!
Мэгс поднимает руку из толпы. Такое ощущение, что я не виделась с ней целый год.
На сцене до сих пор проходит фотосессия. Нелл одновременно и плачет, и улыбается, прижимая к телу розы. Сомневаюсь, что, получив титул Королевы, она была бы ещё счастливее.
Мой взгляд скользит по пыльной дороге, по которой идут люди, наверное, в попытке заметить Джесси. Но вместо него, моё внимание привлекает она, стоящая у трибун.
На ней болотная футболка North Face, джинсы и сандалии. Элис Гриндл.
Она с улыбкой общается с парнем, и я не сомневаюсь, что это он подбил её прийти сюда и поддержать Нелл, которая всегда была одной из особенных. Его можно не узнать в обычной одежде: спортивная футболка, джинсы, мокасины. Он удерживает на поводке песочного лабрадора, который сидит с высунутым языком.
Они отходят от трибуны, и Элис засовывает свою ладонь в задний карман его джинсов. Я не отрываю взгляда от его спины, пока они уходят, смешиваясь с толпой. У них есть собака. Может, и ребёнок. Ещё один компонент фальшивой жизни.
Я выхожу босиком на середину прохода, опустив руки вниз, и людям приходится обходить меня по бокам. Сегодня он спокойно просидел целый вечер, смотря на Нелл. И теперь он возвращается с Элис в свою квартиру на Айриш Лэйн, где продолжит играть с ней в семейную жизнь. От этого мне становится так противно, что я готова разреветься. Ведь это ещё не конец. Его и не было. И подсознательно я всегда это знала.
Глава 24
Ночь.
Я открываю глаза и чувствую, что машина снова здесь. Но на стене нет света от фар. Да они мне и не нужны.
Не думаю, что я вообще спала. Прошлой ночью мы долго праздновали. Сначала мы ехали домой, утрамбовавшись в мамину машину, и восторженно перекрикивали друг друга – весь салон пропитался запахом роз и лака для волос. Нелл сияет, а Либби сама не своя, как будто никогда не верила в свою дочь. Затем мама налила нам недорогое шампанское: Мэгс похлопала меня по спине и сказала, что никогда не встречала такого достойного проигравшего, как я, и чуть со смеха не лопнула, когда меня спросили о жизни в маленьком городе. Было хорошо. Но могло быть и лучше. Я наблюдала за всем этим из высокого холодного места, наполненного разряженным воздухом, и только считала минуты до настоящего, до половины третьего ночи – теперь мне предстоит решить, как же поступить.
Я слезаю с кровати и натягиваю джинсы под ночную рубашку. Платье-годе свалено на полу вместе с серебристыми туфлями, а корсаж постепенно увядает на туалетном столике. Я залезаю в толстовку и выверено спускаюсь по лестнице как Нэнси Дрю.
Снаружи туман. Ступив в шлёпках на траву, покрытую росой, я поскальзываюсь, но успеваю устоять на ногах и направляюсь вдоль дорожного кювета в лес.
Я думала, что будет светлее. На небе нет луны. Я накидываю на голову капюшон и в ожидании прячусь между деревьями.
Машина подъезжает на холостом ходу. Фары выключены, но как только мои глаза привыкают к темноте, метрах в пяти от себя я замечаю свет от приборной панели.
Я выжидаю перед тем, как напрячь ноги и побежать, но вдруг встречаю глазами маленький огонёк, парящий в воздухе, как фея Динь-Динь. Он направляется в нашу сторону от противоположной обочины. Ручной фонарик.
Луч света перемещается по дороге. Когда он оказывается рядом с машиной, то вспыхивают фары. Галогенный свет освещает её – мою Нелл: на ней надет тёмно-синий плащ с изображением маленьких белых китов, а под капюшоном её лицо пропадает в тёмной пустоте. Её рука тянется к ручке пассажирской дверцы. Через секунду она окажется в салоне, откинет капюшон и улыбнётся ему, а он уведёт её далеко от нас.
Я бросаюсь вперёд, не смотря под ноги, и останавливаюсь только на тротуаре. Я зову её по имени, но в ночной тишине, возможно, это звучит как крик.
Нелл оборачивается, вздрагивая в свете фар. Мы так и стоим, прикованные друг к другу.
Машина медленно начинает сдавать назад. Краем глаза я замечаю, что он разворачивается на сто восемьдесят градусов и, ускоряясь, исчезает. Мы остаёмся друг перед другом, озарённые голубым сиянием её фонарика.
Она пускается бежать, но я быстрее. Я хватаю её за плащ, и мы валимся на мокрую траву перед домом.
– Ты обещала. – Я срываю с неё капюшон. Из неё вырывается писклявый крик. – Ты сказала, что больше никогда не будешь с ним встречаться!
Нелл закрывает лицо руками.
– Прости, прости, – рыдает она.
– Вот не надо просить прощения. Ты соврала! Ты соврала! Ты хоть понимаешь, как я старалась обезопасить тебя? Ты понимаешь, как часто мне приходилось врать, чтобы никто ничего не выяснил? А ты всё равно украдкой шастаешь за моей спиной! Да пошла ты! – Я рычу и ударяю кулаком о землю рядом с её головой, Нелл вскрикивает, и я перекатываюсь в сторону.
Она привстаёт на ногу – плащ свисает с одной руки. В трейлере и доме зажигается свет. Я тяну её обратно на землю, Нелл снова жалобно вскрикивает и упирается плечом в грязь подо мной.
– Я люблю его.
– Нет, не любишь! Ты понятия не имеешь, о чём говоришь! Он чёртов извращенец, и ты его не любишь!
Я трясу её до тех пор, пока кто-то не хватает меня под мышки, оттаскивая от Нелл.
– Прекрати! Что ты творишь?
Я мечусь из стороны в сторону. Нелл неуверенно отходит, обнимая себя руками, и смотрит на меня ошеломлёнными глазами. Стоит ей удостовериться, что мама крепко держит меня, как она сгибается пополам и выкрикивает:
– Ты не понимаешь, Дарси! Ты никого не любишь, так как ты можешь понять?
Либби бежит через двор, завязывая на себе старый махровый халат.
– Нелли? Детка, что...?
Либби тянется к ней, но Нелл отскакивает, отчего Либби чуть не теряет равновесие. Она тяжело дышит и наблюдает, как её ребёнок убегает от нас по просёлочной дороге в темноту.
Наступило позднее утро. Я сижу за кухонным столом, но в этот раз никто мне не приносит чай или аспирин. Я сижу в одиночестве, подперев голову рукой, и ковыряю сервировочную салфетку.
Нелл пропала. Мама и Либби уехали ночью на её поиски, оставив меня с Мэгс, чья полуночная растерянность только усугубилась после выпитого шампанского.
– Что такое? – твердила она, держась за дверной косяк, пока я съёживалась на диване, и не отвечала на её вопросы. – Почему ты не можешь мне сказать?
Мама вернулась одна. Они не нашли Нелл. Либби продолжила поиски. Я ждала, что на меня обрушится миллион вопросов, но мама просто сказала:
– Иди спать.
Из этих двух слов стало ясно, что я разрушила наши с ней отношения, построенные незадолго за этим самым кухонным столом – тогда она обращалась со мной как со взрослой, равной. Я поднялась в комнату и легла, так и не сомкнув глаз. Меня охватил парализующий страх. Я знаю, что Нелл не пошла бы к нему, так как там будет Элис, поэтому она может быть, где угодно. В беде. Одна.
К дому подъезжает полицейская машина: Либби, мама и Мэгс спускаются к ней по скрипящим половицам лестницы на веранде. Конечно же, это Эджкомб. Видимо, ему доплачивают за звонки из нашего дома, либо он просто чует беду, как крапчато-голубой кунхаунд.
Он тяжело поднимается с водительского сиденья и окидывает наш дом взглядом, как это сделал Кеньон пару дней назад. Да что они такого видят в нашем наполовину покрашенном доме, что задумываются о том, заходить им или нет? Сегодня Хант не занимается покраской, должно быть мама позвонила ему утром, потому что уже с первыми петухами он был здесь и быстро уехал на поиски. Теперь же он стоит на подъездной дорожке, прислонившись к пикапу, и хранит молчание.
Я кладу голову на стол и жду, когда же откроется сетчатая дверь и по полу проскрипит стул. Эджкомб молчит. Я поднимаю взгляд и замечаю, что он смотрит на меня – губы плотно сжаты, пальцы переплетены на поверхности стола. Из крана падает капля воды, отдаваясь эхом, как выстрел.
Либби заходит на кухню, направляясь прямо ко мне: мертвенно бледное лицо, выбившиеся волосы из заплетённой на ночь косы.
– Поговори с ним. Слышишь? Скажи ему, где она! – Эджкомб встаёт и берёт её за плечи, отодвигая на пару шагов назад. – Этой ночью она причинила боль моей девочке, – выкрикивает она, напрягаясь под его руками, но мама подходит и держит её вместо Эджкомба. Либби начинает рыдать. – Господи, вдруг она села к кому-то в машину... Вдруг кто-то взял её...
Мама смотрит на меня впервые за утро. Я съёживаюсь под её тяжёлым взглядом.
– Начинай.
– Я не знаю, где она. – Боже, дежавю, однако, другая девушка и другой день.
– Не вешай лапшу!
– Я не вру!
В моих силах сейчас вывести Нелл на чистую воду. Рассказать им о Айриш Лэйн в Хемпдене, куда я поехала прошлым августом за Нелл, которая раскрыла ему свою душу. Попросить их, спросить у него о том, что же произошло, спросить у него, почему же я ругалась и била Нелл прошлой ночью – пусть, наконец, разольётся грязная правда.
Эджкомб мрачнеет.
– Вам всем нужно успокоиться, и мы во всём разберемся. Либби, повторяю тебе ещё раз то, что сказал по телефону. Нелл совершеннолетняя. Забудь про домашние правила, она может приходить и уходить, когда пожелает. Мы не можем вмешиваться в такое. – Он откидывается на спинку стула, наблюдая за Либби, которая вытирает нос. – Она убежала недавно, и я не могу пока составить заявление о пропаже человека. Но... – он поднимает в воздухе ладонь до того, как кто-нибудь накинется на него, – я сделаю всё, чтобы найти её. – Он переводит взгляд на меня. – Дарси, ваша перепалка произошла около половины третьего ночи. Из-за чего она произошла? Только не говори, что из-за пустяка. В этот раз ты так не отделаешься.
Я выпрямляю спину, держась за край стола, и окидываю всех взглядом. Открывается сетчатая дверь, и на кухню заходит Мэгс.
– Я кое-что слышала. – Она становится в позу, складывая руки на груди. – Дарси кричала, что Нелл врёт. Даже в моей комнате было слышно. Когда я вышла на крыльцо, Дарси повалила Нелл на землю и уверяла её, что она кого-то не любит, «его» – так она говорила и что она понятия не имела, о чём говорила.
– Господи. – Либби трясёт своей головой как лошадь, которой ветер дует в уши. – Так и знала. Знала и ничего не сделала, а теперь вот – только посмотрите. – Она тычет в меня пальцем. – Ты, маленькая шлюха. Да как ты могла? Ты втянула мою девочку во что-то мерзкое и... поганое, а теперь посмотри, посмотри....
Она рвётся ко мне, но Эджкомб и мама успевают схватить её и вывести на крыльцо, где она закрывает руками заплаканное лицо. Я сутулюсь, медленно дыша, и не отвожу взгляда от поверхности стола.
Когда Эджкомб возвращается, я обращаюсь к нему:
– Посмотрите на карьере. В открытом кинотеатре. В секонд-хенде Twice Is Nice. Она любит сидеть в библиотеке, но сегодня она закрыта.
Я прикусываю язык, пока не сболтнула больше. Благодаря Либби я поняла, что никто не сделает Нелл так, как она только что сделала мне.
По приказу Эджкомба Хант поедет в кинотеатр, а он проверит другие места в городе. Я поднимаюсь в комнату, чтобы выждать время до появления Нелл. Она появится с минуты на минуту. Должна.
Я заправляю кровать спустя рукава и, чувствуя, что позади меня кто-то есть, оборачиваюсь – в дверном проёме стоит Мэгс. На её лице застыло выражение усталости и измученности, как и у нас всех. Я присаживаюсь на кровать, понимая, что нас ждёт разговор. Она скажет, насколько Либби сошла с ума, а я отвечу: «Чёрт, и не говори», но вместо этого она начинает:
– Что с тобой не так? – Я слишком удивлена, чтобы отвечать. Она всё равно не дожидается моего ответа. – Я всё утро себе голову ломала, пытаясь понять, почему ты решила причинить боль Нелл. И ничего. Ты лучше себе руки отрежешь. У вас же всегда были такие отношения, – фыркает она. – В детстве я ревновала тебя к ней. Думала, что у тебя с ней сестринские отношения были лучше, чем у нас с тобой. Как будто меня и Нелл подменили в роддоме. – Я бы пошутила, но не могу: я не узнаю такую хладнокровную Мэгс. – Ты всё лето сама не своя. Вытворяла больше, чем обычно, казалось, что ты хотела оттолкнуть от себя всех. А я только и думаю о том, что ты хочешь, чтобы тебя кто-то остановил, потому что сама ты не в силах этого сделать, и я не знаю, что сказать.
На улице начинает фырчать двигатель Субару. Мама снова отправляется на поиски.
– Ты вся в него.а – Мэгс качает головой. – В папу. Сначала ты всех перепугаешь до смерти, а потом заявишься, расплывёшься в улыбке после пяти или шести выпитых банок пива и начнёшь рассказывать истории о том, где ты пропадала. Он так же всех мучал. Затем он погиб и оставил нам только пару старых ботинок и пьяные истории.
– Не говори так. Он был хорошим.
– Но он не заботился о тех, кто его любил. Ты не помнишь те времена, а может, просто не хочешь их вспоминать. – Голос Мэгс охрип, я даже не успеваю вставить своё слово. – Он беспечно относился к своей жизни, понимаешь? И он просрал её за пятьдесят баксов на той балке, даже не подумав о своей жене и двух дочерях. Мама безумно его любит и никогда этого не поймёт, а вот тебе нужно открыть глаза. Меня всё это уже достало.
Я могу рассказать о своём переживании за Нелл. Но я не она – мне не нужна нянька, порхающая вокруг меня, – так что меня накрывает вспышка гнева.
Мэгс выдыхает и смотрит мне в глаза.
– Ты расскажешь мне, что происходит между тобой и Нелл?
Я задерживаю дыхание, и вокруг неё появляются маленькие звёздочки: она напоминает святошу с церковного витража, не хватает только нимба.
– Не могу. – Я пытаюсь вложить в свои слова каждое своё переживание, чтобы до Мэгс, наконец, дошло.
Она ненадолго застывает у двери, прежде чем выйти в коридор.
– В таком случае, мне стыдно, что я знаю тебя.
У меня перехватывает дыхание так, как будто она ударила меня под дых. Я слушаю, как её шаги удаляются по лестнице на первый этаж. Я рывком встаю, срываю стёганое одеяло с кровати и разом смахиваю побрякушки с туалетного столика, перевернув при этом стул.
Когда больше нечего громить, я врываюсь в комнату Мэгс, хватаю её ноутбук и пишу сообщение Кэт. «Заедешь за мной?». Она не расстаётся с телефоном. И через тридцать секунд от неё приходит смайлик: кулак с поднятым большим пальцем вверх. Выходя из комнаты, я переворачиваю подставку Мэгс с карандашами и ручками, которые раскатываются по полу.
Пятнадцать минут спустя на нашей подъездной дорожке появляется машина Кэт. Я выбегаю из дома. Либби, сидящая на крыльце, мгновенно вскакивает на ноги.
– Куда это ты собралась? Эй! Я с тобой разговариваю! – Держась за перила, она выкрикивает: – Даже не смей, Дарси Селеста, стоять!
Эти слова я не слышала с девяти лет, но я реагирую на них, как положено: залезаю в машину и хлопаю дверцей.
– Газуй.
Кэт нажимает на педаль и, развернув машину, направляется в город.
