Текст книги "Властелин Некронда (Книга Еда - 3)"

Автор книги: Джейн Уэлч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

Последняя ее надежда состояла в том, что горовики приспособлены к выживанию в пустыне еще хуже, чем люди. Возможно, этот последний взрыв активности заставит Перрена снова рухнуть раньше, чем упадет она сама. Девушка все брела и брела. Вот перед ней оказалась дюна. Май поползла вверх по осыпающемуся склону. Силы быстро покидали ее. Огромная рука ухватила ее за лодыжку и потянула назад. Май кое-как обернулась и поглядела в безумные глаза Перрена – они стали совсем крошечными и твердыми, точно две бусины. Когда он моргал, раздавался глухой скрежет.

– Нет!

Пленница отчаянно брыкалась и вырывалась, но вторая жесткая ручища сжала ее кисть и рванула вверх.

Зубы горовика железной хваткой сомкнулись на руке Май. Бедняжка завизжала и попыталась вырваться. А в следующую секунду перед глазами у нее мелькнула белая молния. Руна бросилась Перрену прямо в лицо, изогнутые клыки впились ему в щеку. Конечно, волчица не смогла глубоко прокусить горовика, однако этой атаки хватило, чтобы тот пошатнулся, потерял равновесие и выпустил Май.

Прижимая руку к груди, оступаясь и чуть не падая, она бросилась прочь. В ушах шумело рычанье Руны и Трога. Рука ужасно болела, но, кажется, кость не сломана. Однако Май ничуть не сомневалась: Перрен в два счета оторвал бы ей руку напрочь. Он собирался высосать всю кровь из ее тела, как из чаши. Если бы не Руна, она была бы уже мертва!

Измученной жарой Май было все равно: умрет она или нет. Но ребенок! Только ужасная мысль, что горовик мог убить еще и ребенка, заставляла Май переставлять ноги. Девушка упорно шла вперед, но через несколько шагов все же рухнула, не в силах даже пошевелиться.

Руна все так же наседала на Перрена. Май не переставала дивиться отваге и верности белой волчицы. Девушка слабо приподняла голову проверить, далеко ли ее противник. Но вместо него увидела ту темную полосу на горизонте. Теперь она превратилась в огромную вздувшуюся тучу, что с невероятной скоростью надвигалась на них.

Задыхаясь, Май поползла, с болезненным усилием выбрасывая вперед руки для каждого нового броска. В голове мутилось. Чудится ли ей или и в самом деле из центра смерча показалась расплывчатая, неясная фигура? Май заморгала. Забитые песком глаза саднили. Да, это конь... очертания стройных ног дрожали и ломались в знойном мареве.

– Спар! – выдохнула она.

В долю секунды Каспар очутился рядом с любимой. Май жалобно прижимала к себе руку, по которой струилась кровь. Волчица и пес подняли такой шум, что юноша совершенно не мог ничего сообразить. Стоя бок о бок, они яростно рычали на Перрена – тот еле полз на коленях, кожа его потрескалась на ветру и начала слоиться.

– Воды! – прохрипел он, завидев Каспара, и умоляюще протянул к нему руки. – Воды!

Швырнув горовику несколько тяжелых фляг, юноша спрыгнул с коня к Май. Первым делом он дал ей тыкву с водой, а потом вытащил из сумки кусок брезента, расстелил на земле и вылил туда содержимое следующей тыквы – для животных.

– Он хотел... хотел... – еле выговорила Май в промежутках между глотками.

Она пила и никак не могла оторваться. Но карие глаза с ужасом глядели на Перрена.

– Скорее! Буря! – нетерпеливо перебил Каспар, пытаясь справиться с обезумевшим жеребцом. Огнебой пронзительно ржал и мотал головой, косясь на стремительно надвигающуюся стену черной пыли. Горовик уселся на песок, с идиотской ухмылкой озирая свои тыквы.

Май судорожно вцепилась в Каспара.

– Он... он...

Молодому воину было не до разговоров.

– Нет времени! Буря!

Он закинул Май на спину Огнебоя.

Конечно, добраться до безопасных гор они уже не успевают – но можно попробовать найти хоть какое-то убежище у той расщепленной скалы.

– Потом расскажешь.

Он подозвал животных и пришпорил Огнебоя. Жеребец во весь опор помчался к скале, до которой было не больше мили. Длинные волосы Май развевались на ветру, захлестывали вперед, лезли Каспару в лицо. Руна не отставала, в горле у нее по-прежнему клокотало грозное рычание. Заметно похолодало. Юноша закашлялся. Песок тучей вился вокруг, проникая под одежду, немилосердно въедаясь в кожу и, что хуже всего, забивая рот и ноздри.

Наконец беглецы добрались до скалы – огромной и почти квадратной. С подветренной стороны на ней зияла широкая черная расщелина. Вблизи она была куда больше, чем показалось Каспару. Тут хотя бы можно было укрыться от удушающего ветра.

Каспар торопливо спешился и потащил Май за собой к расселине, что уводила куда-то вниз, во тьму. Он сам не верил подобной удаче. Им повезло внутри ждала укромная пещера. Хоть в этот раз судьба оказалась на их стороне. Огнебой храпел и рыл землю копытом, но без особых уговоров позволил завести себя в нишу.

В пещеру еще проникали слабые отсветы дня, но с каждой минутой становилось все темнее.

– Трог, пожалуйста, дойди сюда, сумей, – взмолился Каспар.

Он провел всех остальных глубже в пещеру и огляделся, выискивая, куда положить Май. Возле неровного, изрезанного непогодами входа лежали заносы песка, однако в глубине каменный пол оставался почти чистым. Похоже, никакие прежние пустынные бури не в силах были проникнуть сюда. На душе у молодого воина стало чуть поспокойнее. Кажется, тут они будут в безопасности.

Он торопливо перевязал руку Май, то и дело оглядываясь на царящее снаружи безумие и с трепетом ожидая – не появится ли Трог. Он знал, что псу потребуется лишь несколько минут, чтобы догнать их – но сейчас каждая секунда тянулась как вечность. Наконец пес показался в проеме. Он отчаянно кашлял, белая шкура посерела от пыли. Каспар втащил его глубже и прочистил нос от песка.

Май по-прежнему била неудержимая дрожь. Забыв про ссору, Каспар крепко обнял ее. Девушка начала всхлипывать:

– Он пытался сожрать меня, пытался высосать из меня кровь.

– Что? Перрен? – Каспар пришел в ужас. – Не может быть. Я не верю. Рукой шевелить можешь?

Май кивнула.

– Он меня не очень крепко схватил. Спар, он все твердил и твердил, что умрет без воды, что весь раскрошится и что он еще слишком молод, чтобы умирать. Сперва он попытался поймать Трога с Руной, только их поди слови, они шустрые.

Каспар участливо поднес к губам Май тыкву с водой, что ее хоть чуть-чуть успокоило. Оба молчали, зачарованно прислушиваясь к чудовищному реву бури. Потрясенный силой ветра, юноша через некоторое время встал проведать Огнебоя. Конь то пронзительно ржал, то хрипел, вставал на дыбы и так плясал на месте, что Каспар боялся: он ударится головой о каменные своды.

Наконец жеребец притих. Глядя на вихрящуюся мглу у входа в пещеру, Каспар вспомнил про Перрена. Горовик еще где-то там, среди буйства стихии. Сейчас юноша сам себя винил – и как это он не предусмотрел подобного поворота событий. Поскольку Перрен всегда жевал корешки и веточки, предпочитая их любому мясу, все привыкли считать его безобиднейшим вегетарианцем. Но Каспар-то ведь своими глазами видел пещеры горовиков в Горе Старика. И как он только забыл? Над подземной рекой тут и там торчали обглоданные скелеты тех несчастных животных, которые не смогли потешить пещерных жителей какой-нибудь интересной историей. Каспар тоскливо обернулся к Май, но, увы, сознание, что она спала с Талорканом, снова одолевало его, и, к своему стыду, юноша не смог заставить себя пойти и утешить бывшую возлюбленную.

Полностью поглощенный невеселыми, одинокими мыслями, он сидел, глядя на бурю, пока все тело у него не затекло. Каспар уже сам не знал толком день сейчас или ночь. Черные тучи песка яростными вихрями бушевали в пустыне вот уже много часов, от непрестанного рева звенело в ушах. Этот рев поглощал все мысли юноши, сжигал эмоции. Темноту пещеры озаряло лишь неверное, дрожащее сияние – Май нашла в своих пожитках церемониальную свечку. Но даже от такого слабого огонька становилось чуть легче на душе.

Каспар с трудом пошевелился и обнаружил вдруг, что страшно замерз. В пещере не было ни сушняка, ни кустарничка – никакого топлива. Юноша начал дрожать и украдкой покосился на свою спутницу. Май с Руной и Трогом жались друг к другу в поисках тепла. В глубине души Каспара отчаянно тянуло туда, к ним.

Как же хотелось обнять ее, поцеловать. Но честь – честь не дозволяла. Май беременна от другого. Чувства Каспара были тем горше, что мучаться ревностью ему было не впервые. Он столько лет ревновал к Халю жрицу Брид, свою первую, страстную любовь. Возможно, не лелей он этого чувства, не упивайся так своими страданиями, сейчас ему легче было бы заглушить ревность нынешнюю. Наследник Торра-Альты презирал себя за мелочность и слабодушие, но всякий раз, лишь стоило ему представить Май в объятиях Талоркана, тугой узел ревности, что скручивал все его внутренности, завязывался еще сильнее.

Юноша знал: он все еще любит изменницу. Но теперь к этой любви примешивалась ненависть. Май причинила ему столько боли! А что еще хуже, на смену этой мысли шла следующая, еще более мучительная. Май украла у него Некронд. В голове у него зародилось и окрепло подозрение, мигом изгнавшее ревность. Когда они с Брид ненароком попали в Иномирье и столкнулись там с Талорканом, главный лесничий пытался через Брид овладеть Некрондом. А вдруг... вдруг он и с Май проделал то же самое? Возможно, и она, подобно Брид, подчинилась его колдовству... быть может, даже Яйцо украла по его наущению? Что, если все ее рассказы о том, что она взяла Некронд, чтобы защитить его, Каспара, просто-напросто ложь?

Он взял себя в руки. Нет, это уже просто смешно! Как бы Май ни обошлась лично с ним, она все еще остается прежней Май: любящей, честной и преданной. Она никогда не пошла бы против воли Великой Матери.

Лица ее Каспар не видел – лишь силуэт. Вот девушка обернулась к нему и, похоже, поняла, что он думает о ней. Молодой воин хотел было отвернуться, но передумал и, чтобы скрыть смущение, с холодной вежливостью справился, как ее рука.

– Надеюсь, ты отдохнула, и рука болит меньше. Тебе ничего не надо? Я как раз думал, не хочешь ли ты...

Май покачала головой.

– Нет, мастер Спар, благодарю вас. Я вполне способна сама о себе позаботиться.

Каспар отвернулся, ощупью пробрался к Огнебою и, велев коню лечь, прижался к теплому боку. Мало-помалу он погрузился в тяжелый сон, пронизанный постоянными кошмарами, в которых из его мозга вырывались потоки троллей и черногривых волков. Из ночи в ночь ему снились одни и те же жуткие сны – и он неизменно просыпался разбитым, а голова пульсировала тяжелой болью.

Разбудила его тишина. Свеча Май догорела, в темноте ночи не проглядывало ни намека на рассвет. Однако инстинкт подсказывал, что солнце взойдет уже скоро. Звезды слабым сиянием серебрили пески пустыни, но в самой пещере было темно, протяни руку – не увидишь пальцев. Каспару чудилось, что он каким-то непостижимым образом растворился, стал бестелесным. Лишь мерное дыхание спящих возвращало его к реальности.

Юноша напряг слух. В ночной тишине раздавались еще какие-то шорохи. Сперва он не был уверен, но теперь безошибочно различал ритмичные, чуть шаркающие шаги. В первый миг Каспар обрадовался: горовику удалось выдержать страшную бурю. Однако уже в следующий миг сердце юноши глухо стукнуло в груди: он услыхал надтреснутый голос Перрена:

– Вода! У этих обманщиков наверняка есть вода.

Звук шагов оборвался. Должно быть, догадался Каспар, Перрен все еще слаб. Затихающие порывы песчаного ветра вытягивали из его тела последние остатки влаги. Юноша испугался, что горовик поймает их здесь, в пещере, как в западне. Хотя у них была вода, чтобы поделиться с ним, в подобном состоянии Перрен просто опасен. Надо скорее уходить. Спар на цыпочках прокрался с Май и легонько потряс ее за плечо.

– Там Перрен. Я слышал, как он идет в темноте, – прошептал он.

Девушка отозвалась с неожиданной бодростью и успела собраться, пока Каспар седлал коня. Он подсадил ее на спину жеребца и заметил, как Май невольно поморщилась, хотя и старалась не показывать виду.

– Ты как?

Сочувствие вновь заставило его позабыть о гневе.

– Просто подташнивает, – стоически ответила Май. Рассыпчатый песок заглушал стук копыт Огнебоя. Выбравшись из пещеры, молодые люди осторожно огляделись.

– Вроде не видно, – выпалила Май.

Каспар замахал на нее рукой, чтобы она молчала.

– Когда он лежит на земле, его и при дневном-то свете не углядишь. Но без воды ему будет трудно ориентироваться. Это его стихия, и он очень многое чувствует именно через нее. А здесь, в пустыне, он теряется. Если мы поторопимся...

Сон освежил юношу, а выпитая вода принесла такое наслаждение, что даже заглушила голод. Ведя Огнебоя в поводу, юноша быстрым шагом направился по тропе к холмам. Сегодня казалось, до них рукой подать.

– Он где-то рядом, – внезапно произнесла Май. – Я чувствую, он совсем близко.

Руна держалась возле коня и, ощетинившись, нервно нюхала воздух, но Трог постоянно отставал, не в силах выдерживать такую скорость. Ветер все еще задувал, над землей витала поземка песка. Мелкие песчинки больно жалили кожу, у Каспара мгновенно заболели руки и щеки. Вдобавок идти сквозь такую поземку было все равно что через низко стелящийся туман. Она то вздымалась до пояса, то поднималась выше, застилая лицо, то вдруг затихала, рассыпаясь у ног путников неровным ковром.

На рыхлом, вязком песке ноги скользили и разъезжались. Каспар быстро начал уставать. На миг ветер чуть приутих, и юноша сделал остановку, чтобы посадить Руну и Трога на коня позади Май – повыше, где легче дышать. Тяжеловесный, неуклюжий Трог безжизненно обвис на руках, так что закинуть его наверх удалось лишь с помощью Май. Руна, хотя и выше змеелова, была поджарой и тощей, поднять ее не составляло труда – но вот сидеть в седле волчица наотрез оказалась. Возмущенно взлаяв, она тяпнула Каспара за палец, спрыгнула и, вся ощетинившись, глухо зарычала.

Каспар отскочил. Земля у него под ногами вдруг вздыбилась, зашевелилась, во все стороны посыпались реки песка. Перрен! Он каким-то образом умудрился подкараулить их, застать врасплох. Горовика было трудно узнать: круглое лицо осунулось, глаза ввалились, огромные ручищи обветрились. Он неровной походкой надвигался на своих бывших спутников.

– Воды! – с растрескавшегося лица слетело еще несколько бело-серых хлопьев.

– Перрен, друг мой, у нас есть вода! – Каспар поспешно отцепил от седла Огнебоя флягу и швырнул ее горовику. – Перрен, это я, Спар. Идти уже недалеко – а там у тебя будет сколько угодно воды. Осталось всего полмили.

Перрен одним глотком осушил тыкву.

– Еще! – прохрипел он.

Каспар кинул ему еще две тыквы и, наконец, последнюю, надеясь, что воды хватит, чтобы привести горовика в чувство. Но Перрен все так же, пошатываясь, брел вперед, слепо размахивая руками перед собой. Огнебой тревожно захрапел.

– Воды! – вскричал Перрен и, рванувшись вперед, ухватил коня под уздцы.

Жеребец поднялся на дыбы, отчаянно брыкаясь. Май завизжала, обхватывая обеими руками шею скакуна. Но уже в следующую секунду ее ухватила здоровенная грубая лапища. Бросившись на Перрена, Каспар молотил по нему кулаками, пока не разбил руки в кровь, – но все безрезультатно. Стащив Май с седла, Перрен вцепился зубами ей в ногу. Девушка вдруг обмякла, бессильно болтаясь, словно новорожденный ягненок в пасти свирепого волка.

Каспар инстинктивно потянулся к луку. Если попасть Перрену в глаз, возможно, это его проймет. Но юноша все не мог решиться. Стрелять слишком опасно, ведь так легко вместо горовика ранить Май. Может, Огнебой сумеет залягать врага?

Пока он стоял, не в силах решиться, Руна яростно вцепилась в горовика. Тот одним взмахом свободной руки отшвырнул ее. Волчица покатилась по песку, точно сухой листок, и, едва сумев остановиться, спружинила и вновь бросилась в атаку. Трог тем временем подпрыгнул и повис на руке у Перрена. Тоже безрезультатно. Горовик словно не замечал болтающегося на нем пса. Он поудобнее ухватил Май обеими руками и, похоже, собирался обглодать, как куриную ножку.

– Перрен! Нет! Отпусти ее! Это же мы! Это Спар. Не трогай ее! Перрен! Перрен!

Однако Перрен – если только существо, обитавшее в этой надтреснутой раковине, все еще было прежним Перреном! – не слышал. Каспар сейчас мог думать только о Май. Без всяких колебаний он мгновенно раскрыл висевший на шее ларчик и нащупал Яйцо. Он сам не знал, какого именно зверя собирается вызвать, не принимал никакого сознательно решения. Он просто молил о помощи.

В этот миг Перрен отбросил Май в сторону и ухватил Каспара за горло.

– Воды! – гремел он. – Принеси мне воды! Каспару казалось – Перрен вытрясет из него всю душу. В голове помутилось, все заволокла клубящаяся тьма. Прямо перед глазами у него оказалась круглая голова с огромным безгубым ртом. Рот распахнулся, Каспар заглянул туда – и увидел лишь море. Услышал рев волн, почувствовал вонь гниющих водорослей.

Внезапно он с головой ушел глубоко под воду. Он больше не был повелителем Яйца. Магия Некронда поглотила его, превратила в одно из существ, навеки изгнанных в Иномирье. Юноша барахтался в воде, силясь выбраться на поверхность. Легкие разрывались от недостатка воздуха. Каспар не сомневался, что очень скоро утонет. Он плыл вверх и вверх, но никакой поверхности не было и в помине. Перед глазами завертелись черные круги, сознание начало меркнуть. Каспар знал: ему полагалось уже сто раз утонуть, захлебнуться – однако тело его каким-то непостижимым образом сохраняло жизнь. Похоже, хотя он не мог дышать, но и утонуть тоже не мог.

В воде кругом кишели гигантские кальмары и осьминоги. Морские чудища ожесточенно боролись меж собой, игнорируя чужака, точно такое мелкое создание и внимания-то никакого не заслуживало. По мере того как он плыл все выше, вода постепенно становилась бледнее. Юноша ожидал вот-вот увидеть сияние солнца, но вместо этого сквозь толщу воды начало пробиваться слабое бледно-голубое свечение, которое он сперва принял за свет луны.

Каспара обуяло безумие. Сейчас для него существовала лишь одна цель, одна задача – выбраться на поверхность, добраться до этой луны, света жизни далеко вверху, маяка, что выведет его домой. Он заблудился. Юноша не знал, где находится, но понимал, что утонул в призрачном мире и останется там навсегда, если не сумеет достичь света. Он плыл все вверх мимо исполинских чудовищ, видел, как бьет хвостом легендарный кракен. Где-то над головой бурлила и пенилась поверхность моря, но юноша никак не мог добраться до света. О, если бы только подставить руки под луч! Милосердное сияние вернуло бы его обратно, в реальный мир!

Каспар попытался стряхнуть наваждение. В воде было ужасно холодно и это наконец его чуть отрезвило. А вместе с ясностью пришла и мысль о Некронде. Каспар потянулся к ларчику.

Яйцо! Можно воспользоваться им! Оно спасет отовсюду, куда бы его ни занесло. Но где же оно? Ларчик исчез. Пропал с шеи. Перрен! Наверное, это Перрен сдернул его, когда схватил Каспара. И уж конечно, воду призвал тоже не кто иной, как Перрен. Его воля каким-то образом открыла магический канал в Иномирье. И по этому каналу Каспара втянуло прямиком в ледяное море.

Изголодавшиеся легкие Каспара взывали о воздухе. Кругом плавали твари, одна страшнее другой. Яйцо! Яйцо перенесло его сюда – а значит, Яйцо сумеет и вернуть обратно. Но станет ли Перрен пытаться вызвать его из Иномирья?

Юноше только и оставалось, что плыть и плыть, вконец отчаявшись выбраться на свет. Внезапно что-то ощутимо толкнуло его сзади, чуть приподняло. Через миг Каспар оказался в самом центре клубка извивающихся щупальцев. Исполинский черный осьминог схватил его, немного повертел и пренебрежительно откинул в сторону.

Каспар из всех сил вцепился в ближайшее щупальце, осознав вдруг, что этот осьминог одержим тем же навязчивым желанием, что и он сам: выбраться на поверхность. Быть может, этакому чудищу хватит сил и энергии преодолеть подъем?

Осьминог рванулся вперед, унося юношу за собой. Вода кругом пенилась, боль в легких стала почти нестерпимой, леденящий холод усилился. Но Каспар знал: если он не сумеет достичь света, муки эти не прекратятся никогда. Лишь свет сулит ему избавление.

И вдруг он оказался на поверхности – задыхаясь, ловя ртом воздух. Однако воздух оказался разреженным и очень холодным. Он немилосердно пронзал легкие, не принося тепла жизни, на которое так уповал Каспар.

Молодой воин инстинктивно поднял глаза к луне – огромной, сияющей, совершенно невиданной. Она была даже больше, чем бывает луна, когда на нее смотришь высоко в горах ясной ночью.

Только вот это была вовсе не луна!

Юноша отчетливо видел нежную белую гладь с тоненькими голубыми прожилочками. Сейчас поперек них протянулась безобразная черная полоса. Вот она скрылась за набежавшим облачком.

То был Некронд... Некронд размером с луну.

3

Халь обнажил меч. Холодная белая сталь почти беззвучно скользнула по промасленной ткани, что выстилала ножны. Клинок был длинным, тяжелым – но Халь привык к этой тяжести и отлично сознавал, что являет собой отрадное взгляду зрелище: ладно скроенный, широкоплечий молодой воин, как раз начинающий входить в полную силу.

За деревьями справа что-то сверкнуло – скорее всего просто солнечный луч на глади лесного озера. Но долг требовал от Халя держаться настороже. Резвое воображение без всякой причины твердило, будто это сверкал рыцарский доспех или меч. Юноша по опыту знал: густые, поросшие ежевикой леса Западной Кеолотии – идеальное место для засады грабителей, что так и норовят поживиться за счет неосторожного путника.

Халь покрепче ухватил поводья Тайны и погладил блестящую гнедую шкуру, понукая кобылку. Та отчего-то не хотела идти по топкой тропинке, что вилась через Троллесье. Странно, обычно Тайна была такой кроткой и послушной. Непонятное поведение лошади лишь усилило беспокойство юноши.

Как ни вглядывался он в пляшущие пятна тени и света под кронами деревьев, ничего подозрительного там не обнаружилось. Отчитав себя за мнительность, Халь вложил меч в ножны. Можно ли позволять воображению выделывать с собой такие штуки? Когда они, наконец, выберутся из этой сумрачной и влажной лесной страны и окажутся на открытых, равнинах Козьего края, он сможет расслабиться. Отряд ехал через лес уже довольно давно. Наверняка до опушки рукой подать.

Звук копыт за спиной заставил Халя вихрем развернуться в седле. Однако у него тотчас же отлегло от сердца: просто-напросто этот неисправимый мальчишка, Пип, покинул отведенное ему место в арьергарде, где, уж верно, пытался произвести впечатление на принца Ренауда и лорда Хардвина. Поравнявшись с принцессой, дерзкий юнец учтиво кивнул ей, без сомнения, осведомляясь, как ее здоровье и не может ли он чем-нибудь услужить. Халь только головой покачал. Вот это храбрость! Взять и вот так, запросто, подъехать к самой принцессе! Молодой воин невольно усмехнулся, даже чуточку восхищаясь юным простолюдином, который столь откровенно насмеялся над этикетом.

Принцесса Кимбелин быстрым жестом отослала мальчика и снова опустила убитый взгляд. Обеими руками она держалась за отсыревшую гриву своего скакуна. Должно быть, предположил Халь, бедняжка все еще переживает за брата. Хотя Халю удалось вызволить принцессу из лап Тапвелла, старшего сына бельбидийского барона из Овиссии, брата ее ему спасти не удалось. Тудвала последний раз видели в руках предателей-овиссийцев.

Юноша все так же раздумчиво созерцал Кимбелин, когда Пип наконец поравнялся с ним. Кони их столкнулись боками. Откидывая с лица пряди волос, мальчишка яркими глазами уставился на Халя.

– Что-то не так? – жадно спросил он, увидев, что Халь не успел убрать руку с эфеса рунного меча. Сын лесоруба явно жаждал случая блеснуть доблестью и показать себя героем на глазах особ королевской крови.

– Нет-нет, все в порядке, – заверил его Халь. – И не строй таких кислых гримас. Я отлично знаю, ты спишь и видишь, как бы защитить принцессу Кимбелин и спасти принца Ренауда, чтобы они навечно остались в долгу пред тобой.

На лице молодого воина играла усмешка. Он и сам мечтал ровно о том же: добиться высокого положения, прославиться на всю Бельбидию, повлиять на судьбу целого народа и, в конце концов, быть воспетым в песнях как великий герой. Кто, как не он, мог оценить честолюбие мальчишки?

– Я просто подумал, вдруг вам понадобится моя помощь, – разочарованно пробормотал Пип.

– Так вот, она мне не нужна, – отрезал Халь суровее, чем собирался. Твоя помощь! Ха! А тебе не кажется, что, возникни какая угроза, я бы сперва кликнул Абеляра или Кеовульфа?

Он кивнул через плечо в сторону бедно одетого лучника и высоченного калдейского рыцаря. Кеовульф выглядел весьма внушительно: копье, меч и поверх доспеха – сюрко в красно-белую клетку. Халь радовался, что два таких закаленных бойца едут по обе стороны от Брид. Он не мог бы пожелать для своей нареченной лучшей охраны. Юноша послал ей очаровательную улыбку, и девушка улыбнулась в ответ.

Однако через секунду Халю стало уже не до улыбок. Краем глаза он заметил, как сбоку снова что-то сверкнуло. Прищурившись, юноша принялся вглядываться в лесные тени, уже не сомневаясь: это блестел на солнце металл. Кровь неровными толчками бежала по жилам, чутье предупреждало об опасности, хотя голос разума и твердил, что это нелепо – вооруженный рыцарь не мог бы продираться через густой подлесок вдоль дороги и при этом не поднять шум на всю округу. Халь перевел взгляд на Пипа, гадая, заметил ли паренек что-то странное.

Заметил. Нахмурившись, он озирался по сторонам. Глаза Пипа медленно темнели от страха, лицо побледнело.

– Что нам делать? – еле выдавил он.

Такая реакция крайне удивила Халя. Пип был храбр до безрассудства никто и никогда еще не видел его в такой панике.

– Для начала сомкнем ряды и выясним, кто что заметил, – хладнокровно ответил молодой воин, останавливая коня и поджидая Кеовульфа с Абеляром.

Абеляр покачал головой.

– Я так скажу, нам надо поскорее выехать на какой-нибудь пригорок и там занять оборону.

– Но как? – в ужасе спросил Пип. – Ведь их там столько...

– Я видел только одну, – улыбаясь в усы, отозвался Кеовульф. – И поскольку она не нападает, по-моему, нам всем надо бы смотреть себе под ноги.

– Да о чем, во имя всего святого, вы говорите? – насмешливо осведомилась Брид, хотя Халь отметил в ярко-зеленых глазах несвойственную для нее тень сомнения.

Девушка настороженно переводила взгляд с воинов на лес и обратно.

Тем временем принц Ренауд и лорд Хардвин разом задрожали и поспешили подъехать поближе. Халь озабоченно кусал себя за губу. Нельзя больше допускать никаких ошибок. Необходимо доставить принцессу Кимбелин в целости и невредимости к ее жениху, королю Рэвику – не то отец принцессы пойдет на Бельбидию войной.

Кеовульф уже держал копье наготове, однако упорно глядел вперед, на дорогу.

– Главное, помните: ни за что не глядите прямо на нее, – предупредил он.

Все кругом недоуменно загудели, не понимая, о чем это он. Неопределенность лишь усугубляла овладевший отрядом страх.

– На нее? – не выдержал Пип. – Уж тогда на них. И почему это на ваалаканцев нельзя глядеть?

– Да никакие это не ваалаканцы, паренек, – возразил Абеляр. Ваалаканцев с кеолотианцами нипочем не спутаешь.

– Я узнаю ваалаканцев где угодно, – хрипло заявил Пип. – Они убили мою мать.

– Да ты погляди только на форму шлемов, на их забрала. Явные кеолотианцы. Скажу тебе, паренек, я этих дьяволов уж ни с кем не спутаю. Один из них меня и убил, – выразительно прибавил лучник, стискивая зубы. На виске его билась голубая жилка.

Халь на миг задумался – каково это, умереть? Хотя на вид Абеляру можно было дать чуть меньше сорока, он принадлежал к давно ушедшим годам. Герой, воспетый в балладах, отдавший жизнь, чтобы спасти остальных. Даже после смерти он сумел пойти против природы и вернуться из туннелей магии, что связывают этот мир с Иномирьем. Вернуться, чтобы помочь соотечественникам.

– Нет там никаких людей, – досадливо пробормотал Кеовульф. – Это же...

– Как это – нет? – перебил его Абеляр. – Конечно, есть, тут уж я с Пипом согласен. Да только это кеолотианцы, а никакие не ваалаканцы.

Халь совсем ничего не понимал. Сам он видел всего лишь серебристую вспышку, но сердце подсказывало: там, в кустах ехал конный рыцарь в полном вооружении, с тяжелой палицей, мечом и кинжалами. Машинально одернув на себе кожаную куртку, юноша обернулся к Брид.

– Там вообще никого нет, – хладнокровно произнесла она. – Только старайтесь держаться поближе друг к другу.

– Мы заблудились! – внезапно выпалил принц Ренауд, жалобно озираясь вокруг. – Все эти часы мы ходим по кругу. Брид покачала головой.

– Ничего подобного, солнце всегда оставалось слева, – спокойно заверила она.

– А откуда тогда тут взялась вот эта метка? Я сам сделал зарубку на дереве, когда мы проходили здесь в прошлый раз?

– Где? Какая еще метка? – недоверчиво переспросил Халь.

Ренауд кивнул на сосну, у подножия которой росло несколько грибов.

– Вот! Зарубка совсем свежая!

– Но... – начал было Халь, однако принц не желал слушать никаких увещеваний.

– Мы заблудились, – причитал он. – Говорю же вам, мы заблудились.

– На этом дереве нет никаких зарубок. И мы не заблудились, произнесла Брид с ноткой огорчения в голосе.

– Я прекрасно знаю, что видел, и... Халь не договорил.

– Разве ты еще не понял? Ты видишь то, чего боишься. Принц Ренауд сходит с ума от страха заблудиться. Кеовульф считает, что на свете нет твари, опасней вивьерны, а Абеляр, разумеется, дрожит при виде кеолотианцев, особенно с луками, и...

– Я вовсе не... – Халь подавился своими словами.

Он чуть не объявил, что вовсе не боится одинокого рыцаря, но вовремя спохватился, как глупо это будет выглядеть. Все остальные боялись того, что чуть не погубило их – разве что страхи Ренауда, пожалуй, объяснялись каким-нибудь детским переживанием. Кто знает, может, какой-нибудь старший товарищ как-нибудь шутки ради бросил его в лесу, а шутка зашла слишком далеко? Но бояться одинокого рыцаря? Как унизительно! Щеки юноши запылали, хорошо еще смуглая кожа скрывала румянец стыда.

– Но, Брид, я точно что-то видел, – промолвил он таким тоном, точно обсуждал какой-то отвлеченный вопрос, имеющий чисто академический интерес. – Откуда тебе знать, что там ничего нет? Или ты хочешь сказать, что ничего не боишься, а потому ничего и не увидела там, где мы все навоображали всяких ужасов?

– Ну конечно, нет. Я видела... – как и Халь, она оборвала фразу на полуслове, не сказав, что именно видела. – Словом, не важно, но я знаю, что это невозможно.

– Чародеи, – догадался Кеовульф. – Это все наваждение, работа тех самых чародеев-призраков, с которыми мы столкнулись в черном замке, где Тапвелл держал в плену Кимбелин. Должно быть, он послал их за нами снова захватить принцессу.