Текст книги "Почти невеста"

Автор книги: Джейн Фэйзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Что за женщина была его сестра? Почему, ради всего святого, Джек никогда ни словом не обмолвился о ней, ничего не сказал о своей утрате? Террор унес столько жизней, и это была самая обычная история.

Но если он ей не доверится, то придется все разузнать самой. Может быть, кто-нибудь из эмигрантов, с которыми она подружилась, сообщит ей что-нибудь.

Она нуждалась в Мэг больше обычного. Письма не могли заменить живую Мэг с ее острым, проницательным умом. Почта шла целую вечность. Когда прибывали ответы Мэг на излияния Арабеллы, это уже почти не имело значения. И все же сэр Марк не одобрял длительного визита Мэг в Лондон. Может быть, Джек мог бы помочь сдвинуть дело с мертвой точки, думала Арабелла в полусне, но с некоторым раздражением. В конце концов, это был дом Джека. Или по крайней мере сэр Марк так это представлял. Радушное приглашение от хозяина дома могло бы сотворить чудо.

Арабелла была очень привязана к сэру Марку, но она слишком хорошо знала, как он дорожил приличиями. Арабеллу он все еще считал почти дочерью, и ее высокое положение в лондонском светском обществе ничего в этом отношении не изменило. Нет, Джек должен был отправить убедительное и настойчивое приглашение.

ГЛАВА 16

Арабелла яростно обмахивалась веером, ожидая в толпе придворных в приемной, когда ее вызовут в большую гостиную Сент-Джеймсского дворца, чтобы быть представленной невесте принца Уэльского принцессе Каролине Брансуикской по всем правилам этикета. Несмотря на свежесть апрельского дня, в комнате, где в огромном камине горел огонь, а пламя многочисленных свечей в золоченых канделябрах, свисавших с расписных потолков, колебалось и подрагивало, было жарко. Воздух был тяжелым от аромата духов и пудры, смешанного с запахом пота. Шум стоял оглушительный; толпа галдела, как стая грачей.

Ей казалось, что в жестком старомодном придворном платье с кринолином, предназначенном для посещения большой гостиной дважды в неделю, она увядает. Нелепые страусовые перья в волосах поникли, а знаменитые бриллианты Сент-Джулзов, казалось, весят целую тонну, впиваются в кожу головы, сжимают уши и вызывают боль в шее. В своем неповоротливом платье из белого крепа с кринолином она ухитрилась обогнуть изящный золоченый столик, украшенный очаровательными табакерками, и вовремя вспомнила, что следует приподнять трехфутовый шлейф, пока он не обвился вокруг тонкой ножки стола и не опрокинул бесценное произведение искусства на не покрытый ковром пол.

Наконец она настигла свою добычу:

– Как долго это обычно продолжается, Джордж?

Джордж Кавена безрадостно рассмеялся:

– Столько, сколько пожелает ее величество. Иногда она держит нас здесь дотемна. Это ее способ наказывать оппозицию. Когда она вынуждена приглашать вигов в большую гостиную, то хочет быть уверена, что они от этого страдают.

– Как очаровательно, – пробормотала Арабелла, с особой силой складывая веер. – А как она обращается с леди Джерси?

Губы ее собеседника скривила гримаса.

– Разумеется, с безукоризненной учтивостью. Ведь ее милость – фрейлина принцессы и свой человек при дворе. А ее близкое знакомство с постелью принца в таком случае не помеха.

– Но думаю, едва ли это нравится принцессе. – Арабелла оглядела приемную. – Кажется, мы чуть-чуть продвинулись.

Наметилось некоторое колыхание толпы в сторону массивных дверей, ведущих в большую гостиную, и она, и Джордж, влекомые этим прибоем, оказались в нескольких футах от входа. Внутри толпа вытянулась во всю длину огромной комнаты, в дальнем конце которой восседали на тронах королева со старшим сыном и его женой. Их окружали члены королевской семьи пониже рангом.

– Мы здесь пробудем до темноты, – сказал Джордж.

В его голосе звучали покорность судьбе и самоотречение.

– А я умираю от голода. Как вы думаете, нам дадут подкрепиться? Кстати, где Джек?

– Он как раз отправился на поиски съестного, – ответила Арабелла. – И не в самом лучшем настроении, должна вас предупредить.

– Мы все в таком же, – ответил Джордж. – Не исключая принца. Он черен, как грозовая туча, и смотрит с яростью на несчастную девушку, на которой женился.

– На которой его заставили жениться, – поправила она. – Он говорил мне, что парламент и его отец грозились урезать его содержание и отказаться оплачивать его долги, если он не женится на Каролине. – Она пожала обнаженными плечами. – Я назвала бы это прагматичным решением.

Конечно, такие решения иногда возникают неожиданно, подумала она. Она невольно бросила взгляд через плечо и заметила Джека, упорно пробивавшегося к ним в обществе лакея с подносом. Он двигался в толпе легко, там бросая слово, здесь похлопывая кого-нибудь по плечу, и Красное море расступалось перед ним.

Арабелла видела, как на его пути возникла графиня Уорт. Спазм сдавил ее горло. Она хотела отвести взгляд и бросить своему собеседнику что-нибудь легкое и остроумное, какое-нибудь беспечное замечание, но глаза отказывались ей повиноваться. Она видела, как Лили положила руку на плечо Джека, и он остановился, с улыбкой глядя на нее. Они были чересчур далеко, а в зале болтали слишком громко, чтобы Арабелла могла расслышать, о чем они говорят, но заметила, что лицо ее мужа посерьезнело и он кивнул. Лили улыбнулась, снова дотронулась до его руки жестом, выдававшим близость, и сделала шаг назад.

Джордж Кавена вдруг спросил, без всякой надобности повысив голос:

– Есть ли вести из Кента от вашей подруги? Скоро ли она приедет?

– Надеюсь, – сказала Арабелла, прекрасно понимая, что Джордж видел то же, что и она. – Сэр Марк Баррет никак не хочет дать разрешение на ее поездку, но я рассчитываю убедить его в ближайшем будущем. Я знаю Мэг с детства и, признаюсь, буду рада побыть в женском обществе.

– Ах, мэм, вы сразили меня насмерть, – галантно запротестовал Джордж. – Значит, общества поклонников вам недостаточно?

– Не говорите вздора, Джордж. – Она ударила его по руке, делая вид, что сердита. – Вы же знаете, что поклоннику я рассмеялась бы в лицо.

– Услышав, как ты выражаешься, он, пожалуй, лишился бы чувств, – раздался голос Джека где-то возле ее локтя. – Ты, дорогая, на приеме у королевы. Постарайся помнить об этом.

– Забыть об этом невозможно, – ответила она.

По ее тону и манерам он догадался, что от нее не ускользнула сцена между ним и леди Уорт. И разумеется, он не должен был знать, что ее это обеспокоило. Она приняла из рук лакея бокал вина и нечто похожее на тощую и зачерствевшую тарталетку с сыром.

– Ты творишь чудеса, Джек, – сказал Джордж, протягивая руку за закуской.

– О, и собираюсь сотворить еще одно чудо, мой дорогой Джордж, – сказал Джек непринужденно. – Или это сделает Арабелла.

Он вытащил портмоне для визиток и выбрал карточку.

– Мадам жена, мне хотелось бы, чтобы вы расписались на ней.

– Чем…

Тут она заметила на подносе лакея чернильницу и перо.

– Наш друг подержит поднос, чтобы он не шатался, – предложил Джек.

Глаза его светились насмешкой и удальством. Она уже научилась любить это его выражение. И все же не могла не обернуться, чтобы взглянуть в ту сторону, где стояла Лили Уорт. Они ведь заключили сделку, напомнила себе Арабелла. Она не имела права роптать. И все же ей хотелось выцарапать глаза этой женщине. О чем Лили спрашивала Джека?

Граф Уорт подошел к жене, а Арабелла взяла в руки перо.

– Что я должна написать, сэр?

Джек принялся диктовать с глубокомысленным видом, и только блеск его глаз опровергал серьезность его намерений:

– Дорогой сэр, я в полуобморочном состоянии. Прошу вас пригласить герцогиню и ее супруга пред лицо вашей жены, пока несчастье не произошло.

– А как же насчет меня? – спросил Джордж, пока Арабелла, теперь уже смеясь, послушно писала под его диктовку на обороте карточки.

– А также нашего дорогого друга Дж. К., уже готового потерять сознание, – добавила она в порыве эпистолярного вдохновения.

– Клевета, – возразил Джордж. – Но все же хоть какая-то надежда на спасение.

Джек взял карточку, помахал ею, чтобы высохли чернила, и со своим обычным апломбом двинулся к двустворчатым дверям, где стоял на страже мажордом. Они наблюдали, как Джек разговаривает с этим величественным персонажем в золототканой ливрее.

– Он это сделал, – сказал Джордж голосом, исполненным почтения. – Как ему это удалось? Но ведь даже герцога не допустят в зал, если этого не захочет королева Шарлотта.

Джек остался стоять у дверей, в то время как мажордом торжественным шагом направился к их величествам, восседающим на тронах, где сделал ловкий пируэт, оказался за спиной принца и, ухитрившись поклониться, передал ему карточку с помощью какого-то замысловатого маневра.

Принц прочел послание, и его надутое лицо изменилось. Он рассмеялся и заткнул карточку за обшлаг своего алого сюртука, отороченного золотыми кружевами. Он бросил мажордому несколько слов через плечо, тот тотчас же отдал поклон и проделал путь обратно через гостиную. Потом принц обратился к матери, не отягощая себя учтивостью и не обращая внимания на молодую жену, потому что, говоря с королевой, он перегнулся через свою измученную супругу. Королева Шарлотта помрачнела, лицо ее выразило несомненное недовольство, но в конце концов она чопорно и неохотно кивнула. В этом особом случае следовало принимать во внимание желания старшего сына и идти им навстречу.

Мажордом поговорил с лакеем, и тот направился туда, где стояли Сент-Джулзы и Джордж.

– Ее величество сейчас примет вас, ваши светлости, и мистера Кавену.

Арабелла усмехнулась.

– Право же, ты воплощенный дьявол, – пробормотала она. – Бедный принц окажется после этого в сложном положении – ему достанется от матери.

– О, поверь мне, моя любовь, он наслаждается каждой минутой этого представления, – тихо ответил Джек. – Его и так достаточно уязвил этот навязанный ему брак, и небольшой мятеж он воспримет лишь как компенсацию.

Лицо Арабеллы просветлело. Она знала по опыту прошлых лет, что голову следует держать высоко, осанка должна быть безукоризненной, а кринолин – оставаться в безупречном состоянии. Пробираться сквозь толпу людей, ожидающих своей очереди прикоснуться к «святому Граалю» [9]9
  Святой Грааль – легендарная чаша, из которой Иисус пил на Тайной вечере.


[Закрыть], мужчин, отягченных шпагами, и дам с прическами, с которых свисали поникшие перья, мимо шуршащих и колеблющихся юбок было непростым делом.

Арабелла шла впереди мужа и Джорджа. Она медленно приблизилась к королеве и присела в глубоком реверансе, склонив голову до самых колен.

Однажды она уже проделывала это, но на сей раз ей не пришлось ждать, пока королева поцелует ее в лоб. Она больше не была дебютанткой, всего лишь дочерью пэра. Она теперь жена герцога. Арабелла медленно поднялась и сделала реверанс перед принцем Уэльским, лукаво подмигнувшим ей. Когда ее представляли Каролине, глаза новоиспеченной принцессы Уэльской и Арабеллы встретились. Молодая женщина улыбнулась ей, как показалось Арабелле, с надеждой. И Арабелла ответила ей доброжелательной улыбкой. Ритуал реверансов закончился тем, что она присела по очереди перед менее значительными членами королевского дома, сделав глубокой реверанс только перед королевой, прежде чем удалиться. Все это время она смотрела на Каролину.

Насколько легче мужчинам, думала она, достигнув тихой гавани – приемной. Отдать поклон, даже и низкий, намного легче, чем приседать, хотя наличие шпаги несколько осложняет дело и требует определенной ловкости, но пятиться назад значительно проще в бриджах до колен, чем в юбке на обручах со шлейфом в три фута длиной. Не говоря уже о поникших страусовых перьях. Однако ей удалось с этим справиться, и в тот момент, когда ее глаза встретились с глазами принцессы Каролины, Арабелла тотчас же ощутила их взаимную мгновенно возникшую симпатию. Эта женщина выглядела печальной и решительной. У нее не было иллюзий относительно того, какое место она занимает в сердце мужа… и тем не менее она была готова занять подобающее ей положение как будущая королева Англии.

– Давайте выбираться отсюда, – сказал Джек, когда они с Джорджем поравнялись с ней. – Думаю, поужинаем на площади.

Джек взял ее за локоть:

– Хорошо сработано, Арабелла. Даже мне было бы трудно догадаться, как ты ненавидишь подобного рода представления.

– Но ты, разумеется, привык к обществу женщин, которым нет нужды притворяться в подобных ситуациях, – сказала Арабелла и тотчас же пожалела о своих словах; граф и графиня Уорт продвигались вперед и как раз поравнялись с встречным потоком публики и с ними.

– Как вам это удалось, Фортескью? – спросил граф. – Похоже, мы здесь застряли до заката, а миледи грозит обморок.

– Если вы упадете в обморок, мадам, вас извинят, – сказала Арабелла Лили. – Я видела, как с несколькими дамами это случилось. Здесь невыносимо жарко.

Синие, как китайский фарфор, глаза Лили стали колючими, и Арабелле стало ясно, что любовница Джека не склонна принимать советы от его жены. И она не могла не испытать удовлетворения при виде раздражения этой женщины.

Джордж Кавена усугубил положение, сказав:

– Мадам, едва ли леди Арабелла права. Если вы потеряете сознание, мы вынесем вас отсюда, и тогда даже королева будет оскорблена.

Лили принялась обмахиваться веером и повернулась к мужу:

– Думаю, милорд, что мне бы хотелось быть представленной принцессе Уэльской. Здесь вовсе не так уж жарко.

– Конечно, моя дорогая. – Он взял ее за руку. – Едва ли это продлится больше часа или двух.

Арабелла кивнула им и сделала не очень убедительный реверанс, а ее муж и Джордж раскланялись. Она оперлась о руку Джека и, высоко подняв голову, выплыла из приемной.

– Это письмо от мисс Баррет? – спросил Джек, входя вечером в спальню Арабеллы.

Одной рукой он расстегивал рубашку, в другой держал бокал портвейна.

– Да, я его перечитывала. Сэр Марк поднял несусветную суету по поводу ее поездки к нам, – сказала Арабелла рассеянно.

Она уже была в постели и полулежала, опираясь на подушки.

– Похоже, у него сомнения насчет того, стоит ли принимать наше гостеприимство.

Джек присел на край кровати.

– Потому что считает, что это равноценно благотворительности?

Она вздохнула:

– Не исключено. У нас так много всего, а он может уделить Мэг ничтожно мало.

Она подняла глаза на мужа:

– Он очень гордый, Джек.

– И я уважаю его за это, – ответил Джек равнодушно. – И все же, если он хочет найти для дочери мужа, ему придется проглотить свою гордость.

Арабелла откинулась на подушки.

– А ты согласен оплатить второй сезон Мэг?

Тон ее показался ему загадочным. Он покачал головой:

– Я уже думал, что, возможно, ты могла бы, моя прелесть. Раз уж теперь ты такая искусная картежница, ты, вероятно, могла бы обеспечить пребывание своей подруги здесь, не отягощая нас.

Она выпрыгнула из постели так стремительно, что тело ее показалось ему окутанным вихрем из постельного белья, покрывала и подушек. Ее ноги оказались столь быстрыми, что одна подсекла его под колени и он опрокинулся спиной на кровать, и струя рубиново-красного портвейна оросила покрывало.

– Никакой карточной игры, – объявила она, падая на него, смеясь и тотчас же обретая серьезность. – Если Мэг приедет в этот дом, то на правах моей сестры.

– Неужели стоило пожертвовать бокалом отличного портвейна, чтобы сделать это заявление? – спросил Джек. – Сегодня будем спать в моей постели.

– И это не в первый раз.

Она растянулась поверх него, ее бедра касались его бедер, и выпуклость ее живота пришлась как раз на впадину его. Она слизнула портвейн с его губ.

– Мне надо, чтобы ты написал сэру Марку, Джек. Мое приглашение он не примет.

– А тебе и в самом деле так необходима твоя подруга? – сказал он полувопросительно.

– Да, – ответила Арабелла решительно. – Здесь нет никого, кто мог бы занять ее место.

Он провел ладонью по ее спине, пока рука не оказалась под тонкой сорочкой на ее ягодицах:

– Никого?

– Ты занимаешь свое собственное место, – ответила она. – А у Мэг будет свое.

«К тому же, – добавила она про себя, – у тебя есть Лили. Поэтому мне нужна Мэг».

– Завтра же напишу, – пообещал Джек, сражаясь со складками ее ночной рубашки.

Неделей позже в один непогожий день, сыпавший мелко моросящим дождем, Джек вошел в дом, стряхивая дождевые капли со своей бобровой шляпы с высокой тульей. Он остановился в холле, хмуро прислушиваясь к гулу возбужденных голосов в гостиной. Судя по тому, что ему удалось услышать сквозь распахнутую дверь, Арабелла, по-видимому, принимала кого-то из опекаемых ею французских эмигрантов. Она недолго колебалась, прежде чем нашла сферу применения своим силам и влиянию, размышлял Джек, все больше мрачнея. Ее гостиная и столовая всегда были к услугам элиты из числа вигов, что было неудивительно, принимая во внимание тот факт, что ее муж был ведущим членом этой партии, но ее гостеприимство по отношению к эмигрантам не имело отношения к Джеку.

И это его тревожило. Она собирала деньги, упрашивала и умасливала всех в Лондоне, кто мог предоставить жилье, работу, медицинскую помощь, и у него не было ни малейшего сомнения в том, что она щедро помогает им, черпая из собственных средств. Похоже было, что эта все растущая армия бедных беженцев теперь заняла место сельского люда, забота о котором была ее главным занятием. Его беспокоило то, что она так рьяно вмешивалась в их жизнь, но он мог понять ее потребность в этом. А вот чего он понять не мог, так это то, что она с таким же рвением принялась опекать беженцев из числа аристократов.

Эти люди наводняли его салон, ворчали и сетовали по поводу своей судьбы, поносили тех, кто создал невыносимые условия в их отечестве, и жаловались на негостеприимство англичан, которые, как они полагали, должны были взять на себя заботу о них. Все это наполняло его сердце горечью и отвращением. Они избежали казни, сохранили жизнь, в то время как бесчисленные тысячи их соотечественников, равных им по положению, отправились на гильотину. Они потеряли свои привилегии, но все же жили и дышали в свободной стране. И тем не менее единственное, что они делали, – это жаловались.

Он помнил кровавую резню на подворье Ля Форс, телеги, нагруженные трупами, окровавленный нож гильотины и не мог забыть этого, а их беспокоило только то, что их прелестные особняки оказались в руках черни, а элегантные парижские отели – в руинах. Они оплакивали утрату своих богатств, земель, драгоценностей, привилегий и очень редко вспоминали о тех, кого оставили истекать кровью.

По чести говоря, ему было известно, что не все они такие. Многие эмигранты неустанно трудились, чтобы помочь соотечественникам, и тем не менее он был полон горечи, оттого что они живы, а Шарлотты уже не было.

Он с трудом выносил их общество. Ему было неприятно находиться в одной комнате с ними. И он уже двинулся к лестнице, ступая как можно тише, в надежде избежать встречи. Но как только он поставил ногу на нижнюю ступеньку, собаки выбежали из гостиной и принялись возбужденно лаять и бросаться на него, хватая его за полы сюртука.

– На место, черт вас возьми! – бросил он, отстраняя их. – Не могу понять, почему вы воображаете, что я так же рад видеть вас, как вы меня? Вы мне глубоко противны.

Они продолжали, умильно глядя на него, махать пушистыми хвостами, а глаза их сияли и были полны обожания.

– Я так и думала, что это ты, – сказала Арабелла, появляясь в дверях. – Они никого так не встречают.

– Они пребывают в заблуждении, что я их люблю, – сказал Джек, отряхивая сюртук.

Она загадочно улыбнулась ему, слегка склонив голову к плечу;

– Тебе не удастся их обмануть. Не зайдешь ли поздороваться с нашими гостями? Маркиз Фронтенак спрашивал о тебе.

Он не мог отказаться поздороваться с гостями в собственном доме.

– Я думал, что надо переодеться, – ответил он, меняя на ходу маршрут. – Но вероятно, и так сойдет. – И последовал в салон за ней.

Арабелла наливала чай нескольким дамам в углу салона, напрягая слух, чтобы различить, о чем ее муж говорит с Фронтенаком. Присутствие Джека сделало для нее невозможным продолжать тайное расследование судьбы графа и графини де Вильфранш. Пока что ей удалось выяснить только, что графа отправили на гильотину два года назад, а его жена, сестра Джека, исчезла несколько позже. Похоже, никто не знал, появилось ли ее имя в ежедневно обновлявшемся списке казненных, публиковавшемся революционным трибуналом, хотя в этом не было ничего удивительного в смертоносном хаосе большого города. Она могла умереть в тюрьме или на гильотине – это было в равной степени вероятно.

Но Арабелла была убеждена, что кто-нибудь еще, кроме Джека, мог знать правду об участи его сестры, правду, которая могла дать ей ключ к тайнам мужа.

Шум в холле тотчас же вызвал тишину в переполненном людьми салоне. В дверях появился Тидмаус.

– Их высочества принц и принцесса Уэльские, – доложил он, кланяясь чуть ли не до колен.

Все поднялись с мест, дамы присели в реверансе, мужчины изогнулись в поклоне, когда танцующей неспешной походкой вошел принц, неся впереди свой животик. Его молодая жена, на которую он не обращал ни малейшего внимания, следовала по пятам. Принцесса Каролина держала голову высоко, но два алых пятна горели на ее щеках, и Арабеллу охватил гнев. Георг, принц Уэльский, был хамом, как она и предположила при их первой встрече. О, он мог быть остроумным и даже умным, но при этом оставался упрямым и надменным и ни в малейшей степени не обладал способностью к самокритике. Он не имел права обращаться с женой так неуважительно.

Она выступила вперед:

– Добро пожаловать, сэр. Добро пожаловать, мадам. – И улыбнулась принцессе: – Не угодно ли чаю?

– Черт возьми! Нет, мадам, – объявил принц. – Кларета, Джек, мой дорогой друг, бутылку вашего лучшего кларета.

– Разумеется, сэр, – ответил Джек безупречно поставленным голосом. – Тидмаус, кларета 83-го года.

Арабелла с улыбкой снова предложила принцессе:

– Не угодно ли чаю, мадам?

– Благодарю вас, леди Арабелла, – отвечала Каролина, стараясь сделать так, чтобы ее улыбка выглядела одновременно и царственной, и благодарной.

Она села и приняла небольшую чашку из рук хозяйки. Ее английский язык лился свободно, но по-французски она говорила значительно медленнее. И все же между дамами завязалась беседа определенного рода. Они заговорили о последних модах, опере и рождении сына у короля Пруссии.

Арабелла заставила себя сесть и слушать скучный для нее разговор. Она наливала чай, иногда вставляла слово-другое, но главным образом делала все возможное, чтобы принцесса чувствовала себя непринужденно.

Взгляд Каролины то и дело обращался к мужу, стоявшему рядом с герцогом Сент-Джулзом в кругу вежливо внимавших им французов. Они смеялись и пили вино.

– Леди Джерси, ваша светлость, – объявил Тидмаус, и Арабелла с трудом набрала воздуха в грудь. Принцесса слегка побледнела, как только в дверях появилась любовница ее мужа. Принц же, сияя улыбкой, бросился навстречу новой гостье.

– Моя дорогая леди Джерси, – говорил он, приближаясь к ней и протягивая руки. – Что за восхитительное совпадение!

Он взял ее за руки, помог ей подняться после глубокого реверанса и звучно расцеловал в обе щеки.

– Едва ли это совпадение, сэр, – ответила она, хихикая и хлопая ресницами. – Я знала, что нынче пополудни вы навестите герцога.

– Кокетка, – возгласил он, игриво похлопывая ее по щечке. – Входите, входите. Выпейте бокал превосходного кларета Джека.

Он повлек ее туда, где кружком стояли мужчины. Арабелла тотчас же поднялась с места и присоединилась к этой группе.

– Добрый день, леди Джерси. Не хотите ли посидеть с нами у камина?

Она знаком указала на группу дам.

Джек с упавшим сердцем заметил, что в глубине карих глаз его жены засверкали золотые искры, а это всегда предвещало неприятности.

Леди Джерси подняла бокал и с вопросительным видом обратила взгляд к группе женщин. Она сказала:

– Не думаю, что хочу этого, леди Арабелла. Здешняя компания мне больше по душе.

– Ах вот как! – ответила Арабелла с ледяной улыбкой. – Мой муж как раз собирался предложить его высочеству поиграть в пикет. Может быть, вам будет интересно понаблюдать за игрой. – С понимающей улыбкой она обратилась к принцу: – Я уверена, что леди Джерси принесет вам удачу.

Она знала, что такое предположение будет принято им в штыки. Принц тотчас же надулся. Мысль, что в игре в пикет ему понадобится удача, уязвила его особенно потому, что его соперником должен был стать герцог, чье мастерство не знало равных. Как ни приятно ему было общество любовницы (разумеется, не у карточного стола), он предпочел бы, чтобы она не наблюдала за игрой. Как и предполагала Арабелла, ему и в голову не приходило отказаться от столь редкой возможности поиграть с Сент-Джулзом.

– Удачу, мадам? Нет, игра в пикет требует сноровки. Удача мне не нужна.

Он разразился громоподобным смехом и подхватил Джека под руку.

– Пошли, герцог, я принимаю вызов.

Он отвесил любовнице прощальный поклон:

– Простите, дорогая мадам, карты призывают.

Леди Джерси смотрела, как он выносит из салона свое бочкообразное туловище. Глаза ее были холодными и жесткими, на губах застыла змеиная улыбка. Она оказалась в самой неудобной ситуации, единственная женщина среди толпы изумленных французов. Она повернулась к Арабелле, стоявшей в группе у камина, собравшейся вокруг принцессы. Каролина пила мелкими глотками чай, болтала и смеялась, наконец-то почувствовав себя как дома.

Однако лицо ее потускнело, как только приблизилась леди Джерси. Но на этот раз жертвой леди Джерси должна была стать не она.

Она одарила Арабеллу улыбкой, полной неприкрытой злобы, и сказала:

– Я вас покидаю, мадам. Мне надо побывать за карточным столом леди Уорт. – Она со щелчком раскрыла веер. – Надо надеяться, что нынче вечером она проиграет не очень много. Конечно, понятно, что она рассчитывает на своих… – тонко подрисованные брови вопросительно и насмешливо поднялись, – друзей, друзей особого сорта, помогающих ей в затруднительных ситуациях. Думаю, Уорт не так покладист, как… – Она слабо взмахнула веером, направляясь к двери. – Возможно, у него для этого меньше оснований. Всего хорошего, ваше высочество.

Она присела в реверансе перед принцессой, небрежно кивнула остальным и выплыла из комнаты.

Арабелла не показала своей досады. Она подлила принцессе чаю и спросила, не хочет ли та посмотреть на ее орхидеи.

С необычайной ловкостью Джек проиграл этот роббер в пикет принцу Уэльскому, в то время как его противник больше налегал на постоянно подливаемый в его бокал кларет. Он бросил карты на стол, выплатил проигранные деньги и пожелал принцу с самым гостеприимным видом доброго вечера. Потом поднялся наверх к жене.

Арабелла одевалась к вечеру. Бекки укладывала ей волосы и в качестве последнего штриха окутала их сеткой с жемчугами, в то время как Джек терпеливо ждал конца этой операции. Наконец он спросил:

– Кого ты собираешься ослепить нынче вечером, моя дорогая?

Арабелла была на взводе. Инсинуации леди Джерси сыграли свою роль, и слова ее снова и снова звучали у нее в мозгу. Трудно было примириться с тем, что у Джека есть любовница, и спокойно слушать, как об этом говорит королева всех любовниц в столь оскорбительном тоне.

– Я думала, мы пообедаем дома, а потом будет театр, – сказала она резко. – Конечно, если у тебя на уме что-нибудь лучшее, я уверена, что Джордж и Фокс составят мне компанию.

– Уверен, что они не откажутся, – благодушно ответил он, прислонясь к двери и опираясь о косяк сложенными на груди руками. – А что за пьеса?

– «Школа злословия». [10]10
  Пьеса английского драматурга XVIII века Ричарда Бринсли Шеридана.


[Закрыть]

Она повернулась на пуфе, не обращая внимания на слабый протест Бекки. Локон, который та завивала, выпрямился и вырвался из папильотки.

– Я так понимаю, что это сатира на Девонширский дом. Герцогиня Девонширская, должно быть, – прототип леди Тизл. В свой первый сезон в Лондоне я не видела спектакля. – Она снова повернулась к зеркалу и добавила жестко: – Сомневаюсь, что в то время я была достаточно искушенной и подготовленной к нему.

– Возможно, что теперь эта сатира утратила свою остроту, – заметил Джек, наблюдая за ней прищуренными глазами. – Ведь пьесе двадцать лет.

– Иное время, – сказала Арабелла, наклоняясь к зеркалу, чтобы получше себя рассмотреть. – Как ты думаешь, нужны мне румяна?

Тотчас же она представила искусно накрашенное лицо леди Уорт.

– Нет, если мнение твоего мужа значится в твоей системе ценностей, – ответил Джек.

– М-м-м… – Арабелла размышляла над его высказыванием. – Но по-моему, я слишком бледна. Я замечала, как светится кожа у других женщин, когда они чуть тронут ее румянами. Например, леди Джерси. Сегодня она просто излучала сияние… Достаточно, Бекки. Благодарю тебя. Иди ужинать. Сегодня можешь не ждать моего возвращения.

Бекки, хранившая молчание, пока продолжалась эта пикировка, положила щипцы для завивки и щетки для волос, присела в реверансе и вышла из спальни.

Джек нахмурился:

– Что тебя рассердило?

– Почему ты так решил? – Она коснулась щек пушистой заячьей лапкой.

– По блеску в твоих глазах. – Он приподнял крышку шкатулки с драгоценностями и погрузил в них пальцы.

Арабелла знала, что этот блеск был сродни непролитым слезам. Она попыталась изобразить беспечность, рассмеялась и снова коснулась лица заячьей лапкой, как пуховкой.

– О, это из-за того, что сказала леди Джерси.

– И что же это? – Он выбрал подвеску с жемчужиной и держал ее так, чтобы на нее падал свет.

– О, просто женская болтовня, – ответила Арабелла, возвращая на место своевольный локон.

Он протянул руку и надел подвеску ей на шею. Рука его коснулась ее груди:

– Не стоит огорчаться из-за этого, Арабелла. У нее ядовитый язык.

– Знаю, – коротко ответила Арабелла, наклоняя голову, чтобы он мог застегнуть золотую цепочку. – Спустимся к обеду?