Текст книги "Счастье в наследство"

Автор книги: Джейн Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 6

Разве может женщина, привыкшая анализировать свои поступки, в одночасье потерять голову? Грейс понимала, что именно это с ней и произошло. Но те немногие мысли, которые еще мелькали в ее сознании, были так расплывчаты, что она с трудом разделяла и фиксировала их.

Лукас заставил ее чувства петь, и ее тело отвечало ему, словно прекрасный музыкальный инструмент. Взрывная страсть их первого соития исчезла, но не забылась. Грейс словно во сне ощущала, как руки Лукаса ласкают ее. Страсть сменилась утонченностью чувств, и освобождение от ее дразнящего плена воспринималось почти столь же остро. Вздохнув от наслаждения, которое доставляли ей его прикосновения, она с удивлением вспомнила, что считала Лукаса холодным и жестким.

Как могут эти мозолистые руки быть такими нежными? Они касались ее кожи, словно крылья бабочки. Он ласкал ее не как случайный любовник, а как влюбленный, как человек, который любит! Эта мысль отпечаталась в ее сознании, прозвучав громко и четко.

Она наблюдала за игрой эмоций на его лице. Ей открылась та сторона личности Лукаса Мартина, о существовании которой он сам едва ли догадывался. Интуиция подсказывала ей, что очень немногие знают, на какую нежность он способен.

Подхваченные горячим порывом, ни он, ни она не замечали, что в комнате горит свет. Когда же Грейс очнулась и указала на лампу, Лукас пробормотал:

– Пусть горит. Я хочу видеть тебя.

И он действительно смотрел, с такой сосредоточенностью изучая ее, что непременно вогнал бы в краску, если бы она сама не была поглощена тем же. Он оказался именно таким, как она и предполагала: поджарым, мускулистым, стройным. Настоящий мужчина, от копны темных волос до длинных узких ступней. Его кожа была покрыта бронзовым загаром только выше пояса, что говорило о том, что он работает без рубашки и что у него нет времени заботиться о внешности.

«Лукас разительно отличается от всех знакомых мне мужчин», – заключила Грейс, проводя ладонью по мускулистому бедру. Она сомневалась, что он когда-либо держал в руке теннисную ракетку, и чуть не рассмеялась вслух, представив его в белых теннисных шортах.

Такое телосложение было достигнуто не регулярными занятиями в спортзале и подсчетом калорий, а тяжелым физическим трудом, долгими часами в седле, бесконечными хлопотами о том, чтобы «Полумесяц» был образцовым скотоводческим ранчо. Да, он совсем не такой, как другие, но разве не эта самая непохожесть влечет ее к нему?

– О чем ты думаешь? – спросил Лукас. Лежа рядом с ней, закинув ногу на ее бедро и любуясь гармоничными пропорциями ее тела, он отметил задумчивость в ее взгляде.

Они очень мало разговаривали, и этот вопрос удивил и обрадовал Грейс. Она мягко улыбнулась. Ответить было легко.

– О тебе.

– Стараешься понять, что я за человек?

– Возможно. Тебе это неприятно?

– Возможно, – в тон ей уклончиво ответил Лукас. Любой разговор таил в себе опасность, и чтобы избежать ее, он наклонился к лицу Грейс.

«Боже, – думал он, – как она прекрасна!» Ее теплый, мягкий рот пьянил как вино. Лукас жадно припал к ее губам, вбирая в себя их влагу. Он снова желал ее, и сознание того, что она согласна, туманило рассудок. Она такая гибкая, отзывчивая и поразительно щедрая в любви.

«А с другими мужчинами она такая же?»

Эта неприятная мысль омрачила его настроение, он оторвался от нее и положил голову ей на грудь. Услышав, как неровно бьется сердце, он внезапно понял, что и дыхание у нее неровное, учащенное.

Почему? В первый раз он мог понять – они оба были застигнуты чувственной бурей. Но теперь? Она не сделала ни единого движения, чтобы покинуть его постель, и, видит бог, он был рад этому.

Но тут же гнев на себя за недозволенность того, что он делает, отозвался в нем болью. Он не мог винить Грейс. Во всем, что произошло между ними, виноват только он. Ведь она не знает… Но, боже милосердный, разве он мог справиться с собой?

Сумел бы другой на его месте?

Попытка оправдать свое поведение чувствами не принесла утешения, и Лукас постарался вытеснить ее из своих мыслей. О завтрашнем дне он подумает завтра.

Он поймал губами ее сосок и тут же услышал, как она судорожно втянула воздух. Между ними происходило что-то необыкновенное, чего он никогда еще не переживал ни с одной женщиной. Но почему это происходило именно с ней, с женщиной, которая никогда не будет принадлежать ему?

«Прекрати думать об этом, – велел себе он. – Бери то, что можешь, и забудь обо всем остальном». Его рука скользнула между женских бедер. Грейс задохнулась от наслаждения, и кровь с бешеной скоростью устремилась по ее жилам. Возможно, это их единственная ночь, но они навсегда запомнят ее.

И снова, входя в нее, он приподнялся на локтях, наблюдая за ее лицом. Сияние золотистых глаз стало нестерпимым, и движения его замедлились. Он старался продлить этот миг как можно дольше.

Под конец их обоих охватило то же безумие, что и в первый раз, и он знал, что следы от ее ногтей на его спине будут заметны много дней. Грейс лежала под ним без движения, глаза были закрыты, на лице читалось умиротворение.

– Я побывала на другой планете, – прошептала она.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, ему хотелось сделать такое же признание. Какого черта, почему бы и нет? Ведь это правда.

– Со мной еще никогда такого не было, – сказал он.

Она вздохнула, открыла глаза и улыбнулась. Нежные пальцы ласкали его лицо.

– Ты такой необыкновенный, Лукас. – Голос у нее был хриплым после пережитой страсти, и оттого слова прозвучали очень искренне.

Он нервно сглотнул. Ему нужно быть начеку: необходимо убить в ее душе всякие ростки чувств, которые могли бы зародиться. Проще сделать это, если подумать о том, как бы она презирала его, если б знала правду.

– Не такой уж необыкновенный, – отозвался он, и взгляд его сделался непроницаемым. Он резко вдохнул воздух и продолжил: – На этом все должно кончиться, Грейс.

– Должно? – Глаза Грейс широко раскрылись. Неужели он это серьезно? Но почему это должно закончиться сейчас? Они взрослые люди и никому не причиняют вреда. Конечно, отдаться едва знакомому мужчине, наверное, не самый умный поступок в ее жизни. И конечно же между ними остается столько тайн и недомолвок. Но после чуда их близости как он мог сказать такое! – Почему должно? – сдавленно прошептала она.

– Так надо.

Ее охватило замешательство. Стена, которую он на короткое время убрал, опять встала на прежнее место, отгораживая ее от его жизни. На какой-то миг она с болью подумала, что ее использовали, но тут же отвергла эту мысль. То, что они пережили вместе, нельзя назвать иначе как чудом. Это было гораздо больше, чем примитивная потребность в физиологической разрядке. Между ними возникло нечто настоящее, и сколько бы он ни отрицал это, она все равно не поверит. Но его слова причинили ей боль.

– А сейчас тебе лучше вернуться в свою комнату. – Лукас старался говорить как можно более холодно.

Он понимал, что обижает ее, но уж лучше это, чем ненависть, которую она станет испытывать к нему, если узнает правду.

– Ты… ты хочешь, чтобы я ушла? – выдавила потрясенная Грейс, почувствовав, как ее голос предательски задрожал.

– Да. Пожалуйста, – сказал Лукас, не глядя на нее.

Он боялся, что если поглядит ей в глаза, то вся его решимость испарится. Но он поступает правильно. Ей лучше уехать сейчас, пока у него еще есть силы отпустить ее.

Грейс задыхалась от подступивших слез. Не говоря ни слова, она встала, завернулась в простыню и начала собирать свою одежду. Лукас краем глаза наблюдал за ней. Ему так хотелось обнять ее, попросить прощения, прижать к себе, что замирало сердце, но он понимал: нельзя. Пусть она думает худшее, решил он. Со временем все пройдет. Если она когда-нибудь узнает правду, то будет благодарна ему за то, что он поставил точку здесь и сейчас.

Даже с заплаканным лицом, без косметики и с растрепанными волосами Грейс казалась ему прекрасной. Он никогда не найдет другую такую женщину, никогда. Жена отца… Лукас до сих пор не мог поверить, что это правда. Это было похоже на дурной сон. Однако она не была сном, у нее теплая плоть и горячая кровь. И то, что они пережили вместе, тоже не было сном…

Он знал, что причинил ей боль. Но ей будет еще больнее, если она узнает, почему он хочет, чтобы она ушла. Он не должен был доводить дело до постели. Но не может поручиться, что снова не сделает этого, потому что больше всего на свете ему хочется любить ее.

Приняв ванну, Грейс упаковала свои вещи и поставила чемоданы возле двери. У нее ужасно болела голова после бессонной ночи и от слез боли и обиды, которыми она промочила всю подушку на своей кровати, прежде чем забылась тяжелым сном.

Когда она проснулась поздно утром, в большом доме было тихо. Грейс знала, что Джуди собиралась сегодня поехать в Форт-Морган навестить заболевшую подругу, а Лукас, наверное, отправился по делам ранчо. А может быть, он все еще дома?

Ее сердце застучало. «Прекрати, – велела она себе. – Вспомни, с каким безразличием он выставил тебя из своей комнаты».

Это не помогло. Она продолжала представлять его в постели – стройное, мускулистое тело и пристальный взгляд потемневших от страсти глаз.

Грейс резко вздохнула. Она должна вернуться в Миннеаполис. Это будет единственно верный поступок. Так дальше продолжаться не может.

Он грубый, дерзкий, а вдобавок наверняка еще и лживый. Он утверждает, что никогда не видел Стива, но нельзя же ненавидеть совершенно незнакомого человека!

Грейс стояла у дверей на веранду и невидящим взглядом смотрела на сад. Нужно позвонить Тому Бакстеру и договориться, чтобы прилетел за ней, но она никак не могла заставить себя взять телефон и набрать номер. Ей было очень грустно уезжать, но она понимала, что должна это сделать. Другого выхода нет.

А что потом? Смутные чувства волновали ее, приводили в замешательство… Она открыла дверь. Вчерашняя гроза прошла, пробудив к жизни умиротворенную, умытую дождем красоту. Все вокруг выглядело таким чистым и обновленным… Вот если бы и она могла так же легко обновиться.

Грейс подумала о мужчине, который был когда-то так близок ей и в то же время так далек и недосягаем… Она вспомнила Стива – таким, каким знала и любила его, и попробовала сопоставить свои воспоминания о нем с образом человека, которого ненавидел Лукас. Но у нее ничего не получалось. Это были разные люди.

Потом ее мысли снова вернулись к мужчине, с которым она была сегодня ночью. Итак, она должна покинуть «Полумесяц» и забыть его… От этой мысли глаза Грейс заволокло слезами. Как могла здравомыслящая городская женщина влюбиться в неотесанного грубияна из Колорадо? Это было столь же необъяснимо, как и связь Стива с этими краями. Но факт оставался фактом: они оба оказались прочно связаны с «Полумесяцем».

Трудно себе представить, чтобы кто-то был с ней более жесток, чем Лукас. Он хочет, чтобы она уехала, убралась из его жизни. Да, он желал ее, но наверняка точно так же желал бы другую привлекательную женщину…

Ну нет, тут же отвергла она эту мысль. Он не может быть так же ласков и нежен с другой. В его объятиях она чувствовала их необыкновенную, совершенно особенную близость. Она не могла просто придумать это.

Бессмысленно снова пытаться давить на Лукаса, он не собирается ничего ей говорить, и тут уж ничего не поделаешь. Грейс посмотрела на свои чемоданы. Джуди поймет ее, когда узнает, что она решила уехать, даже не попрощавшись. Впрочем, она может позвонить ей. Но только не сейчас. Сейчас она боялась, что не выдержит и расплачется.

А вот Бакстеру нужно позвонить немедленно. Пока она не растеряла всю свою решимость и гордость.

Три минуты спустя разговор был окончен. Грейс договорилась с Томом Бакстером, что он заберет ее часа через два, и заказала билет от Форт-Моргана до Миннеаполиса.

Одевшись в дорогу и приведя себя в порядок, она вынесла чемоданы в холл и пошла на кухню, чтобы выпить чашку кофе. Войдя, Грейс остановилась как вкопанная. За столом сидел Лукас с кружкой в руке. Он был свежевыбрит и одет в джинсы и темно-синюю рубашку. Грейс смотрела на него, не в силах оторвать глаз. Он, казалось, тоже не мог отвести взгляда.

– Я… думала, ты уехал по делам ранчо, – пробормотала она, ненавидя себя за дрожь в голосе.

Он прочистил горло.

– Я уже кое-что сделал, теперь вот пришел перекусить.

На нетвердых ногах Грейс прошла к стойке и налила себе кофе.

– Уезжаешь?

– Да.

– Хочешь, я отвезу тебя в Форт-Морган?

– Нет, спасибо. Я уже договорилась с Томом Бакстером.

– А, понятно.

Им не о чем было говорить. До этого они почти не говорили друг с другом спокойно, и сейчас светский разговор не клеился. Но это не могло нарушить эмоциональной связи между ними, из-за которой трудно было дышать.

Допив кофе, Грейс сполоснула чашку в мойке и направилась к двери. Господи, почему же ее ноги вдруг сделались ватными?

– Грейс… – раздалось у нее за спиной.

– Да? – Она обернулась, и у нее перехватило дыхание: облако боли заволокло его глаза.

– Не смотри на меня так, – прошептала она.

– Как?

– Будто… – Она осеклась и отвернулась.

Почувствовав его пальцы на своей руке, она поморщилась – такую муку испытала от его прикосновения.

Лукас смотрел на нее во все глаза, желая запечатлеть в своей памяти каждую черточку ее прекрасного лица. Она уезжает. Но ведь он хотел этого с самого начала и должен теперь испытывать облегчение. Но ее тепло, которое он ощущал под шелком легкой блузки, ее волшебный запах, дрожь тела, которую вызывало его прикосновение, – все это пьянило его…

Она закрыла глаза и повернулась к нему, почувствовав, как теплая волна прошла по спине от прикосновения его руки.

– Зачем ты это делаешь? Ты ведь рад, что я уезжаю.

– Может, не так уж и рад.

Ее глаза широко раскрылись, и когда она заговорила, в ее голосе прозвучало страдание:

– Лукас…

– Все это не твоя вина. Я тебя ни в чем не виню. Ты мне веришь? – сдавленно произнес он.

– Просишь прощения?

Они неотрывно смотрели друг на друга, и во взгляде каждого отражались обуревавшие их чувства.

– Ты этого хочешь? Извинений? Хорошо. Мне очень жаль, что все так вышло, Грейс. И я никогда тебя не забуду. – Его ладонь гладила волосы у нее на затылке. – Никогда, даже если доживу до ста лет.

Выражение ее лица смягчилось. Она хотела быть такой же твердой, как он, но не могла.

– И я тоже не забуду. – Она протянула руку и нежно погладила его щеку. – Но я не понимаю тебя, – с грустью призналась она.

– Знаю. Так надо. – Несколько мгновений он вглядывался в ее лицо, потом медленно притянул ее голову к себе. – Позволь поцеловать тебя на прощание, – прошептал он.

Потрясенная, Грейс попыталась вырваться.

– Нет!

Он обнял ее.

– Пожалуйста, – тихо пробормотал он. – Обними меня.

Ее глаза наполнились слезами.

– Лукас, не делай этого. Не мучь меня!

– Любимая моя, если б ты только знала… – Он жадно припал к ее губам. Это не был прощальный поцелуй, в нем были желание, томление, страсть.

Грейс обняла его за шею, ее мягкая грудь прижалась к его крепкой груди, и она почувствовала его мгновенное возбуждение. Казалось, его жар прожигает ее даже сквозь одежду.

Они не прощались, они говорили друг другу «я хочу тебя» самым понятным, древним как мир способом. «Ты мой», – говорили жаркие поцелуи Грейс. «Ты моя», – вторили им горячие руки Лукаса, сжимавшие ее бедра.

Грейс чувствовала отчаяние и удивление одновременно. Она опять теряла контроль над собой. Как она может так сильно желать мужчину, если не любит его? Или… Неужели она полюбила Лукаса Мартина?

Стон застрял у нее в горле, но она не могла оторваться от его губ. Эти влажные и требовательные поцелуи будили в ней страсть. Она прижалась к его волнующему телу, обещая ему все, о чем он просил, и даже больше.

Задыхаясь, они пристально смотрели друг другу в глаза. В его взгляде горело желание, и было ясно, что он хочет гораздо большего, чем поцелуй.

Но и она желала того же. Разве имело значение, что она была одета и готова к полету? Разве имело значение, что от ее макияжа уже ничего не осталось, а прическа безнадежно испорчена? Когда он подхватил ее на руки, словно пушинку, и торопливо, большими шагами направился к своей спальне, уже ничто не имело значения.

Оба они, как в лихорадке, срывали с себя одежду, путаясь в пуговицах. Лукас разделся первым. Он был так великолепен, что руки ее замерли.

– Позволь мне, – сказал он и спустил ее атласные кремовые трусики.

Едва они оказались в постели, его губы стали блуждать по ее телу. Она закрыла глаза и поплыла на волнах наслаждения, а когда он развел ее колени в стороны и нежно поцеловал, она чуть не потеряла сознание от мучительного восторга. Он был ласков, но требователен. Он вел ее, направлял, и она с готовностью подчинялась.

Он был очень мужественным, и вся ее женская сущность откликалась на его зов. Его руки были искусными музыкантами, извлекающими мелодию страсти из ее податливого тела. Его рот был изощренным просителем, искушающим завоевателем и вбирал раскаленную лаву ее взорвавшихся недр…

В тишине дома раздался ее крик, ноги сомкнулись вокруг него, а руки погрузились в его волосы. Пульсирующие волны наслаждения, сотрясавшие ее, были настолько мощными, что, казалось, уносили ее в иные миры.

Наконец Лукас выскользнул из ее объятий, лег рядом и удовлетворенно обнял ее. Его губы целовали ее волосы и лоб, а рука ласкала грудь. Грейс медленно возвращалась с небес на землю, вновь потрясенная до глубины души. Как ему это удается? Что он делает с ней?

Она чувствовала прикосновение его мужской плоти, пульсирующей, горячей, не дававшей ей расслабиться. Грейс задрожала и повернулась в его руках, чтобы видеть его лицо. Ее пальцы смело спустились по его груди, животу вниз и заключили в кольцо его напрягшийся фаллос.

– Грейс! – хрипло выдохнул он и притянул ее к себе.

Одним молниеносным движением он опрокинул ее на спину и навалился сверху. В его глазах пылало пламя. Когда он снова настойчиво раздвинул ей ноги, удивительное ощущение, что она принадлежит ему, и только ему во веки веков, охватило ее. Она приподняла бедра, ловя его помутневший от желания взгляд, и он проник в нее.

Она была как в забытьи, но когда он горячо зашептал ей на ухо: «Ты так много значишь для меня… так много», Грейс, внезапно очнувшись, поняла, что это не слова любви, а хриплый крик страдания.

Ей сделалось не по себе, захотелось сдержать напор его страсти, но уже ничто не могло остановить его. Она уперлась руками в его плечи, но все было напрасно, он стал как одержимый.

Грейс закрыла глаза. Мысли путались, а тело отвечало Лукасу, слушаясь только его. Ноги сомкнулись вокруг его бедер, полностью подчиняясь его желанию. И это еще больше подстегивало его страсть.

Никто в жизни не вызывал у нее подобных эмоций, переполнявших ее и способных излиться только в слезах…

Когда тело его обмякло, отяжелело на ней, когда оба они замерли, опустошенные и обессиленные, Грейс тихо заплакала. Слезы текли из ее глаз на волосы и на подушку.

Лукас поднял голову, увидел, что она плачет, и стер большим пальцем слезинки с ее лица.

– Почему ты плачешь?

Грейс отвернулась.

– Посмотри на меня, – прошептал он, нежно взяв ее за подбородок и стараясь поймать взгляд.

– А ты как думаешь? – резко отозвалась она, потом добавила уже мягче: – Прости. Дай мне, пожалуйста, встать. Скоро прилетит вертолет мне нужно привести себя в порядок.

Он заколебался, глядя на нее, проклиная себя за неосторожность… Но все равно спросил:

– А если бы я захотел, чтобы ты осталась? Ты осталась бы?

– Остаться? – Она задохнулась от неожиданности. Он так хотел, чтобы она уехала, а теперь просит остаться? – Ты сам знаешь, чего ты хочешь? Вертолет будет здесь с минуты на минуту. Мне нужно одеться.

Порыв страсти миновал, и на лице Лукаса читались лишь гнев и обида на жизнь. Она должна уехать. Конечно, должна. Как он мог даже намекать на то, чтобы она осталась?

Глаза сто горели. Он не винил Грейс, он обвинял прошлое – своего отца Стивена Уитни… и даже мать, Луизу Мартин. Неужели всю жизнь он должен расплачиваться за их ошибку? Он уже заплатил, когда рос без отца, нося фамилию матери, ему до конца дней придется отдавать совладельцу половину доходов от ранчо, и это будет всегда напоминать ему о ненавистном отце.

А теперь эта любовь к жене отца… Какая горькая, отвратительная ирония судьбы! Он знал, что Грейс испытывает к нему чувства, на которые он не имеет права ответить. Нужно сказать ей правду.

– Грейс…

– Не надо, Лукас. – Руки у нее были заняты вещами, и она выставила их вперед как щит.

Он с трудом набрал в грудь воздуха:

– Да. Ладно. Просто я хотел кое-что сказать.

Грейс стояла возле высокого комода.

– Я не хочу ничего слышать, – отозвалась она слабым голосом. – Достаточно того, что уже случилось.

Она отвела взгляд, и он наткнулся на старую фотографию в рамке, стоящую на комоде. Ей показалось, что она знает человека, который улыбается ей со снимка.

Грейс нахмурилась, протянула руку и взяла черно-белый снимок. Молодая, очень хорошенькая, улыбающаяся женщина, немного похожая на Лукаса, смотрела на нее.

– Это… кто-то из твоих близких?

Лукас прочистил горло:

– Моя мать.

– А мужчина? – Не успев задать вопрос, она уже знала ответ.

Мужчина на снимке – Стивен. Молодой, очень интересный Стивен, с темными волосами и живыми умными глазами.

Она медленно опустила фотографию и повернулась к Лукасу:

– Ведь это Стив, да?

Лицо Лукаса казалось трагической маской. Он кивнул.

– А почему он с твоей матерью? – Грейс уже обо всем догадалась, но ей нужно было услышать это от него, несмотря на то что мурашки побежали у нее по коже, а к горлу подступила тошнота. Лукас молчал. Она сама догадалась обо всем и почувствовала, как что-то у нее в душе умерло. – Он твой отец, да? Скажи мне, черт бы тебя побрал! Это та самая тайна, которую ты так тщательно скрывал? Зачем?! – Ее голос сорвался на крик. – Зачем?! – Потом упал до едва различимого шепота. – Господи! Зачем? – Фотография выскользнула на пол из ее внезапно разжавшихся пальцев. Глаза были сухими.

– Я думаю, нам надо поговорить, – сказал Лукас, вставая с кровати и одеваясь.

– Теперь ты хочешь поговорить? – Она подняла на него глаза, обдав волной ненависти. – Разве ты можешь сказать что-нибудь в свое оправдание? Как ты мог так поступить со мной? Как?! – закричала она. – Знаешь, кто ты после этого? Ты самый настоящий ублюдок, вот кто!

Лукас застыл на месте. Все его тело напряглось, глаза превратились в серо-голубые льдинки.

– Ты попала в точку, дорогая. Я действительно ублюдок, – жестко и четко произнес Лукас. – Незаконнорожденный сын твоего распрекрасного мужа. Но кто в таком случае он? Кем нужно быть, чтобы бросить беременную женщину и даже не пожелать увидеть своего сына? Подумай об этом, Грейс.

Потрясенная, Грейс боролась с желанием узнать наконец все. Но она не намерена была разговаривать с Лукасом Мартином. Она хотела вычеркнуть его из своей жизни, вырвать из сердца. Хотела поскорее покинуть ранчо и стереть всякое воспоминание о нем.

Но Грейс понимала, что не сумеет этого сделать. Она занималась любовью с сыном Стива! Она спала с сыном своего мужа! Это было чудовищно.