Текст книги "Шарлотта"
Автор книги: Джейн Остин
Соавторы: Джулия Баррет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Его произнесенная со знанием дела речь вдохновила мисс Паркер. Молодой джентльмен понимал задачу, стоявшую перед ее братом. Теперь они могли действовать сообща. Итак, она отправит его в путь, чтобы мечты Томаса о рае на морском побережье не потерпели крах.
Часть четвертая
Глава семнадцатая
Заслужить уважение, с которым леди Денхэм относилась к своим родственникам, было не так легко. Но за то недолгое время, что Клара Бреретон пробыла рядом с требовательной и придирчивой леди, неимущая молодая женщина неоднократно демонстрировала способность угождать каждой прихоти своей хозяйки и делала это просто превосходно.
Таким образом, если вспомнить, что леди Денхэм пригласила Клару провести всего лишь одну зиму в Сандитон-хаусе, стремясь не брать на себя слишком большую ответственность, но в то же время чувствуя, что обязана отплатить за доброту, с которой отнеслись к ней в Лондоне, а если пойти дальше, то и признать, что из всего клана обнищавших дочерей Бреретонов она выбрала ту, которая испытывала наибольшую нужду, то теперь леди Денхэм могла, по крайней мере, поздравить себя с правильностью сделанного ею выбора.
Уже давно исчезло без следа предубеждение, с которым она относилась к своим кузинам, и ее нежелание сближаться с ними сменилось терпимостью к их существованию. А в настоящее время она вообще рассталась с намерением когда-либо отослать Клару домой – хотя бы на несколько месяцев, не говоря уже о том, чтобы лишиться ее навсегда. По ее наблюдениям, Клара Бреретон была столь же мила и доброжелательна, сколь и красива. Она неоднократно демонстрировала свои достоинства: доброе сердце, открытое расположение, должную скромность. Причем в ее искренности не приходилось сомневаться. Благодаря уравновешенности и самообладанию Кларе удалось сплотить обитателей дома Денхэмов, где слуги и жильцы выступали единым фронтом; скромные манеры мисс Бреретон оказали благотворное действие на всех. Ее усилия не остались незамеченными властолюбивой хозяйкой дома.
В то же время – и здесь мы не намереваемся ни в чем упрекнуть неопытную молодую девушку, хотя кое-кто мог бы усомниться в этом и даже вопросительно изогнуть бровь, – она проводила время в пустой болтовне с сэром Эдвардом, случайной свидетельницей чего стала ничего не подозревающая Шарлотта.
Пусть у читателя не возникает никаких вопросов относительно того, что все действия мисс Бреретон объяснялись ее собственным выбором, причем совершенно свободным. Так оно и обстояло в действительности, каким бы ни было ее положение. Однако же неожиданная встреча в столь уединенном месте неприятно поразила нашу мисс Хейвуд.
Ради чего, спросите вы, разумная Клара Бреретон подвергла себя такой опасности? Разве ее благожелательно настроенная патронесса не выразила твердо и недвусмысленно свои намерения и ожидания в этом вопросе? И разве не могла мисс Бреретон представить себе последствия гнева своей хозяйки? Естественно, будучи услужливой и здравомыслящей особой, она должна была предвидеть опасности, которые мог повлечь за собой такой опрометчивый поступок.
Леди Денхэм достаточно ясно дала понять, что не приемлет подобных глупостей. Двое людей из одного и того же многочисленного семейства, видящие друг друга каждый день, интимно встречаются? Неслыханно! В этом не было никакого сомнения. Сколь бы высоким по рождению ни являлся этот молодой человек, за душой у него не было ни гроша. Нельзя отрицать и того, что в данном конкретном случае каждая из сторон не только испытывала крайнюю нужду в деньгах, но и полностью зависела от своей капризной родственницы.
Можем ли мы предполагать, что рандеву Клары Бреретон с сэром Эдвардом свидетельствовало о неотразимой привлекательности этого джентльмена? Но даже если так, можем ли обвинять молодую леди в подобном признании его галантности?
– Сэр Эдвард способен выступать с напыщенным и самодовольным видом, подобно любому другому самцу, – предостерегала ее леди Денхэм, – поскольку он исключительно опытен во всех тонкостях обольщения женщины. Тем не менее, о да, ему следует почаще задумываться о перспективах безрадостного будущего, когда он будет лишен мало-мальского комфорта. Не в его характере, уверяю тебя, несмотря на все лирические отступления и поэтические экскурсы, выносить настоящие лишения, и все ради одной только любви.
Ее тетка всегда отличалась исключительной проницательностью, едва речь заходила о малейшем ущемлении своих интересов. Давным-давно раскусив франтоватого наследника своего мужа, она нашла, что он достаточно образован, твердо намерен оказывать ей услуги и обладает серьезным и даже в некотором роде решительным характером. В конце концов, разве не был молодой сэр Эдвард разборчивым читателем – пусть даже только по его собственным словам, – увлеченным своими исследованиями и книгами?
Что касается самой леди Денхэм, то она уделяла мало внимания таким модным штукам и еще менее терпения проявляла к тем, кто пополнял собой ряды подписчиков. В конце концов, что еще такого можно почерпнуть из романов, чего бы уже не продемонстрировала жизнь? Многим, в том числе и этому молодому поклоннику литературы, стоило бы лучше оглядеться по сторонам, чтобы увидеть неприкрытое лицо природы и общества. Именно здесь следует искать мудрости, которая сокрыта и в безмятежности сельского существования, и в жестокости городской жизни – даже здесь, в тиши морского курорта. Обладающая богатым жизненным опытом леди Денхэм привела бы примеры такого умозаключения всем своим подданным. И поскольку она повторяла его снова и снова, культивируя и развивая подобное мировоззрение, то оно превратилось в дело всей жизни.
– Все лежит перед нами, и все, что от нас требуется, это смотреть и видеть скрытое от наших глаз – в причудливом сочетании причины и следствия и далее – в правильной интерпретации следствия и последствия.
Об этом свидетельствовал ее жизненный опыт. С юных лет леди Денхэм твердо знала, чего хочет. Она не успокоилась, пока не оценила всех нюансов своего положения в жизни, пока не изучила всех преимуществ снисходительного отношения к людям. Умело найдя и заняв это подобающее место, смогла позволить себе наслаждаться уважением, которое оказывали ей лучшие представители высшего общества, одновременно опекая и защищая тех, кто оказался не столь настойчив и удачлив, как она. Более того, леди Денхэм упорно стремилась сохранить подобный порядок вещей в той части общества, где она вращалась.
И тогда, разве не могло прийти в голову этой счастливой наследнице, основательнице блестящего курорта, что глубокий интерес племянника ее мужа к книгам, драмам и современным романам будут только ему на руку, что они помогут ему подняться и продвинуться в жизни? Властолюбивая леди Денхэм ничего не имела против интеллектуальных упражнений племянника, она всего лишь считала неверными его обожаемые книги – в отличие от молодой гостьи мистера Паркера, Шарлотты Хейвуд, которой экскурсы сэра Эдварда в области литературы представлялись не лишенными привлекательности, но которая была поражена его странными умозаключениями, с сожалением придя к выводу, что для него понимание смысла прочитанного вовсе не было главной задачей и приоритетом.
Совершенно неспособный, как истинный джентльмен, выносить нищету и еще менее способный представить себе ее последствия, он продолжал пребывать в твердом убеждении, что самой судьбой ему предназначено не испытывать лишений. К счастью для сэра Эдварда, леди Денхэм значительно лучше видела его бедственное положение. Она поняла, что своей бравадой, своими модными замашками – смешными усилиями очаровать прекрасный пол – он мог достичь только обратного результата, в том что касалось его планов и надежд, и поэтому делала все, чтобы он не потерял лица и обеспечил себе безбедное существование.
– Что до его сестры, Эстер, – поделилась она с внимавшей ей миссис Паркер, – то чем скорее она пополнит ряды потенциальных невест, вращающихся в центре приличного общества, тем лучше. Вы должны знать, мой дорогой друг, что независимо от своего желания человек может оставаться молодым и привлекательным еще долго после отведенного ему природой времени. И, на мой взгляд, ее привлекательность, в отличие от других леди, которым больше повезло, минимальна, даже сейчас, в дни ее расцвета. Увы! Вокруг Эстер только просители. Неужели молодую леди Денхэм весь остаток жизни будут осаждать те, кто не имеет собственных средств к существованию и никаких перспектив?
Сама мысль об этом казалась старой леди отвратительной, и она постаралась отогнать ее как неуместную. Времени недоставало и для более трезвых размышлений. Она сама слишком долго и упорно трудилась над тем, чтобы ее положение в жизни было надежным и прочным.
В качестве утешения она предпочитала обращаться к своему собственному творению – к покорной, послушной, разумной, покладистой и уступчивой мисс Кларе. Сейчас эта молодая женщина уже больше устраивала хозяйку Сандитон-хауса, которым еще никогда не управляли так хорошо. Самое же любопытное заключалось в том, что, как ни мало была склонна леди Денхэм раздумывать о дальнейшей судьбе своего состояния – поскольку при этом, естественно, подразумевалась ее собственная кончина, – она обнаружила, что ей нравится предаваться размышлениям о будущем этого юного создания, в котором она угадывала некоторые собственные черты.
Эти мысли разительно отличались от тех, которые посещали леди Денхэм в самом начале их знакомства. Появление беспомощной родственницы влекло за собой достаточные неудобства. Где поселить ее в огромном доме? Как вести себя с ней? Уж, конечно, не как с прислугой. Тем не менее хозяйка Сандитон-хауса никогда не допускала и мысли о том, что девушка может стать членом семьи. Что же касается близкой, равной себе по положению особы, каковой была она сама, то эта достойная жалости девочка никак не подходила для роли компаньонки. И только благодаря странному стечению всех перечисленных обстоятельств леди Денхэм способствовала появлению в доме этой молоденькой девушки.
Но даже при этом существовали определенные обязанности, и от Клары требовалось их безусловное выполнение. Как иначе оправдать то, что ее приняли в таком роскошном доме? Читатель может быть уверен, что мисс Бреретон приложила все усилия к тому, чтобы усердно исполнять возложенные на нее обязанности, сделала так, чтобы ее присутствие было заметным, и постаралась создать комфорт и уют для всех, кто окружал ее.
И все-таки сколь мало внимания при этом переезде было уделено ее собственной душе! Она испытывала беспокойство, бродя по длинным коридорам своего нового жилища. Она тосковала по людям, которых знала и которых оставила – своим ближайшим родственникам, и чувство одиночества, которое снедало ее, а также оторванность от всего, что ранее окружало ее, оказывали на девушку угнетающее действие.
Действительно, она испытывала чувство благодарности к леди Денхэм. Однако же преобладающим было чувство благоговейного страха. Разве ее не вырвали из когтей бедности и поселили в этом роскошном особняке с видом на море? Помимо всего прочего, разве не избавили ее от перспектив безрадостной жизни – в лучшем случае от роли прислуги в каком-нибудь жалком, неприветливом доме или, что намного хуже, от положения дальней родственницы, финансовые неурядицы которой длились бы бесконечно? Те Бреретоны, которых она знала, были добрыми людьми. Они никогда не предали бы ее, хотя, по правде говоря, они владели очень немногими богатствами, охотников до которых, напротив, было великое множество.
Клара должна была всегда помнить о проявленном по отношению к ней снисхождении, о той ответственности, которую возложила на нее леди, проявив терпение к ее появлению в Сандитоне; именно таким образом она истолковала благожелательность своей тетки. Какие бы трудности перед ней ни стояли, в силу своей молодости и неискушенности она намеревалась преодолеть их, сохранить надежду, направить свой живой ум на завоевание положения в новом доме.
Как следствие, многие обстоятельства переменились в ее пользу. Тем не менее, хотя сейчас ее светлость явно ценила Клару, она не могла забыть о первоначальной холодности, об этом менторском тоне, какими встретили ее сразу же после приезда, когда, почти ничего не зная о привычках своей хозяйки, она позволила чувству страха смениться мимолетной радостью – когда она впервые увидела роскошные покои ее светлости, испытала счастливое ощущение спасенной, оказавшейся в безопасной гавани. Она ходила, пританцовывая, в ее поведении сквозила живость, она даже напевала вполголоса от свалившегося на нее счастья, переходя из комнаты в комнату. И в этот момент Клару отрезвили слова ее тетки.
– Дитя мое, что за поведение! Я еще не привыкла к неуправляемости молодого поколения. Успокойся – ты так топаешь, что можешь разбить мои хрустальные сервизы – неужели ты намерена своим визгом расколотить их на мелкие кусочки? Здесь ты быстро научишься аристократическим манерам. Находясь на моем попечении, ты усвоишь уроки повиновения, которого вправе ожидать от тебя твои наставники. В Сандитон-хаусе это главное правило. И его не вправе нарушать никто из тех, кто мне близок.
Ее упрек оказался для молодой девушки холодным душем, он погрузил ее сначала в непривычный холод торжественности, а потом поверг в полную растерянность. Время от времени она задумывалась над своим положением и старалась оценить его: если она хотела, чтобы к ней здесь относились терпимо, то должна была знать свое место. И поэтому Клара Бреретон ушла в себя. Живая от природы, она постоянно следила за собой, чтобы не дать прорваться истинным чувствам. Она находилась здесь из милости, только для того, чтобы доставлять удовольствие.
Однако вскоре она обрела некоторый комфорт, который пришел к ней вместе с молодым посетителем Сандитон-хауса. Сэр Эдвард Денхэм подружился с девушкой. Он обладал прекрасными манерами; он был не прочь пофлиртовать; он был образован и упорен. Как им можно было не восхищаться?
Одинокая и отчаявшаяся, она с упоением внимала каждому его слову. Разве удивительно, что она была склонна поверить романтичному сэру Эдварду, когда он устремлял на нее темные глаза и начинал читать стихи из своего безграничного запаса?
К чему же тогда преувеличивать или преуменьшать значение той сцены, свидетельницей которой стала Шарлотта? Как можно счесть ее достойной удивления или непристойной? Пара была молодой; они испытывали друг к другу сильное влечение, причем очарование молодой леди заставляло подозревать большее, чем было на самом деле.
Она увлеченно слушала, как он читает стихи. Она восторгалась его страстью к поэзии. Она бесконечно изумлялась его эрудиции. Как часто она мечтала о подобном мужчине! И какая девушка на ее месте не испытывала такого чувства? Чувствительный и чувствующий, одухотворенный герой, испытывающий тягу к учению, он намного превосходил банальных и серых личностей, окружавших ее, он стремился к славной, полной приключений жизни, о которой она только читала в книгах. Именно таким предстал перед ней сэр Эдвард в ее первые, самые тяжелые дни пребывания в Сандитон-хаусе.
Впрочем, справедливо и то, что в то время мисс Бреретон почти ничего не знала о том, каким чрезмерным вниманием этот молодой человек окружал каждую молодую леди, пребывающую в пределах его досягаемости, и с каким упорством преследовал ее. Он чувствовал себя неотразимым ловеласом! Он вошел в эту роль давно. Клара не была глупой или даже более чем глупой – слепой. Она просто считала все это обычными слабостями молодого человека – маленькими слабостями амбициозного и упорного человека, которые всегда сопутствуют настоящему героизму. Ловелас, да еще безжалостный? Положительно он был сделан из другого теста!
Кроме того, она могла полюбить его. Она могла наставить его на путь истинный. Разве великие женщины прошлого не посвящали себя такой цели? Тут она вспоминала неукротимую и бесстрашную Клариссу, в честь которой ее и нарекли именем Клара. Только посмотрите, какое действие она оказала на беспринципного джентльмена. А почему нет? С помощью любви Клары он мог открыть для себя все, что только возможно, все, что можно было бы довести до счастливого конца так, как это бывало в его излюбленных романах и поэмах.
Клара Бреретон видела для себя несколько возможностей. Ясно представляя себе характер намеченной жертвы, она намеревалась думать за двоих и добиваться предмета своей любви до конца.
Со своей стороны, этот неисправимый фантазер и мечтатель прятал в рукаве несколько сюрпризов. В последнее время он часто размышлял о своем будущем, намного больше, чем могла предположить его тетка, взвешивал каждую возможность и разработал хитроумные, но практичные планы. Его внимание не могла не привлечь та все более возрастающая привязанность, которую его добрая тетка испытывала к молодой леди. Он принялся изучать эту привязанность. Могла ли она повлиять на его собственные перспективы? Он уже обладал титулом, то есть правом на отличие; но с тех пор как много лет назад эта леди вышла замуж за его покойного дядюшку, он решил, что имеет право рассчитывать на большее. Леди Денхэм обязана была позаботиться о его будущем. И, разумеется, так она и сделает! Однако в последнее время за ней превосходно ухаживали; вероятно, она могла испытывать такую радость от своего открытия, что вполне могла передумать. Создавалось впечатление, что он и его сестра – лишние в обществе леди Денхэм.
Следя за ее поведением в последнее время и разговаривая с ней на эту тему, он впервые ощутил серьезную опасность.
– Я вижу, мадам, что ваше молодое дарование – этот цветок в вашем саду, – выразился он однажды, – цветок, заслуживающий в ваших глазах всяческого внимания, – такое декоративное создание, в самом деле превосходная служанка.
Ответ леди Денхэм прозвучал исчерпывающе:
– Восхищение моей кузиной кажется мне всепроникающим, подобно морскому воздуху, так часто я слышу похвалы в ее адрес. Должна признаться, что она и в самом деле хорошо руководит прислугой и с поразительной легкостью ведет мое хозяйство: мой стол – само совершенство. Не буду отрицать, что весьма благосклонно отношусь к ней, отношусь как к члену своей семьи, поскольку она и в самом деле безупречно справляется с работой.
Он хорошо ее слышал и понял, как должен действовать.
Глава восемнадцатая
Однажды утром, вскоре после происшедших событий, в округе поднялся страшный переполох, когда в гостиницу прибыл дилижанс, на запятках которого стоял лакей в ливрее. Казалось, он принадлежал особе королевской крови. Однако в экипаже прибыла Эммелин Тернер с прислугой, довольно известная в определенных кругах леди.
Удивительно, что она избрала Сандитон местом отдыха; еще более удивительным было то, что она прибыла безо всякого предварительного уведомления.
Видели, как Томас Паркер, которого немедленно уведомили о таком экстраординарном событии, помчался приветствовать гостью. Он обратил внимание своей супруги на столь неожиданное увеличение числа отдыхающих.
– Милая Мэри, если бы ты только могла представить себе, что означает подобное явление! Сама миссис Тернер здесь, с нами! Положительно большего нельзя было и ожидать. А ведь к ней прислушивается абсолютно все высшее общество Лондона. Достаточно вспомнить популярность ее последнего опуса, «Целестины», а перед этим полной вдохновения «Этелинды».
С этими словами он приготовился предстать перед блистательной леди лично.
Эммелин Тернер совершила свое путешествие в надежде остаться незаметной и избежать шумихи. В поисках необходимого лечения она решилась приехать потихоньку, без лишней помпы, в сопровождении только слуг и помощников. Лишь по этой причине она остановила свой выбор на Сандитоне. Она уже довольно повидала Брайтон и Уэймут; отсюда неизбежно следовало, что и Бат казался ей недостаточно привлекательным.
Более того, для нее это означало возвращение к родным пенатам, с их коварными берегами и гористыми мысами, потому что леди родилась в местечке Льис, неподалеку отсюда, и провела там большую часть юности. Ей страстно хотелось снова вдохнуть его воздух, такой влажный и свежий, и бросить взгляд на Сассекс, на его поля и сады, яркие краски которых не тускнели в любое время года. Когда ее одолевала ностальгия, она представляла себе, как наблюдает за игрой в шары на своей родной главной улице Льиса. Миссис Тернер намеревалась вновь обрести умиротворенное расположение духа, а вместе с этим и поправить здоровье, а для этого ей требовались знакомые и спокойные звуки, а еще, чтобы их иногда заглушал рокот волн, накатывающихся на берег; но больше всего она нуждалась в сладкой тишине родной стороны.
Ибо несмотря на все достижения и известность, она никогда не забывала о своем долге перед этим норманнским уголком Англии, где еще сохранились деревянные домишки. Его красоты бережно хранились в дальнем уголке ее памяти, и мысли о его незамысловатых удовольствиях никогда не покидали ее, пока она ежедневно сражалась с грязью и пылью лондонских улиц, которые теперь были известны ей слишком хорошо.
Да и почему бы ей не восстановить силы? Девчонкой она лазала по пещерам среди скал в бухтах, гуляла по пляжам, иногда забредая далеко в глубь побережья. Она находила исключительное удовольствие в таких длительных прогулках – ее родители никогда не запрещали ей гулять даже в плохую погоду. Городская жизнь лишила ее того спокойствия ума, которое привила ей сельская природа. Поэтому в недавно обнаруженном ею Сандитоне она надеялась найти спокойный, не заполненный толпами отдыхающих клочок побережья, где без помех рассчитывала вернуть хотя бы часть своего прежнего «я». По крайней мере, она на это надеялась.
В самом деле, лондонские врачи миссис Тернер уже давно лишь беспомощно разводили руками – состояние ее здоровья все ухудшалось, что объяснялось чрезмерным умственным напряжением и треволнениями, связанными с ее независимым образом жизни. Самому знаменитому из них, некоему доктору Харрису Лонгу с Харли-стрит, удалось нейтрализовать ядовитые жидкости, которые, по его мнению, нарушали работу или вообще разрушали структуру органов, обеспечивающих жизнедеятельность организма. Он заявил, что она страдает от истощения, и позволил себе выразить удивление насчет того, что леди до сих пор остается на ногах, несмотря на такие неблагоприятные, подтачивающие ее здоровье обстоятельства.
Страхи знаменитого специалиста о дальнейшем здоровье миссис Тернер имели своим последствием назначение ей изобретенного им лечебного средства, только и способного излечить подобное заболевание. Он пообещал пациентке полное выздоровление и твердо заявил ей, что в этом не может быть никакого сомнения – необходимо только время.
Его изобретение состояло в употреблении обычных капустных листьев утром и вечером в соответствии с разработанными рекомендациями. Кроме того, в качестве сопутствующей терапии жизнерадостный доктор назначил курс ингаляции на гигантских испарителях, которые были установлены в его элегантно обставленных комнатах. Миссис Тернер свято выполняла все предписания. В конце концов, разве каждый представитель высшего общества Лондона не считал их панацеей от любой болезни? Эффективным лечением чего угодно? Тем не менее, несмотря на то что она в течение долгих зимних месяцев строго соблюдала режим, прогресс оказался ничтожным. Здоровье леди не улучшалось. Миссис Тернер впала в апатию, казалось, от нее осталась одна тень.
И вот тогда, от отчаяния, мысли ее обратились к морскому побережью. Она была прекрасно знакома с убежденными сторонниками лечения морскими ваннами, целительного воздействия на организм «изначального вещества Создателя», с теми, кто считал это эффективным лечением «ипохондрической меланхолии и метеоризма».
Однако до настоящего времени она не придавала большого значения подобной мании и едва ли могла понять чуть ли не религиозное преклонение перед ней. Собственно говоря, она считала подобные способы лечения нелепыми и смехотворными. Разве не были эти люди просто глупцами, буквально жаждущими быть обманутыми?
Ах да, чудесные излечения, описываемые этими адептами! После серьезного потрясения, вызванного погружением с головой в морскую воду, – испытанного испуга и страха утонуть, наступал замечательный результат, происходило успокоение мыслительных органов и всей нервной системы. Она часто слышала, как добрый доктор Рассел цитировал древних, говоря о том, что «…море смывает и очищает всякое пятно с человеческого тела и души». Как можно было в этом усомниться?
К тому же для миссис Тернер наступили трудные времена. В этот переломный момент ее жизни ей необходимо было отдохновение. Даже если ее первоначальные побуждения и отличались от тех, над которыми она ранее презрительно посмеивалась, то теперь она вознамерилась вернуться к истокам, которые когда-то так хорошо знала. Ей просто необходимо было восстановить физическое и душевное здоровье. Ее всегда тянуло к морю, хотя это объяснялось, скорее, поисками тайны, нежели чуда. Она вспоминала дни своей молодости, те часы, когда она, сидя на берегу, наблюдала за беснующейся стихией. Она могла только удивляться яркости своих воспоминаний, обострившихся от желания вернуться к нормальной жизни. Это было сродни поиску Эдема – рая, существовавшего до Всемирного потопа.
Случайно обнаружив молодой курорт в Сассексе, расположенный в такой близости от мест, где прошло ее детство, она решила не откладывая вернуться домой. Короче говоря, она решила прибегнуть к морскому лечению. Кто знает, размышляла она, быть может, оно окажет благотворное влияние на преследующую ее болезнь, на ее все ухудшающуюся способность нормально жить и мыслить?
Парадокс состоял в том, что даже когда она принялась за осуществление своих планов, она продолжала подшучивать над собой: действительно, леди забавляла мысль о том, что она, подобно Афродите, способна возродиться, выйдя из морской пены. Впрочем, она нашла успокоение в следующем соображении: «Какое счастье, – думала она, – не встречать более всех этих важных людишек, с их показными мудростью и ловкостью, не видеть их элегантной демонстрации мод, парада благосостояния. И как чудесно будет обойтись без этой толпы высокорожденных, которая так надоела мне в Уэймуте!»
На этом выбранном ею скромном морском курорте не будет бесконечного хвастовства друг перед другом и важного надувания щек. Она с нетерпением ожидала возможности оказаться среди дикой красоты природы и окунуться в атмосферу простой сельской жизни.
Но ее солнечные надежды потускнели. Появление мистера Паркера, его явное стремление услужить ей стали для нее сюрпризом. Вообще говоря, приветствие сего джентльмена было сердечным, да и сам он оказался особой весьма приятной. Но леди если и не была встревожена, то осталась явно недовольна.
Она с удовольствием ответила на его приветствие и его восторженные расспросы. Она и в самом деле решила провести время с ними в Сандитоне; да, она в совершеннейшем восторге от того, что уже успела увидеть! Что касается несоответствия комнат в гостинице ее запросам, то с чего он это взял? Нет, спасибо, она не может себе представить, что еще можно здесь улучшить. Пока что ее все устраивало; и еще раз, нет – едва ли была необходимость в том, чтобы он предоставил в ее распоряжение один их тех роскошных домов, выходящих на море, которые все еще ожидали подходящих клиентов на лето.
– Мой дорогой сэр, – тепло продолжала она, – вы можете быть совершенно спокойны на этот счет. Мои потребности просты, и хотя я уверена в том, что собравшееся здесь общество именно такое блестящее, каким вы его описываете, мне понадобится совсем немного развлечений в течение того времени, что я намереваюсь провести у вас. Понимаете, я приехала с единственной целью – поправить здоровье, вернуть себе утраченное душевное спокойствие, которое снисходит на вас, после того как вы глядите на море и вдыхаете его соленый воздух.
Какая жалость, что протесты леди были услышаны слишком поздно! Новости о прибытии миссис Тернер уже распространились по округе, и она превратилась в объект всеобщего любопытства. Леди Денхэм, узнав об оказанной им чести, не могла лишить себя удовольствия в свою очередь проявить гостеприимство. Уже через час слуга отправился передать ее приветствия, и не только – она приглашала гостью прибыть на обед в Сандитон-хаус на уикенд.
В этот самый день леди Денхэм уже имела возможность столкнуться с восхитительной интеллигентностью, когда у нее состоялась первая встреча с вновь назначенным пастором их прихода. Она обнаружила, что сей джентльмен горит желанием заручиться ее поддержкой в том, что леди сочла религиозными идеями. Демонстрацию его рвения, как уведомили ее конфидентки, можно было ежедневно наблюдать в приходе. Поэтому сегодня она изъяснялась с необычной для нее игривостью.
Когда, например, она отправляла свою ученицу, мисс Бреретон, для организации предстоящего грандиозного события, то обратилась к способной девушке со следующими словами:
– Я ручаюсь, мисс Клара, что наша добрая старая Англия страдает от того, что поддерживает целую сотню религий, которые способны удовлетворить любой вкус и любую прихоть. Тем не менее до настоящего момента она может похвалиться одним-единственным соусом, который подают за всеми роскошными столами или даже в самом Карлтон-хаусе. Это обвинение более чем справедливо! На мой взгляд, обратное положение вещей сослужило бы нам прекрасную службу! Дорогая девочка, разве не лучше жилось бы нашим соотечественникам, намного лучше, если бы они имели множество соусов и одну простую религию? Чего нам недостает, так это кулинарного разнообразия; мы просто-таки отчаянно в нем нуждаемся! Сейчас я вверяю судьбу вечера твоим способным рукам и надеюсь сделать его изысканным, потому что не могу не замечать, что повар-француз слушается только тебя. Все это имеет решающее значение для нашего удовольствия, и ты, дитя мое, должна постараться. Что касается меня, то я взялась организовать вечеринку, достойную нашей славной новой гостьи. Ты же понимаешь, нам надлежит обласкать и выделить эту леди, обеспечить ей достойную компанию и остроумную беседу, к которым она привыкла. Мы должны очаровать ее нашим волшебным морским ландшафтом. Прежняя жизнь леди представится ей бледной в сравнении с нашей; встреча со сливками сандитонского общества может оказаться свежей струей, которая вольется в фантастический мир ее книг!
Ну и как могла Эммелин Тернер отвергнуть подобные инициативы? Хотя и неохотно, но она поразмыслила над альтернативой и решила, что ее стремление к покою и уединению не должно оскорбить тех, кто желал ей добра. Проявив терпение, она со всем согласилась.
