Текст книги "Колдунья"

Автор книги: Джейн Фэйзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Глава 16

– Если бы мы поехали в Лондон, ты нашел бы там себе богатую жену и смог бы вернуть мне ту часть моего состояния, которую мы используем, чтобы сделать твой дом пригодным для жилья, – сказала Хлоя как бы между прочим. – Конечно, тебе не нужно будет возвращать деньги, которые мы потратим на мой выход в свет: ну, одежду, балы и прочее.

Она накручивала на тонкий пальчик шелковый волосок у него на груди, голова ее покоилась у него на плече. Раньше ей никогда не удавалось продвинуться дальше этой фразы, поскольку он всегда ее перебивал.

– В Лондоне непременно должно быть много женщин-вдов, которые с удовольствием вышли бы за тебя замуж. Ты красив, умен и …

– Хватит лести, – прервал ее Хьюго. – Дело в том, что меня совершенно не интересуют богатые вдовы, хотя мне льстит твое мнение о том, что целый сонм этих дам готов пасть к моим ногам.

– Но ведь ты должен реально оценивать ситуацию, – искренне сказала она. – Вполне возможно, что они не будут красивыми… или молодыми… Но если они богаты…

– Что я такого сделал, чтобы заслужить участь быть навсегда прикованным к дряхлой вдове, Хлоя? Ты так низко оцениваешь мою привлекательность, да?

– Нет, вовсе нет. – Она села, по-настоящему ужаснувшись тому, что он мог подумать подобное. – Я сказала, что ты красив, умен и добр. Но ведь молодые, красивые и богатые девушки обычно рассчитывают выйти замуж за титул и состояние. Я думала, что именно так всегда бывает. – Нахмурившись, она с тревогой посмотрела на него. – Я тебя обидела?

– Да нет же, глупышка, конечно, нет. – Улыбаясь, он погрузил пальцы в переливающийся каскад волос, обрамлявших ее лицо. – Я прекрасно знаю свои недостатки: пожилые баронеты в стесненных обстоятельствах не очень-то котируются на брачном рынке.

– Ты вовсе не пожилой! – Хлоя даже засмеялась, услышав такую нелепость. Осмелев от того, что он сразу не прервал обсуждение этого вопроса, она продолжила:

– Но если ты не женишься на богатой вдове, то почему мы не можем заплатить за ремонт дома моими деньгами в счет расходов за мой выход в свет? Я же должна где-то жить, пока буду искать подходящего мужа.

– Очень хорошо, – ответил Хьюго.

– Что? – Хлоя отпрянула и удивленно заморгала. – Ты только что сказал, что мы можем поехать в Лондон?

– Пожалуй, это правильная интерпретация, – сдержанно согласился он.

– Но почему? Когда ты передумал?

– А почему это должно тебя интересовать? – дразнил он ее. – Разве недостаточно того, что я сказал «да»?

– Да нет… Но до нынешней минуты ты даже мысли такой не допускал. Я думала, что понадобятся недели, чтобы ты смягчился.

– Смягчился! – Он потянул ее на себя, и она оказалась на нем. – Ах ты, бессовестная маленькая лиса!

Ее кожа была, как бархат, тело удивительно точно вписывалось в изгибы его тела, когда он раздвинул ее ноги и вошел в нее, медленно поведя бедрами.

Ее глаза расширились, когда она испытала совершенно иные ощущения в этом новом для нее положении.

– Я не знала, что можно это сделать таким способом.

– Есть очень много способов, дорогая, – сказал он, гладя ее спину.

– И мы попробуем все, – заявила она с улыбкой; в этот момент она напоминала довольную кошку, и он расхохотался.

Он никогда не занимался любовью с партнершей, которая была столь восхитительно раскованна, которая стремилась к новым ощущениям с такой неиссякаемой страстью. А более всего ему нравилось, что она говорила, чего ей хочется, требуя при этом, чтобы и он сказал, как доставить ему наслаждение. Она описывала, что чувствует при его близости, и это еще больше объединяло их, доставляя такую радость, какой никогда ранее не испытывал Хьюго. Пока они были вместе, его мучительное прошлое как бы отступало.

– А если я сделаю вот так? – спросила она, опускаясь и слегка вращая бедрами, прикусив при этом губку и сведя брови. – Тебе нравится?

– Замечательно, – ответил он, улыбаясь, столь же завороженный выражением ее лица, как и движениями ее тела.

– А так? – Она откинулась назад, выгнув спину, потом ахнула: – О… пожалуй, так еще рано.

– Все, что захочешь и когда захочешь, девочка моя, – сказал он, поддерживая ее бедра. – Палочка дирижера сегодня в твоих руках.

– Но тебе тоже должно быть хорошо, – возразила она серьезно. – Ведь ты всегда думаешь обо мне.

Он снова улыбнулся и протянул руку к ее прекрасной груди; небольшая крепкая грудка легла ему в ладонь.

– Ты просто сгусток любви, маленькая Хлоя.

…Спустя полчаса Хлоя вновь собралась с мыслями и вернулась к теме, которая очень волновала ее.

– Как мы доберемся до Лондона? Это ведь ужасно далеко.

– Двести миль, – согласился он. – Мы наймем дилижанс.

– И будем менять лошадей в дороге, – сказала она со знанием дела. – Мисс Анстей собиралась так поступить.

– Да, и это напомнило мне о том, что мы должны найти тебе дуэнью, – сказал он, поднявшись повыше и облокотившись о подушки. – Ты не можешь жить в Лондоне в доме холостяка одна – общество будет шокировано.

– Но ты мой опекун.

– И, тем не менее, тебе нужна женщина, компаньонка, которая бы сопровождала тебя на балы, помогала принимать посетителей и ходила с тобой к модисткам.

– Я уже думала о том, чтобы попросить мисс Анстей стать моей компаньонкой, если я буду жить отдельно, – сказала она задумчиво, обводя кончиком пальца изображение свернувшейся змеи у него на груди. – Эта мысль появилась у меня, когда ты был так жесток со мной и я ни за что не хотела оставаться здесь.

Он взял ее за запястье, стараясь не показать, что ему неприятно, когда она касается знака Эдема.

– Я был так ужасен, что довел тебя до этого?

– Да, но, к счастью, это продолжалось недолго. Я напишу мисс Анстей?

– Нет, она не подойдет, – сказал он. – Тебе нужна дуэнья с определенным весом в обществе.

– Но кто же тогда?

– Предоставь это мне. – Он вскочил с постели и потянулся. – Какой неприличный способ коротать время.

– Это замечательный способ, – возразила Хлоя. – И дождь льет по-прежнему. Чем же еще заниматься в такую погоду?

Хьюго насмешливо посмотрел на нее.

– Можно сделать массу полезных вещей и в дождливый день, девочка.

Она повела плечами.

– Но уверена, что не таких приятных.

– Да, должен признать, что тут ты права, – сказал он, натягивая рубашку.

– И когда же мы отправимся? – Хлоя не торопилась покинуть его постель, зарываясь поглубже в покрывало.

– Как только я переговорю в банке с Чильдом, найму дилижанс и улажу все здесь. Возможно, через неделю.

– Так скоро! – От ее расслабленной позы не осталось и следа. – Но Беатриче не успеет еще выходить котят.

– Нет! – сказал Хьюго, натягивая бриджи. – Нет, нет и нет! – Он подошел к постели. – Я повторяю, Хлоя: «Нет». Я смирился с Данте, но ни за что не отправлюсь в Лондон с кошкой, шестью котятами, одноногим попугаем и совой.

– Разумеется, мы не возьмем Платона, – сразу согласилась она, как будто сама мысль об этом была нелепой. – Его место здесь, к тому же его крыло почти срослось.

– У меня гора с плеч, – сухо ответил он. – И тем не менее мы не возьмем с собой весь зверинец.

– Я полагаю, ты будешь рад Беатриче и ее выводку, если в твоем лондонском доме столько же мышей, сколько здесь.

– Нет, нет и нет! Мне еще раз повторить?

Хлоя смотрела мимо него, с необъяснимым интересом разглядывая залитое дождем окно.

Спустя семь дней два изумленных форейтора с любопытством наблюдали, как один из пассажиров деловито ставил корзину с мяукавшими котятами и птичью клетку в карету. Обитатель птичьей клетки своими обычными сочными выражениями сказал все, что он думает по поводу изменившихся обстоятельств его жизни, а потом довольно защебетал. Пестрая кошка прыгнула в дилижанс вслед за котятами и свернулась клубочком на сиденье у окна. Огромная дворняга, возбужденно лая, носилась вокруг дилижанса, распушив лохматый хвост.

Хьюго проследил за тем, как привязали к дилижансу Петрарку. Он до сих пор не мог понять, когда сдался. У его подопечной был на редкость упрямый характер, и она просто игнорировала все его возражения. В эту неделю она вела себя так, как будто он и не пытался ей что-либо запрещать, и постепенно он сам стал в это верить.

Но, черт побери, он же запрещал! Перспектива поездки в двести миль с этим цирком была просто ужасной. Не менее жутким представлялось и прибытие в его запущенный дом на Маунт-стрит в сопровождении этого зверинца.

Беспомощно хмурясь, он слушал успокаивающие слова Хлои, размещавшей свое семейство в дилижансе. Похоже, она описывала им все прелести путешествия и ожидающие их приключения. Судя по ответу Фальстафа, на ее питомцев это не произвело особого впечатления.

– Что-то не светит мне ехать с этим выводком, – пробормотал Самюэль, появившийся рядом с Хьюго. – Я уж было решил поехать верхом рядом с вами.

Поскольку Самюэль был не мастер ездить верхом и раскачивающаяся палуба корабля была ему ближе, чем покачивающаяся походка лошади, то уже сама идея поездки верхом красноречиво говорила о его настроении.

– Я сожалею, – сказал Хьюго, пожимая плечами. – Не знаю, как все это произошло.

– Слово «нет» для нее не существует, вот в чем ее проблема, – заявил Самюэль.

– А моя в чем? – спросил Хьюго. Самюэль изучающе взглянул на него.

– Думаю, вы сами это знаете… – Он обошел дилижанс и с сомнением заглянул в открытую дверь. – А мне здесь место найдется?

– Да, конечно, – сказала Хлоя. – Я сяду с Беатриче, Фальстафом и котятами, а в твоем распоряжении сиденье напротив.

– А пес?

– Он сядет на пол… но, наверное, какое-то время он захочет пробежать рядом с каретой.

Самюэль тяжело вздохнул и забрался внутрь. Хлоя тепло улыбнулась ему и вжалась в сиденье, будто стараясь сделаться еще меньше.

– Тебе ведь достаточно места, правда? – спросила она заботливо, когда он устроился.

– Вроде да, – сказал он, сердито шмыгнув, – Но тут скоро будет такой запах!

– Не будет, – возразила Хлоя, пытаясь утихомирить Данте, который с бурной радостью вскочил в карету и звонким лаем поприветствовал попутчиков. – Они очень чистые. И мы можем открыть окно.

– Мне шею продует сквозняк.

– Ну же, Самюэль, не сердись, пожалуйста. – Она положила руку ему на колено.

Как всегда, он не смог устоять перед ее очаровательной манерой уговаривать. А вообще поездка представлялась ему полной глупостью. Он родился и вырос в Ланкашире и за исключением службы на флоте никогда не покидал графство. Он никогда не был в Лондоне и не стремился туда попасть. Не хотел ехать и сейчас. Он считал, что у них достаточно дел в поместье. Теперь, когда сэр Хьюго перестал пить, жизнь могла бы измениться к лучшему и стать спокойнее. Но его место там, где сэр Хьюго, и если сэр Хьюго считает, что необходимо изменить привычный уклад их жизни, то он прикусит язык.

Хьюго вскочил на коня, и дилижанс тронулся. Он оглянулся через плечо на свой дом. Даже когда был мальчиком, он никогда не любил его и без сожаления покинул, уйдя на флот. А с тех пор как вернулся, близость дома к Шиптону и Грэшем-холлу всегда угнетала его, и он не думал оставаться в поместье до конца своих дней. Он жил здесь только потому, что никак не мог порвать ту фантастическую невидимую нить, которая связывала его с единственной чистой любовью в его жизни… и еще потому, что его терзало презрение к себе, а забыться, напиваясь до беспамятства, можно было в любом месте, даже здесь.

Но сейчас все это оставалось позади.

Перед ним стояла проблема, которую необходимо было срочно решить. А единственное решение – срочно выдать Хлою замуж. Если бы она осталась в Денхолме, подходящего мужа найти ей не удалось бы. Устроить ее жить одну было так же невозможно, ведь Джаспер с его кознями очень опасен. Значит, выход один – поездка в Лондон под его присмотром.

И может быть, в Лондоне, полном развлечений, ему наконец удастся развеять колдовство, которым опутала их обоих Хлоя, этот миниатюрный сгусток любви. Пока не прекратится их связь, Хлоя не будет до конца свободной, чтобы следовать по пути, который избрала бы для нее Элизабет. Он надеялся, что она найдет друзей, увлечения, ее захватит такой вихрь светской жизни, который никогда и не снился девочке, выросшей в чопорной семинарии. И когда это случится, ослабнут нити, связывающие их.

Что же до него, то и ему когда-то Лондон казался завораживающим кладезем чудес. Наверняка там есть еще люди из высшего общества, что помнят его… есть и дальние родственники. Они знают о нем лишь то, что когда-то он несколько поспешно отправился воевать с Наполеоном. У него были друзья в Адмиралтействе – мужчины, готовые получать половину жалованья, лишь бы не уходить с флота после окончания войны. Раньше он был очень общительным, и сейчас ничто не мешает ему снова стать прежним. Он готов окончательно расстаться с преследовавшей его долгие годы тенью Конгрегации Эдема.

В водовороте развлечений большого города он наверняка сможет постепенно отказаться от этой неестественной, совершенно недопустимой и даже позорной связи со своей семнадцатилетней подопечной. А когда она будет благополучно выдана замуж и станет неуязвимой для угроз Джаспера, он сможет спокойно покинуть Англию и попытаться устроить свою жизнь на континенте.

Он точно знал лишь одно и понял это не умом, а всем своим существом: он не вынесет жизни рядом с Хлоей, когда она окажется замужем и станет недосягаемой для него. Он превратился в отшельника, страдая по Элизабет, и не хотел еще раз пройти тот же путь с ее дочерью.

Глава 17

– Хьюго Латтимер, не так ли?

Услышав тихий вопрос, Хьюго оторвал взгляд от полок с нотами в магазине Хатчарда. Какое-то мгновение он, нахмурившись, смотрел на черноглазого мужчину, обратившегося к нему, затем лицо его прояснилось, он наконец вспомнил, кто перед ним.

– Кэррингтон, – сказал он, протягивая руку Маркусу Девлину, маркизу Кэррингтону. – Сколько лет не виделись!

– По меньшей мере, четырнадцать, – согласился лорд Кэррингтон, пожимая протянутую руку. – Мы были парой зеленых юнцов. Кажется, вы тогда поступили во флот.

– Да, я служил некоторое время, а после Ватерлоо вышел в отставку.

– И что же привело вас в Лондон? Радости сезона? – спросил Кэррингтон слегка насмешливо. Он не особенно жаловал бурную светскую жизнь.

Хьюго слегка пожал плечами. Он смутно помнил какие-то слухи о разорванной помолвке. Неудачная попытка жениться надолго отбила у Маркуса Девлина охоту предаваться радостям светской жизни.

– У меня появилась подопечная, – сказал он с улыбкой. – И, оказывается, в обязанности опекуна входит организация ее представления свету.

Он оглядел заполненный покупателями книжный магазин.

– Она где-то здесь, разыскивает произведение мисс Остин; кажется, оно называется «Убеждение».

– Интересная дама, эта мисс Остин, – заметил маркиз. – Исключительно острый ум и полное неприятие глупцов с их недостатками.

– Да, – согласился Хьюго. – Гордость и предрассудки…

– Чувства и чувствительность, – тут же подхватил маркиз, а затем откланялся.

– Прошу прощения, Латтимер, я должен идти… Полагаю, мы встретимся в одном из клубов в Уайтсе или Уотиере.

Хьюго слегка поклонился. Он по-прежнему был членом обоих клубов, но у него не было ни средств, ни желания играть в карты, а именно этим в основном занимались в аристократических клубах в районе Сент-Джеймского дворца. У него также не было никакого желания привлекать к себе внимание отказом участвовать в усиленном потреблении спиртных напитков, которым сопровождалось общение в этих привилегированных мужских бастионах.

Маркиз покинул магазин и стоял на улице, глядя на суету Пиккадилли и ожидая своего грума с коляской – он обычно прогуливал лошадей, пока его светлость делал покупки.

Он не придавал никакого значения шумному оживлению группы подростков на углу аллеи, пока из магазина не выбежала миниатюрная фигурка, которая пронеслась мимо него с негодующим криком. Заинтересовавшись, он посмотрел на нее, и внезапно девушка резко повернулась и кинулась к нему.

– Дайте ваш хлыст, – сказала она требовательно, глаза ее полыхали яростью. – Пожалуйста, быстрее! – В нетерпении она протянула руку к длинному хлысту, который он держал в опущенной руке.

Маркус подумал, что он никогда не видел более прекрасного и более сердитого личика. Оно просто горело огнем праведного гнева. И прежде чем он успел что-нибудь ответить, девушка, не церемонясь, выхватила у него хлыст и кинулась к шумной группе на углу.

Он потрясенно наблюдал, как она ожесточенно размахивала хлыстом направо и налево, совершенно не обращая внимания на вопли тех, кому досталось от нее.

– Какого черта… Хлоя! – Хьюго Латтимер появился на тротуаре. – Просто не могу поверить! Стоило мне отвернуться всего на две минуты, и она опять во что-то ввязалась.

– Это часто случается, да? – спросил маркиз, позабавленный и заинтригованный одновременно.

– Только когда дело касается пострадавших животных, – коротко ответил Хьюго. Он спешил туда, где уже собралась довольно внушительная толпа.

Маркиз последовал за ним.

Хлоя Грэшем вышла победителем в этой схватке, а попробовавшие ее хлыста мальчишки с позором скрылись. Хлоя прижимала что-то к груди. Шляпа ее съехала набок, юбка была перепачкана, на щеке красовалась полоска грязи. Глаза ее сверкали торжеством и гневом.

– Только посмотри! – обратилась она к Хьюго, и голос ее, как всегда в минуты волнения, дрожал. – Они травили его острыми палками.

– Боже милостивый, – пробормотал Хьюго, рассмотрев добычу Хлои. – Это же медведь.

Маркус вполне понимал его растерянность. Тем не менее его плечи затряслись от смеха, когда Хлоя заявила:

– Это медвежонок, ему никак не больше двух месяцев… И они мучали его. Я думала, что травля медведей запрещена законом.

– Запрещена, – сказал Маркус. – Простите, я, кажется, не имел чести быть…

– Моя подопечная, – сказал Хьюго со вздохом. – Хлоя Грэшем. Хлоя, позволь представить тебе лорда Кэррингтона.

– Чрезвычайно рад, мисс Грэшем. – Маркус поклонился, его черные глаза смеялись и были полны восхищения. Каким-то непостижимым образом полоска грязи на щеке лишь подчеркивала свежесть персиковой кожи; от волнения глаза приобрели непередаваемо глубокий голубой оттенок, а сердито дрожавшая губа лишь подчеркивала совершенство прекрасного рта.

– О, ваш хлыст, лорд Кэррингтон. Благодарю вас и прошу прощения, если я вырвала его у вас из рук. – Она протянула ему хлыст.

– Не стоит благодарности, – пробормотал он. – Я хотел предложить помощь, но это показалось мне несколько излишним. – Он весело взглянул на Хьюго Латтимера, который в ответ лишь беспомощно покачал головой.

– Иди сюда, девочка. У тебя шляпа съехала набок. – Стараясь не задеть ее ношу, он поправил соломенную шляпку и Маркус успел рассмотреть скрывавшиеся под ней великолепные золотые волосы.

Вытащив носовой платок, Хьюго вытер грязь у нее со щеки.

– А теперь не могла бы ты сказать мне, что ты намерена делать с медвежонком. Сомневаюсь, что Данте обрадуется ему… не говоря уже о Беатриче.

– Данте? – повторил маркиз зачарованно. – Беатриче?

– О, мой дом теперь напоминает цирк, – сообщил ему Хьюго. – У нас семь кошек, огромный, навязчиво преданный, беспородный пес, одноногий попугай с самым жутким словарем, какой вы только можете себе представить, а сейчас, похоже, еще и медведь… Да, раньше у нас еще была сова и страшно замученная кляча, освобожденная из-под ига продавца репы. И все они являются обладателями самых изысканных имен.

– Вы проявляете большую стойкость, мой друг, – заметил Маркус.

– Вы смеетесь надо мной, – сказала Хлоя, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

– Упаси Господи! – воскликнул Хьюго, вскинув руки. – Что может быть более забавным, чем медведь?

– Это же маленький медвежонок, – вновь сказала Хлоя, склонившись над пушистым комочком. Пара блестящих глаз уставилась на нее, черный носик задвигался.

– Что ты собираешься делать с ним?

– Интересно, можно ли медведей приучить к дому?

– Нет! – воскликнул Хьюго.

– Ты думаешь, их нельзя приучить? – спросила она, нахмурившись и склонив голову набок.

– Мне кажется, это чрезвычайно маловероятно, – сказал Маркус, приходя на помощь Хьюго. – Конюшня – самое подходящее место… по крайней мере, до тех пор, пока… он вырастет. – Его голос дрогнул, когда Хьюго застонал в голос, и оба они представили взрослого медведя в лондонском доме.

– Ладно, я подумаю после того, как осмотрю, насколько он пострадал и не истощен ли он. Возможно, мне придется подержать его некоторое время в доме.

– Мне жаль уходить до того, как вы решите эту проблему, но, к сожалению, у меня назначена встреча, – сказал Маркус, вновь протягивая руку Хьюго. – Должно быть, вам свойственно поразительное терпение, Латтимер. Даже не знаю, поздравлять вас или выражать соболезнование.

– Я приму и то, и другое, – ответил Хьюго, скривив рот. Он был едва знаком с Маркусом Девлином, но в его реакции на эту ситуацию было что-то такое, что немедленно сблизило их. Но ведь Хлоя всегда так воздействовала на большинство людей. – Интересно, как на все это отреагируют в свете?

– Благодаря красоте, – сказал Маркус тихо, чтобы не услышала Хлоя, – весь город будет у ее ног.

– И благодаря восьмидесяти тысячам фунтов, – добавил Хьюго так же тихо, хотя Хлоя была слишком увлечена своим новым приобретением, чтобы обращать внимание на их беседу.

Маркус чуть не присвистнул.

– Вам придется отбиваться от ее поклонников, Латтимер.

Он вновь повернулся к Хлое.

– Мисс Грэшем, прошу принять мои поздравления, вы очень необычны. Я уверен, что леди Кэррингтон с удовольствием познакомится с вами… Я предложу, чтобы она посетила вас… на Маунт-стрит, не так ли? – Он вопросительно взглянул на Хьюго.

Хьюго утвердительно кивнул, подумав, что Хлое будет очень полезна эта неожиданная встреча. Если девушкой заинтересуется маркиза Кэррингтон, ее ждет прием в высших слоях общества. Однако он понимал, что вмешательство Хлои в уличную потасовку могло бы иметь и прямо противоположные последствия. Если бы Маркус Девлин решил возмутиться необычным поведением дебютантки, то вскоре она могла бы обнаружить, что ее сторонятся практически все, за исключением самых неисправимых охотников за приданым.

Маркус сел в ожидавшую его коляску и отправился домой на Беркли-сквер. Он нашел жену в детской.

– Я только что встретил самую прекрасную маленькую негодницу, – сказал он. – Но все же она не такая проказница, как моя малышка Эмма. – С мягкой улыбкой он нагнулся, чтобы взять на руки свою дочь, которая шумно требовала уделить ей внимание. Он подбросил малышку вверх, и она залилась веселым смехом.

Джудит Девлин, качавшая на руках маленького сына, с улыбкой наблюдала за мужем и дочерью. Маркус был любящим отцом.

– Ну? – с нетерпением спросила она, когда он наконец закончил игру с дочкой. – Так что это была за встреча?

Маркус наклонился и посмотрел на сына, спокойно лежавшего на руках у матери и сосавшего большой палец. – Эдмунд сегодня как будто подрос.

– Глупости, – ответила Джудит с довольным смешком. – Он не успел вырасти со вчерашнего вечера. – Она приподняла голову в ожидании поцелуя. – Ну, так ты мне когда-нибудь расскажешь?

– Ах, да. Знаешь, давно я так не веселился. – Он рассказал ей о спасении медведя, и, как и предполагал, это чрезвычайно позабавило его жену. Такая история могла понравиться только тем, кто не знал, что такое косность, а Джудит была именно такой.

– Хьюго Латтимер и я появились в свете примерно в одно время, – сказал он, опуская вертевшуюся дочь на пол. – Но тогда он вел довольно разгульную жизнь… о, какой прекрасный дом, Эмма. – Он взял лист бумаги, который девочка настойчиво совала ему.

– Вот мама с твоею лошадью. – Она ткнула пальцем в тощую как щепка фигуру на рисунке.

– Очень похоже, – сказал он серьезно, придирчиво сравнивая жену с ее изображением. – В общем, милая, я сказал, что ты нанесешь визит девушке. Она, вероятно, дочь Стивена Грэшема. Латтимер много времени проводил в их кругу… – Сморщившись, он продолжал: – Если все слухи верны, то Грэшемы – жуткая семья, но трудно даже представить, чтобы плохая кровь текла в жилах столь прекрасного создания. И, по-моему, она совершенно лишена притворства.

– По возрасту она скорее ближе к Харриет, – сказала Джудит, которая была старше золовки на пять лет.

Маркус покачал головой.

– Так-то оно так, но ты же знаешь, любовь моя, что вкусы Харриет не выходят за пределы общепринятых. Она совершенно не сможет понять мисс Грэшем.

Джудит засмеялась.

– Да, наверно, ты прав. И, кроме того, Себастьян сказал мне, что она опять ожидает ребенка. Ее всегда так тошнит, бедняжку, что я просто не понимаю, почему они продолжают заводить детей.

– Потому что им это нравится, – сказал Маркус, – Твой брат еще больше сходит с ума по детям, чем я.

– Да, и он ужасно их балует. А Харриет не способна сказать «нет». Маленький Чарльз вчера перевернул здесь все вверх дном, а уж малыш Питер…

– Но ведь ты единственная, к кому прислушивается Себастьян, – заметил Маркус.

– Я уже говорила ему, а он не обращает внимания. Думаю, он хочет, чтобы у них было все, чего он сам был лишен в детстве. Знаешь, детство, проведенное в бесконечных переездах из одной европейской столицы в другую вслед за разорившимся игроком, не назовешь безоблачным.

– Вам обоим это не причинило никакого вреда.

– А ведь ты не всегда так думал, – заметила oна прищурив глаза. – Было время, когда ты очень бурно высказывался на эту тему.

– С тех пор столько воды утекло… Если эта девочка – дочь Грэшема, то почему же ее сводный брат не стал ее опекуном? Латтимер ей не родня… хотя…

– Хотя? – подсказала Джудит, когда он замешкался.

– Понимаешь, в его отношении к ней есть что-то такое… – медленно произнес Маркус, вспомнив, как естественно он поправил на ней шляпку и вытер грязь со щеки. – Какая-то, особая близость…

– О-о… – сказала Джудит. – Что ты подозреваешь?

– Ничего, – ответил он, пожав плечами. – Да и вообще, Латтимеру уже тридцать четыре года, а девочка только что из-за парты. Думаю, он просто проявляет отеческую заботу. Ну, так ты навестишь ее?

– Я уже горю желанием сделать это!

Через два дня леди Кэррингтон в высоком фаэтоне подъехала к дому на Маунт-стрит.

Как только коренастый мужчина с золотыми серьгами в кожаных штанах и сюртуке открыл ей дверь, стало ясно, что она попала в необычный дом.

– Дома, ли мисс Грэшем? – Она сняла перчатки, оглядывая холл. Пахло свежей краской.

– Ага, думаю, так, – ответил необычный дворецкий. – Последний раз я видел ее на кухне, где она донимала Альфонса. Учтите, я не знаю, зачем нам вообще повар, особенно такой, с каким-то чудным французским именем, хотя ясно, что он такой же француз, как и я. Что хорошо в Ланкашире, то сгодится и здеся, вот чего я скажу.

Джудит слегка растерялась, не зная, как реагировать на это откровение, и тут дверь в противоположной части холла распахнулась, через нее вкатился пушистый коричневый комок, а за ним вбежал огромный пес.

– Данте! Иди сюда! – Миниатюрная фигурка появилась в холле вслед за ним, размахивая большой деревянной ложкой. – Ты самый невоспитанный и непослушный пес. Оставь Демосфена в покое.

Джудит отпрыгнула в сторону, когда коричневый пушистый шар на удивление проворно пронесся мимо нее, его продолжал преследовать лаявший пес.

– Мисс Грэшем? – спросила она.

– Да, – ответила Хлоя рассеянно. – Простите, но я должна поймать Демосфена. Если Хьюго обнаружит его непривязанным, будут жуткие неприятности.

– Демосфен? – переспросила Джудит растерянно. Она редко терялась.

– Можно, конечно, называть его Бруином, но ведь это так скучно, правда? – спросила Хлоя, поворачиваясь в сторону медвежонка. – Самюэль, ты можешь поймать Данте?

Самюэль что-то проворчал и ловко схватил Данте за ошейник. Пес сел, тяжело дыша. Медвежонок скрылся в тени под складным столиком и сидел там, поблескивая глазами.

Джудит села на стул и рассмеялась:

– Маркус сказал, что вы очень занятная, но, думаю, он даже не представляет, насколько вы забавны.

– Маркус? – Хлоя, стоявшая на коленях у маленького столика, оглянулась через плечо.

– Мой муж, лорд Кэррингтон. Вы с ним познакомились на днях.

– О да, он был так любезен, что одолжил мне свой хлыст. – Хлоя встала на четвереньки, заглядывая под стол. – Ну, вылезай же, глупое животное. Я только хочу перевязать рану.

В этот момент через открытую входную дверь в холл вошел Хьюго. Данте бурно приветствовал его, и Хьюго не сразу заметил гостью, сидевшую на стуле у стены. Его внимание немедленно привлекла Хлоя, по-прежнему стоявшая в смешной позе у столика.

– Чем это ты занимаешься? – Он легонько хлопнул рукояткой хлыста по прелестной попке.

– Ой! – Хлоя поспешно встала. – Я надеялась, что успею поймать Демосфена до твоего возвращения. Данте прыгнул на него, когда я готовила примочку для раны, и началось черт знает что!

– Что началось?

– Ну, ты сам можешь догадаться. О, это леди Кэррингтон. Она приехала с визитом.

– Кажется, я выбрала не совсем удобный момент, сэр Хьюго, – сказала Джудит.

– Леди Кэррингтон. – Он, как и подобает, склонился над ее рукой, но глаза его сверкнули при виде смешинок в золотисто-карих очах гостьи. – Иногда я сомневаюсь, что такие моменты вообще бывают в этом цирке. Позвольте предложить вам бокал хереса, чтобы подкрепить ваши пострадавшие нервы. – Он жестом указал в сторону библиотеки и бросил через плечо: – Хлоя, убери отсюда это дикое животное, и если я еще хоть раз увижу его в доме, вам обоим несдобровать.

Хлоя подождала, пока они скрылись в библиотеке, и пробормотала цветистую фразу из репертуара Фальстафа.

Прошло двадцать минут, прежде чем девушка смогла присоединиться к своему опекуну и его гостье в библиотеке. Леди Кэррингтон и Хьюго смеялись, когда она вошла, и, похоже, между ними уже установились прекрасные отношения. Это почему-то огорчило Хлою. Она посмотрела на гостью повнимательнее: это была полная жизни, прекрасная молодая женщина лет двадцати пяти, излучавшая уверенность в себе и беседовавшая с Хьюго так, как будто они были знакомы всю жизнь.

Хлоя все еще сердилась на Хьюго за то, что он отчитал ее, и сейчас чувствовала себя неловко, как будто была ребенком, вторгшимся внезапно вмир взрослых.

– Можно и мне немного хереса?

– Разумеется, девочка. – Хьюго налил вина ей и вновь наполнил бокал леди Кэррингтон. – А гдезверь?

– На конюшне. Я должна извиниться, леди Кэррингтон, за то, что не встретила вас, как подобает.

– О, не извиняйтесь, – ответила Джудит, засмеявшись. – Убежавший медведь более чем оправдывает вас.

– А где твоя компаньонка? – спросил Хьюго у Хлои и пояснил Джудит: – Кузина моей покойной матери, леди Смолвуд, живет с нами в качестве дуэньи Хлои.

– Она лежит на кровати с нюхательной солью, – сказала Хлоя, и в ее глазах внезапно появились озорные огоньки. – Боюсь, Фальстаф вновь огорчил ее.