Текст книги "С/С том 3. Фанатик. Билет в газовую камеру. Лабиринт смерти"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Джеймс Хэдли Чейз
Фанатик
Билет в газовую камеру
Лабиринт смерти

Фанатик

Занавес поднят (пролог)

– Не двигайся, – прошептала она едва слышно. Ее пальцы, чуть касаясь, двинулись вниз по его обнаженной спине. – Успокойся… не шевелись.

Он замер, по прошлому опыту зная, что пришло время предоставить ей ведущую роль: настал тот чудный миг, когда тело ее приобретало необычайную гибкость и силу, способную справиться с любым весом.

Их одежда, сорванная нетерпеливыми пальцами, в беспорядке лежала рядом с кроватью.

Едва ее тело забилось в конвульсиях, а глаза закатились, так что не стало видно зрачков, дверь спальни бесшумно открылась. Ни один из двоих не заметил, что на сцене появился третий персонаж.

Некоторое время высокий сухощавый мужчина стоял неподвижно, наблюдая сцену в постели. Когда женщина вскрикнула на высокой ноте – этот крик он слышал лишь однажды за все время их неудачного брака – он закрыл дверь и вернулся в неопрятную гостиную. Тут и там, по всей комнате, в беспорядке были разбросаны вещи, пыль покрывала мебель и экран телевизора. Валялись его рукописи и книги, невскрытые конверты. Он вдруг обнаружил, что ни на чем не может сфокусировать свой взгляд – все предметы потеряли четкость, расплылись в розовом тумане.

Когда вновь раздался ее крик, он прижал холодные пальцы к вискам. Сквозь неплотно прикрытую дверь спальни до него донеслись стоны – такие звуки могли исходить только из горла животного.

Тонкие нити, на которых кое-как еще держался его разум, лопнули, подобно страховочному канату. Уже несколько месяцев они подвергались экстремальным нагрузкам, и вот случилось неизбежное.

Высокому мужчине внезапно полегчало. Предметы в гостиной вновь обрели четкие очертания. Он перестал обращать внимание на звуки, доносящиеся из соседней комнаты. Бесшумно выскользнул из гостиной, прошел по коридору и вошел в кухню, где к услугам его жены были всевозможные приспособления, о которых только может мечтать хозяйка. Именно она уговорила его купить их, но никогда не пользовалась этой дорогостоящей утварью. Мужчина открыл один из ящиков кухонного гарнитура и извлек нож для разделывания целиком зажаренных туш – его подарок ей к Рождеству. Четырехдюймовое лезвие тускло сверкнуло в лучах солнца, падавших сквозь раскрытое окно кухни. Деревянная рукоять, надежно скрепленная с металлом латунными заклепками, удобно легла в холодную ладонь.

Он вернулся в гостиную и, стоя у окна, ждал, глядя на низкие деревянные бараки экспериментальной станции, где он работал последние три года, не щадя себя. Он стоял так минут двадцать, время от времени проводя пальцем по лезвию ножа – оно было острым, как бритва. Затем услышал голос жены: «Я должна чего-нибудь выпить. Прекрати, дорогой… Во имя Бога, дай мне отдохнуть. Я умру, если не выпью!»

Он тихо подошел к двери, держа нож за спиной и вслушиваясь в звуки, доносящиеся из спальни. Затем мужчина, которого он считал своим другом, которому полностью доверял, сказал:

– Так ты хочешь пить, бэби? Но я знаю, чего хочу я…

– Принеси мне выпить! – в ее голосе зазвучали нотки, которые заставляли подчиняться любого мужчину. – У нас впереди целая вечность. Он вернется лишь завтра.

– Хорошо, дорогая. Мы выпьем вместе, но ты оставайся в этом же положении… поняла?

Он услышал ее смех.

– Я не убегу.

Заскрипела кровать – как же долго он не делил с ней постель!.. Босые ноги зашлепали по паркетному полу. Дверь распахнулась.

Двое мужчин стояли друг против друга. Молниеносное движение – и нож, глубоко проникнув в низ живота, пошел вверх, распарывая его по всей длине.

Теряя равновесие, несчастный стал падать на своего убийцу, и высокому мужчине пришлось оттолкнуть его. Этих мгновений вполне хватило, чтобы женщина спасла свою жизнь. Спрыгнув с постели, она подбежала к двери спальни и заперла ее на задвижку, прежде чем муж успел ворваться в комнату. Но женщина понимала, что это лишь временная отсрочка. Схватив телефонную трубку, она закричала так, что насмерть перепугала телефонистку:

– Приходите быстрее… Меня сейчас убьют!

Женщина видела, что под напором дверь сейчас рухнет. Она метнулась в ванную, заперлась и что есть сил закричала в высокое окно, слишком маленькое для побега.

Глава 1

Герман Радниц прошел по вестибюлю отеля «Бристоль-Кемпински» и протянул администратору ключ от номера.

– Добрый вечер, сэр, – администратор сделал легкий поклон, дань уважения для самых именитых и важных клиентов лучшего отеля Западного Берлина. – Машина ждет вас.

Радниц кивнул. Это был толстый мужчина с квадратными плечами, вечно полузакрытыми глазами и большим крючковатым носом. Так выглядел один из богатейших людей мира, чьи финансовые операции опутывали всю планету, подобно щупальцам спрута. Радниц имел огромное влияние на дипломатов, на цюрихских банкиров, на лондонских и нью-йоркских биржевиков. Как ядовитый паук, он сидел в центре своей финансовой паутины и высасывал соки из любого неосторожного «мотылька», приумножая свои и без того несметные богатства.

На Раднице была каракулевая шапка, черное шерстяное пальто, отороченное темным норковым мехом. Бриллиант, красовавшийся в булавке, прикрепленной к черному шелковому галстуку, мог украшать индийского раджу. Это было само олицетворение власти, денег и роскошной жизни. Тот, кто заглядывал в эти полузакрытые стальные глаза, мгновенно понимал, что человек холоден и беспощаден.

Он подошел к двойным стеклянным дверям. Швейцар, с напряжением ждавший этого момента, тут же распахнул двери и, кланяясь, приподнял в знак почтения фуражку. Радниц не обратил на него никакого внимания. Он спустился по ступенькам, глубоко вдохнув бодрящий холодный воздух, к серебристо-черному «роллс-ройсу», где его ожидал Ко Ю, личный слуга и шофер Радница.

– У меня назначена встреча у Бранденбургских ворот в одиннадцать часов. У тебя есть сорок минут на то, чтобы пересечь границу, – сказал Радниц. – Я должен быть там вовремя.

Он сел в машину, и Ко Ю захлопнул дверь, скользнул за руль. Машина тронулась.

Радниц взял сигару из коробки, сделанной из кедрового дерева и встроенной в миниатюрный бар. «Ролле» был сконструирован по специальному заказу Радница, и в нем были всевозможные чудеса техники и дизайна: бар, коротковолновая рация, радиоприемник, телевизор «Сони», радиотелефон, небольшой холодильник, электротермос для пищи и тому подобное. Прикурив, Радниц включил освещение в салоне, вытащил документы из портфеля и принялся их изучать.

Десятью минутами позже автомобиль замедлил ход. Они достигли западноберлинского терминала. Большими буквами на английском, немецком и русском языках было написано: «Вы покидаете американский сектор Берлина».

С дружелюбной улыбкой часовой махнул рукой, показывая, что можно проезжать. «Роллс-ройс» на черепашьей скорости приблизился к большому красно-белому шлагбауму, который перегораживал улицу. На той стороне шлагбаума был уже Восточный Берлин. Машина остановилась. Солдат в ушанке и с пистолетом на боку заглянул в салон. Радниц подал свой паспорт сквозь опущенное стекло дверцы. Лицо его оставалось бесстрастным. К чему лишние неприятности. Его бизнес по ту сторону барьера был слишком важным, чтобы напрасно тратить время на какого-то часового. Паспорт вернули, шлагбаум был поднят, и «ролле» въехал на нейтральную полосу. Бетонные блоки были расположены настолько хитроумно, что ни один автомобиль не смог бы миновать эти препятствия на большой скорости. Справа тянулся ряд однообразных деревянных бараков. Несколько автомашин стояло возле них. Ко Ю, исполняющий обязанности швейцара, вышел из машины и открыл дверцу Радницу, затем последовал за ним в первый барак. Их паспорта были тщательно изучены, после им вручили стандартные бланки, на которых нужно было написать имя, национальность, место рождения и сколько денег имеется при себе. У Ко Ю денег не было. В бумажнике Радница находилась тысяча немецких марок. Затем они подошли к другому столу и отдали заполненные карточки. Паспорта вновь подверглись изучению. Обоим было предложено продемонстрировать содержимое бумажников. Ко Ю не имел такового и лишь беспомощно хихикнул. На толстом лице Радница по-прежнему сохранялось бесстрастное выражение. Он открыл отделанный золотом бумажник из тюленьей кожи. Ему вручили четыре маленьких красных билета и махнули в сторону следующего барака. Здесь Радниц обменял два западногерманских банкнота по пять марок – нехитрая операция, которая являлась хоть и небольшим, но важным источником твердой валюты для коммунистов.

Выйдя из барака, они увидели солдата, который с подозрительной миной на лице осматривал «роллс-ройс». Радница заранее предупредили, что осмотр будет очень тщательный, так оно и случилось. Пока он стоял, отвернувшись, солдат с помощью Ко Ю снял сиденья с «роллс-ройса» и без спешки осмотрел мотор и багажник. Все это время он подсвечивал себе мощным фонарем. Наконец, используя трехфутовой ширины зеркало, установленное на низкой тележке, осветил днище машины фонарем и осмотрел буквально каждый дюйм поверхности. Убедившись, что там нет ничего подозрительного, он разрешил проследовать дальше.

Радниц сел в машину, и Ко Ю повез его по хитроумному лабиринту до следующего барьера. Их паспорта вновь подверглись скрупулезной проверке, затем Радниц вручил часовому красные билеты, шлагбаум был поднят, и они въехали на территорию Восточного Берлина.

– Дотошные люди, – заметил Ко Ю и хихикнул.

Но Радниц был не в том настроении, чтобы реагировать на его замечания. Он бросил взгляд на часы. До назначенной встречи оставалось три минуты. Ко Ю не нужно было объяснять, как ехать. Он всегда безошибочно находил кратчайший путь в любой стране. Ко Ю был лучшим из всех личных водителей Радница. Еще он был превосходным поваром, камердинером, расторопным слугой, и Радниц щедро оплачивал все его таланты.

«Ролле» проехал по Фридрихштрассе, свернул налево, на Унтер ден Линден. Через несколько секунд показались залитые светом Бранденбургские ворота – на большой пустынной площади они производили впечатление.

– Остановись здесь, – приказал Радниц, нажимая кнопку.

Поднялась стеклянная перегородка, отделяя пассажирский салон от водителя.

Едва машина остановилась, из тени вышел коренастый человек. Даже в неярком свете было заметно, что одет он убого. На нем были донельзя заношенные брюки, мятая шляпа, мешковатое пальто темного цвета. Он подошел к машине, и Радниц сразу открыл дверцу «роллс-ройса». Мужчина, которого звали Игорь Дузенский, сел рядом с Радницем. Радниц тут же через переговорное устройство приказал Ко Ю медленно покружить по площади.

– Не так быстро… сохраняй только видимость движения, – и он выключил микрофон.

– Итак, мой друг, – обратился он к Дузенскому, – я надеюсь, мы сможем наконец закончить. Ваша страна не единственная, кто интересуется этим делом. И так слишком много времени потрачено зря.

Дузенский сложил грязные руки на коленях. Тепло внутри салона после долгого ожидания на холоде расслабляло. Вдохнув дым дорогой сигары и аромат французского одеколона, он остро почувствовал собственную бедность. Если этот капиталист, которого его правительство считает прожженным мошенником, надеется подавить его, то скоро Радница ожидает неприятный сюрприз.

– Нас не могут подслушать? – спросил Дузенский на немецком.

– Нет.

– Водителю можно доверять?

– Да, – краткие ответы Радница показывали, насколько ему скучно.

Пауза, затем Дузенский сказал:

– Я консультировался с моими людьми. Они полагают, что, скорее всего, ваше предложение нереально.

Радниц взял сигару.

– Это я могу понять. У меня тоже были некоторые сомнения, но теперь они позади. Короче. Я могу передать вашему правительству формулу ZCX.

– В это как раз я могу поверить, однако… – недовольно сказал Дузенский. – Совершенно очевидно, что мы могли раздобыть формулу и без вашей помощи, но что это дает? Напомню вам, что формула зашифрована, и код неизвестен. Вот уже два года как американцы безуспешно бьются над расшифровкой. Даже они признали свое поражение.

– Я расшифрую этот код, – спокойно сказал Радниц. – Нет ничего невозможного для человека, имеющего мозги и деньги. Я имею и то, и другое. Я предлагаю вашим людям расшифрованную формулу. Если вы будете неудовлетворены, – я верну вам деньги. – Радниц некоторое время рассматривал тлеющий кончик сигары. – Все очень просто. Что еще проще, так это договориться об оплате.

Он глянул через окно. Они ехали по Карл-Маркс-аллее – мимо залитых светом магазинов – лучших из лучших. Но все же они не шли ни в какое сравнение с магазинами в западном секторе.

– Вы серьезно? – голос Дузенского задрожал. – Вы способны раскодировать то, от чего отступились американские специалисты?

– Я бы не тратил даром время, находясь здесь, если бы это было не так, – скучным голосом сказал Рад-ниц. – Вы что, полагаете, для меня удовольствие подвергаться глупым таможенным формальностям только для того, чтобы любоваться вашей физиономией и нищими витринами магазинов? – Радниц махнул в сторону пустынной улицы. – Я спрашиваю снова – сколько вы предлагаете?

Дузенский перевел дыхание.

– Я уполномочен передать вам, что за формулу заплатят двести пятьдесят тысяч долларов. – Он замолчал, потом добавил: – Целое состояние!

Радниц рассматривал кончик сигары. Нечто, вроде этого, он и предполагал. Его обуяла холодная ярость. С какими ничтожествами приходится иметь дело!

– Вы это серьезно? – Он со злорадством спародировал Дузенского.

Дузенский глянул на Радница. В неярком свете лицо толстяка казалось белым пятном.

– Конечно. Но это в том случае, если мы будем удовлетворены результатом.

– Формула должна принадлежать лишь одной стране, – спокойно сказал Радниц. – Я готов предоставить формулу на два дня для экспертизы вашим людям. Затем, если вы не уплатите мне, я передам копию формулы другой стране. Вы понимаете?

– Но какие у нас гарантии? Вы можете передать копию формулы другой стране после того, как мы уплатим за оригинал! – Дузенский восхитился собственной проницательностью.

– Когда я совершаю сделки на государственном уровне, я всегда соблюдаю правила игры, – отрезал Радниц.

Дузенский кивнул.

– Итак, вы согласны?

– Согласен? Неужели я так сказал? Как я понял, вы предлагаете четверть миллиона долларов? Это явное издевательство! – Радниц чуть повысил голос. – Позвольте кое-что сказать вам, мой друг. Один из моих сотрудников намекнул – так, между прочим – китайскому правительству о возможности покупки расшифрованной формулы. – Радниц сделал паузу. Его полузакрытые глаза некоторое время изучали лицо Дузенского, освещаемое светом уличных фонарей. – Китайское правительство знает истинную ценность этой формулы. Без малейшего колебания они предложили три миллиона долларов. Вы слышали, что я сказал… три миллиона!

Дузенский застыл.

– Три миллиона? – прошептал он. – Но это же абсурд!

– Вы так думаете? – холодным тоном спросил Радниц. Его поза и голос подчеркивали презрение. – Но китайское правительство так не думает. – Он замолчал, глядя на сигару. – Что ж, прекрасно, будем считать, что сделка не состоялась. – Включив микрофон, он приказал Ко Ю: – К русскому посольству.

Дузенский извлек из кармана грязный носовой платок и вытер вспотевшие ладони.

– Мое правительство никогда не заплатит столь внушительную сумму, – хрипло сказал он.

– Нет? Неужели вы так бедны? – Радниц стряхнул длинный серый столбик в серебряную пепельницу, находящуюся возле его локтя. – Как печально. Однако я не воспринимаю всерьез заявление какого-то мелкого чиновника – ведь, кажется, так вы отрекомендовались? И хотя, помимо всего прочего, китайцы нравятся мне еще меньше русских, но я предпочитаю вести дело быстро. Итак, моя цена – три с половиной миллиона долларов. Я передам расшифрованную формулу вашим специалистам через три месяца.

– У меня нет на это соответствующих полномочий, – забормотал было Дузенский, но Радниц перебил его.

– Я и так это знаю. Возвращайтесь в посольство. Надеюсь, все будет в порядке. Я возвращаюсь в отель «Бристоль». Пришлите мне туда телеграмму о вашем решении.

– Можно вас попросить остаться на ночь в здешнем отеле? – спросил Дузенский, тщетно пытаясь обрести былую уверенность. – Здесь я могу навещать вас. И вряд ли я смогу встретиться с вами в отеле «Бристоль».

– У меня нет никакого желания ночевать в ваших убогих отелях, – пробурчал Радниц, в то время как машина остановилась возле русского посольства. – Пришлите мне телеграмму, – он открыл дверцу машины.

Ненавистью сверкнули из-под шляпы глаза Дузенского, однако он ничего не сказал и вышел из машины. Радниц тут же опустил стекло, отделявшее его от Ко Ю.

– К границе, и побыстрее!

Они прибыли к пропускному пункту через пять минут, но этого времени Дузенскому вполне хватило, чтобы позвонить. Двое солдат в ушанках уже поджидали их.

Шлагбаум был поднят, и машина въехала на территорию пропускного пункта. Вновь потребовался паспорт Радница. Чиновник не торопился. Радниц ожидал вместе с еще несколькими американцами, которые приезжали в Восточный Берлин для того, чтобы посетить «Комише Опер». Вскоре американцы ушли. Радниц ждал. Наконец, после почти двадцатиминутного томления, чиновник поставил отметку в паспорте и с самодовольной ухмылкой вернул паспорт Радницу, жестом давая понять, что он свободен.

Толстяк был взбешен, но он молча вернулся к машине. Там уже копошилось двое солдат. Открыв капот и багажник, а также все дверцы, они дюйм за дюймом осматривали внутренности машины. Радниц ходил взад-вперед, пытаясь хоть как-то согреться, и еле сдерживал клокотавшую в нем ярость.

Ко Ю подошел к нему, на его желтом лице было беспомощное выражение.

– Простите, сэр. Они спрашивают про обогреватель, – сказал он.

Радниц подошел к «роллс-ройсу».

– В чем дело? – спросил он по-немецки.

Один из солдат осветил большой радиатор, закрепленный под днищем машины.

– Что это?

– Обогреватель салона.

– Мы видим. Необходимо его снять.

– Снять? – полузакрытые глаза Радница почернели. – Но зачем? Это обогреватель. В нем ничего нельзя спрятать.

– Его нужно снять, – деревянным голосом сказал солдат. – Мы хотим осмотреть его.

Радниц глянул на Ко Ю.

– Ты сможешь его снять?

– Да, сэр, но это займет много времени.

– Сделай это, – Радниц забрался в салон машины, закурил сигару, пытаясь держать под контролем свои эмоции. Он понимал, что находится на чужой территории, и эти безмозглые животные в ушанках в данном случае обладают большей властью, чем он. Включив освещение, он начал просматривать документы, извлеченные из саквояжа.

Двое солдат с интересом наблюдали, как Ко Ю снимает обогреватель. Двадцатью минутами позже поднялся шлагбаум, и на территорию контрольно-пропускного пункта въехала машина. Из нее выпрыгнул Дузенский и быстро направился к «роллс-ройсу». Отослав солдат, он открыл дверцу машины и скользнул на сиденье рядом с Радницом. Солдаты разрешили Ко Ю поставить радиатор на место и отошли.

– Извините, – сказал Дузенский. Запах пота, исходящий от его тела, заставил Радница глубже затянуться сигарой. – Это слишком важно. Я был вынужден задержать вас. Мы согласны, и уплатим три с половиной миллиона долларов при условии, что вы передадите в наше распоряжение расшифрованную формулу.

Радниц сделал несколько пометок на документах, которые просматривал. Еще пару минут он читал их, затем отложил в сторону и глянул на Дузенского.

– Мне пришлось провести почти час на холоде, – сказал он. – Мое время дорого стоит. Я не могу выносить подобные издевательства от коммунистического правительства. Моя цена сейчас – четыре миллиона! Позвоните им! Объясните, что цена поднялась лишь из-за того, что какой-то глупец заставил меня ждать. Слышите? Четыре миллиона долларов!

Испуганный злобой в глазах Радница, Дузенский выскочил из машины и бегом направился к деревянному бараку. Радниц вновь начал просматривать финансовые документы. Ко Ю наконец установил радиатор на место. Дузенский возвратился через пятнадцать минут и вновь забрался в салон машины. Его лицо блестело от пота, на скулах горели красные пятна.

– Да… мы согласны, – обреченно сказал он. – Четыре миллиона долларов.

Радниц нажал кнопку, опуская стекло, отделяющее его от Ко Ю, и жестом показал, чтобы Дузенский вышел.

– В «Бристоль», – распорядился он.

Когда «роллс-ройс» остановился у второго барьера, никаких осложнений уже не было. Стальной шлагбаум был поднят, и машина въехала на территорию Западного Берлина.

Приехав в «Бристоль», Радниц тут же отправился в пункт международной связи и попросил бланк телеграммы. Аккуратным почерком он набросал следующие строки:

«Джонатану Линдсею.

Отель «Георг V», Париж, 8.

Договоритесь о встрече с К. в 13.00 для Чарли. 16 числа.

Радниц».

Он протянул девушке-оператору телеграмму вместе с десятью марками, затем направился к лифту.

Когда дверь лифта автоматически захлопнулась и кабина плавно пошла вверх, мрачное выражение на его лице сменилось улыбкой триумфа.

После долгих напряженных дней, потраченных на разработку планов, цель достигнута, и деньги вскоре будут у него в руках.

Алан Крейг осторожно открыл дверь квартиры, выглянул в длинный коридор и прислушался. Погодя отступил назад.

– Вперед, Джерри, – сказал он. – Торопись!

Изящный молодой блондин в обтягивающих джинсах и черном шерстяном свитере скользнул мимо Крейга, адресовал ему насмешливую улыбку и вышел в коридор.

Крейг запер дверь и вернулся в гостиную. «Это было ошибкой», – сказал он себе, беспомощно пожав плечами. Но что поделать, нельзя же все время быть правильным. Завтра в это время он будет лететь рейсом «Пан Американ» в Нью-Йорк. Париж отойдет в прошлое.

И вовремя. Два месяца, проведенных здесь, он прожил чересчур бурно. Стоя посередине комнаты и потирая подбородок, Крейг думал о Джерри Смите. Он познакомился с ним, покупая наркотики. В течение последней недели они многое узнали друг о друге. Джерри был забавным, послушным и, чего не мог не признать Крейг, нравился ему. Но эта ночь почему-то не удалась. На лице Джерри то и дело появлялась насмешливая улыбка. Часто Крейг ловил на себе изучающий взгляд партнера. Уж не презрение ли таилось в этих глазах?

Что ж, Смит ушел. Они вряд ли встретятся снова. Во всяком случае, он не хочет больше его видеть. Нахмурившись, Крейг зашел в спальню. Надо начинать собирать вещи. Глянул на золотую «Омегу»: двенадцатый час. Он снял со шкафа чемодан и поставил его на кровать.

Алану Крейгу исполнилось тридцать три года. Высокий, темноволосый, с выразительным, привлекательным лицом и добрыми глазами, выпускник Итона, он бьш личным ассистентом Марвина Уоррена, вот уже пять лет возглавлявшего институт ракетостроения. С тех пор, как Крейг покинул Англию и поселился в Америке, он сделал головокружительную карьеру.

В Вашингтон Крейг приехал младшим научным сотрудником вместе с группой начинающих конструкторов, посланных британским правительством для стажировки и обмена опытом. На него тут же положил глаз Марвин Уоррен, который постоянно подыскивал себе молодых специалистов, обладающих острым, нестандартным умом. Уоррен решил, что этот молодой талантливый юноша будет больше полезен ему, нежели англичанам. Крейг принял его предложение, и Уоррен никогда не жалел о своем выборе. Лучшего помощника и желать было нельзя!

Уоррен вот уже два месяца находился в Париже, обсуждая с французскими учеными новые направления в развитии ракетостроения. Переговоры успешно завершены, и завтра американцы возвращаются домой.

Едва Крейг открыл чемодан, как зазвонил телефон. Он вошел в гостиную и поднял трубку.

– Да?

– Это ты, Алан?

Он тут же узнал характерный голос с сильным американским акцентом и насторожился.

– Привет. Я как раз укладываю вещи. Как дела?

– Прекрасно… прекрасно. Слушай, Алан, ты не смог бы заехать ко мне в отель? Скажем, через пару часов? У меня есть кое-что, что может заинтересовать тебя. Это важно.

– Нет вопросов. Я буду около часа. Тебя это устроит?

– Хорошо, – в трубке послышались короткие гудки.

Крейг был озадачен. Что может быть интересным для него? Неужели Джонатан Линдсей намерен предложить ему работу? Крейг был честолюбив. В его планы не входило слишком долго оставаться подручным у Уоррена. Он познакомился с Линдсеем на приеме в посольстве и проникся к нему симпатией. Высокий седой мужчина шестидесяти лет с румяным лицом и бледно-голубыми глазами сказал, что интересуется нефтью. Крейг знал, какой властью обладают такие люди, а от этого человека исходили волны могущества. Нефть – это всегда большие деньги. Такие личности всегда интересовали Крейга. Линдсей и Крейг встретились снова. Линдсей обычно обедал в «Серебряной башне», а Крейг давно мечтал посетить столь роскошный ресторан. Они быстро перешли на «ты». А теперь… кое-что, представляющее интерес…

Крейг уложил чемодан, затем переоделся в серый костюм и обул высокие, со шнуровкой, тщательно начищенные ботинки. Он придирчиво осмотрел себя в большом зеркале и отметил, что выглядит несколько бледным, а под глазами появились черные полукружья. «Все Джерри!» – поморщился. В Париже так много соблазнов… искушений… страстей… Он был рад, что возвращается в Вашингтон. Крейг похлопал себя по щекам, чтобы они порозовели. «Так лучше», – подумал он. Затем вновь вернулся в гостиную. Может быть, выпить? Настроение дрянь, и рюмка водки не помешает. Он разбавил водку лимонным соком и присел, отпивая коктейль маленькими глотками.

Предположим, Линдсей предложит ему работу. Это означает Техас. Стоит ли хоронить себя в Техасе? Все будет зависеть от того, сколько Линдсей заплатит. За хорошие деньги можно и согласиться. Он знал, что Линдсей о нем высокого мнения. Однажды Крейг видел, как Линдсей разговаривал с Уорреном. Линдсей потом пояснил, что они разговаривали о нем, о Крейге. Бледно-голубые глаза Линдсея, казалось, видели его насквозь.

«Уоррен сказал, что лучшего ассистента у него еще не было, а если это говорит Уоррен, то это кое-что значит», – улыбнулся Линдсей.

Крейг рассмеялся, довольный, но махнул рукой в знак протеста. «О! Эта работа не очень устраивает меня. Мне хотелось бы попробовать себя в чем-то более значительном».

Это было семя, брошенное в благодатную почву. Сейчас, возможно, оно проросло.

Точно в час Крейг вышел из такси возле отеля «Георг V». Расплатившись, он вошел в вестибюль и, не увидев Линдсея, обратился к администратору:

– Вы не подскажете, где Линдсей?

– Вы мистер Крейг? – администратор, склонив голову набок, внимательно рассматривал Крейга.

– Совершенно верно.

– Мистер Линдсей ожидает вас. Не будете ли вы так любезны пройти в номер 457, сэр.

Немного удивленный, Крейг кивнул и направился к лифту. На четвертом этаже, пройдя по широкому коридору, он подошел к двери с номером 457. Не колеблясь, нажал кнопку звонка. Дверь отворил невысокий японец в белом пиджаке и черных шелковых брюках. Поклонившись, он отступил в сторону.

Заинтригованный, Крейг вошел в небольшую прихожую и снял пальто из верблюжьей шерсти. Японец почтительно подхватил одежду.

– Сюда, месье, – сказал он, с поклоном открывая дверь.

Это был просторный, со вкусом обставленный салон. Над камином висела картина Пикассо 1959 года. На каминной полке красовались изящные статуэтки из желто-зеленого нефрита. На роскошных столиках лежали золотые сигаретницы, золотые зажигалки и пепельницы из оникса. На стене напротив висела, как определил Крейг, картина Матисса. За стеклом сияла горка китайского фарфора эпохи Мин. Крейг, который в свободное время любил побродить по музеям, немедленно оценил, сколько это может стоить. Едва он сделал шаг в направлении буфета, как открылась еще одна дверь и в салон вошел Герман Радниц.

Крейг бросил взгляд на толстого мужчину и вздрогнул, удивленный. Ему стало не по себе, когда он встретил взгляд серо-стальных полузакрытых глаз.

– Вы – Ален Крейг? – гортанным голосом спросил Радниц.

– Да.

– Тогда вам будет любопытно взглянуть на эти мерзопакостные вещи, – сказал Радниц, протягивая Крейгу большой конверт.

Крейг взял конверт, однако не мог отвести взгляд от Радница.

– Ничего не понимаю, – беспомощно сказал он. – Я ожидал увидеть мистера Линдсея.

– Посмотрите на это! – оборвал его Радниц. – Я не люблю даром тратить время! – Он подошел к столику, выбрал сигару, аккуратно обрезал кончик, прикурил, затем отошел к окну, любуясь панорамой.

Крейг повертел конверт в руках, вскрыл и вытащил шесть превосходно сделанных фотографий. Лишь один взгляд, и его сердце замерло, затем начало биться с сумасшедшей скоростью. На лбу выступил ледяной пот. Он вложил фотографии обратно в конверт и бросил на столик. Первой его мыслью было то, что жизнь закончена. Он вернется в отель, войдет в свой номер и покончит жизнь самоубийством. Неважно, какой это сделает, но иного выхода не было.

Радниц повернулся и стал с любопытством следить за Крейгом.

– На обратной стороне конверта имеется список лиц, которым будут разосланы эти фотографии, – сказал он. – Прочтите его.

Крейг не шевельнулся, его лицо было пепельно-серым.

– Читайте! – как приказ повторил Радниц.

Медленно Крейг взял конверт и перевернул. Имена людей, которые любили и уважали его, были аккуратно напечатаны в столбик. Мать… сестра… бабушка… Гарри Мэтьюз, его партнер по теннису в Итоне… Отец Брайан Селби, дававший ему первое причастие… Джон Брасси, преподаватель Оксфорда, предсказывавший ему блестящую карьеру… и, разумеется, Марвин Уоррен.

– Мне нужны фотографии формулы ZCX! – сказал Радниц. – Это сделать нетрудно, а с моей помощью – совсем просто. – Радниц подошел к письменному столу, открыл ящик и извлек миниатюрный фотоаппарат в кожаном футляре. – Этот фотоаппарат работает автоматически. Положите запись формулы на плоскую поверхность и снимайте сверху. Десять фотографий. Принесете камеру с отснятой пленкой в отель «Хилтон» в Вашингтоне и передадите мистеру Линдсею. Когда он удостоверится, что все в порядке, он вернет вам негативы со всей этой мерзостью и все копии. Понятно? Если вы откажетесь, копии будут немедленно отправлены людям, имена которых вы прочитали в этом списке.

– Как… как вы сделали это? – хриплым шепотом спросил Крейг.

Радниц равнодушно пожал плечами.

– Ваш приятель, Джерри Смит, работает на меня… как и многие другие люди. Берите фотокамеру и уходите.

– Формула бесполезна, – в отчаянии сказал Крейг. – Все знают это. Вы заставляете меня…

– Вы должны быть в отеле «Хилтон» через неделю, то есть двадцать шестого. Если вы не сделаете фотографий этой формулы… – Радниц еще раз пожал плечами и вышел из комнаты.

Крейг стоял неподвижно, сжимая фотоаппарат. Это продолжалось до тех пор, пока в салон не вошел Ко Ю, неся пальто. Крейг забрал конверт, оделся и торопливо покинул отель.