Текст книги "Шарлотта"
Автор книги: Джейн Остин
Соавторы: Джулия Баррет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Увидев такой оборот дела, мисс Эстер решила не обращать на них внимания, по крайней мере поначалу. Насколько она успела узнать свою тетку, леди была склонна к спонтанным вспышкам энтузиазма. Мисс Денхэм наблюдала, как они исчезали так, словно их и не было никогда. Обладая неуравновешенным характером, леди Денхэм пребывала в вечном состоянии беспокойства, и настроение ее менялось, переходя от неудовлетворенности к восторженности. Ей быстро надоедали те, кто прислуживал ей, так что ее недовольство должно было обратиться и на свою новую пассию. Причем она весьма решительно была способна продемонстрировать это свое неудовольствие. Не стоит обращать внимания. Права мисс Денхэм и ее брата как ближайших родственников должны оставаться неущемленными. Им не о чем волноваться.
Но неделя проходила за неделей, и леди Денхэм не могла нахвалиться мисс Бреретон. Ее «маленькое открытие», как оказалось, была не только весьма способной молодой особой, но и как раз той, кто требовался старой леди. Расстроенная и сбитая с толку, Эстер Денхэм размышляла над сложившейся ситуацией, планируя свои следующие шаги и намереваясь усилить натиск.
Но в один прекрасный день разговор с ее доброй теткой привел Эстер в столь дурное расположение духа, что она заподозрила предательство.
– Дорогая тетушка, – начала она как-то однажды, – вы так много говорите о гала-событии. Молодые леди всего графства, несмотря на все их старания, все равно не смогут превзойти вас в элегантности. Ваше платье затмевает даже мой лондонский туалет – а я должна признаться, что он казался мне верхом совершенства: из бледно-лилового крепа, с вышивкой серебром по поясу, причем фасон я специально подобрала из последнего журнала мод!
На ее слова последовал резкий ответ:
– Моя дорогая, я не вижу в этом ничего удивительного. Я пригласила портниху, которая шьет исключительно для королевской семьи, так что моего появления просто с нетерпением ожидает избранное общество здесь, в Сассексе. Если бы ты наблюдала за сегодняшним парадом щеголей и красавиц на Бонд-стрит, ты заметила бы, что никто из них не сравнится со мной. Можешь быть уверена, дорогая племянница, что хотя мы и живем в провинции, не ударим в грязь лицом. Нам вовсе не нужно приносить в жертву свое былое величие. Напротив, мы должны гордиться своим элитным обществом, подобранным по нашему вкусу!
Мисс Денхэм слушала, и внезапно ей показалось, что слова ее светлости переместили знак Зодиака из одного созвездия в другое! Ее брат мог не замечать происходящего, а даже если и заметил, то вряд ли дал бы себе труд задуматься о последствиях, но нашей внимательной слушательнице все стало предельно ясно. Возврата не было. Эстер Денхэм поняла, что они, прямые родственники старой леди, больше не могли ждать от нее милостей.
В такое отчаянное время требовались и отчаянные меры. Она должна внимательно обдумать изменившееся положение. Тем не менее вплоть до того вечера, когда в Сандитоне состоялся грандиозный бал, она ничего не могла предпринять. А тут ей сообщили, что из Лондона только что прибыл один джентльмен, мистер Сидни Паркер, в компании с благородным другом.
Первого из них она встречала достаточно часто. Невзирая на ее добродетели – которые наперебой расхваливали все, кто знал Эстер, – этот молодой человек почти не замечал ее. Поэтому она без труда убедила себя в том, что он неразборчив в знакомствах, что он лишен подлинного вкуса и что на него не следует обращать внимания в приличном обществе.
Но сейчас, когда он появился в обществе модного компаньона, лорда Коллинсворта, она вдруг решила воспользоваться представившейся возможностью.
Заранее предупрежденная, молодая женщина следила за ними с того момента, как они вошли в празднично убранную залу. Она с самого начала обратила внимание на новоприбывшего – на его развитую и стройную фигуру, джентльменское поведение, умелое обхождение. В его манере держаться она разглядела напускную значительность. Если кто-либо когда-либо и был рожден для беззаботной и праздной жизни, так это он. Затем она принялась изучать покрой его одежды. Здесь стильную мисс Денхэм тоже ожидали некоторые открытия, и то, что она увидела, лишь укрепило ее в прежнем мнении. Перед ней был мужчина, с которым следовало считаться!
Похоже, его костюм был скроен в Лондоне. Какое чудное платье для сельской местности! Как замечательно подходит темно-зеленый цвет его сюртука к позолоченным пуговицам, воротнику из черного вельвета, а они изумительно сочетаются с приталенными кашемировыми бриджами нежно-оливкового цвета. Подобный вызывающий наряд, знала она, можно встретить только в лучших клубах Сити – его фигура была слишком необычной для провинциального взора.
Наверняка никто из присутствующих, кроме нее, не заметил его отличия.
Тем не менее не прошло и нескольких минут, как в комнате пошли разговоры об этом незнакомце, заговорили и о его славном семействе, о его положении старшего сына и наследника богатого поместья на севере.
Мисс Денхэм решительно направилась к этому джентльмену. Слишком много времени он провел в обществе ее тетки, и словно не было других людей, способных оторвать их друг от друга. Она решила взять на себя обязанности такого человека и остановилась в ожидании рядом с ними. Тетушка должна была, по крайней мере, заметить ее присутствие. Как только прозвучали соответствующие случаю представления, изобретательная мисс увлекла его разговором.
Он выразил ей благодарность, за то что она пришла ему на помощь, поблагодарив ее словами:
– Некоторые женщины поистине способны сотворить чудо. Можно только восхищаться ими!
Удачное начало, оно только подстегнуло молодую леди. Она решила удержать его подле себя подольше.
– Я с удивлением гляжу по сторонам, – признался он. – Сегодня вечером, вы, молодые леди, здесь, в Сассексе, словно сошли с миниатюр классической вазы – облаченные в тончайшие греческие туники, восседающие на греческих стульях и ведущие себя с таким достоинством! Если бы я решил вообразить себе идеал, ах, мисс Денхэм, то сегодня сказал бы, что я вижу его перед собой.
Грациозно двигаясь по зале, демонстрируя свою неизменную приверженность античному стилю: в черном платье с глубоким вырезом, с лентами, ниспадающими от талии до подола – и небрежным жестом касаясь сделанной в форме тюрбана прически, украшенной перьями страуса, она запротестовала:
– Сэр, мы не можем даже надеяться сравниться с вашими стандартами моды; тем не менее делаем все, что можем. Некоторые из нас не позволяют себе отставать от моды, наша верность лондонской моде, как видите, преобладает. Мы стараемся выглядеть на уровне.
Слегка удивленный, джентльмен одарил ее насмешливым взором. Она наверняка возбудила его любопытство. А по выражению его лица она заключила, что он очарован. Настал нужный момент! Мисс Денхэм внесла мгновенные коррективы в свои планы на будущее. Состоятельный муж чина – лорд, следовательно, влиятельная особа. Это еще лучший вариант, поскольку его реакция на нее свидетельствовала об открывающихся перед нею возможностях.
Она быстро размышляла, взвешивая все «за» и «против». Ей больше не придется унижаться, добиваясь расположения ее светлости. Ей больше не нужно будет гнаться за все ускользающей целью.
Ей следует обратить свои взоры на что-либо другое, она изобретет новый план и претворит его в жизнь. Разве не желали наши молодые люди в течение всех этих прошедших лет добра леди Денхэм в надежде на то, что она поможет одному из них – сэру Эдварду, занять место, которое принадлежит ему по праву? И разве не прилагала сама Эстер все усилия, чтобы обеспечить его будущее? И даже в том случае, если бы их тетка завещала все ему, разве не сохранила бы Эстер привязанность к своему иногда неосмотрительному и неумелому брату? Но зависеть от милости такого человека, пусть даже это ее собственный брат, – слишком мрачная перспектива для женщины, лишенной всяческих средств.
Перед ней открывался намного более приятный пейзаж. Она увидела более удобную и прямую дорогу к тому, чтобы занять в жизни подобающее ей место. Именно лорд Коллинсворт должен стать тем человеком, кто поможет ей пройти этот путь. Мисс Денхэм всегда была предприимчивой особой. Вместо того чтобы вернуться домой в Денхэм-парк, она поведала всем желающим, что возвращается в свои апартаменты в Лондоне. Наш джентльмен, будучи достаточно благовоспитанным человеком, дал обещание навестить леди и ее брата, как только они прибудут в столицу.
Дальнейшие размышления в тот вечер укрепили Эстер в ее намерениях, когда она остановилась, чтобы повнимательнее рассмотреть нищую кузину своей тетки, Клару Бреретон. Для нее не было новостью, что это создание ухитрилось заманить в ловушку сэра Эдварда, однако же в последнее время поведение девушки изменилось, и теперь в ней чувствовалось радостное возбуждение. От нее исходило такое сияние, какое бывает, только если тобой восхищаются, тебя ценят, обожают и любят больше всех на свете.
Неужели ее брат оказался настолько очарован и околдован этой девушкой? Кто мог сказать, какую глупость он еще выкинул и какие необдуманные обещания успел дать?
Говоря правду, между нашей парочкой не произошло ничего экстраординарного. Но мисс Бреретон в ее отчаянном и одиноком положении была благодарна за любое проявление внимания, сколь бы ничтожным оно ни было. Не ожидая от жизни ничего, она довольствовалась тем малым, что выпадало на ее долю. Если знаки внимания этого джентльмена были всего лишь мимолетной прихотью, если он только развлекался от нечего делать, она все равно воспримет это с благодарностью. Если же дела сложатся так счастливо, что их отношения смогут перерасти в настоящую любовь, или хотя бы искреннюю привязанность, она должна будет попытаться стать счастливой.
Подобная скромность совсем не входила в планы мисс Денхэм, которая рассчитывала ни много ни мало на то, чтобы заполучить восхищенного ею и хорошо воспитанного лорда Коллинсворта.
Эстер Денхэм никогда не начинала действовать, не продумав своих планов до мельчайших подробностей; точно так же она никогда не отказывалась от свои намерений. Крайняя необходимость только укрепила ее в решимости действовать. Кости были брошены.
Часть пятая
Глава двадцать первая
Как обычно в солнечные дни, мисс Хейвуд пораньше вышла на прогулку. Солнце светило нежарко, воздух был свеж и мягок, и на голубизну моря приятно было смотреть. Вокруг нее царило благословенное спокойствие, поскольку в этот ранний час встали еще немногие. Но как раз этим утром, к величайшему изумлению Шарлотты, среди стоящих на якоре рыбацких лодок она наткнулась на последнее прибавление к их колонии – на ту самую леди, ради которой в Сандитон-хаусе был устроен столь грандиозный прием.
В гордом одиночестве миссис Эммелин Тернер пробиралась сквозь заросли песчаного тростника и крушины, растущие выше береговой линии. Она не отрывала глаз от земли, полностью погрузившись в свои мысли, и не заметила, что стала объектом чьего-то интереса. Тем не менее, когда две женщины столкнулись лицом к лицу, Шарлотта поняла, что должна заговорить первой.
– Примите мои извинения, дорогая миссис Тернер, – начала она, – я вижу, что вы далеко унеслись мыслями, и вам не нужен голос назойливого пешехода, чтобы заставить вас вернуться к действительности. Я просто пожелаю вам доброго дня и продолжу свою прогулку.
Однако миссис Тернер с подобающей вежливостью заверила молодую леди, что узнала ее, и предложила задержаться. Разве не она – та самая мисс на вечере у леди Денхэм, которая оказалась настолько храброй, что спасла ее от скуки и принесла всем им облегчение?
– Дорогая мисс Хейвуд, – взмолилась она, – вы не можете взять и вот так просто убежать, я очень рада вас видеть. В чудесном свете нынешнего утра вы кажетесь мне еще более восхитительной. Вы всегда так рано встаете подышать морским воздухом? С тех пор как я приехала в Сассекс, я не упускаю такой возможности. В самом деле, я уверена, что изо всех видов лечения, которые так широко рекламируются – хотя я не рискнула бы заговорить об этом в Сандитоне, – более всего для нас подходят самые простые. Поэтому я, подобно остальным, так люблю уединиться на берегу в любую погоду! Не стоит обращать внимания на хитроумные советы таких светил медицинской науки, как доктор Релхан и доктор Рассел. Или же, если на то пошло, любых их коллег. Я убеждена, что только природа, сама природа, раскрывает мне свои объятия и облегчает мое состояние; именно природа наполняет меня надеждой.
При этих словах она подняла голову, чтобы вдохнуть соленого воздуха.
Шарлотта Хейвуд окинула леди внимательным взглядом.
– Да, я обратила внимание, мадам, как изменилось ваше состояние со времени нашей первой встречи. Вы как будто родились заново! Кто знает, может быть, как раз именно море и солнце Сассекса, сияющее с небес, и станут вашим ангелом-хранителем. Солнечный свет способен приободрить любого, он оживляет и одухотворяет. Я нахожу простое удовольствие в том, чтобы пройтись по этой полоске берега, и с готовностью подчиняюсь его магии. Но наш добрый мистер Паркер не устает повторять о вновь обнаруженной гармонии между нашим телом и его скрытыми глубинами и так красноречиво описывает чудесные случаи исцеления, свидетелем которых он становится почти ежедневно! Но наверняка, дорогая мадам, ваши собственные недуги не могут быть столь серьезными, как утверждают те, кто ими страдает.
Леди весело рассмеялась.
– В самом деле, дитя мое, несмотря на наш скептицизм, его экстравагантные заявления вполне могут сбыться! Просто подумайте о нашем собственном настроении. Разве не изменилось оно в результате этой невинной экскурсии? И разве не свидетельствует это в пользу теории мистера Паркера? Увы, мы опутаны сетями Вселенной, хотя сами почти не отдаем себе отчета в ее силе и неистовстве! И мы должны подчиняться этим силам, хотя бы ради сохранения собственного здоровья. Так давайте же так и поступим. Наш обретший успокоение разум последует за нашим бедным телом, как и должно быть. Во всяком случае, нам остается на это надеяться. – Она сделала паузу, прежде чем продолжать, словно бы для того, чтобы почерпнуть уверенность в свежести морского бриза. – Но, мисс Хейвуд, как замечательно вы выступили в мою поддержку в Сандитон-хаусе. И как удивительно то, что вам вполне понятны опасности, подстерегающие художника. Столь полное понимание творчества такой молодой особой, как вы, восхищает меня, должна признаться. Немногие способны представить себе те трудности, с которыми приходится сталкиваться людям искусства – преодолевать их! Я имею в виду это постоянное стремление угодить тому, что в последние годы получило название «широкой публики». Ах, есть целые легионы обожателей романов, у которых одна цель – доставлять удовольствие, хуже того, льстить и вводить в заблуждение! Быть заложницей читателей, которые никогда не обременяют себя мыслью, а хотят только того, чтобы их утешали и умиротворяли, убаюкивали до сладкого комфорта и удовлетворения. Что до их аплодисментов созерцанию жизни и размышлениям над ней – то это напрасная надежда. Сейчас я вынуждена искать читателя – такого, с которым нянчатся в библиотечных кругах Лондона. Потворствование им, боюсь, заведет нас в тупик. Кроме того, мисс Хейвуд, я полагаю, что не стоит говорить о ежедневных препятствиях, чинимых нашему полу на пути к созданию художественных произведений. Наш негромкий голос, едва ли вообще когда-либо приветствуемый на рынке, редко бывает услышан, сколь бы велики ни были наши достижения.
Шарлотта вслушивалась в эти рассуждения с большим интересом, пораженная искренностью и прямотой этой леди. Она не привыкла к серьезным разговорам или к размышлениям на серьезные темы; во всяком случае, не здесь, на побережье. А сейчас она столкнулась со знающим, глубоко мыслящим человеком, прекрасно излагающим свои взгляды.
Шарлотта пришла в полный восторг, оттого что ее отметила эта замечательная леди, да еще представила в столь выгодном свете. Следует признать, что Шарлотта оказалась полностью покорена ею.
Возражая леди Тернер и объясняя, что ее слова за столом у леди Денхэм стали всего лишь реакцией на услышанные экстравагантные высказывания – и признавшись в своем неприятии бессмысленного и преувеличенного восхваления, – Шарлотта скромно отметила отсутствие у себя какого-либо предубеждения. Она надеялась, что о ней будут думать всего лишь как о читателе, дилетантке, и не более того.
– Это правда, – пустилась она в объяснения, – что, хотя моя семья никогда не была столь счастлива, чтобы пользоваться преимуществами городской жизни – с ее клубами для чтения и дискутирования, картинными галереями и концертными залами, – даже при этом мы находили выход и в своей деревенской жизни. Понимаете ли, миссис Тернер, мой отец уверен в том, что первоочередная обязанность англичанина состоит в том, чтобы подняться над вульгарностью, избегать неучтивых слов – подняться над тем, что он называл «поведением неотесанной деревенщины». Он придерживается глубокого убеждения – независимо от того, идет ли речь о мужчине или о женщине, – что воспитание образованного восприятия, чуткости и разумения должны играть главенствующую роль в нашем образовании. Поэтому нас – всех молодых Хейвудов, а нас много – всегда поощряли и подталкивали к учению. Наши настойчивые родители снабжали нас всевозможными книгами, а вместе с тем старались воспитать в нас трудолюбие и упорство. Потому что в моей семье, мадам, существует обычай читать вслух для всех. Дома мы с братьями и сестрами никогда не испытывали недостатка в общении. Мы всегда были готовы не просто изучать и оценивать, но и подвергать сомнению все, что мы слышали. Иногда, распознавая ерунду, должна признаться, мы не могли удержаться от смеха. Да, миссис Тернер, вместе мы были такой силой, что немногое могло ускользнуть от нашего внимания! Шла ли речь об исторических исследованиях, романтических или готических балладах, о журналах для путешественников или философских опусах, мы всегда имели что сказать, часто споря друг с другом. Как я любила подобные домашние вечера! – заключила взволнованная молодая леди. – Я ставила их превыше всех и всяческих развлечений. Именно там я обретала уверенность в себе и самостоятельный взгляд на мир.
Шарлотта остановилась, смущенная. В конце концов, у них произошла всего лишь случайная встреча. Она боялась, что говорила слишком откровенно и слишком долго.
Миссис Тернер не терзалась подобными угрызениями совести, ей действительно были очень приятны эти одухотворенные воспоминания мисс Хейвуд. Очарованная ее описанием жизни в Уиллингдене, она захотела узнать о ней больше.
– Теперь моя очередь восхищаться вашими устремлениями, – заявила она. – Разве можно отыскать более подходящую компанию для культурного развития, чем собственная семья? Нет, моя дорогая, это нельзя считать привилегией исключительно искушенного лондонского общества. Я одобряю вашего достойного отца. Что касается тех пробелов, которые могут быть в вашем образовании из-за оторванности от городских центров, то прекрасные художественные творения никуда от вас не денутся, они станут вашими, как только вы дадите себе труд отыскать их. Мисс Хейвуд, вы еще молоды и, я надеюсь, встретите на своем пути многих людей, насладитесь чудесными местами и даже обретете удовлетворение в активной деятельности, когда будете к тому готовы.
Приободрившись, Шарлотта продолжала, развивая свою первоначальную мысль.
– Видите ли, миссис Тернер, – сказала она, – некогда я ошибочно полагала, что те, кто много читает, должны обладать и большим пониманием. В этом я ошибалась. С тех пор как я появилась здесь, в обществе Сандитона, я обнаружила, что на самом деле это случается редко. Чтение книг, в которых добросовестно описываются добро и зло, может предполагать воспитание мудрости, проницательности, и, вероятно, даже развитие способности судить здраво – но кто сказал, что мы в состоянии усвоить все это самостоятельно? Даже гений мистера Ричардсона, например, не может гарантировать подобного. Его негодяи предстают столь живыми, что завладевают вниманием читателя, для некоторых молодых людей они становятся чуть ли не образцами для подражания. Его мир настолько вторгается в нашу жизнь, мадам, что читатель вряд ли способен догадаться по его повествованию, на чью долю выпадут наибольшие испытания.
Миссис Тернер сразу же поняла ее и рассмеялась. Тем не менее она нашла замешательство мисс Хейвуд очаровательным, более всего ей пришлись по душе ее искренность и озабоченность.
Обе леди шагали рядом, погруженные в приятную беседу. Расставаясь, они договорились о том, где и когда встретятся вновь, выбрав для новой встречи тот час, когда купальщики еще не спускаются к воде, а городок только-только начинает просыпаться.
Так оно и случилось, и между ними установились легкие, дружеские отношения, прекрасно устраивавшие обеих. Миссис Тернер продолжала блистать красноречием не только в тех вопросах, которые касались ее работы, но и рассуждала о любимых авторах и книгах, а также о своей любви к поэзии; она всегда находила в мисс Хейвуд внимательную и восприимчивую слушательницу.
Дни шли за днями, и настроение более опытной и взрослой леди улучшалось от того, с каким вниманием ее молодая подруга внимала ей и училась у нее. Леди Тернер была поражена живым умом девушки. Справедливо и то, что на нее произвело самое благоприятное впечатление теплая забота молодой леди о приютивших ее людях.
Что касается Шарлотты, то эта случайная встреча оказалась для нее поистине самой счастливой, с тех пор как она покинула отчий дом. Очарованная знаменитой леди, она была благодарна ей за внимание и с радостью внимала ее словам. Каждый рассказ и воспоминание миссис Тернер – будь то рассказ о ее походах в театр в западной части Лондона, или о посещении студии художников в Ковент-Гарден, или описание встреч с другими писателями за чашечкой кофе – представлялись выросшей в сельской глуши мисс Хейвуд воплощением ее самых сокровенных мечтаний.
Красоты побережья Сассекса, которые так захватили ее после приезда, показались девушке еще более замечательными после разговоров с миссис Тернер; можно ли было ожидать большего удовольствия?
Но однажды утром миссис Тернер пересказала некие местные сплетни, которые ей довелось услышать, и они встревожили мисс Хейвуд. Очевидно, в прошедший полдень миссис Тернер нанесла визит леди Денхэм, которая сообщила ей кое-какие важные новости. Ее светлость заявила, что миссис Тернер должно быть интересно, как она планирует дальнейшее расширение Сандитона.
– Нашим давним сокровенным желанием, миссис Тернер, – начала ее светлость, – было предоставлять изысканные, поистине роскошные комнаты и дома нашим выдающимся гостям, число которых уже увеличивается. Я с гордостью могу сообщить вам, что наш Ватерлоо-крещент, если к нему подойти с умом, станет вершиной этого плана. Поскольку я заверила мистера Томаса Паркера, что никакая жертва не может считаться чрезмерной для подобной цели, то он также посоветовался со своими банкирами. Так что ни малейшей задержки быть не должно. У нас будут апартаменты, не хуже чем в Челтенхеме и Брайтоне, и даже превосходящие апартаменты этого выскочки Бриншора.
Миссис Тернер слушала внимательно, хотя и пребывала в некотором замешательстве. Разве не обратила она совсем недавно внимание мисс Хейвуд на пустующие помещения в старом городке? И не было ли опрометчивым решением строить новые дома при наличии незанятых старых? Как может столь быстро возрасти потребность в новых комнатах?
Шарлотта тоже была озадачена этими известиями. В течение того недолгого времени, что мисс Хейвуд гостила у Паркеров, они действительно неоднократно заговаривали о больших инвестициях, необходимых для вложения в строительство; но у мистера Паркера всегда были колебания на сей счет. Хотя при этом он неизменно утверждал, что горит желанием создать свой восхитительный «крещент», как и у ее светлости. Для него подобный проект, увы, означал Ватерлоо, которое должно было неизбежно последовать за триумфальным сооружением его собственного Трафальгара!
Хотя состояние этого достопочтенного джентльмена, его земли, собственность, доставшаяся ему в наследство, были достаточно велики, чтобы обеспечить безбедное существование его самого и всей семьи – достаточные даже для того, чтобы в его отсутствие поддерживать привычный образ жизни, – они были обложены большим налогом. Мистер Паркер слишком хорошо знал, что рискованные предложения провернуть столь крупное дело означали, что на карту будет поставлено многое, – такие суммы, которые он не мог себе позволить. Он уже и так щедро пожертвовал на восстановление зала для приемов и собраний и на сооружение отдела абонемента в библиотеке. Шарлотта задумалась над тем, что могло стоять за этим внезапным желанием произвести столь значительное кровопускание их семейному бюджету, при том, что средства его были достаточно ограничены?
В те редкие моменты, когда они оставались наедине, встревоженная миссис Паркер намекнула Шарлотте, что опасается последствий такого решения; впрочем, она тут же запротестовала против того, что столь амбициозное предприятие должно служить источником беспокойства.
– Я часто вспоминаю, – призналась она, – о нашем старом доме. Да, кстати, вы же сами видели овощи с нашего огорода, мисс Хейвуд, видели, как хорошо они здесь растут. Даже тут, на побережье, нам не удается вырастить ничего более вкусного, почему-то они и отдаленно не напоминают те, которые мы ели раньше. Тогда мы вели намного более простой образ жизни. Наш Трафальгар-хаус более величествен и великолепен, он больше подходит вкусам мистера Паркера. Я даже предполагаю, что в будущем, как только наши дети подрастут, наше положение станет столь же заметным, как и положение самой леди Денхэм. В общем-то, – закончила она, явно пытаясь внушить уверенность самой себе в этой пустопорожней беседе, – все это было до того, как мистер Паркер посвятил себя задаче обеспечить наше процветание и счастье. Нам не следует ставить под сомнение его мудрость в подобных вопросах.
Выслушав сообщение миссис Тернер, Шарлотта вздохнула. Она задумалась о том, выйдет ли толк из продолжающихся столь экстравагантных поступков. Леди Денхэм, как она прекрасно знала, находилась в плену своих амбиций создать страну чудес на побережье. Не успокоится она и после сооружения Ватерлоо-крещента. В Сандитоне должно быть все: театр или, может быть, концертный зал, во всяком случае, сад для прогулок и увеселительных мероприятий. Все должно быть сделано для того, чтобы городок занял подобающее место среди мест отдыха элиты общества. Ее положение, ее состояние, сама ее жизнь зависели от этого.
Неужели все семейство Паркеров было настолько слепо, что не осознавало опасности сложившейся ситуации? Неужели никто не заговорит с ними об этом, чтобы спасти их состояние, пока не стало слишком поздно?
Шарлотта задумалась о том, чем все это кончится.
Глава двадцать вторая
Сэра Эдварда настолько увлекло его намерение осуществить свою важную миссию, что он едва ли заметил странное оживление, в котором пребывала его сестра во время их поездки в Лондон. Если бы он обратил внимание на ее бесконечный лепет, то мог бы, без сомнения, обнаружить в нем нечто странное: в сущности, это было восторженное ожидание звонка от лорда Коллинсворта. Однако нашего искателя приключений вряд ли что-то могло отвлечь от его сумасбродной затеи; не успели они прибыть в свои апартаменты в Лондоне, как он тут же отбыл на Пиккадилли.
Вскоре его можно было заметить среди толпы людей, снующих у Брукса. Сэр Эдвард был уверен, что здесь собирается избранное общество джентльменов, – воистину избранное: министры короны, даже, быть может, сам принц, вместе со своими приближенными. Кроме того, в этом заведении с избытком хватало людей с безупречной репутацией – в отличие от Будля, Воттери или даже Уайта; таким образом, все располагались соответственно своему статусу и возможностям. Помимо этих преимуществ, наш обожатель прекрасного пола находил еще одно, которое приятно щекотало ему нервы: именно здесь, открытые для всеобщего обозрения – и с ними можно было столкнуться за игрой – находились самые модные леди Клуба.
Присутствие в этот вечер таких особ, как леди Арчер и ее дочь, а также леди Бекингем, гарантировало пристойное поведение окружающих. Кругом царило праздничное, веселое настроение. Оно сохранялось даже в королевской гостиной, где были расставлены три стола для игры. В какую бы игру они ни играли – будь то фараон, макао или кости – и какие бы крупные суммы ни стояли на кону, сэр Эдвард знал, что эти игроки были готовы к любым неудачам. Они были сама любезность. В такой респектабельной компании, какую они собой представляли, существовала ли вообще необходимость в игре как таковой?
Он пребывал в уверенности, что среди этих людей найдет тех, кто обладает достаточным вкусом и перед кем он мог пуститься в разглагольствования о благословенном уголке леди Денхэм в Сассексе, превозносить «погружение в глубины», восхвалять последние чудодейственные исцеления и воспевать преимущества соленой воды перед внутренними водоемами, такими, как железистые источники Танбридж-Уэлс или воды в Бате.
Через час сэр Эдвард уже погрузился в беседу и промочил горло перед игрой. Он сидел за столом в выдающейся компании, его наклонности возобладали, его увлечение игрой стало очевидным, поскольку он подолгу размышлял над каждой сдачей карт; сильнее всего он наслаждался моментом, когда благодаря хитроумному ходу ему удавалось сорвать банк на столе!
Храбро производя в уме необходимые подсчеты, сэр Эдвард сохранял уверенность манер и твердость руки; в выражении лиц своих партнеров он подмечал легкое пренебрежение. Для бедного Денхэма это стало настоящим искушением. В этот самый момент мысли молодого человека едва не перешли от его нелегкого предприятия – спасения курорта Сандитона – на более легкий и доступный предмет, который он видел перед собой.
Как раз в это мгновение к нему обратилась леди Арчер:
– А вы, сэр, тоже принадлежите к тем, кто поддался этой мании, дьяволу игры?
Услышав подобные слова, он несколько опешил. Подумать о нем всего лишь как об игроке! Жертве жалкой, неизлечимой страсти! Никогда. Его воспитание, его увлечение книгами, его эрудиция – вся его героическая натура взбунтовалась против такого. Он всегда полагал себя человеком благородного ума и недюжинной храбрости; он был одним из тех, кто никогда не сможет пасть жертвой подобных излишеств! В нем резко и неожиданно пробудился человек чувства.
