Текст книги "Если сбываются мечты"

Автор книги: Джейн Донелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Аннабел хихикнула, а Хелли спросила:

– Вы остановились в деревне?

– Да, я… – Она посмотрела в противоположный угол кухни, и Хелли увидела стоявший там чемодан.

– Может быть, остановитесь здесь? Тут так много комнат, и мне бы очень хотелось, чтобы вы согласились.

Она скучала по Фрэнсис и Серине. Мисс Паргайтер, конечно, чудо, но хотелось бы, чтобы рядом жил еще кто-нибудь вроде Аннабел.

Аннабел быстро согласилась, но потом добавила:

– Если, конечно, Роджер не вышвырнет меня отсюда.

– Почему он должен вас вышвырнуть?

– Ну, в конце концов, дом большой, я найду, где от него спрятаться. – Она говорила с напускной веселостью, но видно было, что девушка взволнованна. Она улыбнулась, но тут же прикусила губу, и Хелли спросила:

– С какой стати вам прятаться? Что вы сделали?

– Ничего. Кроме того, что я не собираюсь больше возвращаться в колледж. Мой уровень не соответствует их стандартам, мне нечего там больше делать.

– Не повезло, – посочувствовала Хелли.

– Это со многими случается, – сказала Аннабел. – Но такое вряд ли должно было случиться с сестрой Роджера Шермана. Я полагаю, в вашей семье не было гениев?

– Нет, насколько мне известно, – ответила Хелли.

– Считайте, что вам повезло. Мой брат настолько умен, что он не смог бы дать неправильный ответ, даже если бы захотел. – Она весело рассмеялась. – А вот у меня все не так. Я попадаю впросак по десять раз в день по самым разным поводам.

Хелли почувствовала, что начинает симпатизировать ей. Она сказала:

– Я тоже. Чаще всего именно так и случается.

– Держу пари, что у вас это все-таки по-другому, – сказала Аннабел. – Вас может обмануть чутье. А я совершаю ошибки из-за своей тупости. Я просто глупа.

Конечно, она не была глупа, эта девушка с ясными, умными глазами. Но она не была похожа на Роджера Шермана. Обыкновенная милая девушка, перед которой встали серьезные проблемы.

Хелли спросила:

– Если вы не хотите его видеть, то зачем же вы его ждете?

– У меня нет ни гроша, – сказала Аннабел.

– Почему бы вам не найти работу?

– Мне сейчас нужна такая сумма, что мне надо занять пост премьер-министра. Я же сказала вам, что глупа. Мои друзья открыли антикварный магазин в Джерси, и мне показалось, что стоит их поддержать. Роджер мне денег не дал, дала тетя Элеонора, но он опять оказался прав: дело прогорело.

– Вы думаете, что он даст вам денег теперь?

– Я думаю, что он заплатит долги кредиторам.

Хелли вздрогнула:

– Не хотела бы я обращаться к нему с подобной просьбой.

– Он заплатит, – сказала Аннабел. – Он предвидел, что ему придется оплатить мои долги. По крайней мере, один раз. – И, помолчав, добавила: – Я хотела бы удивить его, достичь хоть чего-нибудь. А вместо этого придется рассказать о двойном поражении. Он не удивится, когда я расскажу ему о своей неудаче в бизнесе, но он никогда не сможет понять, как я ухитрилась вылететь из колледжа, не проучившись и года. – Внезапно она подняла голову: – Кажется, стукнула входная дверь?

– Не уверена. – Хелли открыла дверь кухни, выглянула в холл и увидела Роджера Шермана. Она услышала, как Аннабел судорожно сглотнула у нее за спиной, потом произнесла дрогнувшим голосом:

– Привет, Роджер!

– Привет, – ответил ей брат. – Я полагал, что ты в Джерси.

– Да. Но вот теперь я здесь.

– И почему же?

Хелли извинилась и прошла мимо них в гостиную, закрыв за собой дверь. Роджер Шерман не стал бы обсуждать свои семейные дела в ее присутствии.

Про себя она пожелала Аннабел удачи. Потом уселась за пишущую машинку и принялась за работу.

Разговор в кабинете мистера Шермана оказался долгим. Хелли уже заканчивала печатать, когда в дверь постучали.

– Войдите! – ответила она, и вошла Аннабел.

Она была одна, и лицо у нее было бледное.

Хелли вопросительно посмотрела на нее.

– Все кончилось, – сказала Аннабел. – Все улажено.

– Он собирается?..

– Ну, он собирается уладить мои дела. И устраивает меня на работу в лабораторию.

– А что вы сами об этом думаете?

Аннабел слабо улыбнулась:

– Как-нибудь справлюсь. Но я никогда не смогу стать выдающимся физиком или просто вообще кем-нибудь выдающимся. Роджеру придется привыкнуть к тому, что у него такая никчемная сестра. – Она села и потерла руки так, словно они у нее замерзли.

– Одного гения на семью достаточно, – сказала Хелли.

Аннабел кивнула. Потом неуверенно проговорила:

– Если бы он отказался заплатить, у меня были бы очень серьезные проблемы.

– С вами часто такое случается?

– Что именно? То, что я вылетела в трубу со своим бизнесом, или то, что для меня трехгодичный курс обучения закончился через год?

– Я имела в виду бизнес.

– Нет, не часто. Я выступила гарантом. – Аннабел поморщилась. – Представляете, страховка! Я никогда раньше не делала ничего подобного. Я этого не умею. Просто не умею. Роджер думает, что я вылетела из колледжа потому, что валяла дурака, но это не так. Я старалась. Я работала. Но у меня ничего не получалось.

– Значит, вы не виноваты.

– Он думает, что виновата. Ему всегда не хватало терпения, чтобы общаться с дураками.

– Тем более глупо с его стороны, – резко заявила Хелли. – Наверное, приятно чувствовать себя совершенством.

– Роджер? Совершенство?! – Голос девушки звучал отчужденно. – Да поможет Бог той женщине, которая решится выйти за него замуж. Я думаю, он никого не подпустит к себе достаточно близко даже под страхом смерти.

– Вы его не любите?

– Ну почему же, люблю, он мой брат, он хорошо ко мне относится. Но мне было бы жаль любую другую девушку, которая полюбила бы его, не будучи его сестрой.

– А Элвис Дэлзелл? У нее к нему чисто профессиональный интерес?

– Она разрабатывает эту тему, – зловеще произнесла Аннабел. – Старается вот уже несколько лет.

Мисс Паргайтер уложила Рози. Тим и Тони, уже в пижамах, досматривали по телевизору вестерн. Хелли привела к ним Аннабел; мисс Паргайтер обменялась с девушкой рукопожатием и выразила удовольствие по поводу возвращения ее в этот дом, а затем спросила:

– Как вы думаете, теперь можно пройти на кухню? Я приготовлю детям какао.

– Путь свободен, – сказала Хелли.

Руни встретили Аннабел без особого энтузиазма. Они довольно вежливо поздоровались, но когда Хелли объяснила им, что мисс Шерман собирается здесь остаться, на их лицах появилось озадаченное выражение – очевидно, они размышляли, насколько глубоко способны внедриться силы неприятеля. Сперва мистер Шерман, теперь мисс Шерман.

– В какой комнате вы жили раньше? – спросила Хелли.

– Я приезжала только на каникулы. Сначала училась в пансионе, потом в колледже. Но обычно я занимала ту комнату, из которой ведет лестница на крышу.

Сейчас эту комнату занимала Хелли, но для нее это было безразлично, и она сказала:

– Ее и займете сейчас. Несите чемодан, а я там все приготовлю.

Она прошла в комнату и принялась вынимать из шкафов свои вещи и складывать их на кровати. Она была рада, что приехала Аннабел, ее ровесница, и что ей не нужно чувствовать себя виноватой перед Шерманами, поскольку оба они теперь находились под крышей «Старого дома священника».

Вошла Аннабел с чемоданом в руке.

– Кто переезжает?

– Я. Займу другую комнату.

– Не стоит. Мне подойдет любая.

– Мне тоже, – сказала Хелли. Она собрала одежду с кровати и унесла ее в свободную комнату. – Места хватит. Даже если нас станет вдвое больше. Я рада, что вы приехали. Он, разумеется, знает, что вы остановились здесь.

– Я ему сказала. Что касается платы за квартиру…

– Никакой платы. Я беру плату с мистера Шермана только потому, что она нам необходима, но у меня есть моя зарплата плюс лепта мисс Паргайтер, как она ее называет, и нам вполне этого хватает.

Аннабел сказала:

– Роджер говорит, что я должна платить за квартиру.

– А какое ему до этого дело?

Хелли открыла шкаф и принялась развешивать одежду.

Аннабел стояла рядом. Она произнесла, запинаясь:

– Он говорит, что я должна помнить – это больше не наш дом, что мы здесь квартиранты и должны платить за квартиру.

– Это он квартирант, – ответила Хелли, – а вы у меня в гостях. Или я у вас в гостях. Не знаю. Мне до сих пор кажется, что в завещании какая-то ошибка и в один прекрасный день меня вышвырнут отсюда в канаву. Так что, возможно, он все еще принадлежит вам. Так или иначе, но платить вы не будете, поскольку прав на этот дом гораздо больше у вас, чем у меня.

Аннабел согласилась, правда, поначалу попыталась возразить:

– Роджер…

– Не говорите ему ничего, – сказала Хелли, – мы его обманем.

– Роджера невозможно обмануть. Он читает в умах людей так же, как на экране компьютера. Стоит ему посмотреть на вас – и он все знает… – Аннабел пальцем прочертила в воздухе линию на уровне своего лица.

Хелли ответила:

– Не думаю, чтобы он спрашивал об этом. Раз он велел вам платить, то сочтет само собой разумеющимся, что вы поступили так, как вам сказано, а все вокруг считают меня жадной до денег.

Она усмехнулась. Аннабел улыбнулась в ответ и сказала:

– Ну хорошо, если я не плачу за квартиру, то я могу хотя бы оплачивать свою часть расходов на содержание. Со следующего понедельника я стану зарабатывать.

– Прекрасно, если вы ничего не имеете против того, чтобы обедать на кухне, можете войти в долю и в отношении продуктов.

Устроить Аннабел в бывшей спальне Хелли и перенести оставшиеся там мелочи было делом недолгим.

Хелли как раз расправляла покрывало на кровати, когда Аннабел спросила:

– Кто он?

– Кто?

Аннабел протянула ей фотографию, выпавшую из бювара, который держала в руках.

– Слушайте! – произнесла она. – Он просто великолепен!

Это была фотография Саймона.

– Его зовут Саймон Коннелл. Мы когда-то были знакомы, – сказала Хелли.

– Это ваш друг?

– Нет, – солгала Хелли и улыбнулась.

– Жаль. В него так и хочется влюбиться. – Аннабел положила остальные фотографии обратно в бювар, а бювар – в ящик. Но фотографию Саймона она поставила на туалетный столик, прислонив к флакону с лосьоном, и рассмеялась: – Перед тем как отправиться спать, посмотрите на него хорошенько, и завтра утром расскажете мне, что вам приснилось. Если эксперимент не удастся, на следующую ночь я одолжу фото у вас и повешу на стену у себя над кроватью.

Откуда ей было знать, что эти слова, словно ножом по сердцу, резанули Хелли. Она отвернулась, чтобы не выдать своих чувств.

– После целого дня возни с Руни, – сказала она, – я сплю без сновидений. Засыпаю как убитая.

Закончив дела наверху, они спустились в гостиную, где к ним присоединилась мисс Паргайтер. Все трое принялись рассказывать друг другу житейские истории и к тому времени, когда пора было идти спать, чувствовали себя так, словно были давними добрыми друзьями.

Детство Аннабел Шерман прошло в этом доме, с бабушкой, дедушкой и тетей Элеонорой – миссис Брантон. Мать умерла при рождении Аннабел, а отца не стало прежде, чем девочка пошла в школу. Тетя Элеонора вышла замуж поздно – за удалившегося от дел богатого промышленника.

– Мне было тогда четырнадцать лет, а Роджеру – двадцать пять, нет, двадцать шесть. Тетя Элеонора и мистер Брантон отправились путешествовать по свету, а в доме остался один Роджер, он и вел здесь хозяйство. В то время он как раз и начинал работать в лаборатории.

Аннабел Шерман никогда не чувствовала себя одинокой. У нее всегда был брат. Она его немного побаивалась, но и гордилась им тоже, он никогда ее не подводил и никогда не отказывал в помощи.

Хелли улыбнулась про себя. Вот бы Роджер Шерман узнал, что в нем есть нечто, что роднит его с Руни.

Когда Хелли вернулась к себе в спальню, фотография Саймона стояла на том же месте, на туалетном столике. Она так и оставила ее там. Если бы Хелли убрала ее слишком быстро, Аннабел могла бы догадаться, что этот снимок почему-то взволновал Хелли. А ей вовсе не хотелось ни пускаться в объяснения, ни изобретать какую-то причину. И она оставила снимок там, где он был. А потом уснула, и ей приснился Саймон.

Может быть, это произошло потому, что она снова увидела фотографию, а может быть, потому, что подсознательно завидовала Аннабел, у которой всегда была надежная опора и защита в жизни. Но Хелли приснилось самое начало ее романа с Саймоном, то время, когда она верила, что такие понятия, как дом и любовь, неотделимы от Саймона и что она никогда больше не будет одинокой.

С ясностью, необычной для сновидения, перед ней проплывали события того субботнего дня, когда он рассказал ей о квартире. Звучало здорово. Правда, дороговато, но, учитывая их совместные доходы, приемлемо. Он нарисовал план на каком-то конверте и показал ей, пока они пили кофе в кафе-экспресс. Ключ был уже у него, и он сказал, что можно пойти посмотреть сегодня же после обеда.

– Конечно, – согласилась она.

Он должен был за ленчем встретиться с клиентом, и, если б не это, они отправились бы немедленно. Он поцеловал ее на прощанье, и она пошла по Хай-стрит, от счастья не чувствуя под собой ног.

Так же как и наяву, в этом сне она не знала, что, когда они выйдут из квартиры в половине пятого, будет идти дождь и он скажет:

– Все в порядке, правда? Можем въехать хоть…

– Когда мы поженимся? – спросила она, и он ответил:

– Жениться на тебе?..

Во сне она об этом так и не вспомнила. Она проснулась, а потом на нее с новой силой обрушилась боль от воспоминаний, потери и одиночества, – все то, что она чувствовала тогда, когда шла под дождем и плакала.

Ее душили слезы. Она сидела в темноте, уткнувшись головой в колени, прикрытые одеялом, и плечи ее сотрясались от рыданий.

Дверь была приоткрыта. Она всегда оставляла дверь приоткрытой, чтобы слышать, что делают дети. Было очень поздно, она едва отдавала себе отчет, где находится, а слезы все текли и текли, и казалось, им не будет конца.

Хелли услышала, как Роджер Шерман произнес: «Аннабел», а потом почувствовала у себя на плече его руку. Она вдруг разом очнулась: ей страшно не хотелось, чтобы он видел ее такой.

– Уйдите, – умоляюще сказала она.

– Мисс Крейн!

Они же поменялись комнатами с Аннабел, и он думал, что здесь его сестра. Но Хелли была у себя дома и считала, что имеет полное право поплакать в одиночестве. Она попыталась выговорить:

– Мне… мне приснился кошмарный сон, – услышала, как сдавленно звучит ее голос, и попросила: – Не включайте свет… пожалуйста.

В комнате было темно. Тени от оконных переплетов ложились повсюду решетчатым узором.

Слезы текли у нее по подбородку, и, когда он коснулся его, пытаясь приподнять ее голову, он, должно быть, ощутил эти слезы. Она крепко зажмурила глаза, потом открыла их снова и с достоинством, правда еще заикаясь, произнесла:

– Будьте любезны… покиньте… мою спальню.

– Наденьте что-нибудь, – сказал он, – спуститесь в гостиную и выпейте глоток бренди.

– Я не хочу никакого бренди. Со мной все в порядке. Мне просто приснился плохой сон.

– Даю вам пять минут. Если вы не спуститесь, я пришлю к вам мисс Паргайтер.

– Не будите ее. Ей надо поспать.

– А вам надо выпить бренди. Пять минут.

– Хорошо, – согласилась она.

Глава 4

Роджер Шерман закрыл за собой дверь, а Хелли осталась сидеть. Она все еще всхлипывала, но уже не плакала. Приступ жалости к себе прошел. Ее вывели из этого состояния.

Не появись Роджер Шерман, она довела бы себя до истерики, но теперь самым важным было все отрицать – ничего вообще не произошло.

Уж если она не хотела сочувствия от Серины и Фрэнсис, то сейчас его жалость ей и подавно была не нужна. А как глупо все это прозвучит:

– Это была несколько запоздалая печаль, я вспомнила человека, который увлек и бросил меня тысячу лет назад.

– Вот как, мисс Крейн? Возможно, у него были на то причины…

Надо сойти вниз и убедить его, что ей приснился дурной сон. Она, кажется, плакала во сне – ведь люди иногда плачут во сне? Она не помнит точно, что это был за сон, но определенно что-то очень печальное.

Если она не спустится, он разбудит мисс Паргайтер, та начнет волноваться, поднимется ненужная суета.

Хелли выбралась из постели и надела ярко-красный халат, висевший тут же, на спинке стула. В первый раз ей пришлось спешно одеваться среди ночи, но халат всегда был под рукой. С этими Руни надо быть готовой к немедленным действиям. От них можно ожидать чего угодно – от поджога до приступа разлития желчи.

Хелли включила свет и вздрогнула, увидев в зеркале свое опухшее от слез лицо с красными глазами. Фотография Саймона привела ее в бешенство. Улыбка на его лице была не то чтобы насмешливая, просто несколько высокомерная – такая же, как он сам. Она разорвала фотографию пополам, и не оттого, что ей было больно ее видеть, а просто от досады, потом схватила щетку для волос и стала расчесывать всклокоченные, словно у медузы Горгоны, волосы.

Хелли прошла в ванную, умылась, затем вернулась в спальню и протерла лицо лосьоном. Лицо перестало гореть, но все еще оставалось красным и припухшим, и она все еще была похожа на заплаканную девчонку.

Дверь в гостиную была открыта, и Хелли обрадовалась, что в комнате горела лишь одна лампа – на бюро около камина. Роджер Шерман сидел напротив бюро, если Хелли устроится спиной к свету, то лицо ее окажется в тени.

Именно это место предназначалось для нее, потому что она увидела там приготовленный для нее бокал. Он предложил:

– Выпейте это.

Хелли взяла бокал обеими руками и сделала глоток. Напиток был крепким, и у Хелли перехватило дыхание. Она сказала:

– Мне приснился дурной сон.

Она посмотрела на позолоченные часы под стеклянным колпаком, стоявшие на камине, – пять минут первого. Он, должно быть, собирался пойти спать; чтобы добраться до своей спальни, ему надо было пойти мимо двери Хелли. Он только что закончил работу и, вероятно, устал, хотя выглядел, как обычно.

– Извините, я не хотела доставлять вам неудобства.

– Я могу что-нибудь еще сделать для вас?

Он не поверил в историю с ночным кошмаром, и Хелли перестала притворяться. Сделав еще пару глотков, она отставила бокал и ответила:

– Нет, спасибо.

Теперь уже не из гордости, а потому, что боль ушла. Этот сон принес облегчение. Она несколько раз повторила про себя: «Саймон… Саймон» – и поняла, что слова, сказанные ею Аннабел: «Саймон Коннелл, с которым я когда-то была знакома», оказались чистой правдой. Он уже частица прошлого, маленькая глава из дешевого романа, безвозвратно забытая.

Она тихо спросила:

– Почему вы мне помогаете?

Он улыбнулся:

– Я собирался сказать – потому, что вы находитесь у меня в доме. Но это не так, верно? Тогда – вероятно, потому, что мы живем под одной крышей. Должен признаться, что я чувствую себя в некотором роде ответственным и за вас, и за Руни.

Похоже было, что он предлагал ей дружбу, и со смешанным чувством удивления и радости Хелли приняла ее.

Она сказала:

– Я вообще-то человек законопослушный, но вы сами не знаете, что вас ждет, если возьмете на себя ответственность за Руни.

– А как же вы?

– Я сама воспитывалась в детском доме, потом поддерживала с ними связь. – Она улыбнулась. – Я знаю их. Знаю, чего от них можно ожидать и чего опасаться.

– Возможно, я знаю их немного лучше, чем вы думаете.

Она откинулась на спинку стула:

– Каким образом? Это невозможно! Неужели вы слышали о происшествии у миссис Перри?

– Нет.

Это был вопрос, но Хелли не спешила его просветить. Она спросила:

– Так каким же образом?

– Они уже в постели, когда я возвращаюсь домой вечером, но, когда я уезжаю утром, они уже на ногах, и, даже принимая во внимание, что двери закрыты и что они поспешно удирают при виде меня, я все-таки чувствую, что хорошо их знаю. Так что же случилось в доме священника?

– Ну, значит, так…

И Хелли рассказала ему все, и весь ее рассказ звучал нелепо и смешно от начала до конца: вот миссис Коттар и мисс Паргайтер оценивают силы друг друга, словно готовясь к поединку, вот бедняжка миссис Перри всеми силами старается сохранить мир и спокойствие, а вот финальная сцена, в которой миссис Коттар сжимает в объятиях перемазанного кровью внука, а Руни уплетают угощение, приготовленное для всех, в то время как остальная компания жмется в кучку под вязом.

В первый раз Хелли услышала, как Роджер Шерман смеется, но эта ночь была, кажется, ночью неожиданностей.

Возможно, ей слегка ударило в голову спиртное. У Хелли появилось ощущение спокойствия и уюта, и, когда часы пробили час, она даже вздрогнула.

Она рассказала о детском доме, обо всех детях, о том, какое сокровище мисс Паргайтер. Он был благодарным слушателем. Хелли договорилась до того, что спросила, не знает ли он кого-нибудь, кто нуждался бы в машинописных работах, и он пообещал узнать.

Раздался бой часов. Они просидели в гостиной почти час. Хелли вскочила:

– Завтра же рабочий день. Если вам повезет сразу же уснуть, то и тогда осталось поспать всего пять часов. Я совсем заболталась, вы должны были остановить меня. Что будет, если вы уснете завтра прямо за письменным столом?

– Думаю, это маловероятно.

Разговор подошел к концу. Хелли запоздало спросила:

– А чем вы занимаетесь в своей лаборатории космической связи?

Он улыбнулся:

– Это сложно. И очень скучно.

Вероятно, он имел в виду, что это скучно для тех, кто ничего не понимает. Для посвященных это, должно быть, просто завораживающе интересно. Например, для такой девушки, как Элвис Дэлзелл.

– Каковы планы относительно Руни на завтра? – спросил он.

– Мы собираемся покрасить классную комнату водоэмульсионной краской. Если сойдемся во мнении насчет цвета. Рози помешана на розовом, а мальчики считают, что розовый цвет – девчоночий. – В дверях она обернулась. – Спасибо за бренди и за то, что дали мне выговориться.

– Постарайтесь заснуть, – сказал он.

– Вы тоже.

«Роджер не подпускает близко к себе», – сказала Аннабел. Физически Хелли сейчас находилась достаточно близко от него, чтобы видеть его проницательные серые глаза на худощавом лице. Час был поздний, но в его глазах не было усталости. Человек, который прекрасно умеет слушать и немногословен сам, человек, который умеет узнавать о людях больше, чем они узнают о нем.

Хелли пожелала ему спокойной ночи и поднялась по лестнице к себе в комнату. На этот раз она закрыла дверь и улыбнулась, увидев белые обрывки фотографии на туалетном столике. Надо было разорвать ее давным-давно.

Когда они заканчивали завтрак, в холле зазвонил телефон. Трубку взяла Аннабел. Последние дни им мало кто звонил. Те, кому нужен был Роджер, очевидно, звонили ему на работу, а Хелли разговаривала по телефону только с миссис Перри да изредка с подругами из Лондона.

На этот раз звонила мисс Макдональд, и лица Руни непроизвольно приобрели ангельское выражение. Они знали, что вели себя хорошо, и надеялись, что Хелли не преминет упомянуть об этом в разговоре.

– Есть какие-нибудь проблемы? – сделала первый ход мисс Макдональд. Она получила письмо, которое Хелли написала ей в конце недели, где говорилось, что они прекрасно проводят время и Руни ведут себя отлично. Но то было в субботу, а сегодня уже четверг, и за это время много чего могло случиться.

Мисс Макдональд вздохнула с облегчением, когда Хелли сказала:

– Погода великолепная, и дети в полном порядке.

– Насколько я знаю Руни, – строго произнесла мисс Макдональд, – если они в порядке, значит, кругом беспорядок, но тебя они пока не допекли окончательно? Ты с ними управляешься?

– Конечно. – Наверное, ответ прозвучал чересчур самоуверенно, но сегодня утром она чувствовала себя превосходно и была в приподнятом настроении.

– Хорошо. А теперь послушай, – продолжала мисс Макдональд. – И если тебе покажется, что я хочу чересчур многого, останови меня сразу же. Думаю, что я вполне в своем уме, но дело вот в чем. Я говорю о Джеральдине…

Джеральдина Мюррей, семи лет. Хелли знала ее. Она знала всех детей. Несколько раз она брала ее с собой на прогулку. Джеральдиной можно было гордиться – тихая и скромная, словно школьница викторианской эпохи.

– Теперь, когда начались каникулы, – продолжала мисс Макдональд, – она все время одна. Просто сидит и ждет своего отца. Она уверена в том, что он вот-вот за ней придет. И я подумала: что, если бы она приехала к тебе на недельку, может быть, развеется, а потом, она так привязана к Рози.

– Хорошо, – быстро ответила Хелли.

Они поговорили еще немного, уточнили детали, а потом Хелли вернулась на кухню.

– Приезжает Джеральдина, – сказала она.

Рози просияла. Близнецы были не особенно в восторге. Они вообще не любили девчонок, за исключением Рози конечно, но Рози – их сестра, а вот Джеральдина была из тех, кого они откровенно презирали: послушная, робкая, такую легко выбить из колеи.

К тому же с головой у нее не все в порядке – вечно придумывала, что у нее под подушкой лежат какие-то письма, хотя с тех пор, как она появилась в Спрингфилде, не получила ни одного письма. А еще рассказывала о своем отце, о том, куда он ее водил в воскресенье, хотя никакого отца у нее не было.

У близнецов был практический склад ума, но Рози нравилось немного пофантазировать. Она слушала рассказы Джеральдины, письма, которые Джеральдина якобы читала ей, и казалось, что она видит эти письма так же ясно, как Джеральдина.

– Она приезжает в воскресенье, – сказала Хелли. – Мне придется встретить ее в Хоули. Хотите поехать со мной?

– Да, – ответила Рози.

– Не-а, – сказали Тим и Тони.

– А когда она сюда приедет, – предупредила Хелли, – вы не посмеете ее обижать, а не то смотрите, будете иметь дело со мной.

– И со мной, – сказала Рози.

Хелли добавила:

– Мисс Макдональд говорит, что Джеральдина сейчас чувствует себя очень несчастной.

Руни по себе знали, что значит быть несчастным. Память об этом хранилась где-то глубоко в подсознании. Они, конечно, не будут особенно нежничать с Джеральдиной Мюррей, но и слишком донимать ее они тоже не станут. Возможно, даже примут ее в свою компанию. К тому же в противном случае их могут сюда и не пригласить в следующий раз.

В то утро Руни под предводительством мисс Паргайтер помогали подготовить классную комнату к покраске. Хелли и Аннабел Шерман отправились в деревню за покупками. Инициатива принадлежала Аннабел. Она сказала, что, если они с Хелли станут появляться на людях вместе, жители Реддинг-Хиллз скорее признают новоприбывших.

Но все было не так просто. Конечно, тот факт, что Аннабел Шерман и «та девица, которой миссис Брантон оставила дом», вместе явились за покупками, не остался незамеченным и вызвал немало пересудов.

Один из таких комментариев они услышали, выходя из магазина хозяйственных товаров с двумя большими банками водоэмульсионной краски. Хозяйка была глуховата и либо не осознавала, насколько громко говорит, либо, напротив, хотела, чтобы ее слышали все соседи.

– Аннабел Шерман любой может обвести вокруг пальца. Роджер Шерман же с ней не ходит, так ведь?

– Эта затея не прошла, – сказала Аннабел.

Хелли рассмеялась.

– Может быть, попросить его об этом? Просто пройтись с тобой по Хай-стрит туда и обратно, желательно улыбаясь, чтобы все поняли, что между вами нет вражды.

Хелли отрицательно покачала головой:

– Не думаю, чтобы такой спектакль получился.

– Я тоже, – сказала Аннабел. – Привет, Джоан! – Она помахала рукой и улыбнулась молодой женщине, которая шла по противоположной стороне улицы.

Женщина тоже улыбнулась, помахала ей в ответ и подошла к ним.

– Ты знакома с Хелли?

С Джоан было двое детей – девочка и мальчик, но, перед тем как перейти на их сторону, она старательно осмотрелась, и не столько, чтобы убедиться в том, что не было машин, а скорее из боязни увидеть нечто опасное на противоположном тротуаре.

Джоан сказала:

– Здравствуйте, мисс Крейн. Как приятно снова видеть тебя здесь, Аннабел. Мы уж думали, что теперь, когда у вас нет здесь дома, мы больше тебя не увидим.

– Но я здесь, – ответила Аннабел.

– Ах да, – сказала Джоан тем же тоном, каким говорила тогда миссис Коттар. – Но это уже совсем не то, правда?

– Очень похоже на то, что и раньше. Приходи и посмотри.

– И детей приводите, – сказала Хелли, и Джоан прижала детей к себе, словно им что-то угрожало.

– Да, хорошо, спасибо. Мы подумаем. – Она решила высказаться и продолжала несколько раздраженным тоном: – Однако должна вам заметить, я бы не хотела, чтобы мои дети водились с детьми из «Дома священника» после того, что я о них узнала. Я слышала, они играют очень грубо. Бедняжка Эндрю Коттар!

– Лучший боксер в этих местах, – отпарировала Хелли. – Он это сам сказал.

Женщина застыла, раскрыв глаза от удивления, ее дети тоже.

А Хелли продолжала:

– Вот Тони и показал ему. Всего доброго. Заходите в любое время.

И она направилась вверх по холму, кипя от негодования. Руни вовсе не были виноваты, но миссис Коттар и ее приятельницы определенно распространяли сплетни о малолетних хулиганах, которые набрасываются на невинных детей. Хелли верила тому, что ей рассказали Руни. Они никогда ей не лгали. Не они начали эту ссору.

Никто, кроме Аннабел, не выходил больше в тот день из дома. Аннабел позвонила нескольким друзьям, кое-кого посетила и везде старалась замолвить слово за Хелли и ее подопечных.

Но она все же не могла не признать, что включение Хелли в завещание миссис Брантон в обход кровных родственников выглядело довольно странно. И кроме того, дети действительно играли грубовато.

– Но она мне очень понравилась, – говорила Аннабел, а ее друзья улыбались и говорили, что Аннабел всегда была слишком доверчива.

Хелли, мисс Паргайтер и дети почти весь день красили классную комнату. В одиночку Хелли сделала бы это лучше и быстрее, но Тим и Тони трудились на удивление усердно, старательно прокрашивая углы и аккуратно очерчивая края плинтусов.

Работа была закончена часам к пяти, и они отправились на болота – проветриться от запаха краски.

Дети бегали, и Хелли вспоминала, как они обычно гуляли в парке – тесной, сплоченной группкой.

«Я люблю этих детишек», – думала Хелли. Она вообще любила детей. К некоторым из них она относилась с большой симпатией, но Руни она по-настоящему любила, и внук миссис Коттар не имел никакого права говорить им, что они незваные гости, что им нет места за столом в саду у священника.

Мисс Паргайтер осталась дома готовить чай – в ее возрасте люди уже не страдают от избытка энергии. А Хелли и дети направились к ближайшему холму, где устроили себе развлечение наподобие американских горок – упорно вскарабкиваясь наверх и с восторженным визгом сбегая вниз.

Она стояла у подножия холма и смотрела, как дети карабкаются наверх. Мальчишки прыгали, толкались и дергали друг друга, Рози же поднималась кратчайшим путем, маленькие пухленькие ножки несли ее прямо к вершине. Рози явно достигала вершины первой. Это, конечно, не было соревнованием; вздумай они соревноваться, Рози пришла бы третьей, но Хелли улыбалась, глядя, как девочка старается.

Послышался хруст папоротника, и Хелли обернулась. От дома к ним шел Роджер Шерман.