Текст книги "Лондонские мосты"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 82

Специалисты обследовали бомбу примерно два часа. Выяснилось, что она в полном боевом порядке, не хватало только одного небольшого устройства – нейтронного эмиттера, триггера. Все остальное присутствовало. В тот вечер я не мог есть, не мог спать, не мог ни на чем сосредоточиться. Меня, разумеется, обследовали, но идея радиационного облучения засела в голове как гвоздь.

И еще я никак не мог забыть Мод Булар. Передо мной стояло ее лицо, в ушах звучал ее голос. Я вспоминал наш дурацкий ленч в ресторане, ее глупое упрямство и наивность, ее разметавшиеся по асфальту рыжие волосы. Я думал о том, как легко, походя, Волк и его люди убили несчастную женщину. Откуда такая жестокость?

Думал я и о белобородом. Неужели это и в самом деле Волк? Почему он позволил мне увидеть его? С другой стороны, почему бы и нет?

Вернувшись наконец в отель, я вдруг пожалел о том, что выбрал номер с видом на улицу. Тело ныло, мышцы гудели от усталости, и только мысли носились в голове с неимоверной скоростью. Доносившийся с улицы шум отвлекал, мешал, не давал уснуть.

"У них есть ядерное оружие. Это не блеф. Случится страшное. Катастрофа. Холокост".

В шесть часов я позвонил детям и рассказал обо всем, чего не видел в этот день в Париже. Ни слова о том, что случилось со мной на самом деле. Пресса ни о чем пока не пронюхала, но только пока.

Потом я позвонил Нане. И рассказал всю правду о том, как сидел на площади, прикованный к "ядерному чемоданчику". Я всегда рассказывал ей о худших своих днях, а этот был, наверное, самым плохим.

Глава 83

В крохотной комнатушке в префектуре меня поджидал еще один сюрприз. В лице Мартина Лоджа. Часы показывали 7.15, и до Судного дня оставалось десять часов и сорок пять минут.

Мы поздоровались, и я сказал, что очень рад его видеть.

– Время на исходе. Что привело тебя сюда?

– Последний брифинг. Самая свежая информация по ситуации в Лондоне и Тель-Авиве.

– Что нового?

Мартин покачал головой:

– Порадовать нечем. Везде одно и то же.

– И все-таки?

– Все указывает на то, что он намерен взорвать город, чтобы заставить правительства шевелиться. Самое тяжелое положение в Тель-Авиве. По-моему, там безнадежно. Сам знаешь, они не идут на сделки с террористами.

Утренний брифинг начался ровно в восемь. Один из экспертов-взрывников коротко рассказал о результатах обследования взрывного устройства. Бомба была настоящая, хотя и без запала.

Следующим выступил армейский генерал, обрисовавший положение в Париже: люди напуганы, на улицы почти никто не выходит, однако покинули город лишь немногие. Армия готова войти в столицу и объявить военное положение ко времени истечения срока ультиматума, то есть к шести часам вечера.

Затем наступила очередь Мартина. Он вышел вперед и заговорил по-французски:

– Доброе утро. Иногда кажется невероятным, как люди адаптируются к новой реальности. Лондонцы по большей части держатся великолепно. Кое-где отмечены уличные беспорядки. Ничего особенного, мы ожидали много худшего. Думаю, те, кто мог бы доставить нам серьезные неприятности, уже покинули город. Что касается Тель-Авива, то тамошний народ привычен к кризисам, можно сказать, у них особенных проблем нет.

Вот и все хорошие новости. Плохих больше. Деньги собрали, но не все. Это в Лондоне. Тель-Авив, насколько нам известно, платить не собирается. Израильтяне не любят раскрывать карты, так что полной ясности в этом отношении нет.

Конечно, мы пытаемся оказать давление. Вашингтон тоже. Есть данные, что обращались и к частным лицам. Возможно, еще удастся собрать всю сумму. Не ясно другое: возьмет ли правительство деньги. Там просто нет желающих уступать требованиям террористов. Осталось меньше десяти часов, – продолжал Мартин Лодж. – Будем откровенны, время уговоров прошло. Те, кто отказывается платить, должны заткнуться.

Ко мне подошел полицейский в форме и, наклонившись, прошептал:

– Извините, доктор Кросс, вас вызывают.

– В чем дело?

Мне хотелось услышать, что скажут остальные.

– Пожалуйста, это очень срочно. Поторопитесь.

Глава 84

В ситуации, подобной нашей, когда начался обратный отсчет, все, что попадало под определение «очень срочно», могло означать хорошую новость. В восемь тридцать утра мы неслись по городу, предупреждая о себе воем сирены.

Только вот предупреждать было некого. Париж выглядел унылым и покинутым. Я видел только солдат и полицейских. По пути мне объясняли, какова будет моя роль при допросе:

– Задержали одного торговца оружием, доктор Кросс. У нас есть основания полагать, что именно он помогал в доставке бомбы. Может быть, он один из тех, кого вы видели в фермерском доме, куда вас возили. Это русский, с белой бородой.

Через несколько минут мы остановились перед "Бригад криминаль" – мрачным, построенным в девятнадцатом веке зданием, расположенным в тихом районе на набережной Сены. Знаменитый "Ля Крим", так хорошо знакомый по французским фильмам и полицейским романам, включая и книжки об инспекторе Мегрэ, которые мы с Наной читали, когда я был ребенком.

Меня провели по шаткой лестнице на последний этаж к комнате для допросов.

Мы прошли по длинному коридору и остановились у кабинета номер 414. Сопровождавший меня бригадир постучат в дверь, и мы вошли.

Я сразу же узнал русского торговца оружием.

Они взяли белобородого, того, который представлялся мне Волком.

Глава 85

В тесной комнатушке, расположенной под самой крышей, толпились несколько человек. Низкий потолок с пятнами от сырости, квадратное окошечко с грязным стеклом. Я посмотрел на часы – 8.43.

Тик-тик-тик.

Меня без церемоний и вступлений познакомили с ведущими допрос капитаном Коридоном и лейтенантом Леру, а также с арестованным, русским торговцем оружием по имени Артур Никитин. Без рубашки и туфель, со скованными за спиной руками, он сидел на табурете, распространяя запах пота, капли которого обильно покрывали его лицо, плечи и грудь.

Пока мы добирались сюда, мне рассказали, что русский вел дела с "Аль-Каидой" и нажил на поставках оружия миллионы. Предположительно именно он привез во Францию "ядерный чемоданчик", а значит, мог знать, сколько всего их было продано и кто их купил.

– Трусы! – орал он на французских полицейских, когда я вошел в комнату. – Трусы затраханные! Ублюдки! Вы не имеете права! Я не совершил никакого преступления. Вы, французы, называете себя либералами, а на деле никакие вы не либералы!

Он взглянул на меня и притворился, что не узнает. Артист из него был никудышный, я даже улыбнулся.

– Ты, может, заметил, – заговорил капитан Коридон, – что привезли тебя не в ДСТ, а в префектуру. А знаешь почему? Потому что мы не обвиняем тебя в "незаконном обороте оружия". Обвинение другое – убийство. Ты понял? Мы детективы из "убойного". И поверь мне на слово – либералов в этой комнате нет, если только ты не считаешь таковым себя.

В карих глазах Никитина я заметил следы растерянности – похоже, мое появление смешало его карты.

– Чушь! Хватит кормить меня этим дерьмом! Я не совершил никакого преступления. Я бизнесмен! Французский гражданин. Свяжитесь с моим адвокатом!

Коридон посмотрел на меня:

– Попробуй.

Я шагнул к русскому и ударил его в челюсть.

– За тобой должок, и не думай, что мы уже посчитались. О том, что ты здесь, никому не известно. Тебя будут судить как террориста и приговорят к смерти. Никто и слова не скажет в твою защиту. Особенно после того, что произойдет завтра. После того, как твоя бомба уничтожит Париж и убьет тысячи людей.

– Говорю же, я ничего не знаю! – снова заорал русский. – Что такого я сделал? Вы ничего мне не пришьете. Какое оружие? Какая бомба? Я что, по-вашему, Саддам Хусейн? Нет, вы ничего мне не сделаете.

– Еще как сделаем! – закричал капитан Коридон. – И имей в виду, у нас есть другие. Кто первым заговорит, тому мы и поможем. Или считай себя мертвецом.

Он открыл дверь.

– Уберите его отсюда! Хватит тратить время на этого мерзавца!

Бригадир схватил Никитина – одной рукой за волосы, другой за ремень – и отшвырнул к двери. Русский пролетел через комнату и врезался головой в стену, но тем не менее поднялся. Теперь глаза его расширились от страха. Похоже, до него начало доходить, что изменились не только правила допроса – изменилось все.

– У тебя последний шанс, – проговорил я. – И помни – для нас ты всего лишь мошка.

– Я ничего и никому не продавал во Франции! Я продавал в Анголе. За алмазы!

– Не верю! – что есть сил заорал Коридон. – Я тебе не верю! Уберите его отсюда.

Выражение лица Никитина вдруг переменилось.

– Ладно! Стойте! – выпалил он. – Я знаю кое-что. О ядерных чемоданчиках. Их всего четыре. За всем стоит "Аль-Каида". Это ее план! Они все придумали. Взрывы мостов. Освобождение политических заключенных.

Я повернулся к французским полицейским и покачал головой.

– Его сдал нам Волк. И такое "представление" ему вряд ли понравится. Волк сам разделается с ним. Я не верю ни слову из того, что он здесь наговорил.

Никитин посмотрел на нас троих и сплюнул на пол.

– "Аль-Каида"! Мне наплевать, верите вы или нет.

Я шагнул вперед и тоже посмотрел ему в глаза.

– Докажи. Сделай так, чтобы мы тебе поверили. Сделай так, чтобы я тебе поверил, потому что сейчас я тебе не верю.

– Хорошо, – внезапно сказал Никитин. – Я это сделаю. Я заставлю вас поверить мне.

Глава 86

Едва я успел вернуться из префектуры, как меня перехватил Мартин Лодж.

– Идем!

Он схватил меня за руку и потащил за собой.

– Что случилось? Куда?

Я взглянул на часы – 10.25.

– Сейчас начнется операция. Адрес, который дал тебе русский, настоящий.

Мы торопливо поднялись по лестнице в кризисный центр. Там нас встретил мой старый знакомый Этьен Марто, который сообщил, что за ходом операции можно наблюдать по мониторам в режиме реального времени. Все вдруг завертелось с невероятной скоростью. Может, нам и не следовало бы так спешить, но ничего другого не оставалось.

– Никто не сомневается в успехе, Алекс. Операция согласована на уровне высшего руководства всех спецслужб.

Я кивнул и уставился на экран. Странно и непривычно наблюдать за происходящим со стороны.

Началось! Словно из ниоткуда на мониторах вдруг возникли десятки вооруженных автоматами французских солдат. Вот они устремились к совершенно безобидному на вид домику, каких много в любом небольшом городке. Вот снесли переднюю дверь...

Джип "UBL", французский вариант "хаммера", проломил задние деревянные ворота. Из машины выскочили солдаты.

– Сейчас увидим, что из этого получится. – Я повернулся к Мартину: – Как по-твоему, эти ребята свое дело знают?

– Ломать и убивать они умеют.

Среди участвующих в операции было двое полицейских с камерами и микрофонами, так что мы не только все видели, но и слышали. Вот распахнулась дверь... выстрел в нашу сторону... ответный огонь...

Чей-то пронзительный вскрик... глухой звук упавшего на деревянный пол тела.

В коридор выбежали двое мужчин с автоматами. Оба в нижнем белье. Расстреляны в упор, даже звука издать не успели.

Полуголая женщина с пистолетом – убита выстрелом в горло.

– Не убивайте всех! – крикнул я.

Над домом завис военный вертолет "Кугуар", доставивший еще одну группу коммандос. Солдаты ворвались в спальню и набросились на лежащего на кровати мужчину. Слава Богу, этого взяли живым.

Террористы выходили в коридор с поднятыми руками.

Снова выстрелы. Где-то в глубине дома.

Провели какого-то пожилого мужчину. Волк? Неужели нам удалось взять Волка? Сопровождавший задержанного полицейский широко улыбнулся в камеру, будто рыбак, зацепивший крупную рыбу. Все прошло быстро и вроде бы успешно. По меньшей мере четверо террористов взяты в плен.

Мы с нетерпением ожидали новостей. Мониторы погасли.

Наконец, около трех часов пополудни, всех пригласили в оперативный штаб. Слово взял армейский полковник. Все смотрели на него, затаив дыхание. Стульев не хватило, и некоторые стояли. Напряжение достигло предела.

– Нам удалось установить личности взятых террористов, – начал полковник. – Один из Саудовской Аравии, один марокканец, один из Ирана, двое – египтяне. Все принадлежат к ячейке "Аль-Каиды". Мы знаем, кто они такие. Волка среди них, по всей видимости, нет. И они вряд ли имеют какое-то отношение к тому, что угрожает сейчас Парижу. Мне очень жаль. Мы сделали все, что было в наших силах. Но он все равно нас опережает. Повторяю, мне очень жаль.

Глава 87

Ужасный финал приближался, а мы по-прежнему оставались в полном неведении относительно того, что будет дальше. И похоже, исчерпали все возможности остановить Волка.

В 5.45 я вместе с еще несколькими заметно нервничающими мужчинами и женщинами вышел из темного "рено", доставившего нас к высоким металлическим воротам здания министерства внутренних дел, где должна была состояться встреча с руководством ДГСЕ – спецслужбы, эквивалентной нашему ЦРУ. Подобно грешникам, входящим в собор, мы прошли под высокой аркой, растерянные и униженные. По крайней мере я был растерян и унижен, чувствуя себя игрушкой в руках высших сил.

За воротами лежал огромный, вымощенный булыжником двор, по которому в прежние времена проезжали роскошные экипажи. С тех пор минули годы и десятилетия, но куда пришел мир? Я как-то не заметил особенного прогресса.

Вместе с высокопоставленными чинами полиции, министрами и главами спецслужб я вошел в великолепный холл, пол которого устилали плиты розового и белого мрамора. У лестницы стояли вооруженные часовые. Все по большей части молчали, а если и переговаривались, то шепотом. Глухие шаги, нервное покашливание... Мы знали, что уже через час Париж, Лондон, Вашингтон и Тель-Авив могут стать объектами ядерного нападения, что тысячи человек погибнут, а число пострадавших, вполне вероятно, превысит сотню тысяч.

Неужели все это дело рук одного русского бандита? Или он действует совместно с "Аль-Каидой"? И мы полностью в его власти? Невероятно.

Нас собрали в зале для торжественных приемов, и я снова, в который уже раз, поймал себя на мысли, что мне здесь нечего делать, что я здесь лишний. Я представлял во Франции Америку, меня послало сюда ФБР в надежде, что человек с моим опытом психолога и детектива сумеет, может быть, узнать, что же случилось здесь с Волком, а узнав, подберет ключ и ко всей загадке.

Но у нас ничего не вышло. У меня ничего не вышло.

В главном зале мы увидели расставленные в форме буквы "U" длинные столы, застеленные белыми скатертями. На подставках стояли карты Европы, Ближнего Востока и Соединенных Штатов Америки с обведенными красными кружками городами-целями. Грубовато, но эффектно.

В зале работало около дюжины мониторов и наисовременнейшая система телеконференцсвязи. Приглядевшись, я узнал нескольких руководителей страны. Серые и синие костюмы – неизменные символы власти и могущества. При этом французы оставались французами, о чем свидетельствовали модные очки без оправы, с титановыми стеклами.

Я смотрел на экраны: непривычно пустынные улицы притихших, замерших в тревожном ожидании городов... полицейские патрули... солдаты... бронетехника...

Рядом со мной опустился на стул Этьен Марто. Мартина Лоджа не было, он уже вернулся в Лондон.

– Как думаешь, Алекс, каковы наши шансы здесь, в Париже?

– Этьен, я не знаю, что происходит. Никто не знает. Может быть, мы уже разгромили главную ячейку террористов. Полагаю, сегодняшний день – кульминация того, что началось несколько лет назад. Волк спланировал все самым тщательным образом, он все предусмотрел, и до сих пор у него все получалось. Что-то произошло с ним здесь, в Париже. Что? Мы не знаем. Что еще я могу сказать? Время вышло. Мы облажались.

Этьен вдруг выпрямился и повернулся к экрану:

– Господи, да это же президент Дюбони.

Глава 88

Президент Франции Арамис Дюбони, мужчина лет пятидесяти с небольшим, даже в столь тяжелый час выглядел подтянутым и элегантным. Коренастый, с гладко зачесанными назад серебристыми волосами и тонкими усиками, он предстал перед нами в безупречно пошитом костюме и очках без оправы. Внешне спокойный, демонстрирующий способность держать в узде несомненно кипящие в нем чувства, Дюбони быстро прошел к установленному на подставке микрофону и заговорил. В зале установилась полная тишина.

– Как вам известно, я сам многие годы отстаивал закон и порядок в нашей стране. Поэтому решил лично довести до вас наши решения. Я также хотел быть с вами в эти последние перед истечением срока ультиматума минуты.

У меня есть новости. Деньги собраны. В Париже. В Лондоне. В Вашингтоне. И в Тель-Авиве – с помощью многочисленных друзей Израиля по всему миру. Вся сумма будет переведена на указанный счет через три с половиной минуты, примерно за пять минут до истечения срока ультиматума.

Я хочу поблагодарить всех находящихся в этом зале, всех, кого вы представляете, за проделанную нелегкую работу, за жертвы, приносить которые никто из вас не был обязан, за героические усилия и невероятное мужество. Мы сделали все, что могли, и, самое главное, мы переживем и этот кризис. Рано или поздно мы возьмем их всех, этих бесчеловечных мерзавцев! Всех до единого! И обязательно схватим Волка самого отвратительного из них!

На стене за спиной президента висели золотые часы "Эмпайр", и взгляды присутствующих были прикованы к ним.

В 5.55 президент Дюбони сказал:

– Деньги переводятся. Трансферт займет несколько секунд. Вот... Есть. Операция завершена. Все будет в порядке. Примите мои поздравления. Спасибо.

Вздох облегчения пронесся по огромному залу. Люди улыбались, пожимали друг другу руки, некоторые даже обнимались.

Но никто не ушел. Мы ждали.

Ждали сигнала от Волка.

Ждали новостей из других городов: Вашингтона, Лондона и Тель-Авива.

Последние шестьдесят секунд были самыми напряженными, самыми драматическими, хотя деньги уже поступили на счет. Я неотрывно смотрел на стрелки часов и молился. За свою семью, за жителей четырех городов, за мир, в котором мы живем.

И вот... Шесть часов в Париже и Лондоне, двенадцать – в Вашингтоне, семь – в Тель-Авиве.

Время вышло. Мы миновали рубеж. Но купили ли безопасность?

"Картинки" на экранах оставались все теми же: ничего не взрывалось, ничего не происходило.

Волк тоже молчал.

Прошло две минуты.

Десять минут.

И вдруг... Ужасный взрыв встряхнул здание – и весь мир.

Часть пятая
Избави нас от зла

Глава 89

Бомба, или бомбы, не атомная, но достаточно мощная, чтобы причинить значительные разрушения, взорвалась в первом округе, возле Лувра. Огромный район из десятков улочек и переулков был полностью уничтожен. Непосредственно от взрыва погибло около тысячи человек. Звук был слышен далеко за пределами Парижа.

Лувр практически не пострадал, однако три прилегающих к нему квартала, улица Маренго, улица Оратори и улица Байо, лежали в руинах. Как и небольшой мост через Сену.

Мост. Еще один мост. На сей раз в Париже.

И ни слова объяснения от Волка. Он не стал брать на себя ответственность за отвратительный и бессмысленный теракт, как и не стал отрицать свою причастность к нему.

Да и с какой стати ему объясняться? Он ведь мнил себя Богом.

В мире немало до крайности самоуверенных персон, работающих и в нашем правительстве в Вашингтоне, и в общенациональных средствах массовой информации, которые полагают, что способны точно предсказать, что случится в ближайшем будущем, потому как они знают – вернее, считают, что знают, – что произошло в прошлом. Подозреваю, что такова же ситуация и в Париже, и в Лондоне, и в Тель-Авиве, и вообще повсюду. Везде находятся вполне разумные и даже благонамеренные граждане, которые заявляют: "Такого быть не может" или "А вот так быть должно". Они делают вид, будто знают все. Но на самом деле не знают ничего. Потому что никто ничего не знает.

В наше время предугадать, что будет дальше, невозможно, ибо произойти может все, что угодно, и рано или поздно произойдет. Мы, люди в целом, человеческий род, не становимся умнее. Мы становимся все более и более безумными. Или по крайней мере все более и более опасными. Настолько опасными, что в это даже верится с трудом.

В таком вот настроении и с такими мыслями улетал я из Парижа. Ужасная трагедия все же произошла. Нам не удалось ни избежать ее, ни предотвратить. Волк победил, если, конечно, это можно назвать победой, а мы даже не смогли к нему подобраться.

Сумасшедший русский, всемогущий бандит, принял на вооружение тактику террористов. Так нам казалось. И он взял верх над нами – за счет лучшей организованности, за счет хитрости, за счет жестокости и пренебрежения всем во имя результата. В борьбе с ним и его силами мы не одержали ни единой победы. Он оказался умнее. Мне ничего не оставалось, как только молиться за то, чтобы все кончилось. Но кончилось ли? Или мы переживали затишье перед очередной бурей?

Я вернулся домой около трех пополудни в четверг. Дети были уже дома, а Нана и не покидала Пятую улицу. Первым делом я объявил, что займусь обедом. Только так. И никаких возражений. Именно в этом я нуждался больше всего: приготовить что-нибудь вкусненькое, поговорить с Наной, поболтать с детьми и пообниматься со всеми. Не думать о том, что случилось в Париже. Не думать о Волке. Не думать о работе.

Я занялся тем, что в моем представлении было настоящим французским обедом, и даже перекинулся с Деймоном и Дженни парой французских фраз. Дженни помогала Нане: раскладывала салфетки, расставляла тарелки, расстилала скатерть. Мой вклад? Langoustines roties brunoises de papaye poivirons et signons doux – креветки с папайей, перцем и луком. Основное блюдо – куриное рагу со сладким винным соусом. Для начала мы выпили немного вина, чудесного "Минервуа", а потом с аппетитом поели.

На десерт – мороженое и шоколадные пирожные с орехами. В конце концов я же вернулся не куда-нибудь, а в Америку.

Слава Богу, я был дома.