Текст книги "Лондонские мосты"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 97

Мы не ждали ничего из ряда вон выходящего. По крайней мере в ближайшие дни и ночи.

В пятницу мне дали разрешение слетать в Сиэтл навестить сына. Я позвонил Кристин, и она сказала, что это будет чудесно, что Алекс обрадуется отцу и ей тоже будет приятно. Голос Кристин звучал спокойно, без недавней резкости, почти так, как когда мы были вместе. В последнее время те годы вспоминались все чаще, и я так и не решил для себя, хорошо это или плохо.

Я подъехал к ее дому ближе к полудню и, выйдя из машины, невольно остановился, любуясь теплой красотой этого места. Во всем ощущались руки и душа Кристин: в хорошо знакомом белом заборчике и белых поручнях по обе стороны от ведущих к передней двери каменных ступенек; в запахах высаженных под окном розмарина, мяты и тимьяна.

Кристин сама откликнулась на звонок, представ передо мной с Алексом на руках. И снова, как ни старался я гнать ее от себя, в голову пришла мысль: вот как все могло бы быть, если бы я не был копом и моя работа не оторвала нас друг от друга.

Меня немного удивило, что она не на работе, и Кристин, очевидно, заметила что-то в моих глазах.

– Не беспокойся, кусаться не стану. Забрала Алекса из сада, чтобы вы побыли вместе.

Она передала мне малыша, и я уже ни о чем больше не думал.

– Привет, папа, – сказал Алекс и немного застенчиво как с ним всегда бывает поначалу, улыбнулся.

Я тоже улыбнулся ему. Одна знакомая в Вашингтоне называет меня "святым", используя это слово вовсе не в качестве комплимента. До святого мне очень и очень далеко, но я все же научился ценить то, что дает жизнь.

– Какой ты большой, – с удивлением, гордостью и радостью сказал я. – И сколько тебе уже? Шесть? Восемь? Или даже двенадцать?

– Два, почти три, – ответил он и рассмеялся моей шутке.

Алекс всегда меня понимает, по крайней мере так мне кажется.

– Все утро только о тебе и говорит: "Папин день, папин день". Ну ладно, развлекайтесь, – сказала Кристин и совершенно неожиданно сделала то, чего я никак не ожидал: подалась вперед и поцеловала меня в щеку.

Должен сказать – подействовало сильно. Человек я, наверное, довольно осторожный, может быть, даже чересчур, но вовсе не толстокожий. Сначала Кайла, теперь Кристин. Или я действительно выгляжу так, будто остро нуждаюсь в небольшой порции заботы и ласки? Вполне возможно.

Время мы с Алексом провели отлично. Я делал вид, будто Сиэтл – мой родной город, и у меня неплохо это получалось. Сначала съездили во Фримонт, где я бывал несколько лет назад, навещая одного старого друга. У этого пригорода свой, ярко выраженный характер, если хотите, стиль, заметный во всем, особенно в архитектуре. Здесь можно полюбоваться прекрасными старыми домами, походить по модным магазинам, поглазеть на оригинальную мебель местного производства.

Погуляв, мы зашли в "Тачстоун бэйкери", перекусили булочками с маслом и черничным джемом. Затем продолжили экскурсию, близко познакомившись с пятидесятипятифутовой Фримонтской Ракетой, установленной у одного из местных магазинчиков. Я купил Алексу воздушного змея, которого мы тут же испытали в парке с великолепным видом на озеро Юнион и центр Сиэтла.

Чего в Сиэтле предостаточно, так это парков, и их обилие придает городу особую притягательность. Я даже подумал, что, пожалуй, с удовольствием жил бы здесь. Откуда такие мысли? С чего бы? Неужели все дело в том, что Кристин чмокнула меня в щечку? Неужели мне так не хватает внимания и тепла? Прискорбно.

Мы еще немного погуляли, исследовав Сад скульптур и фримонтского Тролля, напоминающего певца Джо Кокера с зажатым в руке "фольксвагеном-жуком". Ленч немного опоздал, зато получился исключительно здоровый и полезный – овощной салат плюс ореховое масло и желе на по-особому выпеченных хлебцах. В чужой монастырь... и все такое.

– Неплохая у нас тут жизнь, а, приятель? – заметил я, похрустывая хлебцем. – Лучше и представить трудно.

Алекс-младший согласно кивнул, потом посмотрел на меня широко открытыми невинными глазами и спросил:

– Папа, а когда ты вернешься домой?

"О Господи, Господи. Когда я вернусь домой?"

Глава 98

Кристин попросила, чтобы я привез Алекса домой к шести часам, и я выполнил обещание; я такой ответственный, что порой сам диву даюсь. Она ждала нас на крылечке в ярко-голубом платье и туфельках на каблучках, и все получилось так, как надо. Увидев нас, Кристин улыбнулась, подхватила на руки подбежавшего сына, а тот завопил:

– Мамочка!

– Похоже, вы неплохо повеселились, – сказала она, поглаживая малыша по головке. – Вот и хорошо. Алекс, папе нужно возвращаться в Вашингтон. А мы с тобой поедем на обед к Тео.

Его глаза наполнились слезами.

– Не хочу, чтобы папа уезжал.

– Знаю, милый, но так надо. У папы работа. Обними его. Он скоро приедет.

– Конечно, конечно, приеду, – сказал я, раздумывая о том, кто же такой этот Тео.

Алекс подбежал ко мне, мы обнялись, и мне совсем не хотелось его отпускать. Я вдыхал его запах, наслаждался его прикосновениями, слушал, как стучит его маленькое сердечко. Чего я не хотел, так это чтобы он почувствовал мою боль, боль, от которой сжалось сердце.

– Я вернусь, я скоро вернусь. Так скоро, как только смогу. И не вырастай без меня.

– Пожалуйста, папочка, не уезжай, – шептал Алекс. – Пожалуйста, не уезжай.

Он повторял это снова и снова, пока я не сел в машину и не тронулся с места, помахав рукой своему сыну, который становился все меньше и меньше, а потом исчез, когда я свернул за угол. Я как будто чувствовал тепло и дрожь прижимавшегося ко мне тельца. Я и сейчас это чувствую.

Глава 99

Около восьми вечера я сидел одиноко в тускло освещенном баре кафе «Кингфиш» на пересечении Девятнадцатой и Мерсер в Сиэтле. Я сидел, погруженный в мысли о своем младшем сыне и вообще обо всех своих детях, когда дверь открылась и в ресторан вошла Джамилла.

На ней был длинный черный кожаный плащ, темная блузка и черная юбка, и, увидев меня у бара, она радостно улыбнулась, словно обрадовалась мне не меньше, чем я ей. Может быть. Джамилла очень симпатичная, но сама, похоже, этого не знает или по крайней мере так не считает. Я упомянул, что собираюсь в Сиэтл, и Джэм сказала, что прилетит со мной поужинать.

Поначалу идея не показалась мне уж очень заманчивой, однако, едва увидев Джамиллу, я понял, что ошибался, что безумно рад ей, особенно после расставания с Алексом.

– Отлично выглядишь, – прошептала она, прикасаясь к моей щеке, – хотя вид немного усталый. Слишком много работаешь, не жалеешь себя.

– Мне уже лучше, – ответил я. – И ты так хороша, что этого хватит на нас двоих.

– Я хороша? Ну, спасибо. Честно говоря, очень хотелось это услышать.

"Кингфиш" оказался совершенно демократическим ресторанчиком: никаких предварительных заказов и нам довольно быстро нашли уютное местечко за столиком у стены. Мы заказали и выпить, и поесть, но большую часть времени просто держались за руки и разговаривали о жизни. Ее, моей, нашей.

– Ситуация с маленьким Алексом – хуже любой пытки. Не знаю, что и делать. Расставания становятся невыносимыми.

Джамилла нахмурилась и даже рассердилась:

– Она плохо с ним обращается?

– Нет, нет, Кристин – хорошая мать. Убивает то, что я не могу видеть его чаще. Я так его люблю, моего малыша, так скучаю. Мы с ним друзья, Джэм.

– И поэтому ты сбегаешь от него на работу.

Она посмотрела мне в глаза.

– Да, сбегаю. – Я кивнул. – Сбегаю. Но это уже совсем другая история. Послушай, пойдем отсюда.

– Что это у вас на уме, агент Кросс?

– Ничего противозаконного, детектив Хьюз.

– Хм-м. Неужели? Как стыдно.

Глава 100

Слышали выражение «снять комнату»? Так вот, комнату я уже снял. И не где-нибудь, а в «Фэйрмонт-Олимпик», на Ранье-сквер. Нам обоим не терпелось попасть туда как можно скорее. Джамилла даже присвистнула, когда мы вошли в роскошное фойе с высоченным, футов в сорок, украшенным гравюрами потолком. Все здесь буквально потрясало воображение. Часы показывали начало одиннадцатого.

– Итальянский декор эпохи Возрождения, антикварные люстры, пять звезд. Да, умеешь ты пускать пыль в глаза, – с улыбкой заметила Джамилла.

Как всегда, ее энтузиазм перехлестывал через край.

– Иногда можно и постараться.

– На сей раз вышло удачно. – Она торопливо поцеловала меня. – Я так рада, что мы здесь. Нет, счастлива. Мне здесь очень нравится.

Дальше пошло еще лучше. Наша комната находилась на десятом этаже и отвечала всем необходимым требованиям: просторная, шикарная, светлая, с широкой кроватью. Из окна открывался вид на залив Эллиот и остров Бейнбридж, к которому как раз в это время неторопливо скользил паром. Такого даже нарочно не придумаешь, хотя, говоря откровенно, я старался предусмотреть все детали.

Что касается кровати в отеле "Фэйрмонт-Олимпик"... Она была застелена полосатым, золотое с зеленым, покрывалом – их еще, кажется, называют дюветами, хотя я бы затруднился определить, чем одно отличается от другого. Впрочем, его мы даже не сняли, а сразу упали, смеясь, болтая, радуясь тому, что наконец-то оказались вместе, и только теперь в полной мере осознавая, как же соскучились друг по другу.

– Позволь мне о тебе позаботиться, – прошептала Джэм, вытаскивая рубашку из-под ремня моих брюк. – Ну как? Лучше?

– Давай и я сделаю то же самое. Так будет справедливо.

– Согласна.

Я начал расстегивать пуговицы на ее блузке, а она взялась за мои. Мы не спешили. Потому что знали кое-что получше спешки. Главное – процесс, внимание к деталям, к каждой пуговице. Почувствовать ткань, дождаться, пока по коже пробегут мурашки, вслушаться в дыхание, уловить нарастающий трепет тела, его заряд, готовый перекинуться на другого. Ночь сулила столь многое...

– Ты тренировался, – прошептала она, слегка задыхаясь. – У тебя ловко получается.

Я рассмеялся:

– Угу. Тренировался в искусстве ожидания.

– Хочешь продолжить?

– Это великолепно.

– У меня еще много пуговичек.

– Не знаю, смогу ли дотерпеть до конца. Без шуток, Джамилла.

– Посмотрим. Я тоже не шучу.

Покончив с моей рубашкой и ее блузкой, мы сняли их, продолжая целоваться, обниматься, прижиматься, тереться друг о друга. Она надушилась, и я сразу узнал аромат. "Калеш О'Деликейт". Джамилла знала, что мне нравятся эти духи. Я гладил ее плечи и спину, руки, лицо, ее длинные ноги, ступни, потом снова ноги...

– Теплее... теплее...

Джамилла вздохнула и негромко рассмеялась.

Мы соскользнули с кровати и стояли, обнявшись, слегка покачиваясь. Я снял с нее бюстгальтер и взял в руки ее груди.

– Повторяю, я больше не могу.

Терпеть и вправду не было сил. Я опустился перед ней на колени. Я целовал ее. Она была такая сильная, такая уверенная в себе, и мне нравилось стоять перед ней коленопреклоненным. Как перед богиней.

Наконец я поднялся.

– Все в порядке?

– Да. Я твоя рабыня. И сделаю все, что ты пожелаешь.

Я взял ее тут же, не опуская на кровать, и какое-то время мы стояли на месте, пританцовывая. Потом все же легли, и я снова вошел в нее. Я растворился в Джамилле Хьюз. Именно этого мне не хватало. Именно это мне было нужно. Она постанывала и вскрикивала, и это мне тоже нравилось.

– Как я соскучился по тебе. По твоей улыбке, звуку твоего голоса, по всему.

– Я тоже, – призналась она.

А потом, минут через пять или десять, зазвонил телефон на прикроватной тумбочке.

И тогда – в кои-то веки – я поступил правильно: сбросил чертову коробку на пол и накрыл ее подушкой. Если это Волк, пусть перезвонит завтра.

Глава 101

На следующее утро я возвращался в Скалистые горы. Мы с Джамиллой вместе доехали до аэропорта на такси, а там расстались, разлетелись в разные стороны.

– Ты совершаешь большую и непростительную ошибку, – сказала она на прощание. – Полетел бы со мной в Сан-Франциско. Тебе ведь надо как следует отдохнуть.

Я и сам это знал.

Но так, как хочется, никогда не получается. Корки Хэнкок был нашей главной и, может быть, единственной зацепкой, и кольцо наблюдения за ним сжималось. По крайней мере в штате Айдахо уже не осталось такого места, где бы за ним не следили, где бы его не прослушивали. Скрытые камеры были установлены и в доме, и вокруг него, и даже в конюшне. Мобильное наблюдение осуществляли четыре группы; еще четыре находились в запасе. За время моего отсутствия ко всему вышеперечисленному добавилось воздушное наблюдение.

В Айдахо я попал на оперативное совещание с участием более двадцати агентов, занятых в нынешней операции. Совещание проводилось в небольшом кинотеатре в Сан-Вэлли. Вечерами там крутили "21 грамм" с Шоном Пенном и Наоми Уоттс, а дневных сеансов не было.

Перед нами предстал старший агент Уильям Кох. Высокий, жилистый, внушительной наружности, он был в клетчатой хлопчатобумажной рубашке, джинсах и потертых черных ковбойских сапогах. Кох изображал из себя простого местного парня, но при этом давал понять, что его на одной ноге не обскачешь. Под стать ему была и представительница ЦРУ Бриджет Руни, уверенная в себе темноволосая женщина с острым как бритва умом.

– Хочу, чтобы все поняли, как обстоит дело. Либо Хэнкок знает, что мы здесь, либо он просто по натуре невероятно осторожный тип, – заговорил Кох. – Парень ни с кем не общается, ни с кем не разговаривает. В Интернете его интересуют только порносайты и бейсбол. У него есть подружка по имени Корал Ли, которая живет неподалеку отсюда, в Кетчу-ме. Девушка восточного типа. Посмотреть есть на что. О Корки этого не скажешь. По нашим данным, он тратит на нее кучу денег. Только за этот год – около двухсот тысяч долларов. Путешествия, украшения, новенький "лексус" с откидным верхом.

Кох оглядел собравшихся.

– И это почти все. Если не считать, что он связан с Волком и получает за свои услуги очень хорошие деньги. В общем, в двенадцать ноль-ноль мы собираемся наведаться к нему в гости. Я так уста-ал, – пропел агент Кох, – я так уста-ал от ожидания.

Агенты заулыбались, даже те, кто понятия не имел о такой древней группе, как "Кинкс". Кто-то похлопал меня по плечу, словно я имел отношение к решению, принятому, должно быть, в самом Вашингтоне.

Группа, которой предстояло войти в дом Хэнкока, состояла главным образом из фэбээровцев, но входили в нее и цэрэушники под командой Руни. Вообще присутствие ЦРУ было отчасти знаком внимания и любезностью – как-никак между нашими ведомствами складывались новые отношения, – а отчасти объяснялось тем, что Хэнкок подозревался в соучастии в убийстве их директора, Томаса Уэйра. Впрочем, вряд ли Хэнкок интересовал их сильнее, чем меня. Мне был нужен Волк, и я знал, что рано или поздно найду его. По крайней мере именно в этом я себя убеждал.

Глава 102

Команда наконец поступила. В назначенный час мы вторглись в дом Хэнкока. Повсюду замелькали форменные рубашки фэбээровцев и ветровки цэрэушников. Вполне допускаю, что мы спугнули пару оленей и с десяток зайцев, хотя все произошло без единого выстрела.

Хэнкок лежал в постели со своей подружкой. Ему было шестьдесят четыре, ей – предположительно двадцать шесть. Восхитительные черные волосы, хорошая фигурка, множество колечек и браслетов – она спала голышом и лежала на спине. Хэнкок оказался приличным парнем – на нем была футболка, и спал он, свернувшись калачиком.

Едва открыв глаза, отставной агент принялся орать на нас. Выглядело это смешно.

– Какого черта? Убирайтесь, на хрен, из моего дома!

Что он позабыл, так это изобразить удивление. Или, может, артист оказался никудышный. Так или иначе, у меня сложилось впечатление, что наш визит не стал для него сюрпризом. Почему? Потому что он засек наблюдение? Или его предупредили? А Волк? Знал ли он, что мы вышли на Хэнкока?

В первые два часа допроса мы применили к Хэнкоку "сыворотку правды" доктора О'Коннелла. Результат получился далеко не тот, что с Джо Кэхиллом. Да, он заметно повеселел, но рта так и не открыл. Сидел и молчал. Не подтвердил даже то, что мы уже знали от его бывшего напарника.

А тем временем два десятка агентов обыскивали дом, конюшню и прочесывали все шестьдесят акров прилегающей территории. В гараже стоял "астон-мартин" – Волк любил быстрые машины, – но ничего более или менее подозрительного не обнаружилось. Поиски продолжались целых три дня и вели их уже более сотни агентов, которые чуть ли не перещупали каждый квадратный дюйм ранчо. Все это время полдюжины экспертов по компьютерам – включая специалистов из "Интел" и "Ай-би-эм" – пытались взломать два имевшихся в доме компьютера. В конце концов они пришли к выводу, что на обоих установлена дополнительная сверхнадежная система защиты от проникновения.

Мне ничего не оставалось, как только ждать, читая и перечитывая имевшиеся в доме газеты и журналы, включая пожелтевшие номера "Айдахо маунтин экспресс". Иногда я надолго уходил в лес, обдумывая возможные направления своей собственной будущей жизни. Не могу сказать, что такие прогулки доставляли большое удовольствие, но ведь свежий горный воздух полезен для легких, не так ли?

Компьютерщики совершили-таки прорыв, однако то, что открылось, не вселяло надежд. Никаких упоминаний о Волке, никаких выходов на подозрительных лиц.

На следующий день из нашего отделения в Остине прибыл настоящий хакер, которому удалось найти файл, скрытый в другом, зашифрованном, файле. В нем хранилась переписка с банком в Швейцарии. Точнее, с двумя банками в Цюрихе.

И теперь мы уже не подозревали, а знали наверняка, что у Хэнкока много денег. Более шести миллионов. По меньшей мере. За долгое-долгое время это была первая хорошая новость.

Итак, в Швейцарию. На день-два. Я вовсе не надеялся найти там Волка. Хотя, с другой стороны, всякое могло случиться. К тому же мне еще не приходилось бывать в Швейцарии. Дженни попросила привезти ей чемодан шоколада, и я пообещал, что привезу.

Целый чемодан самого лучшего швейцарского шоколада, моя милая. Это меньшее из того, что я могу сделать для моей девочки, которая прожила без меня большую часть своих девяти лет.

Глава 103

Будь я Волком, выбрал бы для жизни Цюрих – красивый, удивительно чистый город, стоящий на берегах Цюрихского озера, город с раскидистыми, распространяющими волшебный аромат деревьями, с широкими извилистыми пешеходными дорожками у самой воды и чистым горным воздухом, вдыхать который должно медленно и глубоко. Когда я попал туда, над городом собирались тучи. Фасады большинства зданий в Цюрихе исполнены в светлых тонах, песочном и белом, кое-где украшены швейцарскими флагами, которые в момент моего прибытия безжалостно трепал рвущийся с озера ветер.

Проезжая на машине, я заметил проложенные тут и там трамвайные рельсы и нависающие над ними тяжелые линии проводов. Сила старины. Попавшиеся на глаза фибергласо-вые коровы, выполненные в натуральную величину и разрисованные альпийскими сценками, напомнили любимую игрушку малыша Алекса, Му.

"Цюрихский банк" – строение в стиле шестидесятых, с фасадом из стекла и стали – расположен недалеко от озера. У входа меня поджидала Сэнди Гринберг. В сером костюме, с черной сумочкой на плече, она выглядела так, будто работала здесь, в банке, а не в Интерполе.

– Уже бывал в Цюрихе? – спросила Сэнди, обнимая меня и целуя в обе щеки.

– Никогда. А вот швейцарский нож у меня был. В детстве. Такой, знаешь, универсальный.

– Алекс, мы обязательно должны здесь пообедать. Теперь идем. Нас ждут, а ждать в Цюрихе не любят. Особенно банкиры.

Внутри все было так, как, наверное, и должно быть в швейцарском банке: повсюду деревянные панели, безукоризненная полировка, блеск и чистота, какая бывает, по-моему только в операционных. Нас провели в отделанное природным камнем помещение, где работали настоящие профессионалы. По крайней мере выглядели они серьезными, деловитыми, энергичными и даже общались шепотом. Некоторым сюрпризом для меня стало присутствие на стенах картин современных художников, однако потом я понял: искусство – такой же бренд банка, как чистота, деревянные панели и перешептывания.

– Цюрих всегда привлекал интеллектуалов и художников-авангардистов, – заметила Сэнди. – Здесь зародилось движение дадаистов. Здесь жили Вагнер, Штраус, Юнг.

– В Цюрихе Джеймс Джойс написал "Улисса", – вставил я и подмигнул.

Сэнди рассмеялась:

– Я и забыла, что ты – скрытый интеллектуал.

Нас провели в кабинет президента банка, человека весьма серьезного с виду. Порядок в кабинете был идеальный. На столе лежал только один-единственный лист бумаги, все остальное убрано.

Сэнди вручила господину Дельмару Помруа конверт:

– Здесь подписанное судьей постановление. Номер счета 616479Q.

– Для вас все должным образом подготовлено, – сообщил герр Помруа.

И все. В сопровождении одного из служащих мы отправились в другую комнату, чтобы познакомиться со всеми операциями с данным счетом. Такая вот секретность и такая вот безопасность.

"Для вас все должным образом подготовлено".