Текст книги "Бей и беги"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 3

Все следующие три дня прошли по одной схеме. Я приезжал в контору в девять, уезжал в семь, быстро ужинал в итальянском ресторанчике на шоссе, ведущем в Гейблз, и подъезжал к вилле в восемь. Полтора часа я проводил у Айткена, обсуждая текущие дела и просматривая письма, а потом спускался к «кадиллаку», где меня ждала Люсиль.

Я жил для этого момента. Остальное время дня проходило как во сне. Мне хотелось только одного – чтобы это время бежало как можно быстрее. Только после того, как, пожелав спокойной ночи Уаткинсу, я слышал, как закрывается за мной дверь, я оживал. С половины десятого до одиннадцати мы с Люсиль путешествовали по проселочным дорогам. Мы мало разговаривали. Во-первых, ей приходилось сосредотачивать внимание на дороге. Я обнаружил, что, когда я с ней разговариваю, машина гуляет по дороге из стороны в сторону. И потом, она так явно наслаждалась, управляя «кадиллаком», что я чувствовал: ей будет неприятно, если я буду отвлекать ее разговорами.

Только когда мы возвращались и останавливались у больших железных ворот Гейблз, мы проводили минут пять в беседе. В эти три вечера моя любовь к ней достигла такой силы, что мне приходилось сдерживаться изо всех сил.

Она никак не поощряла меня высказаться. Относилась ко мне как к другу. Я знал, что симпатичен ей. Об этом я мог судить по тому, как она говорила со мной, смотрела на меня. Но это было лишь дружеское расположение, не больше.

Я знал, что играю с огнем. Если когда-нибудь Айткен узнает о происходящем, он – я был в этом абсолютно уверен – тут же вышвырнет меня на улицу.

Когда на третий день мы пожелали друг другу спокойной ночи, я напомнил ей, что завтра вечером не приеду.

– Мистер Айткен отпустил меня на весь уик-энд.

– Значит, завтра урока не будет?

– Не будет до понедельника.

– Вы уезжаете из города?

– Нет.

– Тогда почему же вы не можете приехать как обычно? Вы можете встретить меня здесь, внизу, не заходя в дом. А может быть, вы не хотите?

– Хочу, просто я должен признаться, что все это меня несколько беспокоит, – сказал я, не глядя на нее. – Я уверен, что, если ваш муж узнает, он будет в ярости.

Она засмеялась. У нее был самый заразительный смех, какой я когда-либо слышал.

– Он будет совершенно невменяем, но нам ведь все равно, правда? Да и, кроме того, он никогда не узнает.

– Уаткинс или миссис Хеппл могут увидеть нас…

– Они никогда не выходят вечером из дома, но я знаю, что мы сделаем. Я приеду к вам на велосипеде. Можно? Я хочу посмотреть ваше бунгало.

У меня учащенно забилось сердце.

– Лучше этого не делать. Если вы действительно хотите, чтобы завтра состоялся урок, то я приеду сюда в девять, но только если вы действительно этого хотите.

Она открыла дверцу и выскользнула из машины, потом обернулась и посмотрела на меня в открытое окно.

– Я буду здесь, – сказала она. – Чес, имейте в виду, я продолжаю считать вас самым милым мужчиной. Я начинаю лучше водить, правда? Скоро я смогу сдавать на права, да?

– У вас получается замечательно, – хрипло сказал я.

Сейчас я отдал бы все на свете, чтобы обнять ее и почувствовать, что ее губы отвечают на мой поцелуй. – О’кей, до завтра, – попрощался я.

Вернувшись домой, я долго размышлял над сложившейся ситуацией. Ее предложение прийти ко мне беспокоило меня. Я сказал ей, что мальчик, смотревший за домом, уходит от меня после семи. Было ли это с ее стороны намеком на то, что она готова ответить на мою любовь? Судя по всему, нет. Ведь она никак и никогда меня не обнадеживала.

Я провел бессонную ночь, размышляя. На следующее утро в конторе я был довольно рассеян и с облегчением убрал все со стола в конце дня.

Вошла Пат, неся мне несколько писем на подпись.

– Ради всего святого! Я думал, что уже подписал их все! – рявкнул я на нее.

– Всего несколько штук, – сказала она и положила письма на стол.

Я начал подписывать.

– Сейчас уже больше шести?

– Около половины седьмого. Ты уезжаешь, Чес?

Я пристально посмотрел на нее.

– Не знаю. Может, поеду поиграть в гольф.

– Надеюсь, ты хоть чуть-чуть отдохнешь. Ты не волнуйся так, Чес, ты прекрасно справляешься.

В любое другое время ее слова ободрили бы меня, но в теперешнем моем состоянии они только раздражали.

– Я не волнуюсь – резко сказал я. – До понедельника! – И, кивнув, вышел, оставив ее с широко раскрытыми от удивления глазами.

Когда я шел по коридору, из своего кабинета вышел Джо.

– Чес, подвези меня до остановки.

– О’кей.

Я не хотел, чтобы он ехал со мной, но не мог найти удобной причины для отказа, так как он знал, что по пути домой я проезжаю его остановку.

Мы вместе вышли к лифту.

Пока мы ехали вниз, Джо спросил:

– Едешь сегодня к Р. А.?

– Нет. Он отпустил меня на уик-энд. Я взял с собой телесценарий Вассермана. Хочу его просмотреть. То, что я успел прочесть, не так плохо.

– Почему бы тебе не отложить работу и не отдохнуть? – спросил Джо, когда мы пересекли вестибюль. – Ты становишься очень нервным. Что тебя терзает?

– Ничего меня не терзает, – коротко сказал я, прокладывая себе путь через запруженный народом тротуар к месту, где стоял мой «кадиллак». Джо сел рядом со мной.

– В последние два дня ты всем мылишь шею. Сегодня ты довел Патрицию до слез.

– Я три раза просил ее соединить меня с Вассерманом, а она не могла застать его на месте.

– Но она же не может творить чудеса.

Я завел мотор.

– Что это, Джо? С каких это пор ты стал меня критиковать?

– Так-так, – сказал Джо, откидываясь на подушку сиденья. – Нет уж, теперь моя очередь. О’кей, парень, если ты считаешь, что так ты станешь большим боссом, я не буду тебя останавливать, но послушайся моего совета и попробуй расслабиться. Уж очень ты налегаешь на работу.

Я знал, что он прав, и мне вдруг стало стыдно.

– Ты прав, Джо. Извини, старик. Я буду в полном порядке после уик-энда.

– Я сделал бы то же самое, – великодушно сказал Джо. – Работы у тебя сейчас, конечно, хватает. – И, сменив тему, продолжал: – Знаешь, я тебе завидую – такая красавица эта машина! Мне всегда хотелось иметь именно «кадиллак».

– Я заплатил за нее кучу денег, но она их стоит. Я пользуюсь ею уже восемнадцать месяцев, а она как новенькая.

– Я тоже хочу «кадиллак». Если выгорит работа в Нью-Йорке и если Р. А. повысит мне зарплату, обязательно его куплю.

– Если мы не упустим эту работу, Джо, я уж прослежу, чтобы ты получил прибавку.

– Каковы перспективы? Он больше не заговаривал об этом?

– Говорил. Вчера вечером. Думаю, дело в шляпе. Он спрашивал, как скоро я смогу собрать деньги.

– Ты думаешь, это стоит того, Чес, вкладывать деньги в его дело?

– Уверен. В Нью-Йорке дела плохо идти не могут. А при моем вкладе мне будут принадлежать пять процентов от прибыли плюс зарплата. Надо быть сумасшедшим, чтобы не воспользоваться таким случаем. Кроме того, я буду вести дело более или менее самостоятельно, на правах партнера. Это тоже даст мне возможность увеличить свой капитал.

– Да, тут нечего раздумывать, – сказал Джо. – Пять процентов прибылей! Этак ты станешь богачом, Чес!

Я сжал руль. «Я могу стать богатым, если меня не накроют, – подумал я. – Я, может быть, даже могу стать настолько богатым, чтобы забрать у Айткена Люсиль».

– Очень многое зависит от того, как мы справимся с работой здесь, Джо.

– Как скоро ты достанешь деньги?

– Я сказал своим маклерам, чтобы они продавали акции. Через несколько дней у меня будут деньги. На бирже сейчас как раз подходящая ситуация. Мне немного повезло, а вообще могло прижать.

Я притормозил, когда мы подъехали к остановке.

– Спасибо, Чес, – сказал Джо, выходя из машины. – Может быть, в грядущие светлые дни я смогу купить у тебя эту машину, – продолжал он, похлопывая «кадиллак» по крылу. – Ты в Нью-Йорке сможешь купить себе «эльдорадо». Подумай, может, продашь мне эту?

– Подожди, деньги надо сначала получить, – сказал я, улыбнувшись. – Но возможно, и продам. Ну, пока. Хорошего уик-энда.

Я быстро поехал к своему бунгало.

Без одной минуты девять я остановился у тяжелых ворот Гейблз. Люсиль стояла в тени, поджидая меня. Она проскользнула на место водителя, а я передвинулся на соседнее.

– Привет, – сказала она, улыбнувшись мне. – Вы замечательно пунктуальны. Нравится мой наряд? Я оделась так специально для вас.

– Он ужасен, – сказал я. – И вы тоже ужасно выглядите.

Она радостно засмеялась.

– Вы действительно так думаете?

– Да. – Может быть, в моем голосе прозвучало что-то, что удивило ее. Во всяком случае, она бросила на меня быстрый взгляд, но мое лицо было в тени, и она не могла разглядеть его.

– Ну, а куда же мы поедем? – спросила она. – Давайте к морю.

– Хорошо.

Этим вечером у нее, видимо, не было настроения ехать быстро. Она двигалась со скоростью двадцать пять миль в час, не убыстряя и не замедляя хода машины, и на этой скорости вела очень хорошо.

Мы свернули на боковое шоссе и медленно ехали по пыльной дороге, а затем, резко повернув, увидели впереди огромный песчаный пляж с пальмами и море, сверкавшее в лунном свете как зеркало.

– Чудесно, правда? – сказала она. Это были первые ее слова с тех пор, как мы отъехали от Гейблз. – Вы не представляете, Чес, как я наслаждаюсь! Это совершенно особое чувство. Я могу водить, да? Я ведь уже хорошо вожу, правда?

– Неплохо. Но прежде чем сдавать на права, надо еще попрактиковаться.

Мы выехали на дорогу, окаймлявшую пляж. Она притормозила, вывела машину на песок и выключила мотор.

Я сидел неподвижно, сжав руки, а сердце у меня бешено колотилось.

– Я хочу искупаться, – сказала она, выключая фары. – Вы будете? – Это было неожиданно и удивило меня.

– Вы же собирались учиться водить? У нас не так много времени. Уже без двадцати десять.

– Я сказала Роджеру, что иду в кино. Он ожидает меня обратно не раньше полуночи. – Она открыла дверцу и вышла на песок. – Здесь совсем никого нет. Пляж в нашем полном распоряжении. Если не хотите купаться, подождите меня в машине.

Она побежала к группе пальм.

Некоторое время я наблюдал за ней из машины. Что это, думал я. Уж наверное, она не привезла бы меня на этот пустынный пляж, если бы не предполагала определенного развития наших отношений. Где-то в глубине шевельнулось предостережение самому себе. Ты валяешь дурака с женой Айткена, сказал я себе. Не остановишься сейчас, будешь проклинать себя всю жизнь.

Но победить себя мне не удалось. Тяжело дыша, с колотящимся сердцем, я вылез из машины.

Люсиль стояла у пальмы. Вот она нагнулась, чтобы снять туфли, потом расстегнула молнию на платье и выскользнула из него. На ней был закрытый купальник.

Я обошел машину, открыл багажник, взял пару полотенец и плавки, всегда лежавшие у меня там. Раздевшись за машиной и оставив на песке одежду, я побежал за ней и догнал, когда она медленно шла к воде. Когда я подбежал, она обернулась и улыбнулась.

– Я так и знала, что вы придете. Я вам кое-что расскажу. Я всегда хотела купаться ночью при луне, но Роджер никогда мне этого не разрешал. Он считает, что это опасно.

– Кажется, вы делаете все, что нельзя, и все это со мной.

– Вот поэтому вы мне так нравитесь.

Потом, вдруг бросившись бежать, она пересекла полосу песка и плюхнулась в воду. И если водить она только училась, то плавала отлично.

Когда мы вышли из воды и направились туда, где она оставила свою одежду, она вдруг сказала:

– Что вы делаете завтра, Чес?

– Не знаю… Ничего особенного. Может быть, поеду играть в гольф.

– Я думала, может быть, мы можем встретиться? Меня пригласила себе подруга, но я могу отменить этот визит, и мы поедем куда-нибудь за город.

Теперь мы стояли в тени пальм. Я взял одно полотенце и протянул ей. Потом взял второе и стал вытирать волосы.

– Нас могут увидеть, – сказал я и сел на песок. Она стояла рядом, вытираясь.

– Мы будем осторожны. Я стану приезжать к вам на велосипеде, и мы можем держаться подальше от шоссе.

Я поймал себя на том, что в волнении комкаю полотенце.

– Думаю, что нам лучше не встречаться днем, Люсиль. Нас могут увидеть.

Она бросила полотенце и села рядом со мной. Потом обхватила руками колени и подтянула их к подбородку.

– Нескладно, да?

– Да, конечно.

– А хорошо было бы уехать куда-нибудь на машине на целый день! Мы могли бы устроить пикник. Может быть, рискнем?

– А вы хотели бы рискнуть? – спросил я неожиданно резко.

– Не думаю, что кто-нибудь нас увидит. Я могу надеть шляпу с большими полями и солнечные очки. Могу зачесать волосы наверх. Клянусь, меня никто не узнает.

– Вы ведь не хотите, Люсиль, чтобы ваш муж обо всем узнал?

Она положила подбородок на колени.

– Конечно нет.

– Как вы думаете, что он сделает?

– Он, конечно, будет в ярости, но давайте не будем говорить об этом. Слушайте, допустим, я приеду к вам. Мы можем провести вместе целый день. Ваш дом стоит на пустынном побережье. Мы можем устроить там пикник, будем купаться, и никто нас не увидит.

– Ведь вы не всерьез говорите все это?

Она задумалась, а потом вскочила.

– Нет. Не думаю, – сказала она. – Я замерзла. Буду одеваться. – Она подобрала свое платье и туфли и побежала к машине.

Я сидел как каменное изваяние, все еще сжимая в руках полотенце. Так я просидел минут десять, потом услышал, что она зовет меня.

– Чес…

Я не двинулся и не оглянулся.

– Вы не едете, Чес?

Я не оборачивался.

Потом я услышал быстрые шаги, и через несколько секунд она остановилась возле меня.

– Вы не слышали, как я вас звала? – спросила она, стоя рядом со мной. Ее длинные стройные ноги приходились на уровне моих глаз.

Я посмотрел вверх.

Теперь на ней было платье, но я знал, что под платьем у нее ничего нет.

– Садитесь. Я хочу поговорить с вами.

Она опустилась на песок рядом со мной, сев по-турецки.

– Да, Чес?

– Вы действительно хотите завтра куда-нибудь поехать и устроить пикник вдвоем?

Луна светила ей прямо в лицо. Она была удивлена.

– Но вы же сказали…

– Неважно, что я сказал. Вам действительно этого хочется?

– Ну конечно…

– О’кей. Скажите мужу, что вы хотите провести день со мной, и, если он согласится, мы поедем.

Она поежилась.

– Но я не могу этого сделать. Вы же знаете, что не могу. Ведь он… он не знает, что мы знакомы.

– Ну так скажите, что мы познакомились.

– Я не понимаю. – Она наклонилась вперед и внимательно посмотрела на меня. – У вас такой сердитый голос. Что случилось, Чес?

– Скажите ему, что мы познакомились, – повторил я не глядя на нее.

– Но я не могу этого сделать. Ему это не понравится.

– Отчего?

– Чес, прекратим этот разговор. Вы не хуже меня знаете отчего.

– Я не знаю. Скажите мне.

– Он дурацки ревнив. Он не поймет.

– Чего не поймет?

– Чес, вы ужасны. Что случилось?

– Я спрашиваю, чего он не поймет? – сказал я, поворачиваясь к ней, чтобы посмотреть ей в глаза. – Скажите мне, чего он не поймет?

– Он не любит, когда я хожу куда-то с другими мужчинами.

– Почему? Он не доверяет вам? – Она молча изучала мое лицо. – Думает, что вы будете ему изменять, уходя с другими мужчинами?

– Чес! Да что это такое? Почему вы так рассердились? Почему вы со мной так говорите?

– Он считает, что вы будете неверны, если поедете со мной?

– Не знаю, Чес. Пожалуйста, мне все это не нравится. Если вы собираетесь продолжать в том же духе, я уйду.

– Почему вам это не нравится? – сказал я, внезапно приходя в ярость. – Почему вы не хотите смотреть фактам в лицо? Вы замужняя женщина, так? Вы не девушка. Вы должны знать, что может думать мужчина, когда такая красивая женщина, как вы, привозит его ночью в уединенное место. Или вы настолько глупы, что не понимаете этого?

Она отодвинулась. На лице ее появилось выражение гнева. Я наклонился, чтобы внимательнее посмотреть на нее.

– Вы любите меня, Люсиль?

Она передернула плечами.

– Люблю вас? Нет конечно. Что вы говорите, Чес?! От горечи разочарования кровь бросилась мне в голову.

– Зачем же тогда вы привезли меня сюда? Зачем вы вешаетесь на меня? – почти заорал я. – Вы что, думаете, меня сделали из камня?

– Я ухожу…

Она поднялась. Я протянул руку, схватил ее за запястье и рванул к себе. Она упала мне на колени, запрокинув голову, так что лицо оказалось совсем рядом со мной, когда я над ней нагнулся.

– Чес! Пустите меня!

– Я не каменный, – сказал я, чувствуя, как кровь стучит у меня в висках. Я пытался поймать ртом ее губы, но она начала вырываться, и я с удивлением обнаружил, что она сильная. Я пытался укротить ее, но ей удалось высвободить одну руку, которой она со всего маху ударила меня по лицу.

Удар отрезвил меня.

Я отпустил ее. Она откатилась от меня и встала на ноги.

Я сидел на теплом песке, смотрел на нее и тяжело дышал.

Она повернулась и побежала к машине.

Я сидел все там же неподвижно, глядя на море, потом услышал, как заработал мотор «кадиллака».

Я вскочил.

«Кадиллак» тронулся с места.

– Люсиль! Не делайте этого… Люсиль!

Мотор взревел, машина описала резкий круг и помчалась по дороге вдоль побережья.

– Люсиль!

Я побежал, потом остановился и стоял, не шевелясь, сжав кулаки, прислушиваясь к ровному реву мотора, пока он не затих вдали.

Глава 4

До своего бунгало я шел минут сорок. По дороге я раздумывал над тем, что произошло. Наверное, я рехнулся, если позволил сделать себе то, что сделал. Поделом мне будет, если она поедет прямо к Айткену и расскажет ему все. Но меня сейчас это даже не очень волновало. Снова и снова я видел ее удивленный взгляд, когда спросил, любит ли она меня, и снова и снова слышал ее ответ. Ее слова, точно молоточки, звучали в моем мозгу.

Мое бунгало стояло в маленьком садике в пятидесяти ярдах от моря. Ближайший дом находился в четверти мили. Он принадлежал преуспевающему маклеру Джеку Сиборну, приезжавшему только летом на один месяц.

Идя по дорожке от берега, я заметил, что перед моими воротами стоит машина. Сделав еще несколько шагов, я четко различил свой собственный «кадиллак».

Внезапно из тени вышла Люсиль.

– Чес…

Я остановился, уставясь на нее.

– Я привела машину обратно, – сказала она тонким и каким-то странным голосом. Она тоже остановилась. Нас разделяли несколько шагов.

– Люсиль, простите меня. Я очень сожалею. Я потерял голову.

– Не стоит говорить об этом.

– Я отвезу вас домой.

– Давай зайдем к тебе. Я должна сначала кое-что сказать.

Это «ты» меня напугало.

– Лучше не надо. Я отвезу вас, и вы все скажете по дороге.

Она тряхнула волосами, и в ее движении мне почудилось отчаяние.

– Пожалуйста, давай зайдем в дом на минутку.

В свете луны она выглядела возбужденной, а в глазах у нее застыло выражение ужаса.

– Поговорим по дороге. Вам пора возвращаться… – Я замолчал, заметив, что она покачнулась. Внезапно она закрыла глаза и начала падать. Бросившись вперед, я успел ее поймать.

– Люсиль! Боже мой! Что такое?

Она была без сознания, и я осторожно опустил ее на траву. Нагнувшись, я придержал ее голову. Лицо было белое как полотно.

Боже!.. Потом веки ее дрогнули, и она открыла глаза. Посмотрела на меня, потом попыталась сесть.

– Ничего, ничего, – сказал я. – Не двигайся.

Она положила голову мне на плечо и закрыла глаза. Я поднял ее и понес в дом.

– Мне уже лучше, – сказала она. – Не надо меня нести. Извини, пожалуйста, со мной никогда такого не бывало.

Я поставил ее на ноги, поддерживая за руку, пока искал ключ. Открыв дверь, я снова взял ее на руки и внес в гостиную. Там положил ее на диван у окна.

– Лежи спокойно, – сказал я и пошел закрыть входную дверь. Вернувшись, я включил в гостиной верхний свет.

– Тебе надо выпить – сказал я. – Я страшно виноват, что вел себя так. Выпей чуть-чуть, это тебя взбодрит.

– Не хочу, – сказала она и закрыла лицо руками. Она начала плакать. Я налил в стакан немного бренди и дал ей.

– Выпей. Это поможет.

– Нет, спасибо. – Она отвернулась. – Чес, я страшно виновата. Я разбила твою машину.

– Не стоит переживать из-за этого. И уж тем более не стоит плакать.

Она повернулась и посмотрела на меня. Я был поражен ее смертельной бледностью.

– Я не хотела, – сказала она. Потом заговорила так торопливо, что я с трудом улавливал смысл. – Он подъехал ко мне и что-то закричал. Я не знала, что он меня догонит. Машина потеряла управление. Потом жуткий удар. На дверце огромная вмятина, и бампер помят.

Внезапно я почувствовал, как холод сжимает мое сердце.

– Что ты хочешь сказать? Ты кого-нибудь сбила?

Она не смотрела на меня, уставившись в потолок, сжав руки в кулаки.

– Клянусь, он сам. Он догнал меня и закричал.

Я поставил стакан, подошел к дивану и сел рядом с ней.

– Не волнуйся. Расскажи, что произошло?

Она начала нервно стучать кулачками друг о друга.

– Я дернула руль от неожиданности, когда он закричал. Я ударила его боком машины… – Она опять начала плакать.

Я сжал руками колени так, что побелели суставы пальцев.

– Слезы не помогут, – резко сказал я. – Что произошло после того, как ты сбила его?

Она судорожно вздохнула.

– Не знаю. Я продолжала ехать вперед. Я не посмотрела.

– Ты не остановилась?

– Нет. Я очень испугалась. Поехала прямо сюда.

– Он жив?

– Не знаю.

– Где это произошло?

– На дороге, ведущей к побережью.

– Он не кричал тебе вдогонку?

– Нет. Я почувствовала только этот ужасный удар по дверце машины, и все. И поехала прямо, сюда. Я ждала тебя больше получаса.

– Ты ехала быстро?

– Да.

С минуту я сидел, глядя на нее, потом встал.

– Сейчас я вернусь. Я посмотрю машину.

Из ящика стола я взял мощный фонарь. Выходя из комнаты, я услышал ее тихий вздох. Я подошел к автомобилю. Передняя фара была разбита, бампер сломан. На дверце была длинная глубокая царапина. Правое колесо и правый борт были чем-то забрызганы. Я почувствовал внутри холод и пустоту.

Похоже было, что она сбила мотоцикл, водитель вылетел из седла, и она переехала его ведущими колесами.

И при этом она не остановилась!

Я включил фонарь и отступил назад. По лицу у меня бежал холодный пот. Он, наверное, еще лежал на дороге, истекая кровью.

Я быстро вернулся в гостиную.

Она все еще лежала на спине, глядя в потолок и нервно, часто дышала.

Я взял стакан с бренди и подошел к ней.

– Выпей немного, – сказал я. – Плакать нет смысла. – Я приподнял ее голову и заставил сделать несколько глотков.

– Я хочу посмотреть, что произошло, – сказал я. – Жди здесь. Постараюсь вернуться как можно скорее.

Она кивнула не глядя на меня.

Я посмотрел на часы на камине. Было без четверти одиннадцать.

Подойдя к «кадиллаку», я понял, что воспользоваться этой машиной не могу. Кто-нибудь, увидев ее в таком состоянии, легко может сопоставить факты, прочитав в утренних газетах о случившемся. Тут я вспомнил, что у моего соседа Сиборна в гараже всегда стоит машина, которой он пользуется, приезжая в отпуск.

Я сел в «кадиллак» и быстро поехал к его дому. Подъехав к гаражу, нашел ключ и открыл дверь.

У Сиборна был «понтиак» выпуска 1950 года. Я вывел его наружу и оставил мотор включенным, потом загнал «кадиллак» в гараж, закрыл и запер двери. Ключ я положил в карман.

Сев в «понтиак», я быстро поехал по автостраде. Через десять минут я добрался до дороги на пляж. Там уже образовалась пробка. Блокируя въезд, возле своих мотоциклов стояли двое полицейских. С бьющимся сердцем я остановил машину в хвосте выстроившихся в ряд автомобилей и вышел.

Около последней машины стоял, засунув руки в карманы, толстяк в панаме и глядел на полицейских.

Я подошел к нему.

– Что здесь такое? – спросил я, стараясь придать голосу интонацию незаинтересованного ротозея. – Что случилось?

– Несчастный случай, – ответил он. – Полицейский разбился. Я всегда говорил, что эти полицейские появляются перед вами так внезапно, что это не доводит до добра.

Я почувствовал на лице холодный пот.

– Разбился?

– Да, его сбили и смотались. Не могу сказать, что осуждаю того парня, который его сбил. Если бы мне не повезло и я бы сшиб полицейского, а свидетелей не было, уж я бы, черт меня дери, не стал ошиваться здесь, принося извинения. Если они его поймают, уж они с ним расправятся. Я всегда говорил, что полицейские в этом городе хуже нацистов.

– Так вы говорите, он сбит насмерть? – я с трудом узнавал собственный голос.

– Ну, проехались по голове. Водитель, наверное, стукнул его бортом, а потом бедняга свалился под ведущее колесо. – Он указал на высокого тощего мужчину, что-то деловито объясняющего толпе. – Этот парень в сером костюме его нашел. Он мне все и рассказал.

В это время один из полицейских пересек шоссе.

– Эй вы, кучка идиотов! – заорал он грубым низким голосом. – Нечего тут торчать. Убирайтесь, слышите? Это вот такие кретины, как вы, в своих железных ящиках устраивают аварии. Убирайтесь! Все убирайтесь отсюда!

Толстяк тихо пробормотал:

– Ну, что я вам говорил – нацисты. – И направился к своей машине.

Я подошел к «понтиаку», завел мотор, развернулся и поехал назад.

Войдя в гостиную, я нашел Люсиль сидящей в кресле. Она выглядела маленькой, беззащитной и испуганной, лицо у нее было совсем белое.

Когда я вошел, она вздрогнула и посмотрела на меня.

– Все в порядке, Чес?

Я подошел к бару, налил себе двойное виски и жадно выпил.

– Да нет, нельзя сказать, чтобы в порядке, – сказал я, садясь в кресло, стоящее рядом с ее. – Ох!

Последовала длинная пауза. Потом она спросила:

– Тебе удалось… ты видел?

– Там была полиция. – Я не мог заставить себя сказать ей, что она его убила. – Я его не видел.

Снова пауза. Потом робкое:

– Как ты думаешь, Чес, что нам делать?

Я посмотрел на часы на камине. Было двадцать минут двенадцатого.

– Не думаю, что мы сейчас можем что-то сделать, – сказал я.

– Ты считаешь, что нам вовсе ничего не надо предпринимать?

– Да. Слишком поздно. Я отвезу тебя.

Она наклонилась вперед и пристально посмотрела на меня.

– Но, Чес, мы должны же что-нибудь сделать! Я должна была остановиться. Это, конечно, несчастный случай, но мне надо было остановиться. – Она стала бить себя кулачками, по коленям. – Он мог записать номер машины. Нет, мы должны что-то предпринять.

Я допил виски, поставил стакан и встал.

– Пошли. Я отвезу тебя домой.

Она не двигалась, широко раскрыв испуганные глаза.

– Ты что-то скрываешь от меня, да? Что?

– Дело плохо, Люсиль, – сказал я. – Просто хуже некуда, но ты не бойся.

– Что ты имеешь в виду? – Голос у нее сорвался на визг.

– Ты переехала его.

Она сжала кулаки.

– О нет! Он сильно пострадал?

– Да.

– Отвези меня домой, Чес. Я должна сказать Роджеру.

– Ты не должна ему ничего говорить, – сказал я. – Он не может помочь.

– Он может. Он приятель капитана полиции. Он сможет все ему объяснить.

– Что объяснить?

– Ну, что я только училась водить. Что это был несчастный случай.

– Боюсь, это никого не удовлетворит.

Ее глаза широко открылись, в них было выражение ужаса.

– Я так сильно ранила его? Ведь он жив?

– Нет. В конце концов, ты должна это знать. Он мертв.

Она закрыла глаза, поднеся руки к груди.

– О, Чес…

– Только не паникуй. – Я старался говорить спокойно. – Мы ничего не можем сделать – пока, по крайней мере. Мы в сложной ситуации, но не надо терять голову…

Она смотрела на меня, губы у нее дрожали.

– Но тебя-то не было в машине. К тебе все это не имеет никакого отношения. Это моя вина.

– Люсиль, мы оба виноваты. Если бы я не вел себя так, ты не бросилась бы бежать. Моей вины во всем этом не меньше, чем твоей.

– О, Чес… – Она снова начала всхлипывать.

Я наблюдал за ней несколько минут, потом встал, обнял ее и притянул к себе.

– Что они с нами сделают? – спросила она, тряся меня за руки.

– Не волнуйся по этому поводу, – сказал я. – Нужно посмотреть, что завтра напишут газеты. Тогда будем решать, как быть.

– Вдруг кто-нибудь видел, как я его сбила?

– Никто не видел. На пляже никого не было. – Я крепче обнял ее. – После того как ты его сбила, ты встречала какие-нибудь машины?

Она с трудом высвободилась из моих рук, с трудом встала на ноги и подошла к окну.

– Не думаю. Не помню.

– Хорошо. Теперь слушай. Завтра, когда посмотрим газеты, надо все обсудить. Ты сможешь приехать сюда? Я не знаю, где еще мы могли бы спокойно поговорить. Сможешь приехать сюда к десяти?

Она смотрела на меня отсутствующим взглядом.

– Они упрячут меня в тюрьму? – спросила она.

Внезапно я понял, что если ее поймают, то, конечно, посадят. Нельзя убить полицейского и остаться безнаказанным.

– Прекрати эти разговоры! Это ничего не дает. Когда ты сможешь завтра приехать? В десять?

– Ты уверен, что мы ничего не можем сделать? – Она начала стучать кулачком о кулачок. – Если они обнаружат…

– Ничего они не обнаружат… Можешь ты меня выслушать, Люсиль? Мы не должны паниковать. Сначала нужно узнать, что скажут газеты. Нельзя ничего предпринимать, пока мы не узнаем всех фактов. Завтра утром мы их узнаем, потом ты приедешь ко мне, и мы решим, как быть.

– А ты думаешь, не лучше рассказать обо всем Роджеру? Он сможет что-нибудь сделать.

Если бы я думал, что Айткен что-то мог сделать, я ни минуты бы не раздумывал, отправился бы вместе с ней к нему и рассказал все. Но я был уверен, что он ничего не может. Если она пойдет к нему, то выплывет наружу, что мы вдвоем были на пляже. Естественно, он заинтересуется, что именно обратило ее в столь поспешное бегство. Зная Айткена, я не сомневался, что он вытрясет из нее правду, а это означало, что я погиб.

Я глубоко вздохнул.

– Нельзя ему говорить, Люсиль. Если ты расскажешь ему, то как объяснишь, что ты делала в моей машине? Как объяснишь, что ты делала на пляже? Почему мы были на пляже вместе, разделись и купались вдвоем? Если бы я думал, что твой муж чем-то может помочь, я пошел бы к нему с тобой и все ему рассказал, но он бессилен. Если ты потеряешь голову и расскажешь ему, у него будут отличные основания для развода, а я потеряю работу.

Она пристально смотрела на меня, потом сказала голосом, полным паники:

– Я лучше разведусь, чем отправлюсь в тюрьму. У него колоссальное влияние, у Роджера, он не допустит этого.

Я взял ее руки в свои и слегка встряхнул.

– Люсиль! Ты рассуждаешь как ребенок. Как только он узнает, что мы были вместе на пляже, он умоет руки в отношении тебя. Ему будет совершенно наплевать, что с тобой произойдет. Ты должна это понимать.

– Это неправда. Он может развестись со мной, но моего ареста он не допустит. Он такой. Он не позволит, чтобы говорили, что его жена в тюрьме.

– Ты все еще не понимаешь, насколько это серьезно. Ты убила полицейского. Ладно. Это был несчастный случай, но ты не остановилась, и у тебя не было прав. Если бы это был не полицейский, то твоему мужу, возможно, удалось бы замять дело, но в данном случае, если бы даже у него было влияние Эйзенхауэра, а у него его нет, он ничего не сможет сделать для тебя.

– Ты хочешь сказать, что меня посадят в тюрьму?

– Нет. Они же не знают, что это ты сбила его, и я не думаю, что когда-нибудь узнают. Мы будем последними идиотами, если расскажем обо всем, прежде чем узнаем, что к чему. Ты приедешь сюда завтра в десять? – Она кивнула. – Отлично. Давай я отвезу тебя домой.