Текст книги "Врата ведьмы (Др. издание)"

Автор книги: Джеймс Клеменс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Джеймс Клеменс
«Врата ведьмы»

МОЯ БЛАГОДАРНОСТЬ

Спасибо всем друзьям и родственникам, помогавшим мне придавать форму этому роману, оттачивать и шлифовать сюжет. Особенно хочу поблагодарить мою писательскую группу, эту команду трудоголиков: Криса Кроу, Майкла Гэллоугласса, Ли Гарретта, Денниса Грейсона, Пенни Хилл, Дебби Нельсон, Дейва Мика, Джейн О’Риву, Криса «Маленького» Смита, Джуди и Стива Прей, Кэролайн Маккрей и Кэролайн Уильямс. Вдобавок – особое спасибо четырем людям, остающимся моими лучшими критиками и самыми верными помощниками. Это редакторы Стив Саффель и Вероника Чепмэн и мои литагенты (в отечестве и за рубежом) Русс Гален и Дэнни Бэйрор.

ПРЕДИСЛОВИЕ К «ВРАТАМ ВЕДЬМЫ», НАПИСАННОЕ ПРОКТОРОМ СЕНСА ДЕЛА, ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ И ПРЕЗИДЕНТОМ УНИВЕРСИТЕТСКОГО ИЗДАТЕЛЬСТВА

Вероломство – (1) нарушение клятвы, верности или доверия; (2) действия против государства; (3) пренебрежение законом в письменной либо устной формах (синонимы: предательство, мошенничество, обман, подлость, измена присяге).

Всеобщая Энциклопедия, издание пятое

Прочтите еще раз определение, приведенное выше, осмотрите аудиторию, заполненную нетерпеливыми исследователями с горящими взорами. Сколько учеников осталось здесь после изучения первых трех Келвишских свитков?

Окиньте взглядом пустые места.

Согласно имеющейся статистике две трети студентов каждого курса не способны выдержать строгие психологические испытания после изучения свитков. Как вам известно, желающие могут быть отправлены в лечебницы Да’Борау, где подвергнутся болезненной хирургической операции, призванной притупить их память и урезать языки. Но не будем говорить о сломленных, кого болтуны называют «поцеловавшими свиток». Я пишу предисловие только для тех, кто успешно преодолел предыдущие испытания и полагается на свои силы и разум, приступая к изучению четвертого из проклятых текстов.

Это предупреждение для вас.

Часто случалось, что студенты, продвинувшись столь далеко по пути исследования, впадали в гордыню, но сейчас не время чваниться – впереди вас ждет множество ловушек, в которые может угодить любой неосторожный. Это путь к вероломству.

Предисловия к предыдущим текстам предупреждали вас о гнусной сущности автора свитков, называя безумца из Келла обманщиком или, если угодно, затаившейся в густой траве гадюкой. Теперь пришел мой черед поведать об опасностях, которые могут вам встретиться.

За годы прошлых исследований вы не раз слышали змеиное шипение. Вы держали ядовитую гадину в руках, носили ее в ученической сумке, засыпали с ней в одной постели. Но пускай вас не обманет ее блестящая, яркая чешуя. Смертельный яд никуда не делся.

И теперь, если вы будете беспечны, змея покажет свою истинную сущность. Стоит вам отвлечься, гадюка высунет голову из книги и ужалит! Предупреждаю вас у книги есть ядовитые зубы.

Остерегайтесь ее коварства!

Я пишу эти строки и слышу насмешливый шепоток. Вы сомневаетесь в моих словах? Еще раз окиньте взглядом аудиторию. Но не пяльтесь друг на друга, а обратите внимание на опустевшие места. Свитки погубили уже многих ваших сотоварищей.

И в четвертом сочинении автор продолжит атаковать ваш разум, попытается втянуть вас в свои замыслы, распространить яд по вашему телу. Но я надеюсь обеспечить вас противоядием.

Оно заключается в двух простых понятиях: знание и повиновение.

Пытаться читать эти свитки самостоятельно все равно что сунуть гадюку за пазуху, призвав тем самым в гости смерть. Поколения ученых разработали методику изучения текстов, позволяющую уберечь ваш разум от яда, но при этом запомнить выученный урок.

Слушайтесь ваших преподавателей! Повинуйтесь любому их приказу, тщательно выполняйте поручения и что важнее всего – никогда не читайте свиток самостоятельно, забегая вперед. Только при этих условиях вам, возможно, удастся уцелеть. Даже один-единственный абзац способен оказать необратимое воздействие на неподготовленный разум. Так что не отклоняйтесь от указаний – это тропа, проложенная поколениями ученых, прошедших по ней до вас. Без них вы затеряетесь среди высоких трав и бурьяна, где вас поджидают змеи.

Предупреждаю в последний раз: эти тексты отравлены.

Отрава, отравление – (1) вещество, которое повреждает, заражает или разрушает; (2) действия по введению отравы или смертоносного снадобья; (3) изменение чьего-либо восприятия добра и зла, в значении «отравить чей-либо разум» (синонимы; порча, искажение, яд, зелье, миазмы, заражение, болезнь).

Всеобщая Энциклопедия, издание пятое

 
Под песню снега бурей рождена,
Она повергнуть землю в прах должна.
 

В последние дни меня охватывает все большее беспокойство. Ведьма вторгается в мои сны, требуя, чтобы я закончил рассказ, мне слышится ее шепот, когда я брожу по городу. Клянусь, что время от времени я чувствую ее дыхание на своей коже, подобно зуду. Вот и сейчас я отправился по делам, и глаза мои видят улицы и проспекты родного города, а воображение рисует иные края, иные земли: выжженные солнцем развалины Тулара, гранитную громаду Северной стены. Моя жизнь протекает в мутном сумраке между прошлым и настоящим.

Я стал задаваться вопросом: что, если, начав писать, я навеки затеряюсь в лабиринтах прошлого? Не станет ли воздух земли, созданной чернилами на листе пергамента, более подлинным, чем тот, которым я дышу? Не увязну ли я в воспоминаниях о прежних страхах и редких удачах, обреченный на нескончаемые переживания?

Я знаю, что должен попытаться приступить к работе, но не могу. Хотя это единственный способ избавиться от проклятия вечной жизни. Только завершив записи, я погружусь в смертельное блаженство. И все же в прошлом месяце я усомнился в обещанном. А вдруг слова ведьмы – не более чем уловка, ее последний преступный замысел?

Поэтому очень долго я бездействовал, разрываясь между гибелью и спасением.

Сказать по правде, так продолжалось до нынешнего утра, когда она подала мне знак!

Проснувшись с первыми петухами, я плеснул в лицо ледяной водой и в зеркале над умывальником узрел настоящее чудо. Среди моих черных прядей серебрился один-единственный седой волос. При виде него мое сердце сжалось и глаза наполнились слезами. Когда утренний туман растаял в лучах восходящего светила, я все еще оставался недвижим, не осмеливаясь даже пошевелить пальцем, опасаясь, что зрение обманывает меня. После стольких лет ожидания это было бы слишком жестоко.

В тот миг я ощутил, как оживает нечто, давно умершее в моей душе. Надежда!

Мои колени ослабели, я рухнул на пол, с рыданиями осознавая то, что произошло. Мне был явлен первый признак старости, предвестник смерти.

Едва я обрел способность управлять собственным телом, как вскочил и прикоснулся к седому волоску. Он никуда не делся! Ведьма не солгала.

Понимание этого вывело меня из тупика. Забыв позавтракать, я разложил перья, чернильницы, пергамент и принялся за работу. Я должен был закончить повествование.

Свет зимнего дня за окном поблек, как будто кто-то отнял все краски мира. Люди спешили по серым улицам, закутанные с ног до головы в тяжелые шерстяные плащи серо-бурого цвета. За городскими стенами белизну заснеженных холмов пятнали сажа и пепел коптящих дымоходов Келла. Вся местность казалась нарисованной серыми и черными красками. Даже небеса были затянуты плоскими, однотонными тучами, подобно серой грифельной доске.

Середина зимы.

Это – прекрасная пора для рассказчика, чистый холст, ждущий прикосновения кисти, чтобы вернуть миру всю полноту жизни. Это пора, когда люди теснятся у очагов в ожидании рассказов, наполненных яркими и сочными подробностями. Это пора, когда гостиницы переполнены до отказа, а странствующие менестрели исполняют скабрезные чужеземные песни об огне и солнечном свете. В любое другое время их труд не стоит и медяка, но зимой… В эту пору унылых небес и мрачных сердец даже жалкий рассказчик может заработать полный горшок золота и серебра за свои байки. Так все жаждут историй зимой.

Конечно, и я хочу кое-что получить за свое повествование не золото, а нечто более ценное. То, что ожидает с рождения всех людей. То, что у меня было похищено ведьмой. Я хочу обрести смерть.

Пока весь мир кутается в безмолвный плащ зимы, я продолжаю историю Элены. Прошу вас закройте глаза и внемлите. В зимнем шепоте выделяются грозные голоса. Вы слышите их? Люди бряцают словами, будто оружием, наносят и отражают удары… И там же, окруженная их яростью, сидит одинокая женщина.

Книга первая
ВРАТА ВЕЙРА

ГЛАВА 1

Трон казался Элене очень неудобным. Это кресло явно предназначалось для кого-то солидного и больше повидавшего в жизни, чем она. Высокую прямую спинку покрывали узоры в виде вьющихся роз, чьи шипы чувствительно впивались в тело даже через платье и шелковую накидку. На жесткое сиденье, сделанное из отполированной твердой древесины, никто не догадался положить подушку, чтобы сделать кресло хотя бы чуть-чуть удобнее. Целую вечность трон олицетворял власть в А’лоа Глен. На нем восседали короли и наместники, люди, закаленные морем и плевавшие на удобства.

Даже размеры кресла устрашали. Элена терялась в нем, чувствовала себя маленьким ребенком. Кроме того, у трона не было подлокотников, и девушка не знала, куда девать руки. Помучившись, она в конце концов положила их на колени.

В шаге от Элены, хотя, если учесть, сколь мало внимания на нее обращали, то, пожалуй, в целой лиге, стоял стол, за которым теснились представители всех держав и народов, выступивших на борьбу с Гал’готой. Элена знала наверняка, что о ней думают. Большинство собравшихся видели в ней лишь худенькую девушку с бледной кожей и огненно-рыжими волосами. Никто не замечал боли в ее глазах и страха, выросшего из осознания собственной мощи. Для них она – так – пестрая пичуга на жердочке.

Элена отбросила прядь волос, упавших на глаза.

На разных, знакомых и незнакомых, языках люди за столом старались перекричать друг друга. Двое мужчин на дальнем конце уже готовились к рукопашной.

Кое-кого из присутствующих Элена хорошо знала. Они помогали вырвать остров А’лоа Глен из когтей зла. Главный шкипер флота дри’ренди, все еще в повязках после недавних сражений, яростно защищал свои требования. Рядом с ним напряженно застыла королева народа элв’инов, мать Мерика. На ее длинных серебристых локонах играли отблески факелов, будто иллюстрируя извечную борьбу огня и льда. Вплотную к ней – мастер Эдилл, старейшина морского народа мер’ай, достаточно уравновешенный, чтобы оставаться спокойным и дружелюбным в водовороте хриплых выкриков.

Но на каждого знакомца приходилось несколько, известных Элене лишь понаслышке. Она скользнула взглядом вдоль длинного ряда незнакомых лиц сплошь правители или посланники сопредельных держав. Все они хотели быть услышанными, поскольку каждый утверждал, что лучше других знает, как одолеть Гал’готу.

Одни предлагали выжечь остров и отступить на материк, другие возражали – нет, нужно удерживать остров любой ценой, и пусть Темный Властелин губит свои армии, бросая их на неприступные укрепления. Находились и такие, кто желал использовать временную победу на острове, чтобы закрепить успех и двинуться на Блэкхолл, цитадель Гал’готы, пока враг не успел собрать рассеянные силы в единый кулак. Горячие доводы и пылкие споры продолжались уже почти месяц.

Элена покосилась на Эр’рила. Ее верный сподвижник стоял справа от трона, скрестив руки на груди. Суровое неподвижное лицо воина равнин Станди напоминало каменную маску. Он казался статуей из железного дерева. Длинные черные волосы, смазанные маслом, Эр’рил зачесал назад, на манер жителей побережья. Серые глаза, навевавшие воспоминания о морозном зимнем утре, внимательно изучали собравшихся. Нельзя было понять, о чем он – единственный, кто ни разу не вмешался в бесконечные дебаты, – думает на самом деле.

Только Элена видела настороженность, затаившуюся в уголках его глаз. Ее-то не обманешь. Непрерывная грызня собравшихся злила его точно так же, как и ее. Две недели – и никакого решения! Со дня победы в А’лоа Глен согласие оставалось недостижимым, и нельзя было предпринять должные шаги в борьбе с врагами. Правители спорили, а дни убегали один за другим. И Эр’рил, ее преданный рыцарь, ждал. А что ему оставалось делать с тех пор, как Кровавый Дневник оказался в руках Элены? Его роль вождя и проводника сыграна.

Элена слегка вздохнула и посмотрела на свои руки, затянутые в перчатки. Казалось, что празднества в честь победы, прошедшие две недели назад, остались в другой эпохе. Но сейчас, сидя на колючем троне, девушка вспомнила танец с Эр’рилом на верхушке башни. Тепло ладони воина, проникавшее сквозь тонкий шелк платья, его дыхание и прикосновение бороды к ее щеке. Их единственный танец… С той ночи Эр’рил никогда не оставлял ее надолго, но они едва ли обменялись парой слов. Только частые встречи от рассвета до заката. Не более того!

Неспешно, пока остальные увлеченно спорили, Элена стянула тонкие замшевые перчатки. На ее ладонях, свежие и нетронутые, алели, словно недавно пролитая кровь, знаки Розы – один рожденный при свете солнца, второй – в сиянии луны. Огонь ведьмы и огонь холода, а между ними – огонь бури. Девушка пристально смотрела на свои руки. Вихри силы текли по рубиновым завиткам на коже ладоней и пальцев.

– Элена? – Эр’рил повернулся к ней, поглядел на ее ладони. – Что ты делаешь?

– Мне надоели их споры.

Из висящих на поясе платья, цвета сосновой хвои, искусно сработанных ножен она выхватила тонкий кинжал с серебристым лезвием. Рукоять с резным навершием из черного дерева удобно легла в ладонь, словно приросла. Она отогнала воспоминание о дяде Боле, который окропил клинок ее кровью со словами: «Теперь это кинжал ведьмы».

– Элена… – В голосе Эр’рила зазвучали нотки предостережения, но девушка поднялась на ноги, не обращая на него внимания.

Не промолвив ни слова, она провела острием наискось через правую ладонь. Боль показалась ей слабее укуса осы. Единственная капля крови выступила на краю надреза и скатилась на платье. Но Элена смотрела только на длинный стол. Никто из спорщиков не обернулся. Они слишком увлеклись: выкрикивали свои доводы, опровергали возражения и, войдя в раж, грохотали кулаками по деревянной столешнице.

Элена вздохнула и обратилась к своему сердцу, к сберегаемому в нем источнику необузданной силы. Очень осторожно, она распутала тонкие нити могущества, пламенеющие сгустки, бьющиеся в жилах, наполнила ладони. Сила пришла, и сияние окутало руки ведьмы. Она высоко воздела сжатый кулак.

Первым ее движение заметил старейшина мер’ай. Мастер Эдилл, должно быть, уловил отблеск пламени на отполированном столовом серебре. Он резко повернулся, опрокинув зазвеневший кубок и расплескав вино, которое растеклось по столу, будто пролитая кровь.

Спорщики, привлеченные шумом, сначала уставились на винную лужу, а после устремили взгляды к трону. Один за другим они умолкали, пока в зале не воцарилась тишина.

Элена невозмутимо выдержала их взгляды. Слишком многие погибли, чтобы помочь ей вернуть этот остров: дядя Бол, папа и мама, Флинт, Морис…

Она будет говорить и от имени мертвых тоже. Нельзя позволить, чтобы из-за глупой пустопорожней болтовни их жертва стала напрасной. Ради будущего Аласеи нужно бросить вызов могуществу Гал’готы, двигаться вперед по единственно возможному пути. И кто-то должен указать его.

– Я долго слушала вас, – вкрадчиво произнесла Элена в зловещей тишине. Живые нити червонного золота сбегали с ее охваченного пламенем кулака и обвивали предплечье. – Благодарю вас за столь подробное обсуждение, тянувшееся последние дни. Этой ночью я обдумаю все высказанное вами, а утром дам ответ – что нам следует делать.

На нижнем конце стола поднялся грузный мужчина с черными усами, свисавшими ниже подбородка. Это был посланник небольшого портового города Пенрина Саймон Ферауд.

– Не обижайся, девочка, – пророкотал он, – но наше дело вовсе не нуждается в твоем одобрении.

Кое-кто согласно кивнул в ответ на его слова.

Элена позволила уроженцу Пенрина договорить, спокойно наблюдая, как нити ведьминого огня прокладывали тропки по ее руке, расщепляясь на еще более тонкие нити, охватывая грудь и талию.

– Наши дальнейшие действия должны быть одобрены всеми, – продолжал Саймон Ферауд, подбадриваемый молчанием окружающих. – И мы только-только начали обсуждение. Наилучший способ покончить с угрозой Гал’готы нельзя сыскать за одну ночь.

– Одну ночь? – переспросила Элена, опуская руку и делая шаг вперед к столу. – Скоро минет тридцать ночей, с тех пор как мы отпраздновали нашу победу. Единственное, чего вы достигли бесконечными склоками и грызней, – взаимная неприязнь. А мы сейчас должны быть едины, как никогда.

Саймон попытался было возразить, но под взглядом ведьмы замер и медленно закрыл рот.

– Сегодня ночью взойдет полная луна, – продолжала Элена. – Кровавый Дневник откроется вновь. Я выслушаю все ваши советы, а потом сверюсь с книгой. Утром я представлю вам окончательный план действий.

– Для обсуждения? – откашлялся мастер Эдилл.

– Для безоговорочного выполнения, – покачала головой Элена.

Тишина вновь повисла над собранием. Но не ошеломленная, как несколько мгновений назад, а скорее напоминавшая затишье перед ураганом. И Элена не могла позволить ему разразиться.

Упреждая любые возражения, она вытянула руку вперед.

– Я не собираюсь терпеть ваши пустые споры. И завтра на рассвете объявлю свою волю.

Ведьма разжала пальцы, объятые пламенем, и впечатала ладонь в столешницу. Струйки дыма рванулись вверх, охватывая ее запястье. Не убирая руки, она внимательно обвела глазами сидящих за столом. Языки пламени скакали между ее пальцами.

– Завтра мы все шагнем в будущее. Туда, где Черное Сердце будет выжжено с этой земли каленым железом.

Элена отняла ладонь от стола – обугленный отпечаток глубоко врезался в твердое дерево, тлея по краям, – и отступила к трону.

– Кто не согласен со мной, может покинуть А’лоа Глен до восхода солнца. Всякий, кто останется, но посмеет оспаривать мое решение, не увидит заката.

Хмурые взгляды полоснули ее, будто кинжалы. Исключением были разве что главный шкипер дри’ренди, ответивший ведьме одобрительной и уверенной усмешкой, и королева элв’инов Тратал, сохранявшая непроницаемое выражение лица, подобное ледяной маске.

– Пришла пора отбросить сто различных путей и определиться с одним-единственным, – объявила Элена. – Завтрашний день станет днем возрождения Аласеи. Один разум, одна душа. Поэтому я прошу вас заглянуть сегодня ночью в глубь своих сердец. Решайте. Или присоединяйтесь ко мне, или убирайтесь прочь. Вот об этом я позволяю вам поспорить.

Девушка пристально вглядывалась в лица собравшихся, стараясь сохранять надменное и холодное выражение, под стать произнесенным словам.

– Всем нам нужно многое обдумать, – кивнула она наконец, – а потому я желаю вам доброй ночи и удачного поиска правильного решения.

Затем она повернулась и отошла от стола, на котором все еще дымилась ее печать – напоминание для всех, кто она такая и какой силой обладает. Хорошо бы, этого хватило. Элена обогнула Трон Колючих Роз и направилась к выходу из зала, легко скользя подолом платья по каменным плитам. Казалось, что в наступившей тишине время замедлилось. Гневные взгляды жгли ей спину, будто бушующее пламя из очага. Элена приблизилась к Эр’рилу, усилием воли смиряя дрожь.

Воин стоял прямо и неподвижно. Только серые глаза неотрывно следили за приближающейся Эленой. И хотя его лицо сохраняло суровость, глаза светились гордостью. Не останавливаясь, ведьма прошла мимо и шагнула к боковой двери.

Эр’рил успел распахнуть перед ней тяжелые створки.

Дождавшись, пока она выйдет, он захлопнул дверь.

– Отлично сказано, Элена. Кто-то должен был их встряхнуть. Не представляю, сколько бы они еще переливали из пустого в порожнее…

Вне зала силы неожиданно оставили Элену. Она споткнулась и едва не упала.

Эр’рил подхватил ее под локоть.

– Элена?

Она тяжело обвисла на руке верного вассала.

– Помоги мне, Эр’рил, – чувствуя слабость, прошептала девушка. – Не дай упасть.

Он подхватил ее поудобнее, вплотную приблизился к ней и прошептал:

– В любой миг.

Элена прикоснулась к его руке. Несмотря на кажущуюся взрослость, в ее теле скрывалась все та же напуганная девочка из горного селения.

– Добрая Матушка, что же я натворила? – тихо простонала она.

Эр’рил развернул девушку лицом к себе и, отстранив на длину вытянутой руки, слегка наклонился, впиваясь в ее глаза серым ненасытным взглядом.

– Ты показала им всем то, что они давно жаждали увидеть.

Она потупилась.

– И как это выглядело? Обезумевшая ведьма дорвалась до власти?

– Нет. – Эр’рил одним пальцем приподнял ее подбородок. – Ты показала им будущее Аласеи, каким оно должно быть.

Элена посмотрела воину в глаза и вздохнула.

– Надеюсь, ты прав. Но сколько людей будет сидеть за столом завтра, когда взойдет солнце?

– Не имеет значения. Важны сила духа и стойкость сердец, объединенных одной целью.

– Но…

Эр’рил покачал головой, отметая всякие возражения. Придерживая Элену за локоть, он повел ее прочь.

– Мы слишком долго зализываем свои раны после войны Архипелага. Твое сегодняшнее спонтанное решение совершенно правильно. Пришла пора отделить зерна от плевел. Те, кто останется за столом после рассвета, будут готовы противостоять Черному Сердцу.

Элена шла через темные залы, освещенные лишь редкими факелами, опираясь на руку воина равнин.

– Надеюсь, ты прав, – сказала она после долгого молчания.

– Верь мне.

Оба замолчали. Элена шла и обдумывала слова Эр’рила. Аласея… Что будет с ней? Девушка нахмурилась. Кто знает наверняка? Но невзирая на то, что ждет их впереди, сегодняшний шаг был необходим.

Внезапно Эр’рил рывком остановил Элену и шагнул вперед, заслоняя ее собой.

– Что ты… – возмутилась она.

– Тихо! – Меч Эр’рила уже покинул ножны, и острие смотрело вперед, в густую тень.

Кто-то шагнул им навстречу.

– Стой! – рявкнул Эр’рил. – Ты кто?

Не обращая внимания на клинок воина равнин, незнакомец сделал еще один шаг, оказавшись в круге света от факела. Он был на голову ниже Эр’рила, поразительно худой, одетый лишь в холщовые штаны длиной до колена. Его темная кожа отражала пламя, словно отшлифованное черное дерево, а на лбу белел шрам – руна в виде открытого глаза. Элена оттолкнула меч Эр’рила. Она узнала одного из зу’улов – низкорослых воинов, обитавших в джунглях, которые кольцом опоясывали Пустоши с юга. Зу’улы отважно сражались вместе с ней на борту «Бледного жеребца».

Темнокожий человек склонил наполовину обритую голову – длинная черная коса, украшенная перьями и осколками раковин, соскользнула на плечо.

– Зачем ты пробрался сюда тайком? – резко спросил Эр’рил, не убирая меча.

Зу’ул поднял глаза на Элену. В них плескались боль и мука.

Элена сделала еще шаг, с удивлением обнаружив, что Эр’рил пытается удержать ее. Неужели он всегда будет столь подозрительным? Девушка вывернулась и подошла к чернокожему воину.

– Что произошло?

Вместо ответа зу’ул раскрыл ладонь. На ней лежала серебряная монета с чеканным изображением снежного барса.

– Ничего не понимаю, – пожала плечами Элена.

Из рассказов брата она знала, что этот маленький человек – шаман и соплеменники называют его мудрецом. Еще Джоак поведал ей, что зу’ул обладал способностью общаться с другими людьми на огромном расстоянии при помощи талисманов. Именно так они с Джоаком переговаривались в недавнем прошлом.

Низенький южанин поднял монету повыше, будто бы это все объясняло.

Элена в недоумении наклонилась и хотела уже прикоснуться к монете, но зу’ул отдернул руку.

– Он зовет, – сказал шаман, отступая на шаг. – Им всем грозит смерть.

Эр’рил встал рядом с девушкой.

– Кто? Кто зовет?

Зу’ул глянул на воина равнин и вновь обратился к Элене, с трудом выговаривая слова на всеобщем языке:

– Лорд Тайрус. Тот, кто спас моих людей от работорговцев.

– Он имеет в виду главу пиратов Порт-Роула, – повернулся Эр’рил к Элене, – наследного принца замка Мрил.

Девушка кивнула. Именно Тайрус заморочил головы Мисилл и трем ее старинным друзьям: Кралу, Могвиду и Фардейлу. И вот уже два месяца Элена ничего не слыхала о них за исключением того, что этот маленький отряд собирался отбить замок Мрил и Северную стену у Темного Властелина.

– Что ты знаешь о них?

– Я слышу шепот, – ответил шаман, с трудом подбирая слова всеобщей речи. – В нем боль, страх. Просьба о помощи.

– Они в беде! – Элена повернулась к Эр’рилу.

Воин нахмурился.

– Очень может быть, – твердо сказал он. – Но я не вижу, чем им помочь. За это время они могли затеряться в чащобах Западных Пределов.

– Но ведь должен быть способ… – пробормотала девушка и обратилась к зу’улу: – Что ты еще слышал?

Шаман покачал головой.

– Одно слово. Но оно мне не знакомо. Наверное, заклинание.

– И что же это?

Темное лицо низкорослого южанина скривилось от напряжения.

– Гр-грефф-ин…

Элена нахмурилась. Что бы это могло означать? Полная бессмыслица!

– Гриффин! – вздрогнул Эр’рил. Он подошел ближе к маленькому воину. – Ты сказал – «гриффин»?

Лицо шамана озарилось радостью.

– Да! – закивал он. – Гриф-фин! Да-да!

По всему выходило, зу’ул считал это слово очень важным.

– Я по-прежнему ничего не понимаю… – вздохнула Элена.

Эр’рил безмолвно застыл, перебирая в памяти события недавнего прошлого. А потом едва слышно выдохнул:

– Вейр!

Элена задохнулась. Вейр! Сердце ведьмы похолодело. Она вспомнила огромную статую чудовищной черной птицы – мифического виверна, который был куда большим злом, нежели простое, пускай и отвратительное, изваяние. Вырезанная из эбенового камня, статуя являла собой врата, ведущие к источнику темной магии, Вейру. А при воспоминании о злобе, таившейся внутри изваяния, кожа Элены покрылась мурашками. Тогда она едва не потеряла Эр’рила.

– Когда я освободил книгу, – продолжал воин равнин, – темный чародей Грэшим рассказал мне и о других вратах. Их четверо. С виверном мы уже сталкивались. Есть еще – мантикора, василиски… – Эр’рил пристально глянул на Элену, – и гриффин.

– Но… – Девушка задыхалась, глотая слова. – Но разве врата Вейра в Западных Пределах? Почему? Почему зов исходит оттуда?

– Не знаю. Грэшим намекнул на какой-то замысел Гал’готы. Будто бы они намеревались расположить врата Вейра на самых важных участках вокруг Аласеи.

– Как в Зимнем Айри, – догадалась Элена, припоминая истинное предназначение врат виверна, воплощению которых они помешали. – Что же задумал Темный Властелин?

– Даже Грэшим этого не знал, – пожал плечами воин и добавил, обращаясь к шаману: – Я думаю, невзирая на планы Черного Сердца, врата опасны для всех, кто оказался рядом.

– Ты можешь поговорить с лордом Тайрусом? – спросила Элена у зу’ула. – Можешь узнать больше?

– Я пробовал. – Шаман снова раскрыл ладонь. – Монета стала холодной. Очень плохой знак.

– Но что нам делать? – Девушка взяла себя в руки. – Мы не можем пропустить мимо ушей просьбу о помощи.

Эр’рил быстрым движением сунул меч в ножны.

– Они сами этого хотели – приключений в западных чащобах. Нельзя распылять силы на бесполезные поиски.

– Но…

– У тебя достаточно собственных дел, Элена! И не забывай, что этой ночью нам нужно свериться с Кровавым Дневником, принять окончательное решение и озвучить его утром на военном совете. Ты выжгла свои обязательства на дубовом столе. И должна сдержать слово.

– Но как я могу? Ведь тетушка Ми в опасности…

– Мисилл – опытный воин. Она снова может сражаться в полную силу, – сурово прервал ее Эр’рил. – Как и все остальные, твоя тетушка может противопоставить врагу все свое умение и отвагу.

Но Элена не могла скрыть беспокойство. Эр’рил сжал ее плечи.

– Я отправлюсь в библиотеку Братства. Поглядим, удастся ли мне разузнать что-нибудь еще о вратах Вейра. А тебе надо сосредоточиться. Впереди долгая ночь. Думаю, тебе стоит отдохнуть, поспать. Забудь обо всех заботах на время.

– Как я могу? – прошептала она сокрушенно. – Почему ты не хочешь повиноваться зову сердца?

– Я знаю, что твое беспокойство ничем не поможет ни Мисилл, ни остальным. А если ты добавишь их бремя к своему собственному, хуже будет всем.

Элена кивнула, понурившись. Эр’рил прав. Она взяла на себя ответственность и должна объединить разрозненные отряды противников Гал’готы. Она потребовала, чтобы вожди, собравшиеся за длинным столом, обратились к своим сердцам и отринули все помехи. Может ли она сама поступить по-иному?

– Я сделаю так, как ты сказал, – призвав на помощь все самообладание, произнесла ведьма.

– Тогда позволь проводить тебя, – обрадовался Эр’рил. – Отдохни, а я разбужу тебя перед восходом луны.

Она снова кивнула и двинулась вперед, только теперь почувствовав, как она устала. Проходя мимо шамана-зу’ула, девушка тронула его за плечо. Темнокожий южанин выглядел измученным и больным, настолько глубоко потрясло его известие от лорда Тайруса.

– Мы подумаем, чем можно помочь, – пообещала она. – Не бойся. Если что-то можно сделать, мы это сделаем.

Шаман поклонился, прижимая кулак к изуродованному шрамом лбу.

Элена прошла через анфиладу залов, погрузившись в мысли об исчезнувших друзьях. Еле слышно она молилась об их спасении, но цепкий страх, завладевший сердцем, не отпускал девушку ни на миг. И сквозь него пробивалось еще одно чувство.

Что-то пошло не так.

Это казалось столь же очевидным, как и грядущее полнолуние. И если быть честной до конца, страх зародился не сегодня, не сейчас. В течение двух последних дней все мешало ей: солнечный свет резал глаза, голоса людей раздражали, пища была безвкусной, кожа непрестанно зудела. А сегодня утром ей почудилось, будто стены замка давят на нее.

Сказать по правде, именно эти ощущения подтолкнули Элену к выступлению перед советом и требованию принять решение немедленно. Эр’рил может считать ее энергичной и отважной, но причина ее поступка – озлобленность и беспокойство. Время уходит. Она не может больше сидеть на месте, ничего не предпринимая.

Оглянувшись, Элена поискала глазами мудреца-зу’ула. Но он скрылся в тени.

Если бы ее страхи могли исчезнуть так же легко.

С верхушки восточной башни Тол’чак наблюдал за людьми, которые копошились в лабиринте доков и полузатопленных строений, восстанавливая порт. Сидя на груде битого гранита и обсидиана – остатках разрушенного парапета, – огр предавался своим мыслям. С тех пор как корабли элв’инов разрушили башню, никто не рисковал пробираться сюда, кроме Тол’чака. Руины служили ему убежищем.

Голоса работающих людей – ругань, дружеские шутки – долетали даже сюда. С помощью сетей и канатов на берег вытаскивали обломки мачт и куски обшивки разбитых кораблей, загромождавшие улицы и переулки затопленной части А’лоа Глен.