Текст книги "За руку с ветром"

Автор книги: Джейн Анна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Злобно осмотрев останки растерзанного тигренка, спрятанные в ящике стола, я выбросила их в мусорный мешок, туда же полетел и идиотский набор для влюбленных, подаренный друзьями Дэна. А еще я нашла оригами, что Дэн делал своими пакостными руками. Захотела смять их, разорвать, уничтожить, но, к сожалению, не смогла. Просто смотрела на бумажные фигурки с безразличным лицом. Мне даже притрагиваться к ним было страшно. Ведь когда-то их касались пальцы Смерчинского…

Вот эту фигурку он делал специально для меня, потому что я попросила, а эту смастерил в эльфийском кафе, чтобы передать его вместе с вином якобы от поклонника Князевой, дабы позлить Ника. Блин! И на что я только тратила свою жизнь? На то, чтобы разлучить двух не самых достойных людей? Как же я вляпалась во все это? Как же поверила? А ведь тогда я считала, что это – отменное приключение. Как ребенок, ей-богу.

Я все же взяла павлина с шикарным хвостом и стала рассматривать сиреневые узоры, выведенные рукой Смерча. Денис – ты самый настоящий павлин.

Пальцы пробежались по податливой бумаге, и я случайно развернула уголок. И замерла.

А что это за надписи он все же тогда сделал? Я думала, буковок немного – всего несколько штук, а на развернутой бумаге их подозрительно много, написаны в строку его ровным красивым подчерком. Зачем Смерчинский тогда это вообще писал? Я внимательно вгляделась в эти непонятные мне символы.

«C m]/hg; z, u/c l, iuol iujukuamghe2+

«l gb, kuvm ih nlku

Tgm’mnbc, hn b miile m, u/u b, hi, vpu#

M jukub, hi. Tau gub, m bu/c, hy 1 gl]gkh[he jkuaizz bu/c».

Что это? Что за бред бредовый? Тайное послание своей любимой Ольге, или ему скучно было?

Исследовать бумажку дальше мне помешали брат и его друг, с которым они вместе заперлись домой и как ни в чем не бывало, зашли в мою комнату, напугав скрипом двери.

Друг, кстати говоря, оказался Федькиным свидетелем на его свадьбе. Парень этот, хоть и работал с братом в серьезной организации, был на самом деле таким же разгильдяем и идиотом. Они учились вместе и вместе пошли на службу – уж не знаю, кто кого за собой потянул. Наверное, Марк Федьку – у него папа занимал начальственную должность в их закрытой организации.

– А-а-а, это ты, – увидел меня брат.

– А кто еще может быть в моей комнате? – пожала я плечами, отодвигая оригами в сторону. – Привет, кстати.

– Привет, давно не виделись, – отозвался братик. – Как дела? Все хорошо? Покинь нас ненадолго.

– Здравствуй, Мария, – добродушно поздоровался со мной будущий свидетель. Когда-то, когда мне было лет тринадцать-четырнадцать, этот парень мне даже нравился – еще бы, взрослый друг брата с классным лицом и широкими плечами – не хуже, чем у Смерча. Марк надо мною, как Федька, не глумился, был вежливым и обходительным и казался почти богом. Он даже мне как-то пару раз мороженое покупал и шоколадки. Потом чувство симпатии все же прошло, наверное, после того, как я услышала случайно его разглагольствования по поводу того, что «норм парню иметь трех девчонок одновременно – норм дело». Хорошо, что хоть Федька спорил с ним и утверждал, что, в общем-то, дама сердца должна быть одна. Хоть что-то в брате хорошее есть.

– Чего вам надо? – спросила я недовольно.

– Мне твой комп нужен. Освободи на пару минут. В мой домашний ноут вирусы прорвались, ему хана, – отозвался деловито Федор.

– А рабочий?

– А рабочий на работе. Давай, Машка, поделись компом. Мы быстро.

Я кивнула и слезла со стула, уступив место брату.

– А чего это у тебя? – спросил любопытный Марк, разглядывая оригами Дэна, предназначенное Ольге, пока Федор что-то перекидывал с компьютера на флешку.

– Просто так, – не стала я ничего объяснять. У меня не было настроения. Его вообще из-за Смерчинского никогда не будет!

– А это код, – беспечно вертя бумажку в руках, заявил Марк, – мы таким же баловались.

– Что за код? – оторопела я.

– А, простой, его с помощью раскладки клавиатуры делают. – Пояснил Федькин друг со знанием дела. – Через букву или через две пишут. Смотри, ты, допустим, хочешь написать закодированный алфавит с помощью клавиатуры. И придумываешь код, допустим, вместо того чтобы нажимать какую-либо клавишу, нажимаешь соседнюю – вправо или влево. Например, код – через клавишу справа. Тогда вместо буквы «а» ты нажмешь букву «п». Вместо «м» – «и». И так далее. Хочешь закодировать слово «мама», а получаешь «ипип». Можно вводить те символы, которые будут через две клавиши вправо. Тогда «мама» трансформируется, – тут он пригляделся к клавиатуре, – в «тртр». А если раскладку русскую поменять на английскую, тогда получиться «bgbg». Вот тут как раз английская. Помочь разгадать?

Я медленно кивнула, переваривая информацию. А Федька только спросил:

– Откуда такие познания в кодах, Марк?

– Ты забыл, моя Танька – криптограф, – напомнил о собственной сестре Марк. – Она просто слегка чокнутая, всяческие коды любит чуть ли не с детства.

Влияние сестры, занимающейся криптографией, действительно было велико, и Марк буквально через пару минут перевел мне послание на нормальный язык. И я даже поняла его нехитрые объяснения.

– Э-э-э, странное что-то, но вот, держи, Марья.

– Спасибо, – я вцепилась в бумажку с текстом, написанным прямым мелким почерком Марка. Жутко занятой Федька как раз закончил свои манипуляции с флешкой, встал со стула и поманил друга за собой.

– Поехали, у нас еще дел по горло.

– Пока, до встречи на свадьбе, – улыбнулся Марк мне, и парни ушли. А я судорожно стала читать и перечитывать расшифрованный текст. И как только тогда Смерч умудрился написать, не глядя ни на какую клавиатуру Троллю целое послание?

«Я избавлю тебя от него, не переживай=)

До встречи на море.

Увидимся там с Инной, и тебе станет лучше!

И перестань уже вести себя так – возвращай себя прежнюю».

Внутри все замерло. Каждый нерв натянулся, как струна, грозя вот-вот порваться. Пульс взрывался. Сердце разрывалось. И душа – тоже.

Смерчинский, я тебя ненавижу! Ты что, еще и с Инной встречался в своем тупом Галазе? Ты с самого начала мною пользовался, как тряпкой, да что же это…

Я едва ли не с рычанием разорвала павлина, схватилась за нежно-розового ни в чем не повинного пегаса, надорвала его крыло, но остановилась. Меня совершенно внезапно осенило: а вдруг и на нем есть послание? Уже для меня? Вдруг? Вдруг…

И оно было.

«Niu yhau, bc/ c g; z/; uiссс

Jklb, m/ ub; m l/m’u;»

С горем пополам я «перевела» и его, путая от нового внутреннего урагана эмоций клавиши и буквы. И даже стиснула зубы. Почти каждая мышца в руках, держащих листочек, напряглась. Каждая буква выжигалась огнем в душе, каждая точка.

«Мне кажется, я влюблен…

Прости, если обидел».

– Да что это такое? Что это такое? – прошептала я, сдвинув брови к переносице. – Да что ты со мной делаешь, Денис?

Прижав бумажки к груди, я уселась на кровать. В кого ты влюблен? В меня, в Ольгу, в Инну? В какую-то там третью потерю? В себя самого?

Какой вариант верный в этом тестовом задании – какой из четырех? Поработаем методом тыка? Тогда вариант «а» точно исключается. Не меня. Да и последний не подходит – некорректно сформулирован. А вот второй и третий ответы… Ольга? Инна?

Я взяла мобильник и посмотрела на заставку – слегка переделанное лицо Смерча. Дотронулась указательным пальцем до его щеки и тут же резко выключила мобильник. Видеть не желаю. Предатель.

«Д»… Глупая буква «д». Денис. Ведь все было хорошо, что случилось, зачем он появился в моей жизни? Права ли гадалка? Он ли моя судьба? В моем окружении не только имя Смердяка начинается на эту букву. У Чащина, например, тоже. «Д» – Димка. Хотя, даже если я ему и нравлюсь, все равно у него есть девушка, и скорее всего, его девушка – ну кто бы мог подумать, гребаная Князева! И везде от нее проблемы. Эта Князева всюду! Она как царь Мидас, к чему не прикоснется, все превращается… не-е-е-т, не в золото. В пепел и разруху.

А если Князева – девушка Чащина, то, получается, моя соперница – это Инна? Та самая Инна, о которой говорил Сашка-Черри.

Вновь не зная, что делать, я почти побежала в комнату брата, где, к недоумению мамы, с глухими криками била его боксерскую грушу, висящую в углу. Всего лишь полчаса – и физическая замотанность победила желание утопать в собственной злобе.

– Что с тобой, Маша? – с недоумением спросила у меня мама, заглядывая в комнату.

– Все хорошо, просто тренируюсь, – сообщила я маме весело. – Хочу на Федькиной свадьбе выглядеть хорошо!

Я улыбалась, а уставшие несчастные головастики хором выли.

– Тебе, кстати, по домашнему телефону Дмитрий, мальчик из твоей группы, звонит, – уведомила меня мама. – И, Марья, ты девочка, хватит колотить грушу брата, как заправский боксер.

– А если у меня нервы не выдерживают?

– Бей посуду, – раздраженно бросила она в ответ, – и подойди уже к телефону, не заставляй мальчика ждать.

– Не заставлю, – пообещала я, утерла со лба капельки пота и направилась к телефону.

– Дим, привет, – устало поздоровалась я.

– Привет, Бурундук, – отозвался его голос, довольно веселый. – Сегодня ты часто дышишь. От чего я тебя оторвал, а? От чего-то неприличного?

– Ни от чего, – отозвалась я, не обратив никакого внимания на его шуточку. Димка по моему тону сразу понял, что я совершенно не в настроении, и спросил уже серьезным тоном:

– Что случилось? Ты вчера несколько раз звонила и писала.

– Вчера бы и ответил. Тогда бы и узнал что, – буркнула я. Честно говоря, мне очень хотелось увидеть его. Душе, раненой предательством того, кому она так доверяла, очень хотелось нехитрой поддержки, но такого человека, который смог бы утешить или ободрить, рядом не было. Маме про свою личную жизнь я ничего говорить не хотела. Димка куда-то делся. Маринка и Лида уехали на дачу праздновать День рождения какой-то общей родственницы, да и зачем напрягать их, счастливых и занятых своими мальчишками, успею еще поплакаться на их плечах. А остальные были лишь приятелями. Мы могли быть вместе в радости, но не в беде, как ни странно.

А может, мне хотелось, чтобы меня пожалел именно Чащин, ведь я все же верила в то, что нравлюсь ему, и подсознательно ждала, что он защитит меня от всего того, что причинил мне Смерчинский. Тогда, когда в университете он обнимал меня, мне было очень тепло и уютно.

– Я был занят. Прости, – отозвался Димка с сожалением в голосе.

– Чем? – захотелось мне выяснить.

– Ну, так, делами. Моя девушка приехала, – сознался он, наконец.

– А я думала, Князева в тот день со Смерчинским была. А она для всех время находит, – отозвалась я, хмурясь. – И силы.

– При чем тут Князева? – сделал вид, что не понял, Димка.

– Ты ведь с Князевой встречаешься? – в лоб спросила я, позабыв про такт.

– Чего? – обалдел он.

– Чащин, у тебя с Князевой что-то есть?

– Что за вопросы? – рассерженно спросил парень.

– Обычные. Это она твоя «подружка Виктория»? – продолжала напирать я. Мне было дико обидно. Мог бы и рассказать… Тоже мне, тайны мадридского дворца. Или ему Князева запретила рассказывать? Побоялась, что Дэн узнает, что они встречаются. Может быть, все же к ней, а не к этой Инне из прошлого неравнодушен Смерчинский?

– Маша, ты…

– Вот Князева стерва, поставила меня в черный список в твоем телефоне, – злобно хохотнула я. – Небось ты мои звонки не видел, потому что Оленька вновь об этом позаботилась? Говорю ж – она Тролль.

Я почти была уверена, что попала в яблочко.

– Маша, – вновь позвал меня по имени Чащин. Он хотел что-то сказать, но передумал. – Давай встретимся? – предложил он вдруг.

– Давай. – Я легко согласилась на это. Хочу знать, что его связывает с Троллем, девушкой его в общем-то друга. – Когда, Дим? Где?

– Я приду к твоему подъезду, Маша, ты не против? Я буду через час, – предложил Чащин. – Я тебе давно хочу кое-что сказать.

– Хорошо, – отозвалась я. – И… у тебя что-то случилось?

– Случилось все уже давно, – не своим голосом проговорил Дима и добавил грустно: – Я хочу видеть тебя. Через час, ладно? Ты ведь придешь?

– Приду. Ты хочешь видеть меня, как ты там говорил, ННН: наглую неврастеническую нахалку, а не свою милую и добрую подружку? – спросила я с непонятной горечью.

– Я хочу видеть тебя, просто тебя. – Было мне ответом, и Дмитрий положил трубку. А вдруг, правда, это он – моя так называемая судьба? Раз Смерч меня обманул… Может быть, тогда Димка…?

Я только вздохнула. Ну почему у них обоих имя начинается на букву «д»?

Из квартиры я вышла раньше – за двадцать минут до назначенного времени, с большим клетчатым зонтом в руках и натянув любимые старые кеды, кофту с капюшоном и улыбку. На улице было прохладно, ветрено и уже вторые сутки продолжал идти назойливый дождь. Земля привыкла к нему, и деревья вокруг, и крыши домов, и дороги – тоже, а я все не могла. Я уже возненавидела его, потому что каждый раз, когда я видела тяжелые водные капли в окне или слышала звук, с которыми они ударялись о поверхности или падали в непрозрачные мутные лужи, я вспоминала наш с Дэном первый поцелуй. Тогда я была в таком восторге, что вовсе не обращала внимания на дождь. И, касаясь мокрого лица Смерча, его влажных плеч и предплечий, желала только, чтобы он никогда не отпускал меня.

И теперь, кажется, мне придется помнить этот поцелуй всю свою жизнь. А я не хочу этого! Не хочу. Эй, кто-нибудь наверху, уменьшите баланс на эквалайзере «Уровень боли»? Пожалуйста.

Я, тряхнув головой, быстро побежала по ступенькам вниз. Димка ждал меня около подъезда, под козырьком, промокший, натянув на голову черный капюшон, засунув руки в карманы темно-синих широких джинсов. Он стоял ко мне спиной, скрестив ноги, и не видел меня. В ушах у него были наушники, поэтому он меня и не услышал.

Я сделала еще более веселое лицо, чем всегда, и хотела уже подойти к нему с приветствием типа «привет, чума в капюшоне», но не стала этого делать, потому как Димка неожиданно закурил от простой черной зажигалки, прикрывая сигарету ладонью от ветра. Это меня насторожило. Нет, это меня расстроило и напугало! Он ни разу не курил при мне. Видимо, не ожидал, что я выйду так рано – ведь всегда опаздываю – и вытащил сигарету.

Такое чувство, что с моих глаз потихоньку спадает пелена, и я открываю для себя людей заново.

Я подошла к нему и несмело тронула за плечо. Димка сразу же обернулся, окинул меня теплым, мягким, но жадным взглядом, таким, каким родные люди смотрят друг на друга после разлуки, вытащил свободную руку из кармана и осторожно коснулся пряди моих уже светлых волос.

– Беленькая, – произнес он без приветствия. – Когда успела?

– Сегодня утром, – призналась я, глядя ему в лицо – усталое, грустное, по которому все еще стекали стеклянные капельки дождя. Почему он без зонта? Почему его черные глаза такие обеспокоенные? Почему я хочу пожалеть его и обнять?

– Ну да, я с ней встречаюсь, – сказал он мне теперь уже без объяснений, раньше, чем я успела что-либо спросить, вновь затягиваясь сигаретой, держа ее двумя пальцами. Раньше я не видела, чтобы наш спортсмен курил, и теперь была в некотором шоке. Я без слов взяла сигарету и, хорошо замахнувшись, выкинула ее.

Дымящаяся сигарета утонула в холодной пузырящейся от дождя луже.

– А, прости, забыл, что ты ненавидишь запах дыма, – произнес Дима, глядя на эту лужу, – прости. Прости.

– Дурак, я не поэтому выкинула. Не надо тебе курить, – отозвалась я, чувствуя виноватой почему-то себя. – Не надо. Понял меня?

Мой голос был не похож на мой обычный, поэтому я добавила:

– Прекращай курить, ясно, Чаща дубовая? Это опасно. Деревья горят долго.

Он даже не улыбнулся и не отшутился в ответ, только кивнул, а я, заметив в кармане его джинсов целую пачку сигарет, потянулась за ними. Димка поймал меня за запястье и мягко отстранил от себя мою руку.

– Не надо, Маша. Не надо.

Он не хочет, чтобы я касалась его? Черт! Ну, ему-то я что сделала?

– Почему? Тебе не надо курить, – упрямо сказала я, сжала губы до боли и продолжала: – Зачем тебе это? Трудно будет бросить, если привыкнешь. Не кури, отдай мне.

– Ты будешь курить? – он поднял брови.

– Если тебе это поможет – буду.

Парень рассмеялся, но пачку все же протянул. Я спрятала ее в кармане. Не дам ему курить. Пусть не портит здоровье. Идиот! Какой же идиот!

– Так что там у тебя с Князем? – спросила я, растерянная из-за его поведения. Я думала, при встрече я скажу ему все, что думаю, буду орать, кричать, возмущаться, язвительно поинтересуюсь – а как же дружба: моя и Никитина? Неужели Князева важнее всего этого? Но теперь, завороженная его взглядом, пасмурным небом и непрекращающимся шумом дождя, я терялась.

– Я же сказал, мы встречались, – пожал Дима плечами. Помолчал и все же не удержался, спросил: – Откуда узнала?

– Просто взяла и узнала. Почему ты это скрывал? Что такого в том, что ты с ней встречаешься? Это из-за Ника? Из-за Ника вы скрываете свои отношения? – выпалила я. Мне больше не хотелось обвинять его, мне хотелось смеяться с ним, как и прежде, шутить, как и раньше, прикалываться, как и всегда, но…

– Нет. Хотя, может быть, и из-за этого тоже. Я уродский друг, – парень замолчал, явно собираясь с мыслями. – С Ольгой мы… встречаемся давно, еще с февраля. И еще тогда я сказал, что не хочу афишировать наши отношения. Тогда они с Ником даже не знакомы были.

– А почему ты сказал ей сохранить ваши отношения в тайне? – с трудом спросила я.

– Я – скот. Я проводил с ней время, развлекался. А хотел получить другую девчонку. – Его рука потянулась к карману, наверное, за очередной сигаретой, но остановилась на полпути.

– Кого? – сказала я, уже зная ответ.

Он улыбнулся – если эту легкую гримасу можно было назвать улыбкой, и склонил голову, прикрыв костяшками пальцев губы. Мы молчали полминуты, не меньше. Просто смотрели друг на друга и молчали.

– Тебя, – наконец сказал он, – тебя, Маша. Прости меня.

– За что? – широко раскрыла я глаза.

Может быть, это он все же моя Судьба на букву «д»? Ну пожалуйста, может быть, это он? Или…

– За то, что я такой тормоз, – прошептал Димка, и я едва расслышала его голос из-за шума дождя, – прости за это. Я люблю тебя и не смог заставить тебя обратить на себя внимание. Зови меня кретином. Тебе, наверное, будет весело.

* * *

Он влюбился в нее не сразу и не с первого взгляда, конечно же. С первого взгляда она показалась ему самой обычной девчонкой, в меру наглой и веселой. Прикольной, забавной, отзывчивой, но никак не самой-самой.

Из всех будущих сокурсников именно с Машей Дима познакомился первой еще при поступлении в университет. Они, будучи еще абитуриентами, стояли рядом, задрав головы вверх и касаясь друг друга плечами, около списков с теми счастливчиками, которые были зачислены на специальность «реклама» факультета искусствоведения и культурологии.

– Я поступила, я крута! – возопила она ему едва ли не на ухо, заставив вздрогнуть. – Парень, я поступила!

– И я тоже, – не верил своему частью молодой человек. Он только что нашел свою фамилию в числе поступивших, и легкая эйфория накрыла его с головой.

– И ты крут, – великодушно уступила ему часть своей крутости светловолосая девушка. Тогда волосы у Бурундуковой были короткие, как у мальчишки, с длинными боковыми прядями выстриженной полукругом челки, которые доставали до ложбинки на шее. Она казалась младше своего возраста, но выделялась яркой мимикой и непринужденным поведением.

Они вышли из возбужденной толпы абитуриентов и уставились друг на друга.

– Ты на какой специальности? – спросила его девчонка, улыбаясь.

– Реклама, а ты?

– О! И я! Так мы будем вместе учиться, – искренне обрадовалась она. – Я – Маша, а тебя как зовут?

– Дмитрий.

– Как официально, Дмитрий, – захихикала Маша. – Пойдем во двор, там лавки прикольные. Я когда относила документы в приемную комиссию, видела, как студенты там вечно сидят. Я теперь тоже хочу.

– Пошли, – был не против Дима. Его разбирал восторг. Он смог! Поступил!

Они двинулись на выход по пока еще почти незнакомым коридорам университета, она – звоня маме, а он – печатая ей же эсэмэс. Мать Димы работала хирургом, и скорее всего, в это время у нее шла очередная операция, поэтому проще всего было отослать ей сообщение, чем звонить. Она, кстати, хотела, чтобы единственный сын тоже стал доктором, но Димка был против. Ему хотелось творческого, креативного образования. Химия, биология и медицина явно были не для него.

Когда парень и девушка оказались около самого выхода, в здание завалилась целая толпа веселых студентов, почему-то еще находящихся не на каникулах. Парни были в баскетбольной форме. Девчонки – в коротких юбочках и топиках в цвет этой формы. В самом центре ребят шел высокий красивый парень (даже Димка, которому мужская красота была вообще как-то параллельна, понял это) с темными волосами, широкоплечий, с тату на шее. С двух сторон его за руки схватили симпатичные галдящие девушки. Сам он что-то громко и задорно говорил, и прочие слушали его едва ли не с открытыми ртами.

Машка, самозабвенно и очень громко разговаривающая с мамой и вертящая в пальцах длинную тонкую прядь челки, совершенно случайно столкнулась с этим парнем, который как раз отвернулся к какому-то другу, шедшему следом за ним. От неожиданного столкновения девушка отлетела в сторону.

– Эй, куда прешься? – хмуро крикнула темноволосому красавчику Машка, вместо того чтобы, как положено, растаять от его внешности. Парень обернулся, посмотрел на нее очень веселыми синими глазами, на которые падала растрепанная челка.

– Ну, прости, – отозвался он, склонив голову. – Я не видел тебя.

На самом деле виновата была Машка, но молодой человек оказался воспитанным. Бурундукова только вздернула нос, милостиво кивнула ему и без стеснения потянула за руку Димку. Тот усмехнулся про себя и поспешил за девушкой. Сценка ему понравилась, как и растерявшийся ровно на пару секунд красавчик, еще раз оглянувшийся на них.

– Вот дурак, – сказала тогда девушка про местную знаменитость. – Глаза на пятках у него, что ли?

Кажется, ни Мария, ни Дэн не помнили этого столкновения и друг друга тоже не помнили, но судьбе было угодно, чтобы они неожиданно встретились через три года. Почему так произошло, Димка не знал. Вернее, узнал от Ольги чуть позднее, и ему оставалось только сжимать кулаки от бессилия. Обвинять во всем Ника он не мог. Тогда уж обвинять придется и его сумасшедшего братца, нет – тех, кто сделал его таким. Придется обвинять всех. И… себя.

С тех пор Дмитрий вообще перестал многое понимать в этой жизни. Он часто думал, оставаясь наедине с собой – а может быть, тогда это была та самая пресловутая судьба, решившая заочно познакомить его любимую девочку и Смерча? Но тогда какая судьба у него, Димы? Почему он должен отдавать ту, которую любит, кому-то только из-за того, что так решила какая-то судьба?

А в тот день они с Машей почти два часа сидели под августовским, но палящим солнцем на лавочке, как самые настоящие студенты, и просто так болтали. Обо всем. Оказалось, у них одинаковые интересы, и оба будущих сокурсника – люди веселые, позитивные, одинаково мыслящие и добрые. Машка рассказывала смешные истории, Дима шутил, и они оба смеялись, радуясь приближению новой университетской жизни.

Вот так просто они и познакомились. И на первом курсе продолжили общаться. Часто препирались и даже ссорились, но и веселиться вместе Маша и Димка тоже хорошо умели. Бурундукову можно было легко вывести из себя, и Чащину это нравилось. Она становилась злой и забавной, несла всякую чушь и обещала прибить. Иногда даже носилась за ним по всему универу. А еще ему импонировало чисто по-человечески и то, что Машка умела постоять за себя, легко соглашается на авантюры и не забывает о взаимопомощи, может развеселить народ, хотя и не была задирой или заводилой. Через какое-то время Дима понял, что Бурундукова – мировой человек.

На втором курсе они еще больше сдружились, часто и о многом общались, пару раз ездили вместе с группой в походы и в клубы, гуляли в общей компании. Общение с Бурундуковой Дмитрию все больше нравилось своей легкостью, задорностью и некоторой игривостью. Маша умела моментально повышать настроение, редко когда чего стеснялась и боялась, а еще помогала своим друзьям. Как-то, еще на первом курсе, сумела отмазать от праведного гнева декана всю группу, которая случайно из-за невнимательности старосты прогуляла в полном составе пару по физкультуре. Не стремилась участвовать в КВНах и играть в футбол, чтобы защитить честь факультета. Вступилась за подругу Марину, когда на нее вдруг стали наезжать две неформалки-четверокурсницы с журфака – за то, что та якобы увела парня одной их них. Заболела сокурсница – и Маша первой решила, что ее следует навестить, сагитировав всю группу. Завладела шпорами по трудному экзамену, выпросив их у старших курсов, – раздала всем желающим.

Сколько бы недостатков не было у этой девчонки, достоинства перекрывали их с лихвой. Димка уважал свою бойкую шумную подружку.

В середине же второго года совместного обучения Чащин начал замечать, что Бурундукова в общем-то не только неплохой товарищ, но она – еще и симпатичная девушка, которая умеет быть беззащитной и милой. Как и положено быть девушке. В конце второго курса он точно это понял.

Это был совершенно простой эпизод, который, скорее всего, был забыт Марией, как и ее мимолетная встреча с

Денисом Смерчинским, и в нем не было ничего героического или романтического. Но именно он стал отправной точкой в отчете чувств Дмитрия. Китайская народная мудрость права: всего одна рисинка может перевесить чашу весов в ту или иную сторону. Всего лишь один миг может стать решающим.

В тот майский и очень теплый день, год назад, он опаздывал на английский, в котором не то чтобы не разбирался, а который попросту не любил, а поэтому и не учил. Парень, не слишком торопясь на нудную пару, приблизился к кабинету и увидел Машку. Бурундукова сидела, по своему обыкновению, на подоконнике, сложив на колени, обтянутые сине-зеленой потертой джинсовой тканью, свой рюкзак, и о чем-то явно размышляла.

– О, Бурундукова, здорово! – поприветствовал ее он.

– И тебе привет, – кивнула одногруппница, болтая ногами в воздухе. Черно-красные кеды только и мелькали в воздухе. Женственно одеваться эта девчонка не любила. Впрочем, легкий неформальный стиль вполне ей шел.

– Почему не идешь на английский? – поинтересовался Чащин, усаживаясь рядом.

– Потому что я не готова к контрольной. А ты готов?

– Не-а, я списать хотел.

– Я тоже хотела, только мне списать неоткуда, – призналась Машка и неожиданно предложила: – А может, прогуляем, а, Чащин?

– Какое заманчивое предложение, – не хотелось тому сидеть целых две бесконечно долгие пары на нелюбимом предмете. – Даже не знаю… Ну-у-у, ладно, – решил он неожиданно, – пошли. Я все равно ничего дельного не напишу. Куда двинем?

– Просто погуляем. – Тут же соскочила Машка с подоконника. – Погодка – класс.

И они пошли гулять. Вдвоем шатались по окрестностям, препирались, ржали, фотографировали висящий на электропроводе непонятно как попавший туда кроссовок. Маша жаловалась, что ее достал парень-физик, который настойчиво зовет ее на свидание и который ее бесит, рассказывала, что купила какую-то крутую игрушку на компьютер, смеялась над смешными историями Димки. После прогулки они сходили в кино на комедию и донимали весь зал своими громкими шуточками относительно героев фильма. Так вышло, что фильм был не очень, а замечания ребят – смешные, и половина зала смеялась вместе с ними. После они заскочили в какое-то кафе, напились лимонада, снова бродили по окрестностям и даже покормили голубей. В общем, провели вместе весь день. Потом, ближе к вечеру – даже уже позднему вечеру, Димка сказал, что, как честный человек, должен проводить Машку до дома, а то «встретятся ей на пути какие-нибудь гопники», и они поехали к ней. В автобусе долго и, кажется, громко, глумились над целующейся влюбленной парочкой.

– Пасиба, что прогулял вместе со мной, – сказала Маша на прощание перед своим домом, пряча ладони в длинные рукава полосатой черно-белой ветровки. Кажется, она слегка замерзла.

– Да не за что, Бурундукова, – улыбнулся он ей. Время они провели очень даже неплохо. А английский, как потом сказали ребята, вообще был сорван – у препода дома случился потоп, и ее вызвал домой муж через полчаса после начала занятия.

– На самом деле ты мне помог, – вдруг тихим голосом призналась Маша.

– В смысле? – не понял Дима.

– Да папа у меня в больнице, он же у меня мент, в смысле милиционер, то есть полицейский, на задержании в него выстрелили. Страшно так было, когда нам дядя Гоша, ну, его коллега, позвонил и все рассказал, – призналась девушка, и Димка заметил вдруг, какие у нее большие и напуганные глаза, – В квартире никого. Мама сейчас с папой в больнице, брата дома нет, он на работе. А мне не хотелось дома одной сидеть. Страшно как-то. Так что спасибо, что погулял со мной.

– А что с отцом? Как он? – не без труда вымолвил парень. И эта девчонка весь день хохотала с ним, пряча то, что у нее было на душе?

– Нормально все, – слабо улыбнулась Маша. – Врачи сказали, что все обойдется. Только все равно… – Она замолчала. Кажется, ей было неловко за свое признание.

Дима положил ей руку на спину, неловко похлопал – так бы он успокаивал, к примеру, Ника, при условии, что ему это понадобилось бы, конечно. А потом неожиданно для себя он обнял девушку, по-дружески, чтобы успокоить, и прижал к груди. Она, оказывается, сильная. У нее в семье несчастье, а Маша и вида не показывала, хотя сильно переживала. Боялась оставаться дома одна, глупая.

Чувство того, что к нему щекой прижимается кто-то милый и беззащитный, Диме необычайно понравилось – парень едва ли не впервые в жизни почувствовал к кому-то такую нежность. И когда он убрал руки с плеч девушки, оказалось, что он уже не может смотреть на нее прежним взглядом. Дружеским.

* * *

На небе мелькнула почти белая застенчивая молния, и я, проводив ее мимолетным взглядом, отступила на шаг от Димки. Откуда мне было знать, что он… Любит меня? Да, в последнее время я подозревала что-то подобное, ну хорошо, я понимала, что нравлюсь ему, чувствовала его ревность, удивлялась кое-какому его поведению, но не думала, что это так серьезно! Прав ты был, Смерч, ох, как прав.

– Но почему ты не предпринимал чего-то? – тихо спросила я, чувствуя какую-то дикую неловкость. – Чтобы я была с тобой, чтобы заметила тебя?

– Предпринимал, – сердито сдвинул брови парень, вновь засовывая руки в карманы. – Звал погулять, в кино, съездить куда-нибудь вдвоем. Помнишь? Маша, а что делала ты? Говорила: «О, круто, позовем еще людей и пойдем все вместе!» Или спрашивала: «А кто будет с нами еще? В две каски – скучно. Чем больше народу – тем лучше». Или просила разрешение позвать Лиду и Марину. Или просто отказывалась. Или начинала спрашивать: «Чаща, когда же ты, наконец, себе девушку заведешь, чтобы она с тобою ходила всюду?» Маша, я был для тебя другом, не более. Ведь два года я тоже считал себя твоим приятелем. И ты даже не понимала, что я влюбился. Дурное слово «влюбился», да?