Текст книги "Крысы (сборник)"

Автор книги: Джеймс Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 55 страниц)

Харрис невольно сделал шаг назад, и фонарик осветил остальную часть изуродованного трупа. Одежда была изодрана в клочья, одна рука оторвана от тела. На обнаженной груди, против того места, где находится сердце, зияла дыра. Еще одна крыса копошилась на трупе, зарывшись мордой в кишки. Она даже не заметила подошедшего человека. Оставшаяся рука Фоскинса сжимала топор. Лезвие его застряло в голове гигантской крысы. Неподалеку лежал еще один убитый грызун.

Жуткая картина запечатлелась в мозгу Харриса, как на фотопленке. Он простоял оцепенело не более двух секунд, но они ему показались вечностью, какой-то черной дырой во времени, измерить которую невозможно ни минутами, ни часами...

В дальнем углу подвала мелькнуло что-то непонятное, белесое, разбухшее.

Харрис очнулся. Крыса отпустила горло Фоскинса и прыгнула на свет.

Харрис попятился и, споткнувшись о кости, упал на спину. Фонарик вылетел у него из руки и покатился по полу, но, к счастью, не разбился. Оглушенный падением, Харрис все же сообразил, что остался без шлема – шлем тоже вылетел из руки. В это время он почувствовал на теле лапы, подбирающиеся к лицу. Учителю удалось схватить крысу за горло, когда та уже собиралась вонзить в него зубы. Смрадное дыхание из пасти твари всего в нескольких дюймах от его лица вызвало у Харриса новую волну ужаса. Крыса была крупнее и тяжелее других гигантских крыс и была похожа на ту, которая недавно запрыгнула на крышу его машины. Харрис быстро перекатился на живот, потом опять на спину, отчаянно отбиваясь ногами. Один из ударов угодил в голову крысы.

Прижав голову твари к полу, Харрис принялся колотить крысу свободной рукой. Но она вцепилась зубами в перчатку, царапалась и не давала вложить в удары всю силу. Вдруг что-то прыгнуло Харрису на спину. Харрис почувствовал резкую боль. Вторая гигантская крыса вцепилась ему в волосы. Голова Харриса дернулась назад. Он вновь перекатился, пытаясь раздавить крысу, взгромоздившуюся ему на спину, но при этом выпустил первую. Фокус удался. Правда, Харрису показалось, что крыса выдрала ему все волосы на голове. Кое-как он поднялся на колено.

Первая крыса прыгнула ему в лицо, но он успел вовремя отвернуться. Острые, как бритва, зубы резанули по щеке. Но только резанули – человек правой рукой “скорректировал” прыжок твари, сильно пнув ее под задние лапы. Крыса перелетела через плечо и врезалась в клетку. Харрис на четвереньках пополз к топору, который он раньше заметил в руке мертвого Фоскинса. Сейчас он сам был похож на тварей, с которыми сражался.

Харрис протянул руку к топору, освещенному упавшим фонариком, и заметил, что перчатки на руке нет. Он с трудом удержался от соблазна как-нибудь спрятать ее, но одной рукой ему было не справиться. Он вновь потянулся к топору. От топора сейчас зависела его жизнь. В это время острые зубы вцепились в его руку и принялись яростно трясти ее.

Харрис завопил и резко выпрямился, потащив за собой крысу. Крыса упала. В пасти ее остались два человеческих пальца.

Как ни странно, но он не чувствовал боли. Он просто оцепенел от шока. Одно он понимал четко – надо уносить ноги. Шатаясь, Харрис направился к двери. Сейчас ему было наплевать на Фоскинса, на крыс... Ему хотелось одного – бежать из этого кошмара. Одна из крыс кинулась ему на плечо и сбила с ног. Он врезался в клетку и закатился за нее, сбросив с себя при этом мерзкую тварь. В его затуманенном мозгу возникло желание съежиться, умереть, но вместо этого он взревел от ярости, встал, схватил крысу за задние лапы и поднял ее в воздух. Другая крыса в это время прыгнула ему на бедро. По ноге потекла теплая кровь, и учитель понял, что зубы прокусили плотный материал. Ярость придала ему силы. Но это не была сила безумного человека. Мозг его работал холодно и ясно. Мысли о смерти ушли. Человек всем своим существом воспротивился тому, что его кусало низшее существо, мерзкая, отвратительная тварь. И это придало силу.

Харрис поднял крысу над головой и, не обращая внимания на ту, что вцепилась в бедро, ударил ее изо всех сил о стену. Оглушенная крыса взвизгнула, как ребенок, но продолжала извиваться у него в руках. Харрис ударил еще раз. Тонкие кости хрустнули, ударившись о бетон. Харрис радостно фыркнул и отбросил крысу как можно дальше, даже не интересуясь, жива она или нет. Потом он схватил крысу, вцепившуюся ему в бедро. Боль стала невыносимой. Харрис изо всех сил поднял извивающееся тело и, шатаясь, направился к трупу Фоскинса. Топор, ему нужен был топор! Он рухнул на колени, едва не лишился сознания от напряжения и боли, но заставил себя ползти. Последним яростным усилием Харрис дополз до трупа и упал рядом с ним. Крыса на минуту отпустила человека, но тут же бросилась в новую атаку. Харрис перекатился на спину и ударил ее обеими ногами. Крыса отлетела в сторону, и Харрис успел встать на колени.

Он схватил топор, выдернул его лезвие из черепа дохлой крысы, но с ужасом обнаружил, что рука Фоскинса не отпускает топорище. Харрис ухватился за топорище обеими руками и резко выдернул его.

Он обернулся вовремя. Огромная крыса, на морде которой запеклась кровь и пена, изготовилась к прыжку. Глаза крысы выпучились от ярости и злобы. Ударом топора Харрис встретил крысу в воздухе. Острое лезвие надвое раскололо череп. Крыса упала у его ног. Харрис посмотрел на нее. Чудовище корчилось в судорогах. Вторым ударом Харрис отрубил ей голову и рухнул на землю.

Его насторожил какой-то звук. Подняв голову, учитель увидел, как к нему подползает первая крыса, та, которую он ударил о стену. Она, полудохлая, сгорая от злобы и ненависти, нашла в себе силы ползти к человеку. За крысой тянулся кровавый след.

Харрис пополз ей навстречу. Крыса подняла окровавленную морду, оскалила зубы. Из глотки ее вырвался звук, похожий на рычание. Харрис понял, что у твари перебит позвоночник. И все же она продолжала ползти, полная решимости уничтожить человека!

Когда их разделяло не больше двух футов, Харрис поднялся на колени и обеими руками занес топор над головой. Задние лапы крысы задрожали от усилия, словно она хотела прыгнуть, но такой подвиг оказался не под силу даже этому фантастическому существу. Топор опустился на шею крысы, перебив позвонки, разорвав артерии.

Обессиленный Харрис упал замертво.

Он не знал, сколько времени пролежал в забытьи. Может, пять минут, а может, и пять часов. Сознание медленно возвращалось. Харрис снял перчатку и посмотрел на часы. Он мог бы и не смотреть – все равно не вспомнил бы, сколько времени длилась схватка. Нестерпимо болела рука. Боль в ней даже заглушила пульсирующую боль в бедре. Все тело ныло, щека была липкой от крови. Кровь стекала откуда-то с головы. Харрис поднес здоровую руку к уху и с ужасом обнаружил, что мочка оторвана.

– Господи Иисусе! – пробормотал он.

Потом ужас сменился ликованием. Он жив! А прививки спасут его от любой болезни. Надо только выбраться из этого проклятого места.

Он сел и задел при этом мертвого Фоскинса. Бедняга, подумал Харрис. Наверное, сражался, как лев. Ведь убил же двух крыс! Да, Фоскинс нашел их логово. Здесь они размножались, здесь был их дом. Харрис услышал какой-то звук и напрягся. Сразу же нахлынула волна страха. О Господи, неужели этот кошмар еще не закончился? Харрис торопливо огляделся по сторонам в поисках топора и выдернул его из дохлой крысы.

Звук был похож и на визг, и на странное мяуканье. Он доносился из дальнего угла. Внезапно Харрис вспомнил тот миг, когда увидел Фоскинса. Мозг услужливо выдал запечатленную картину: мертвый Фоскинс, крысы, а в углу что-то странное, белесое, разбухшее.

Непонятные звуки доносились именно из того угла.

Харрис в страхе пополз к фонарику. Тот, к счастью, продолжал работать, только свет стал слабее. Хватит ли сил отбить еще одну атаку? Харрис сомневался в этом. Разумнее было, прихватив фонарик, как можно скорее выбраться из подвала.

Харрис дополз до фонарика. Странно, но на него никто не напал. Любопытство человека взяло верх. Харрис посветил в угол. В углу что-то копошилось. Что-то белое или серое. Свет фонаря отразился в двух маленьких блестящих глазах. Харрис медленно двинулся в угол.

Подойдя ближе, он передернул плечами от отвращения. Ему представилось поистине дьявольское видение. Человек вздрогнул, но заставил себя смотреть.

В углу, на соломе, в окружении человеческих костей лежало самое омерзительное существо, какое он когда-либо видел. Что наяву, что в кошмарах. Чем-то оно напоминало тех черных, гигантских крыс, но было еще больше. Вытянутая голова, длинное жирное туловище, толстый хвост.

На этом сходство кончалось.

На теле твари не было шерсти, за исключением нескольких сероватых клочков. Сквозь белую или серовато-розовую кожу – в свете фонаря невозможно было разглядеть – просвечивали темные вены. Они пульсировали, и ритм их движений сливался с пульсированием всего туловища чудовища. Эти непрерывные расслабления и сокращения белесого тела почему-то показались Харрису особенно отвратительными. На память пришел налитый кровью вырванный глаз. Учитель судорожно сглотнул, стараясь остановить подкатившую к горлу рвоту.

Харрис смотрел в слепые глаза без зрачков, в желтые мерцающие щели. Голова твари, принюхиваясь, ходила из стороны в сторону. Похоже, это был единственный доступный для нее способ обнаружить присутствие человека. От твари исходила ужасная, почти ядовитая вонь. Сбоку от большой головы выпячивалась какая-то шишка. Харрис, превозмогая отвращение, сделал шаг вперед – он догадался, что из-за тучности тварь не может двигаться.

Шишка была почти такой же большой, как и сама голова, и она тоже качалась взад-вперед. Харрис поднес фонарик ближе, пригляделся и увидел на шишке... что-то, похожее на рот!

Господи! Да у этого существа две головы!

Харрис в ужасе вскрикнул и отшатнулся. У второй головы не было глаз, но зато был рот с обломками зубов, не было ушей, но зато имелся длинный острый нос – нос все время шевелился, принюхивался.

Омерзительная тварь замяукала громче. Она заметалась в соломенной колыбели, но покинуть ее не могла. Крыса чувствовала опасность и была бессильной против нее. Харрис понял, что это – матка гигантских крыс, их королева. Ее мозг управлял их поведением, а они кормили ее, защищали насмерть. Теперь стражи погибли...

Всхлипывая от страха и отвращения, Харрис поднял топор и, шатаясь, двинулся к крысе. Нет, он не имеет права оставить ее живой. Харрис знал, что если об этом чудовище узнают власти, ученые, ей – в интересах науки – сохранят жизнь. А он, Харрис, не сможет спокойно спать, пока эта тварь будет жива. И уж если ей суждено погибнуть, пусть палачом будет он.

Харрис бросился вперед. Незрячая голая тварь попыталась отползти, но обжорство и привычка иметь слуг лишили ее возможности двигаться. Она была слишком старой, слишком тяжелой, слишком беспомощной.

Тело лопнуло как огромный пузырь, наполненный темно-красной кровью. Харрис мигом насквозь промок от густой липкой жидкости, но в гневе он продолжал и продолжал рубить и рубить чудовище.

– За людей, которые погибли из-за тебя! – крикнул он умирающей твари. Он еще раз ударил по голове и убил оба мозга, которые командовали остальными крысами.

Наконец Харрис нанес последний удар, упал на колени и зарыдал.

Через несколько минут он вытер глаза, встал, в последний раз взглянул на гору грязного мяса, отвернулся и, шатаясь, пошел из подвала. Проходя мимо Фоскинса, он бросил взгляд на труп, но от пережитого не испытал никаких эмоций.

Он устало поднялся по ступеням, прошел через кухню и вышел во двор. Несколько секунд он стоял на берегу канала. В ясном голубом небе плыли облака газа. Харрис не сомневался, что газ выполнит свое назначение. Он несколько раз глубоко вздохнул, стараясь побыстрее избавиться от смрада подвала. Дала о себе знать боль в руке. Харрис взглянул на обрубки пальцев. Сердце его неожиданно заныло от тоски по Джуди, по людям. Как ему вновь захотелось очутиться среди людей!

Харрис шел по тропинке. Ярко светило солнце. Он согрелся, и постепенно дрожь, сотрясавшая его тело, ушла. Харрис пролез через дыру в воротах, устало забрался в машину и поехал прочь от старого дома.

Эпилог

Крыса просидела в подвале пять дней. Она заползла в темный угол, за клетки, чтобы там спокойно родить. Но потом услышала призывающий сигнал – тот, что излучали ультразвуковые установки. Крыса поползла на этот призыв, но обнаружила, что путь преграждает тяжелая железная дверь. Пять дней непрерывный монотонный звук сводил с ума крысу-мать и новорожденных крысят. Зато в подвале они нашли море еды. Хозяева не выполнили распоряжение правительства и заперли дом. Между тем полагалось оставить открытыми все двери, чтобы крысы могли свободно выбраться изо всех углов. Владельцы магазина знали, что, когда после короткой ссылки жители вернутся в Лондон, первые несколько дней будет туго с продуктами, и рассчитывали хорошенько нажиться на этом. Крыса жрала до отвала. Крысята только первые три дня сосали ее. Но уже на четвертый день они жадно набросились на еду. С каждым днем крысята становились все больше, все крепче. Они покрылись черной щетиной. Все, кроме одной! На розовом, почти белом теле крысенка выросли всего несколько светлых волосков. Этот крысенок-самочка повелевала всеми остальными крысятами – те носили ей еду и согревали своими телами. На широком покатом плече бело-розовой крыски, рядом с головой, начала расти странная шишка.

Крысы терпеливо ждали возвращения людей.

Логово

Коли в лес отправитесь сегодня,

Повстречаетесь вы с чудом чудным...

Дж.Кеннеди и Дж.У.Браттон

Пролог

Пять дней назад крыса попала в западню. Она задралась в самый темный угол подвала позади последнего ряда полок, когда ей подоспело время дать жизнь еще одному выводку крыс, но, когда она пошла на звук, не дававший ей покоя, тяжелая железная дверь оказалась закрытой. Этот звук не утихал ни на минуту все долгие пять дней, сводя с ума и взрослую крысу, и ее крошечное потомство. Хозяева проигнорировали распоряжение правительства оставить двери открытыми, чтобы очистились все дома в городе. Они знали, что когда люди вернутся после недолгого отсутствия, запасов еды едва ли хватит на несколько дней, и они смогут неплохо заработать на этом. А пока до отвала наедалась крыса, и ее малыши тоже, только три дня довольствовавшиеся материнским молоком. День ото дня они становились все больше и крепче и уже начали покрываться темно-коричневой, почти черной шерстью. Все, за исключением одного. На его розовато-белом тельце выросло всего несколько белых волосков. Но, как ни странно, именно он повелевал остальными, приносившими ему еду и согревавшими его своим теплом. А на широком вислом плече у него росло еще одно подобие головы.

Все они терпеливо дожидались возвращения людей.

Глава 1

– Сволочи, – громко выругался Кен Вуллард, задирая голову, чтобы получше разглядеть петляющие жирные следы в сарае с низким потолком. Такие следы на свежепобеленной стене могли оставить только маленькие, покрытые шерстью существа, проскальзывающие под балками в укромный уголок наверху. Насколько ему известно, такими существами могли быть только грызуны. Мыши и крысы. Для мышей следы явно великоваты.

– Чертовы кошки. Даром я их кормлю, что ли? – пробурчал он.

Поворачиваясь и выходя из мрачного помещения, он внимательно осмотрел пол. На полу следов не оказалось, но это ровным счетом ничего не доказывало. Они здесь, это ясно как день. Ладно, отрава сработает сегодня ночью, и вроде ничего серьезного не предвидится. Нельзя сидеть и ждать, что вредители обойдут тебя стороной. Отрава сделает свое дело, и нечего нюни распускать. Пока еще ничего не случилось. Насыпать ее побольше, чтоб духу их тут больше не было.

Он сощурился, выходя из сарая на яркое октябрьское солнце. Наверное, надо сообщить кому следует, чтобы не нарушать закон, принятый правительством после Нашествия. Тогда они здорово потравили всех крыс газом, но все-таки как бы это не повторилось опять. Город-то как был, так и остался, огромный, гнилой, настоящий рассадник всякой заразы, что звериной, что человеческой. К несчастью, Эппинг-форест слишком близко к Лондону, и как бы они там опять не занервничали. А то еще приедут, будут тут совать во все нос, да еще объявят карантин, пока не удостоверятся, что это в самом деле проклятые крысы.

К черту. И так времени не хватает. Сам изведу их, прежде чем поднимется шум. Куда же все-таки подевались кошки?

Вуллард шел по двору, с трудом вытаскивая ноги из грязи, и насвистывал сквозь зубы, призывая к себе двух кошек, которых держал не для забавы, а как рабочую скотину. До сих пор они довольно удачно боролись с крысами, совершенно вывести которых попросту невозможно, а теперь эта зараза проникла в помещения, и жди от нее беды.

От злости на обветренном лице Вулларда появились глубокие морщины, когда, зайдя за угол сарая, он углядел в луже что-то белое. Поначалу он подумал было, что это птичье перо, однако красная полоса по краю возбудила его любопытство. Он приближался к луже, не отрывая глаз от странного предмета, и в конце концов решил, что это не перо вовсе, а какое-то маленькое животное, к тому же давно мертвое. Ему было не привыкать находить повсюду мертвых мышей, потому что его кошки обычно трудились на славу. Но на сей раз это была не мышь.

Наклонившись, чтобы получше разглядеть зверька, он с трудом перевел дух от изумления и протянул руку за тем, что, как теперь он знал точно, не было дохлой мышью. С одного конца мех был весь в крови, с другого – не хватало двух когтей. С отвращением он отбросил подальше кошачью лапу.

Вуллард выпрямился и огляделся в поисках кошачьего трупа. Дурацкое отродье. Наверняка попало в какую-нибудь машину из тех, что работают на ферме, или запуталось в проволоке, вот и осталось без лапы. А потом она, должно быть, заползла куда-нибудь подальше зализывать рану... или умирать. Да, это вернее. И тут он увидал кровавые пятна на стене сарая.

Их было много, уже почерневших, с клоками черной и коричневой шерсти, налипшими на них. Одна из кошек (он не был настолько чувствительным, чтобы давать им имена) была черно-коричневая с белыми лапами. Кому бы ни попалась чертова бедняжка и кто бы ни тащил ее вдоль стены, беспорядочные кровавые следы от когтей говорили о том, что тащили ее еще живую.

– Черт подери, – еле слышно произнес фермер.

Он пошел по кровавым следам, потом побежал, не в силах сдержать ярость. Кто же мог натворить такое? Лиса? Но здесь давно уже о них не слыхать. В любом случае никогда раньше не случалось, чтобы лиса нападала на кошку. Пес? Один из тех, что живут с хозяевами в лесу? Вечно они у них гуляют на свободе! Да еще лошади, куда ни глянь! Ладно, этот у меня получит пулю под хвост.

Добежав до угла, Вуллард, не останавливаясь, побежал дальше. Он словно ослеп от ярости и не увидел предмета, валявшегося на земле прямо перед ним. Он наступил на него и втоптал в грязь тяжелым башмаком, прежде чем понял, что наступил на что-то твердое. Потом, остановившись, он повернулся и еще раз наклонился рассмотреть попавший ему под ноги предмет.

Безглазые провалы уставились прямо ему в лицо. Нижняя же часть поломанного черепа оставалась в земле. Он потянул за острое ухо, и кошачья голова с чмоканьем вылезла наружу. От неожиданности Вуллард отбросил ее от себя, и она опять с громким звуком шлепнулась в грязь, но не утонула, а лежала и с издевательской усмешкой глядела на своего испуганного хозяина.

* * *

Мужчина по-пластунски полз к распростертой на земле женщине. Не подозревая о его приближении и наслаждаясь неожиданным теплом осеннего солнца, она лежала на толстом одеяле, защищавшем ее от мокрой травы, которую уже не в силах было осушить солнце.

Мужчина улыбался, и в глазах у него прыгали веселые чертики. Неожиданный шум заставил его оглянуться, и он нахмурился, взглядом приказывая своим спутникам вести себя потише. Женщина вздохнула и соблазнительно согнула в коленке левую ногу, привлекая мужчину гладкой и нежной кожей. Его улыбка стала еще шире, и земля словно вздыбилась под его животом. Он уже был совсем близко, настолько близко, что стоило протянуть руку, и он мог бы коснуться прелестного тела. Но вместо этого он замер, приводя в порядок вышедшее из-под контроля дыхание, чтобы не потревожить женщину.

Потом протянул руку и сорвал длинную травинку. Легонько провел ею по лицу женщины. Она помотала головой, когда травинка пробежала по ее носу, и еще раз помотала головой, когда назойливое щекотание не прекратилось. Неожиданно она уселась на одеяле и принялась изо всех сил тереть то место, на котором должно было сидеть насекомое.

– Терри! – вскричала она, увидав, как он заходится в смехе, сорвала пучок травы и швырнула ему в лицо.

Двое детей тоже весело смеялись, а девчушка, сидя у него на спине, еще подпрыгивала и ладошкой колотила его по голове.

– Эй! – взвизгнул он и осторожно перекувырнул ее через плечо. – Хватит!

Женщина улыбалась, глядя, как мужчина возится в траве с четырехлетней дочерью.

– Терри, осторожнее! Она вся вымокнет.

– Эй, обезьянка, слышала, что мама сказала? Терри подтолкнул девочку к одеялу, и она тут же попала в материнские объятия.

– Папа, поиграем в футбол? – спросил мальчик и сморщил лоб от нетерпения.

– Ладно, Кит, доставай мяч. Он в багажнике.

Семилетний мальчик, мечтающий сыграть за сборную Англии, в крайнем случае за какую-нибудь другую сборную, побежал к красной машине, оставленной ярдах в пятидесяти недалеко от шоссе, где дорогу еще не развезло.

– Хорошо. Правда, Терри?

Она отпустила девочку, и та побежала догонять брата.

– Ага. Надо нам почаще выбираться. Женщина ответила ему выразительным взглядом.

– Мы могли бы делать это по выходным. И это лучше, чем забирать его на целый день из школы. И ничего страшного, если бы мы иногда возили их в Саутенд. Им нравится море.

Терри что-то неразборчиво пробурчал. Ему не хотелось давать невыполнимые обещания под влиянием хорошего настроения.

– Эй, вы там, поторапливайтесь! – крикнул он ребятишкам. Женщина знала, что настаивать бесполезно.

– Когда ты думаешь вернуться? – спросила она. Терри пожал плечами.

– Как профсоюз решит.

– Не понимаю, чем это может кончиться. Как компания еще не разорилась. Пятые Переговоры за год.

– Шестые. В прошлом месяце мы почти не работали. Женщина тяжело вздохнула.

– Когда вы еще успеваете делать машины, вот что поразительно.

– Не надо, Хейзл. Я не могу идти против профсоюза.

– Ну конечно, разве вы можете? Вы же все, черт бы вас побрал, безголовые.

– Они выколачивают для нас деньги, разве не так? И условия получше.

– А что они будут делать, когда от завода ничего не останется? Когда американцы бросят вас?

– Оставь. Этого не будет.

– Не будет, а потом будет.

И они замолчали, недовольные друг другом.

– По крайней мере, у меня есть время побыть с детьми, – сказал он, не желая затягивать паузу.

Хейзл хмыкнула.

Вернулись дети. Мальчик ударами ноги гнал мяч вперед, а девочка изо всех сил старалась перехватить его, но тут Терри вскочил с одеяла и увел мяч от девочки, которая ни на секунду не прерывала радостного крика.

Хейзл улыбалась, глядя на мужа с детьми, и отгоняла от себя мысли о забастовках, профсоюзах, выходных, проведенных дома.

«Ленивый дурак», – подумала она с нежностью. Все еще улыбаясь, смотрела она, как он поддел мяч коленом и перекинул его на голову.

– Давай, Кит, вставай на ворота, – сказал Терри мальчику, который тут же скорчил недовольную мину.

– Я всегда на воротах. Нет, пап, теперь ты!

– Идет. На счете три, ладно? Вставай между вон теми деревьями. Давай.

Мальчик скользнул вперед и встал между двумя грабами, приняв положенную стойку и не отрывая глаз от манипулирующего мячом отца.

Девочка попыталась забрать мяч из-под отцовской ноги и захихикала, когда он пяткой выбил его чуть ли не у нее из рук.

– Погоди, Джози. Сейчас играют профессионалы.

Терри решительно отобрал мяч у дочери и с силой послал его в импровизированные ворота. Кит перехватил мяч ногой и послал его обратно отцу.

– Здорово! – крикнул Терри и побежал за мячом, но поскользнулся и упал на спину, когда попытался носком дотянуться до него. Хейзл и дети громко смеялись, глядя, как Терри с жалкой улыбкой поднимается на ноги.

– Ну ладно, ты сам напросился! – крикнул он Киту. – Теперь держись!

Он принес мяч, установил его на земле, отошел на несколько шагов, разбежался и с силой ударил по нему ногой. Мяч пролетел над головами детей. Джози еще попыталась, подпрыгнув, перехватить его, а мальчик, который был взрослее и умнее, лишь с опаской наклонил голову. Мяч исчез, прошелестев в листьях, где-то в кустах.

– Ну, пап! – протянул Кит.

– Терри, зачем же так сильно? – упрекнула мужа Хейзл.

– Ладно, сходи за ним, сынок, – как ни в чем не бывало сказал Терри.

Но Кит с отсутствующим выражением на лице уселся на землю, обхватив себя руками.

– Я, я схожу! – закричала Джози и побежала к кустам.

– Терри, пригляди за ней, не выпускай ее из виду, – испуганно крикнула Хейзл.

– Все в порядке, ничего с ней не случится. – Раздвигая кусты руками, Терри напряженно вглядывался в зеленые заросли. – Черт бы меня побрал, – пробормотал он едва слышно.

Джози осмотрела ближайшие кусты, потом перебежала открывшуюся полянку и пошла дальше, не отрывая глаз от земли. Она слышала, как звала ее мать, но была слишком поглощена поисками, чтобы откликнуться на ее зов. Увидав возле еще зеленого куста вожделенный белый мяч, она радостно завопила и бросилась вперед, не обращая внимания на стегавшие ее по ногам ветки.

Сделав последний прыжок, она уселась на корточки, желая дотянуться до мяча, но вдруг увидела, что рядом с ним кто-то есть. Кто-то черный прятался в густой тени подлеска.

Джози пальчиком выкатила мяч из-под куста, прижала его к груди и уже готова была бежать обратно, когда своими острыми глазками разглядела притаившегося зверя. Мяч был тотчас забыт и отложен в сторону. Прижимаясь к земле, пачкая руки и колени, Джози поползла дальше. В темноте она сумела разглядеть лишь черную жесткую шерсть и два огонька в близко посаженных глазках. Зверь, не двигаясь, ждал, когда она подползет поближе.

– Хорошая собачка, – обрадовалась Джози. – Иди ко мне. Ну иди же.

Толстая ветка загородила ей дорогу и не поддалась ей, когда Джози нетерпеливо толкнула ее рукой. Тогда она перегнулась через нее, желая погладить зверя по голове.

Голова, судорожно дернувшись, потянулась к маленькой ручке. И девочка радостно рассмеялась, довольная, что зверь захотел с ней подружиться. Она еще раз посильнее толкнула ветку, чтобы погладить его по шерстке, и почувствовала горячее дыхание на пухлых пальчиках.

Треск веток за спиной напугал ее, и она отдернула руку.

– Джози! Ты где? – донесся до нее испуганный голос отца.

– Здесь, папа, – отозвалась она. – Здесь собачка. Терри раздвинул ветки и увидел свою дочь, стоявшую в грязи на коленях, а возле нее белый мяч. На ее лице, обращенном к нему, он прочитал нескрываемую радость.

– Вот мама посмотрит на тебя, – проворчал он и нагнулся, чтобы взять дочь на руки.

– Папа, здесь собачка. Давай возьмем ее? Терри посмотрел по сторонам. Джози тоже оглянулась показать, где она прячется, но собаки и след простыл.

* * *

Гнедая лошадка легко бежала по вьющейся между деревьями тропинке, неся на спине главного лесничего Эппинг-форест Чарльза Денисона в безукоризненной светло-коричневой униформе и темном кепи, откровенно наслаждавшегося солнечным октябрьским утром.

Больше всего он любил именно это время года. Зелено-желто-коричневый лес словно обретал новую жизнь, становясь прекраснее, чем когда-либо. Умирающие листья покрыли землю золотым ковром, который, медленно сгнивая в течение зимы, напитает ее животворными соками. Пронзительно чистый воздух бодрил его. Но самое замечательное заключалось в полном отсутствии заезжей публики.

Сотни акров лесов, безбрежные луга и поля привлекали к себе лондонцев и жителей многих городишек поблизости. Летом, в отпуск и на выходные, дикие орды налетали на эти места, загаживая все вокруг, пугая робких лесных жителей разрушительными походами в лес, криками, смехом, калеча по пути все, что попадалось под руку: дерево – так дерево, куст – так куст. Эти дикари считали своей собственностью здешнюю плодоносную землю, не сомневаясь, что все, растущее в ней и на ней, явилось из их налогов. А это не так. Налоги только давали возможность сохранить святилище.

И вот теперь все наконец-то разъехались, оставив лес тем, кто о нем заботился, кто его любил за первозданное миролюбие, за изменчивость, за его робость. Мало-помалу исчезли маленькие крикуны, стихли радиоприемники. В выходные, правда, народ еще появлялся, какая бы ни была погода, зато в будни было пусто. И он был счастлив. Денисон подвел лошадь к березе, чтобы поближе рассмотреть свежие следы, появившиеся на стволе.

Кто-то сгрыз с нее кору возле, самой земли, обнажив беззащитный ствол. Рана была совсем свежая. Он тихонько стукнул пятками в бока лошади, и она еще придвинулась к березе. «Белки», – решил он. Вот еще зараза, хоть и хвост красивый. Если бы он мог, то, наверно, всех переубивал или отравил. Серые белки обычно нападают в начале лета, чтобы полакомиться сладкой и сочной массой под грубой корой. И деревья умирают. Неспециалист не знает, какой вред наносят эти крошечные существа, забывает, что они тоже принадлежат к племени грызунов. А красной белки здесь давно уже нет в помине. Они были выжиты серыми много лет назад, после чего серые очень расплодились, но в этом году, как ни странно, их поголовье вроде бы сократилось.

Денисон повернул лошадь и оторвал взгляд от сочной травы. Направляясь к тропинке, он внимательно глядел по сторонам, выискивая еще повреждения. Неожиданный шум слева заставил его опять остановиться. По другую сторону тропинки в густом подлеске шла борьба не на жизнь, а на смерть, потом все стихло. В лесу такое часто случается. То появляется человек, то один зверь нападает на другого – именно это делает жизнь здесь такой насыщенной.

Взвихрившиеся листья и тоненький, еле слышный писк убедили его окончательно, что какая-то лесная мышка попала на зуб более крупному зверю. О жалости не было и речи, закон природы, но ему было любопытно взглянуть на обоих участников драмы. Причмокнув, он слегка коснулся пятками боков лошади, и она сделала несколько шагов в сторону зарослей, но тут же остановилась как вкопанная.

Больше ничего не было слышно, даже шуршания падающих листьев.

– Иди, девочка, – попросил Денисон, обеспокоенный необычным поведением лошади. – Ну же.