Текст книги "Крысы (сборник)"
Автор книги: Джеймс Герберт
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 55 страниц)
– И небо разрушено, – сказал Фэрбенк с горечью. И они вздрогнули, все еще стоя под крышей у выхода из метро, промокнув от летящих на них капель дождя. Но последний шаг не решался сделать никто.
– Проверьте радиацию. Сначала здесь. Потом снаружи, – сказал Брайс Мак-Ивену, у которого был счетчик Гейгера.
Мак-Ивен включил висевший у него на плече счетчик, о котором совершенно забыл, настолько был потрясен всем увиденным. А ведь он собирался проверять радиацию на каждом этапе их пути. Видно, все пережитое было равносильно шоку, если он забыл о такой элементарной мере предосторожности. Счетчик заработал, и Мак-Ивен сказал:
– Все нормально. Счетчик лишь регистрирует частицы, которые всегда присутствуют в атмосфере. Пока не о чем беспокоиться.
– Ну что ж, тогда вперед. Можете принять душ, – сказал Фэрбенк в своей обычной манере.
Однако Мак-Ивен не спешил выходить на улицу. Он снял с плеча счетчик и, вытянув вперед руки, выставил его под дождь. Но тут же убрал руки обратно, будто его обожгло.
– Он теплый, дождь теплый, – взволнованно вскрикнул он, интенсивно стряхивая с рук капли, словно это была не дождевая вода, а кислота.
– Что это вы так разволновались? – сказал Брайс. – Счетчик ничего не показывает. Все в порядке.
– Тогда почему дождь теплый? – спросил Калвер у Брайса. Тот пожал плечами.
– Кто знает, какие сдвиги произошли в верхних слоях атмосферы. Может быть, холодный дождь идет сейчас где-нибудь на экваторе. – Он вдруг заговорил раздраженно, обращаясь к Калверу: – Вы спрашиваете меня обо всем таким тоном, будто я каким-то образом виноват в случившемся. Я всего-навсего скромный винтик в правительственном колесе. От меня мало что зависит. Хотя моей задачей всегда была защита человеческих жизней, а вовсе не их истребление. Именно на этой почве у меня было гораздо больше столкновений с министрами из Уайтхолла, чем вы можете себе представить. Они собирались разогнать силы гражданской обороны, и нам пришлось поднять общественное мнение, чтобы предотвратить это. Возможно, вы тоже помните этот инцидент.
Калвер не успел ничего ответить, потому что Фэрбенк, подойдя к мокрой от дождя лестнице, сказал:
– Не знаю, как вам, а мне уже просто не терпится взглянуть на это своими глазами.
Калвер криво улыбнулся, все еще не отводя взгляда от лица Брайса.
– Да. Фэрбенк, вы правы. Мы все разделяем ваше нетерпение, – сказал он и первым вышел под дождь.
Дождь был приятным, теплым, ласковым. Калвер поднял лицо вверх, закрыв глаза, будто хотел смыть с себя все то страшное, через что ему пришлось пройти. Мак-Ивен сказал правду: дождь был неестественно теплым и оттого казался живым и каким-то ненастоящим. Калвер поднимался вверх по ступеням. Остальные шли за ним. Дойдя до верхней ступеньки, он остановился, поджидая своих спутников. Выстроившись в одну шеренгу, они медленно огляделись вокруг, и их лица побледнели еще сильнее. А теплый ласковый дождь все шел и шел. Это был единственный звук, который они слышали. Вокруг стояла мертвая тишина.
Брайс упал на колени и закричал:
– Нет, нет, нет!..
Много лет назад, когда Калвер был ребенком, кто-то показал ему фотографию, изображающую Боман-Хэмел, маленький городок около Соммы. Старая фотография была датирована ноябрем 1916 года, время первой мировой войны, и с той давней поры в его памяти навсегда запечатлелся этот образ.
Бой, по-видимому, недавно закончился. Голые деревья, без веток, с обгоревшими вершинами, ни единой травинки, ни одного цветочка на развороченной земле. Ни одного дома, одни развалины. Ни одной птицы. Никакой жизни. Сплошное опустошение, абсолютное и бесконечное. Ему все время казалось, что, если бы он смог войти в эту картину, если бы оказался на этой мертвой, выжженной земле, вдыхая обжигающий, зараженный газом воздух, ничто вокруг не откликнулось бы на его появление. Это ощущение преследовало его всю жизнь. И вот сейчас он переступил через рамку этой фотографии и оказался в центре безжизненной пустыни.
Город лежал перед ними уничтоженный и растоптанный, нигде не ощущалось никакого движения. Только дождь, которому, казалось, не будет конца. Некоторые дома превратились в бесформенные развалины, другие, разрушенные, словно каменные идолы, торчали среди изуродованных, покореженных, перевернутых машин. Фонарные столбы напоминали скорчившиеся от боли фигуры. Некоторые, вырванные из своих бетонных оснований, лежали среди других обломков, как воины на поле брани. В грудах мусора валялись мебель, телевизоры, домашняя утварь, разнообразное конторское оборудование. Впечатление было такое, что город вывернул наизнанку свои внутренности. Может быть, поэтому от вида столь безобидных и привычных предметов спазм перехватил горло.
Все это, открывшееся взгляду на поверхности, потрясло их так сильно, что они уже почти не обращали внимания на беспорядочно разбросанные повсюду груды изуродованных человеческих тел, к виду которых успели привыкнуть. Трупы лежали повсюду: в автомобилях, в перевернутых автобусах, среди мусора и в развалинах, на дорогах и в дверных проемах не существующих уже домов.
Мужчины испытали некоторое облегчение, когда поняли, что благодаря ливню насекомым пока не удалось добраться до разлагающихся трупов.
Они медленно продвигались по мертвому городу, и каждый шаг вызывал новый шок, и лишь благодаря оцепеневшему от напряжения мозгу они еще не сошли с ума от ужасающих картин, которые постоянно представали перед ними, сменяя одна другую и складываясь в страшную панораму погибшего города.
Стоя на улице в центре разрушенной столицы, они видели далекую линию естественного горизонта, который всегда раньше был заслонен бетонными небоскребами. Также хорошо просматривались отсюда и отлогие холмы, окружающие Лондон, на востоке и на западе виднелось лишь открытое пространство, целые городские кварталы были стерты с лица земли.
Это было ужасающее зрелище. И каждый из них испытывал гнету-шее одиночество, невыносимую тоску по миру, который они потеряли, по людям, которые погибли. По жизни, которая никогда уже не возобновится. Над ними висело темное низкое небо, их окружал незнакомый серебристо-серый горизонт. Теплый дождь промочил их до нитки, но не смог смыть ни их слезы, ни их глубокую скорбь.
Брайс упал на колени, положив голову на грязный мокрый тротуар. Мак-Ивен плакал, и слезы, перемешавшись с дождем, текли по его лицу.
Фэрбенк неподвижно стоял, откинув голову назад и закрыв глаза. Калвер пытался сдерживать переполнявшие его чувства. Он еще раз обвел взглядом все, что осталось от города, и на востоке разглядел развалины собора Святого Павла. Без купола он не сразу опознал его. Конечно, когда они с Дили бежали по этим улицам после первого взрыва, торопясь в убежище, у него не было времени смотреть по сторонам, но все же кое-что он успел разглядеть тогда и с уверенностью мог сказать, что разрушения не были такими катастрофическими. Но это было после первого взрыва, а всего на город сброшено пять бомб. Удивительно, что после такого мощного удара все же кое-что можно было еще узнать. Ему казалось, что на востоке и юго-западе разрушения были чуть меньше, чем в других местах, но дождь размывал всю картину, поэтому точно нельзя было судить ни о чем. Нижние этажи нескольких зданий, возле которых они остановились, были практически целы, хотя рядом высились груды обломков, бывшие когда-то их верхними этажами.
Вдали сквозь пелену дождя он разглядел красные отблески пламени. Там, видно, еще что-то догорало, или это уже очаги новых пожаров. И, будто подтверждая его догадку, яркая вспышка осветила тусклое небо на севере: там что-то взорвалось. В этом смысле дождь был спасением не только потому, что смывал радиоактивную пыль, но и потому, что не давал разбушеваться пожару. Иначе жалкие руины города превратились бы в бушующий огненный ад. Калвер подошел к Мак-Ивену и тронул его за плечо.
– Включите, пожалуйста, счетчик и проверьте, не повышена ли радиация.
Мак-Ивен, казалось, обрадовался, получив какое-то конкретное задание. Он включил счетчик, раздались щелчки, и стрелка резко заколебалась. Все напряженно ждали результата.
– Все в порядке, – поспешил успокоить их Мак-Ивен. – Стрелка остановилась. В городе всегда был какой-то радиационный фон. И сейчас счетчик показывает уровень в пределах нормы.
Он провел ладонью по лицу, стирая слезы.
Калвер окликнул стоящего рядом с ним Фэрбенка, но тот никак не отозвался. Он по-прежнему стоял с закрытыми глазами, а по лицу его блуждала странная улыбка.
– Фэрбенк, – еще раз позвал его Калвер.
Тот открыл глаза, посмотрел на Калвера, и того поразило выражение лица Фэрбенка: вместе со скорбью просматривалось какое-то странное удовлетворение, будто он был рад тому, что получил подтверждение своим догадкам.
– Ну, что будем делать дальше? – спросил он почти так же бодро, как в убежище.
И Калвер подумал, что это тоже своеобразная защитная реакция.
– Давайте поднимем Брайса и попробуем привести его в чувство. А затем быстро оглядим ближайшие окрестности. Не забывайте, что на весь маршрут нам отведено не более двух часов.
Они подняли Брайса, но тот еще какое-то время держался за них, прежде чем смог обойтись без посторонней помощи. Физические силы медленно возвращались к нему, но душевное равновесие, судя по всему, было нарушено надолго. Если не навсегда.
– Куда мы пойдем дальше? – спросил Калвер, обращаясь ко всем. – Есть варианты? Брайс покачал головой:
– Нам некуда идти. Здесь ничего не осталось. Ни одной живой души. Нам не на что надеяться... Калвер резко прервал его:
– Не паникуйте, Брайс. Это даже не весь город, а только часть его. Мы ничего не можем сказать наверняка. Кроме того, Лондон не единственный город в Великобритании. Так что еще не все потеряно. Есть какой-то шанс.
Но Брайс, словно не слыша его, продолжал качать головой.
– Здесь рядом есть магазин, – неестественно громким голосом сказал Фэрбенк. Казалось, он хочет, чтобы его услышал еще кто-то, невидимый отсюда, – это “Вулворт”. Я ходил мимо него каждый день. Там есть продукты, одежда, всякие хозяйственные мелочи. Короче, все это может нам пригодиться.
– В убежище пока достаточно запасов всего необходимого. Но посмотреть, я думаю, стоит, – согласился Калвер.
– Пожалуйста, оставьте меня здесь, – умоляюще сказал Брайс. – Я больше не могу ходить по этому некрополю.
– Нет, это исключено. Мы должны держаться все вместе.
– Но я не смогу... Я... Простите меня, но я должен отдохнуть. Мне кажется, на нервной почве у меня отказали ноги – я не могу сделать ни шагу.
Калвер посмотрел на Фэрбенка. Тот довольно равнодушно пожал плечами и сказал:
– Он только задержит нас. Пусть остается.
– Ну хорошо, – нехотя согласился Калвер. – Оставайтесь. Только никуда не уходите. Мы скоро вернемся и сразу же отправимся в обратный путь. Помните, у нас есть всего два часа, нам некогда будет вас искать.
– Да, да, я понимаю, – с готовностью отозвался Брайс. – Я не двинусь с места. Обещаю вам.
– Может быть, вам лучше спрятаться от дождя. Заберитесь в какую-нибудь машину. Старайтесь не терять нас из виду, чтобы не прозевать наше возвращение.
Брайс поспешно закивал, испытывая невероятное облегчение оттого, что остался один. Какое-то время он смотрел на удаляющиеся фигуры своих спутников, пробирающихся через развалины, которые еще совсем недавно были одной из деловых улиц Лондона. Он видел, как они карабкаются через груды мусора, протискиваются в узкие проходы между завалами разбитого транспорта. Но вскоре их скрыла пелена дождя. Они исчезли, и тогда его пронзило такое острое чувство одиночества, что он чуть было не бросился за ними. Брайсу сделалось страшно, и он пожалел, что уговорил их оставить его одного.
Он знал, что его спутники совсем рядом, но ему казалось, что он последний живой человек на этой проклятой планете. Это ощущение было невыносимо. Все его существо кричало от жалости, от боли, но сильнее всего от отчаяния.
Уцелело ли вообще человечество? И если да, то каким станет его будущее? Все прошедшее канет в забвение? Или вырастет новая генерация уродов, мутантов и дегенератов? Кто сможет выжить на пораженной чумой и другими болезнями земле, где даже выращенный урожай будет таить в себе смертельную опасность? Его буквально раздирали вопросы, на которые не было ответа. Кто знает, какая часть планеты оказалась втянутой в этот конфликт? Есть ли неразрушенные страны и уцелевшие народы? Кто мог ответить на эти вопросы, если им даже не дано узнать масштабов разрушения собственной страны, даже одного города.
Вопросы стучали у него в мозгу беспрерывно, как бесчисленные капли дождя по асфальту. Но ответов на них не было. Пока не было. И, возможно, для этой маленькой кучки людей, переживших катастрофу, никогда и не будет.
Брайс поднял воротник пиджака и прикрыл руками горло. Дождь был теплый, но ему почему-то стало холодно, его бил озноб. Он решил укрыться от дождя. Неподалеку стояла машина с распахнутой настежь дверцей. Похоже, что хозяину было не до нее, по-видимому, он был застигнут взрывом врасплох. Брайс подумал, что вряд ли кто-то заботился о безопасности собственной машины, когда вокруг рушился город. Переднее стекло этой машины было разбито, и, прежде чем сесть, он тщательно смахнул осколки с сиденья, с облегчением отметив, что там нет пятен крови. Он забрался внутрь и услышал, как дождь барабанит по металлической крыше над головой. Брайс улыбнулся, подумав, как ловко он перехитрил дождь. И хоть брызги долетали до него через разбитые окна машины, он все равно чувствовал себя гораздо уютнее.
Под ногами у него лежала сложенная газета. Она промокла насквозь и взбухла от влаги. Брайс наклонился, чтобы рассмотреть текст получше, но газета размякла до такой степени, что превратилась в мягкую кашицу. Брайс выпрямился и с грустью подумал о том, что все привычное, вчерашнее превратилось в такое же бесформенное, ни на что не похожее месиво. Он снова наклонился над газетой и, приподняв верхние расползшиеся листы, увидел огромный заголовок на случайно уцелевшей странице: “Член парламента убеждает – будьте спокойны!” На Брайса эти слова подействовали самым неожиданным образом, он расхохотался, громко, до слез, до икоты. Он смеялся и никак не мог остановиться. Его плечи содрогались. Все тело дергалось от судорожного смеха.
Одна нога нажала на педаль. Машина дернулась, будто вот-вот сдвинется с места.
На заднем сиденье что-то зашевелилось. А Брайс продолжал смеяться...
Фэрбенк первым подошел к магазину. Вход был завален, и только проход в куче обломков давал возможность пробиться к цели. Это было довольно опасно: обломки бетона, кирпича, стекла – все в любой момент могло обвалиться и засыпать их. Но они не обращали внимания на грозящую им опасность. Фэрбенка вдохновляла мысль полакомиться деликатесами, которые наверняка окажутся в магазине. Ему надоел скучный, однообразный, хоть и обильный, рацион столовой убежища. Кроме того, ему хотелось надеть новое белье, новую рубашку. Это было довольно странное желание в такой ситуации, после пережитого только что потрясения, но Фэрбенк был непреклонен, переубедить его не удалось, и даже Калвер был вынужден признать, что после нескольких недель сурового и вынужденного заточения идея Фэрбенка выглядела чертовски привлекательно.
Однако Калвер все же предупредил, что продукты и одежда могут быть заражены. На Фэрбенка это не произвело никакого впечатления.
– Есть только один способ убедиться в этом, Калвер: пощупать и попробовать, – ответил он, усмехаясь.
По его виду можно было сказать, что он вполне преодолел недавно пережитый эмоциональный шок. Более того, глядя на него, Калвер подумал, что это достаточно бездушный человек, который испытывает удовольствие, даже некоторый подъем, попадая в экстремальные ситуации. И хотя бесчувственность Фэрбенка была несимпатична Кал-веру, он не мог не признать, что приспособляемость Фэрбенка – незаменимое качество в подобных обстоятельствах.
Преодолев гору обломков, по которой они карабкались к входу, Кал-вер обернулся к Мак-Ивену:
– Подготовьте, пожалуйста, счетчик. Внутри может быть повышенная радиация.
Мак-Ивен нехотя плелся за Калвером. Он явно не испытывал того нетерпения, что Фэрбенк. Похоже было, что ему вовсе не хочется заходить в этот магазин.
А Фэрбенк меж тем уже спустился вниз и светил фонарем во все стороны, отыскивая какую-нибудь лазейку в завале.
– Господи, ну и вонища! – воскликнул он.
– Это чувствуется и здесь, – сказал Калвер. Они с Мак-Ивеном спустились за Фэрбенком и включили свои фонари, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь тучи поднятой ими пыли.
– В потолке выбоина, – заметил Мак-Ивен и посветил фонарем в ту сторону, где заметил повреждение.
– Я уже это видел, – небрежно бросил Фэрбенк. – Но тем не менее все выглядит довольно безопасно. В его голосе слышались веселые нотки.
– Эй, – крикнул он. – Идите сюда, я, кажется, что-то нашел. Луч его фонаря выхватил из полумрака, царившего в помещении, разноцветные обертки, и он в два прыжка оказался у прилавка со сладостями. Калвер не смог сдержать улыбку.
– Смотрите не съешьте все, обжора, а то заболеете. В ответ раздался радостный смех Фэрбенка.
– Господи, – он захлебывался от восторга, – я умер и попал в рай: шоколад с вафлями, фруктовый, ореховый, простой, молочный, глазированный миндаль. – Его голос вдруг прервался, похоже, он захлебнулся от радости.
Калвер и Мак-Ивен тоже рассмеялись. Они уже стояли рядом с Фэрбенком и разглядывали яркие обертки, лишь слегка припорошенные пылью. Однако вскоре они поняли, что голос Фэрбенка прервался вовсе не от радости.
– Кажется, их уже кто-то ел... – запнувшись, сказал Мак-Ивен. Калвер подобрал пустую обертку и, словно наяву, увидел черных крыс, пробирающихся через прилавок со сладостями, на ходу проглатывая их без особого удовольствия: любимое лакомство было впереди. От этого видения у Калвера холодок пробежал по спине.
– Крысы? – отрывисто спросил Фэрбенк, глядя на Калвера широко раскрытыми глазами.
– Возможно, – ответил Калвер и расстегнул кобуру.
– Мне кажется, крысы здесь бы все перевернули, – не слишком уверенно предположил Мак-Ивен.
– Он прав, – поспешно согласился Фэрбенк, но все же в его голосе слышалась нервозность.
Однако он не мог оторваться от прилавка со сладостями и предложил:
– Давайте заберем, сколько сможем унести, и уйдем отсюда.
– Кажется, вы хотели новую рубашку? – насмешливо спросил Калвер.
– Я вполне могу обойтись без нее.
Фэрбенк начал поспешно рассовывать по карманам плитки шоколада.
– Подождите, Фэрбенк, – остановил его Калвер, – если это не крысы, значит, тут что-то более серьезное.
– Вы хотите сказать, что здесь были люди?
Калвер ничего не ответил. Он освещал фонарем заваленное мусором помещение магазина. Это был длинный зал в форме буквы “Г”. Из пробоины в потолке сюда не просачивался никакой свет. Удушливый запах, который стоял в помещении, был хорошо знаком им. За последний час они надышались им сверх меры. И у Калвера не было ни малейшего желания идти дальше. Он слишком хорошо представлял себе, что они могут увидеть. Однако совесть толкала его вперед. Совесть и, быть может, нездоровое любопытство.
Его шаги звучали неестественно громко в гулкой тишине магазина, напоминающего огромную пещеру.
Фэрбенк, пожав плечами, нехотя пошел за ним, на ходу запихивая в уже переполненные карманы какие-то продукты с прилавков, мимо вторых они проходили. Он разглядел полки, заваленные сумками и чемоданами, и подумал, что на обратном пути надо будет прихватить кейс.
Мак-Ивен плелся следом за ними. Ему никуда не хотелось идти, но и перспектива остаться одному в темном зале не вдохновляла его.
Все вместе они дошли до той части магазина, где зал круто поворачивал вправо. Здесь когда-то был отдел электротоваров. Впечатление создавалось такое, что какой-то безумец отвел душу, разбросав и поломав все, что было возможно. Розетки, выключатели, лампы валялись под ногами. Разорванные конверты от пластинок, стереоприемники и другая радиоаппаратура – все было беспорядочно разбросано.
Неожиданно чьи-то влажные пальцы вцепились в руку Калвера. Он невольно отшатнулся. Фэрбенк и Мак-Ивен тоже отскочили назад. Они успели заметить какую-то ужасную фигуру. Калвер выдернул свою руку, поспешно отошел назад, к ближайшему прилавку, но человек, покачиваясь, двинулся за ним, цепляясь за его одежду руками, похожими на когтистые лапы. Он упал на колени перед Калвером, цепко держась за полы его кожаной куртки, и заговорил скрипучим неестественным голосом:
– Помогите... нам...
Калвер заставил себя посмотреть на него. На голове у человека торчало несколько слипшихся прядей волос, вся кожа была покрыта язвами. Возле ушей Калвер заметил тонкие полоски запекшейся крови. Губы были покрыты глубокими трещинами. Широко раскрытый рот обнажил воспаленные десны и почерневшие зубы. Это было до того ужасающее зрелище, что страх вытеснил все чувства, даже капли жалости не испытывал Калвер к этому человеку.
Мужчина застонал, но эти звуки больше напоминали карканье вороны. Он вдруг начал падать, и, превозмогая отвращение, Калвер подхватил его и опустил на пол. От рваной и грязной одежды мужчины исходил омерзительный запах экскрементов.
– Пожалуйста, – еле слышно проговорил он снова. Видимо, все предшествующие действия потребовали от него такого напряжения, что последние силы явно оставили его. И все-таки, превозмогая нечеловеческую боль и усталость, он умоляюще прошептал:
– Помогите... нам…
– Сколько человек осталось в живых? – спросил его Калвер.
– Я... не... – он уронил голову набок и снова попытался что-то сказать, – я... не...
– Лучевая болезнь, – сказал Калвер, ни к кому не обращаясь, – этот человек долго не протянет. Включите счетчик, Мак-Ивен. Посмотрите, какая здесь радиация.
Счетчик заработал так громко и стрелка дернулась с такой силой, что они поняли, каков будет ответ Мак-Ивена.
– Здесь слишком высокая радиация, – взволнованно сказал Мак-Ивен.
– Это очень опасно, надо немедленно уходить.
– Я уже ухожу, – сказал Фэрбенк и направился к выходу.
– Подождите, – вспылил Калвер. – Мы должны найти остальных. Может быть, нам удастся кого-то спасти.
– Вы что, смеетесь! – воскликнул Фэрбенк. – О черт, они уже ползут сюда.
Калвер и Мак-Ивен проследили за его взглядом и увидели странные фигуры, возникающие из тьмы. Многие ползли на четвереньках, некоторые шли, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу, согнутые, скособоченные, они жалобно стонали, но это вызывало желание бежать не навстречу им, а от них. Не о спасении этих людей подумали все трое, а о своем собственном спасении. Эти странные, двигающиеся к ним фигуры так мало походили на нормальных людей, которых надеялись увидеть они, выбираясь на поверхность, на тех несчастных, которым не удалось надежно спрятаться во время взрыва, с которыми хотели они установить контакты и, может быть, с их помощью выяснить кое-какие подробности свершившейся катастрофы. Нет, эти фигуры скорее напоминали прокаженных, сбежавших из лепрозория, страшных демонов, вынырнувших из недр земли, оживших покойников, желающих обнять их, нормальных живых людей, породниться с ними.
Для Фэрбенка и Мак-Ивена это было непереносимое зрелище, настоящая психическая травма, пересилившая все впечатления этого дня, полного трагических событий. Они кинулись прочь. Хорошо различимые при свете фонарей лица этих несчастных, которые молили о жалости, о сострадании, о помощи, вызывали лишь дикий страх и одно желание: не видеть их.
– Калвер, – окликнул его Фэрбенк, и в голосе его слышалась такая же мольба, – их слишком много, Калвер, мы не сможем им ничем помочь.
– Мы не можем здесь дольше оставаться, – донесся до него издалека голос Мак-Ивена. – Если мы сейчас же не уйдем отсюда, нас ждет такой же страшный конец!
От движущейся на них группы отделилась одна фигура и, видимо собрав последние силы, бросилась вперед и прижалась к Фэрбенку. Это была женщина.
– Пожа-а-а-а-луйста-а... – умоляла она.
Фэрбенк непроизвольно отшвырнул ее от себя, и она упала на пол, слабо вскрикнув. Фэрбенк шагнул к ней, словно ему стало стыдно, и протянул ей руку. Но приближающиеся со всех сторон стоны снова заставили его отойти подальше.
– Это бесполезно, Калвер, – сказал он с отчаянием. – Мы не сможем им помочь. Их слишком много.
Он резко повернулся и, не оглядываясь, побежал к выходу, на ходу роняя плитки шоколада и сладости, которые рассовал по карманам.
Чья-то рука коснулась лица Калвера. Он отшатнулся, но не смог вырваться из цепких рук человека, который шептал ему прямо в ухо:
– Не... оставляйте нас...
Калвер с трудом оторвал горячие дрожащие пальцы, обхватившие его шею, и стиснул их в своих руках.
– Сейчас мы не сможем ничего сделать для вас. – Он старался говорить спокойно, но сам чувствовал, сколь неубедительно звучат его слова. – Среди нас есть доктор. Если она согласится, мы приведем ее сюда. У нее есть какие-то лекарства. Может быть, она сможет для вас что-нибудь сделать.
– Нет, нет, вы не можете...
Человек неожиданно цепко ухватил Калвера за воротник свободной рукой. В этот момент кто-то сзади упал на Калвера. Он не удержался на ногах и тоже свалился на бок, придавив человека, который, даже падая, не отпустил его. Калвер застонал от охватившего его отчаяния, почти как от боли, и начал бороться с ними, стряхивая этот груз с плеч, отрывая чьи-то руки от своего пиджака. Однако кто-то держал его за руку так крепко, что у него не хватало сил освободиться. И в этот момент безумная мысль пришла ему в голову. Свободной рукой он потянулся к кобуре и, словно в оправдание того поступка, который хотел совершить, подумал, что это означало бы освобождение не только для него, но и для этих несчастных, которым предстоит тяжелая, мученическая смерть.
Но он не мог себя заставить сделать это. Пока не мог.
Он изо всех сил стиснул чью-то кисть, словно клещами сжимавшую его руку. Человек застонал от боли, и его пальцы медленно разжались. Калвер вскочил на ноги и чуть снова не упал, наткнувшись на человека, возникшего у него за спиной. Однако на сей раз ему удалось увернуться от протянутых к нему рук, и он помчался прочь, догоняя своих спутников.
– Простите! – прокричал он издалека.
Им владело одно желание: поскорее выбраться из этого темного страшного преддверия ада, чтобы никогда больше не видеть этих несчастных, чьим единственным спасением была смерть.
Он бежал и слышал у себя за спиной их жалобные крики. Ему даже казалось, что он слышит их шаги и что чьи-то руки вот-вот снова вцепятся в него. Но он бежал не оглядываясь, пока не оказался возле горы мусора у входа в магазин. Его спутники уже стояли наверху. Но Фэрбенк поспешно спустился вниз, чтобы помочь ему. На лице у него было смешанное выражение стыда и страха.
Какое-то безумие, подумал Калвер. Чего они так испугались, трое здоровых мужчин? Ведь это же люди, раненые и изуродованные болезнью. Не прокаженные, не злые духи. И абсолютно безобидные. Почему же они так поспешно убежали, словно вырвались из объятий Сатаны? Он оглянулся и разглядел в полумраке магазина людей, с мольбой протягивающих к ним руки. Они были воплощением человеческого несчастья, невинными жертвами ужасной катастрофы, олицетворением трагедии, которая вторглась в их жизнь.
А кому хочется встречаться лицом к лицу с собственной трагедией и кошмаром?
Калвер прыгнул на груду мусора, Фэрбенк протянул ему руку и помог вскарабкаться наверх. Они вышли под дождь, и их снова окружил серый безжизненный день и развалины пустого, казалось, вымершего города. Но теперь они знали, что это не так. Там, за их спиной, в магазине остались люди, которых они малодушно бросили, даже не попытавшись им помочь.
Некоторое время они шли молча, быстрым шагом, словно боялись, что кошмар, который они только что видели, может настигнуть их. Наконец Фэрбенк прервал молчание и, хлопнув Калвера по плечу, сказал:
– Все же, Калвер, это было уж слишком, правда?
– Да, слишком. Но мы к ним обязательно вернемся. Доктор Рейнольдс может дать им какие-то лекарства или хотя бы наркотики, чтобы как-то облегчить их страдания.
– Да, да, конечно, – с готовностью подхватил Фэрбенк.
– Может быть, кто-нибудь из них все-таки выживет. Фэрбенк провел руками по лицу, стряхивая капли дождя, и сплюнул в грязную жижу под ногами.
– Поскорее бы уж вернуться в убежище, – сказал он и пошел, оставив Калвера, который все еще не мог оторвать взгляда от входа в магазин, вернее, от бывшего входа в бывший магазин, который теперь превратился в гробницу, у нее даже было имя: четыре буквы, оставшиеся от прежнего названия магазина “ВОРТ”.
Калвер догнал Фэрбенка и Мак-Ивена, когда те протискивались между некогда красным автобусом с выбитыми стеклами и перевернутым набок голубым грузовиком, покрывшимся ржавчиной. Калвер старался не смотреть на полуразложившийся труп водителя автобуса, все еще сжимавшего свой руль, словно собирался отвезти пассажиров прямо к вратам вечности. Калвер старался не смотреть, но глаза помимо его воли с каким-то болезненным любопытством, которого он прежде не замечал за собой, рассматривал труп, пронзенный осколками стекла, которые сверкали, как бриллианты, украшающие костюм рок-музыканта. Самый большой осколок вонзился в лицо человека, как бы деля его на две половины. Калвер почувствовал, что внизу живота у него что-то перевернулось и тошнота подступила к горлу. Он заставил себя сосредоточиться на спинах Фэрбенка и Мак-Ивена, идущих впереди.
Мак-Ивен шел неуверенно, то и дело цепляясь за капоты и крыши автомобилей. Казалось, он вот-вот упадет. Счетчик Гейгера болтался у него на боку, промокшая от дождя спина сгорбилась. У Фэрбенка, оглянувшегося, чтобы посмотреть, идет ли за ним Калвер, лицо было неестественно белым, глубокие складки залегли на лбу и щеках, придавая ему измученный вид. Его с трудом можно было узнать. Он хотел что-то сказать, но неожиданный грохот, раздавшийся поблизости, заставил их оглянуться.
Меньше чем в полумиле от них рухнули развалины частично уцелевшего здания. Перекрытия между этажами падали одно на другое, как карты в колоде. На миг все заволокло облаком пыли, но дождь быстро рассеял ее, и они увидели еще одну груду обломков и мусора. Все что угодно могло послужить причиной этого разрушения: разрыв скрученного и перегруженного металла, износ бетона, не выдержавшего давления. Грохот и дребезг разбитого стекла, сопровождавшие разрушение, напоминали похоронный звон.
Желание как можно скорее попасть в убежище подстегивало каждого. Сейчас им казалось, что это единственная возможность выжить в этом аду. Лишь теперь они это осознали вполне.
