Текст книги "Человек-Паук. Майлз Моралес"

Автор книги: Джейсон Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 9

Ты не знаешь меня, но я тебя знаю! – веселым тоном крикнул отец в коридоре. Майлз проснулся, сердце билось, как дикое животное, пытающееся вырваться на сво-боду из его груди. – Если ты пойдешь, Рио, Майлз вернется домой с выбритой полоской на брови и несколькими проборами.

– Ха! Джефф, уже давно не девяностые. Подростки больше не выбривают полоски на бровях.

– Суть не в этом. Просто ты разрешишь парню стричься, как он захочет.

– Ну, потому что это его волосы, дорогой.

– Да, я знаю, – тук-тук-тук. – Майлз, сын, вставай. Прежде чем поехать в тюрьму, тебе еще нужно успеть подстричься. – отец пошел обратно по коридору. –Да, детка, я знаю, но он ходит в эту школу, и я не хочу, чтобы о нашем сыне говорили всякую ерунду. Так что до лета будем стричь его аккуратно, а потом пусть хоть брови сбривает, мне все равно.

– Что ж тебе его брови все покоя не дают?

«Доброе утро», – сказал Майлз самому себе, закрывая руками глаза, чтобы они постепенно привыкли к свету, заливающему спальню через окно. Однако один глаз не открывался. Он тер его и тер, пока глаз не начал слезиться, но слезы все равно не вымывали то, что в него попало. Парень пошел в ванную, двумя пальцами раздвинул веки, а второй рукой вытащил то, что мешало моргать. Он рассмотрел находку – длинный белый волос.

Затем долгий горячий душ.

Однако недостаточно долгий, потому как вскоре мать постучала в дверь ванной.

– Майлз, вообще-то нам еще платить за горячую воду, – и следом, – Майлз, твой отец уже устал ждать, а ты знаешь, что это значит.

Это означало, что отец съест завтрак Майлза. Просто из вредности.

В конце концов Майлз выбросил из головы странный сон, перестал обливаться кипятком в душе, оделся, быстро проглотил свой завтрак: яйца и приготовленные в микроволновке вафли, – поцеловал маму, посмотрел, как отец целует маму, и отправился на выполнение субботней миссии номер один: пошел в парикмахерскую.

– Послушай, что я тебе скажу.

– Нет, это ты дослушай. Я стригусь здесь с самого детства, а теперь ты заставляешь меня заплатить тридцать долларов за чертову стрижку, Хаус? Самая короткая стрижка и бритье – тридцать долларов?

– Ну да, пятнадцать за стрижку и пятнадцать за бритье для взрослых. За детей – десять долларов. За гениев – восемь, – Хаус кивнул на Майлза.

– Ага, это грабеж, – простонал клиент.

– Грабеж? Да вы, шутники, меня просто убиваете. Майкл Джордан говорит: «Сегодня я решил продавать свои кроссовки по три сотни баксов за пару», и вы все без проблем идете и покупаете их по цене космического корабля. А потом ходите – кроссовки как из будущего, вот только ваши задницы все еще здесь. Но как только, – Хаус, владелец парикмахерской «У Хауса», поднял палец в воздух, – как только я подниму цену на стрижки, вы начинаете ныть и жаловаться. Не говоря уже о том, что вас сюда насильно не загоняют.

Он стриг мужчину, одетого в рабочую форму – грязные джинсы и перепачканные ботинки. Ножницы порхали над его головой, и волосы, как снежинки, летели на пол.

– Слушай, я просто считаю, что должна быть какая-то скидка для постоянных клиентов, – мужчина, споривший о цене, сидел рядом с Майлзом и его отцом. Он был похож на тех парней, которым уже под пятьдесят, но они каждые выходные играют в баскетбол с ребятами типа Бенджи и Слизистого, чтобы чувствовать себя моложе.

– Скидка? – Хаус перестал стричь и указал ножницами на мужчину. – Да что ты знаешь о скидках? Если я всем буду делать скидки, то не смогу оплачивать аренду помещения. Что ты тогда, будешь звать меня в свои люксовые апартаменты, чтобы я тебя постриг и побрил твою рожу? Вы, говнюки, так говорите, как будто Нью-Йорк – это не новый Диснейленд! А когда последний раз Микки Маус предлагал тебе бесплатно пройти в свой замок или что там у них? А? Никогда!

– Дружище, давай уже поторопись, мы все хотим постричься. Много разговариваешь.

– Пострижешься, не переживай. К тому же ты знаешь правила: жди или проваливай. Ты все равно после Малыша Отл, – Хаус говорил про Майлза. – Вы все знаете, почему я его так зову – потому что он всегда получает в школе отлично. Один из самых умных людей в нашем районе и определенно самый умный в этой парикмахерской.

Мистер Фрэнки, чьи джинсы были перепачканы краской, играл в шахматы с Дерриком, одним из самых молодых парикмахеров, у которого в это время дня не было клиентов. Он обычно стриг маленьких детей, потому что умел говорить смешным писклявым голосом, отчего они всегда переставали плакать, а они приходили обычно после одиннадцати. Также здесь была мисс Шайн. У нее были короткие волосы, и она всегда приходила к Хаусу их подровнять.

– Мой Сайрус раньше тоже учился на отлично. Таких ботаников было еще поискать, сказала мисс Шайн с неуверенным умилением в голосе. – Пусть это послужит для тебя уроком, Майлз: наркотики – зло.

– Да, мэм, – подтвердил Майлз.

Мисс Шайн кивнула и поджала губы.

– Где теперь старина Сайрус? – спросил Хаус. – Сто лет его не видел.

Мисс Шайн посмотрела на него безжизненным взглядом.

– Я тоже. Уже давно полицейские пришли ко мне в дом и забрали его. С тех пор я о нем не слышала, но полагаю, ему лучше быть там, чем здесь. Хотя бы там ему могут помочь завязать.

– Да, – сказал отец Майлза. – Уверен, с ним все хорошо.

Затем повисло молчание. Настолько давящее, что казалось, будто потолок начал опускаться на посетителей парикмахерской. Наконец Хаус снова заговорил.

– Знаете, кого еще я давно не видел? Пассажира Бенни.

– Кого? – мисс Шайн вышла из транса.

– Бенни. Бездомный парень, который жил в машине здесь за углом. Я иногда его стриг, а он взамен подметал полы.

– А, помню. Только не знала, как его зовут. Я всегда на День благодарения и Рождество оставляла на багажнике печенье в банках из-под кофе. Тоже давно его не видела.

– А я видел, – сказал Фрэнки. – Недели две назад. Его вытащили из машины и бросили в тюремный фургон.

– Что он сделал? – спросил Хаус, стряхивая волосы с шеи и рубашки рабочего.

– Понятия не имею, – ответил Фрэнки. – Но больше я его не видел.

Майлз вспомнил стихотворение, которое писал на занятии у мисс Блауфусс, про Пассажира Бенни – «Исчезающий человек». Он жил здесь так давно, но так мало людей знали его имя. То же самое с Ником. Он почти не выходил из дома, так что если вы не жили в доме напротив, откуда можно было увидеть, как он выглядывает из-за занавесок, вы бы и не знали, что он там жил. Сайрус Шайн большую часть времени тоже жил как зомби, игнорируемый остальными. Прозвище «невидимый человек» подошло бы ему как нельзя кстати.

Все в парикмахерской покачали головами, а затем разговор продолжился как обычно. Хаус побрызгал волосы строителя спреем для укладки, и воздух наполнился ароматом кокоса и ванили. Затем Хаус рукой уложил прическу и поднял перед лицом клиента зеркало.

Мужчина кивнул, заплатил, оставил на чай и ушел.

– Малыш Отл, твоя очередь! – позвал Хаус, стряхивая волосы с кресла.

Как только Майлз сел, отец тут же распорядился:

– Цезарь. Покороче. И без всяких выкрутасов, пожалуйста.

– Ого, расслабься, Джефф. Как будто я его никогда раньше не стриг. Когда он сидит в моем кресле, можешь быть спокоен, я сам обо всем позабочусь, – сказал Хаус. – Ладно, как школа, Майлз?

– Нормально.

Отстой.

– Уже придумал, как создать устройство для телепортации?

– Хотел бы я себе такое, – Деррик побил пешку конем.

– Нет пока, – сказал Майлз. – Я пытаюсь не отвлекаться, чтобы поскорее окончить школу.

А еще я думаю, что мой учитель хочет меня убить.

– Как я тебя понимаю, – сказал спорщик, сидевший рядом с ним. – Я вот тоже хочу, чтобы Хаус не отвлекался, потому что мне нужно поскорее закончить с этим.

И снова пошло-поехало, болтовня о ценах на стрижки, сплетни о том, за сколько такой-то продал свой дом и во сколько ему обошелся новый на южном побережье. Периодически Хаус прибавлял звук у радио, когда играла его любимая музыка – биты восьмидесятых, которые отец Майлза использовал для примера, чтобы показать настоящий хип-хоп. И ощущение пластиковой насадки, скользящей по голове Майлза, волосы, падающие на лицо, горячее лезвие на шее, затем на лбу и знакомое жужжание в ушах. Когда стрижка была готова, отец Майлза встал, чтобы расплатиться, но Майлз достал остатки своих денег, заработанных во время дурацкого танцевального батла в поезде днем ранее.

– Я заплачу, – сказал он отцу, отсчитывая деньги.

– Сынок, ты что, в стрип-клубе подрабатываешь? – спросил Хаус.

Деррик и спорщик рассмеялись. Мисс Шайн отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

– Нет.

– Очень на это надеюсь, – заметил отец Майлза.

– Правда, – Майлз отдал деньги Хаусу, – но мне действительно нужна работа. А раз Бенни пропал – то есть его арестовали – может, я мог бы подметать здесь по субботам?

Хаус кивнул, все еще держа Майлза за руку. Деньги были зажаты между их ладонями.

– Сколько ты хочешь?

– Десять долларов в час и бесплатные стрижки для меня и для него.

Хаус посмотрел на отца Майлза, который с гордостью наблюдал за происходящим.

– Сколько тебе? Тринадцать?

Перед глазами Майлза мелькнул урок мистера Чемберлена. Он сидел на полу перед сломанным столом.

Тринадцать.

Кроме тех случаев, когда это является наказанием за преступление...

– Шестнадцать, – ответил за него отец, возвращая Майлза обратно в парикмахерскую.

– Я знаю, но дерзости у него как у тринадцатилетнего. Мой внук в восьмом классе, и он пытается выудить из меня деньги каждый раз, когда я его вижу, – Хаус почесал подбородок. – Давай так: восемь пятьдесят и бесплатные стрижки для тебя.

– Договорились! – снова встрял отец Майлза, не удержавшись. – Он начнет со следующей недели.

– Отлично, рад, что мы с этим разобрались, – проворчал споривший ранее о ценах клиент. – А теперь можете вы, пожалуйста... пожалуйста, уйти, чтобы этот старый дурак наконец меня постриг?

Время для субботней миссии номер два посещения Остина.

Большую часть поездки в тюрьму отец громко говорил поверх рэп-музыки ранних девяностых о том, что был рад увидеть, как Майлз «взял на себя инициативу» и попросил у Хауса работу, и что они с братом тоже начали сами для себя зарабатывать в том же возрасте, только они делали это нелегально. В это время Майлз писал Ганке.

11:51 Сообщение абоненту Ганке

ПРИВЕТ, КАК ВЧЕРАШНИЙ УЖИН?

11:52 1 новое сообщение от абонента Ганке

Я ЕЩЕ ЖИВ. ОБОШЛОСЬ БЕЗ СЛЕЗ

– Если бы мы только были такими же умными, как ты, Майлз. Зарабатывать деньги медленно – это нормально, сынок. Всегда помни об этом, – сказал отец.

11:54 Сообщение абоненту Ганке

КРУТО. А МЫ ЕДЕМ В ТЮРЬМУ

– Ты слышал, что я сказал, Майлз? Ты меня вообще слушаешь? – спросил отец.

– Да, я слушаю. Деньги, медленно, – сказал Майлз.

11:55 1 новое сообщение от абонента Ганке

НИКОГДА ТАК БОЛЬШЕ НЕ ПИШИ! ЗВУЧИТ ЖУТКО

Майлз наклонился вперед и постучал по деревянной вставке на панели автомобиля. Он не был уверен, что это имеет значение или как-то поможет, и даже почувствовал себя немного глупо – но на всякий случаи стоило постучать по дереву.

Спустя почти час они въехали на Олд-фэктори-роуд, попав в самую заброшенную часть Бруклина, которую Майлз когда-либо видел. Много земли, никаких зданий. Ну, точнее было одно. Они подъехали к тюрьме, у входа в которую стоял громадный бетонный блок с надписью: «ИСПРАВИТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ». Снаружи огромного здания без окон стояла охрана. С одной стороны строения были краны и бульдозеры, ограждения из конусов и лент.

– У них тут вечная стройка. Черт, по– моему они тут работают еще с тех пор, когда мы с Аароном были тут частыми гостями, – пояснил отец Майлза. – Тогда здание было намного меньше, – он заглушил двигатель. Майлз волновался и пытался успокоиться. – Прежде чем мы войдем, должен напомнить, что тюрьма меняет людей. Я не хочу, чтобы ты ожидал слишком многого от этой встречи. Пошли и просто познакомимся с ним, – Майлз кивнул и потянулся к дверной ручке. – И еще, – продолжил отец. Майлз замер, не успев открыть дверь. – Знаю, я уже говорил, но просто хочу, чтобы ты помнил: как бы там ни было, родственник он нам или нет, я горжусь, что ты захотел с ним повидаться. Нас с Аароном никто не навещал. Мать бы не вынесла, если бы увидела нас в тюрьме, а отец... сам знаешь, – Майлз кивнул, открыл дверь. – Так что... я горжусь, что тебе не все равно, – закончил отец.

После того как они прошли через рамку металлодетектора и их проверил охранник размером с рамку металлодетектора, Майлз с отцом направились через пустой пропускной пункт к сотруднику.

– К кому вы? – спросила женщина через маленькое окошко.

– Остин Дэвис.

– Запишитесь в журнал и дайте ваш паспорт.

Майлз с отцом записались в журнал, лежавший на небольшом столике перед окошком. Имя посетителя. Имя заключенного. Дата. Время прихода. Отец Майлза сунул паспорт в окошко. Женщина сняла копию и отдала его обратно.

– Хорошо, мистер Дэвис. Через минуту кто-нибудь подойдет и проводит вас.

– Э-э-э, простите, сейчас ведь часы посещения, верно? – спросил отец Майлза, оглядев пустой зал.

– Все правильно, сэр.

– А где все остальные?

Женщина в окошке покачала головой.

– Похоже, сегодня вы единственные.

Майлз посмотрел, как отец снова оглядел пустое серое помещение. Казалось, он осматривал все углы, камеры, вспоминая, каково это – быть здесь. Майлз гадал, думал ли сейчас отец о брате, который часто попадал сюда после того, как их пути разошлись; о том, что у дяди Аарона не было посетителей, потому что Джефф его не навещал.

На пепельных стенах висели три объявления в рамочках, словно дорогие экспонаты в картинной галерее. Майлз подошел поближе. На первом жирным черным шрифтом поверх шерифской звезды было напечатано:

ИСПРАВИТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ОКРУГА КИНГ

ВАЖНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

ДНИ ПОСЕЩЕНИЯ

ПО СУББОТАМ: ЗАКЛЮЧЕННЫЕ С ФАМИЛИЯМИ ОТ «А» ДО «Л»

ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ: ЗАКЛЮЧЕННЫЕ С ФАМИЛИЯМИ ОТ «М» ДО «Я»

На следующем был список правил.

РОДИТЕЛЯМ

• Посетителям, находящимся в состоянии опьянения, может быть отказано в посещении.

• Неподходяще одетым посетителям (слишком откровенно или неформально) может быть отказано в посещении.

• Родители должны постоянно присматривать за пришедшими с ними детьми.

• Во время посещения запрещается расчесывать или укладывать волосы заключенных.

Пока Майлз читал, подошел отец и тоже принялся изучать длинный список правил.

ПОДРОСТКАМ

• Подросткам запрещается здороваться за руку в комнатах для свиданий.

• Запрещено ругаться матом.

• Мы негативно относимся к уличным группировкам.

• Одевайтесь подобающе: никаких шлепанцев, штаны подтянуты до пояса.

• Запрещено передавать письма, номера телефонов, почтовые адреса.

• Не шуметь.

Внезапно раздался звук, похожий на удар электрошокера. Затем еще один. Наконец открылась дверь, и вошла женщина-охранник.

– Дэвис? – спросила она, ее голос эхом отразился от стен в пустом помещении. – Следуйте за мной.

Майлз с отцом прошли через дверь и остановились, чтобы подождать, пока она полностью закроется и откроется следующая. Звяканье закрывающегося дверного засова вместе с лязганьем замка второй двери вызвало побежавший по спине Майлза холодок. Как только вторая дверь открылась, они прошли по коридору, который отдаленно напоминал Майлзу коридоры в средней школе. Было тихо, если не считать их шагов и редкого скрипа подошв по линолеуму.

Не успев опомниться, Майлз с отцом пришли на место. Перед ними оказалась дверь в комнату для свиданий. Их сопровождающая нажала на кнопку, из маленького динамика раздалось громкое жужжание, а за ним лязганье открывающегося замка. Сотрудница охраны зашла первой, затем жестом пригласила Майлза с отцом проследовать за ней.

Помещение было почти пустым. Оно было достаточно большим, чтобы вместить в себя человек двадцать – примерно столько же там было стульев. Однако внутри был только один человек, если не считать стоявшего у стены охранника. Майлз догадался, что охранник провел Остина сюда и позже должен будет сопроводить его обратно в камеру. За столом сидел чернокожий парень в форме цвета хаки, он нервно постукивал пальцами по столу. Лицо его было изможденным, отчего он казался старше своего возраста. Женщина-охранник, проводившая Майлза с отцом, поговорила со своим коллегой и встала у противоположной стены.

– Остин? – позвал отец Майлза, подойдя к нему, Майлз шел рядом. Отец Майлза протянул руку.

– Рукопожатия запрещены, – бросил охранник, сопровождавший Остина.

– Точно, – отец Майлза отдернул руку, посмотрев на охранника. – Я забыл.

Они с Майлзом сели за маленький столик.

– Э-э-э... – начал Остин. – Как мне вас называть?

Майлз неотрывно смотрел на Остина, на его лицо.

– Я... Слушай, это неважно. Э-э-э... это Майлз.

Остин посмотрел на Майлза.

– Как дела, чувак?

– Нормально, – ответил Майлз, глядя Остину прямо в глаза. Он смотрел не просто так, а пытаясь увидеть хотя бы намек на то, что парень выдавал себя не за того, кем являлся. Однако Майлз был уверен, что Остин не лжет, что он действительно их родственник. Майлз понял это сразу, как только вошел в комнату.

Повисло неловкое молчание.

– Значит, ты сын дяди Аарона, да? – спросил Майлз, чтобы его нарушить.

– Ага.

Отец Майлза провел ладонью по лицу сверху вниз.

– Ты можешь хмм... объяснить мне все? Я просто...

– Просто вы не знали о моем существовании. Я понимаю, – безжизненно сказал Остин. – Слушайте, у нас тут не так уж много времени, да и вы не должны оставаться здесь, если не хотите. Я только хотел, чтобы кто-то еще знал, что я здесь. Кто-то из семьи. Бабушка слишком стара, чтобы навещать меня.

– Ладно, мой брат был твоим отцом, – сказал отец Майлза. – Но кто твоя мать?

– Ее звали Надин.

Майлз наблюдал, как отец обдумывает это имя, будто пытаясь уложить его в пазл.

– Надин? Я не помню никакой Надин.

– Они с отцом не были женаты, но все же были близки.

– И она... – начал Майлз.

– Она умерла.

– Мне жаль.

– Мне тоже. Она была самая лучшая. Знаете, есть люди, которых настолько легко любить, что ты просто готов сделать для них что угодно? Такой была она.

– Да, – сказал Майлз, думая о собственной матери. Повисло молчание, секунду все друг на друга оценивающе смотрели.

– Слушай, парень... Остин, почему мы здесь? – напористым тоном спросил отец Майлза.

– Я уже сказал.

– Но что тебе нужно от меня? От нас?

Остин откинулся на стуле.

– Мне ничего не нужно. Вы ничего не можете мне дать. Разве только... – Остин снова подался вперед. – Скажите, почему вы никогда не приходили?

Отец Майлза хмыкнул.

– Потому что мы с твоим отцом не ладили.

– То есть вы просто выбросили его из своей жизни почти на двадцать лет?

– Мне пришлось. Не знаю, насколько хорошо ты знал Аарона, но...

– Я знаю, чем он занимался.

– Что ж, тогда ты должен понимать, что мне пришлось оставить Аарона после того, как я решил выйти из игры, а он не смог. Или, точнее сказать, не захотел.

– Но он смог.

– Что?

Остин ухмыльнулся, кивнул.

– Он действительно завязал с преступлениями. На некоторое время, – Остин посмотрел на Майлза. – Ты знал его?

Майлз посмотрел на отца и подумал обо всех своих тайных вылазках в дом дяди. Подумал о пицце, виноградной содовой и грязной квартире в районе Барух. Подумал об обстоятельствах, при которых видел его в последний раз, об их схватке и закончившем ее взрыве.

– Немного, – сказал Майлз, почесав паучий укус на тыльной стороне ладони.

– Что ж, он был клевым, – сказал Остин, переключая на себя внимание Майлза. – Отличный парень, который хотел помогать людям, но... не знаю. В общем, когда мама мной забеременела, отец решил стать семейным человеком.

– Непохоже на Аарона, – сказал отец Майлза.

– Но это правда. Мать всегда говорила, что он видел, как вы встали на ноги после женитьбы, зажили счастливой жизнью и все такое, и понял, что ему тоже это нужно. И он это сделал. Устроился на работу в пиццерию. И хотя зарабатывал там не так уж много, вместе с маминой зарплатой этого вполне хватало, чтобы иметь крышу над головой. Но потом она заболела.

– Твоя мама? – спросил Майлз.

– Угу. Рак желудка. Ей пришлось уволиться с работы и все такое. И вскоре закончились деньги. Не знаю, сколько именно стоит химиотерапия и прочее, но знаю, что много. Так что отец вернулся к тому, с чего начал.

– Воровство.

Остин слегка вздрогнул, когда Майлз это сказал.

– Ага. Все, что он крал, отец продавал, чтобы оплатить счета из больницы. Ну, почти все. Он всегда немного откладывал, чтобы купить мне кроссовки, и это круто. Но, знаете, потом... он умер.

Майлз заерзал на стуле, чувствуя дискомфорт.

– Так что я взял все в свои руки. Попытался поднять эту ношу. Я не мог позволить матери умереть, не попытавшись помочь. Бросил школу – все равно учился плохо, а учителя никогда не интересовались почему; в общем, я решил, что за угон тачек несовершеннолетнего вряд ли сурово накажут, если поймают. Но когда я попался, они подтасовали обвинения, узнав, кем был мой отец. И вот я здесь. Уже почти год. И я с этим практически смирился, но от нескольких вещей не так просто отмахнуться, и одна из них – это тот факт, что мать умерла в день, когда меня посадили.

Это был еще один удар под дых для Майлза. Посмотрев на теперь смягчившегося отца, он понял, что призрачный кулак вины вышиб дух и из него тоже.

– Жаль слышать это, Остин.

– Мне тоже, – сказал Майлз.

– Да, и мне, – Остин грустно усмехнулся.

Майлз привык к подобным грустным улыбкам, потому что Ганке часто их из себя выдавливал.

– Пять минут, – объявила проводившая их сюда сотрудница охраны, ее голос отскочил от холодных стен. Майлз посмотрел на нее, затем повернулся обратно к Остину.

– А от каких еще вещей сложно отмахнуться? – спросил Майлз.

– Что? – Остин косо на него посмотрел.

– Майлз!

Майлз чувствовал на себе взгляд отца, однако проигнорировал его и продолжил.

– Ты сказал, что от нескольких вещей не так просто отмахнуться. Одна – это... кхм... твоя мама, – Майлз сглотнул. – Но... какая вторая?

– Ты не обязан отвечать, – отец Майлза наклонил голову в сторону и посмотрел на сына, словно тот выжил из ума. – О чем ты думаешь?

Майлз не знал, что на это ответить. У него и не было ответа. Он знал только, что смотрел в глаза человеку, который был таким же, как он. Который, какая бы на то ни была причина, делал то, что считал нужным, так же как и он сам. Который любил свою семью, несмотря на ее недостатки, так же как и он сам.

– Все в порядке, – Остин наклонился вперед, переплетя пальцы, и посмотрел Майлзу в глаза. – Иногда мне снятся кошмары. Я вижу их периодически уже много лет. Но, пока я здесь, они становятся все хуже и хуже.

Теперь и Майлз подался вперед – а отец, наоборот, отшатнулся.

– Какие кошмары? – спросил Майлз.

– Разная ерунда. Смотри, все заключенные оказались здесь по той же причине, что и я. Им пришлось идти на преступления либо для того чтобы выжить, либо потому что до них никому не было дела. И все они похожи на меня – на нас – если ты понимаешь, о чем я. Так что иногда в моих снах все в этом месте меняются – превращаются в кого-то; все, кроме меня. И они нападают на меня. А проснувшись, я смотрю на них как сумасшедший, потому что сны заставляют меня думать, что никому здесь нельзя доверять. Иногда мне просто снится всякая чушь, детские кошмары, – он понизил голос и продолжил. – Как этот придурок охранник говорит, что мне никогда не стать приличным человеком. Хотя это не совсем кошмар, потому что наяву он тоже говорит мне это. Разница только в том, что во сне он говорит голосом моего отца.

– Боже... – отец Майлза покачал головой, явно расстроенный.

– Ты так похож на меня, – сказал Остин.

– Что? – Майлз немного отстранился.

– Он всегда говорит мне это во сне: ты так похож на меня.

– Время! – крикнула сотрудница охраны.

Майлз с отцом встали. Майлз, взволнованный услышанным, уже почти протянул Остину руку, когда вспомнил, что физические контакты запрещены.

– Эх, мы только начали друг друга узнавать. Что ж, если вы не вернетесь, я пойму. Спасибо, что хоть сегодня зашли, – сказал Остин, не в силах скрыть расстройство.

– Подожди, последний вопрос, – сказал Майлз.

– Нам пора, – отец похлопал его по руке.

– Знаю, я быстро. Во что превращаются остальные в твоих кошмарах?

Отец Майлза повернулся к сопровождающей, чтобы дать ей понять, что ее слышали Весь Бруклин ее слышал.

Остин был озадачен вопросом.

– Не знаю, белые кошки и прочая чушь.

– Белые кошки? – повторил Майлз, но отец взял его за руку и повел к выходу.

– Да, а что?

– Мы... э-э-э... еще к тебе наведаемся, – отец Майлза с трудом вел сына к выходу и оборвал диалог, прежде чем это сделали бы охранники. – Серьезно.

Пока они шли через– комнату, Майлз посмотрел на сотрудника, который должен был отвести Остина обратно в камеру. Его значок блестел под светом люминесцентной лампы. Значок был недостаточно большим, чтобы его можно было разглядеть с такого расстояния, но Майлз четко видел выбитую на нем фамилию. ЧЕМБЕРЛЕН.

По пути домой Майлз смотрел на отца каждые несколько минут. Отец не отрывал глаз от дороги, но на его лбу залегли морщинки. Майлз надеялся, что отец раздумывал не о белых кошках, потому что Майлз пока не имел понятия, как это объяснить. Он сам еще не до конца понимал. В голове Майлза крутилось столько мыслей, что он чувствовал физическую тяжесть, как будто все кости налились свинцом. Белые кошки, учитель, ночные кошмары с участием дяди. Сам дядя. Теперь он хотя бы понимал, почему в доме Аарона всегда были кроссовки.

– Что ж... – заговорил отец Майлза. Когда они наконец подъехали к дому, морщины у него на лбу разгладились. Он припарковал машину. – Это было... интересно.

– Ага, – подтвердил Майлз, не зная, что еще добавить.

– Я... не имел и понятия. Знаю, когда принимаешь решение, тебе приходится жить с этим, но я никогда не задумывался, почему он делал то, что делал. Или что вообще сбило его с правильного пути, хотя в этот момент я был рядом. Жаль, что я так и не попытался наладить с ним отношения. Может, я смог бы придумать, как помочь ему. Черт, я мог бы найти ему работу, – сказал отец Майлза. – Но я думал, он продолжал заниматься грязными делами. Я всегда думал, что он не сможет исправиться. Или... не захочет. В моих глазах он опорочил свое имя настолько, что его уже было не восстановить, и я хотел просто, чтобы меня оставили в покое.

Мы просим только, чтобы нас оставили в покое. Цитата Джефферсона Дэвиса с урока истории пронзила мозг Майлза подобно удару молнии. Майлз посмотрел на отца. Он видел борьбу в его глазах, слышал нараставший в горле комок.

– Человек, как правило, куда больше имени верно? Я хочу сказать, имя, хорошее оно или плохое, остается всего лишь именем. За ним всегда есть кое-что еще. Что-то большее.

– Да, полагаю, ты прав, – согласился отец. – Может, на следующей неделе заглянем к нему еще раз, если ты не против? После твоей работы, разумеется, – на его лице появилась гордая улыбка. – К тому же твоя мама наверняка захочет с ним повидаться.

Они вышли из машины и пошли наверх. Открыв дверь, Майлз увидел, что мама с Ганке сидели на диване и смотрели испанский канал.

– Подождите, миссис Эм. Что она сейчас сказала? – спросил Ганке.

Мама Майлза сидела рядом с ним и ела виноград из пакета.

– Сказала, что любит его.

– Но вы говорили, она сказала это несколько секунд назад.

– Потому что она это сказала, Ганке.

– Хм. Ладно, а он что говорит?

– Говорит, что умирает.

– Э-э-э... привет, – сказал Майлз.

– Привет, Майлз, – бросил Ганке через плечо.

– Ух ты, дорогой, ты снова похож на моего ребенка, – поддразнила мама Майлза. Отец наклонился и поцеловал жену в лоб. – Как все прошло?

– За один день наш сын успел побывать в тюрьме и найти работу, – усмехнулся отец Майлза.

– Не знал, что ты придешь так рано, чувак, – сказал Майлз Ганке, не обращая внимания на родителей. Он сел на подлокотник дивана.

– Я тоже, – сказал отец Майлза.

– И я, но ты лучше порадуйся, что не наказан, иначе я бы уже отправила его обратно домой.

Впервые, находясь дома, Майлз был уверен, что не наказан. Он подавил улыбку, но внутри был несказанно счастлив. Больше никакой лапши быстрого приготовления!

– Конечно, я должен был прийти пораньше, – Ганке продолжал краем глаза смотреть и краем уха слушать телевизор. – Нас ждет работа.

– Работа? – переспросил Майлз.

– Работа? – эхом повторила мама Майлза, прежде чем ее внимание снова затянуло в любовную телеисторию.

– Костюмы для Хэллоуина и все такое, – сказал Ганке и поиграл бровями.

– Ага, костюмы для Хэллоуина. В школе будет вечеринка, – добавил Майлз гораздо менее непринужденным тоном.

– Ты пытаешься что-то спросить, Майлз Моралес? – сказала мама. Отец высунул язык и шумно подул.

– Ты у них не спросил? – пропищал Ганке.

– Э... Ма, сегодня в школе вечеринка по случаю Хэллоуина, – Майлз зарычал и оскалился. – И Ганке собирается на нее пойти.

Отец Майлза снова высунул язык.

– Господи, да скажи ты просто, что тоже хочешь пойти!

Мать Майлза, смотревшая то на сына, то в телевизор, остановила взгляд на Майлзе.

– Ма, можно мне, пожалуйста, пойти?

– Эта девочка тоже там будет?

– Ма!

– Что? Я просто спросила! – она повернулась к Ганке. – Так она там будет, Ганке?

– Думаю, да, – ответил Ганке с дьявольским блеском во взгляде.

– Ага-а, тогда, полагаю, можешь идти, – с ухмылкой сказала мама и отвернулась к телевизору.

В комнате Майлза Ганке плюхнулся на кровать, а Майлз сел на пол.

– Значит, как я вижу, ты пережил вчерашний ужин.

– Ага. Все оказалось не так плохо. Как я написал, обошлось без слез. Но это потому что мы решили есть под криминальную телепередачу, где показывают реальные дела, которые еще не раскрыли. Копы обнаружили, что жена одного парня перемолола его в измельчителе древесины. Это мерзко, но... интересно.

– Ого.

– Ага, – подтвердил Ганке. – А ты как? Как прошла встреча с кузеном? Он ведь твой кузен, верно?

– Да, все правильно, чувак. Было странно, но неплохо. Он так похож на меня, с ума сойти можно. У нас было не особо много времени поговорить, потому что отец в основном забрасывал его вопросами, но я смог узнать, что нас с ним мучают одинаковые кошмары. Да, а самая, самая жесть в том, что у охранника, который за ним следит, фамилия Чемберлен. Я прочитал на его значке.

– Он не был похож на монстра, который чуть что – сразу запихнет человека в измельчитель древесины?

– Что?

Майлз встал, подошел к шкафу.

– Неважно. Поедете к нему еще раз?

– Наверное. Ну, то есть я считаю, что мы просто обязаны. Все-таки Остин отбывает наказание.

– Ну да, – Ганке погрыз ноготь. – А знаешь, кто не отбывает наказание? Ты. Никаких наказаний. Даже не знаю, как ты это провернул.

– Да, я тоже, – Майлз осмотрел свою стрижку в зеркале, висевшем на дверце шкафа. – Из школы насчет стола так и не позвонили, а кроме того, я просто рассказал отцу всю историю с уходом из магазина и Алисией, а он все рассказал матери. Думаю, это помогло все немного сгладить.