Текст книги "Кровь Люцифера"

Автор книги: Джеймс Роллинс

Соавторы: Ребекка Кантрелл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 13

18 марта, 05 часов 41 минута

по центральноевропейскому времени

Венеция, Италия

Джордан размял затекшую спину. Он так и уснул, развалившись на одной из деревянных скамей в базилике. Теперь, поднявшись на ноги, сержант энергично наклонился сперва в одну сторону, потом в другую, чтобы вернуть нормальную циркуляцию крови. Затем наклонился и стал массировать сведенную лодыжку.

«Я могу чудесным образом исцелиться от смертельной раны, но не могу избавиться от судороги».

Он направился к Эрин, которая поодаль рассматривала какое-то произведение искусства, украшавшее базилику. Рядом с ней стоял Христиан – он составлял им компанию во время этого долгого ночного бдения, когда все они ждали каких-либо известий об Элизабет. Видя, как устало поникли плечи Эрин, как припухли и покраснели ее глаза, Джордан усомнился, что она улучила хотя бы несколько минут сна.

Христиан мог бы присоединиться к своим собратьям-сангвинистам и принять участие в обряде, но он остался здесь: то ли для того, чтобы оберегать их от какой-либо опасности, то ли чтобы не дать им вмешаться в то, что происходит внутри. А может быть, он так же, как Рун, не желал видеть, как графиня сгорит дотла от глотка освященного вина.

Всю ночь напролет Христиан с полной откровенностью отвечал на вопросы Эрин о том, что должно было происходить в подземной часовне. И что еще важнее, он принес Джордану еще пива.—

 На что это мы смотрим? – поинтересовался Стоун, подходя к ним.

Эрин указала на мозаику у них над головами.

Стоун запрокинул голову.

– Это Иисус, сидящий на радуге?

Она улыбнулась.– На самом деле так и есть. Он возносится на небеса. Отсюда и название этой части базилики: купол Вознесения.

Они втроем продолжили путь по нефу. Эрин расспрашивала Христиана о том или ином изображении, но было понятно, что всех троих терзает один, куда более важный вопрос.

Джордан наконец задал этот вопрос вслух:

– Ты думаешь, она выжила после этого вина?

Христиан остановился, вздохнул и лишь потом ответил:

– Она выживет, если искренне отвергнет свои грехи и примет Его всем сердцем.

– Вряд ли такое случится, – промолвила Эрин.

Джордан согласился с ней.

У Христиана было свое, более мягкое мнение:

– Никто из нас не знает, что у другого в сердце. Как бы сильно нам ни казалось, что мы это знаем. – Он повернулся к Джордану. – Леопольд провел нас всех, он много десятков лет был агентом и слугой Велиала в наших рядах.

Эрин кивнула.

– И он оказался способен испить освященное вино и не сгореть при этом в пепел.

Джордан нахмурился, вспомнив о том, о чем у него до сих пор не было времени подумать. Он рассказал всем о том, что тело Леопольда пропало из подземного святилища, но не останавливался на другой, еще более странной подробности этой истории.

– Эрин, – начал он, – я не упомянул кое о чем в связи с тем нападением в Кумах. Тот стригой, который... который ранил меня... перед тем, как умереть, он просил у меня прощения. Он знал мое имя.

– Что?

Христиан резко обернулся к нему. Похоже, Баако и София тоже не стали делиться этой подробностью с сангвинистами. Возможно, все они готовы были просто отмести это как совпадение. Может быть, погибший стригой был немцем, отсюда и акцент. Не исключено, что он знал имя Джордана, потому что тот, кто послал этого монстра, знал, что в подземном святилище находится Воитель Человеческий.

И все же сам Джордан в это не верил.

«Джордан, mein Freund...»

– Я клянусь, что тот стригой говорил голосом Леопольда, – заявил он.– Это невозможно, – пробормотала Эрин. Однако она видела достаточно невозможного, чтобы сейчас усомниться в собственных словах.

– Я знаю, как странно это звучит, – продолжал Джордан. – Но мне кажется, что Леопольд воспользовался его телом как передатчиком.

Эрин молчала, взгляд ее был рассеянным – она обдумывала эти сведения.

– И какая же связь может существовать между ними, чтобы подобное могло случиться?

 Христиан выдвинул теорию:

– Может быть, когда Леопольд умер, его дух перешел в другого стригоя?

Эрин повернулась к нему.

– Такое когда-нибудь случалось прежде?

Сангвинист пожал плечами.

– Я не слышал ни о чем подобном, но с тех пор как я повстречал вас двоих, я наблюдал множество вещей, которые раньше счел бы невероятными.

Эрин кивнула, соглашаясь с его словами, и пристально посмотрела на Джордана.

– Было ли что-то еще необычного в этом стригое – что-то, способное объяснить подобную связь духа?

– Помимо его необычайной силы и быстроты? – спросил он.

– Помимо этого.

Стоун припомнил еще одну, последнюю подробность.

– На самом деле была и еще одна странность. У него на груди была черная отметина. – Он изобразил это, приложив руку к собственной груди. – Совсем как отпечаток ладони.

Эрин расправила поникшие плечи.

– Такая, как была у Батори Дарабонт?

– Именно так, как я и подумал. Некий знак принадлежности.

– Или одержимости, – добавила Эрин.

Христиан выглядел встревоженным.

– В Ватикане, должно быть, уже завершили вскрытие этого тела. Быть может, к тому времени как мы вернемся туда, у них будет какое-нибудь более приемлемое объяснение. Кардинал Бернард скорее всего поймет, что...

Христиан умолк, не договорив. Он явно на мгновение забыл о том, что кардинал больше не возглавляет Орден сангвинистов. Теперь Бернард был лишенным прав узником.

Джордан покачал головой. Худшего времени для смены главы ордена и придумать было нельзя.

– Что будет с Бернардом? – спросил он.

Христиан вздохнул.

– Его привезут обратно в Кастель-Гандольфо и поместят под домашний арест до тех пор, пока он не будет готов предстать перед судом. Поскольку он кардинал, то для вынесения приговора необходимо собрать конклав из двенадцати других кардиналов. Это может занять пару недель, особенно в свете участившихся нападений стригоев.

– И что они скорее всего решат? – поинтересовалась Эрин.

– Кардинал Бернард могуществен, – ответил Христиан. – Немногие захотят поднять голос против него. Поэтому – и еще потому, что обстоятельства были чрезвычайными, – скорее всего ему назначат искупление.

– Какого рода искупление? – уточнил Джордан.

– Он совершил тяжкий грех. Обычно за подобное приговаривают к смерти. Но орден может решить даровать ему прощение. София говорила мне, что в прошлом кардинал нарушал наши законы, вкушая кровь людей из числа врагов во времена крестовых походов.

– Крестовых походов? – изумленно воскликнула Эрин. – Это ведь было более тысячи лет назад!

– Долгая же у вас память, – заметил Джордан.

– Это тяжкий выбор. – Христиан начал перебирать свои четки. – И если у графини Батори действительно есть сведения, которые помогут вам в ваших поисках, помогут вновь сковать Люцифера, то суд может оказать кардиналу снисхождение.

Эрин бросила взгляд в дальнюю часть нефа.—

 Так, значит, жизнь Бернарда может зависеть от того, переживет ли графиня это посвящение?

– Звучит годно, – отметил Джордан.

– Годно или нет, – отозвался Христиан, – но я уверен, что скоро мы узнаем о ее участи.

Джордану подумалось, что эту ночь Бернард вряд ли провел спокойно.«

Так ему и надо».

05 часов 58 минут

Руки Бернарда были скованы впереди, и когда катер качало на волнах, кардинал изо всех сил старался не упасть. Серебряные наручники обжигали его запястья при каждом движении, наполняя темный трюм запахом горелой плоти.

«Меня посадили сюда, как обычного вора!»

И он знал, кому обязан своим нынешним местопребыванием: кардиналу Марио. Кардинал Венеции всегда питал нелюбовь к Бернарду в основном потому, что тот противостоял его вековому стремлению перенести штаб-квартиру Ордена сангвинистов в этот обветшалый Город Каналов. Неприятное путешествие в темном трюме было воздаянием за этот грех.

И все же это было лишь досадной неприятностью. Бернард не питал иллюзий относительно грядущего. Хотя он не знал, к какому наказанию будет приговорен за свой куда более тяжкий грех, он уж точно будет низвергнут со своего высокого поста, и падение его будет столь впечатляющим, что трудно даже предположить, до каких глубин оно дойдет. Но сана его наверняка лишат.

Смерть была бы более простым выходом.

Бернард склонил голову. Он служил Ордену сангвинистов почти тысячу лет. Среди них осталось немного тех, кто мог бы сравниться с ним возрастом. И за все это время он никогда не испытывал желания уйти в Святилище, стать одним из Затворников. Этот путь не соответствовал его натуре, его устремлениям.

«Я завоевал свое место среди иерархов Церкви, служа ордену всем, чем мог».

Он поднял скованные руки так, чтобы коснуться большими пальцами наперсного креста. Эта боль была знакомой, успокаивающей. Она напоминала о том, что его служение еще не окончено.

Он должен был сосредоточиться на этом – а не на том, как низко пал, подчинившись желанию Элизабет Батори.

Гнев охватил Бернарда, но он усмирил это чувство, признавая свою вину. Графиня распознала всю глубину его гордыни и обратила против него пламя его собственного честолюбия. Ее слова все еще звучали в памяти Бернарда:

«Только ты наделен силой, потребной для спасения мира».

Она соблазняла его – не только своей кровью, но и своим драгоценным знанием. В ее голове хранились секреты, которых Бернард желал так же сильно, как алкал ее крови. Он слишком охотно заплатил назначенную ею цену. Она знала на каких струнках нужно сыграть.

«И я был ее инструментом».

Но больше этого не будет.

Другие не понимают всех глубин зла, которое графиня несет в своем черном сердце, но это понимает Бернард. Он не сомневался, что вино погубит ее, но если этого не произойдет, он должен быть готов.

Кардинал знал один способ управлять ею, если она переживет обряд. Графиня слишком заботится об этом мальчике – Томми.

Поймай тигрят – и ты поймаешь тигрицу.

Он сумел достать из кармана свой сотовый телефон. Тюремщики отняли у него оружие, но оставили ему этот предмет. Впотьмах Бернард набрал номер. Даже в такие времена оставались те, кто сохранял верность ему.

– Ciao [9]9
  Зд.: Алло (ит.).


[Закрыть]? – произнес голос в трубке.

Бернард вкратце объяснил, что ему нужно.

– Будет сделано, – пообещал собеседник, обрывая связь.

Кардинал испытал холодное удовлетворение от того, чтоего план относительно графини приведен в действие.

«На этот раз я превращу ее в инструмент для достижения своей цели».

И цена уже не важна.

06 часов 10 минут

Элизабет стояла на коленях – на грани спасения и гибели. И то и другое заключала в себе чаша, поднесенная к ее губам. Сверху смотрели на нее выложенные мозаикой Лазарь и Христос, но сама герцогиня взирала на изображения тех, кто наблюдал за происходящим на картине. То были родные Лазаря, его сестры Марфа и Мария. Крошечные стеклянные плитки запечатлели выражение их лиц – и это был ужас, а не радость.

«Боялись ли они, что их брат не переживет причастия Кровью Христовой?»

Взгляд ее сместился на того, кто разделял их страх, того, кто держал причастную чашу у ее губ. Отраженный мозаикой свет свечей играл на закаменевшем лице Руна, придавая его бледной коже серебристый оттенок. Элизабет никогда не видела его столь испуганным, не считая того момента, когда она впервые поцеловала его у камина в ее замке, – момента, когда она дала ход событиям, приведшим их обоих сюда.

Темные глаза Руна неотрывно смотрели на нее. Было самое время для романтического прощания, но Элизабет не могла придумать ничего, что бы сказать ему, особенно в присутствии других сангвинистов.

Графиня сосредоточила внимание на Руне, выбросив из головы все остальное.

– Эге шеге дре, – прошептала она поверх края чаши. Это был обычный венгерский тост: «За ваше здоровье».

Глаза Руна чуть потеплели, в них появился намек на улыбку.

– Эге шеге дре, – повторил он с легким кивком.

Она приподняла голову, и он наклонил чашу.

Струйка вина скользнула по ее языку.

«Свершилось...»

Она сглотнула, и жидкость огненным потоком устремилась в ее горло. Это было все равно, что пить расплавленный камень. Слезы навернулись на глаза Элизабет. Она выгнулась назад от боли, так, что ее груди натянули грубую ткань монашеского облачения, и широко раскинула руки. Пламя текло по ее телу, достигая самых кончиков пальцев, каждая жилка была охвачена огнем. Такого страдания Элизабет не испытывала никогда.

И с этой болью внутри ее растекалась святость вина, отнимая у нее силу стригоя, борясь с тьмою, текущей в крови графини. Но эта святость не одержала победу, зло не было выжжено до конца. Оно по-прежнему пульсировало внутри ее, словно огненный ком.

Она наконец сумела сделать выдох, немного умерив жгучую боль.

Элизабет подозревала, что будет дальше, и собралась, чтобы встретить это. По словам Руна, всякий раз, испив освященного вина, она будет вынуждена переживать тягчайшие свои грехи. Он называл эти переживания искуплением. Их целью было напомнить каждому сангвинисту, что они склонны ошибаться и что лишь Его безмерное милосердие способно провести их через болото грехов.

«А я должна заплатить за многое».

Когда огонь внутри ее начал угасать, Элизабет наклонилась вперед и спрятала в ладонях залитое слезами лицо. Но она сделала это не для того, чтобы изгнать ужасные воспоминания.

Тем самым она скрывала облегчение.

Она прошла их испытание – и не видела никаких сцен своих прошлых злодеяний. Ее разум оставался таким же ясным, как обычно. Похоже, она не нуждалась в искуплении.

«Возможно, потому, что я ни о чем не жалею».

Она улыбнулась, все еще не отнимая ладоней от лица.

Быть может, сангвинисты сам были творцами своего искупления и своей боли?

Рука Руна опустилась ей на плечо – наверное, тем самым он пытался успокоить ее. Элизабет не пошевелилась, не зная, как долго обычно длится искупление. Она прятала лицо в ладонях и ждала.

Наконец пальцы Корцы на ее плече сжались сильнее.

Восприняв это как знак, Элизабет подняла голову, постаравшись придать своему лицу печальное выражение.

Рун улыбнулся ей и помог подняться на ноги.

– Добро восторжествовало в тебе, Элисабета. Хвала Господу за Его безграничную милость.

Она оперлась на него – святость заметно ослабила ее, отняв необычно возросшие силы стригоя. Элизабет сжала руку Руна, обводя взглядом лица собравшихся. Большинство сохраняли спокойствие, но некоторые не сумели скрыть изумления.

Графиня продолжала играть роль, которой от нее ожидали.

Посмотрев Руну в глаза, она произнесла:

– Теперь, когда я возродилась, я не могу нарушить то обещание, которое дала тебе и остальным. Я расскажу вам то, что знаю, то, что может помочь вашим поискам. Пусть это будет моим первым жестом раскаяния.

Рун крепко обнял ее, благодаря за эти слова и, вероятно, желая увериться, что она действительно осталась в живых.

– Тогда пойдем, – сказал он и повел ее мимо остальных.

Когда графиня проходила мимо них, они прикасались к ее плечам, приветствуя ее как свою среди своих. И все же одна из свидетелей не смогла скрыть потрясения. Она последней признала, что Элизабет прошла испытание.

Сестра Эбигейл лишь слегка склонила голову, когда графиня поравнялась с ней.

– Я смиренно прошу принять меня в ваши ряды, сестра, – промолвила Элизабет.

Старая монахиня с трудом придала своим чертам некое подобие радушия.

– Вы ступили на трудный путь, сестра Элизабет. Я молюсь, чтобы вы нашли в себе силы не сойти с него.

Элизабет старательно сохраняла на лице торжественное выражение.

– Я тоже молюсь об этом, сестра.

Она направилась к выходу из часовни, подавляя бурлящий в груди смех.

Кто знал, что побег окажется таким легким делом?

Глава 14

18 марта, 09 часов 45 минут

по центральноевропейскому времени

Венеция, Италия

«Кровавая Графиня выжила...»

Все еще пытаясь осознать это, Эрин пристально смотрела в спину Элизабет. Бывшая графиня вела их куда-то в глубь базилики Святого Марка. Она была одета в облачение простой монахини и считалась теперь одной из сангвинистов. По-прежнему не веря в эти неожиданные перемены, Эрин изучала ее. Несмотря на скромное одеяние, Элизабет по-прежнему выступала с королевской величественностью, расправив плечи и высоко держа голову.

Но она действительно прошла испытание сангвинистов.

Эрин чуть встряхнула головой, принимая эту истину.

По крайней мере на данный момент.

«И сейчас эта женщина хотя бы согласна сотрудничать с нами».

– Вот что я хотела показать вам, – произнесла Элизабет, остановившись под великолепной мозаикой, украшающей крышу. – Здесь изображено Искушение Христа, это одна из самых впечатляющих картин в базилике.

Рун держался рядом с Элизабет, следуя за ней буквально по пятам, его взгляд был неотрывно устремлен на нее, а его лицо выражало облегчение и благоговение... и радость. После всего, что Корца претерпел по вине графини, он все еще любил ее.

Джордан стоял чуть поодаль от Эрин. Она хотела бы, чтобы он взглянул на нее с таким же выражением неоспоримой, неиссякаемой любви. Вместо этого Стоун изучал картину.

– Здесь изображается, как Сатана трижды бросал Вызов Христу, – произнес Джордан, – когда Христос сорок дней постился в пустыне.

– Совершенно верно, – подтвердила Эрин. – В левой части дьявол – тот черный ангел, стоящий перед Христом, – подносит ему корзину с камнями и искушает превратить их в хлебы.

Христиан кивнул.

– Но Христос отказался, сказав, что не хлебом единым жив человек, но всяким словом Божиим.

Эрин указала на следующую часть:

– Второе искушение – здесь дьявол побуждает Иисуса броситься вниз с крыши храма, и чтобы ангелы подхватили его и не дали упасть, но Иисус отказался, молвив: «Написано также: не искушай Господа Бога твоего». И последнее – там, где Христос стоит на высокой горе, а дьявол предлагает ему все царства мира и славу их.

– Но Иисус отверг его, – сказал Джордан.

– И дьявол, посрамленный, удалился, – добавила Эрин. – Тогда те три ангела, что изображены справа, пришли, чтобы служить Иисусу.

– И это число имеет значение, – вмешался новый голос.

Эрин повернулась к Элизабет, которая держала руки притворно-благочестиво сложенными перед собой.

– Что вы имеете в виду? – спросила Эрин.

– Три искушения, три ангела, – объяснила Элизабет. – Заметьте также, что во время третьего испытания Христос стоит на тройной горе. Число «три» всегда было важным для Церкви.

– Как Отец, Сын и Дух Святой, – кивнула Эрин.

Святая Троица.

Элизабет разжала руки и указала на Руна, Христиана и себя.

– И поэтому сангвинисты всегда ходят группами по трое.

Графиня сразу же вспомнила, что понадобилась кровь трех сангвинистов, дабы открыть дверь, запечатанную приказом Бернарда. Даже пророчество Кровавого Евангелия основывалось на трех персоналиях: Женщине Знания, Воителе Человеческом и Рыцаре Христовом.

– Но это не самое значимое трио, сокрытое в этой мозаике, – сказала Элизабет и указала вверх. – Взгляните внимательнее на эту гору под ногами Христа.

Джордан моргнул.

– Он как будто стоит на каком-то водяном пузыре.

– А что внутри этого пузыря? – спросила Элизабет.

Мозаика была так высоко вверху, что Эрин пожалела об отсутствии у нее бинокля, но все же она видела изображение достаточно ясно, чтобы понять. Крошечные белые блестящие плитки очерчивали три предмета, сокрытых там и словно бы плавающих среди водяного блеска.

– Три чаши, – произнесла Эрин, не в силах скрыть благоговение в голосе.

Сквозь вопросы, теснящиеся у нее в голове, пробился один, несущий надежду: быть может, одна из них – это Чаша Люцифера, чаша, которую они должны найти?

Она повернулась к Элизабет:

– Но ради чего вы показываете это нам?

– Потому что это может быть связано с вашими поисками. Давным-давно создание этого изображения было заказано человеком, который впоследствии основал при дворе императора Рудольфа Второго в Праге некую коллегию. Коллегию алхимиков.

Эрин нахмурилась. Она читала об этой коллегии в детских сказках, повествовавших о библейском големе. Это была группа знаменитых алхимиков, собравшихся в Праге и изучавших там оккультизм, а попутно искавших способ трансформировать свинец в золото. В своих многочисленных лабораториях они пытались раскрыть секрет бессмертия.

Насколько ей было известно, все они потерпели неудачу.

– Каково значение этих чаш? – спросила Эрин.

– Я не знаю точно. Но я знаю, что они как-то связаны с тем зеленым камнем, который вы нашли. С зеленым алмазом.

– Каким образом связаны? – поинтересовался Джордан.

– У этого камня тоже есть история, восходящая к Коллегии алхимиков. К человеку, которого я некогда знала – в те давние времена, когда я проводила собственные изыскания касательно природы стригоев.

Эрин помрачнела, услышав, какое слово употребила Элизабет. Изыскания. Весьма циничный термин для описания пыток и убийств сотен юных девушек.

– Он был одним из придворных алхимиков, – продолжала графиня. – Он показал мне тот символ, который вы нашли на камне, и я скопировала его в свой дневник.

– Кто он был? – потребовала ответа Эрин.

– Его звали Джон Ди.

Эрин устремила на Элизабет пристальный взгляд. Джон Ди был знаменитым английским ученым, жившим в XVI веке. Благодаря своим познаниям в навигации он помог королеве Елизавете основать Британскую империю. Но в более поздние годы своей жизни Ди стал известен во всем мире как астролог и алхимик. Он жил во времена, когда религия, магия и наука стояли на распутье, но еще не разошлись разными путями.

– Зеленый алмаз был как-то замешан в то, над чем он работал? – уточнила Эрин.

– Одной из главных целей Ди – той, что скомпрометировала его в самом конце жизни, – был поиск возможности поговорить с ангелами.

С ангелами?

Год назад Эрин посмеялась бы над этой идеей, но теперь – она оглянулась на Джордана – теперь она знала, насколько реальны ангелы.

Элизабет продолжила:

– Ди работал с молодым человеком по имени Эдвард Келли, который считался кристалломантом.

– Кто это? – удивился Джордан.

– Гадатель по кристаллам, – объяснила Эрин. – При помощи хрустальных шаров, чайных листьев и других средств они пытаются предсказывать будущее.

– Что касается Келли, то у него было черное полированное зеркало, якобы сделанное из обсидиана, добытого в Новом Свете. Он утверждал, что в этом зеркале ему являются ангелы, и убедил в этом Джона Ди. Тот записывал слова этих ангелов на особом языке, который он изобрел.

– На енохианском, – уточнила Эрин.

Элизабет кивнула.

– Со временем Ди перестал верить Эдварду Келли и пожелал беседовать с ангелами сам. Для этой цели он стремился открыть портал в ангельский мир, дабы сквозь сей портал говорить с высшими созданиями и поделиться их мудростью с Человечеством.

– Но какое отношение все это имеет к зеленому камню? – спросил Джордан.

– Вот именно, – пробормотала Эрин.

– Этот камень был наделен силой, способной открыть портал. Он был наполнен темной энергией, достаточно мощной, чтобы пронзить завесу между мирами. Но в день, когда Ди должен был открыть портал, случилось несчастье, и алхимик и его подмастерье были найдены в лаборатории мертвыми. Император Рудольф сокрыл камень, дабы никто больше не мог высвободить эту силу.

– Откуда вы это узнали? – осведомилась Эрин.

Графиня разгладила складки своей юбки.

– Император Рудольф Второй сказал мне.

Христиан скептически нахмурился.

– Вы были знакомы с императором?

– Конечно, я была с ним знакома, – не скрывая гнева, отрезала графиня. – Я происхожу из одного из самых высокородных королевских домов Европы!

– Я не хотел оскорбить вас, сестра, – промолвил Христиан.

Элизабет быстро пришла в себя и снова сложила руки на талии, словно изо всех сил пытаясь опять предстать перед ними в образе скромной монахини. Но удавалось ей это плохо.

– Император написал мне письмо, – объяснила она. – Он знал, что я и мастер Ди были единственными в мире, кто проводил одни и те же исследования – постигая природу добра и зла.

– И как же это поможет нам продвинуться в наших поисках? – не выдержал Джордан.

– Ди знал об этом алмазе куда больше, чем пожелал доверить письму, – сказала Элизабет. – Взять хотя бы этот символ. Я подозреваю, что Джону было ведомо его значение. Если мы сможем отыскать его старые бумаги, его личные записи, то, возможно, нам откроется истина.

Эрин кивнула. «По крайней мере понятно, с чего начать».

Рун смотрел на Элизабет. Точнее, его взгляд был устремлен на нее почти неотрывно.

– Почему ты выглядишь такой обеспокоенной?

Эрин попыталась рассмотреть в чертах бесстрастного лица графини хоть какие-то признаки тревоги, но это ей не удалось. Впрочем, Рун знал Элизабет куда лучше, чем кто-либо еще.

– Если вспомнить в мельчайших подробностях рассказ императора о том, в каком состоянии он нашел тела Ди и его юного подмастерья, то я боюсь, что портал Джона вел не в мир светлых ангелов, а к самому темному ангелу из всех – к самому Люциферу.

Элизабет смотрела вверх, на темную фигуру, искушающую Христа. В обширном помещении церкви воцарилось молчание, по мере того как до всех постепенно доходило значение ее слов. Наконец графиня вновь повернулась к остальным.

– Что бы ни было, – предостерегла Элизабет, – мы должны сохранить камень целым.

Джордан переглянулся с Эрин.

– Покажи ей, – произнесла та.

Стоун медленно достал из кармана два куска разбитого камня. Элизабет отпрянула прочь от сверкающих зеленых осколков. Даже Эрин теперь могла прочесть на ее лице неприкрытый страх, который ни с чем нельзя было спутать.

– Оно на свободе, – прошептала графиня.

– Что на свободе? – спросила Эрин.

– Мы уже ничего не сможем сделать, – сказала Элизабет, проигнорировав вопрос. Голос ее был тих и полон ужаса. – Разве что подготовиться к возвращению Люцифера.

10 часов 38 минут

Рун, не веря, смотрел на Элисабету, ища в выражении ее лица малейшие признаки обмана, но находя лишь неподдельный страх.

– Люцифер? – спросил он. – Ты полагаешь, что его возвращение воистину близится?

– Стригои изменились, верно? – Элисабета впилась в него глазами. – Ныне они наделены большей силой и большей быстротой?

Джордан кивнул, неосознанно проведя рукой по своему животу.

– Но что это значит? – спросила Эрин.

– Это значит, что грозящая вам опасность куда больше, чем вы полагаете. – Элисабета коснулась пальцем разбитого камня. – Оно бежало из своей темницы.

– Что бежало? – спросил Рун, отведя ее руки прочь. Если в этом самоцвете осталось какое-то зло, он не желал, чтобы оно находилось рядом с Элисабетой.

– Этот алмаз был наполнен ужасными силами, которые накапливались и сосредоточивались в течение многих лет, по мере того как Джон Ди пожинал их.

– Пожинал что? – продолжала расспросы Эрин. – О каких силах вы говорите?

– О сущностях более чем шести сотен стригоев. Ди улавливал их гибнущую силу в момент их смерти и направлял в сердце этого алмаза. – Она повернулась к Руну и сжала его локоть. – Ты убил достаточно стригоев, чтобы заметить: по их смерти высвобождается некий черный дым.

Рун медленно кивнул и оглянулся на Эрин и остальных, видя понимание на их лицах. Все они наблюдали это явление в тот или иной момент.

Грейнджер напомнила:

– В ваших записях есть иллюстрации того, как вы убивали стригоев в стеклянном гробу. Вы нарисовали этот дым, исходящий из их тел.

– Я довела свои опыты лишь до этой стадии. Но Ди научился улавливать их сущности при помощи изобретенного им самим стеклянного аппарата – и накапливать эти сущности. Каким-то образом он обнаружил, что сей зеленый камень сможет удержать в себе столь концентрированное зло.

Джордан опустил взгляд на два тяжелых осколка, лежащие у него на ладони.

– А теперь эти силы были освобождены.

– То, что камень оказался разбит... – произнесла Эрин. – Возможно ли, что именно об этом говорит Кровавое Евангелие – о том, что кандалы Люцифера разомкнуты?

– Возможно, – сказала Элизабет. – Но несомненно, именно в этом причина того, что стригои в последнее время стали сильнее.

– Почему? – спросил Рун.

Она повернулась к нему.

– Ты действительно не понимаешь?

Рун лишь нахмурился.

– Ты никогда не задумывался о том, что дает тебе столь долгую жизнь и столь необычную силу? – поинтересовалась Элизабет.

– Проклятье, – коротко ответил он.

– Это простой ответ, – промолвила она. – Несомненно, у Церкви есть ученые, которые куда глубже проникли в эти тайны.

– Если и так, – отозвался Христиан, – мы ничего об этом не знаем. Поведайте нам.

Элисабета покачала головой, точно не в силах поверить в подобную глупость.—

 Я проводила свои опыты, Ди исследовал суть ангелов, и мы пришли к выводу, что все стригои подпитываются силой одного-единственного ангела – темного.

Рун уставился на изображения Люцифера на потолке.

Элисабета проследила за его взглядом.

– Неужто ты не видел, как дым от умирающего стригоя не возносится вверх, но нисходит вниз?

Он коротко кивнул:

– Возвращается в Преисподнюю.– Возвращается к своему истоку. К самому Люциферу.

Корца поднял руки и устремил на них взор, думая о сатанинской силе, пронизывающей его плоть и сдерживаемой лишь благодатью святой Крови Христа. Стоявший рядом с ним Христиан выглядел столь же испуганным – возможно, впервые они оба постигли свою истинную природу.

К счастью, Эрин направила разговор в куда более практическое русло:

– Элизабет, вы сказали, что оно освободилось, сбежало из своей темницы. Как вы думаете, что было выпущено из этого алмаза?

– Я не могу сказать точно, но Ди собрал особое число духов стригоев. Шестьсот шестьдесят шесть, если говорить точно.

– Библейское Число Зверя, – припомнила Эрин.

– Ди полагал, что когда он достигнет этого числа, эти сущности сконденсируются, сплетутся воедино, дабы породить или, быть может, призвать демона.

– Библейского зверя, – промолвил Рун, начиная постигать ужас, охвативший Элисабету при виде разбитого камня.

– Ди решил, что может заставить этого демона открыть ангельские врата, но потерпел поражение.

– А теперь он выпущен в этот мир, – сказал Ди.

Элисабета сложила руки на талии.

– Дабы у нас была хоть какая-то надежда остановить его, мы должны отыскать старые бумаги Ди. Лишь он мог понимать, что же создал.

– И откуда нам начинать поиски? – уточнила Эрин.

– С его старых лабораторий в Праге. Если там, конечно, хоть что-то осталось... Ди знал, как хранить секреты. В его покоях повсюду были потайные ниши. В каминной доске, в фальшивых стенах, даже в пещерах под полом лаборатории. Мы должны отправиться в его мастерскую в Праге и поискать ответы.

Рун оглянулся на Эрин и Джордана. Это был весьма слабый след, но все же более верный, нежели что-либо иное.

– Что скажете вы двое?

Джордан посмотрел на Эрин. Та кивнула.

– Думаю, следует попробовать. А учитывая все, что происходит вокруг, мы должны отправляться немедленно.

– Тогда пойду разогрею нашу «стрекозу», – сказал Христиан. – Кто именно летит?

Эрин обвела рукой себя, Руна и Джордана.

– Конечно же, трио.

Элисабета выпрямилась и расправила плечи.