Текст книги "Ты в моей власти"
Автор книги: Джил Гаскойн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
Розмари понимала, что в ее отношениях с Беном нет никакой определенности, и все время ощущала тревогу, с которой ничего не могла поделать.
На следующей неделе она съездила в Ноттингем и посмотрела дочь в «Макбете». Элла играла леди Макдуф.
– Ты была великолепна, – сказала Розмари после спектакля в баре, перед тем как повезти девушек обедать.
Они просияли.
– Ма, ты заказала номер в отеле? – спросила Элла. Они обедали в китайском ресторане, и Розмари скучала над своим мясом с лапшой. С тех пор как она снова стала курить, у нее почти пропал аппетит.
– Нет, дорогая, я поеду домой. У меня утром дела. Вы приедете в воскресенье?
– Да. – Элла, скосив глаза, бросила на нее изучающий взгляд.
Был четверг и, казалось, прошлый уик-энд, приезд Бена отодвинулись куда-то далеко. За это время Розмари виделась с ним дважды – в понедельник и в среду. Во второй раз он даже не позвонил, а просто приехал, когда по телевизору начинались вечерние новости. У него был такой счастливый вид, он казался таким любящим, что она удержалась от саркастических замечаний относительно визитов без звонка. Их все еще неудержимо тянуло друг к другу, и к утру она заставила себя поверить, что это – единственное, что ей нужно. И не сказала Элле, почему так хочет вернуться в тот же день, не сказала, что надеется увидеть Бена. Но у дома не было его машины, и она вошла в темноту пустого жилища, вновь почувствовав одиночество и злясь на себя за ноющее от разочарования сердце.
– У тебя не очень-то счастливый вид, – заметила Фрэнсис за ленчем.
– У тебя тоже, – отозвалась Розмари.
– Я знаю, – сказала Фрэнсис. – Давай ты мне выложишь свои горести, а я тебе – свои. Идет?
Розмари вздохнула.
– О, Фрэнни, я сама не знаю. Он просто приезжает когда ему вздумается. Мы едим, пьем и ложимся в постель, а утром он говорит: «Дорогая Рози, мне никто не нужен, кроме тебя» – и снова исчезает.
– А где он живет? – спросила Фрэнсис.
– Говорит, что у двоюродной сестры.
– Ты ему веришь?
– Стараюсь.
– У тебя есть телефон?
– Да.
– Ты ему когда-нибудь звонила?
– Нет.
Фрэнсис издала что-то вроде хриплого стона.
– Моя милая девочка прячет головку под крылышко. Вот что я тебе скажу – он очень хорошо тебя изучил. А тебе достаточно одного секса?
– Я надеюсь, что это изменится. Но пока секс – единственное, что у нас есть общего.
Фрэнсис сказала:
– Ты отдаешь себе отчет в том, что ты его не любишь?
Розмари сдвинула брови.
– Разумеется, я его люблю. А почему бы еще я позволила так себя использовать?
– Ты влюблена в его пенис, – назидательно проговорила Фрэнсис. – Ты одержима сексом, моя маленькая пуританка.
Розмари была поражена.
– Не говори глупостей. Мне, слава Богу, пятьдесят. И никогда я не была одержима сексом, сама знаешь.
– Раньше не была. Смотри правде в глаза, не пытайся видеть в нем то, чего нет.
Розмари опустила глаза, поморщилась от дыма, поднимавшегося от пепельницы с недокуренной сигаретой.
– А что в нем есть?
Фрэнсис, казалось, подыскивает в уме нужные слова.
– Дорогая, я не могу это выразить приличными словами, – наконец заговорила она. – Он типичный «член с ножками». Их не так уж мало – просто тебе раньше не попадались. С такими только Элла может иметь дело.
– Больше не имеет, – улыбнулась Розмари.
– Все еще влюблена? – спросила Фрэнсис.
– Да, и все еще без работы.
– И все еще живет у тебя, – констатировала Фрэнсис.
Розмари пожала плечами.
– На самом деле я ничего не имею против. Меня это даже – как бы поточнее сказать – успокаивает.
И это было правдой. Джоанна безропотно приняла их порядки. С самого начала было ясно, что она не собирается ссориться с Беном, но стоило тому появиться, как она немедленно исчезала либо в сад, где помогала благодарному Эрни, либо к себе наверх читать или слушать музыку.
Бен ее терпеть не мог. Он инстинктивно чувствовал, что не представляет для нее никакой загадки, и встречи с Джоанной неизменно выводили его из себя. И он, и Элла соблюдали дистанцию и держались по отношению друг к другу холодно и слегка иронично. «Вообще-то жалко, – сказала как-то Элла. – Мы всегда были большими друзьями». – «Нет, не были, – немедленно вмешалась Джоанна. – Он просто тебя смешил и был хорош в постели».
– Я очень привязалась к Джоанне, – сказала Розмари подруге. – Она мне как вторая дочь. Совсем не хочу, чтобы они от меня уезжали. В доме станет так пусто. Знаешь, мне кажется, что, будь я одна, мне было бы еще труднее с Беном. – Она потянулась через стол и взяла Фрэнсис за руку. – А как у тебя с Майклом?
– Он хочет уйти от жены.
У Розмари поднялись брови от удивления.
– Боже мой, у меня даже дыхание перехватило. А Барбара знает? А как же дети?
– Она догадывается, и, судя по его словам, он ей сказал.
– Майкл собирается жить с тобой?
– Он так говорит.
– А ты?
Фрэнсис покачала головой и глубоко вздохнула.
– Я никогда не собиралась заходить настолько далеко. Постоянное сосуществование – это не мой конек, как тебе прекрасно известно. – У нее вырвался короткий хриплый смешок. – Может быть, Бен – как раз то, что мне нужно.
– Вы разбежались бы через три дня, – сказала Розмари.
– Если он так хорош в постели, как ты говоришь, я бы потерпела. Годы идут, и мы не молодеем. А некоторые… хм… предметы становятся все мягче и мягче.
Розмари рассмеялась и от души пожалела, что в ней нет хотя бы малой толики характера Фрэнсис. Тогда никакой Бен ей был бы не страшен.
– Вообще я в полной растерянности, – призналась Фрэнсис. – По-моему, мне следует прокатиться в Европу. На недельку. Пусть сами разбираются со своими семейными делами.
Они вышли из ресторана, подозвали такси и доехали сначала до того места в Саус-Бэнк, где стояла машина Розмари. Ей очень не хотелось, чтобы Фрэнсис уезжала. «Мне будет не с кем поговорить», – думала она по дороге домой.
18
В середине июля Фрэнсис уехала в Европу.
– В любом случае, хуже, чем есть, уже быть не может, – сказала она Розмари накануне отъезда.
Майкл ни разу не заговорил с Розмари обо всей этой истории, но, когда она не бывала так поглощена собственными переживаниями, ей приходило в голову, что дома ему приходится несладко.
– Не спрашивай его ни о чем, – убеждала ее Элла. – Ма, держись от всего этого подальше. – Она не добавляла: «У тебя своих забот по горло», но все было понятно без слов.
Разум Розмари был занят отношениями с Беном – когда она спала и когда бодрствовала – ни о чем другом она почти не могла думать. Она мечтала поскорее начать работать, чтобы хоть немного прийти в равновесие, вернуться к той упорядоченной жизни, из которой ее вырвал Бен. Он приезжал когда ему хотелось, а потом снова исчезал на несколько дней, не говоря ни слова.
– Как ты это терпишь? – как-то раз спросила Фрэнсис, позвонив из Парижа.
Розмари сама не знала. Она подбирала крохи, которые он ей бросал, и давно перестала быть хозяйкой собственной судьбы. Иногда они проводили вместе целые дни, и все было замечательно. И тогда ей казалось, что она сможет приспособиться. А потом снова исчезновение без всяких объяснений. Подъемы, которые она испытывала во время его наездов, и попытки удержать его заполнили все ее существование.
– Но почему, ма, почему? – негодовала Элла.
Август подходил к концу. Скоро должна была вернуться Фрэнсис, а сама Розмари через неделю собиралась в Штаты с Майклом. Она не сказала об этом Бену. Он не звонил и не показывался уже целую неделю – дольше, чем когда-либо прежде. Розмари наконец собралась привести в порядок волосы.
– Просто никуда не годятся, – причитал Мартин. – Где же вы пропадали? Подайте мне вон ту чашку с краской. Боже мой, сколько седых волос!
На встрече по поводу утренней телепрограммы, которая должна была начаться в конце сентября, Майкл заметил:
– Ты гораздо лучше выглядишь.
– Сегодня удачный день, Майкл. Я не только покрасила волосы, но и увидела на шкале на три фунта меньше. – Майкл ответил непонимающим взглядом. Розмари засмеялась: – А вот Фрэнсис сразу бы поняла.
Он беспокойно оглядел офис и сказал:
– Она звонила. – Потом, сделав над собой усилие, продолжал: – Розмари, я думаю, тебе следует знать, что я ухожу от Барбары.
– Майкл, не может быть. Почему?
– Мы просто на время разъезжаемся. Тут нет ничего необратимого.
Розмари проговорила:
– Я знаю, что лезу не в свое дело, но, Майкл, скажи мне, она знает о Фрэнсис?
– Она знает, что у меня кто-то есть. – Он открыл записную книжку. – Вот тебе мой новый номер. На это время. – Он протянул ей карточку. – Я снял квартиру на полгода. За это время все должно проясниться.
Больше он о своей личной жизни не говорил, А Розмари, глядя на его замкнутое лицо, боялась спрашивать.
Бен приехал в пятницу в одиннадцать вечера. Розмари на кухне варила кофе, а Элла с Джоанной смотрели телевизор.
– А я уж думала: ты исчез навечно, – услышала Розмари голос Эллы, которая подошла к двери.
– Я работаю, – ответил Бен. – А где Рози?
– В кухне. – Она позвала мать: – Ма, еще один друг дома. Ты как, на одну ночь? – бросила она Бену и направилась обратно в гостиную.
Бен засмеялся, а Розмари ждала, что вот-вот откроется дверь, чувствуя, как сердце бьется быстрее – так было всегда, когда она слышала его голос. Но сейчас от этого только еще больше рассердилась. И на него, и на себя. Когда он вошел, она обернулась, но его улыбка осталась без ответа.
– Не надо. – Она увернулась от его рук.
– Что такое? – сказал он. – В чем дело? Мне опять надо объясняться?
– Нет, Бен. – Она села так, чтобы их разделял стол, и стала пить кофе, не предложив ему. – Но неужели ты считаешь, что после недельного отсутствия можешь просто прийти и лечь со мной в постель?
– Я полагал, что для нас прошло время обедов при свечах. Я думал, что у нас более прочные отношения.
– Какие отношения? Где ты был?
– Я был занят.
– Я тоже. – Она взяла сигареты и снова села за стол. Он сам сделал себе кофе и взял чашку, которой всегда пользовался. При виде такой наглости она стиснула зубы, во рту стоял вкус желчи. Пальцы дрожали, и она зажгла не тот конец сигареты.
Бен наблюдал за ней.
– Ох, Рози, – сказал он, – какая ты глупая. Посмотри на себя. – Он подошел к ней, вынул у нее изо рта сигарету и бросил ее в ведро. Потом вложил в губы новую и дал ей прикурить, сжав ее дрожащие пальцы. Она жадно затянулась и сказала:
– Спасибо.
Бен поцеловал ее в голову и показал на стул напротив нее.
– Мне сесть сюда? – насмешливо спросил он и, прежде чем она успела ответить, сел. – Что новенького?
– Я еду в Штаты на следующей неделе. С Майклом.
Он с удивлением взглянул на нее.
– Зачем?
– Так, оглядеться. Встретиться с людьми, поговорить о работе. – Она не смотрела на него, сидела с полузакрытыми глазами.
– И надолго ты собираешься? – спросил он после минутного молчания.
– Дней на десять. Мне еще надо приготовить программу к концу сентября.
– Да, конечно. – усмехнулся он. – Весьма сомнительная викторина.
– Это моя карьера, – сердито ответила она.
– Нет, дорогая моя, ведущая телевикторины – не карьера, а просто халтура, за которую платят деньги.
Она вскочила с места, резким движением отодвинула стул.
– Черт бы тебя побрал, Бен Моррисон. Это моя работа.
– Ну что ты лезешь в бутылку? – Бен поднял руки. – Извини, ты же знаешь, как я к этому отношусь.
– У меня хорошо получается, – сказала она, чувствуя, что у нее першит в горле – это обычно предшествовало слезам, – опускаются уголки губ и что она ничего не может с этим поделать.
Бен не спеша встал из-за стола.
– Ты хорошо выглядишь, Рози, вот почему тебе предлагают такую работу. Ты когда-нибудь видела, чтобы этим занимались некрасивые женщины? Не будь ребенком, иначе, когда все это кончится, ты почувствуешь себя очень несчастной.
Розмари сказала:
– Я хочу, чтобы ты ушел. Пожалуйста. Просто уйди и все.
Он взглянул ей в глаза.
– Ты пожалеешь, если поедешь в Штаты. Там любят только молодых.
– Как ты, Бен? Как те, с кем ты проводишь время?
– О, черт, все та же старая песня. Значит, вот из-за чего весь сыр-бор? Есть ли у меня еще кто-нибудь? Это ты хочешь знать?
Он вдруг стал по-настоящему агрессивным. Розмари услышала шлепанье босых ног Эллы, спешившей из гостиной.
– Что случилось, ма? – спросила она, стоя на пороге и переводя взгляд с Розмари на Бена, которые застыли у стола друг против друга.
Розмари снова взяла чашку с кофе.
– Все в порядке, Элла. Можешь идти. Мы просто поспорили.
– Твоя мать ревнует, – заговорил Бен, не глядя на Эллу. Его взгляд не отрывался от лица Розмари. – Вот с тобой у меня такой проблемы не было, – продолжал он.
Элла ответила:
– Боже, в какое же дерьмо ты превратился с тех пор, как стал сидеть за этим столом. – Она повернулась и вышла.
– Ну вот, теперь она меня ненавидит, – сказал Бен. – Ты настроила против меня всех своих друзей. Они тоже думают, что я дерьмо?
Она не отвечала, зная, что если попробует произнести хоть слово, то тут же разревется. Они продолжали стоять и смотреть друг на друга.
– Прости меня, – наконец проговорил Бен. – Мне не следовало всего этого говорить. Просто для меня невыносима мысль, что ты уезжаешь.
– Боже мой, – ошеломленно выдохнула она. – Боже мой, как ты смеешь?
– Я люблю тебя, Рози, я не хочу, чтобы тебе было больно. В Штатах тебя сожрут живьем, а меня не будет рядом. – Он обошел стол, взял у нее из рук кофейную чашку. Стал целовать ее щеки, глаза, нос, волосы, губы. Она не отвечала на поцелуи, но его губы ласково скользнули по ее рту, и от этой нежности она наконец заплакала. Он обнимал ее, слегка покачивая, шептал, уткнувшись в волосы: – Прости меня, прости. Не сердись. Никто так не заботится о тебе, как я. Я люблю тебя, Рози. Я люблю тебя.
Весь ее гнев прошел, от решимости не осталось и следа. Она чувствовала себя слабой и беспомощной.
Он сел, посадил ее на колени и держал так, покуда рыдания не стихли. Наконец он сказал:
– Давай поднимемся наверх. У нас еще будет время поговорить.
Он взял ее за руку и повел к лестнице.
Розмари слышала смех Джоанны и Эллы в гостиной. Пока он раздевал ее, покрывая поцелуями постепенно обнажавшееся тело, она стояла неподвижно, в полном смятении. У нее начала болеть голова.
– Вся моя, – шептал он. – Ты моя?
Она кивнула. На нее навалилась тоска, причин которой она не понимала, но тело предательски отвечало на его поцелуи, говорило на единственном доступном ему языке.
Никакого объяснения не произошло.
– Завтра, – остановил ее Бен, когда она попыталась заговорить, и прижал ладонь к ее губам. – Завтра я пробуду у тебя весь день. А теперь покажи, как ты меня любишь.
Поездку нельзя было отменить.
– Я вернусь через десять дней, – сказала она дочери накануне отъезда. – Холодильник полный. У тебя есть деньги?
– О нас не беспокойся. У меня роль в радиопостановке, и, возможно, пригласят озвучивать документальный фильм. А Джоанна работает над сценарием. Так что у нас все в порядке.
– А если нагрянет Бен? – послышался чистый звучный голос Джоанны.
– Не нагрянет, – успокоила ее Розмари. – У нас очень напряженные отношения. Он ужасно злится, что я еду. Говорит: это пустая трата времени. По его мнению, я слишком стара для Америки. – Обе девушки засмеялись, а Розмари улыбнулась. – Хорошенько кормите кота, – сказала она, когда Джоанна грузила ее багаж в такси, – она должна была встретиться с Майклом прямо в аэропорту. – И не заприте его случайно в гостиной на ночь – он ломает цветы. – Она поцеловала обеих девушек. Вид у Розмари был невеселый. Они не виделись с Беном с четверга, а сегодня уже суббота. Она чувствовала себя брошенной, забыв, что еще не так давно наслаждалась одиночеством. – Я вам позвоню из Лос-Анджелеса.
– Ма, повеселись как следует. И найди себе какого-нибудь специалиста по пластической хирургии. Мы тогда все переедем в Голливуд.
Джоанна поморщилась и сказала Элле:
– Прекрати.
Они махали ей на прощание, а она смотрела на них через заднее стекло такси, которое уже выезжало на шоссе. Розмари увидела, как подруги повернулись и обняли друг друга за талию, прежде чем войти в дом, явно радуясь, что остаются одни на целых десять дней. И она позавидовала их радости.
Рейс отложили. Розмари сидела с Майклом в зале ожидания первого класса. Майкл пошел звонить Барбаре и, очевидно, поговорил с детьми, потому что вернулся побледневшим, с дрожащими губами.
– Ты не хочешь разговаривать? – спросила Розмари.
Он только помотал головой и открыл страницу «Телеграф», посвященную искусству. Она небрежно листала «Вог» и смотрела на дежурные улыбки девушек-служащих, которые успокаивали бизнесменов, опаздывавших на важные деловые свидания. Она думала о том, что, может быть, лучше было бы родиться мужчиной, не плакать, когда тебе плохо, и не лежать без сна на мокрой от слез подушке рядом с молчащим телефоном.
В Лос-Анджелесе стояла жара, в аэропорту – шум и суета. Их ждала машина, чтобы отвезти в отель. В номере, который заказал партнер Майкла, их ждала бутылка шампанского. Майкл уже был пресыщен Америкой, но Розмари оказалась в Лос-Анджелесе в первый раз. Ее всегда приятно поражали гостеприимство и щедрость американцев.
Майкл позвонил ей из своего номера. Она взяла трубку в ванной.
– Хочешь немного выпить, прежде чем завалиться спать? – предложил он. Она посмотрела на часы. – Надо держаться, – сказал Майкл, словно прочитав ее мысли. – У нас сейчас два часа ночи, но лучше сразу перестроиться.
– Подожди, я приму душ, – ответила Розмари. – Встретимся в баре.
– Я заказал тебе мартини с водкой, – произнес Майкл в знак приветствия, когда они встретились полчаса спустя.
Она переоделась в брюки, но все равно казалась излишне чопорной по сравнению с жителями Калифорнии, заполнившими бар. Молодая женщина с полотенцем на шее поспешно заняла табурет. Она тяжело дышала, как будто весь путь проделала бегом. Розмари услышала, как она заказала:
– Диет-пепси.
Майкл улыбнулся ей через стол и спросил:
– Ну как номер?
– Потрясающе. – Она отпила глоток. Такого мартини ей больше нигде не доводилось пробовать, разве что в Нью-Йорке. Расстояние затуманивало в ее душе образ Бена даже быстрее, чем она надеялась. – Кажется, я получу большое удовольствие от этого путешествия, – сказала она.
– Отлично. – Майкл слегка коснулся ее руки. – Я думаю, надо назначить деловые встречи на завтра после ленча. Тебе хватит времени до часу?
– Магазины отсюда близко? – спросила Розмари.
Он покачал головой.
– В Лос-Анджелесе ничего не бывает близко, но Глен все устроит. Кто-нибудь заедет за тобой в половине одиннадцатого, повозит по магазинам и доставит на Вэлли к часу. Как тебе такой план?
– Просто блестяще. Но ведь я могу взять такси.
– Здесь это довольно затруднительно. Их мало, и они дорогие. Положись на Глена. Встретимся за ленчем.
Она хорошо спала, проснулась в девять и сразу же позвонила домой, оставив сообщение для Эллы на автоответчике. Потом – Фрэнсис, которая вот уже несколько дней как вернулась в Лондон.
– А я только что беседовала с Майклом, – сообщила ей подруга. – Он говорит, что Лос-Анджелес уже произвел на тебя сильное впечатление.
– Здесь замечательно, Фрэнни. Может, я даже не вернусь.
Фрэнсис рассмеялась.
– Я давно заметила в тебе зачатки гедонизма, радость моя.
– Эта страна сделана для людей, – сказала Розмари.
– Для богатых людей, – уточнила Фрэнсис.
– Увидимся дней через десять, – продолжала Розмари. – Я просто хочу сообщить, что жива-здорова и даже не думаю о Бене. Во всяком случае почти не думаю.
– Прекрасно. Найди себе какого-нибудь богатого разведенного американца. Например, кардиохирурга. Только, ради Бога, не актера.
– То же самое говорила Элла, – засмеялась Розмари, – только она предлагала специалиста по пластической хирургии. Как ты думаешь, это намек?
– Что ж, неплохая мысль. Я люблю тебя, дорогая. Позвони мне, когда вернешься.
Шофер прибыл ровно в десять тридцать и, не задавая вопросов, отвез ее прямо к той части города, где огромное открытое пространство занимали исключительно магазины.
– По распоряжению мистера Дюпона, – объявил он.
Солнце палило немилосердно, но в магазинах было прохладно. Кофе в продуктовом супермаркете подавали в больших пластмассовых стаканах. Она гуляла по магазинам два часа, и никто не совал ей под нос обрывков бумаги или старую чековую книжку, чтобы она дала автограф.
– Это было потрясающе, – рассказывала она Майклу и Глену за ленчем. – Я понимаю, что надо было бы отправиться в музей Пола Гетти или, на худой конец, в картинную галерею, но магазины – это как раз то, что мне сейчас нужно.
– Ходить по магазинам – любимое занятие американцев, – сказал Глен. – Мы таким способом расслабляемся. Вам надо познакомиться с моей женой. Она идет в магазин, как на Олимп.
Они засмеялись, и Розмари огляделась вокруг. Они сидели за мраморным столиком, стоявшим под зонтиком на открытой террасе, увитой виноградом. Все громко разговаривали, пили ледяную минеральную воду и ели салат. Глен продолжал:
– У меня назначено шесть встреч, касающихся вас, Розмари. Вы знаете, это великолепная идея – ведущая-англичанка. Что вы об этом думаете?
Ей нравилось, как он произносил ее имя – словно катая его по языку. Она пожала плечами.
– По правде говоря, я об этом пока не думала. Давайте подождем и посмотрим, как пойдут дела. – Внезапная боль нахлынула на нее, переполнила, отодвинула сияние солнца, людской гам и звяканье льда о стенки высоких стаканов. Разве может она покинуть дом? Дом. Бена. Скорее назад, в Уимблдон. Кто спит в ее постели? Под легким летним одеялом, на розовых простынях, оставляя их смятыми и сброшенными на пол, к неудовольствию Пат? Ссорится ли он с Эллой? И вообще, там ли он? Будет ли он там, когда она вернется? Может быть, он считает, что ее путешествие – поступок слишком своевольный? Проявление неповиновения?
Она вздрогнула и отодвинула тарелку с остатками еды. От льда в стакане заломило зубы, как будто для того, чтобы боль вытеснила страх, пришедший из ниоткуда, прорвавшийся через солнечный свет и мозаику виноградных листьев и против ее воли проникший в самую глубину души. Страх при мысли, что она может его потерять.
– А сегодня вы обедаете у нас, – сказал Глен, когда провожал ее к машине. Он собирался на следующую встречу вместе с Майклом.
– Пожалуйста, в отель, – попросила она шофера, откинулась на спинку пахнувшего новой кожей сиденья, закрыла глаза, стараясь подавить в себе ужас от того, что между ней и всем, что составляет смысл ее существования, лежат одиннадцать тысяч миль.
Вечером она познакомилась с женой Глена. Марлен была высокая и худая, с пышными волосами и широкой улыбкой преуспевающей американки. Подтянутая и стройная, она выглядела очень молодо – моложе, чем Глен, но они были женаты уже двадцать лет. Марлен что-то писала для разных студий.
– Я сейчас разрабатываю несколько проектов, – доверительно сообщила она Розмари, когда они поднимались по лестнице большого дома в испанском стиле на Беверли-Хиллз. Очевидно, у Глена дела шли неплохо. – Это наверняка может заинтересовать кого-нибудь из продюсеров. Розмари, мы обязательно должны с вами встретиться. У меня есть идеи.
– Это было бы прекрасно, – ответила Розмари, мысленно спрашивая себя, почему в наше время людям платят деньги только за то, что у них есть идеи, и куда подевался настоящий труд.
Обед, на котором присутствовало десять человек, подавала горничная.
– Она живет у нас, – шепнула Марлен на ухо Розмари. – Я от нее с ума схожу. Все время ревет и не говорит почему. Надо было бы ее рассчитать, но она очень честная.
Марлен повернулась к сидевшему слева от нее мужчине, который ковырял вилкой какое-то незнакомое разноцветное блюдо. Розмари поблагодарила горничную, положившую ей на тарелку то же самое, и улыбнулась ей, но не дождалась ни ответной улыбки, ни хотя бы взгляда.
Жена Глена что-то говорила мужчине, который все еще хмуро глядел в тарелку.
– Марлен, это что, сырая рыба? – наконец спросил он.
– Японский рецепт, – ответила Марлен.
– Это сырая рыба. – И он положил вилку. Придерживая бокал, в который Марлен наливала белое вино, он улыбнулся Розмари, которая осторожно жевала то, что действительно было больше всего похоже на сырые креветки.
– Розмари, вам совсем не обязательно это есть. Вы, англичане, слишком вежливы.
Розмари не помнила, как его зовут, и обрадовалась, когда Марлен шлепнула его по загорелой волосатой руке и проговорила:
– Том, ты ничего не понимаешь. Англичане любят китайскую кухню.
– Марлен, любовь моя, – ответил тот, – китайская и японская – не одно и то же, а Восток – это не одна большая куча где-то за тридевять земель от нашего американского рая.
Марлен заливисто засмеялась, как маленькая девочка. Она позвонила в колокольчик, появилась горничная, чтобы убрать со стола.
– Большинство американцев очень невежественны, – громко проговорил Том, обращаясь к Розмари.
Марлен снова игриво ударила его по руке.
– Том, веди себя прилично. Пора тебе жениться, чтобы жена привела тебя в порядок.
Глаза у него были того же цвета, что и рубашка, – голубые, а седые волосы совсем побелели под калифорнийским солнцем.
– Чем вы занимаетесь? – спросила Розмари.
– Когда? – пошутил Том.
– Когда работаете.
– Я специалист по пластической хирургии. Все лица, которые вас здесь окружают, – это плоды моей деятельности и основа моего успеха.
Розмари долго смеялась. Вот он – специалист по пластической хирургии. Том наблюдал за ней.
– Разве я сказал что-то смешное? – спросил он наконец.
– Просто я никогда раньше не видела специалиста по пластической хирургии.
– Глядя на вас, этого не скажешь.
– Это комплимент? – улыбнулась Розмари. Он тоже улыбнулся, глядя ей в глаза.
– Где вы остановились? – спросил Том, когда они пили кофе в соседней комнате.
Она, чуть поколебавшись, назвала отель.
– Я вам позвоню, – сказал Том. – Может быть, мы позавтракаем вместе? Или я вам помешаю? – Он указал глазами на Майкла, который разговаривал с Марлен и Гленом и смеялся.
– Это мой импресарио, а не возлюбленный, – улыбнулась Розмари.
– Тогда я позвоню.
Она представила себе, как будет смешно, когда она расскажет Фрэнсис, что действительно познакомилась со специалистом по пластической хирургии.
Ночью в постели она снова вспоминала Бена. Перед глазами стояло его лицо. Она думала о том, как далека от него сейчас; наконец заснула, и ей снились тревожные сны, полные неосознанных страхов. В три часа ночи она проснулась с мокрыми от слез глазами.
– О, Бен, – сказала она вслух, – во что ты меня превратил.
