Текст книги "Клевета"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
– Я совершенно не претендую на эту роль. Какая разница, кто ей об этом скажет – вы или я?
Де Жерве поклонился и вернулся к господам, стоявшим возле камина.
– Магдален, лорд де Жерве желает побеседовать с тобой с глазу на глаз, – сказал лорд Беллер, подойдя к девочке и взяв ее за руку. – Не распускай язык и слушай его очень внимательно.
Когда лорд Беллер подвел ее к де Жерве, Магдален вопрошающе взглянула на рыцаря испуганно-удивленными глазами. Что за дело было этому блестящему господину до нее?
«Блестящий господин» церемонно поклонился, и в его глазах можно было увидеть не только искрящееся веселье, но и нечто большее.
– Не окажете ли вы мне честь составить общество для короткого разговора, леди Магдален?
Взволнованная Магдален торопливо сделала реверанс.
– Разумеется, сэр, если вам угодно, сэр!
Она не глядя приняла предложенную руку, и они, церемонно ступая, вышли из зала на улицу, прямо в промозглое февральское утро.
– Не побеседовать ли нам в каком-нибудь помещении, там, где можно укрыться от ветра? – предложил рыцарь.
– Как вам будет угодно, сэр – ответила его дама со смирением, которое из ее уст звучало слишком уж неправдоподобно.
Де Жерве взглянул на нее сверху вниз.
– Но вам это будет угодно, мадемуазель? Она подняла голову и встретила его взгляд.
– По правде говоря, сэр, я бы предпочла прогуляться по крепостной стене. Знаете, одной мне запрещают бывать там, но в вашем обществе… – она не закончила фразу, но ее оживленное личико объяснило ему все.
– Если вы не боитесь ветра, мы именно так и поступим, – он учтиво пропустил ее вперед и они направились к каменной лестнице, ведущей на стену.
Они забрались наверх и тут же оказались на пронизывающем, зябком ветру. Но Магдален, одетая в тяжелое и плотное бархатное платье поверх нижнего шерстяного, холода не ощущала. Она сразу же поспешила к парапету и, перегнувшись, стала смотреть на темный лес, убегающий в сумрачную даль.
– У нас уже три месяца не было никаких набегов, – сообщила она, и де Жерве готов был поклясться, что услышал в ее голосе сожаление.
– Вы говорите об этом словно бы с тоской, – заметил он и подошел к скамье, вырубленной в камне парапета.
Она ответила, как ему показалось, с усмешкой:
– В конце концов так интересно, когда что-нибудь случается!
От ее неловкости не осталось и следа. Подумав об этом, де Жерве сел и жестом пригласил девочку располагаться рядом.
Магдален неприязненно посмотрела на твердую каменную поверхность скамьи.
– Сожалею, но час назад меня высекли.
– Вот как? – все поняв, он встал, и продолжил прогулку вдоль парапета. – За какой же проступок вас высекли?
Магдален колебалась. Не оттолкнет ли она этого господина, рассказав о проступке, который встретил такое неодобрение отца и тетки? Ей очень не хотелось лишаться расположения собеседника, но неизменный дух противоречия подталкивал ее к тому, чтобы проверить искренность этого расположения.
– Я ходила в гости к Сумасшедшей Дженнет, – вызывающе сказала она, – и несла приготовленный ею заговор.
– Заговор? Но для чего? – он, казалось, не рассердился, ему просто стало интересно.
– Чтобы произошло что-нибудь необычное, – сообщила она. Минуту помолчав и, видимо, набравшись смелости, она продолжила, неожиданно охваченная тихой яростью: – Как можно быть счастливым в месте, где все развлечения – это разучивание псалтыря с отцом Клементом, который вечно недоволен и каждый раз ябедничает на меня отцу, или сидение с теткой и вышивание на пяльцах? Иногда отец разрешает съездить с ним на соколиную охоту, но там я обязательно что-нибудь вытворяю и меня снова наказывают.
В ее голосе он уловил безысходность и тоску.
– Мне все время хочется петь, танцевать, играть, скакать верхом, стрелять из лука и охотиться с соколом, но кроме пажей никто не мог бы заняться со мной, а отец говорит, что они не подходящая для меня компания, и поэтому все это мне запрещается. Здесь так холодно и тоскливо, и я не хочу больше жить здесь! – закончила она на пронзительной ноте.
Когда оговаривались условия воспитания этого ребенка, никто не подумал о том, как одиноко будет девочке в этом диком глухом краю в обществе старой девы и бездетного вдовца средних лет. Единственной задачей было стремление сохранить все в секрете и обеспечить анонимность ребенка. Новые родители должны были сберечь ее в целости и сохранности и помочь ей – с Божьей помощью – стать воспитанной девушкой, но требование того, чтобы она чувствовала себя счастливой, договором не предусматривалось. Размышляя обо всем этом, Гай де Жерве, опершись руками в перчатках на парапет и нахмурившись, смотрел на маленькую девочку, молчаливую и озабоченную. Казалось, она почувствовала, что проговорилась о чем-то запретном, и теперь об этом жалела.
Пряди каштановых волос выбивались из-под ее шапочки и падали на широкий лоб. Серые глаза, обрамленные длинными темными ресницами, были широко расставлены под ровно очерченными бровями. Скулы чуть выдавались, подбородок был капельку раздвоен, придавая лицу выражение отчаянной неудержимости. Рот – как у отца, слишком широкий по традиционным меркам женской красоты, но де Жерве пока что еще не видел, какова ее улыбка. Нос – маленький и красивой формы, уши… плотно прижаты к голове. И хотя де Жерве довелось только раз увидеть портрет ее матери, хранившийся как секретнейшая реликвия в самых потаенных покоях герцогского замка, он понял, что сходство было поразительным. Изольда де Боргар сумела при помощи своей красоты и коварства ввергнуть страну в огонь братоубийственной войны. Трудно было представить себе, что эта подвижная как ртуть девочка со временем также обнаружит дьявольскую хитрость и способность пользоваться силой красоты для…
– Я не хотела сказать ничего плохого, сэр, – тревожный голосок вывел Гая из состояния мечтательности. – Надеюсь, вы не расскажете отцу о том, что я делала в хижине колдуньи.
Де Жерве, улыбнувшись, покачал головой.
– Нет, у меня и в мыслях ничего подобного не было. В конце концов я задал вам вопрос, вы на него правдиво ответили, и в этом нет ничего дурного.
Она с облегчением вздохнула и вновь перегнулась через парапет.
– О чем таком вы хотели поговорить со мной, сэр?
– Как вы отнесетесь к предложению совершить вместе со мной путешествие в Лондон? – он смотрел при этом чуть в сторону.
Девочка обернулась и с удивлением взглянула на него.
– Но с какой целью, сэр?
– Чтобы вступить в брак.
– С вами?
– Нет, не со мной, – он рассмеялся, осознавая всю нелепость своего положения, – с моим племянником, находящимся под моей опекой.
Магдален по-прежнему не сводила с него глаз. Само по себе предложение о браке не было чем-то неожиданным. Она знала, что по достижении двенадцатилетнего возраста может быть выдана замуж, что решающим основанием для выбора, который сделает ее отец, будут соображения о том, какие выгоды принесет такой союз. Брак был венцом тонкой дипломатии, ходом в сложной и запутанной шахматной игре, в которой шла речь о судьбе отдельных семейств и целых народов; торговой сделкой в системе взаимоотношений между вассалами и их сеньорами, а потому Магдален и в голову не приходило, что кто-то будет спрашивать еще и об ее согласии. Она была твердо уверена лишь в одном: Марчеры – могущественное семейство, непосредственные вассалы короля, а потому жених обязательно будет важной персоной. И все же было что-то чрезмерно поспешное в таком внезапном предложении. Чего это ради семь рыцарей приезжают в замок ее отца? Чтобы просить ее руки? Почему отец сам не сообщил ей о сватовстве, а доверил это право приезжему лорду? Нет, ей, конечно, нравился этот лорд, и она испытывала к нему все более глубокое доверие, и все-таки было здесь что-то неладное, а значит, надо, по мере возможности, выведать, в чем тут дело.
– Ну, так что же вы ответите? – прислонившись к стене, де Жерве ждал ответа, внимательно поглядывая на девочку.
– А почему с вами нет племянника? Наверное, должны быть причины, по которым вы его не взяли с собой. Скажите честно: он плохо воспитан, или горбат, а может быть, с бельмом на глазу?
Де Жерве рассмеялся.
– Нет, нет и нет. При встрече вы обнаружите, что это на редкость воспитанный молодой человек без всяких изъянов. Просто поездка сюда очень долгая – добрая неделя пути в одну только сторону, а на нем лежат обязанности, которые он, как человек долга, обязан выполнять. Я представляю его здесь и имею поручительство на совершение помолвки, которая должна состояться раньше, чем мы покинем этот замок. Ну, так что же вы скажете?
– Как его зовут?
Де Жерве потер подбородок. Он и не рассчитывал получить ответ, прежде, чем его собеседница удовлетворит свое любопытство, а любопытство это могло быть совершенно определенного рода.
– Эдмунд де Бресс. Его отцом и моим единоутробным братом был господин Жан де Бресс, вассал властителя Пикардии, а матерью – дочь герцога де Гиза.
– Но как он попал под вашу опеку?
– Они с матерью были взяты в заложники английского короля года четыре тому назад, после того, как мой брат погиб в битве. Мадам де Бресс вскоре скончалась, и мальчуган оказался на моем попечении.
Магдален покусала нижнюю губу. Интересная головоломка! Почему этот рыцарь являлся вассалом английского короля, в то время как семья его брата родом из Франции? И чего это ради нее отцу вздумалось породниться со знаменитым семейством из соседней страны? Лорд Беллер не принимал непосредственного участия в войне между двумя королевствами, тянувшейся последние тридцать лет, для этого он был слишком занят обороной западных рубежей Англии от набегов валлийцев. Но, поскольку политика никогда ее не волновала и основание для выбора будущего супруга являлось не ее заботой, она перешла к вопросу, имевшему для нее решающее значение.
– А сколько ему лет?
– Четырнадцать.
– Какой у него характер?
– Вам понравится. Он тоже не очень любит уроки, за что часто и попадает под розги, – де Жерве улыбнулся девочке. – Зато он обожает состязания, прекрасно владеет копьем, стреляет из лука, готов целыми днями гонять оленей и охотиться с соколом. А вот танцевать и заниматься музыкой – не любит.
– Он оруженосец?
– Да, находится при мне и через год получит рыцарские шпоры.
– Но, если война снова начнется, за кого ему придется воевать: за Англию или за Францию? – Магдален наморщила лоб, не в силах распутать клубок взаимоотношений своего предполагаемого супруга с правителями двух стран.
– Это уже не женского ума дело, – сказал Гай де Жерве, решив, что пора положить конец этому разговору, все более походящему на допрос. – Итак, я бы хотел услышать ответ на мой вопрос, если вы еще не успели забыть его.
Пораженная внезапной переменой его настроения, Магдален подумала: уж не слишком ли она доверилась этому человеку?
– Если мои вопросы показались вам бесцеремонными, прошу прощения, милорд, – сказала она, срывающимся от обиды голосом.
– Вовсе нет, просто их было так много! – пояснил Гай. – Ответив на них, я бы хотел наконец услышать какого ваше решение.
– Я поеду одна с вами?
Лорд де Жерве вздохнул.
– Леди Элинор и ваши слуги составят вам компанию, а леди Элинор останется в моем имении до тех пор, пока не убедится, что вы благополучно устроились под опекой моей жены.
Ну, разумеется, у него должна была быть жена, хотя Магдален почему-то хотелось, чтобы он оказался холостяком.
– А… мой отец? – продолжила она.
– Он исполняет поручение короля и, безусловно, не может покинуть замок.
– Значит, он останется здесь?
– Да, – сказал де Жерве, избегая лишних объяснений. Ведь на венчании надо будет присутствовать настоящему отцу.
– Когда нам надо выехать?
– Это надо понимать как ваше согласие?
Магдален поглядела между зубцами на блеклую, хмурую равнину. До нее доносились снизу тоскливо знакомый шум и звуки крепостной жизни. Отец, по крайней мере, иногда имеет возможность выезжать в Лондон, чтобы засвидетельствовать свое почтение сюзерену – английскому королю. Ей же до смерти надоело это однообразие, мрачный и безлюдный пейзаж за стенами, а потом… должна же она в конце концов выйти замуж? Разве плохо увидеть Лондон, пожить там? Она еще ни разу не выезжала из замка. Вероятный муж казался ей достаточно приятным человеком, и в конце концов всякая девушка должна однажды выйти замуж!
Она повернулась к рыцарю, и он увидел ее искрящиеся глаза и сияющую улыбку.
– Я готова ехать с вами, милорд, когда вы посчитаете нужным.
Де Жерве засмеялся, заразившись ее настроением.
– Тогда позвольте проводить вас обратно в замок. Помолвка состоится сегодня же после вечерни.
Внезапная мысль поразила ее, когда они спускались обратно во двор.
– А этот Эдмунд де Бресс, что он обо мне знает, сэр?
– Что вы красивы, из знатного семейства, с хорошим приданым, – охотно отозвался он, – этого вполне достаточно.
– Но как он мог знать, что я красивая, если ни разу не видел меня? А вдруг я оказалась бы рябой, кривоногой или дурочкой?
– Тем не менее вы ни то, ни другое, ни третье, – возразил он. – Мне подробно описал вас лорд Беллер в письме, которое я получил несколько месяцев назад. Вы напрасно думаете, что мы действуем в спешке, ничего не обдумав.
– Странно, что мне ничего обо всем этом не сказали, – пробормотала она, чинно спускаясь с ним по ступенькам. – И по-моему, это верх несправедливости – высечь меня в день помолвки! Если бы я знала о вашем приезде, то не пошла бы к Сумасшедшей Дженнет и не стала бы просить ее сделать что-нибудь, чтобы изменить мою жизнь.
Лорд де Жерве нашел логику ее рассуждений безупречной и даже обронил несколько утешающих слов, уклонившись, впрочем, от разговора о причинах, по которым ее не поставили в известность о столь важном событии в ее жизни.
Когда они вернулись, в большом зале царило оживление, все было готово для пира в честь знатных гостей. Леди Элинор, заметив вошедшего де Жерве с девочкой, оставила хлопоты по сервировке стола и поспешила им навстречу.
– Магдален, теперь тебе придется уйти и тихонько посидеть в моей гостиной. Сегодня тебе будет разрешено пообедать в зале, но до того момента, пока за тобой придут, я бы хотела быть уверенной, что ты ничего не выкинешь. А вас, милорд, я сейчас отведу в комнату для гостей. Брат будет ждать вас в южной башне, но не спешите, вам наверняка хочется освежиться после дороги.
– А давайте я проведу милорда в его комнату, – с воодушевлением сказала Магдален и тут же вложила свою ручку в могучую, облаченную в рыцарскую перчатку ладонь. – Я принесу из садика розмарин, чтобы милорд мог положить его под подушку.
Леди Элинор испуганно заморгала, но Гай де Жерве только рассмеялся.
– Если вы разрешите ей, миледи, это было бы для меня великой честью. Такое внимание и предупредительность к гостю отца могут только льстить.
– Что ж, сэр, вы, вероятно, правы, – сказала леди Элинор. – Хотя как-то это необычно… Но поскольку не стоит подрезать на корню благие намерения… Ладно, иди, племянница, но сразу же после этого – в гостиную.
Замок Беллер создавался для обороны, а не для приятного времяпрепровождения, но лорду де Жерве едва ли могли бы не понравиться те покои, которые были для него приготовлены. Простыни на кровати – из тончайшего полотна, изящно расшитого хозяйкой дома и ее служанками. Портьеры – плотно закрыты и надежно защищают от сквозняков. Мягкие шкуры расстелены на полу, а в дымоходе гудит разожженный огонь. Паж де Жерве уже ждал его с лавандовой водой и свежей одеждой в руках.
Гай, забавляясь, следил за маленькой провожатой, подробно объяснявшей ему, где что расположено, – ни дать ни взять, маленькая хозяйка замка.
– Не хватает лишь розмарина, – объявила она. – Я его сейчас мигом принесу.
Она убежала, и паж тут же выступил вперед, чтобы помочь хозяину снять портупею, плащ и кольчугу.
Гай стаскивал кольчугу, когда дверь с шумом распахнулась и на пороге вновь возникла девочка с веточкой розмарина в руке. Бережно уложив ее под подушку, она с улыбкой повернулась к рыцарю.
– Теперь все в порядке, правда?
Де Жерве передал тяжелую кольчугу пажу и стащил через голову мягкую холщевую рубашку с чудесной вышивкой – работа жены – по воротнику и по манжетам.
– Все в порядке, мадемуазель, признателен вам за вашу доброту.
Тон ответа подразумевал, что девочке пора идти, и рыцарь пришел в некоторое замешательство, когда она уселась на высокую табуретку у огня, по-прежнему одаривая его лучезарной улыбкой.
– Я посижу и поболтаю с вами, пока вы одеваетесь. Потом я покажу вам, как пройти в комнату отца в южной башне.
– А как вы объясните свое отсутствие вашей тетке, когда она придет в гостиную и обнаружит отсутствие племянницы? – он взял у пажа кусок полотна, смоченный в теплой благоухающей воде, и, приложив к лицу, с наслаждением растер обветренную за время поездки кожу.
– По-моему, это нормально, если дочь хозяина дома поможет гостю устроиться после дороги, – с невинным видом ответила она, болтая ногами.
– Не думаю, что такого рода софистика спасет вас от неприятных объяснений, – заметил де Жерве, пропуская руки в широкие рукава зелено-золотистого наряда.
– Но ведь вы попросили меня остаться…
– Разве я просил вас об этом?.. – он управился с большими золотистыми застежками. – Подай портупею, Эдгар.
Тяжелая, усыпанная изумрудами перевязь с золотой пряжкой была застегнута на бедре.
Паж уже откровенно веселился, поглядывая с ухмылкой на Магдален, от чего она почувствовала себя совершенно несчастной и соскользнула с табуретки.
– Когда я выйду замуж, – объявила она, – я буду ходить куда захочу и когда захочу.
– Когда вы выйдете замуж, – в тон ей ответил Гай де Жерве, четко выговаривая каждое слово, – вам придется жить под моим кровом до тех пор, пока вы с мужем не станете достаточно взрослыми, чтобы обзавестись своим хозяйством. И порядок в моем доме, вы в этом скоро убедитесь, не покажется вам менее строгим, чем здесь… Эдгар может подтвердить мои слова.
Улыбка до ушей появилась на лице пажа.
– Истинная правда, милорд. Леди Гвендолин при случае может быть самим воплощением суровости.
Магдален подозрительно посмотрела на них, пытаясь понять, не подтрунивают ли они над ней, и вдруг услышала, как кто-то зовет ее в коридоре. Она в ужасе открыла рот.
– Боже! Это моя тетка. Я спрячусь в комоде!
– Ну уж нет! – де Жерве засмеялся вслед за пажом, и, быстрым шагом направившись к двери, распахнул ее. – Вы ищете Магдален, миледи? Она только что вернулась из садика с розмарином, и я уговорил ее составить мне компанию еще на несколько минут.
И он поманил девочку к себе. Магдален в эти мгновения была прямо-таки влюблена в рыцаря. Послушавшись, она поднялась следом за ним по лестнице.
– Я как раз собиралась идти в гостиную, мадам. Но кто же проводит милорда в южную башню?
– Как кто? Конечно же, Жиль, – сказала леди Элинор, кивнув на пажа лорда Беллера, караулившего около дверей. – Ну, а теперь, быстро иди куда тебе сказано, дитя мое. Не досаждай гостю своей болтовней.
Лорд де Жерве с улыбкой следил за маленькой фигуркой, медленно бредущей по направлению к винтовой лестнице, откуда можно было попасть на второй этаж донжона. Если Эдмунд хотя бы часть своей энергии потратит на невесту, они, пожалуй, споются. Во всяком случае, Гая де Жерве не смущали те «странности», о которых с такой озабоченностью говорил ему лорд Веллер. Славный вояка просто не привык к детям в отличие от де Жерве. Хотя их брак с Гвендолин оказался бездетным, под его опекой находились, помимо племянника, две кузины и младшие единоутробные братья и сестры от третьего, последнего по счету брака его матери. Де Жерве видел в дочери Изольды де Боргар всего лишь существо, которому непереносима любая форма притеснения, а это качество перешло к ней, вероятно, от матери, а может быть, и от отца. Плантагенеты, английская королевская династия, всегда славилась строптивым характером.
Через десять минут, облаченный в зелено-золотистый наряд, изумрудно-зеленые чулки, в куртку и плащ, подбитые мехом куницы, де Жерве проследовал за Жилем в круглую комнату южной башни. Помещение предназначалось для работы и было обставлено просто: дубовый стол, несколько стульев, на каменном полу только шкура медведя перед камином. Свечи лили свой свет на гору пергаментов на столе, за которым сидел секретарь лорда Беллера, ссутулившись и держа перо наготове.
– Как вы поговорили с Магдален? – Беллер поставил стул для гостя и приказал Жилю налить вина.
Де Жерве подождал, пока паж удалится, и сказал:
– Без каких-либо осложнений. У нее возникло множество вопросов, но она ни секунду не колеблясь, дала согласие.
– Надеюсь, она проявила свое любопытство с должной учтивостью? – сухо спросил лорд Беллер.
Де Жерве кивнул.
– Об этом можете не беспокоиться. Господин секретарь уже собрал воедино все необходимые документы, как я смог заметить?
– Вот подлинник договора о передаче младенца под мою опеку до момента, когда герцог потребует ее к себе. Господин Каллум составит сейчас документ о передаче вам как моему преемнику права опеки, и мы заверим его печатью.
Де Жерве кивнул, вполне понимая скрупулезность лорда Беллера в этом вопросе. Со своей родословной и будущим, которое ей уготовано, Магдален могла стать ящиком Пандоры, и было вполне разумно сразу обезопасить себя от неприятностей.
– Когда состоится венчание?
Де Жерве погладил подбородок.
– В течение полугода. Вопрос в том, чтобы все было по закону, и герцог не жалея сил обрабатывает папское окружение в Риме. Скорее всего, сделка состоится.
Он пожал плечами, как бы давая понять, что все сказано. Всегда можно за ту или иную сумму купить у папского двора согласие на любое действие, особенно если ты богат и могуществен, тем более сейчас, во время Великой схизмы, когда раскол между двумя папскими дворами в Авиньоне и Риме отодвинул на второй план все моральные и догматические соображения. Джон Гонтский – герцог Ланкастерский не вмешивался в духовные споры, он хотел получить от папы, пока тот наиболее сговорчив, лишь безделицу. И при своих деньгах и влиянии имел все основания рассчитывать на успех.
– Полагаю, вам следует поговорить с леди Элинор, – с прямотой солдата заявил Роберт Беллер. – Она должна знать, насколько девочка созрела для жизни в браке.
Де Жерве кивнул, и лорд Беллер, приказал Жилю позвать леди Элинор. Она была уже готова к подобному вопросу и заговорила с той же прямотой, что и брат:
– Свидетельств зрелости все еще почти нет, лорд де Жерве. Девочка несколько отстает в развитии от сверстниц. Я знаю девочек, которые не то что в двенадцать, а уже в одиннадцать лет могут начинать супружескую жизнь, но в случае с Магдален ждать придется еще год, а может быть, и больше. Душой и телом она пока еще ребенок.
– Никакой спешки нет, – успокоил ее Гай. – Главное – официально оформить брак, а там можно и подождать. Герцог сам озабочен тем, чтобы слишком раннее начало супружеской жизни не подорвало ее способности к деторождению, как это нередко бывает. Я рад был получить эти сведения из ваших уст, миледи. Надеюсь, вы останетесь в моем доме на несколько месяцев и посвятите в вопросы такого рода мою жену, леди Гвендолин.
– Буду счастлива услужить вашей супруге. Но мой брат нуждается в моей помощи по хозяйству во время весенних набегов на границу, поэтому я хотела бы вернуться самое позднее к Пасхе.
Лорд де Жерве не мог не восторгаться чувством долга, присущим этим людям. Точно также они одиннадцать лет честно несли на себе еще одно бремя, никогда, впрочем, не забывая, что, когда подопечной исполнится двенадцать, она их покинет. Они питали искреннюю привязанность к девочке, но нежность их умерялась осознанием непрочности и непродолжительности этой связи.
– Что ж, мадам, все в вашей воле, но вы должны знать, что в нашем доме вам всегда будут рады.
Леди Элинор присела в знак признательности.
– Когда вы предполагаете выйти к обеду, брат?
– Как только нас позовут, – охотно отозвался лорд Беллер. – Если я правильно понимаю, мы с милордом де Жерве утрясли все наши дела. Остался вопрос о помолвке. Проблем быть не должно. Сразу после вечерней службы отец Клемент совершит обряд. Магдален в курсе, что у милорда на руках доверенность от племянника?
– Я известил ее об этом, – сказал де Жерве. – Вы позволите ей сидеть за обедом рядом со мной, лорд Беллер? Я бы хотел закрепить наше знакомство, чтобы она чувствовала себя в нашем обществе более свободно.
Роберт Беллер, улыбнувшись краешками губ, кивнул и взял в руки поданный секретарем документ.
– Если коротко, лорд де Жерве, здесь излагаются условия, на которых вы берете на себя опеку над указанной персоной – девицей Магдален, дочерью его светлости герцога Ланкастерского и Изольды де Боргар.
– Все так, но я не собираюсь пока что ставить девочку в известность о ее происхождении, – резко ответил рыцарь. – Пока его светлость не даст на то распоряжения, она должна по-прежнему считать, что ее отец это вы.
– Мы еще обсудим это, – сказал лорд Беллер, – а пока давайте отправимся в зал.
Тем же вечером Магдален стояла вместе с лордом де Жерве перед алтарем в часовне замка; она осознавала важность момента и была очень возбуждена.
– Что мне надо делать? – спросила она, глаза блестели и слезились от дыма кадила.
– Я надену кольцо на ваш палец и от имени Эдмунда поклянусь в верности, на что вы должны ответить: «Я, Магдален, дочь Роберта Беллера, клянусь Гаю де Жерве, доверенному лицу Эдмунда де Бресса, в своей верности перед лицом Господа нашего Иисуса Христа». После этого передадите мне кольцо.
Лорд Беллер, стоявший рядом, положил ей на ладошку гладкое колечко, привычным приказным тоном заметив:
– Смотри не урони!
– Да уж не уроню, – сказала она, глубоко оскорбившись.
Как ей и говорили, все произошло быстро и просто. Двум лордам были заданы вопросы, они на них ответили. Гай де Жерве надел ей на средний палец золотое кольцо, она отдала свое ему как представителю жениха, и он опустил его в карман.
На следующий день чуть свет Магдален поспешила вниз по лестнице, рассчитывая встретить лорда де Жерве. Она не удосужилась даже разобраться, для чего, собственно, ей нужно его видеть, просто он был с ней помолвлен, пусть даже по доверенности, и она полагала, что теперь имеет право на его общество. Тем острее было ее разочарование, когда ей сообщили, что рыцарь вместе с хозяином замка отправились охотиться на оленя. Совершенно потерянная, девочка побрела назад, в женскую половину замка, где ее поймала тетка и решительно потребовала заняться сборами, связанными с отъездом.
Ватага охотников, шумных и веселых, трубящих в рог, вернулась с добычей – двух оленей, подвешенных на шестах, егери с гордостью внесли в замок. Большой зал стал местом очередного пиршества, его огласили звуки свирели и лютни, но сегодня женщины по распоряжению лорда Беллера обедали отдельно от мужчин, так что Магдален пришлось уплетать жаркое в гостиной в обществе тетки, украдкой утирая слезу и кляня женскую долю.
В течение всех трех дней перед отъездом Магдален так и не удалось поговорить с лордом де Жерве наедине, и она постепенно пришла к убеждению, что быть помолвленной не так уж хорошо, как ей казалось, и это вообще-то печальное и тоскливое состояние. Но ее печаль улетучилась сразу же, как только она увидела готовую к отъезду кавалькаду из окна своей спальни утром четвертого дня. Маленький отряд воинов лорда Беллера должен был проводить их до границ владений Беллера – в знак уважения к гостю. Рыцари из свиты лорда де Жерве, отдохнувшие и набравшиеся сил в доме хлебосольного хозяина – это было их единодушное мнение – уже сидели на лошадях, а рядом смиренно стояла вереница навьюченных мулов.
Магдален, спустившись во двор, стала искать свою лошадь, но ее нигде не было. Лорд де Жерве что-то обсуждал с отцом, и она стремглав вклинилась в их разговор.
– Прошу прощения, что вторгаюсь в вашу беседу, сэр, но где же моя лошадь? Я все осмотрела, но нигде не нашла моей Озорницы.
– Вам придется скакать со мной, Магдален, – сообщил ей рыцарь. – Вашу тетушку и ее служанок мы тоже посадим на дамские седла к моим конюшим.
– Но я хотела бы скакать сама! – забыв о всякой вежливости выпалила Магдален. – Не надо обращаться со мной, как с ребенком.
Это был уже предел невоспитанности и лорд Беллер, потемнев, шагнул было к ребенку, но де Жерве быстро протянул руку, отводя угрозу и спасая Магдален от неминуемой взбучки.
– Не стоит, милорд, простим малышке ее невольную дерзость. Если девочка желает ехать верхом, пусть едет – пока не устанет.
– Я не устану, – заявила Магдален, приободренная неожиданным заступничеством.
– Учтите, вам придется скакать четыре часа, – сказал он, дрязня ее. – Идите и прикажите конюху оседлать вашу лошадь.
К радости Магдален, слова рыцаря не были шуткой. Она себе и представить не могла, что отец уступит – такое, по ее соображениям, было чем-то невозможным. Неудивительно, поэтому, что лорд де Жерве в ее детском воображении мгновенно приобрел черты если не Бога, то уж во всяком случае волшебника или сказочного героя.
Наконец настал суматошный час отъезда. Лорд Беллер заверил, что в течение года непременно приедет в Лондон и обязательно навестит ее. Девочка бросилась ему на шею и обняла его с таким жаром, что он просто-напросто опешил. Магдален с достоинством распростилась с пажами, но, верная самой себе, тут же не удержалась и, ухмыльнувшись до ушей, озорно подмигнула мальчишкам. Слуги, возившиеся с ней с младенчества, также вышли на двор, чтобы пожелать ей доброго пути. Минутой позже она уже скакала через главные ворота и по подъемному мосту, оглядываясь и изо всех сил махая домашним. Ни с того ни с сего она ощутила, что ее охватывает щемящая сердце тоска.
Но тут зазвучал рог, дав прощальный сигнал, и вид набегающей дороги вытеснил из головы все мысли, кроме одной: достойно ответить на вызов, брошенный ей Гаем де Жерве. Горделиво выпрямившись, она поскакала бок о бок с ним, и только после двух часов пути боль в спине заставила ее ссутулиться. Когда она в третий раз отвела руку назад, чтобы с едва сдерживаемым стоном потереть невыносимо ноющую поясницу, Гай наклонился со своей лошади, подхватил ее под руки и усадил в седло перед собой.
– Если вы так разбиты сегодня, миледи, то совершенно определенно ни на что не будете пригодны завтра.
– Но я продержалась больше четырех часов, – упрямо сказала она.
Гай усмехнулся, поглядел на поднявшееся солнце и за недостаточностью улик великодушно сказал:
– Четыре часа с хвостиком. Идет?
Облегченно вздохнув, Магдален, совершенно успокоившаяся, уютно расположилась в седле, упираясь, как на спинку кресла, в изгиб его руки.
