![](/files/books/160/oblozhka-knigi-poslednee-preduprezhdenie-103907.jpg)
Текст книги "Последнее предупреждение"
Автор книги: Джеймс Паттерсон
Жанр:
Детская фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
7
С моей мамой, доктором Мартинез, мы расстались всего несколько дней назад. Но увидеть ее снова – большая радость. И всем нашим, и мне особенно.
Элла, моя единокровная сестра, осталась в Аризоне, но мама прилетела в Вашингтон на нашу важную встречу. Сначала я с ней вволю наобнималась, а стая терпеливо ждала своей очереди. Потом мама по очереди обняла Клыка, Надж, Игги, Газа и Ангела. Тотал многозначительно закашлял у ее ног, и она наклонилась и тоже покрепче его стиснула.
Отдохнуть и собраться с мыслями перед ответственной встречей мама и Джеб отвели нас на секретную явочную квартиру. Как они ее назвали, «дом безопасного проживания». Но я в этот «дом безопасного проживания» на фиг не верю. Такая же чухня, как «гигантские креветки». Как креветок гигантских еще Боженька не создал, так и места, где бы мы себя в безопасности чувствовали, еще на земле не появилось. Если только на Марсе, да и то ракеты уже и туда запускать повадились.
Но я брюзжу, а и на этой явочной квартире есть свои радости. Например, восхитительно горячий душ. Я долго и с наслаждением стояла под сильной, чуть не обжигающей, струей. Потом надела все чистое – откуда только мама знает все наши размеры? – распутала и расчесала волосы. Несколько месяцев назад я в Нью-Йорке их коротко остригла. Но они уже снова изрядно отросли. Гляжу не себя в зеркало. Радуюсь, что мое отражение не глазеет на меня рожей ирейзера. К сведению недавно присоединившихся читателей, это прежде случалось со мной пару раз, и у меня тогда совершенно сносило крышу.
Значит так, вернемся к моему отражению в зеркале. Выгляжу я теперь старше. Ребенком меня больше никто не назовет. Подросток, да и только. А если причесаться, то, глядишь, и девушкой звать станут.
– Что ты там делаешь? – орет Игги и колошматит в дверь ванной. – Усы себе фабришь?
Рывком открываю дверь и с силой пихаю его в грудь – не хрен соваться:
– Нет у меня никаких усов, кретин!
Игги хихикает, но на всякий случай поднимает руки защититься, коли мне взбредет в голову его стукнуть. А я ехидно добавляю:
– И у тебя, между прочим, тоже никаких усов нет. Может, года через два появятся, если повезет. Так что ты надейся.
Захлопываю дверь, а он остается в коридоре обеспокоенно ощупывать свою верхнюю губу.
Спустя какое-то время вся стая собралась в гостиной. Противоестественно чистые, ребята сидят принужденно прямо, и лица у всех натянутые и напряженные. Едва я вошла, ко мне с жалобами кинулся Тотал:
– Меня помы-ы-ыли…
Действительно, его черная шерсть сияет и кучерявится.
– Ты прекрасно выглядишь! – я глажу его по спине. – Пушистый и мягкий, тебе очень идет.
Тотал остается раздумывать, польстила я ему или подкалываю. Пока он решает, я от греха подальше отхожу в сторону.
Клык, стоя перед окном, украдкой выглядывает из-за плотной занавески.
– Что там происходит?
Он бегло окидывает меня взглядом и как-то без особого значения пожимает плечами. Потом поворачивается и вперяется в меня широко раскрытыми глазами:
– Что случилось с твоим загаром?
– Это был не загар.
Он поднимает брови. Приходится объяснять прямо:
– Это была грязь.
Он улыбается той улыбкой, от которой земля уходит у меня из-под ног. Будто невольно он протягивает руку и дотрагивается до упавших мне на плечи волос.
– Ты похожа на… девочку. – В голосе у него звучит нескрываемое удивление.
– Этому есть веские причины.
– Да нет, я имею в виду, настоящую… – он, похоже, поймал себя за язык, спохватился и снова уставился в окно.
Я агрессивно уперла руки в боки:
– Настоящую кого? Договаривай! – А про себя думаю: «Ты бы, Клык, поосторожней в выражениях. А то хуже будет!»
Пока он размышляет, как выпутаться из самому себе расставленной ловушки, Надж подлетает ко мне со своим всегдашним тарахтением:
– Макс, Макс, ты смотрелась в зеркало? Ты такая красивая! А кофточка у тебя – класс! Последняя модель! Тебе меньше шестнадцати ни за что не дашь!
Я смущаюсь и сконфуженно бормочу:
– Спасибо.
Мой всегдашний прикид – заляпанные грязью древние джинсы и футболки с неизбежно запекшимися пятнами крови. Так что не мудрено, что они вылупились на мои обновы.
Макс, ты меня слышишь?
Я вздрогнула, заслышав Голос у себя в голове. (У тебя, дорогой читатель, есть в голове посторонний внутренний Голос? Если нет, советую приобрести в супермаркете. Или по Интернету заказать, с доставкой на дом и с установкой).
Эта встреча чрезвычайной важности. Пожалуйста, не вздумай выкинуть никаких фортелей. Помни свою задачу, не зацикливайся на своих страхах, слушай, что они тебе скажут, и будь готова рассмотреть их предложения.
«Как скажешь, Джеб, – думаю я. – Сколько можно одно и то же мне твердить про миссии да спасение мира… бла, бла, бла… Давай, проваливай поскорее».
Я не Джеб, – говорит Голос, – тут ты ошибаешься.
Чего-чего?
Тебе, Макс, известна только часть картины, —продолжает Голос . – Но это далеко не все. Зачастую, когда ты в чем-то абсолютно уверена, это «что-то» оказывается ошибкой. Причем такой, которая все, совершенно все, что тебе известно, переворачивает вверх тормашками.
О Господи, только не это! Мне хочется вопить во все горло. Всю жизнь только два шага сделаю, хоть на один шаг, но опять отступать приходится. Смогу я когда-нибудь двигаться все прямо и прямо?
Не паникуй! Ты на верном пути. Ты уверенно движешься вперед, – успокаивает меня Голос.
В этот момент Джеб входит в комнату. Потирает руки, будто пришел с мороза:
– Пора. Время идти на встречу.
8
Дорогие читатели, надеюсь, вы все видели здание Капитолия в Вашингтоне. Если не на самом деле, то на открытках. Большое, белое, с куполом наверху. Видели? Но не Белый Дом, а другое, ко-лос-саль-но-е!!! Туда-то нас и доставили в черном лимузине, как настоящих знаменитостей. Внутри, после нескончаемой череды коридоров, холлов и лестниц, мы, наконец, оказались в большом конференц-зале с видом на ухоженный сад за огромными окнами.
Человек двадцать, если не больше, расселись за длинным столом заседаний. Некоторые – в военной форме. Когда мы вошли, окруженные агентами секретной службы, все выпрямились, и головы как по команде повернулись в нашу сторону. Пока мама не переплела свои пальцы с моими и не сжала мне ладонь, я даже не подозревала, что мне нужно взять кого-нибудь за руку. Но от ее пожатия внезапно стало легче.
– Добро пожаловать в Капитолий. Спасибо, что пришли. – Высокий мужчина в форме цвета хаки встал из-за стола, подошел к нам и торжественно пожал руки сначала Джебу и маме, а потом всем нам. – Пожалуйста, садитесь. Не хотите ли чаю? Кофе? Содовой? Воды со льдом? О, я вижу вы собаку с собой привели. Очень симпатичный скотти.
Он неуверенно улыбнулся, недоумевая, кто это позволил привести собаку в правительственное здание. Я прикусила губу, опасаясь, что Тотал сейчас возникнет на тему «симпатичного скотти». Но он, по счастью, смолчал. Только едва слышно зашипел и уселся на стул рядом с Ангелом.
Весь следующий час прошел под заголовком: «Обзор жизни летающих детей-мутантов». О нашем детстве, проведенном в собачьих клетках в лаборатории в Школе, у них не было никаких сведений, фотографий или фильмов. Но про последние шесть месяцев – документов хоть отбавляй: съемки наших полетов на разной высоте, документальные репортажи сражений с людьми, с ирейзерами и даже с последним электронным поколением наших преследователей, с флайбоями. Они даже каким-то образом засняли наши забавы у Анны Валкер в ее доме в Северной Вирджинии. Глядя на ее газоны и диваны, я снова психанула и разозлилась.
Напоследок нам прокрутили прерывистую и местами мутную трехминутную хронику недавних событий внутри немецкого главного штаба ИТАКСа. Сначала мое состязание с Омегой, суперусовершенствованным, суперсильным, супербыстрым, суперумным, которого я, несмотря на все его «суперы», сравняла с землей. Потом пошли кадры поднятого клонами восстания и съемки рассерженных подростков, ворвавшихся в замок нам на выручку.
И кадры смерти Ари.
Фильм кончился, притушенные лампочки сами собой загорелись на полную мощность, и автоматически открылись и поднялись жалюзи.
Настроение у меня вконец испортилось. Мало того, что меня разодели в пух и прах, точно я им модель какая-то. Ладно, это бы еще полбеды. Можно перетерпеть. Но они снова заставили меня пережить смерть Ари. Только мне удалось отвлечься немного и хоть на пять минут перестать думать об этом, как они опять на меня все вывалили и кадр за кадром показали, как он умирал у меня на руках. Искоса смотрю на Джеба. Он сидит с белым лицом, уставился в стол и вот-вот сломает карандаш, который судорожно вертит в руке.
– Вы просто удивительная шестерка, – женщина в строгом деловом костюме поднимается со своего места, наливает себе стакан воды и улыбается. Но улыбка только едва трогает ее губы, а глаза как были сосредоточенно недружелюбные, так такими и остались.
– Мы попросили вас всех сюда прийти сегодня, потому что нас очень интересует ваше будущее, – говорит пожилой солидный дядька. – Мы, американское правительство, до недавнего времени не подозревали о вашем существовании. Теперь, когда нам о вас известно, мы хотим взять вас под защиту и изучить возможности взаимовыгодного сотрудничества.
Он, кажись, выложил все карты на стол. Обычно все они начинают распинаться про то, какие мы удивительные да необычайные. Но про истинную подоплеку – как бы заставить нас плясать под их дудку – обычно нет ни слова. А этот взял да и сообщил сразу про «взаимовыгодное сотрудничество».
Таких, как он, мы всегда однозначно готовы послать «к лешему»!
Оглядывая нас одного за другим, дядька остановился в ожидании ответа. Но ответа ни от кого не последовало.
– На наш взгляд, самое лучшее, что мы могли бы для вас сделать, это создать для вас школу, место, где вы могли бы спокойно жить, – моложавая женщина делает вид, что разговаривает с нами, но на самом деле обращается к Джебу и маме. Ей, видно, не слишком хорошо известно, кто принимает у нас решения. – У вас замечательный талант выживания, но в вашем образовании имеются серьезные пробелы. Обучение в специально созданной для вас школе поможет вам полностью реализовать ваш потенциал.
Новая пауза. Правительственные чиновники, похоже, ждут, что мы сейчас начнем скакать от восторга при одной мысли о школе. Они только упустили из виду, что слово «школа» в нашем случае не самое удачное и привлекательное.
– А вам какой прок от нашего «потенциала»? – голос у меня спокойный и ясный. И совсем не дрожит.
– Простите? – только что говорившая женщина оборачивается на меня.
– Что ВЫ с нашего «потенциала» иметь будете? – спрашиваю. – Помимо, конечно, удовольствия от наших сногсшибательных достижений.
– Откровенно говоря, у нас будет возможность вас изучать, – подает голос высокий стройный человек, который, поверь мне, дорогой читатель, на слово, выглядит совершенно как Билл Ней, [2]2
Билл Ней – Вильям Санфорд Ней, известный как Билл Ней, Человек Науки, – современный американский популяризатор науки, актер, телеведущий, писатель и ученый.
[Закрыть]человек науки. – Вы явление, доселе невиданное и неизученное. Идея детей-птиц – потрясающая, вдохновляющая идея. Пока вы учитесь в школе, мы будем исследовать способности, позволяющие вам летать, и ваши физические и биологические свойства.
– Зачем? – снова спрашиваю я. – Чтобы сделать побольше таких, как мы?
Длинный искренне удивлен:
– Нет, просто, чтобы понять.
Решаю, что он мне нравится. Жаль, что он в этой шайке.
– Ладно, положим, вы будете нас изучать, – я принимаю более сговорчивую позицию. – Но вам надо как-то нас убедить, что процесс изучения не обещает нам никаких кошмаров: что мы не будем вечно привешены к сенсорам и датчикам, что не надо будет повторять по сотне раз одни и те же опыты на беговой дорожке, пока нам измеряют дыхание, давление, сердцебиение и т. д. и т. п. Что не надо будет лезть в аэродинамическую трубу, чтобы вы могли экспериментировать с нашими летательными свойствами. Что вы на это скажете?
Молчание.
9
Следующим вступает седовласый военный с генеральскими звездами:
– Что ты имеешь в виду? Будь любезна, поясни нам свои сомнения.
– Сомнения? Я что-то в толк не возьму, чего вы еще от нас хотите? Ну, изучите вы нас, ну, согреет вас чувство глубокого морального удовлетворения от помощи бедным мутантам с реализацией их потенциала. А еще что?
Умные холодные глаза светятся на румяном холеном лице генерала:
– С чего ты взяла, что должно быть что-то еще?
– Наверное, потому что я не полная идиотка. Потому что еще ни один взрослый не был с нами правдив и откровенен. Потому что я ни на секунду не поверила в то, что вы изложили нам все факты и раскрыли свои намерения. Говорите, ваша цель – изучить наши свойства? Даже наша самая младшая, шестилетка Ангел, в это не поверит. И вы, и я прекрасно знаем, что у вас есть корыстный интерес. Вопрос только в том, когда вы его раскроете.
Правительственные представители остолбенели. Если честно, очень грустно наблюдать, как взрослые теряются, когда дети по первому щелчку не прыгают без вопросов на указанную высоту. Спрашивается, с какими детьми они прежде имели дело?
Немного пережидаю, пока они соберутся с мыслями. Мама под столом украдкой сжимает мне руку. Быстро окидываю взором стаю, встречаюсь глазами с каждым из моих ребят. Клык встревожен. Игги, хоть и слеп, но глаза его прямо устремлены на меня. У Надж на лице написано безграничное доверие. Газман хитренько сощурился, и меня на секунду охватила паника, пока я не поняла, что пронести в Капитолий взрывчатку вряд ли удастся даже нашему Газу. Ангел смотрит на меня спокойно и улыбается. Тотал положил лапы на стол и шумно пьет из стакана воду. Собравшиеся здесь чиновники воззрились на него с нескрываемым ужасом. Вот смехотура!
– Какие у вас еще к нам будут вопросы? – спрашиваю я, решив, что настало время завершить дискуссию.
– Почему вы не хотите нашей защиты? – искренне удивляется очередная женщина. Она, похоже, здесь совсем недавно работает.
– Цена у вашей защиты слишком высока. И условий много поставлено.
– Вы всего-навсего дети, – вступает мужчина в синем костюме. – Разве вам не нужны дом и семья?
– Дом с витаминизированными овсяными хлопьями и образовательными телеканалами? – зрачки у меня расширились от гнева, а голос окреп и зазвенел. – Вы не предложили нам ни дома, ни семьи. Вы предложили нам школу, где нас будут изучать и исследовать. Какие еще вопросы?
– Где ваш патриотизм? Помочь своей стране – честь для каждого гражданина, – твердо заявляет блондинистая тетка.
– Весьма любопытен внезапный переход от вашего интереса изучить наши свойства к нашему желанию помочь Соединенным Штатам. Следующий вопрос?
Тетка краснеет, и я замечаю, что несколько ее коллег посмотрели на нее так, точно она села в лужу.
– Если честно, мы рассматриваем вас как национальный ресурс, – заявляет женщина в военной форме, – если хотите, как национальное достояние. – Она фальшиво улыбается. – Как Декларацию Прав Независимости.
Я вздыхаю:
– Которая хранится за семью замками и вокруг которой выставлена вооруженная охрана. Нет, спасибо. Нам такого не надо. Еще какие вопросы?
Снова заговорил генерал с ледяными глазами:
– Факт остается фактом. Вы несовершеннолетние. И, как несовершеннолетние, должны оставаться под надзором и под опекой взрослых. Таков закон этого государства. Мы предлагаем вам и надзор, и опеку. И вдобавок существенные выгоды и привилегии. Существует много других возможных вариантов, и, смею вас заверить, гораздо менее привлекательных.
Он сел на место с таким довольным видом, будто только что сокрушил вражеский броненосец.
Я часто-часто заморгала и недоуменно огляделась вокруг:
– Вы шутите? Мы сбежали из сверхохраняемой тюрьмы, перенесли физические и нравственные пытки, много лет жили сами по себе, без особого труда обдурили кучу ученых и псевдоученых взрослых, питались в пустыне крысами без соуса, а вы говорите нам, что мы несовершеннолетние и что нам нужна опека?
Я покачала головой и пристально поглядела ему в глаза:
– Послушай, дедок! Я выросла в долбаной клетке; я перевидала, как сотни мутантов, полу-и недо-человеков померли мученической смертью; сколько я себя помню, люди, мутанты и роботы пытались меня убивать двадцать четыре часа в сутки, триста шестьдесят пять дней в году без перерыва. A ты думаешь, я трухну от одного упоминания «закона этого государства»? Не спятил ли ты, дружище?
Мой голос гремит по всему конференц-залу. Все замерли и в шоке затихли.
Наконец, дядька, который нас здесь первым приветствовал, смущенно прочистил горло:
– Кхе-кхе… Я думаю, нам всем стоит сейчас сделать перерыв, а завтра возобновить переговоры.
Его слова звучат, словно предложение положить пластырь на разворотившую полчерепа зияющую рану. А завтра посмотреть, зажила ли она.
Как только мы снова оказались в лимузине, мама потрепала меня по руке:
– Хорошенькая у нас вышла встреча!
Я фыркнула, а все наши радостно засмеялись. Как же мне хочется, чтобы так было всегда: мы все вместе и весело смеемся.
Мечты, мечты!
10
В тот вечер, как все нормальные люди, мы решили заказать пиццу.
Мама взяла меню из местного ресторанчика, и каждый из нас шестерых выбрал себе целую здоровенную пиццу. Если еды вволю, я всегда удивляюсь. Мне, наверное, никогда не привыкнуть к изобилию и не поверить, что такое удовольствие может долго продлиться. Так что надо радоваться, пока есть возможность.
Пока мы дожидаемся доставки на дом нашего роскошного заказа, я возвращаюсь к теме переговоров на высшем уровне:
– Вся эта петрушка с программой правительственной защиты как-то мне не слишком нравится.
– Мне было бы спокойнее, если бы у вас была хоть какая-то защита, – озабоченно смотрит на меня мама.
Видишь, дорогой читатель, какая она у меня: ничего не приказывает, не подкалывает. Только носки не разбрасывай, где попало, – и дело в шляпе.
– Их защита – одно название, – резонно возражает ей Газзи, – сплошная фикция. А на самом деле оказывается то ловушкой, то экспериментом, то кошмаром каким-нибудь. Не помните, я заказал себе двойную порцию ананаса?
– Заказал, заказал, не волнуйся, – дружно киваем мы.
– А я к тому же не хочу ни в какую школу, – заявляет Надж, оторвавшись от телика. – Разве что в школу для модельеров или в музыкальную, где рок-звезд готовят. А если математику или орфографию каждый день – ни-за-что!
– Не думаю, что эти люди знают, что они хотят, – по-взрослому размышляет вслух Ангел.
– А чесночные лепешки мы заказали? – беспокоится Тотал, и мы снова дружно киваем, мол, заказали.
– А какие-нибудь мерзости у них на уме есть? Ты ничего не почувствовала? – допытываюсь я у Ангела.
Согласись, дорогой читатель, полезно иметь в своих рядах шестилетку, умеющую проникать людям в черепушки и читать их мысли.
– Кому-нибудь лимонаду подлить? – спрашивает Джеб, открывая новую бутылку.
– Мне, мне, – тянет к нему Газзи кружку.
Но тут Игги вдруг запротестовал:
– Синяя кружка – моя!
Газ подвигает к нему синюю кружку, помедлив, смотрит на него, и тут до всех нас доходит, что никто из нас никаких цветов не упоминал. Игги между тем берет свою синюю кружку и пьет из нее как ни в чем не бывало.
– Игги, кружка темно-синяя или голубая? – осторожно спрашиваю я его.
– Скорее, голубая.
В комнате воцаряется молчание. Наконец, Игги и сам нахмурился:
– Эй, мне кто-нибудь говорил, какого цвета у нас кружки?
– Нет, – тихо отвечаю я ему.
Раздумывая, он уставился в стол. Потом поднял голову и часто-часто заморгал:
– Нет, ни хрена не вижу. Ничегошечки… – Снова протянул руку и дотронулся до чашки. – Но каким-то образом я точно знаю – она голубая.
Газзи пододвинул ему другую кружку:
– А эта?
Игги берет ее в обе руки:
– Эта желтая. Правильно?
– Желтая, – подтверждает Клык. – Ну-ка вот это попробуй, – и он вкладывает в руки Игги меню из пиццерии.
– На ощупь… оно… зеленое.
В ответ никто не проронил ни слова. Сидим, остолбенело переваривая новость.
Вспоминаю, как Джеб предположил недавно, что мы начали мутировать в незапрограммированных направлениях. Надж, кажется, тоже про это думает. Она робко тянет руку к вилке, которая тут же начинает скользить к ней по столу.
– Вы, друзья мои, видно, опять наигрались на свалке токсичных отходов, – притворно сурово рычит Клык.
Надж захихикала:
– Нет, последняя свалка на нашем жизненном пути – та, где мы тачку стянули. Помнишь? А с тех пор – ни-ни.
– Тогда, значит, вас укусил радиоактивный паук. Было? Или молнией ударило? Или коктейля какого-нибудь суперменского наглотались? Живо признавайтесь!
– Нет, нет и еще раз нет, – протестует Игги, ощупывая все подряд. Опустив руку, натыкается на Тотала: – Ты черный!
– Я предпочитаю, чтобы обо мне говорили «canine-American». Когда, в конце концов, пиццу привезут? Я голодный как волк!
– А я какого цвета? – Надж кладет Иггину руку себе на лицо.
Он улыбается:
– Ты цвета кофе с молоком. Или шоколада с молоком. Смотря кому какой напиток больше нравится.
Вот тебе и на! У Игги новые дарования. У Надж новые таланты. Кто следующий? Не может быть, чтобы у Ангела какие-нибудь еще секретные возможности открылись – ей их и так уже с лихвой отмерено.
А мне с Клыком и Газом придется подождать. Там видно будет, на что мы еще окажемся способны.
В этот момент раздается звонок в дверь. Ура! Обед доставлен – кушать подано!