Текст книги "Властелин Некронда (Книга Еда - 3)"

Автор книги: Джейн Уэлч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

Из-за гребня холма вдруг появился четвертый грифон. Заставив себя дышать ровно, Каспар сфокусировался на золотом оперении на груди чудовища, прикидывая, в какую сторону тот попытается свернуть – и на сей раз поразил цель с первой же попытки.

От душераздирающего крика падающего грифона содрогнулись скалы. Сверкающее тело рухнуло на острые камни. Последний оставшийся в живых хищник сложил крылья и камнем полетел вниз. Почти касаясь земли, он подхватил что-то острыми когтями, вновь взмыл в небеса и заскользил к вершине диковинной стеклянной скалы.

Каспар мчался к Май. Сердце у него подкатило к горлу и так и норовило выпрыгнуть из груди. Последний грифон сжимал в когтях какой-то небольшой сверток, и едва ли можно было надеяться, что это просто выдранный у Май клок одежды. Трог, отчаянно лая, мчался вслед за чудовищем.

Хватая ртом воздух, юноша добежал до Май – та отчаянно пыталась выбраться из-под огромной туши. Лицо молодой женщины исказилось от невыносимой муки.

– Моя крошка! Нет! О нет! – истерически всхлипывала она. Каспар помог ей высвободиться. Май оттолкнула его, бессильно показывая на небо.

– Моя малышка! Малышка! Эта тварь утащила мою малышку!

Вдалеке еще виднелся улетающий грифон. Неторопливо взмахивая крыльями, он легко парил над озерами, держа курс к шпилю стеклянной скалы, над которой кружили темные силуэты его сородичей.

Крики и рыдания Май утихли, сменившись тихим плачем отчаяния и страха.

– Моя детка, детка моя...

Каспар думал, несчастная мать бросится на землю, в кровь разбивая руки о камни. Ничего подобного. На лице Май появилось ледяное, решительное выражение, и она целеустремленно зашагала прочь. В стоптанных, разбитых башмаках, изодранном платье, она казалась нищенкой, однако в хрупкой разъяренной фигурке угадывалась воля богини.

Юноша поплелся следом. Живот сводило судорогой. Каспар все никак не мог поверить, что случилось самое страшное: Изольда мертва.

Он пытался еще образумить Май:

– Все уже бесполезно. Она умрет быстро и безболезненно. Остановись. Это безумие. Они убьют еще и тебя!

– Я слышала ее крик. Она была жива. И я ее отыщу.

– Возможно, в тот миг она и была жива, но если у этих тварей повадки такие же, как у орлов...

Он умолк, не в силах продолжать. Как скажешь матери, что грифоны отнесут ее младенца в гнездо, разорвут на кусочки и скормят птенцам?

– Можешь меня не щадить, – холодно произнесла Май. – Я знаю, что они ее съедят. Но иным хищникам нравится, чтобы добыча была живая и дергалась. Ослов-то они не убили, а унесли живыми. Скорее всего их им хватит на некоторое время, прежде чем они возьмутся за моего ребенка. Как знать? Голос ее звучал совершенно бесстрастно. Молодая женщина на опасной скорости спускалась по осыпающемуся склону. – Но пока у меня есть хоть один шанс спасти ее, я не сдамся. Она – моя дочь. Теперь я знаю, как легко было моей матери пожертвовать собой. Ее жизнь не значила ничего по сравнению с моей жизнью и жизнью Пипа. Ничего.

Охваченный горем Каспар мрачно поглядел на хрустальный шпиль. Юноша никоим образом не разделял надежд Май. Подумать хотя бы, сколько времени им потребуется на то, чтобы преодолеть залитую водой пустошь, над которой грифоны промчались за несколько секунд. Но Май не сбавляла темпа. Она то бежала, то шла быстрым шагом, не разменивая сил на разговоры. Сейчас никто не мог бы сравниться с ней упорством и силой воли.

Пошатываясь от изнеможения, загнанно дыша, молодые люди наконец остановились у основания сверкающей скалы. Землю кругом усеивали обглоданные скелеты всевозможных животных, а высоко над головой реяли распростертые зеленые крылья грифона, охраняющего гнездо. Пригибаясь к земле и прячась в тени упавших с вершины стекловидных булыжников, Каспар с Май подобрались ближе к скале и смогли получше рассмотреть странную породу, из которой она состояла. Похоже, некогда жар земных недр расплавил огромный кусок песчаника и выдавил его наверх, вознеся над равниной. Многочисленные трещины и сколы отражали и дробили танцующие лучи света.

Молодые люди продолжили подъем. Сперва путь их лежал по насыпи переливающихся, хрустящих под ногами кристаллов, потом уже приходилось прыгать и карабкаться с выступа на выступ. И вот прямо перед глазами поднялась неприступная хрустальная стена.

Каспар попытался было ухватиться за какую-нибудь неровность, но руки просто соскальзывали с гладкой поверхности. Трог отчаянно скреб лапами камень, но тоже безрезультатно. Сверху послышался тоненький писк детенышей грифона, и Каспар прекратил бесплодные попытки.

– У нас ничего не выйдет! Скала слишком ровная и скользкая,– твердо заявил он. – А Изольда уже мертва. Только послушай их.

Май упрямо покачала головой.

– Великая Мать не допустит этого. Изольда такая красивая, такая чудесная. Она не может умереть.

– Ну, подумай сама! – Каспар привлек ее к себе. – Эта скала настоящая крепость, мы не можем взять ее приступом. Нам нужен план.

– Халь бы знал, что делать, – выпалила Май. – Халь, Халь!

Она повторяла это имя, точно черпала из него внутренние силы.

Молодой торра-альтанец положил руку на плечо возлюбленной, лихорадочно пытаясь выработать план. Май права – до чего же не хватает Халя! Как бы он поступил? Ну, во-первых, просто не допустил бы ничего подобного. Каспар сознавал, что должен что-нибудь предпринять, но придумывалось только одно. Он медленно вытащил Некронд.

Май мгновенно уловила неуверенность юноши.

– Тебе нельзя! Ты же говорил...

– Знаю. Если что не так – опять в безвременье. В прошлый раз меня затянуло в бездны океана Иномирья, и я мог бы оставаться там до сих пор.

Май выхватила Яйцо у него из рук – Каспар и охнуть не успел.

– Тебе нельзя. Зато мне можно. Мне плевать на последствия. Что угодно, лишь бы спасти моего ребенка.

Молодая женщина закрыла глаза с таким истовым пылом, что уже через несколько секунд у ее ног появился коричневый неповоротливый дракон с зияющей гноящейся раной на груди, откуда торчало древко зазубренного копья. Чудовище невыносимо смердело. Май подчинила его своей воле и вызвала из небытия так быстро, что Каспара отбросило в сторону хлопком воздуха, с которым материализовался дракон.

Захлопав глазами от удивления, молодой воин бросился к подруге, но массивная лапа чудища ненароком сшибла его. Рухнув на колени, юноша наблюдал, как дракон опускает морду, чтобы Май могла вскарабкаться ему на шею и усесться там, ухватившись за роговые шипы на загривке. Лениво взмахнув крыльями, древняя тварь взмыла в воздух.

Трог заливался отчаянным лаем и прыгал вокруг. Подобно псу, юноша остро ощущал свою беспомощность: он остался на земле и мог лишь мучительно наблюдать за битвой в воздухе. Он запрокинул голову и прищурился, чтобы ничего не пропустить. Грифоны целой стаей высыпали навстречу незваным гостям. Дракон выпустил струю синего пламени, мгновенно охватившего двух грифонов. Небо точно взорвалось яростными воплями. Два огромных факела стремительно рухнули на землю и глубоко зарылись в мягкую землю от силы удара. Крики Май разносились над землей, точно вой баньши.

– Мой ребенок! Отдайте мне моего ребенка!

Дракон пыхал во все стороны огнем, но уже начинал таять – похоже, изрыгание пламени подточило его силы. Вот он резко ушел в сторону, уворачиваясь от когтей грифонов, и стрелой помчался к вершине скалы. Май сползла с его спины и скрылась из виду. В следующую секунду Каспар увидел ее уже со свертком в руках среди оравы прожорливых птенцов. Дракон ухватил молодую женщину за руку и, заскользив вниз, тяжело приземлился на выступ хрустальной скалы чуть ниже гнезда, средь валунов и расщелин.

Май с криком покатилась по камням и исчезла. Грифоны один за другим пикировали к выступу, делая угрожающие выпады в сторону беглянки, но все еще держались на безопасном расстоянии от призрачного дракона, который становился все бесплотнее и бесплотнее.

Каспар схватился за лук. Пятью выстрелами ему удалось сбить трех грифонов. Но что же предпринять – ведь дракон вот-вот совсем растает? Однако в воздухе раздался очередной мощный хлопок, сверху донеслись пронзительные звуки устрашающей песни магии. Каспар и вообразить не мог, какого нового зверя вызвала Май. А потом крошечная точка, что вдруг появилась в небе, принялась расти и расти, и оттуда вырвался крылатый конь. На спине его сидел златовласый всадник в зеленом одеянии. Он выпустил в грифонов поток золотых стрел и сбил еще двух тварей. Призрачный скакун легко сновал в воздухе, уворачиваясь от хлещущих когтей чудищ.

– Талоркан! – вскричал Каспар, разрываясь от радости и тревоги.

Талоркан! Тот самый лесник, которого он убил его собственной стрелой.

И откуда только силы взялись? Юноша принялся как одержимый карабкаться по острым скалам, перепрыгивая с уступа на уступ навстречу Май. Призрак Талоркана тем временем отгонял грифонов. Крылатый скакун так и плясал в небе. Разбиваясь, режа в кровь руки и ноги, торра-альтанец скакал меж острых конусов и шпилей, все выше поднимаясь по-предательски скользкому склону. Взобравшись по очередной трещине и протиснувшись между двумя валунами, он наконец увидел Май – прижимая к себе ребенка, она бежала по выступу. Но их разделяла пропасть, расщелина в добрых десять футов шириной.

– Май! Май!

– Спар!

Через минуту они уже стояли напротив друг друга. Однако если юношу защищали нависавшие сверху скалы, широкий выступ, на котором оказалась Май, не предоставлял никакого укрытия от атаки сверху.

В небе заходились яростными воплями грифоны, но Каспар не мог отвести глаз от возлюбленной. Протягивая к ней руки, он умолял ее прыгать. Молодая женщина неуверенно поглядела вниз – там, в сорока футах внизу, угрожающе торчали острия стеклянных скал.

Одному из грифонов удалось прорвать линию обороны Талоркана. Воздушный охотник тоже начал терять четкость очертаний и таять. Должно быть, Май слабела, и Яйцо переставало повиноваться ей.

– Давай же, Май! Давай! Прыгай!

Ей предстояло перепрыгнуть через пропасть шириной десять футов. Беглянка смотрела на Каспара, потом на обрыв, потом вверх – там реяли уже два грифона. Май снова взглянула на юношу. На лице ее застыли отчаяние и неколебимая решимость. Взгляды молодых людей схлестнулись в незримом поединке воль.

– Спар, обещай, что позаботишься о ней! – попросила Май и, к ужасу Каспара, кинула ему ребенка.

Взглядом попрощавшись с любимым, она подняла руки жестом безоговорочного смирения пред нападающими грифонами. Каспар впился глазами в брошенный ему сверток. Май тоже неотрывно следила за полетом ребенка весь тот мучительно долгий миг, пока маленькое тельце неслось над пропастью. Выбившаяся из-под одеяльца крохотная ручка болталась в воздухе.

Поймал! Каспар прижал к груди мягкий сверток, судорожно обнимая Изольду, ровно в то же мгновение, как с другой стороны расщелины прозвучал душераздирающий, пронзительный крик.

Грифон сложил крылья и камнем ринулся в атаку.

Каспар умирал от полной беспомощности. Отделенный от возлюбленной пропастью, обеими руками сжимая ребенка, он ничего не мог сделать. Совсем ничего. Острые когти впились в шею Май, дернули вверх. Юноша слышал резкий треск хрустнувшего позвоночника. Болтаясь, точно тряпичная кукла, молодая женщина неловко выскользнула из лап хищника и, переворачиваясь, полетела вниз. Разодранная одежда хлопала и болталась вокруг. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем тело Май с размаху ударилось о выступ скалы, начало кувыркаться с одного хрустального острия на другое и скрылось из виду во тьме расщелины за спиной у Каспара.

Стеклянный звон продолжался и продолжался, но вот наконец наступила тишина.

От потрясения Каспар начисто утратил способность соображать.

– Май! – задыхался он, сжимаясь на утесе, чтобы защитить ребенка.

Спрятав Изольду под куртку и придерживая ее одной рукой, он заглянул в расщелину. Как же теперь спуститься? Грифоны все еще носились вокруг крылатого коня, но Каспар практически не замечал этого. В голове у него помутилось, разум что есть сил сражался со страшной правдой. Май мертва!

Грифоны описывали круги над хрустальной вершиной, пронзительно вереща и выписывая в воздухе сложные фигуры, точно ожидая, пока Каспар выберется на открытое место, где станет легкой добычей. Но скоро один из них возбужденно заклёкотал и вся стая унеслась в погоне за новой дичью. Вытянув шею, юноша попытался разобрать сквозь трещину в скале, что же их отвлекло. У подножия скалы поднимались клубы пыли. Вот охваченное паникой стадо метнулось в сторону, и Каспар смог разглядеть диковинных животных получше. Рога! В отличие от статных, как лошади, равнинных единорогов, их горные сородичи скорее напоминали хрупких козлов. Настоящее пиршество для грифонов! Должно быть, Май вызвала их в последнюю секунду перед гибелью.

Юноша вновь поглядел во тьму ущелья. Пожалуй, лучше спуститься тем же путем, что он и взбирался, а потом обогнуть скалу и отыскать внизу тело Май. Необходимо найти ее. У нее же Яйцо! Только не допустить, чтобы Некронд попал в лапы грифонам! Каспар кое-как выбрался из трещины и, неуклюже скользя по камням, наконец оказался у основания скалы, там, где расплавленный песчаник плавно переходил в менее примечательную породу. Грифоны, теперь уже лишь дальние полосы алого и зеленого пламени, все еще преследовали единорогов.

– Май!

Каспар полз под низкой аркой, которой расщелина открывалась на равнину. Трог опередил его и, жалобно поскуливая, свесив голову набок, глядел куда-то наверх. Май висела, зацепившись за выступ футах в четырех над дном ущелья. Тело ее изогнулось под жутким, неестественным углом. Каспар бросился к молодой женщине, но тут же отпрянул, устрашенный видом посиневшего лица. Смерть была быстрой, но невероятно мучительной. Плечи юноши сотрясались от рыданий. Положив Изольду на землю, он стащил тело Май с камней, прижал к груди. Но голова ее безжизненно свешивалась, и юношу охватило жуткое чувство, что он сжимает в объятиях лишь пустую оболочку, покинутую душой плоть. Слишком потрясенный, чтобы излить горе в рыданиях, он сосредоточился на единственном, что должен теперь делать: выжить. Выжить – ради ребенка. Изольда заходилась плачем на земле, суча ручками и ножками, но была цела и невредима.

Некронд! Если найти Некронд, еще можно что-нибудь предпринять. Юноша принялся рыться в одежде Май. Внезапно забыв все почтение перед мертвой, он лихорадочно раздирал на ней платье. Где же Яйцо? Пропало!

В панике Каспар кинулся к кричащей малышке и распахнул на ней шаль. Вот оно! Зарыто среди пеленок. Не помня себя от облегчения, Каспар оставил покуда серебряный ларчик на прежнем месте, в безопасности – на тельце невинного дитя. По щекам у юноши катились слезы. Он снял с шеи любимой мешочек с рунами, срезал локон на память, аккуратно отвязал с изломанных плеч детскую перевязь. Запрокинув голову, Каспар испустил хриплый вопль неизбывной муки, а потом тихо опустил тело возлюбленной на грязное дно ущелья.

Хоронить ее времени не было. Стая грифонов вдалеке начала снижаться, сбившись в клокочущий узел над визжащими в ужасе единорогами. Каспар понятия не имел, много ли времени потребуется хищникам на то, чтобы расправиться с беспомощными жертвами, – но не собирался ждать и выяснять это на практике.

Деревья! С вершины виднелись деревья. Только бы добраться до них! Это его единственная надежда. Орлы не могут охотиться в лесах – значит, и этим тварям с их широкими крыльями там будет негде развернуться. До туда около двух миль – двадцать минут бегом. Уж верно, грифоны продолжат терзать единорогов и не обратят внимания на Каспара.

Подхватив малышку, юноша бросился бежать. Трог за ним. Нельзя было терять ни секунды: грифоны пока еще заняты добычей, иной возможности пересечь открытый участок не представится. Сейчас требовались все силы, даже ужас гибели Май отступил куда-то на задний план.

Он мчался во весь дух, огибая озера, продираясь по мелководью. Вот уже кольцо валунов осталось позади. Бежать с ребенком было куда труднее, легкие Каспара раздувались, точно кузнечные мехи, каждый вздох пронзал их острой болью. Трог сильно отстал, но ждать пса сейчас юноша не мог. До деревьев оставалось не более полумили. Торра-альтанец из последних сил переставлял ноги. Страх и верность памяти Май гнали его вперед, не давали в изнеможении рухнуть на землю.

Внезапно он ощутил: что-то еще придает ему сил. Кто-то бежит вместе с ним. Хотя юноша никого не видел, но чувствовал, как чужая воля подгоняет его, заставляет бороться до последнего. Вот рядом замаячили какие-то золотые блики, из них смутно вырисовалась расплывчатая фигура. Она становилась все отчетливее, ярче – и, наконец, обрела ясную форму. Это дух Талоркана мчался рядом, тащил Каспара вперед – юноше показалось, будто он буквально пролетел оставшееся до леса расстояние.

Когда беглец нырнул под деревья, лесничий развернулся, вскинул свой короткий лук и выстрелами отогнал атакующих грифонов, дав и Трогу время добраться до спасительных зарослей. Пыхтя, задыхаясь, пес рухнул рядом с хозяином. Талоркан выпустил в воздух последнюю стрелу. Один из грифонов полетел на землю, а остальные в испуге взмыли ввысь, кружа над лесом, точно гигантские стервятники.

Мерцающий дух закинул лук на плечо и обернулся к Каспару. У юноши от усталости и напряжения подкашивались ноги. Он поднял руку, приветствуя лесничего, но Талоркан словно не замечал его. Улыбаясь, призрак протянул руку, коснулся лобика дочери. Та радостно задрыгала ножками.

Не веря глазам, Каспар смотрел на Талоркана. В груди лесничего, там, где ее пронзила стрела, что оборвала его жизнь, зияла глубокая рана.

– Позаботься о ней. – Голос духа звучал не громче ветерка в траве. Защити мое дитя. Помни, ты передо мной в долгу. Это самое меньшее, что ты можешь сделать.

Каспар кивнул и вдруг вспомнил, что в первую очередь должен избавить Изольду от тяжкой ноши обладания Некрондом. Развернув шаль, он протянул руку к Яйцу. Малышка протестующе завопила, от возмущения личико ее превратилось в тугой красный шарик. Стоило Каспару взять Некронд, и Талоркан исчез.

Юноша засунул Яйцо за пазуху и сел на корточки, мрачно глядя на двух своих товарищей по несчастью.

До сих пор необходимость бежать, мчаться, спасать Изольду отнимали у него все силы души и тела, не давали возможности осознать, прочувствовать боль утраты. Теперь же горе буквально навалилось на него, мешая дышать. Май мертва.

Каспар повалился на кочку и зарыдал.

– О, Мать, Великая Мать, как ты могла так со мной поступить? Май! Ты забрала мою Май!

Он колотил кулаками землю, пока у него не кончились все слезы, и когда перестал рыдать, услышал совсем рядом другой плач, полный страдания, ярости... и голода. Голода! Все беды и горести Каспара померкли перед настоятельными потребностями ребенка. Но чем же накормить этакую кроху?

Малютка надрывалась от крика. Что же делать? Это хрупкое тельце без еды долго не протянет. Попробовать дать ей воды? Вытащив из заплечного мешка флягу, юноша попытался влить тонкую струйку в ротик девочке, но Изольда захлебнулась и закашлялась.

– Тебе надо попить! – сердито заявил ей Каспар, в страхе гадая, как же быть.

Он сунул палец в воду и вложил в рот малышке. Хвала небесам, Изольда жадно зачмокала. Идея! Молодой воин оторвал лоскут от рубашки и намочил. Самодельная соска пришлась малютке по вкусу, так что Каспар все мочил и мочил лоскут, пока девочка не напилась. Но через несколько минут она вновь расплакалась, да так громко, что у него голова пошла кругом. В новом приливе паники он сообразил, что ребенку нужна женская забота – но до деревни добираться по меньшей мере дня три. Вынесет ли столько Изольда? Молоко – младенцы пьют молоко. Да только где его взять?

Сейчас весна. В лесах должны водиться оленихи с детенышами. У них есть молоко. Повесив на плечо лук, Каспар привязал Изольду перед собой – как носила ее Май. К неимоверному его облегчению, пока он шел, малышка молчала.

Не успел он отыскать следы оленей, как в ужасе остановился перед отпечатком медвежьей лапы. Эта зверюга была раза в полтора крупнее бурых медведей Торра-Альты. Каспар поспешил свернуть на другую тропинку. Трог обнюхал след, поджал хвост и шмыгнул за хозяином. Каспар уже шатался от усталости, голова кружилась, ноги еле-еле поднимались. Ежеминутно приходилось смахивать с глаз слезы – хотя тревога за ребенка отчасти и вытесняла горе из-за гибели Май, ужасное осознание произошедшего постепенно начинало подниматься из глубин сознания на поверхность.

Наконец меж деревьев показалось стадо оленей. У трех маток были сосунки. Каспар вскинул лук, но тотчас же опустил его. У мертвой оленихи молока не нацедишь.

– О, Великая Мать, прости меня, – пробормотал он, покрепче укутывая малютку и устраивая ей гнездышко меж корней дерева, у самого ствола. На ум вдруг пришли старые сказки о волках, выкармливающих брошенного в лесу человечьего младенца. Ох, если бы это было правдой! Ведь у волков очень силен родительский инстинкт, они всегда помогают друг другу выхаживать малышей. Вот многие и считают, что волчица запросто могла бы выкормить и человечьего детеныша. Как бы сейчас пригодилась ему, Каспару, такая волчица. Но, увы, перед ним была лишь олениха – и ее предстояло поймать, подоить, а потом убить.

Нужна веревка. Оглядевшись, юноша пошарил в подлеске, пока не нашел заросли крапивы. Спустив рукава на ладони, нарвал охапку, ободрал листья со стеблей, а сами листья сплел в некое подобие веревки – довольно жесткой, зато прочной.

Из трех маток выбрал ту, у которой был самый старший олененок. Да, убивать кормящую мать – преступление, но этот олененок крепкий, он, верно, выживет и без матери. А его, Каспара, ребенок – юноша привык считать Изольду своей – умрет, если не получит еды. Выстрелом перебив коленное сухожилие оленихи, юноша помчался к ней с веревкой в руке. Остальное стадо в ужасе разбежалось. Самому Каспару никогда еще не доводилось иметь дело с рогатым скотом, хотя он не раз наблюдал, как Бульбак и его сыновья управляются с быками. Тут немалая сила требуется.

Раненая олениха отчаянно брыкалась и вырывалась, пребольно засадив охотнику по голове и челюсти. Не думая о том, как зверски обращается с несчастным животным, он кое-как привязал ее задние ноги к одному дереву, а передние к другому, чтобы можно было подобраться к вымени. Надоить удалось не больше чашки молока: животное было слишком испугано, а он – слишком неопытен в этом деле.

Выжав из злополучной оленихи все, что мог, юноша торопливо перерезал ей горло, избавляя от страданий. Теперь – как накормить ребенка? Он снова использовал лоскут вместо соски и радостно улыбнулся: все сделано правильно. Изольда напилась, закатила глазки и тотчас уснула. Устроив ей постельку из своей медвежьей шкуры, он снова занялся оленихой. Потрошить не стал, просто вырезал куски мяса из бедер и позволил Трогу самому позаботиться о своем пропитании. Пес, как то водится у собак, более всего ценил требуху и зарылся мордой в окровавленное брюхо оленихи.

Каспар отыскал тихую поляну, где из чистой заводи вытекал прозрачный ручей, и развел на берегу огонь, чтобы приготовить мясо. Жадно поев, он тщательно разжевал немного оленины и попытался накормить Изольду. Малышка даже вроде бы что-то проглотила, чем несказанно его порадовала. Укачивая ее, юноша размышлял, каким же неприспособленным сделало его это вот крохотное беспомощное существо. Она-то сейчас насытилась, а вот ему настоятельно требовался отдых, чтобы с новыми силами отправиться в путь. Все тело от головы до ног болело и саднило, было покрыто синяками и ссадинами.

Свернувшись рядышком с малышкой, Каспар заснул и проспал долго, но все время видел во сне Май в когтях грифона. Проснувшись с криком, он сел, скорбно взирая на свое отражение в ручье, и просидел так, пока не проснулась Изольда. Все тело у него занемело от неудобной позы, по щекам катились слезы – даже во сне он не переставал оплакивать Май.

С приходом утра времени предаваться горю уже не осталось. С тяжелым сердцем пришлось приниматься за работу. Каспар неумело перепеленал Изольду в свежие тряпки, дивясь, как это Май справлялась со столь тяжкой задачей без жалоб. У него лично все постоянно развязывалось и сползало. После долгих стараний, весь покрывшись потом, он умудрился намотать основную часть ткани на бедра малышке и счел, что этого вполне хватит. Стирка использованного тряпья, занятие малоприятное, хоть немного отвлекла его от боли утраты.

На миг юноше почудилось, будто Май стоит здесь, рядом, наблюдая за ним и подбадривая.

– Я не подведу тебя, – пообещал он, глядя на воду, где словно бы проглядывало отражение любимой. – Я люблю тебя, Май. Я с самого начала любил тебя. И мне жаль, что я причинил тебе столько боли. Мне плохо без тебя.

Затем он выследил еще одну кормящую олениху и отловил ее точно так же, как накануне. Теперь можно и собираться в обратный путь через выжженную равнину. Но сперва надо сделать крут по лесу, чтобы обойти хрустальный трон, где несут дозор грифоны. Юноша поднял Изольду и легонько покачал ее. Сердце его разрывалось от горя. Трог вскочил передними лапами на плечи хозяину и нежно, хотя и чувствительно, куснул за ухо. Каспар поморщился, но слабо улыбнулся четвероногому другу.

– Я могу некоторое время сохранять Изольде жизнь, но только недолго, признался он псу. – Ей все равно понадобится хорошее молоко, не то она заболеет, а я ведь обещал Май позаботиться о ней.

Изольда с силой схватила его за палец и уставилась прямо в лицо огромными темно-синими глазами, которые, кажется, начали потихоньку светлеть. Каспар когда-то слышал, что от рождения у всех детей глаза темно-синие, а потом уже приобретают настоящий цвет.

– Я позабочусь о тебе, – сказал он малышке.

Изольда крепче сжала его палец и задрыгала ножонками. Каспар улыбнулся, а она вдруг раскричалась. Когда он покормил ее жеваной олениной и напоил водичкой, малышка чуть притихла, но окончательно успокоилась лишь после того, как он привязал ее к груди и тронулся в путь. В спину ему колотилась тяжелая флага с водой.

Хрустальная гора осталась далеко позади, занималось утро третьего дня. Каспар обратил внимание на то, что Изольда начинает слабеть. Похоже, ее нежный желудок еще не в состоянии как следует переваривать оленину. Плач, еще недавно такой громкий и настойчивый, превратился в слабое хныканье. По щекам юноши покатились слезы. Он ускорил бег, оставив Трога далеко за спиной. В тот же день, поздно вечером он добрался до деревни. Дикари как раз загоняли черных коз в загон. Когда, шатаясь, Каспар остановился у ворот, малышка уже едва шевелилась. Откинув плетеные створки, он закричал во все горло, зовя на помощь.

Из хижин, возбужденно крича, высыпала орава людей в звериных шкурах.

Каспар из последних сил поковылял им навстречу. Он был весь покрыт царапинами и синяками, глаза покраснели от недосыпа, одежда порвалась в клочья.

– Мне нужна помощь! Ребенок! – прохрипел он. – Где знахарка? Помогите! Во имя Великой Матери, помогите!

Старуха торопливо выбежала ему навстречу, возвещая о своем приближении дребезжанием костей, привязанных к верхушке тяжелого посоха. Бросив один-единственный взгляд на пришлеца, она защелкала пальцами, выкрикивая приказания. В считанные секунды Каспара провели в хижину, а ребенка передали кормящей матери. Сидя на полу и приложив Изольду к груди, молодая дикарка раскачивалась взад и вперед. Трог поскуливал у ее ног.

Каспар уставился в пол, но не знал, что и думать – не мог думать от душевной боли. Старуха похлопала его по плечу. Выйдя из хижины, юноша уселся перед алтарем, на котором запеклась кровь веков. Глядя в глаза высеченному из камня медведю, он благодарил его за то, что хоть кто-то мог поселиться в жестоком краю, что уже забрал жизнь Май, а теперь грозил забрать и ребенка.

– Великая Мать, я знаю, это святилище не твое, а медведя, но другого здесь нет...

Вытащив нож, он сделал надрез у себя на руке – так у него на глазах делала Брид, когда ей отчаянно требовалась помощь Великой Матери. Кожа настолько задубела, что пришлось продолжить разрез глубже, пока не полилась кровь. Он поднял руку и капнул кровью на холодный камень.

– О, Великая Мать, услышь меня! Спаси ребенка!

Вокруг собралась толпа дикарей. Они что-то гудели и распевно причитали – должно быть, решили, что он приносит жертву великому медведю, и присоединились к его мольбам. Каспар решил, что Великая Мать поймет и не обидится. В конце-то концов огромный медведь – одно из Ее созданий.

Он ничем не мог помочь Изольде – лишь ждать и надеяться, что молоко кормилицы сделает свое дело. Каспар сел на алтаре, глядя на запад, на солнце, садившееся за причудливые горы, которыми так богат был этот край. Он просидел так всю ночь, молясь за жизнь Изольды.

К утру, уже буквально падая с ног от изнеможения, он поднялся и принялся нетерпеливо расхаживать по улице, дожидаясь новостей. Из хижины кормилицы послышались какие-то шорохи. Не выдержав, Каспар заглянул туда. Малышка мирно спала рядом с дикаркой, уткнувшись мордашкой ей в грудь. Он осторожно подобрался поближе и улыбнулся, счастливый – бледные щечки Изольды вновь порозовели. Выбравшись из хижины, юноша вознес хвалы Великой Матери и, наконец, рухнул наземь и заснул.

Когда же проснулся, день был уже в разгаре. Приемная мать, привязав Изольду к спине, ворковала с собственным малышом и толкла какие-то семена в ступке. Трог лениво развалился в грязи неподалеку, приоткрыв глаза ровно настолько, чтобы приглядывать за малышкой.

Присев в уголке, Каспар всерьез задумался, как же быть с ребенком. Да и без долгих размышлений ясно: малышке лучше и безопаснее оставаться здесь, чем отправляться вместе с ним в тяжелый поход. Да, если он погибнет, пытаясь избавиться от Некронда, девочке придется расти в грязной хижине, поклоняясь медведю, – но бывают в жизни вещи и пострашнее. Гораздо честнее оставить ее здесь. Размышляя, юноша окончательно убедил себя, что именно таким образом и выполняет данное Май обещание позаботиться об Изольде.

Он провел в деревне еще одну ночь, чтобы набраться сил, а заодно убедиться, что Изольда и впрямь окончательно выздоровела. На рассвете он пришел проведать ее. Малютка лежала на груди у кормилицы. Каспара внезапно охватила ревность. Он любил этого ребенка, он был рядом с Май во время родов, потом столько претерпел, чтобы сохранить Изольде жизнь – а теперь кто-то чужой спит рядом с этим крохотным, тепленьким, обожаемым тельцем.

Но все же решение принято. Надо уходить. Юноша глубоко вздохнул. Хорошо бы оставить Изольде что-то на память, чтобы она знала, кто она такая и откуда пришла. Он порылся в карманах, подыскивая подходящий предмет. Лунный камень из Иномирья? Нет, он слишком прекрасен, он так таинственно и красиво светится, что ребятишки постарше, а не то и сама кормилица, непременно отберут его у малышки. Каспар спрятал лунный камень обратно и продолжил поиски.