Текст книги "Война Калибана"

Автор книги: Джеймс С. А. Кори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

Глава 50
Бобби

– Капитан ушел, – сказал ей Амос, вернувшись в мастерскую.

Бобби плавала в метре над палубой, в компании смертоносной техники. Позади нее стоял вычищенный и полностью заряженный скафандр разведчика. Единственный ствол только что вставленного на место оружия блестел в порте правого рукава. Слева от нее висел автоматический дробовик – любимец Амоса. Остальной круг составляли пистолеты, гранаты, боевые ножи и разнообразные обоймы. Бобби провела последнюю мысленную инвентаризацию и решила, что сделано все возможное.

– Он думает, что может на этот раз не вернуться, – продолжал Амос, наклоняясь за дробовиком. Критически оглядев оружие, механик довольно кивнул.

– Когда идешь в бой, зная, что не вернешься, все становится яснее, – отозвалась Бобби.

Развернувшись, она притянула себя к скафандру и опустилась в него. Непростое предприятие при микрогравитации: ей пришлось извиваться и выгибаться, протискивая ноги в штанины. Уже застегивая скафандр на груди, она поймала очарованный взгляд Амоса.

– Серьезно? Нашел время! – покачала головой Бобби. – Говорим о том, что ваш капитан отправился навстречу смерти, а у тебя на лице обалделая ухмылка и в глазах: «Ух, какие сиськи!»

Амос и не подумал смутиться.

– Этот твой комбинезончик мало что оставляет на долю фантазии, вот в чем дело.

Бобби закатила глаза.

– Уверяю тебя, даже если бы под идеально отлаженный, усиленный скафандр можно было надевать мешковатый свитер, я бы все равно не стала. Потому что это глупо.

Она включила герметизацию – и броня облегла ее, как вторая кожа. Закрыв шлем, Бобби обратилась к Амосу уже через наружный динамик, зная, что голос в нем становится механическим и невыразительным.

– Ты бы, мальчик, лучше тоже натянул штанишки, – гулко разнеслось по комнате. Амос невольно отступил на шаг. – Не только капитан не знает, вернется ли.

Долетев до трап-лифта, Бобби поднялась на нем в рубку. Авасарала, пристегнувшись к креслу, сидела перед пультом связи. Наоми заняла место Холдена перед тактической панелью. Алекс, вероятно, был уже в пилотской кабине. Бобби открыла щиток, чтобы говорить человеческим голосом.

– Разобрались? – спросила она у Авасаралы.

Старуха кивнула и подняла ладонь, предлагая подождать, пока договорит с кем-то через микрофон, прикрепленный к наушникам.

– Марсиане уже сбросили целый взвод, – сообщила она, отводя микрофон от губ, – но им приказано держать периметр и изолировать базу, пока звери покрупнее не решат, что с ней делать.

– Они не собираются?.. – начала Бобби, но Авасарала остановила ее пренебрежительным жестом.

– Да ни хера! – сказала она. – Я буду повыше их в пищевой цепочке, а я уже решила, что, как только вы уйдете со спутника, мы превратим его в стеклянную бусину. Но дала им понять, что вопрос еще обсуждается, чтобы у вас было время вытащить детишек.

Бобби «кивнула» ей кулаком. Марсианских десантников обучали астерской системе жестов для общения в скафандрах. Авасарала тупо взглянула на ее руку.

– Ну, хватит играть ручонками, валите за этими сопляками.

Повернувшись обратно к лифту, Бобби уже на ходу включилась в корабельную связь.

– Амос, Пракс, через пять минут ждите меня в шлюзе в полной готовности. Алекс, через десять высаживай нас.

– Роджер, – подтвердил Алекс. – Доброй охоты, солдат.

Бобби задумалась о том, что, будь у них побольше времени, они с пилотом могли бы стать друзьями. Думать об этом было приятно.

Амос встретил ее у входа в шлюз. Он оделся в легкий марсианский скафандр и вооружился огромным дробовиком. Опоздавший Пракс ввалился к ним, все еще сражаясь со снаряжением, как ребенок, натягивающий отцовские сапоги. Пока Амос помогал ботанику застегнуться, Алекс, подключившись к рации шлюза, сказал:

– Иду вниз. Держитесь за что-нибудь.

Бобби на полную мощность включила магниты на подошвах, прилепившись к качнувшейся палубе. Амос с Праксом сели в выдвинутые из стены кресла и пристегнулись.

– Повторим еще раз план, – предложила Бобби, вызывая кадры съемки с орбиты. По ее команде «Роси» вывел изображение на стенной монитор. – Входим через этот шлюз. Если он заперт, Амос подорвет наружную дверь. Войти надо быстро. Ваши скафандры ненадолго защитят от излучения, в котором купается Ио. Пракс, ты держишь связь с Наоми и, как только войдем, ищешь узел подключения к внутренней системе. Мы ничего не знаем о планировке базы, так что чем скорее Наоми хакнет их систему, тем скорее мы найдем детей.

– Мне больше по вкусу запасной план, – заметил Амос.

– Запасной? – переспросил Пракс.

– Запасной план состоит в том, что я хватаю первого встречного и выбиваю из него, где искать ребят.

Пракс кивнул:

– Да, мне этот вариант тоже нравится.

Бобби проигнорировала петушащихся мужчин. Волнение перед боем каждый переживает по-своему. Бобби, например, как одержимая перебирала в уме все детали предстоящего боя, но угрозы и бахвальство – способ не хуже.

– Как только мы установим, где их искать, вы, мальчики, со всех ног бегите за детишками, а я позабочусь, чтобы вам было куда вернуться.

– Приятно звучит, – сказал Амос.

– Не обманывайте себя, – продолжала Бобби. – Ио – одно из самых неприятных мест в Солнечной системе. Тектоническая активность и дьявольская радиация. Легко понять, почему они затаились именно здесь, но помните, что само пребывание на этом дерьмовом спутничке – опасно.

– Две минуты, – предупредил по связи Алекс.

Бобби набрала в грудь воздуха.

– И это еще не худшее. Подонки выпалили по Марсу двумя сотнями протомолекулярных гибридов. Можно надеяться, что они растратили все запасы, но мне что-то не верится. Внутри мы вполне можем нарваться на одного из этих монстров.

Она не сказала: «Я видела это во сне». Все и без того было достаточно сложно.

– Если так, с ним разберусь я. Ты, Амос, чуть не убил собственного капитана, когда палил в такого в грузотсеке. Попробуешь проделать подобное со мной – я тебе руки поотрываю. Поэтому лучше не пробуй.

– Решено, шеф, – согласился Амос. – Не ерзай в пеленках, я все понял.

– Одна минута, – сообщил Алекс.

– Там будут марсианские десантники, контролирующие периметр, но им приказано нас пропустить. Если нам навстречу кто-то прорвется, можно не обращать внимания. От марсиан далеко не уйдет.

– Тридцать секунд.

– Приготовились, – велела Бобби и включила проверку состояния систем скафандра. Все горело зеленым, в том числе и счетчик боеприпасов, отметивший две тысячи зажигательных патронов.

Воздух с протяжным, затухающим свистом высосало из шлюза. Осталось редкое облачко атмосферы той же плотности, что сернистая прозрачная оболочка Ио. Не успел корабль встать на грунт, как Амос вскочил с места и привстал на цыпочки, чтобы прижаться шлемом к шлему Бобби.

– Задай им трепку, десантура! – проорал он.

Наружный люк отодвинулся, и скафандр Бобби завопил о радиационной тревоге, а заодно услужливо проинформировал, что наружная атмосфера непригодна для жизни. Бобби подтолкнула Амоса к выходу и направила Пракса следом.

– Ходу, ходу, ходу!

Амос несся вперед длинными прыжками, его тяжелое дыхание слышалось в динамике связи. Пракс не отставал. При низком тяготении он чувствовал себя в своей тарелке и легко держался на ногах. Бобби, выбравшись из «Роси», прыгнула по длинной дуге, поднявшись в верхней точке на семь метров над грунтом. Она визуально обследовала поверхность, а скафандр ощупывал ее радаром и электромагнитными датчиками, пытаясь засечь цели. Ни датчики, ни Бобби ничего не нашли.

Она ударила ногами в грунт рядом со спотыкающимся Амосом и снова прыгнула, первой оказавшись у шлюза. Нажала кнопку – и дверь начала открываться. Ну конечно, кто же будет запирать двери на Ио? Ни один вор не попрется за фамильным серебром через расплавленный кремний и серу.

Амос ворвался в шлюз и только там остановился перевести дыхание. Пракс отстал от него всего на секунду, и Бобби уже собиралась приказать закрыть шлюз, когда рация сдохла.

Развернувшись, Бобби поискала взглядом движения на поверхности. Амос подскочил к ней и ткнулся шлемом в броневую пластину на спине. Бобби с трудом разобрала его вопль:

– Это что?

Вместо ответа, Бобби посторонилась и ткнула сперва в Амоса, затем во внутреннюю дверь. Пальцами изобразила шагающие ноги. Механик кивнул одной рукой и, вернувшись в шлюз, закрыл наружную дверь.

Теперь, что бы ни творилось внутри, это касалось только Пракса с Амосом. Бобби пожелала им удачи.

Движение она заметила раньше камер скафандра. Что-то проступило на желтой серной поверхности. Что-то, слегка отличающееся по цвету. Бобби проследила движение взглядом, и скафандр тут же засек цель наводящим лазером. Теперь не потеряет. Может, эта штука и глушит радиоволны, но свет отражает, коль скоро ее можно видеть.

Нечто снова шевельнулось – неторопливо, над самой землей. Если бы Бобби не смотрела на него в упор, ни за что бы не заметила. Подкрадывается. А значит, вероятно, не сознает, что его засекли. Лазерный дальномер оценил расстояние в триста метров. Если ее теория верна, поняв, что замечен, монстр бросится к ней по прямой, норовя ухватить и разорвать. А если это сразу не удастся, начнет чем-нибудь швыряться. Ей же нужно только подбивать его, пока не откажет программа и не сработает самоликвидация. Теорий в избытке.

Пора их испытать.

Бобби навела оружие. Скафандр помогал ввести поправку на расстояние, но искажение траектории сверхскоростных пуль на малом спутнике должно быть совсем незначительным. Прекрасно сознавая, что монстр не может увидеть ее лица сквозь затемненный щиток шлема, Бобби губами послала ему воздушный поцелуй:

– Я вернулась, милок. Иди, мамочка тебя поцелует!

Она нажала гашетку. Пятьдесят пуль покрыли расстояние от ствола до монстра за треть секунды. Все пятьдесят попали в цель и прошли навылет, почти не утратив кинетической энергии. Силы удара едва хватило, чтобы разорвать наконечник каждой пули и воспламенить самоокисляющийся гель внутри. Монстра пронзили пятьдесят коротких, но очень горячих огненных вспышек.

Часть вылетевших из выходных отверстий волокон тоже вспыхнули и исчезли в пламени.

Монстр рванулся к Бобби рывком, казалось бы невозможным при малом тяготении. Каждый толчок ноги должен был подкидывать его высоко вверх, но темные ступни липли к силикатной поверхности Ио, словно магнитные подошвы к стальной палубе. Скорость ошеломляла. Голубые глаза сверкали молниями. Невероятно длинные руки потянулись к ней, на бегу хватая пальцами пустоту. Все было как в ее кошмаре. И на долю секунды Бобби захотелось остаться на месте и досмотреть сон до конца. Другая часть сознания ожидала привычного пробуждения на промокших от пота простынях.

Бобби смотрела на бегущего монстра, с удовольствием отмечая черные опалины в местах попадания зажигательных пуль. На этот раз раны не смыкались, как вода, выбросив брызги черных волокон. Она подранила врага, но этого было мало.

Отвернувшись, Бобби скачками побежала под прямым углом к его курсу. Скафандр продолжал держать цель лазерным прицелом, поэтому ей не приходилось оборачиваться. Монстр, как она и ожидала, свернул за ней, но при этом запнулся. «Быстр на прямой, – повторила себе Бобби, – а на поворотах скисает».

Когда до чудовища дошло, что Бобби не собирается смирно стоять и ждать, оно остановилось. Бобби споткнулась, тормозя, и обернулась. Тварь нагнулась и выломала из грунта большой кусок древней лавы, затем протянула другую руку к земле и вцепилась в нее, как якорем.

– Вот оно, – сказала себе Бобби. Она метнулась в сторону одновременно с броском. Камень прошел в каком-то сантиметре от нее. Бобби упала и перекатилась, мгновенно открыв огонь. На этот раз она стреляла несколько секунд, послав во врага сотни пуль.

– Все, что можешь ты, я могу лучше! – пела она себе под нос. – Я все могу лучше, чем ты!

Пули пробили в теле монстра огромную пылающую прореху и едва не оторвали ему левую руку. Тварь развернулась вокруг оси и рухнула. Бобби вскочила, приготовившись бежать, если монстр поднимется, но тот, вместо того чтобы встать, перевернулся на спину и встряхнулся. Голова его разбухала, голубые глаза горели все ярче. Бобби видела движение под черной хитиновой шкурой.

– Грохни, тварь! – заорала она, ожидая взрыва бомбы.

Но монстр вдруг вскочил, вырвал шмат собственного брюха и швырнул в нее. Пока Бобби соображала, что это значит, бомба упала в нескольких метрах от нее. Взрыв смел десантницу и покатил по поверхности Ио, скафандр предостерегающе завопил. Когда она наконец остановилась, дисплей контроля предстал рождественской гирляндой красных и зеленых лампочек. Бобби хотела пошевелить конечностями, но они были тяжелее камня. Отказал мониторинг движений, который передавал напряжение мышц на сервомоторы скафандра. Система пошла на перезагрузку, и одновременно скафандр пытался переформатироваться и запустить программу на других локациях. Перед глазами вспыхивала и гасла янтарная надпись: «Пожалуйста, ждите».

Бобби все еще не могла повернуть головы, так что склонившийся над ней монстр застал ее врасплох. Она подавила крик. Могла бы не беспокоиться – сернистая атмосфера Ио была слишком разреженной, чтобы передать звук. Монстр все равно бы ее не услышал. И все же, хотя «новая» Бобби примирилась с мыслью погибнуть в бою, в ней еще оставалось достаточно от прежней, которая не позволяла себе визжать, как девчонка.

Монстр склонился, рассматривая ее; его огромные, до странности детские глаза ярко светились. Пули основательно покорежили тело, но он словно не замечал ран. Потыкал в нагрудник длинным пальцем и вдруг, содрогнувшись, залил Бобби густой бурой струей.

– Какая мерзость! – вскрикнула Бобби. Не будь скафандр абсолютно герметичным, ей бы уже было не до протомолекулы, и все же – как теперь отмывать эту дрянь?

Монстр склонил голову к плечу, с любопытством разглядывая ее скафандр. Снова потыкал пальцем, сгибая его так, словно хотел проковырять дырочку. Бобби помнила, как такие же пальцы взломали девятитонную боевую машину. Если бы он задумал пробить броню, уже пробил бы. Но монстр почему-то не спешил ее прикончить. На глазах у Бобби из середины его торса протянулась длинная гибкая трубка и принялась вместо пальца ощупывать ее скафандр. Из этого нового отростка бурая жижа лилась непрерывной струей. Сигнал готовности оружия переключился с красного на зеленый. Бобби, испытывая, крутанула магазин – работает! Конечно, скафандр продолжал твердить: «Пожалуйста, ждите», но это относилось к движениям. А если монстру надоест игрушка и он отойдет под прицел ствола, она сумеет дать несколько выстрелов.

Трубка между тем шарила по ней все настойчивее. Она пробиралась во все впадины, периодически выстреливая в них бурым. Это было омерзительно и страшно. Так сексуальный маньяк играет с одеждой неосторожной школьницы.

– Да пошел он к черту, – пробормотала Бобби.

Она не станет валяться на спинке, позволяя этому чудищу ее лапать! Правая рука скафандра была страшно тяжелой: активатор, во включенном состоянии усиливавший движения, сейчас, наоборот, тормозил их. Поднимая руку, она словно выжимала тяжелую гирю, да еще в свинцовой перчатке. Но Бобби не сдавалась, а потом что-то щелкнуло. Может, в скафандре. Может, у нее в плече. Сейчас она запретила себе чувствовать боль, так что это было все равно.

После щелчка рука пошла легче и кулак Бобби уперся в голову монстра.

– Прощай, – сказала она.

Тварь с любопытством разглядывала ее руку. Бобби нажала гашетку и не отпускала, пока счетчик патронов не остановился на нуле. У монстра выше плеч больше ничего не было. Бобби в изнеможении уронила руку.

«Переформатирование прошло успешно, – сообщил ей скафандр. – Перезагрузка».

Услышав знакомое жужжание, Бобби расхохоталась и уже не могла остановиться. Она сбросила с себя труп монстра и села прямо.

– Хорошо, а то до корабля еще далеко!

Глава 51
Пракс

Пракс бежал. Коридоры шестиугольной станции сходились к центру. Гравитация была не выше, чем на Ганимеде, и Праксу после недель на ускорении в одно gприходилось следить, чтобы каждый шаг не подбрасывал его к потолку. Амос скользил рядом с ним, двигаясь плавными низкими прыжками. Ствол его дробовика был твердо нацелен вперед.

На разветвлении коридора мелькнула женщина. Темноволосая, со смуглой кожей. Не та, что украла Мэй. Круглыми глазами глянув на пришельцев, она шмыгнула в сторону.

– О нас уже знают, – сказал Пракс, чуть задыхаясь.

– Думаю, довольно давно, док, – словно бы невзначай заметил Амос, но голос его звучал немного натужно. От злости?

На развилке они задержались. Пракс оперся локтями о колени, восстанавливая дыхание. На двух десятых gкровь и без того легко поднималась вверх. Строго говоря, ему было бы лучше стоять прямо, не пережимая сосудов. Ученый заставил себя разогнуться.

– Куда бы воткнуть передатчик для Наоми? – обратился он к Амосу.

Тот пожал плечами и кивнул на стену.

– Может, проще пойти по указателям?

Стену украшали цветные стрелки с надписями: «Контроль жизнеобесп.», «Кафетерий», «Главн. лаб.». По стрелке «Главн. лаб.» Амос и постучал стволом дробовика.

– По мне, подходит, – согласился Пракс.

– Идти уже можешь?

– Могу, – ответил Пракс, сомневаясь, правду ли говорит.

Пол под ногами качнулся, и сразу вслед за этим они подошвами ног ощутили протяжный зловещий рокот.

– Наоми, ты здесь?

– Здесь. Я по другой линии держу связь с капитаном. Буду переключаться туда-сюда. Все в порядке?

– С небольшой натяжкой, – ответил Амос. – Судя по звуку, стрельба. Там снаружи базу не обстреливают?

– Нет, – голос Наоми доходил с корабля утончившимся и писклявым. – Похоже, местные выстраивают оборону, но марсиане пока не отвечают на огонь.

– Скажи им, чтоб не дурили, – попросил Амос, уже двигаясь по коридору, ведущему к лаборатории. Пракс прыгнул следом, не рассчитал и разбил плечо о потолок.

– Ага, сразу как меня спросят, – огрызнулась Наоми.

Коридоры сплетались лабиринтом, но Пракс всю жизнь провел в таких лабиринтах. Логика размещения исследовательских центров повсюду одинакова. Отличаются планы этажей, множество деталей зависит от бюджета, область исследований определяет необходимость в различном оборудовании, но дух места остается тем же, и Пракс чувствовал себя как дома.

Еще дважды люди, завидев их, шмыгали в боковые коридоры. Первой оказалась женщина-астер в белом лабораторном халате. Вторым – тучный темнокожий мужчина, коренастый как землянин. На нем был строгий костюм – общая для всех планет примета администратора. Ни один из двоих не пытался их остановить, и Пракс сразу выбросил их из головы.

Герметичные переборки отделяли маленькую лабораторию с пониженным давлением. Когда Амос вскрыл проход, поток воздуха словно подтолкнул их вперед. Снова донесся рокот – на этот раз громче – и продлился добрых пятнадцать секунд. Возможно, шел бой или поблизости прорезался новый вулкан – кто знает. Пракс не сомневался, что база строилась с учетом сейсмической опасности. Мелькнула мысль, как здесь обеспечивается безопасность, но он сразу выкинул ее из головы. Все равно здесь он был бессилен.

Лаборатория оказалась как минимум не хуже той, в которой он работал на Ганимеде. Здесь было все, от волоконных дисплеев полного резонанса до интерференционных гравилинз. Оранжевый низкий стол-экран в углу показывал голографическую картину быстро растущей колонии клеток. Отсюда, не считая той двери, в которую они вошли, вели еще два выхода. Где-то недалеко перекликались люди.

Пракс указал на одну из дверей:

– Сюда. Взгляни на петли. Позволяет протаскивать внутрь объемные грузы.

В коридоре было теплее, воздух стал влажным. Не то чтобы как в оранжерее, но близко к тому. Они вышли на длинную галерею с пятиметровым потолком. Параллельные рельсы-направляющие на полу и потолке позволяли перевозить тяжелые грузы и клетки-вольеры. Вдоль галереи располагались ниши-отсеки, памятные Праксу по временам аспирантуры: «умные» столы, настенные дисплеи, пульты управления, емкости для образцов. Крики стали ближе. Пракс собирался сказать об этом, но Амос, покачав головой, указал на дальний отек. Оттуда слышался раздраженный и настойчивый мужской голос.

– Какая эвакуация, когда эвакуироваться некуда? – говорил он. – Ничего не отдам, буду торговаться…

– Выбора нет, – ответил женский голос, – опустите пистолет и давайте все обсудим. Я направляла вас семь лет, и под моим управлением вы продержитесь еще столько же, если только…

– Вы бредите? Думаете, у нас есть хотя бы завтрашний день?

Амос стволом указал вперед и начал медленное, обдуманное движение. Пракс шел за ним, стараясь не шуметь. Он очень давно не слышал голоса доктора Стрикланда, но кричавший мужчина мог оказаться им. Возможно.

– Давайте начистоту, – говорил мужчина. – У нас нет ничего. Ничего. А торговаться можно только с картами на руках. Они – наши козыри. Почему, вы думаете, они еще живы?

– Карлос, – говорила женщина, пока Пракс подкрадывался к углу ниши, – на базе уже сейчас находится враг, и если они войдут через тот шлюз…

– Да, – перебил ее Амос, – и что же тогда произойдет?

Ниша была как все ниши. Стрикланд – это точно был Стрикланд – стоял у серой транспортировочной клетки, достававшей от пола ему до бедра. В клетке для образцов лежали шестеро детей: спящих или усыпленных наркотиком. А в руке Стрикланд держал маленький пистолет, наведенный на знакомую по видео женщину. Та была в облегающем мундире. Костюмами такого покроя пользовались силы безопасности, чтобы придавать своим сотрудникам крутой и устрашающий вид. В случае с женщиной это удалось.

– Мы вошли с другой стороны, – заметил Пракс, ткнув пальцем себе за спину.

–  Па? – Одно тихое короткое слово. Оно прогремело из транспортировочной клетки, заглушив недели взрывов и выстрелов, крики раненых и умирающих. Пракс перестал дышать, застыл столбом. Ему хотелось крикнуть: «Осторожно, уберите оружие! Здесь дети!» Его дитя!

Пистолет Стрикланда рявкнул, и разрывная пуля превратила шею и лицо женщины в кровавую кашу. Она еще попыталась вскрикнуть, но поврежденные голосовые связки издали только нечто вроде влажного всхлипа. Амос поднял дробовик, но Стрикланд – или Мерриан? – опустил пистолет на крышу клетки и словно бы облегченно обмяк. Женщина оседала на пол, кровь и ошметки плоти ложились на пол кружевным покрывалом.

– Слава богу, вы здесь, – произнес доктор. – О, слава богу, вы здесь. Я удерживал ее, сколько мог. Доктор Менг, я не могу и представить, что это было для вас. Мне так жаль, так жаль…

Пракс шагнул вперед. Тело женщины еще раз втянуло воздух: нервная система действовала, лишившись центрального управления. Стрикланд улыбнулся ему, как улыбался все эти годы, посещая маленькую пациентку. Пракс нашел управление замком и наклонился, чтобы открыть клетку. Магнитные запоры боковой стенки щелкнули, и панель откатилась, скрывшись в раме.

Один ужасный убийственный миг он видел чужую девочку. Черные блестящие волосы, смуглая кожа – она могла быть Мэй старшей сестрой. И тут ребенок пошевелился. Всего лишь легкий поворот головы, но этого хватило, чтобы узнать дочь в подросшем теле. Месяцы на Ганимеде, недели полета на Тихо и обратно, – а она в это время росла без него.

– Какая она большая, – выговорил Пракс. – Как выросла.

Мэй нахмурилась, над самыми бровями набухли маленькие бугорки. Так хмурилась Никола. А потом девочка открыла глаза, пустые и прозрачные. Пракс рывком отстегнул и сбросил шлем. Воздух станции припахивал серой и медью.

Мэй остановила на нем взгляд и улыбнулась.

– Па, – повторила она и помахала ему рукой.

Когда он нагнулся, дочка ухватила его палец в кулак и подтянулась к его груди. Пракс прижал ее к себе, поразившись теплу и тяжести маленького тела – уже не крошечного, а просто маленького. Пустота между звездами была в тот миг меньше Мэй.

– Она под успокоительными, – подал голос Стрикланд, – но вполне здорова. Иммунная система отлично действует.

– Маленькая моя, – забормотал Пракс, – хорошая моя девочка.

Мэй опять закрыла глаза, но продолжала улыбаться и блаженно мурлыкала себе под нос.

– Вы не представляете, как я сожалею обо всем, – сказал Стрикланд. – Если бы я имел средство, чтобы связаться с вами, объяснить, что происходит, я бы непременно связался. Это было хуже кошмара.

– Говоришь, тебя здесь держали в плену? – спросил Амос.

– Почти весь технический персонал находился здесь против воли, – заверил Стрикланд. – Когда подписывали контракты, нам обещали большие возможности и свободу действий, о каких почти всем нам приходилось только мечтать. Поначалу я думал, что действительно сумею что-то изменить. Я ужасно, ужасно ошибся и никогда не сумею оправдаться.

Кровь у Пракса звенела. Тепло расходилось от солнечного сплетения к рукам и ногам. Как будто его угостили лучшим за всю историю фармакологии эйфориаком. Волосы Мэй пахли дешевым лабораторным шампунем, каким он в молодости мыл подопытных собак. Пракс разогнулся слишком быстро, и его подбросило на несколько сантиметров над полом. Ноги скользнули по чему-то липкому, и ботаник не сразу понял, что стоит на коленях в крови.

– Что с этими детишками? – спросил Амос. – Где-то должны быть и другие?

– Это все, кого мне удалось спасти. Их всех усыпили для эвакуации, – объяснил Стрикланд. – Но сейчас нам надо идти. Уходить со станции. Мне нужно обратиться к властям.

– И зачем бы? – спросил Амос.

– Я должен рассказать, что здесь происходило, – ответил Стрикланд. – Я должен всем поведать о творившихся здесь преступлениях.

– Ясно, – кивнул Амос. – Эй, Пракс, ты справишься? – Он ткнул дробовиком в сторону клетки.

Пракс обернулся к Амосу. Ему нелегко было вспомнить, где он и что они здесь делают.

– А, – сказал он, – конечно.

Одной рукой прижимая к себе Мэй, он взял пистолет Стрикланда и навел на него.

– Нет, – вскрикнул Стрикланд, – вы… вы не поняли! Я тоже жертва. Мне пришлось этим заниматься. Они меня заставили. Она заставила.

– Знаешь, – заговорил Амос, – может, я из тех, кого вы называете рабочим классом, но я не дурак. Ты из ручных социопатов «Протогена», и я не куплюсь на то, что ты пытаешься мне втюхать.

Лицо Стрикланда исказила холодная ярость – словно маска упала.

– «Протоген» мертв, – напомнил он. – Нет «Протогена».

– Верно, – признал Амос, – перепутал торговую марку. Мелочи какие!

Мэй забормотала и протянула руку за ухо отцу, чтобы ухватить его за волосы. Стрикланд отступил, сжав руки в кулаки.

– Я ее спас, – сказал он. – Девочка жива благодаря мне. Она была предназначена для второго поколения гибридов, а я вывел ее из проекта. Всех их вывел. Если бы не я, все эти дети были бы сейчас хуже чем просто мертвы. Хуже!

– Та передача, да? – спросил Пракс. – Вы поняли, что мы можем и найти вас, и решили подстраховаться девочкой, которую ищет весь мир?

– А вы против? – огрызнулся Стрикланд. – Так или иначе, ее спас я.

– Думаю, ее спас капитан Холден, – возразил Пракс, – но я понимаю вашу мысль.

Пистолет Стрикланда взводился простым движением большого пальца. Пракс поставил его на предохранитель.

– У меня нет дома, – принялся перечислять он, – нет работы. Все, кого я знал, умерли или оказались разбросаны по Солнечной системе. Верховное правительство уверено, что я насиловал женщин и детей. За последний месяц я получил более восьмидесяти открытых угроз – совершенно незнакомые люди желают мне смерти. И знаете, мне все равно.

Стрикланд облизнул губы, метнулся взглядом от Пракса к Амосу и обратно.

– Мне не нужно вас убивать, – сказал Пракс, – моя дочь вернулась, а мстить я не хочу.

Стрикланд глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Пракс видел, как расслабилось его тело, как облегчение и радость чуть изогнули углы губ. Мэй вздрогнула от грохота дробовика, но тут же опустила головку на плечо Праксу – не заплакала и не оглянулась. Тело Стрикланда медленно вытянулось и осело на пол. С того места, где была голова, брызгала на стены артериальная кровь, но с каждым толчком сердца струйки становились слабее.

Амос передернул плечами.

– Или так, – кивнул Пракс.

– Ты как, представляешь, как мы будем отсюда?..

Люк позади них распахнулся, и в нишу ворвался мужчина.

– Что такое? Я слышал…

Амос поднял дробовик. Вошедший попятился, заскулив от ужаса. Амос откашлялся.

– Есть идеи, как нам вытащить отсюда ребятишек?

Ничто в жизни не давалось Праксу так трудно, как вернуть Мэй в клетку. Ему хотелось нести дочку на руках, прижимаясь лицом к ее щеке. Примитивная реакция: самые глубокие отделы его мозга жаждали телесного контакта. Но его скафандр не защитил бы Мэй от радиации и разреженной сернистой атмосферы Ио, а транспортная клетка защищала. Пракс заботливо устроил ее рядом с двумя другими детьми. Амос тем временем укладывал остальных на вторую тележку. Самый младший был еще в подгузниках. Пракс решил, что вряд ли малыш с Ганимеда. Тележка заскользила по потолочной направляющей, дребезжа на стыках.

– Дорогу к поверхности запомнил? – спросил Амос.

– Кажется, да.

– Э, док… ты бы шлем надел.

– О, верно! Спасибо!

На развилке люди в форме службы безопасности строили баррикаду. Они вшестером собирались оборонять станцию. Брошенная Амосом с тыла граната оказалась весьма эффективной, но все же на то, чтобы убрать трупы и остатки баррикады, ушло несколько минут.

Пракс помнил время, когда насилие было для него мучительным. Не кровь и не тела. Он достаточно долго занимался анатомическими исследованиями, чтобы научиться отгораживать сознание от ужаса перед расчлененным телом. А вот то, как люди действовали в ярости, то, что мужчины и женщины, разорванные у него на глазах на куски, не были завещавшими свои тела науке покойниками, прежде воспринималось бы тяжело. Мир лишил его этого свойства, причем Пракс вряд ли сумел бы точно сказать, когда это случилось. Что-то в нем онемело, и, может быть, навсегда. Он отметил потерю, но только рассудком. Из всех чувств в нем осталось только сияющее облегчение, что Мэй была здесь и жива, да еще звериное стремление защищать ее, то есть никогда больше не спускать с нее глаз, пока она остается в этой вселенной.

Везти тележки по грунту оказалось труднее: колеса застревали на неровной поверхности. Пракс по примеру Амоса развернул свою и теперь тянул, вместо того чтоб толкать. С точки зрения физики так было проще, но, если бы не механик, Праксу бы в голову не пришло отвернуться от детей.

Бобби медленно подходила к «Росинанту». Ее скафандр был опален, покрыт пятнами и двигался неуклюже. По спине стекала прозрачная жидкость.

– Не подходите, – предупредила она, – я вся заляпана протомолекулой.

– Плохо, – сказал Амос. – Есть способ отчистить?

– Вообще-то, нет, – сказала Бобби. – Как у вас?